СОН VII. САЛАТИКИ (2017)
Наконец-то я свёл друга…
Надеюсь, он женится, и я досыта поем на его свадьбе разнообразных и вкусных салатиков.
Если бы он сейчас меня услышал, то сказал бы: «Да я тебе и так куплю, куплю твои салатики, и без всякой свадьбы!»
«Поздравляю!» – написал я ему на следующий день утром по мобильнику: «Мне твоя так игриво помахала ручкой, что, как я понимаю, у вас всё было! И ты сейчас едешь после бурной ночи домой отсыпаться!»
Не сразу, а только через полтора часа он ответил: «Это, конечно, всё хорошо, но мы просто прошлись, поболтали, и всё!»
Я: «Зачин есть!» – Леонид: «Будем надеяться!» – Я: «Держи меня в курсе! А в понедельник при встрече расскажешь об атмосфере первого свидания!»
Если Лёня «надеется», подумал я, то, значит, она ему понравилась.
Леонид: «Так, мы с ней, может быть, ещё и сегодня встретимся!» – Я: «Да это успех!» А про себя: «и он ей понравился!» – Леонид: «Почему?»
Это его «почему» меня удивило, и я ответил: «Второе свидание. Снюхались. Флюиды пошли!» – Леонид: «Или просто не сумела придумать отказ!» – Я: «О, нет! Мне отказ не нужен! Мне салатики нужны!»
Лёня замолчал.
Ох, уж эти ему салатики. Достал я его ими. Тридцать восемь ему недавно стукнуло, а в жизни ещё не было ни одного салатика – свадьбы то есть! Он и сам это отлично понимал, потому и сердился на меня не на шутку уже.
В течение часа он не писал, не отвечал.
А у меня день проходил спокойно: в воскресенье на работе делать нечего, в Пассаж редко залетит какая-нибудь птица, а если и залетит, то редкая долетит до середины линии, купив что-нибудь, – у нас бутик, и о-о-очень дорогой.
Через час пришёл от Лёни ответ (видимо, остыл): «Ха-ха-ха! Ну, будем надеяться, ибо Лана очень милая и красивая…» – Я: «Типа, если я её сейчас увижу в столовой, то передать ей об этом? Смотри, у неё двое детей! Осилишь?» – Леонид: «О чём об этом?» – Я: «То, что она «очень милая и красивая» – отправил и тут же послал вдогонку вторую смску: «У вас даже имена созвучны – Лана, Леонид!» – Леонид: «Зачем?» – Я: «Понял! Не буду! Сами там дерзайте!» – Леонид: «Я же не знаю, что она думает обо мне – если норм, то норм, а если – нет, то…» – Я: «Я об этом же говорил, о твоей неуверенности, и мог бы подсластить любовную пилюлю теми словами при встрече с Ланой!» – Леонид: «Чё?» – Я: «Сказал бы, что Леонид от тебя в восторге, просил передать, что ты очень милая и красивая (твои же слова, Лёня)!!!» – Леонид: «Не, не надо это передавать. Если вдруг спросит, то скажи, что понравилась, но без этих соплей – про милая!» – Я: «А вы, чего, не договорились вчера о сегодняшнем звонке? Она тебе разве не сказала позвонить ей сегодня?»
Мой телефон не проиграл мне о поступлении сообщения привычной для моего слуха мелодии, а издал классический ретро-звонок: звонил Лёня. Я сбросил вызов и перезвонил ему с рабочего корпоративного:
– Привет! Будем тратить деньги компании!
– Да, привет! А меня только сейчас осенило, – затараторил Леонид, – что у меня смска стоит один рубль и звонок – рубль. Поэтому дешевле и выгоднее позвонить и поговорить, нежели писать. А сказать можно больше, и с нюансами, и с определённым тоном, и с предыханиями-выдыханиями, нежели что напишешь в кратких сообщениях, пускай и достаточно информативных. Короче, как если бы в кино глазком подмигнуть – и всё понятно! Ладно, к делу… Я её вчера только проводил до дома, дала в щёчку поцеловать, а на сегодня встретиться не договаривались, но намёки на время, – вы же, Сань, сегодня в восемь вечера заканчиваете? – были. Я ей, конечно, позвоню в часа четыре, тогда уж наверняка видно будет – встретимся мы сегодня или нет. Было, правда, ещё одно: когда я её целовал, она мне шепнула, что готова, если всё будет хорошо, родить мне ребёночка. Я аж обалдел. Может, так шутила?
– Хорошо-хорошо! Держи меня в курсе! Ты же знаешь, что для меня в твоём деле главное – салатики!
– Тебя, чего, не кормят? Ты давно салатиков не ел? Меня вообще удивляет и раздражает, что в моём окружении только и слышу я, что о салатиках! Всем от меня нужны только салатики!
