Во втором классе Серёжу пригласил на свой день рождения одноклассник Юра (все его называли Юриком). Они с ним сидели на одной парте. Трудно было назвать их друзьями, так как восемь лет это ещё не возраст для настоящей дружбы. И жили в разных дворах, поэтому вне школы нигде больше не встречались. А дальше собственного двора мамы им уходить строго запрещали.
И сам день рождения прошёл под эгидой мам. Их было четыре или пять пар: мама сына-одноклассника Юрика и другие. Мамы сидели за журнальным столом в углу комнаты и пили чай, а ребят посадили в центре за большой круглый стол. Праздничный обед начали с пельменей. В Средней Азии советского времени наравне с пловом это было одним из любимых блюд русского населения. Бешбармак преимущественно готовили казахи. Впрочем, когда и кому не нравились пельмени?
Мама Юрика взгромоздила на край стола большую кастрюлю, рядом - горку поставленных одна в другую тарелок и взяла в руки алюминиевую шумовку. Торжественно провозгласила:
- Мальчики! Одна из пельменей будет с рисом. Так что не пугайтесь, если она кому попадёт, и не жуйте её. Рис сырой будет. Знаете, почему я сделала такую пельмешку?
- Почему? – привычным хором спросили несовершеннолетние гости.
- Тот из вас, кому она достанется, станет очень счастливым, и ему всегда будет везти в жизни. Поняли?
В ответ раздалось такое же дружное: «Да-а-а!»
- Ну, ешьте и приятного вам всем аппетита!
Она разложила пельмени по тарелкам и передала собравшимся едокам. Последним было уже не до аппетита, так как процесс еды сразу приобрел для них исследовательский характер. Мама Юрика стояла в сторонке и напряжённо смотрела на тарелку сына. Серёжа подумал, что она, когда доставала пельмени из кастрюли, легко могла усмотреть и выбрать эту пельмешку с рисом для именинника. Он понимал, что так, конечно, и должно быть – праздник-то сегодня у Юрика. И только Серёжа не без некоторой обиды успел подумать об этом, как почувствовал, что очередная пельмешка захрустела у него на зубах, а рот заполнился рисом.
- Она мне попала, - с трудом произнёс он набитым ртом. Рисинки расползлись у него по языку и щекам. Мальчик даже побоялся сильно вздохнуть – вдруг попадут в горло!
«Что же это за счастье такое, если им подавиться можно?» - подумал Серёжа…
1.
Спускаясь по лестнице, Сергей Сергеевич Тимофеев выстраивал в голове последовательность дел на ближайшие два часа. Сначала, разумеется, набросать текст выступления для мэра. Потом выступить на этой чёртовой презентации очередного Европейского проекта по школьному образованию. Затем разобраться с главбухом. Виолетта, его секретарь-референт остаётся верна своему, пожалуй, единственному недостатку: вечно сообщает ему новости не вовремя. Вернулся бы он с презентации, тогда бы и сказала. Всё равно за эти два часа он ничего сделать не сможет. Такие вопросы по телефону не решаются.
В машине сказал водителю:
- Михаил, без пяти час я должен быть в РИА Новости. Это на Зубовском бульваре, около «Парка культуры».
- Знаю, Сергей Сергеевич. Сделаем.
Тимофеев был доволен своей жизнью. Всё у него со школьных лет складывалось удачно и с успехом. Ну, не без некоторых шероховатостей, но ведь на то она и «се ля ви».
За семь лет работы в Центре здоровья он подобрал себе хорошую команду: у каждого своё место, своя роль и никаких второстепенных фигур. Ему даже трудно было бы сказать, кто для него важнее: на редкость исполнительная и грамотная, что большая редкость в наше время, секретарша Виолетта, водила Михаил, который знает о нём такое, чего и родной жене знать не обязательно, и держит при этом язык за зубами, или два его зама и главный врач стационара, которые добросовестно тащат каждый свой воз. Вот только главбух - новая бабёнка. Претензий к ней, правда, нет… До сего дня не было… Перебила-таки Виолка ему весь настрой. Ну, ладно. Забыли. Сейчас главное – набросать текст выступления для Лужкова, который будет использовать его в своей телепередаче «Лицом к городу».
Тимофеев расположился на заднем сидении, вытянул ноги, положил на них блокнот с жёсткой обложкой и начал писать привычные шаблонные фразы:
«Во исполнение поручения…. по вопросу ... сообщаю следующее…» И в конце: «В соответствии с вышеизложенным, полагаю целесообразным внести следующие предложения...»
Как Михаил доставит его через столичные пробки в нужное время и в нужное место, его не волновало – хоть по воздуху. Ещё не случалось такого, чтобы тот его подводил. Разобрать неровные от покачивания буквы и кривые строчки - последующая задача Виолки. Сообразит. Она даже не без некоторого литературного таланта: иной раз перепишет его предложение так, что Сергей Сергеевич только удовлетворительно хмыкнет. Но и ей самой жаловаться не на что…
- Сергей Сергеевич, без шести минут час.
- Нормально.
В вестибюле его уже ждали, провели в какой-то кабинет рядом с залом:
- Чай, кофе?
- Спасибо.
Тихо посоветовали:
- Причёску поправьте, пожалуйста. Вон там у нас зеркало.
Сергей Сергеевич поздоровался с присутствующими – все из Департамента образования. Он здесь выполнял функции свадебного генерала, который должен был своим медицинским авторитетом члена-корреспондента поддержать предлагаемые ими бредоподобные педагогические реформы. Теперь какое-то ЕГЭ придумали…
Ну, разумеется, Тимофеев их поддержит. Надо только послушать первого докладчика и потом кинуть какое-нибудь замечание для последующей полемики. Да, и ещё не забыть исправить на обратном пути пару предложений из написанного выступления. Они могут прозвучать нежелательным диссонансом. В мэрии до сих пор не выражали неудовольствия по поводу его работы, что Сергей Сергеевич ценил и не собирался терять расположение московского градоначальника. В 15-00 он должен быть у себя в Центре, где его ждёт ещё куча дел. И начнёт он их разгребать, разумеется, с главбуха, чёрт бы её побрал!
Тимофеев выступил вторым, а после окончания речи третьего докладчика под шумок жидких хлопков наклонился к замминистра и сказал:
- Извините великодушно, Николай Евгеньевич, мне надо уходить.
- Ничего страшного, Сергей Сергеевич. Спасибо, что пришли. Мы обсудим Ваше замечание. Оно было очень толковым.
