Работа журналиста похожа на рыбалку. Сравнение банальное, но верное: никогда не знаешь, что за рыба попадется тебе на диктофонный крючок.
– Когда я впервые увидела вертеп (мне тогда было лет пять, не больше), я поняла, что жизнь моя непременно будет связана с театром. И не просто с театром, а с куклами!..
Я смотрю на пожелтевшие от бесконечных сигарет пальцы говорящей и пытаюсь вообразить ее пятилетней. Не получается. Вот хоть ты тресни. Всё выходит старуха с острыми, будто концы ножниц, глазами. Неужели она когда-то играла в кукольных спектаклях? И сейчас, говорят, еще стоит за ширмой…
Тяжелая, металлическая дверь кукольного с трудом поддается, и я выбираюсь в другой мир. А через час новая встреча – со старшей по дому. Мы лезем с ней в святая святых – в залитый нечистотами подвал многоэтажки. И так – по кругу. Каждый день. Я же говорю: не знаешь, какая рыба тебе попадется…
Сначала у меня был только один псевдоним. Ничего особенного – «Григорий Адуев». В нем даже что-то литературное просвечивало. Я подписывал им статьи, о которых можно было сразу благополучно забыть после их написания. Что-нибудь, знаете, этакое – событийное: «На прошлой неделе в рамках Международного Российско-Китайского форума в наш город приехали студенты из Китая. Гости из Поднебесной осмотрели главные городские достопримечательности», – ну, и тому подобное.
Раньше я такие заметки вообще не подписывал, но потом до газеты докатилось новое веяние: дескать, авторская подпись нужна обязательно. Чтобы читатель «знал». А чего ему знать-то? Да ему плевать, что там нарисовано под статьей – «Маргарита Терехова» или «Иван Навуходоносоров». Прочел – и забыл. Такова судьба почти любого газетного творчества.
Так вот. Григорий Адуев довольно-таки быстро истощил свою «атрибутивную силу» – нельзя же было испещрять его именем все накарябанные мною газетные статейки и статьищи. Нужен был подстраховщик, необходимо атрибутивное разнообразие. Так появился Сергей Тушин. Тоже вроде бы ничего необычного. Этот псевдоним у меня ассоциировался с чем-то историческим и не совсем чистым на руку. Я подписывал им статьи из рубрики «Закон и порядок» – там, где речь шла о мошенниках, ворах и полицейских.
Примерно на четвертый год моего газетного бытия объявился и третий автор. Вот появление на свет этого персонажа банальщиной уже не назовешь, тут, наверное, как раз и начали проступать первые признаки того самого, о чем собственно я и хочу рассказать. Того, что подвигло меня на эти заметки «а ля дневник».
Первая статья Евгения Студенца появилась где-то в марте 2010 года. Толком объяснить то, почему выбирались именно такие псевдонимы, а не другие, я не могу. Вот честное слово! Из воздуха, из прочитанного, из каких-то мимолетных воспоминаний и ассоциаций. В общем – хрен знает. Даже не спрашиваете. Дописываю очередную заметку, нажимаю «Enter», а затем клавиши сами набивают: «Евгений Студенец». Так он и появился на свет. Страшный человек. Человек, укравший мою жизнь, загнавший меня туда, где я сейчас пишу эти строки.
***
Вы когда-нибудь в поисковик вбивали свои имя и фамилию? Ну, признайтесь: было! Ну было же! Так? Вот и у меня случалось. Первоначально не так уж и часто. Раз в неделю, а может, и реже. А затем пошло по нарастающей. Тут ничего сложного: «Дмитрий Родионов, журналист». И город свой можно вбить, чтобы отсечь ненужные ссылки. Смотришь: ага, вот здесь засветился, там упомянули, а тут, понятно: подпись твоя под очередной статьей вылезла. Вот последнее – чаще всего. Ведь это же часть повседневности журналиста: накатал статейку, подписал, ее опубликовали – тут же она и в Интернете объявилась. Самое обыкновенное дело. Обыкновенное для тех, у кого нет псевдонимов…
Повторяю: сначала я на этом особо не концентрировался. Так, – взгляну, между делом: ага, о Родионове столько-то упоминаний, а о Студенце – вот столько. Посмотрел некоторые ссылки, ну и закрыл поисковик, сиди – дальше кропай. Я в такие игры играл раз в два-три дня. А затем – как-то втянулся. Завел себе традицию лезть в поисковик каждое утро – как только загружался комп на работе. Потом стал проверять и по вечерам. Месяца через полтора заметил, что в Гугле при публикации газетной заметки на нашем официальном сайте ссылка на нее появляется чаще, чем в Яндексе.
