На вид отчет Тимофея ничем не отличался от десятков других, которые Антон просмотрел в геологических фондах. Толстая книга форматом с альбом. На светло-коричневой коленкоровой обложке наклеена этикетка с названием и авторами, в верхнем правом углу - гриф «Секретно» и рядом «Экз. №1». Он подумал, что никакая это не единственная книга, как неверно понял Тимофей, а просто первый экземпляр. А сколько их было отпечатано на самом деле, сказать невозможно, но то, что не меньше трех, Антон был уверен. По заведенным правилам один экземпляр оставался у исполнителей, второй - в экспедиции, а третий отправлялся в главное хранилище управления. Так было в настоящее время.
Открыв книгу, на титульном листе он прочитал, что отчет составлен в одном экземпляре. В шапке значилось: «МВД Дальстрой СССР, Колымская экспедиция». В центре: «Отчет о результатах геологоразведочных работ, проведенных в 1944 - 1953 годах на рудном участке «Оборонный». Внизу стояло: «п. Оборонный, 1953 год».
Все сомнения сразу отпали: отчет был составлен в одном экземпляре. Возможно, это было вызвано банальным отсутствием бумаги или даже копирки, которой могло тут не быть. А может, как принято, «сверху» поступила команда. В отчете он увидел то, чего ему не хватало для полной характеристики месторождения. Как положено, там было введение, физико-географический очерк, глава о геологическом строении и полезных ископаемых. А самое главное, в нем привели результаты проведенных исследований и даже подсчитали запасы по изученным рудным телам.
От увиденного Антон был в восторге. И было от чего. Многое сразу стало понятно, и автоматически снимался ряд вопросов, на которые не было ответа. Кроме того, отпадала необходимость в проведении площадного опробования. Он собирался отбирать пробы с поверхности, чтобы проследить рудные тела, а они, как оказалось, давно открыты и даже прослежены на глубину. В войну из них добывали касситерит, который отправляли на плавку. Результаты этих работ также были приведены в отчете. Задачи отряда значительно упрощались. Теперь надо было взять пробы только на кристалломорфологический анализ для изучения эрозионного среза рудных тел. Иными словами, надо было узнать, насколько глубоко они залегают. Бурение на месторождении не проводили, и в ближайшее время никто бурить не собирался.
Как сразу определил геолог, все работы следовало провести в штольнях, где были вскрыты жилы с касситеритом. Однако, по словам Тимофея, устья штолен были затянуты льдом, будто закупорены пробкой, и туда невозможно было даже проползти. Вода, долгие годы испарявшаяся из подземных горных выработок, сделала свое дело. Несмотря на это, Дубовик решил туда попасть, и одной из причин была записка бывшего начальника участка с неразборчивой подписью.
Антон внимательно проработал отчет и натолкнулся на описание трудностей, с которыми столкнулись авторы. В главе о результатах работ было сказано:
«Отправка части проб на испытания чуть не сорвалась из-за отсутствия техники. Только благодаря … удалось решить эту проблему. Он связался с главком, и пробы были отправлены с оказией и срочно проанализированы. Вскоре были получены результаты испытаний, которые приведены ниже».
По-видимому, там была указана фамилия какого-то руководителя, работавшего на этом руднике, потому что связаться с вышестоящим начальством мог только такой человек. Но его фамилию зачем-то закрасили фиолетовыми чернилами. Вероятно, речь шла об опальном начальнике участка, о котором нельзя было даже упоминать. Несмотря на то, что отчет был секретным, текст тщательно проверялся особистами, следившими за тем, чтобы в него не попали неположенные сведения. Сотрудникам, не выполнявшим соответствующую инструкцию, в которой все было расписано, грозила 58 статья. В зависимости от совершенного проступка, квалифицировавшегося как преступление, можно было получить до 10 лет заключения.