На обратном пути отредактировал написанный текст выступления для мэра и мысленно переключился на предстоящий разговор с главбухом.
Как он хотел взять какую-нибудь неприглядную, но опытную тётку лет под пятьдесят, так нет – подсунули ему эту пижонистую жену «шишки» из Госнаркоконтроля. Но сам министр просил, спорить не будешь. Впрочем, до сих пор никаких нареканий у Тимофеева эта Лариса Геннадьевна не вызывала. Более того: пару раз им пришлось решать с ней кое-какие щекотливые дела, и они вполне успешно достигали, как говорил незабвенный Михаил Сергеевич Горбачёв, консенсуса. И потом надо отдать ей должное: работает всего три месяца, но порядок в бухгалтерии, в делах которой Сергей Сергеевич чувствовало себя не очень уверенно, уже навела. Но если она действительно стала перегибать палку, то он тоже здесь не полы подметает!
Впрочем, нечего заранее заводиться. Надо сначала выслушать её, а потом принимать решение. Виолетта наверняка преподнесла ему информацию в сугубо субъективном свете, так как все мало-мальски симпатичные женщины в Центре вызывали у неё инстинктивную неприязнь.
Из-за подобных мыслей обратная дорога показалась ему слишком долгой.
- Михаил, мы не заблудились?
- Сейчас объедем стороной, Сергей Сергеевич. Через пять минут будем дома.
Проходя в свой кабинет мимо Виолетты, бросил:
- Виолетта Робертовна, солнце моё, что-то горло пересохло. Принеси что-нибудь…
Снял плащ, сел за стол и достал написанный текст выступления, прыгающие строчки которого сейчас уже и сам с трудом мог, разобрать. Ничего, для этого Виолка и существует. Через минуту та вошла с небольшим подносом. Молодец! Зачем спрашивать, что ему нужно, если он и сам пока не знает, чего ему больше хочется. На подносе стояла чашка горячего кофе и два высоких стакана: с соком и водой.
- Умница ты моя. Вот за догадливость я тебя и люблю, - сказал Тимофеев, стараясь, чтобы последнее слово прозвучало как можно более безразлично. – А теперь, солнышко, переведи мою писанину на русский язык. Только срочно: сегодня надо отослать в мэрию с курьером. И позови мне Ларису Геннадьевну.
- Она уже раз десять просила сообщить, когда Вы вернётесь.
- Да? Это уже лучше. Но ты всё-таки скажи, что я прошу её зайти ко мне.
- Хорошо, Сергей Сергеевич.
Виолетта взяла его листочки и вышла из кабинета. Сергей Сергеевич поднял стакан воды, но прежде, чем отпить, не мог не посмотреть ей вслед.
«Когда же я начну разделять секс и работу? Наверное, пока кондрашка не хватит!» – подумал он.
- Разрешите, Сергей Сергеевич? Здравствуйте. Всё никак не могла Вас застать.
Новый главный бухгалтер выглядела на редкость элегантно с врождённым выражением высокомерия на аристократическом лице. И до сорока ещё не дотянула.
«Ну-ну… - подумал Сергей Сергеевич. – Обломать её всё же придётся. Но пусть первая выскажется, а там видно будет».
- Садитесь, Лариса Геннадьевна. До кофе и сока я не дотрагивался, хотите?
- Спасибо. Сергей Сергеевич, у меня очень срочный и серьёзный вопрос. Не возражаете, если мы сначала решим его?
- Ради бога, - как можно более радушно ответил он.
«И какого чёрта мне навязали эту бывшую королеву красоты. Сейчас с ней наверняка придётся ругаться. А не хотелось бы…»
- Я получила утром по факсу вот эту путёвку с просьбой немедленного ответа. В Сочи на трёхдневный семинар приглашаются руководители учреждений здравоохранения и главные бухгалтера.
Она положила перед Тимофеев лист бумаги, но он только для вида взглянул на него: Виолочка уже успела его с ним ознакомить.
- Мне кажется, что нам эту путёвку давать не планировали. Видимо она оказалась «горящей». Посмотрите, на базе какого Дома отдыха это устраивают и какая там развлекательная программа за их счёт! Наверное, с Совмином нас спутали. Вам, разумеется, на самом семинаре делать нечего. Но хоть сможете отдохнуть… от всего этого… пару дней. Я узнавала у Виолетты: у Вас на четверг и пятницу никаких важных дел вроде бы не намечено. Все замы на местах. В общем, я соблазнилась и без Вашего разрешения ответила согласием и перечислила деньги. Прошу у Вас прощения. Если Вы согласны с моим решением, то остаётся только договориться, где мы завтра встречаемся в аэропорту. Билеты – моя забота. Если не согласны, то я оплачу перечисленные Институтом деньги из своей зарплаты.
Сергей Сергеевич взял лист и на этот раз внимательно прочитал его. Однако, она, кажется права…
- Ну зачем же идти на такие жертвы? – не сразу, но по возможности благожелательным тоном ответил Сергей Сергеевич. Покорность в подчинённых он ценил. Особенно, когда вот такие гордячки добровольно смиряли своё самомнение. - Вы можете слетать в Сочи и без меня. В принципе я не возражаю против Вашего решения, хотя предпочитаю, чтобы подобные вопросы предварительно обсуждались со мной.
- Что мне там делать без Вас… - тихо произнесла она даже без намёка на вопросительную интонацию.
«Да, Виолка, пожалуй, не зря переполошилась. Почувствовала соперницу. Впрочем, она должна знать, что я предпочитаю секс быстрый и без изысков. А эта элитная штучка не из простых, и явно не в моём вкусе. Не люблю я мудрёных женщин… Но может быть иногда стоит попробовать что-нибудь из деликатесов?»
- Что скажете, Сергей Сергеевич?
Директор Центра задумчиво посмотрел в окно: снег пока не шёл, но отяжелевшие тучи уже болтались на уровне третьего этажа.
- Там, наверное, сейчас солнце? И тепло…
- Да. Сейчас в Сочи плюс восемнадцать, но вода холодная. Зато ещё не сезон, народу мало.
«Деловая бабёнка. Всё продумала».
- Лариса Геннадьевна, я человек женатый, а жена – это святое. Мне надо с ней посоветоваться, - произнес Тимофеев. Что они там про себя думают о нём и его жене, ему плевать. Имеет значение только то, что он декларирует вслух. – Я минут через пятнадцать, - он посмотрел на часы, - позвоню Вам в бухгалтерию и сообщу о своём решении.
