«Слово о судьбах и падениях темно для нас. И никакой ум не постигает: какие грехопадения случаются с нами от нерадения, какие попущением Промысла, и какие по оставлению Божию»
Преподобный Иоанн Лествичник "Лествица"
Пришло письмо от Якова. В котором сообщал он, что обосновался со своей семьей в Шумяческом районе, рядом с железнодорожной станцией Понятовка. «Наконец-то сыскался братец мой, - обрадовалась Ольга, - это же совсем не далеко от Рославля, рукой подать, 42 километра, какой-то час, полтора пути до него на поезде». Но дальнейшая информация, полученная из письма, насторожила ее и даже взволновала не на шутку. Яков сообщал, что работает заведующим зернотока, зарплату имеет не большую, но…. И вот это самое но, заставило ее буквально через два дня, когда Наде полагался выходной, то есть было на кого оставить дом и детей, отправиться в Понятовку. В чем же была суть этого но? «У меня есть знакомый еврей, - продолжал письмо Яков, - так вот он говорит, что не надо ему большой оклад, пусть дадут ему маленький склад». Из чего Ольга сделала выводы, что брат ее, по-видимому, не брезгует возможностью поживиться за счет склада. «Глупый сам и жену такую же нашел. Не уж-то не понимают, что сейчас, когда зерна собирают с полей мизер, из-за засилья кукурузы, за ним особый учет. Загремит в тюрьму, как пить дать и к бабкам не ходи».
Ольга оказалась в доме Якова так неожиданно для него, что будет уместно употребить поговорку: «Свалилась как снег на голову». Дом нашла, ориентируясь на описание его в письме: «Находится не далеко от железной дороги, сделан из шлака». Постучала она в окно, на крыльцо вышла пожилая женщина: «Вы к кому?». « Я Ольга, сестра вашего зятя, надо полагать». Женщина приветливо улыбнулась: «Ну, заходи в дом. Он как раз на обед пришел».
Ольга вошла в комнату. За большим круглым столом сидел Яша с женой и двумя детьми, мальчиком лет семи и девочкой примерно пяти лет. «О, сестра! Каким это ветром тебя к нам занесло?» Яков встал из-за стола, они обнялись и расцеловались. «Получила твое письмо и решила, поехать посмотреть на твое житие бытие». «Раздевайся, проходи к столу. Вот жена моя, Матрена, знакомься». Женщина, поздоровалась и продолжила есть. «Не очень-то она приветлива», - подумала Ольга. Закончив обедать, Яков заторопился на работу. «Ну, мне пора, а ты погости. С семьей моей поближе познакомься. Вот, теща моя, Фекла Филипповна, милейшая женщина с тобой с удовольствием побеседует». «Нет, Яков, мне рассиживаться особо некогда, через час поезд обратно в Рославль пойдет. На нем и вернусь, мне поговорить с тобой надо. Пойдем, провожу тебя». «Что же, ты и не погостила у нас ни сколько?! Мы и не поговорили толком»,- заволновалась Филипповна. «В другой раз, спасибо за обед, вкусно готовите». Матрена не произнесла ни слова.
«Ну, о чем ты хотела со мной поговорить?» «Послушай, брат, надо тебе в Рославль переезжать, собственным жильем обзаводиться. Сбор зерна год от года все меньше, закроют твой склад, дом отнимут, куда с семьей пойдешь?» «Ну, закроют, тогда и думать будем». Ольга решилась, говорить начистоту, когда потом придется: «Ты со склада подворовываешь!? Забыл, что с твоими братьями было, когда они корову украли?! Свою корову, а ты у государства крадешь. Поймают, пощады не жди. Немедленно рассчитывайся и переезжай в Рославль. Поживешь у меня пока, пропишешься, ссуду возьмешь. Я смотрю, вы не бедствуете, наверное, какие никакие деньжонки есть. На первое время хватит, а там и работу поспокойней подыщешь. Да, ведь и детям в школу ходить надо. А тут до школы топать и топать». «Пожалуй, стоит подумать над твоим предложением». «Что тут думать. Собирай свои пожитки и приезжай, пока еще небо над тобой не в клеточку».