Антон со свойственным ему упорством, взялся расшифровать закрашенную фамилию. Как он сразу определил, меньше всех пострадали три заглавные буквы, возвышавшиеся в строке. Когда вымарывали, видно, ориентировались на высоту строчки с текстом. Чтобы чернильный прямоугольник не поднимать выше строчных букв, прописные подчистили чем-то острым. Но при печати они основательно продавили бумагу и Антон без труда разобрал: «С», «В», «Т». Сразу стало ясно, что замазанная фамилия начинается с буквы «С», а имя и отчество - на «В»
и «Т». Фамилия состояла из семи букв, причем была в дательном падеже, значит, оканчивалась на «у». Антон предположил, что это какая-нибудь распространенная русская фамилия, вроде Иванова, Петрова, Сидорова. Все они оканчивались на «ов». Получалось, С…ову, и лучше других подходил Сидоров. На нем можно было остановиться, но Антон решил убедиться в правильности своего предположения. С набором из четырех букв можно было долго гадать, перебирая разные варианты, и ни к чему не прийти. Помогла лупа. В середине фамилии стояла буква «о», которую он определил по аналогии с окончанием. К счастью, шрифт печатной машинки был далек от совершенства: «и», как многие заглавные, сильно продавливала бумагу.
Так появилась очередная буква закрашенной фамилии, стоявшая за «С». Оставалось совсем немного: заполнить всего две пустые клеточки в слове Си…о..ову. Но, как нарочно, на ум ничего не шло. И вдруг откуда-то издалека, будто из трубы, до него донеслось: СИМОНОВ.
— Ну, конечно, Симонов, — радостно воскликнул парень. — Чего я голову ломал? Все так просто, а я просидел битый час. Это все перегон… Значит, под чернилами напечатано: «Симонову В.Т.».
Еще не прошло радостное настроение от пришедшего успеха, как в голове лихорадочно закрутилось «Симонов», «Симонов»…
«Где-то я уже слышал эту фамилию, причем, было это недавно, — поймал он себя на мысли, лихорадочно соображая где же это было. Неожиданно он вспомнил, что о Симонове говорила Татьяна, когда рассказывала, как попала в Якутию. — Майор Симонов - ее родной дядя. Ну и что! Да мало ли однофамильцев. Из всех Симоновых, о ком я слышал, самый известный, наверно, писатель Симонов…»
С большой долей вероятности можно было сказать, что фамилия начальника участка В.Т. Симонов, в один миг ставшего врагом народа. Геологи предположили, что Симонов и человек, оставивший письмо в тайнике, одно и то же лицо. Но о его судьбе в тексте не было ни слова.
Своим открытием Антон поделился с Тимофеем и рассказал, как помог его отчет. Понимая, насколько он важен для дальнейшего изучения «Оборонного», охотник подарил его геологам.
— Будете читать, — вспоминайте меня, — сказал он, принимая крепкие рукопожатия Антона и Дубовика. — Для вас сберег, а могли бы им печку растапливать. Дед и батя все время на него покушались. Говорили, зачем под себя яму копать, бумага хорошо горит…
Не подозревая того, охотник совершил гражданский подвиг, сохранил важный документ - итог работы большого коллектива людей, включая заключенных, проходивших горные выработки и добывавших руду.
— Что ты будешь делать с этим отчетом? — спросил Дубовик Антона, когда они остались одни. В ответе он нисколько не сомневался, но у него были свои соображения насчет секретного документа.
— Возьму с собой, а в городе сдам в геологические фонды, — сказал он, не задумываясь. — Ты же знаешь, что этого отчета как раз там не хватает. Оказывается, тут проведены такие масштабные работы, а мы об этом даже не подозревали. Да не только мы, никто об этом не знает. А все из-за того, что отчет потерялся и в свое время не попал на полки хранилища.
Александр распрямился и, скрывая накатившее вдруг раздражение, через силу улыбнулся.