- Я буду ждать Вашего звонка. – Она с явным облегчением вздохнула. - А Вы меня зачем вызывали?
- Вот за этим самым и вызывал.
Они обменялись взглядами, в результате чего Сергей Сергеевич понял, что завтра, скорее всего, он уже будет стоять с чемоданом в «Домодедово».
Минут через пять после ухода Ларисы Геннадьевны вошла Виолетта с уже отпечатанным на принтере текста для выступления Лужкова.
- Посмотрите, пожалуйста, Сергей Сергеевич, что и где надо поправить.
Он взял листы и стал читать. Услышал тихий и недовольный шёпот:
- Ну, что, едите с ней?
- Солнышко, это тебя не касается. И потом - лучше тебя всё равно никого нет.
- Вы знаете, что я про неё узнала? В том финансовом управлении, где она работала до нас, эта… ни одного мужика мимо себя не пропускала!.. Нимфоманка!
- Ого! Где это ты таких слов нахваталась?
- Не езжай с ней туда.
Тимофеев поднял голову и с деланным удивлением вздёрнул кустистые брови:
- У нас, кажется, заключён с тобой договор. Ты его не забыла?
- Я думала, что мы могли бы… Извините, Сергей Сергеевич. Если надо что исправить в тексте, позовите меня.
И вышла.
Приватный договор у них действительно существовал, хотя был сформулирован Сергеем Сергеевичем настолько своеобразно, что в приличном обществе о нём и сказать было бы неудобно. Звучал он следующим образом: когда ты в трусиках, то обращаешься ко мне только на «Вы», когда без трусиков, называй, как хочешь. Эта интимная принадлежность её туалета приравнивалась к невидимой табличке «Посторонним вход воспрещён!» и устранялась вместе с ней. Нарушать это запрещение Виолетте он никогда не позволял.
В весеннее время Тимофеев старался находиться на улице крайне ограниченное время. От подъезда – до машины. Затем от машины – до подъезда. И всё.
*
На дачу, которую давно и основательно оккупировали родители, в это время года он не ездил. Родители неожиданно сошлись с тёщей на огородной почве. Раньше Сергею Сергеевичу ещё удавалось в какой-то мере удерживать стариков от безумия, которое вызывал у них вид не вскопанных грядок. Он им постоянно доказывал, что всё выращиваемое на даче можно за копейки купить в универсаме, расположенном на первом этаже их дома. Но когда пенсионеры объединились в трёхголовую колхозную бригаду, они стали непреклонны, как Брестская крепость.
Хуже того! Тёща оказалась любительницей цветов. Так что когда половина участка начинала зеленеть ранними овощными всходами, другая расцветала аляповато-пёстрым покрывалом.
А Тимофеев с юности страдал пыльцевой аллергией, хотя до сего времени не удосужился определить, на что именно так болезненно реагировал его организм. Поэтому, несмотря на все предосторожности, которые в большей степени обусловливались его работой и образом жизни, чем умышленными стараниями, с конца апреля глаза у Сергея Сергеевича начинали слезиться, а из носа текло как у получившего двойку первоклассника.
Применяемые лекарства, разумеется, позволяли ему появляться в приличном обществе в приличном виде, но на улицу без нужды – ни ногой! А тут – Сочи! Там в это время, наверное, как раз всё и расцветает…
А может быть уже расцвело?.. И потом – два дня это не месяц! Тем более в обществе красивой женщины…
Так что гамлетовский вопрос - ехать или не ехать? – был решён Сергеем Сергеевичем ещё до телефонного звонка жене, которую он, разумеется, поставил в известность о своём отъезде.
В эту ночь Тимофееву приснилось, что он сошёл с ума. Сны иногда протекают так, что осознаёшь – это тебе только снится. Но переживания и восприятия при этом равносильны настоящим и вряд ли оказывают на организм меньшее воздействие.
И снилось в таком полусне Сергею Сергеевичу, что у него появились галлюцинации. Сначала к нему на постель (он же лежит и спит!) откуда-то сверху упало пластмассовое ведро. Это, конечно, не змея, но он всё равно сильно испугался и отбросил его ногой. Ведро исчезло в темноте. Сразу же около головы появился какой-то новый предмет, который он не столько видел, сколько ощущал, как присутствие инородного для кровати тела. И снова в страхе дёрнулся в сторону.
Возникло и стало быстро усиливаться удушье. Тимофеев тяжело дышал ртом, постепенно всё больше задыхаясь, и наконец-то понял, что надо позвать на помощь жену, которая спала в соседней комнате.
Но язык почему-то двигался с огромным трудом, а нехватка воздуха мешала ему крикнуть. И вместо призывного «Лиза!» изо рта выползло приглушённое «Ли-и-а-а», которое он сам еле услышал.
Тогда Сергей Сергеевич решил поднять шум. Он протянул руку к стоящему рядом с диваном письменному столу, пытаясь дотянуться до столешницы и что-нибудь сбросить на пол. Не получилось.
Тимофеев в панике начал стучать по боковой стенке стола, но рука неожиданно стала вялой и ватной. На этот раз он даже сам не смог услышать своего стука.
Страх от собственного бессилия становился всё сильнее. И Сергей Сергеевич понял, что ему необходимо как можно быстрее проснуться, так как весь этот кошмар ему только снится.
Он открыл глаза и с тревожным удивлением почувствовал, что грудь действительно очень сильно давит в области сердца, что он на самом деле задыхается, из пересохшего рта ещё продолжает раздаваться хриплое «Ли–и-а–а», а правая рука бессильно скребёт по стенке письменного стола.
Через минуту-другую все эти неприятные ощущения прошли, но Сергей Сергеевич ещё долго потом лежал и думал, отчего и почему ему приснился этот кошмар, да ещё с такой точностью воплотившийся в реальности?
«Что это было? Признак сердечного заболевания? Или знак свыше? И причём здесь так ясно увиденное во сне пластмассовое ведро?..»
Тимофеев встал и, не зажигая свет, отправился на кухню. Там включил только подсветку над плитой, чтобы яркая люстра не резала глаза, налил в бокал воды и плеснул в него же для душевного успокоения чешской «Бехеровки». Ему нравился вкус этой настойки, которую он впервые распробовал на отдыхе-лечении в Карловых Варах.
Потом закапал одно лекарство в глаза, другое – в ноздри, вернулся в кабинет и стал ждать, когда сможет свободно дышать носом. Тогда ляжет и попробует уснуть.
2.