Через две недели Яков со своей семьей прибыл к Ольге. «Ну вот, теперь наш дом настоящий табор», - шутил Иван. Жили в тесноте, но дружно. Еду Ольга готовила вместе с Филипповной, но продукты использовала исключительно свои. Продолжалось это до тех пор, пока Иван случайно не посмотрел в кубл (деревянная бочка металлическими обручами для хранения солонины) и ахнул, их годовой запас жиров занимал площадь менее половины: «Ольга, что ты себе думаешь, поросенка еще только через восемь месяцев забивать будем, а сала на донышке осталось. Ты же скажи Якову, что пора теперь и его кублы почать, сколько же на наших харчах сидеть». Вечером Ольга передала этот разговор брату. «Хорошо, начнем наши продукты использовать тоже», - согласился он. Но утром тон его речи изменился: «Я сегодня подыщу квартиру для своей семьи, чувствую, что стали мы тебе в тягость». «Вот так да, - воскликнула Ольга, - когда я вас кормила, то ты этого не чувствовал. Совесть поимей, брат, зачем так говоришь, у меня ведь тоже семья есть».
На следующий день Яков переехал на съемную квартиру, а спустя некоторое время пришел к сестре своей с такими словами: «Пора бы тебе нас в своем доме прописать. Май на носу, надо участок подыскивать, да ссуду брать. Помнишь, ты мне это обещала». «Конечно, - сказала Ольга,- сделаем. Дом на Ивана оформлен, тебе надо будет с ним идти в паспортный стол. Ему завтра в ночную смену, днем пропишитесь». Но как только она заикнулась мужу о прописке семьи Якова в их доме, он вспылил и напрочь отказался это делать: «Ну, нет. Ты, что не поняла, с кем дело имеешь? Он же делает все, что ему премудрая Матрена посоветует, а у нее совести ни на грош. Шиш ты его потом выпишешь». «Иван, ему ссуду без прописки не дадут. Ведь это я его с прежнего места жительства сорвала. Я ведь его растила, он мне как сын приходится». « Он-то тебе как сын, только ты ему не как мать. Пусть оформляет ссуду на Надю, она же у нас прописана. Все, Ольга, больше ни слова на эту тему, а то разругаемся в пух и прах». « А и правда, как это я раньше не додумалась! Надо все документы на Надю оформить».
Участок присмотрели не далеко от Смоленского шоссе, остановка автобуса рядом и до Центрального рынка рукой подать. В общем, место хорошее, с какой стороны не посмотреть. Река в километре от дома. Вот этот километр несколько раз в день с полными ведрами и проходила Ольга, пока фундамент под дом закладывали. Водопровод под колонку позже государство проведет, а пока прибежит она ранехонько с ведрами и коромыслом к реке, наберет воды и поспешит к бочке на участок Якова. Бочка огромная, на 200 литров. За день так набегается, что к вечеру с ног валится. А что делать?! Матрена худущая, да и по глазу инвалид, ей ли ведра с водой поднимать?! Ну, а как фундамент подвели, дело быстрее пошло. Бригаду плотников наняли, и Иван отпуск оформил, весь его на доме Якова проработал. Дом под крышу подвели за месяц. Последние штрихи, Ольга с Иваном и Яковом в лес съездили, мох надрали и проконопатили пазы между бревнами. К концу лета в доме была сложена русская печь, настелен пол и потолок, осталось окна застеклить. Заходи и живи. Так Ольга постепенно собирала свою родню в Рославле.
Варю готовились, отправлять в первый класс. Уже портфель купили, тетради, ручку с перьями и чернильницу, а вот платье решили купить ближе к школе по времени, вдруг за последний летний месяц подрастет.