«Ага, – думаю, – надо сузить поисковые запросы, чтобы отсеивать все, что со мной не связано. И делать это в разных поисковиках».
После меня заинтересовала общая статистика упоминаний – о Родионове и Студенце. К ним я подключил еще два своих газетных псевдонима, которыми пользовался реже. И наконец я добрался до этапа Больших Соревнований: меня заинтересовало, на кого из нас ссылок выпадает больше всего. И такими поисками я занимался не один раз в день и даже не два. Чаще, намно-ого чаще…
***
Сначала безусловным лидером был Родионов. Все-таки на заре журналистской карьеры я охотно ставил под статьями свое настоящее имя. Но чем дальше я углублялся в Интернет-поиски, сужал запросы и увеличивал число переменных, чтобы выскакивали ссылки именно на меня и мои газетные материалы, тем всё больше победителем выходил именно Евгений Студенец. Я успокаивал себя тем, что Родионовых в стране – как собак нерезаных. А Студенцов, да еще приуроченных к нашему городку, – не так уж и много. Но это утешало не слишком.
Псевдонимами я старался пользоваться в соответствии с темами: Адуева и Тушина, как уже упоминал, ставил под всякой официальной белибердой и обработанными сводками УМВД, а Студенца приберегал для более серьезных вещей. Родионовым подписывался без системы и первоначально относился к этому не очень серьезно. Однако когда на главного моего персонажа поисковики стали ссылаться чаще, чем на меня, я напрягся.
«С чегой-то вдруг? – говорил я себе, ворочаясь по ночам с боку на бок в холостяцкой квартире, снимаемой у знакомых за символическую плату. – Почему о Родионове знают меньше, чем о Студенце? В конце концов кто хозяин положения? Кто настоящий? Да я просто не буду им подписываться – Гугл и думать о нем забудет!».
Но время шло, а Гугл о Евгении Студенце не забывал, и его фамилия то и дело мелькала на страницах нашего издания. Как она там образовывалась – черт ее знает. Вспухала, как флюс ночью – после непроходящей простуды. Открываешь газету с утра в пятницу и – на тебе! Студенец на третьей полосе. Торчит, словно ржавый гвоздь в заборе. Затем судорожно открываешь Яндекс – и точно: ссылок на него прибавилось.
Местные новостные порталы уже всё скопировали в обновляемые ежечасно архивы. А Родионова – как кот наплакал. Попадается, конечно, но всё не про меня, а про какого-то малоизвестного художника-однофамильца. Так бы и переломал ему все мольберты-кисти…
Времени на Яндекс-Гугл уходило всё больше. Я довел себя до того, что большую часть рабочего времени (да и дома тоже!) проводил за неустанными поисками разнообразных упоминаний о себе и ненавистном Студенце. Вскоре это стало сказываться на объеме и качестве написанных газетных статей.
– Тебе, может, отдохнуть? Взять на недельку-другую отпуск – оплачиваемый, конечно, – редактор прятал от меня глаза и делал вид, что говорит об этом как бы просто так – между прочим.
– Да я… Сам хотел бы… – мямлю в ответ, а потом снимаю очки и усиленно тру переносицу. – Не совсем хорошо что-то чувствую себя в последнее время.
– Ага, – обрадованно кивает Курашов, словно нашел причину того, что мучило его уже несколько недель. – Вот-вот, съезди куда-нибудь – я не знаю, на море. Приедешь – как новый будешь. А то глаза у тебя посмотри какие красные!