Виолетте, как она сама считала, по жизни крупно не повезло. Её четырнадцатилетний возраст, в котором полагается перебеситься, пришёлся на 1999 год, когда в городке, где она жила, стал распространяться героин. Во всякое другое время, ничего страшнее сигарет и пива ей не грозило. Но в том проклятом году, перейдя в восьмой класс и начав активно знакомиться с ребятами, она привязалась к одной компании и на свой пятнадцатый день рождения впервые понюхала героин.
Это было что-то!
В смысле – три месяца сплошного удовольствия. Но когда её перестали угощать, а если выразиться точнее, стали требовать за «порошок» слишком многого, она с этой весёлой компанией разругалась. Тут её мучения и начались. Пришлось несколько раз уколоться, так как для инъекции требовалось меньшее количество наркотик. Но стало ещё хуже. Виолетта была вынуждена всё рассказать матери, которая сначала ругалась, потом плакала, а затем приняла решительные и оказавшиеся эффективными меры: лечение у нарколога, последующий переезд в семью дяди в Москву с одновременным переходом в другую школу и сменой круга общения.
Виолетта вроде бы вырвалась из того ада, но страх и по настоящее время нет-нет, а появлялся. Чтобы чувствовать себя уверенно, ей была необходима спокойная и стабильная обстановка: верная любовь, родная семья и хорошая работа. А вот тут всё складывалось не совсем так, как она бы хотела. Ровесников она уже боялась и тянулась к солидным и порядочным мужчинам. Вот и оказался её любовником слишком пожилой для перспективных отношений «папик». Работу Виолетта подсознательно искала поближе к медицине, хотя всё её знакомство с этой наукой исчерпывалось фельдшером «Скорой помощи», с которым она какое-то время встречалась. Любовью занимались в самой романтической обстановке – на носилках в салоне санитарного «УАЗика». Мудрый дядя сначала заставил её пройти курсы секретарей-референтов, а потом, пустив в ход свои связи, устроил в этот Центр психического здоровья. Работа ей, впрочем, нравилась, но дядя теперь настойчиво советовал поступить в институт, обещая оплатить обучение.
Вот и получалось, что в двадцать четыре года Виолетта жила фактически в чужой семье, спала с женатым мужчиной и пребывала в нерешительности относительно работы. В таком подвешенном состоянии она находилась уже год, а потом в какой-то умной книжке прочитала следующий совет: если не можешь изменить обстоятельства, попробуй изменить своё отношение к ним. Она решила попробовать. И получила неожиданные результаты.
Действительно, смотрите сами.
Первое. Ей страшно повезло, что она живёт в семье у обеспеченного дяди Толи: и своя комната есть, и с хорошей работой помог, и обучение в ВУЗе может оплатить. А что дома? Работала бы сейчас, как мать, продавщицей в универсаме. И без всякой перспективы.
Второе. Как хорошо, что у неё любовник солидный и обеспеченный Сергей Сергеевич! Приплюсовать его подарки к заботам родного дяди – и в итоге она катается как сыр в масле. Во всяком случае, может себе позволить не экономить на шмотках и выглядеть на все сто. Эта её связь безопаснее и надёжнее любого знакомства с молодыми людьми где-нибудь на дискотеке. А попадётся хороший парень, никто её неволить не будет. Тот же Сергей Сергеевич поможет ей во всём. Наверняка не без тайной надежды, что его она не забудет окончательно. Но разве плохо, когда о тебе кто-то думает, заботится и помогает?
Третье. Нормальная у неё работа. Оклад невелик, но какие премиальные ей подкидывают с ведома Тимофеева! А в институт, видимо, поступать всё-таки надо. Сразу расширится круг знакомых, ну а там – чем чёрт не шутит? Не в балаган же она будет ходить, а в высшее учебное заведение, где в основном должны находиться приличные молодые люди.
С восьмого класса Виолетта была твёрдо уверена, что ноги «бывают» только у девушек. У парней вместо них – брюки. И более карикатурного зрелища, чем голые мужские ноги, не могла себе представить. При всей нелюбви к урокам физкультуры она подозревала о существовании спортсменов и готова была поверить, что у некоторых из них нижние конечности могли выглядеть не очень смешно. Те виды спорта, которые привлекали её внимание на телевизионном экране (на «живой» стадион Виолетта сходить ни разу не удосужилась), ограничивались фигурным катанием и бальными танцами. Но там у всех мужчин ниже пояса находились брюки, а не ноги.
И вот, переключая как-то каналы телевизора, она наткнулась на трансляцию футбольного матча. Взглянула мельком на игроков, и палец её так и застыл на пульте дистанционного управления. Все футболисты выделялись мощными бёдрами. Трудно сказать, что именно привлекло Виолетту в этой игре, которая ни красотой, ни грацией не отличалась. Она как завороженная смотрела на мелькающие ноги и сильно расстроилась, узнав, что футбольный матч состоит только из двух таймов. С того самого времени, а произошло это познание мужских ног где-то в классе одиннадцатом, Виолетта время от времени, натыкаясь на футбол, позволяла себе минут десять-пятнадцать полюбоваться мужскими ногами, вроде мальчишки, украдкой разглядывающего в Интернете порносайт.
В период большого количества коротких связей, которые были вызваны или любопытством, или необходимостью расплачиваться за наркотик, она редко обращала внимание на ноги временных любовников, так как никакого удовольствия ни от партнёра, ни от его стараний тогда не получала. Не последнюю роль в том, что она «прилипла» к Тимофееву сыграл тот факт, что он в молодости занимался штангой и до некоторой степени сохранил бёдра тяжёлоатлета весовой категории до 110 килограмм. В противном случае их первая интимная встреча, продуманно организованная хитроумным начальником, могла бы легко оказаться и последней. Но Сергей Сергеевич оказался удачливым и добрым везунчиком. С ним отношения складывались так легко и просто, что грех было ссориться с подобным Дедом Морозом.
И вот в момент только установившейся душевной устойчивости Виолетты Тимофеев собрался улетать в проклятые Сочи с этой шалавистой тёткой! Таки уломала она его! Теперь вдруг вернётся и сделает Виолетте ручкой: прости и прощай.
Может быть, оно и к лучшему? Тогда уже ничто не будет её больше держать на этом месте. Она возьмёт и назло всем поступит в институт.
Впрочем, если дядя отстёгивает для неё бабки, она поступит в любом случае...
*
Естественно, что всё происходящее, и всё, что должно ещё произойти, являлось результатом Божьего промысла.