Сегодня, впрочем, как и вчера, перекладывает она школьные принадлежности с одного отделения портфеля в другое, а сама прислушивается к разговору Тамары и Лизы. «Сегодня я в ДН пойду вечером. Знаешь как там весело, музыка играет, пары кружатся, молодежи столько, что не протолкнуться. Вот ты еще немного подрастешь и будешь со мной на танцы ходить». «Нет, меня мама не отпустит. Она говорит, что ДН – это дом ненормальных, что там всякая дребедень собирается». «Будешь ты еще у нее разрешения спрашивать. Скажешь так, как я говорю ей, что, мол, мне вместе с вами на печке сидеть и пойдешь. Ничего она тебе не сделает». «Вот я все мамочке расскажу, как только она с магазина придет. Что ты учишь Лизу ее не слушаться и зовешь ее с собой на скачки в дом ненормальных». Ольга называла походы Тамары на танцы по вечерам, не иначе как походом на скачки. «Прыгают там все, как не в своем уме или же прижмутся друг к другу и топчутся на месте. Разве это танцы?! Вот до войны были танцы: вальс, полька, краковяк, цыганочка... Где гарантия, что в этом ДН нет парней, которые из тюрьмы вышли, отсидев срок свой», - так говорила Ольга своей племяннице, прося ее быть осмотрительней.
Почему вела она такие разговоры со своей племянницей? Да, потому, что в городе Рославле с давних пор находилась тюрьма для особо опасных преступников, убийц и рецидивистов. Тюрьма, построенная после революции, а может быть и раньше, располагалась почти, что в самом центре города. Отсидев положенный срок, выходили бывшие заключенные на свободу и отъезжали в места постоянного проживания с Рославльских вокзалов. Попасть, куда они могли, в обязательном порядке проходя через парк, в котором был построен деревянный дом для танцев, окрещенный в народе ДН.
«Ах, так ты подслушиваешь нас? Давай, Лиза, ее на голову поставим. Вся кровь ее стечет в мозги, тогда она соображать вообще перестанет и ябедничать не сможет». Варя сначала думала, что Тома пугает ее, но, когда увидела, что ее окружают с двух сторон, испугалась на самом деле. «Только попробуй это учинить со мной, Томка, сразу же в свою деревню вылетишь как из пушки на Луну». Но данная угроза не подействовала. Тома готова была уже схватить Варю, но та увернулась и побежала вокруг печки. Не рассчитав, точнее, явно переоценивая свои возможности, решив перепрыгнуть через кровать, грохнулась на пол со всего маху. Лиза первая подбежала к ней. Варя лежала посиневшая, закативши глаза и высунув язык. Лиза потянула ее за рукав платья, затем резко отпустила его. Рука сестры безжизненно упала. Лиза вскрикнула и заплакала, сквозь слезы причитая: «Варя убилась! Что с нами теперь будет?» «Не ори, она, наверное, просто сознание потеряла от удара. Надо ее холодной воды окатить». Сестры помчались в коридор за ведром с водой.
Как только умолк топот их босых ног, Варя вскочила как ужаленная, подбежала к окну, открыла его и выпрыгнула в палисадник: «Щас, и на голову меня поставят, и водой обольют. Воспитатели». Она добежала до Помозовых, а это всего лишь через один дом от нее, юркнула в лаз в заборе, промчалась по саду, перелезла через ограду и попала в огород Безякиных на соседней улице; отдышалась, затем спокойным шагом перешла их двор и «галопом» понеслась к своему саду – огороду; отодвинула потайной пролет в заборе с задней стороны дома и оказалась в разросшихся кустах красной смородины.
Варя сидела на низком пеньке, приспособленном для сбора смородины, когда та дойдет до состояния полной спелости. Сейчас же ягоды были абсолютно зеленые, Варя сорвала несколько штук, пожевала и выплюнула: «Зелепухи!» Она время от времени посматривала в сторону забора, точно зная, что с минуты на минуту именно здесь появится ее мать. Варя думала о том, как тяжело сидеть без дела на одном месте и о том, что не хотела бы она быть охотником, поджидающим дичь или пограничником, высматривающим шпиона. «Это, же какое терпение надо иметь».