— Я понимаю, ты хочешь быть джентльменом. Сдашь отчет в геологические фонды, и с ним будут работать геологи. Предположим, они многое из него почерпнут и даже продвинут науку вперед. Или, скорее всего, благодаря полученной информации, восстановят этот рудник и начнут добычу касситерита. Конечно, ты поступаешь как настоящий патриот, и специалист, болеющий за свое дело. Только никто поступок твой не оценит, благодарности ты не получишь, а будет все наоборот: из-за этого отчета у тебя возникнет много проблем. И самое неприятное, что последствия могут отразиться на карьере. Мой тебе совет: не связывайся с ним. Выпиши оттуда, что тебе надо и верни Тимофею. Как-то обходились без него, обойдемся и в дальнейшем.
Антон подался вперед, лицо стало суровым. Казалось, еще слово - и он сцепится с коллегой.
— Саша, да ты что?! Да ты… в своем уме. — С языка сорвалось пара хлестких слов, но он даже не заметил. — Ты хочешь, чтобы я его бросил? Да ни за что на свете! Пусть лучше меня уволят или даже посадят, но отчет я не верну. Понимаешь, он нужен не только мне, он необходим для будущих работ. Без него мы потеряем дорогое время. Я не говорю о материальных затратах, которые нужно будет вложить, если придется проводить повторную разведку.
Дубовик помрачнел. Связываться с секретными бумагами он не хотел. По жизни был научен, а еще больше наслышан о выволочках, устраиваемых чекистами за несоблюдение режима секретности.
— Ты даже не подозреваешь, какую головную боль приобретаешь. Отчет закрытый, а на тебе не числится. Сразу спросят, где ты его взял? Скажешь, что тебе отдал Тимофей. Этим ты подставишь мужика - его начнут таскать по разным кабинетам, и неизвестно, чем для него это закончится. Но, больше чем уверен, спокойной жизни ему не видать. Мужику приплетут и этот рудник, и все прочее. Он сделал нам добро, а вместо благодарности получит хуже фиги. Скажешь, что нашел отчет в заброшенном поселке, не поверят, возникнет много вопросов, на которые у тебя нет ответов.
— Как нет? На все вопросы я отвечу. Не поверят, пусть прилетят, посмотрят «Оборонный» и разбираются на месте.
Понимая, что Антон от своего не откажется, Дубовик продолжал давить. Однако постепенно пыл спадал, но он придумывал все новые и новые доводы, чтобы убедить коллегу.
— Потому как в этом отчете приведены запасы руды, то, по теперешней инструкции он попадает в разряд «Совершенно секретных». Это еще страшней. Как только ты сдашь его в хранилище, специалисты проведут экспертизу и повысят уровень секретности. А вот тут уж, Антон Викторович, вас по головке точно не погладят. Устроят вам разборку с пристрастием. К таким документам предъявляются более жесткие требования. А у тебя и допуска к ним нет.
Антон это знал. Почти все геологические отчеты, которые составлял шеф, проходили по этой категории. Всего-навсего одна таблица с запасами руды, которую он вставлял в текст, повышала статус секретности. Из-за этого научно-технический совет по защите отчета проходил за закрытыми дверями.
— А первое, что тебе скажут, — вдруг осенило Дубовика, — почему сразу не сообщил в экспедицию. Ответа у тебя нет, и вот тут, как говорится, пошло-поехало. У тебя спросят: «Кто кроме тебя видел секретный документ, где ты его хранил и так далее?» Ты ответишь, что все. Начнут нас прорабатывать, и сразу выяснится, что у рабочих вообще нет допуска к секретам.
— Я скажу, что работал с ним один. Спрятал в свой рюкзак и никому не показывал.
— Не смеши! Живем в одной палатке, и никто не видел отчета. Это несерьезно.
— Ты хочешь сказать, что от этого отчета никакой пользы, кроме вреда. А что ты предлагаешь, как можно сдержать накат гэбэшников?
Александр на секунду задумался и, махнув на него рукой, выпалил:
— Ну, раз ты меня не слушаешь, я умываю руки. Давай договоримся так: я тут ни при чем. Всем, кто будет с тобой беседовать, говори, что я ничего не знал. А сейчас, на мой взгляд, надо дать радиограмму с сообщением, что в заброшенном поселке рудного участка ты нашел такой-то отчет с грифом «Секретно». Отчет в хорошем техническом состоянии и т. д. Этим ты хотя бы подстрахуешься и заявишь о секретном документе. Ну и снимется часть вопросов, которые тебе обязательно зададут чекисты.