Роль одной из бесчисленных ипостасей Всевышнего в данном случае исполняла Лариса Геннадьевна. Разумеется, сама она считала, что следует исключительно рекомендациям своего мужа. Известная компетентным лицам связь Сергея Сергеевича Тимофеева со своей секретаршей (водитель директора Михаил являлся «засланным казачком») на большой скандал не тянула, а вот шашни с главбухом - это уже совсем другой расклад! Задача у неё была конкретная и ясная - скомпрометировать Тимофеева и поставить его перед выбором: газетное позорище или добровольный уход с занимаемой должности. Место директора Центра потребовалось Госнаркоконтролю для трудоустройства нужного человека.
И всем действующим лицам было невдомёк, что и этот «нужный» человечек был протеже не столько ФСКН, сколько Господа Бога, который уже и ему предопределил конкретную роль.
Но бог с ним, с Господом! Вернёмся к Ларисе Геннадьевне. Ей в детстве тоже явно не досталась «счастливая пельмешка». И все ступеньки на пути к своему счастью приходилось преодолевать своим трудом и немалым напряжением сил. И всё равно не везло. Хотела стать артисткой (она прекрасно пела), а учиться пришлось на экономиста и заниматься нелюбимым делом. Хотела выйти замуж за одного, но вышла за другого. В итоге жила с обеспеченным и удачливым дельцом, отношения которого к себе совершенно не понимала. Как можно просить жену переспать с другим мужчиной?! То ещё Захер-Мазох российского разлива! Впрочем, слово «измена» к её случаю никаким боком не подходило. Уж правильнее было бы говорить о «задании» или «операции». Но что она ему - разведчица? Самое интересное, что подобные просьбы мужа и последующие интимные связи Ларисы с «нужными людьми» не сказывались отрицательным образом на их взаимоотношениях. Муж страстно любил её. Более того, как казалось, его страсть была особенно неутолимой после выполнения ею очередного «задания».
Поэтому не удивительно, что жили они дружно и практически не ссорились. Лариса притворно, после очередной «невыполнимой миссии» ругалась с супругом, но, когда он вновь просил её о «последнем одолжении», легко соглашалась, обговорив, каких размеров брюлик ей теперь хотелось бы получить в качестве награды.
Может быть, ей именно такой авантюрной жизни и не хватало?..
О жалости - в данном случае – к Тимофееву говорить не приходилось.
«Какая может быть жалость? - убеждала себя Лариса Геннадьевна. – Полтинника мужику нет, а он уже получил член-корра Академии медицинских наук! Это же не математика и не физика, а он не Сахаров и не Ландау, которые стали академиками в тридцатилетнем возрасте! Значит, или большая взятка, или хороший блат. Не могло же ему так везти на самом-то деле! Подумаешь, придумал там какую-то психотерапевтическую методику. Вместо тысячи методик стало тысяча и одна! Ну, а если он таким везунчиком родился, то пусть и подавится теперь своим счастьем! И жалеть его не за что…
Ну ладно… Это всё лирика. А проза жизни заключается в том, что я должна за четыре дня и три ночи затащить его к себе в постель и сделать при этом качественную видеосъёмку».
Подобные трюки до сих пор неплохо удавались Ларисе Геннадьевне и всецело удовлетворяли заказчика. Более того, в половине всех случаев она ещё умудрялась в последующем артистично разыграть роль пострадавшей стороны, которая стала жертвой извращённых мужских происков.
Получится и на этот раз.
Утром в аэропорту Лариса Геннадьевна устроилась ближе к входным дверям и внимательно разглядывала входящих с площади пассажиров. Время встречи с Тимофеевы приближалось, билеты у неё на руках и она сама находилась в полной боевой готовности. Вчера вечером, как и договаривались, он позвонил ей домой и подтвердил своё согласие на поездку. При этом голос у него звучал излишне возбуждённо.
«Никуда он от меня не денется», - пришла к выводу Лариса Геннадьевна. Но уже через несколько минут, увидев Тимофеева, её уверенность сменилась раздражительной досадой. – «Неужели этот счастливчик действительно обладает способностью чувствовать грозящие ему неприятности? Неужели мне в Сочи придётся праздновать своё поражение?»
Дело в том, что рядом со своим шефом, гордо задрав голову, вышагивала журавлиными ногами Виолетка! За ними с дорожной сумкой и розовым чемоданом тащился Михаил.
- Доброе утро! – сразу заметил Ларису Геннадьевну Сергей Сергеевич. – Представляете, у Виолетты Робертовны с сегодняшнего дня оказывается отпуск! И билет на тот же самый рейс. Так что полетим втроём. Веселее будет...
Женщины обменялись змеиными взглядами и мило улыбнулись друг другу…
Сергей Сергеевич скрестил полусогнутые ноги, положил на опущенный столик несколько взятых с собой журналов. Они с Ларисой Геннадьевной сидели впереди у правого борта, а место Виолетты находилось где-то сзади на левой стороне.
Полёты всегда приносили Тимофееву умиротворение. Он закрыл глаза и решил о работе не думать. Его дело сейчас – прогулки, Виолетта и загадочная Лариса. А как там получится на самом деле, совершенно безразлично. И только неясные образы стройных ног Виолетки и холёных рук Ларисы замелькали в голове обворожительным калейдоскопом, откуда-то сверху (Господи! Кто там может быть выше нас?) раздался чей-то капризный голосок.
Сергей Сергеевич открыл глаза и удивился тому, что у стюардессы лицо Виолетты. Через мгновение вспомнил, что она надела в поездку синий костюм.
Поджав губки и гримасничая, Виолка жалобно причитала:
- Сергей Сергеевич, извините, пожалуйста. У меня солнце всё левое плечо сожгло. Представляете, приеду неравномерно загорелая!
Тимофеев уже знал, что когда она вот так капризно изображает девочку, то последует пустяковая просьба, в которой он никогда ей обычно не отказывал. Но что можно попросить у него здесь? И потом: на всех иллюминаторах шторки. Загляделся на ставшую почти родной милую мордашку и улыбнулся:
- Чего желаете, Виолетта Робертовна?
- Поменяйтесь со мной местами хоть на часик, а? Ну, пожа-а-алуйста.
Эта просьба показалась ему не только неожиданной, но и не очень приятной. Сергей Сергеевич не любил покидать насиженные места.
Виолетка, видимо, хочет о чём-то поговорить с Ларисой. Но о чём им разговаривать? Ну, да ладно. В самолёте, авось, не подерутся.