Вдруг она услышала голоса, Тома и Лиза, выйдя с задней веранды, направлялись к забору. «Лиза, стой здесь. Карауль Варьку и тетю Олю, если кто-то из них появится, кричи мне, я же стану у центрального входа». «Все, Тома, мы пропали. Варя все расскажет матери». «Не дрейфь, она ничего не расскажет ей, потому что я ей пообещаю такое…» В это время Варя, стараясь, расслышать, что же ей собираются пообещать, так вытянула шею, что голова ее высунулась над кустом. «Вот она, - закричала Тома, - лови ее». Но заскрипел пролет забора, в нем появилась Ольга. Варя рванулась к матери, но услышала: «Завтра я отведу тебя в кино, будут показывать фильм «Золушка». Согласна?» Еще бы, Варя больше всего любила ходить в новенький кинотеатр, с большим зрительским залом, с огромным экраном и буфетом, возле которого стояли столики с маленькими стульчиками.
«Что это у вас тут за собрание?» - спросила Ольга, подозрительно глядя на девочек. «Завтра Тома поведет меня в кино, смотреть фильм «Золушка» и в следующее воскресенье тоже. Правда, Тома? А сегодня вечером она не пойдет в свой ДН, будет играть со мной и Лизой в дурачка и пьяницу. Так, что, мамочка, ты сегодня спокойно выспишься, на конец-то». «Что же это такое случилось, видать медведь с лесу сдох», - удивленно подняв брови, произнесла Ольга, направляясь к веранде. Следом за ней шла торжествующая Варя, а Тома и Лиза плелись за ней. «Вот ведь, подлючая какая Варька уродилась, не смотри, что малолетка, а по самому больному месту бьет», - произнесла Тома, обращаясь к Лизе с трудом сдерживая слезы.
Тамаре к этому времени исполнилось восемнадцать лет. Она закончила десятый класс в вечерней школе и по настоянию Ольги подала документы на бухгалтерские курсы. «Ты уже совершеннолетняя, можешь замуж выходить. Смотри, как по тебе наш сосед сохнет, Толик Соловьев. Он радиотехник, в мастерской работает, всегда аккуратно одет, из хорошей семьи. Что ты нос задираешь?»
Соловьевы, Александра и Павел, проживали на противоположенной стороне улицы, напротив дома Нестюриных, соседствующих с Ольгой впритык. Оба из обрусевших поляков, входили в состав девяти семей, проживавших в конце улицы Будённого, которые между собой называли этот отрезок: «Наш край». Были у них кроме Толика еще две взрослые дочери, Рима и Мила. Каждая из них имела к тому времени по одному ребенку. Жили они обе на Украине в достатке. Муж Риммы работал директором авиационного завода в Харькове, а муж Милы состоял в офицерском звании при артиллерийской части в Хмельницке. Они непременно приезжали в гости к родителям каждое лето, по очереди, потому что дом у Соловьев (так звали их между собой соседи) был маленький, и места для всех в нем не хватило бы.
Тамара очень нравилась Миле, и она каждый приезд свой говорила об этом Ольге. И Ольга наседала на племянницу, пытаясь сосватать ее за Толика. Но Тома отвечала ей так: «Пентюх этот ваш Толик. Не ищи мне женихов, тетя. Я сама себе мужа найду, не ему чета. Толик, да Толик! У него-то и жилья толкового нет, а ютиться в их домишке я не собираюсь». «И в кого только ты такая привереда пошла, - ворчала недовольно Ольга, - вот найдешь себе какого-нибудь прохиндея, будешь синяки носить. Тогда еще не раз Толика вспомнишь». И как приговорила!