На следующий день на имя Дубовика пришла радиограмма следующего содержания:
«На вашу р/д № 31/91-06 сообщаем двт отчет Рыжова зпт Кочетова поставлен на баланс геологических фондов зпт инвентарный номер 012372 тчк На время полевых работ отчет передан Демину Антону Викторовичу во временное пользование согласно подписке спецчасти тчк Начальник экспедиции Иванов тчк.
— Радуйся! — прочитав радиограмму вслух, сказал Дубовик Антону. — Теперь за этот отчет ты отвечаешь своей головой. Потеряешь, будешь иметь большие неприятности. Как говорят, не мала баба клопоту, та й купыла порося.
* * *
Судя по результатам работ, проведенных предшественниками, основные запасы руды были сосредоточены в рудной жиле, по которой прошла первая штольня. Вкрест простирания жилу пересекли рассечками на всю мощность. Изучена она была довольно хорошо, поэтому начинать надо было с нее. Однако в войну жилу прилично отработали и кое-где выбрали породу даже там, где не было руды. Из-за этого, к великой радости Дубовика, пришлось остановиться на второй штольне, которую прошли по Главному рудному телу. Несмотря на упрямство Антона, ему удалось доказать, что во всех отношениях так будет лучше.
В горе зияли устья двух штолен, расположенные напротив, а над ними шапкой свисала оплывшая порода с зелеными кустами стланика. Казалось, в любую минуту порода сползет вниз и придавит любого, кто только приблизится. Осмотрев склон, решили расчистить оползень. Тимофей привез в тачке топоры, совковые лопаты и пару ржавых ведер. Дубовик нашел короткие шестигранные ломы для горных работ и кайла. Сначала взялись за крепление навеса над первой выработкой, где осыпь продвинулась дальше. Со свежими силами дело пошло на лад, и в конце дня надежные козырьки стояли над устьями обеих штолен.
— Осталось совсем немного - начать и кончить, — вытирая пот с лица, сказал Антон. — Лед долбить - это не породу рубить, одолеем в два счета.
— Ну-ну, — улыбнулся Дубовик, — везде есть свои сложности. Хорошо, если его немного, но все равно надо долбить.
Признаться в том, что будет трудно, он не хотел. Можно было раньше времени испортить настроение, и он сразу замолчал.
— Ох, и влипли мы в историю! — ахнул Стас, хотевший как-нибудь отлынить от каторжной работы. — Иллюзорный факт получается, я на это дело не подписывался, а приходится пахать. Это же не входит в мои функциональные обязанности. Что я, горняк?
Дубовик заговорил о задачах, стоящих перед отрядом и в конце добавил:
— Не переживай, это не самодеятельность какая-то, а твоя непосредственная работа. Хоть ты и не горняк, но нам надо попасть в обе штольни. Никто даже не предполагал, что здесь есть подземные горные выработки, поэтому ориентировались на канавы. А теперь задача несколько изменилась, поэтому рудные тела будем изучать в штольнях.
— Ладно, разве что ради клада, — смирившись со своей участью, согласился парень. — Мужик явно не знал, что клады обычно не прячут в каменоломнях и подземных горных выработках, поскольку время от времени они имеют свойство обваливаться. Вот так можно похоронить свои сокровища. Не мог найти лучшего места. Теперь ковыряйся тут из-за него.
— С этим кладом, Стасик, особый случай. Штольню он знал как свои пять пальцев и лучшего места не мог даже представить. Думал, что за своими сокровищами скоро вернется и, конечно, даже в мыслях не было, что это случится через десятилетия. Но за ними придут уже другие.