С недовольным видом он отложил в сторону «Здравоохранение» и «Директора», взял с собой только «GEO» и произнёс:
- Перед приземлением, чтобы вернулась, поняла? Где твоё место?
- Ой, спасибочки Вам, Сергей Сергеевич. Конечно, вернусь. Куда я денусь с подводной лодки?
3.
Виолетта уселась на место Тимофеева, с трудом пропихнув длиннющие ноги под переднее кресло. Откинулась на спинку и закрыла глаза.
Лариса Геннадьевна всё это время хранила неодобрительное молчание.
Через минуту Виолетта тихим голосом произнесла:
- Лариса Геннадьевна, у меня к Вам большая просьба.
Молчание.
- Мне в этой столице будущей Олимпиады ещё целую неделю тусоваться. Я хотела Вас вот о чём попросить. Пусть первую ночь Тимофеев проведёт со мной. А дальше, как хотите. А я потом успею с кем-нибудь познакомиться.
- А ты не боишься, что он станет тебя ревновать?
И осеклась. Не надо было идти на поводу её разговора, а сразу осадить её. Но эта стервочка, надо отдать ей должное, сумела застать её врасплох.
- Уверенный в себе мужчина никогда не ревнует, - произнесла назидательным тоном Виолетта.
Лариса Геннадьевна сделала несколько глубоких вздохов, сосредоточилась и решила брать ситуацию под свой контроль.
- А кто тебе сказал, Виолеточка, что я намерена затащить Сергея Сергеевича в свою постель? Зачем мне это? Мы в Сочи не развлекаться едем.
- Про Вас ничего не скажу, но Тимофеев там будет явно без дела. И если его там чем-нибудь не занять, сбежит на свою работу на следующий же день. Можете мне поверить. Бесцельных прогулок по набережным он не любит.
- Я знаю, - невольно вырвалось у Ларисы Геннадьевны. Откуда бы ей, недавно пришедшей в коллектив, об этом знать?
Но Виолетта, не заметив её промаха, продолжала шептать:
- Допустим, они у него не совсем бесцельные. В первую очередь он пойдёт в отдел сувениров ближайшего большого универмага. У Тимофеева три внука и одна внучка, пять племянников и шесть внучатых племянников. Всего набирается четырнадцать подарков плюс отдельный чемодан для них.
Лариса Геннадьевна не удержалась от брошенного искоса на информированную секретаршу удивлённого взгляда. Она эту «свистушку» явно недооценила.
А секретарь-референт директора продолжала вещать с отрешённым лицом:
- А во время второй прогулки он пойдёт… - и вдруг вскинула голову: - угадаете куда?
- Откуда же мне знать такие подробности?
- До первого Интернет-кафе!
«Почему эта самоуверенная нахалка так много знаете того, что полагалась бы знать мне, специально информированной обо всех его привычках?»
- Неужели ему компьютер на работе не надоедает? Он вроде небольшой любитель им пользоваться.
- А он использует комп как пишущую машинку. И знаете, что печатает? Ни за что не догадаетесь.
«Хуже всего, подумала Лариса Геннадьевна, что эта шалавка абсолютно права».
- Он печатает приказы в стихах.
- Я ничего об этом не слышала.
- Честное слово! Просто никто кроме меня этого не знает. Ведь я потом перевожу его вирши на язык родных осин и в соответствие с тематикой передаю замам. А те, каждый по своей службе уже пишут полноценные приказы… Ну, поэзия у него, конечно относительная. Могу прочитать одно четверостишье, потому что он меня там упоминает. Потому и запомнила. Но приказ такой прошлой осень действительно выходил, ещё до Вас: «О запрете курения в административном корпусе».
А его первоначальный вариант звучал так:
Приказ по Центру №3.
(Опубликовать в газете!)
Я запрещаю всем курить
Особо – Виолетте!
«А не вешает ли мне деваха лапшу на уши? Не выдумывает ли всё это нарочно?.. Но для чего? Щедро оставила мне оставшиеся ночи, хотя могла бы этого и не делать. Старый кобель, чувствуется, серьёзно запал на эту сучку…»
И не выдержав, спросила в лоб:
- Послушай, Виолета, а зачем ты мне всё это рассказываешь?
- Я хочу, чтобы он хорошо отдохнул здесь. Вы даже не представляете, какой он беспомощный, а у него сейчас ещё аллергия… Ну, та, которая весной случается. Вы, разумеется, можете мне не верить, но если Вы завтра до обеда его не перехватите, он улетит первым рейсом назад. Это я Вам гарантирую на сто двадцать процентов.
- А может быть после ночи с тобой ему на вторую уже никто больше и не потребуется?
- Вряд ли. Он по этому делу пока ещё мастак. А Вы из тех женщин, которых называют шикарными. Какого мужчину не потянет на разнообразие?.. Только не мудрите с ним очень. Без особых изысков. Он в этом деле человек простой.
- Ты считаешь, что его стоит поманить пальчиком и дело в шляпе?
- Смотря, чей это пальчик, - на редкость мудро ответила Виолетта.
- Что ж, Виолетта Робертовна. Спасибо Вам, конечно, за доброжелательные советы, - ответила Лариса Геннадьевна, постаравшись придать выражению голосу максимальное ехидство. – Но они мне не понадобятся.
Виолетта промолчала. Она уже явно теряла интерес к начатому ею же разговору. Словно забыв о присутствии соседки, она теперь всецело была занята тем, чтобы разглядеть профиль сидящего впереди её пассажира.
Неожиданно ойкнула и громко спросила:
- Извините, молодой человек! Это я не Вашу ногу там задела? Кресла такие тесные.
Пассажир поднялся, и Лариса Геннадьевна невольно позавидовала безошибочному чутью Виолетки: самец как раз её размера. И как у неё всё так легко и ловко получается?
Мужчина лет тридцати в приличном костюме, а по волевому лицу и осанке если не сам Дольф Лундгрен, то какой-нибудь видный спортсмен – точно. Считай, что мужика себе на следующую ночь уже закадрила.
Пассажир внимательно посмотрел на обеих и уверенно остановил свой взгляд на Виолетте.
- Меня Вы не задели, не беспокойтесь. Но со своими ногами поосторожнее, не повредите их. Такие надо беречь. А под креслом много всяких рычагов…
- Спасибо за хороший совет! Вы, мужчины, бережёте головы. Ну, а мы то, что у нас самое ценное - ноги.