Обычно Тамара возвращалась с танцев в двенадцать часов ночи. Ольга дожидалась ее прихода, закрывала дверь и спокойно засыпала. Но сегодня племянница не объявилась в положенное время. Прошел час, другой, на дворе начало светать, а ее все нет. «Иван, просыпайся, с Тамарой что-то случилось. Надо идти ее искать», - с трудом растолкала она мужа. «Ну, куда ты пойдешь, еще только четыре часа утра, давай еще подождем». Но Ольга сидеть в доме не могла, пробежала по бугру над Кричевской железной дорогой до стеклозавода, обратно вернулась по улицам через квартал. Нервное напряжение росло с каждой минутой, не единожды она принималась плакать, в ужасе представляя свою племянницу мертвой. Как вдруг услышала стук в окно веранды со стороны сада. Открыла, а на пороге Тома стоит, счастливо улыбается. Ольга, было, хотела отругать ее, но передумав, спросила: «Ну, что ты лыбишься? Я тут чуть с ума не сошла, а она веселится». «Все, тетя Оля, я выхожу замуж и уезжаю в Одессу». «В какую Одессу, с кем?» «Я встретила мужчину своей мечты. Видела бы ты его, это тебе не Толик Соловьев». Тома достала со шкафа свой фанерный чемодан и начала складывать в него вещи. Ольга все поняла. Она вышла в сад, осмотрелась и увидела на бревнах, которые были припасены для постройки сарая, разложенные старые фуфайки. «Глупая, глупая девчонка. Позволила воспользоваться собой какому-то проходимцу, сломала себе жизнь». Ольга стремительно влетела в дом, в гневе схватила племянницу за две длиннющие косы и отходила ее ремнем». Тома бросилась к тетке с кулаками: «Вот уеду и письма тебе даже не напишу». «Куда ты уедешь! Обманул тебя глупую какой-то подлец. Потешился, а тебе теперь как жить?!» Ольга обхватила голову руками, заплакала. Тамара непонимающе смотрела на нее: «Вот увидишь, он придет за мной. Мы полюбили с ним друг друга с первого взгляда. А сама ты как за дядю Ваню вышла? Ты ведь знала его всего несколько часов». Ольга не ответила, махнула рукой и ушла управляться по хозяйству. Мысленно она пыталась обмануть себя, лелея малюсенькую надежду на то, что все сказанное племянницей сбудется, что она встретила порядочного человека, который действительно решил на ней жениться. Но не сбылось. День прошел, а Тома все ждала своего избранника, не желая поверить в то, что тетка ее оказалась права. Ольга произнесла: «Ну, что уехала в Одессу?» И умолкла, увидев выражение лица племянницы. «Я повешусь», - тихо произнесла Тома. «Что ты, что ты?! – мгновенно поменяла тон речи Ольга. «Не ты первая, не ты и последняя. Мало ли таких? Как же это произошло, как смог он обмануть тебя, расскажи мне и полегчает на душе». «Он сделал мне предложение, стать его женой. Сказал, что полюбил меня, но что в жены он возьмет только честную девушку. Поэтому он хочет, проверить такая ли я и начал меня целовать», - Тома зарыдала. «Тише, тише! Всех побудешь. Скажи мне, есть ли у тебя парень, который бегает за тобой. Толика Соловьева теперь не учитывай. Вдруг он ославит тебя после свадьбы на «наш край», тогда пересудов не оберешься. Кто-то кроме него есть еще?» «Есть, Виктор Горбатов, он давно мне прохода не дает». «Вот за него и выходи замуж. Может он примет тебя и такой, а может, не догадается, что с тобой случилось. Если поймет, но промолчит, значит, любит тебя и не хочет, потерять. А, уж если побьет, беги ко мне. Разведешься с ним, позор-то твой он в любом случае покроет. Только смотри же до свадьбы с ним ни-ни».
Через неделю, сообщили Анне в деревню о предстоящей свадьбе дочери. Она зарезала поросенка, выгнула самогон, привезла все к Ольге. Гостей было много, родня и соседи, все девять семей, весь их «край».
Так сложилось, что волей судьбы проживая в одном месте, не могли они обходиться друг без друга. Если кому-то привозили уголь, торф, дрова или сено, и вдруг неожиданно наплывала туча, предвещающая дождь, то все население «края», от мала до велика, спешило оказать помощь по их спасению. А случись похороны или свадьба, тут уж по не писаному закону, делилось и горе, и радость между всеми соседями. На Рождество в обязательном порядке колядовали ряженые из числа выбранных на сборе края. Как правило, он проходил в доме Помозовых. Потом в нем же устраивали всеобщее длительное, до самого утра застолье. Но случись, что-то не ладное, о чем можно посплетничать, то тут уж своего не упустят, косточки все перемелют так, что живого места не останется.
Поэтому накануне свадьбы, Тамаре был дан приказ, если дело примет самый неприятный оборот из всех предполагаемых, возвращаться домой скрытно, чтобы ни одна живая душа не заподозрила что-то неладное.