Я киваю и тащусь на рабочее место. Глаза у меня точно красные, так как сплю я всё меньше и меньше. Да и про какой сон тут можно говорить? А искать-то кто за меня будет? Пушкин?
***
Честно говоря, я иногда думаю, что именно этот неожиданный отпуск и послужил тем спусковым крючком, который окончательно выбил меня из колеи. Курашов хотел как лучше, хотел помочь, а получилось – совсем иное. Если раньше работа отвлекала меня, хотя бы ненадолго заставляла отрываться от бесконечных ссылок и призывов пульсирующей строки поисковика, то теперь Большому Соревнованию был дан зеленый свет.
Возникло и кое-что новое. Понимаете, если на чем-то сосредотачиваешься долгое время, это что-то обрастает детальками и подробностями. Мне стало недостаточно одного имени «Евгений Студенец»: врага ведь нужно знать в лицо. Кто он? Как выглядит? Где родился? Какая у него походка? Почему о нем больше упоминаний, чем обо мне? Он что – талантливее или лучше меня? Это мы еще посмотрим!..
Первые наброски его биографии я сделал уже вечером третьего дня отпуска. Родился он, естественно, в 1980 году в городке Ярцево Смоленской области. Это понятно: где же ему еще родиться? Я хорошо помнил это серое двухэтажное здание – мать часто мне его показывала. Там еще с торца долго синела надпись, сделанная рукою какого-то отчаянно-счастливого папаши: «Спасибо, родная, за сына Борю!».
Да, именно там он родился, на втором этаже, и бирка у него еще зелененькая сохранилась с указанием веса младенца – 3650 г. Потом Студенцы переехали в Самару. Да, непременно в Самару. Там он закончил среднюю школу №12.
Я и портрет его набросал – благо два года в художественной школе отучился. Такое худое лицо с хищными скулами и неприятной лысиной, раздвоенной чубчиком. Ох уж этот чубчик… Ненавижу!
Потом… Вот тут-то и пошли эти самые провалы в памяти. Такое странное ощущение, как в гигантской карусели: о-оп, и ты уже внизу, о-оп, и смотришь откуда-то сверху. А как ты туда попал – Бог знает. В общем, я перестал замечать, как дни переходят в ночи, а ночи – в утро. Курашов первым и поднял тревогу – кому я, старый холостяк, еще бы понадобился? Только главному редактору.
Мне коллеги затем рассказывали, что, судя по всему, я не ел примерно неделю. Ну, и на звонки, конечно, не отвечал. Вот это и заставило их заявиться ко мне в квартиру – ведь все в родной газете знали, что я никуда во время отпуска не уезжал.
– Интуицию, Женька, в себе не убьешь! – говорил редактор уже в больнице. – Бледность эта твоя мне сразу не понравилась. Вот и решил я позвонить тебе во время отпуска – и, видишь, как в воду глядел. Не зря, не зря позвонил, вовремя спохватился.
«Евгением» меня зовут и остальные – и лечащий врач, и санитары, и коллеги, которые в последние месяцы приходят всё реже. Я думаю, что это просто-напросто сговор – обычное дело. Местечко у меня было отличное и совсем непыльное, вот Курашов и компания и решили таким образом избавиться от неудобного сотрудника. Но на мякине старого газетчика не проведешь! Я – не кто иной, как Дмитрий Родионов. И тут уж ничего не попишешь…
Да, кстати, писать я не бросил: Курашов, хоть и сволочь, но статейки от меня по старой дружбе еще берет. Публикуют из них немного – так, одну-две в месяц, но и этого вполне достаточно. Главное в том, что под каждой из них стоит подпись Родионова. И пусть медленно, пусть шаг за шагом, но число упоминаний растет. Студенцу в Большом Соревновании ни за что меня не обскакать, не победить.
В призывно пульсирующей строке поисковика я все равно буду набирать только одно, свое, настоящее имя. «Я – Дмитрий Родионов…».
______________________________
Рассказ в бумажной версии впервые опубликован в книге "Экспедиция. Бабушки офлайн", М.: Издательство "Перо", 2018. С.306-311.