Лариса Геннадьевна отвернулась к иллюминатору. «Ни стыда ни совести у девки! И наглость безмерная… Ну, чёрт с ней. Сейчас надо решить, как лучше мне поступить самой и приспособиться к новым обстоятельствам. Буду исходить из того, что всё, что не делается, к лучшему. Если первая ночь в моём распоряжении, я смогу заранее проверить, как работает камера и где её лучше разместить… А вдруг она всё перескажет Тихонову? А что рассказывать? Я вроде никакого интереса к нему в разговоре не проявила… Ладно, в конце концов, как получится. Я сюда не мир спасать приехала. И вообще: скажу Игорю, что мне всё это осточертело. Хватит. Сочи - это финал. Нашёл девчонку! Пусть вот эту шалавку завербовывает. И обойдётся дешевле: этой любого мужика окрутить – нечего делать!»
Через полчаса, когда Виолетта змеёй вытянувшись к переднему креслу ворковала с новым соседом, появился недовольный Тимофеев.
- Ну, что, Виолетта Робертовна! Не пора ли нам по своим местам разойтись? Скоро посадка.
Не без труда угнездился в своём кресле, повернулся к Ларисе Геннадьевне.
- Как себя чувствуете?
- Вроде неплохо. Я вообще не люблю летать, но сейчас за разговором и время пролетело незаметно.
- Надеюсь, всё обошлось без эксцессов.
- А что нам с ней делить? Она на Ваше место села, чтобы вон с тем пассажиром пококетничать. У неё это очень профессионально получается.
- Ну и Виолетта! – С добродушным восхищением к удивлению Ларисы Геннадьевны произнёс Тимофеев и рассмеялся. – Нигде своего не упустит. Молодец!
4.
Виолетта хохотала как заведённая, слушая рассказы своего нового знакомого Константина, когда они после ужина в кафе гуляли по набережной.
- Вот у тебя, Костик, анекдот, а у меня действительный такой случай в жизни произошёл. Отдыхала летом у бабушки в Рязани, и там каталась на речном велосипеде. И поспорила сдуру, ну, пивка немного выпила, что он ни за что не перевернётся. Ведь не должен был, правда?
- Прогулочные велосипеды очень устойчивы и могут перевернуться, если только под цунами попадёт.
- Слушай! Значит четыре поддатых придурка по силе равны одному цунами! Но фишка в том, что на том велосипеде ещё я сидела. Он меня и накрыл с головой. Чуть ноги все не переломала.
- Я тебе ещё в самолёте сказал, Виолочка, что такие ножки – достояние нации. Их надо беречь.
- Расскажи что-нибудь о себе. А то я знаю только, что ты заслуженный мастер спорта по стрельбе. Но ведь это такая скукота! – лежишь и смотришь в одну точку. Я, вот, люблю фигурное катанье и спортивные танцы. Даже ваш футбол могу все два тайма просмотреть… Опять я про себя! Давай, рассказывай, как тебе мог понравиться такой дурацкий вид спорта?
- А мне всегда нравилось лежать и куда-нибудь смотреть. Ещё пацаном на даче у родителей залезал на крышу и смотрел. То на облака, как у них при движении причудливо меняются очертания, а то на городские дома, которые за полем начинались. Зрение у меня всегда было хорошим: вот и разглядывал крыши, окна, что-нибудь выдумывал при этом…
- Во! Костик, а ты в окна заглядывать любишь?
- Специально-то зачем? Неудобно.
- А у тебя бинокль есть?
- Я взял с собой оптический прицел от винтовки вместо бинокля. Когда корабль в море далеко, простым глазом мало что различишь…
- Костик, миленький, хочешь я тебя поцелую? Десять раз!
- Только об этом весь вечер и думаю.
- Этот прицел у тебя в номере?
- Да. Зачем он мне сейчас?
- Костик, миленький, принеси его, пожалуйста! Мы с тобой сходим к одному санаторию. Мне там очень нужно в одно окошко заглянуть. Оно на втором этаже. Будет, конечно, шторами закрыто, но может найдём какую-нибудь щёлочку. А свет там гореть должен, это я ручаюсь. Сейчас который час?
- Двадцать три пятнадцать. Ты что, вуайеристка?
- Костик, миленький, бежим. Я такси поймаю, а ты – за прицелом.
- Виолочка, а ты случайно не сумасшедшая?
- А тебе не нравятся сумасшедшие девушки?
- В твоём образе – нравятся.
- Тогда – бегом!
Расположились на той обочине дороги, которая шла на уровне второго этажа санатория.
- Костик, миленький, ты ещё чуточку подвинься.
- Всё равно я больше ничего не увижу, только вниз свалюсь. К окну, если даже вплотную подойти, ничего не увидишь? Эти вертикальные жалюзи лишь слегка развёрнуты. Кроме одного уголка комнаты я ничего не увижу… Ты как ребёнок, Виолочка! Очень хочется посмотреть, как твой начальник со своей секретуткой трахается?
- Ладно. Ты прав. Что там происходит, ежу понятно. Расскажи ещё раз, что видишь, и пойдём отсюда.
- Ну, угол комнаты. К нему прижата спинка кресла, наверное. Диван бы так не встал. А на спинке кресла что-то пёстрое, небось, её юбка.
- Она такие не носит. Это, скорее всего, покрывало с постели.
- А на нём что-то лежит.
- На ком?
- На этом покрывале перпендикулярно спинке что-то лежит… Очень похоже на тюбик губной помады.
- Не может быть. Зачем её туда класть?
- Слушай, а этот тюбик какой-то странный. Мне кажется, от него проводок отходит.
- Может это поясок с пряжкой?
- Послушай, Виолочка. Как ты думаешь, а не хочет ли эта секретутка заснять своё соитие с начальником на видеокамеру?
- Не знаю. А зачем?
- Ну, мало ли… Материалец получился бы убойный, разве не понимаешь?
- Не может быть!?
- Почему же. Дело житейское…
- Ах, она сучка! Теперь мне ясно стало, почему она его в командировку заманила! Снимет всё, а потом будет его шантажировать. Вот зараза!
- Странно только, что она его так открыто положила.
- А он без очков дальше своего носа ничего не видит. Трахнет её, а потом будет лежать в себя приходить. А эта сучка – в душ, туда-сюда, убрать между делом такую маленькую камеру несложно… Да, теперь всё ясно. Костик, я своего начальника в обиду не дам. Мы с ним вместе уже второй год работаем.
- Расскажешь ему всё утром.