Распределив обязанности, с утра приступили к работе. Кто-то один махал топором или кайлом, а все остальные выносили лед в отвал. Под ногами вода и ледяная крошка, сапоги скользят, хоть на коньках катайся, но дело спорится. Кайло переходит из рук в руки, в разные стороны летят куски льда, а стена стоит, как неприступная крепость. Кажется, пробить ее невозможно. Противоположный склон горы заиграл закатным багрянцем. Роман с грохотом бросил ведро и разогнулся:
— Ну, мужики, сейчас мы вытащим покойников и будем размораживать. Как оживим, они расскажут о здешних порядках...
Вокруг тишина - каждый сосредоточенно работает, думая, когда же появится долгожданная дыра. Метра через два воткнулись в дерево. Когда разрыли, показался столб.
— Значит, уже совсем рядом, — обрадовался Дубовик и, потирая руки, подскочил к Антону, рубившему лед. — Ты принес нам добрую весть - тебе и предоставим право быть первопроходцем.
Кажется, вот-вот будет конец тоннеля и появится «свет», но ледяная пробка не кончалась. Только на следующее утро открылась черная пасть подземелья. Точно из могильного склепа оттуда потянуло холодом. Внизу пластом лежал голубой лед, а с
верху висели толстые сосульки.
Расчистив проход, Антон ползком забрался внутрь. Осветил вокруг фонариком. Длинным коридором штольня забиралась в глубь горы, стены и свод покрывала изморозь. Возле устья порода была скована крепью, кончавшейся через десяток метров. Показались рельсы узкоколейки, по которым толкали вагонетку. Убедившись, что горная выработка не завалена, он позвал ребят. Гуськом, двинулись вглубь. Изморозь скоро сменилась сыростью, под ногами заплескалась вода. Глухим эхом шаги отдавались в пустоте длинного коридора, луч фонаря осветил стены, скользнул по своду. Радугой заиграли капли, висевшие на стенах и своде. Антон провел молотком над головой, вниз полился дождь, окативший как из ведра.
— Бр-р-р, — поежился он от закатившихся за шиворот капель. — Как люди выживали в таких условиях? Сырость…
— Этих людей сюда загоняли, — отозвался Дубовик, думая, как бы не проскочить мимо. — Ты не отвлекайся!
Перед горной выработкой, уходящей в сторону от главного коридора, Антон остановился.
— Пришли, вот седьмой квершлаг. Сворачиваем и считаем шагами.
На двенадцатом метре он повернулся к стене. С обеих сторон горной выработки косая трещина рассекала монолитную толщу породы. По краям разлома белел кварц, в середине вертикальной стены зияла пустота, забиравшаяся вглубь. От света фонаря кварц заблестел, осветилась серая стена. Под сводом горной выработки показалась жестяная коробка защитного цвета.
— Цинк, — невольно вырвалось у Дубовика, потянувшегося к коробке. — Не обманул нас Симонов, точно он тут что-то спрятал. А то у меня были разные мысли по поводу его письма, но, думаю, если ничего не найдем, не беда - нам все равно надо в эту штольню.
В жестяной коробке оказался серебряный портсигар и два свертка. Один был толще, и завернут в шинельное сукно, второй - поменьше, обернут плотной бумагой. Дубовик развернул увесистый пакет, перетянутый медной проволокой. В свете фонаря заблестели ордена и медали, лежавшие в красной коробочке.
