Бывают иногда такие окошки в жизни, когда тебе вдруг приоткрывают будущее. Так, немного, но ощутимо.
Типа мыкаешься ты днями, месяцами в глухой комнатушке, оклеенной тусклыми обоями обязанностей по работе, по дому, по тому-сему… Вроде б так и надо, ведь все так мыкаются. Просто за этими тусклыми, присыпанными пылью обычности, обоями ничего не видно. Лишь они перед глазами и торчат.
И вдруг какое-то свежее дуновение. Ты туда-сюда, глядь - а в стене посветлело что-то… Присмотрелся, - а сквозь нее совсем другой мир просвечивает, другая жизнь.
Так бывает иногда во время наших конгрессов. Или когда вложился не по-детски в работу. И тебе как поощрение, бонус, дали увидеть то, о чем в тусклых комнатах и мечтать не моги.
Помню, в Питере когда был конгресс, ходил я по улицам, ну, - к автобусу, потом в метро, потом до центра. Да потом обратно…
Гляжу - такая лепота вокруг и в человецех благоволение. Все народ такой культурный по улицам ходит, все ухоженные, молодежи много. И многие даже слегка улыбаются.
Но при этом что-то как-то смещено, как в картинке со сдвинутыми планами. Наводишь резкость, и постепенно доходит: стоп, они же все передвигаются каждый в своем пузыре. В прозрачной, но непроницаемой оболочке. Каждый закуклен в мысли о себе, сквозь эту оболочку производя различные действия с другими.
Опять-таки, - все же так, по всему миру. Ничего неприличного и преступного в этом нет. Но ведь в настоящей жизни, к которой человечество хошь-нехошь приползет, все ведь будет совсем не так.
В нормальной же системе, - не в нашей нонешней, болезной, а в нормальной, - каждый узел и элемент не для себя ведь живет и крутится.
Ну, понял так понял. Но решил я и ребятам рассказать.
И вот как-то на перекуре, когда завели разговор о будущем, возьми я да опиши одному, Паше.
Паша, - говорю, - чего тут долго перетирать? Ясно ж как белый день: ты вот, да и все мы, упираемся заради будущего, так? А оно ж - вот оно, рядом! Те же люди, которые сейчас ходят, вот хоть бы в этом Питере, по улицам, - просто поменяют оболочки.
Паша глянул на меня подозрительно.
Но я, сделав вид полностью вменяемого мэна, продолжил: “То есть, выходит себе каждый из дому на работу, и уже радуется: вот все, что я сделаю сегодня на работе, столько-то галош, и такие-то аппликации, - люди будут этим пользоваться. И получать удовольствие.
И уже он живет радостью тех людей, для которых делает все, что может”.
Серега, сбоку, закуривая, глянул на меня поверх огонька, - и все? - говорит.
А то, - говорю. Ты представь, это же совсем другой мир получается. Чистое тебе будущее. Никого ради него гнобить и гробить не надо. Просто каждый, оставаясь таким как есть, элементарно меняет направление мыслей.
Думает не о том, что бы сделать, чтоб себе было. А думает, - как хорошо, что я могу сделать вот это... и это... и то… - для других. И те, другие, будут этим пользоваться и радоваться.
То есть для человека вся жизнь превращается в радость.
Сколько, - не только горя, - а и ненужных вещей и систем отпадет за ненадобностью, а? Просто ужас подумать… Люди наконец-то начнут жить, а не мучиться.
Я был в восторге. Удалось все же изложить такую простую, но непривычную концепцию будущего.
Ребята помолчали. Видимо, просчитывали, на какой дистанции лучше от меня держаться в ближайшие пару дней.
И только Виталик, приехавший из дальних красивых симферопольских краев, не удержался. Красиво отставив локоть и затянувшись, спросил, выпуская дым: “Миш, - говорит, - а ты чего накурился, а?”
На том и разошлись.
И еще одно окошко в будущее было мне сквозь стену суеты сует. Даже не сказать что было, оно иногда и сейчас подсвечивает.
Просто, шуршишь себе по улице, глядишь на это мельканье, - и вдруг! Опять, как тогда, - какое-то свежее дуновение…
Когда “тогда”? Сейчас расскажу. Хотя и рассказывать не о чем, в принципе. Сюжет отсутствует как таковой.
Состоял я одно время в некоей общественной организации. И бегали мы считай почти месяц по домам-квартирам вечерами. Объясняли типа, и о необходимости каких-то решений им говорили.
Насмотрелся я тогда и наслушался всяких “человеческих комедий”. Труд был нелегкий. Особенно для таких сычей как я, которые людей не переваривают как вид.
Но была мне за труд этот награда. Как результат пыхтений непосильных, приоткрылось окошко. Локальное такое просветление.
И вот какое.
Всегда, в общем, было непонятно, - чего это люди так выглядят гадко? Упыри упырями. Как ни школь его, как ни одевай и не макияжь, - чуждость от него так и прет.
А тут просто капнуло, раздавшись эхом, простое понимание. Подобное тому, питерскому, вышеизложенному, - мы же все думаем только о себе! И на всех смотрим, прищурившись, в прицел мысли, - чего от него ожидать?
Оттого и покрыты все жесткой, дубовой, драконьей отвратной корой постоянной настороженности.
И тогда посветлело.
Вы будете сейчас смеяться, - но я понял, что в будущем, нормальном обществе, все люди вокруг будут красивыми. То есть смотришь, а он, вразвалку ковыляющий, солцем припеченный, - красивый. Смотришь, а она, жизнью выжатая, по-берберски грубо вырубленным лицом вперед - красивая.
Отчего? Да от внутренней уверенности, что все, кого ты видишь, только и думают, что о добре для других.
И эта твоя внутренняя радостная уверенность в них и делает всех вокруг красивыми.
Давненько это было… Но и сейчас иногда, когда вспоминаю эту простенькую школьную формулу счастья, смотрю на людей сквозь будущее, - и аж смешно. Такие все корявые, и все - красивые.