- А доказательства? Он в такой детектив ни за что не поверит. Костик, миленький, эту камеру надо раздобыть.
- Знаешь, Виолочка, я в тюрьме ни разу не сидел и что-то не очень хочется. А это называется кража со взломом.
- И не сядешь. Я сама, может, и не очень везучая, но в данном случае безопасность тебе могу гарантировать. Тимофеев в Москве человек не последний. Хотя, конечно, лучше бы ты не попался.
- А где я эту камеру искать буду? Её спрятать можно, где угодно.
- Где может лежать губная помада? Только в косметичке.
- А косметичку где я найду?
- В тумбочке около кровати или в ванной. Если есть трюмо, тогда внизу под ним в ящичке. Горничные в это время номера ещё не убирают. Если что-то случится, я её по любому задержать смогу. Тебя никто и не увидит.
- Конечно. Кроме охранника, служащих на ресепшн и горничной в коридоре.
- Ты боишься?
- Боюсь. Но сделаю.
- Тогда с меня ещё тысяча поцелуев.
- Ты хочешь, чтобы я после всего ещё и задохнулся?
- Ты же говорил, что перед выстрелом задерживаешь дыхание на целую минуту. И потом я сама долго целоваться не люблю. Так что в этом смысле не беспокойся…
Операцию под кодовым названием «Похищение» разработали на обратном пути.
- Номера там должны закрываться электронными ключами. Во всех новых гостиницах сейчас такие.
- Ага! Я с ним полстраны объездила, везде ключи в виде карточки. Но он – классный мужик, Костик, его спасать надо... А как мы дверь откроем? Я в кино видела, там специально сканирует такие замки. У тебя есть такой прибор?
- Откуда? Но есть другой.
- Какой? В таких заведениях двери хилыми не делают. С топором пойдёшь?
- Нет, конечно. У меня есть электрошокер.
- И ты им охранника?…
- С ума сошла что ли?! Если в то гнездо замка, куда вставляется электронный ключ, засунуть вилку электрошокера, то вся система защиты сгорит к чёртовой матери. Вот только дверь потом уже не закроешь, и сразу догадаются, что её вскрывали.
- Это уже, как говорит мой шеф, будут их проблемы. А спасём его, уж награда своего героя найдёт обязательно. Это я тебе на сто двадцать процентов гарантирую!
- А эти лишние двадцать процентов нельзя было бы получить авансом? А то вдруг повяжут меня там…
- Конечно можно, Костик. Даже нужно… Какой ты у меня умный!
- Ну, я ведь не всё время из винтовки стреляю. Я по профессии электромеханик…
*
На следующий день на обед в ресторан перед отлётом домой Тимофеев пригласил Виолетту.
- Ты здесь особо не загуляй. Через неделю должна быть как штык на работе.
- Не беспокойтесь, Сергей Сергеевич, я девушка скромная.
- Сергей Сергеевич, мы на пару минут отойдём с Виолеттой, пока ничего не принесли. Сугубо женские шашни, - обратилась к Тимофееву Лариса Геннадьевна.
- Да, ради бога!
Они вышли в вестибюль.
- Послушай меня, Виолеточка. То, что камеру слямзила ты, я не сомневаюсь.
- Какую камеру? – изумлённо заморгала ресницами Виолетка.
- Не придуривайся, а слушай внимательно дальше. Просить её у тебя я не буду, знаю, что не вернёшь. Хорошо запомни следующее. Снимала я не для собственного удовольствия, подобными забавами не страдаю. Но тем, кто попросили меня сделать это, я скажу, что она у тебя. Увидеть, что на ней, всё равно не сможешь. Не вздумай передать её кому-либо, ещё хуже сделаешь. Хотя уверена, что провернула ты этот ловкий трюк по собственной инициативе. Умница, конечно… Мой совет: иди на пляж, положи её на булыжник и долго бей по ней другим булыжником. А потом забрось подальше в красивое Чёрное море. Поняла? Может быть тебе и поверят.
Виолетта молчала.
- Ушлая ты девушка оказалась. Меня ещё так не проводили… Всё, что последует дальше, от меня уже зависеть не будет, можешь поверить. Все претензии – к самой себе. Заказчики, я думаю, ты это понимаешь, люди серьёзные. Передавать ли наш разговор Тимофееву, решай сама. Чувствую, не удержишься и всё равно разболтаешь. Мне безразлично. С завтрашнего дня я у вас больше работать не буду. Вот и всё. Твои ответы мне не нужны. Пошли к столу.
- А что сейчас сказать, о чём мы говорили?
- Эх, девонька ты моя, сама не представляешь, во что влипла. Ему мы скажем, что выясняли, как выглядят на нас наши купальники, и как мы в них смотримся.
- Ага. Ладно. – Виолетта выглядела непривычно растерянной.
Лариса Григорьевна посмотрела на неё и спросила:
- Ты его любишь?
- Что?.. Нет... Какая это любовь? Он на двадцать пять лет старше меня… Это что-то другое… Он однажды рассказывал мне какую-то греко-римскую легенду. В общем, там из осаждённого города захватчики разрешили вывести по одному самому близкому человеку. А остальных, сказали, казнят. Кто нёс ребёнка, кто раненного мужа. А одна женщина вела за руку дряхлого старца. У неё спрашивают: зачем ты его спасаешь, ему всё равно скоро помирать. А она ответила: я ещё молодая. И замуж выйду, и детей рожу. А вот отца у меня уже больше никогда не будет. Вот и я: вывела бы из такого города Тимофеева.
- Милая моя, это любовью и называется. Ну, пошли…
В самолёте места Сергея Сергеевича и его главного бухгалтера, разумеется, оказались вместе. Тимофеев был любезен и предупредителен не больше обыкновенного. Но и не менее.
- Сергей Сергеевич, можно до приземления поговорить с Вами не как замужней женщине, которая провела приятную ночь с женатым мужчиной, да ещё обременённым сногсшибательной любовницей?
- Почему «обременённым»?
- Я думала, Вы спросите, «О какой такой любовнице Вы говорите?» Ну, не суть… В общем я с понедельника увольняюсь и очень прошу не задерживать меня. Зинаида временно сможет меня заменить, а потом Вы сами подыщите себе более подходящую кандидатуру. Я слышала, что у вас на примете была какая-то фигура.
- Не понял. А чем вызвано Ваше решение?
- Виолетта Вам наверняка через неделю всё расскажет… Если вернётся…
* * *
Апрель - июнь 2009.