— Ого, это же награды! — с удивлением воскликнул Александр, ожидавший увидеть что угодно, но только не это. — Вот, оказывается, что хотел забрать чекист Кравчук. А сколько орденов! Надо же, Орден Трудового Красного Знамени, Боевого Красного Знамени, два ордена Отечественной Войны, орден Красной Звезды, семь медалей и знак «Отличнику Дальстроевцу», — рассматривая награды, перечислял Дубовик. — Круто! Видно, этот Симонов был не обычным рядовым пехотного полка. Орденом Трудового Красного Знамени в то время награждали за особые заслуги перед Родиной. Простым смертным его не давали. Да, впрочем, любую государственную награду надо заслужить, ну а за боевые ордена и медали люди кровь проливали. У моего отца тоже было два ордена Красной Звезды. Эти награды я помню еще с детства…
Посмотрев, он передал коробочку Антону, а сам принялся за бумажный сверток. Антон взял первую попавшуюся награду. Это оказалась медаль «За взятие Вены». В свете фонаря на холодном золотистом фоне заблестели выдавленные буквы, обрамленные внизу лавровой веточкой. На обратной стороне стояла дата: «13 апреля 1945»
— Представляете, он прошел все войну и дошел до Австрии! — рассматривал медаль молодой человек. От наград будто дыхнуло прошедшей войной, донеслась канонада артиллерийских орудий, повеяло дымом от горящих городов и деревень, с поля боя донесся смрадный трупный запах. Но все ужасы войны померкли в блеске орденов и медалей фронтовика Симонова.
— Мой дед не пришел с войны, — отозвался Роман, заглядывавший через плечо Антона, — и ещё трое родственников погибло.
Посмотрев, Антон передал ему коробочку, а сам принялся изучать значок. Значок был большим и покрыт разноцветной эмалью. Правильной овальной формы с немного выступающим красным знаменем, развивавшемся вверху, и такого же цвета накладкой с буквами СССР - внизу. Возле древка, в левой части развернутого красного знамени, выделялся серп и молот, а рядом золотыми буквами было написано «Отличнику Дальстроевцу». Сбоку к древку шла выпуклая надпись «ГУСДС НКВД», выдавленная на сером фоне. Часть белого поля под знаменем закрывала выпуклая серая пластинка, на которой была изображена какая-то непонятная символика трудового фронта. В переплетении выдавленных полосок Антон не разобрался: то ли там был шахтный копер, то ли сторожевая вышка с самородками золота в основании.
— Представляете, значок номерной. По-моему, он не менее ценен, чем боевые награды.
«Значок ценнее любых наград, — подумал он про себя. — Где-то я уже слышал такое. Кто-то говорил на эту тему и, по-моему, совсем недавно…»
— Я думаю, этим знаком награждали за трудовой героизм, — потеряв мелькнувшую в голове мысль, продолжал он рассуждать. — Ведь не каждый выдерживал непосильный труд, мороз, гнус и доживал до награды. Смерть безжалостно косила людей. Десятки, даже сотни тысяч полегли на Колыме, не получив никакой награды. На их могилах нет даже самого простого деревянного креста.
И вдруг до него дошло, что это и есть тот самый значок, о котором говорила Татьяна, когда рассказывала о своем дедушке, больше всего ценившего эту награду. Из-за этого она даже подумала, что значок золотой.
«Значит, этот Симонов ее дедушка. Это он руководил «Оборонным» и пропал без вести. Это его награды…»
— А где же клад? — разочарованно хмыкнул Стас. — Я думал здесь настоящие сокровища, а тут какая-то туфта.
— А это разве не клад? — едва сдерживаясь от возникшего раздражения, ответил Антон. — Ценность этих наград больше любых сокровищ. Только тот, кто не знает историю своей страны и не испытал трудностей, которые прошли люди, отдававшие свою жизнь ради будущих поколений, может так безразлично относиться к памяти человека, который внес вклад в становление этого рудника.
Стас не унимался:
— Да что он там внес? Он же не бесплатно здесь трудился, за работу ему платили. Значит, он просто отрабатывал свою зарплату. У моего деда было столько наград, что груди не видно. А тут что? Так себе, мелочевка...
— Ну, ты скажешь! — не выдержал Дубовик. — Человек, у которого полная грудь орденов и медалей, в нашей стране был только один. А нынешней генсек со своей медалью Нобелевской премии мира до него не дорос. Но у него все впереди: как окончательно развалит страну своей перестройкой, американцы пожалуют ему любые награды и звания.
В газетной бумаге оказались удостоверения к наградам, выписанные на имя Симонова Василия Трофимовича. На крышке портсигара было выгравировано:
«Капитану В.Т. Симонову за доблестную службу в рядах Советской Армии от командования полка».