Свадьба отгремела бесконечными криками: «Горько». Грузовой автомобиль с приданым в кузове и невестой с женихом в кабине отъехал от дома Ольги. Но сама она, не смотря на бесконечную усталость, глаз сомкнуть не могла: «Как-то она там? Несчастная моя племянница». Под утро самые страшные опасения подтвердились, Тома вбежала в дом в ночной рубашке с распушенными до пояса волосами, с опухшим и заплаканным лицом. Ольга намочила в холодной воде тряпку: «На вот, приложи, а то утром вся в синяках будешь. Полезай на чердак, сиди там, носа не высовывай. Мать уедет в деревню, тогда позову тебя».
«Ну, рассказывай, что случилось?» «Он, как только понял, что я обманула его. Закричал: «Мамка, я провалился». Она на печке спала. И начал меня бить, а потом принялся душить, я чудом вырвалась и убежала». «Все, разводись с ним. Не простит, значит, во век. Будет тебя всю жизнь укорять и бить. Мужики они такие, самим грешить можно, а если женщина, то все, конец света. Я уверена, остынет малость, и придет тебя звать к себе. Смотри, не соглашайся. Не соглашайся возвращаться к нему, даже если я буду уговаривать тебя простить его». Произошло так, как и предвидела Ольга. Виктор приходил к Тамаре каждый день, просил вернуться к нему, клялся и божился, что никогда в жизни больше не поднимет на нее руку. Просил прощения, стоя на коленях и даже плакал. Ольге было жалко его, и она говорила племяннице: «Может, попробуешь все начать сначала, а?» Но, Тома была не приклонна.
В Рославле к моменту описываемых событий проживало более тридцати тысяч жителей, но разводы были редкостью. Трудно сказать какая была на то причина, то ли потому, что брак расторгался исключительно через суд по заявлению, с уплатой штрафа виновником распада семьи; то ли потому, что развод воспринимался как аморальный поступок. Разводили исключительно в областном центре, в Смоленске. Туда и приехала Тамара со своей тетушкой. Виктор же на суд не явился. И не смотря на все их опасения по поводу затягивания процесса, все произошло исключительно быстро. Тома вернулась в Рославль свободной женщиной. Ольга решила, что для того, чтобы умолкли пересуды по этому поводу в их крае, надо ее отправить, пожить некоторое время в Бресте, у Ксении. Ксения дала согласие и через два дня после развода отправилась племянница ее в Белоруссию.
Виктор же несколько раз после отъезда Тамары приходил к ним, а потом пропал. Ольга облегченно вздохнула, но позже до нее дошли слухи, что он пьяный попал под машину и погиб. И совесть ее, нет-нет и давала о себе знать: «Это ведь ты надоумила Тамару выйти замуж за него». Но она заглушила ее: «Свою судьбу на кривой не объедешь; чему быть, того не миновать», - и успокоилась.
Наступило первое сентября 1959 года. Варя шла в первый класс. Провожали ее всей семьей. Ольга несла букет цветов, Иван - портфель, а Варя шла между ними, крепко держа их за руки. Лиза возглавляла шествие, как умудренная опытом прохождения подобных мероприятий. После торжественной линейки, знакомства с учительницей и классом был поход в фотоателье. Опытный фотограф умело поместил Ивана и Ольгу на стульях, а Лизу с Варей между ними, одна за другой по росту. Эта фотокарточка займет свое место в единственном их фотоальбоме, и долгие годы будет напоминать о важнейшем событии в жизни Вари.
И в мире в это время тоже происходили не шуточные события. Никита Сергеевич Хрущев посетил США. За период времени с 15 по 27 сентября 1959 года встретился с американским президентом, выступил в ООН, с трибуны которого он призвал к разоружению и прекращению испытаний ядерного оружия. В результате этой поездки также был заключен политический советско – американский договор и договор по торгово – экономическим отношениям. Была намечена следующая встреча.
Мир мог облегченно вздохнуть, хотя, как покажут дальнейшие события, ненадолго.
http://www.proza.ru/2019/01/31/251