– Ну, не от тебя одного, можно и от Ланы тоже! У неё, благо, в этом деле опыт большой. К тому же, она вообще управляющая, может для своих клиентов, эстрадничков да богатых пидоров…
– А не одно ли это и тоже!? – вставил Лёня.
– Да-да, сегодня это одно и тоже! Так вот, для них она вагонами может заказывать шампанского и виски, кофе и тарталетки. Что делать! Роман Чернышевского и тот почти с таких же сцен начинается: ресторан, пьянка-гулянка, парижская проститутка, мысли о женитьбе. А твоя Лана точно Вера Павловна: первое замужество, второе замужество. Смеюсь, ей-богу. Дочь её, правда, уже взрослая, живёт у своего парня, но сын пока в подростковом возрасте, с ним тебе, конечно, будет нелегко найти общий язык. А так, ничего не имею против, наоборот, иди вперёд, прокладывай тропу! Родите третьего! Тебе уже давно пора! Пора! У неё и дача есть, будешь там отдыхать – на огороде кверху воронкой стоять!
– Я-то со своей дачей не знаю, что делать!
– Ну, это дело не хитрое! Сам не маленький! Всё куда-нибудь продаётся, всё когда-нибудь покупается! Дешевле купил – дороже продал! Там внуки, гляди, пойдут, разрастёшься! Будет кому и на дачах быть!
– Ладно, работай там. Ну, а если её сегодня вдруг увидишь, то скажи ей именно так, как я тебе и сказал: ты очень понравилась моему другу! Да, и давай там, пожалуйста, Саш, без всяких соплей!
– Хорошо! Тогда до завтра! Смсками больше докучать не буду. Завтра всё расскажешь, если, конечно, будет что рассказать! Но я почему-то уверен в твоём успехе! Да и за Лану тоже уверен! К тому же, она старше тебя на шесть лет, может, ей просто захотелось молодого тела, свежего мяска!
– Всё, давай, пошляк!
– Да, давай, давай!
Когда мы закончили разговор, то я стал вспоминать все леонидовские любови, которые не только мысленно сейчас, но на протяжении всей нашей двадцатилетней дружбы прошли перед моими реальными глазами. И я улыбнулся…
Первая – была от него беременна. И, верно, по залёту, так как сделала аборт. Уехала (а переезжала ли она к Леониду вообще? Так, в гости погостить, дружила-тусила!) к себе восвояси – в Тулу, и больше мы её не видели. Вика! Вика! Виктория! Деревенская кровь с молоком! Позже Лёня нашёлся с ней в сети интернета, узнал, что она вышла замуж, что двое детей, живёт там же, в городе оружейников и пряников.
Вторая – Татьяна. У-у, это бой-баба! Чернявая. Крупная кость. Грудь пятёрочка. Выше его на голову. И любовь была сумасшедшая. Но однажды Лёня увидел её переписку с подругой и ох…ел: оказалась наша Танюша честной и чистой давалкой. Особенно помнила тех, с кем раньше, до Лёни, встречалась. Но почему-то Леонид, правда, оказался исключением из правила: после разрыва с ним, с ним – как с бывшим – она больше не встречалась и даже не переписывалась в сети. Помню, она и меня даже хотела соблазнить. Как-то приехала к Лёни, а его дома не оказалось, был в центре, и позвонила мне с просьбой зайти ко мне в гости, время скоротать до приезда Лёни. Но я уже убегал с обеда на работу. А то бы…
Третья тоже была Татьяной. Ну, это совсем была – ветер. Нет, изначально не гулящая, но закончилось тем, что переспала со всеми его друзьями, в том числе и со мной. Как древние римляне, через её манду мы все стали братьями.
Запомнившейся ещё была одна – Настя или Наська, как мы её звали. Сумасшедшая из Крыма. Лёня привёз её из Керчи. Неделю побыла или чуть больше, да и уехала в Киев. Себя гордо называла хохлушкой. Говорила, что Москва тяготит её, что у нас слишком высокие дома и в метро спят – как будто в метро надо танцевать! Оказалась просто бесплодной. После мы на её страничке в сети видели её фотографии с киевской свадьбы и беременной с голым животом… Но всё рухнуло. Свадьба была, то – факт. А вот беременность – фикция, фотошоп. Об этом нам поведала её керченская подруга. Хлопец-муж наполнял, наполнял посуду, да видит, что дырявая, да и бросил её. Теперь не знаем, где она, страница как три года не обновляется, она не заходила – это видно по времени и дате последнего посещения. Ау! Где ты, Наська? Вернулась в Керчь или сгорела в топке майдана? Мы любим тебя!
И вот теперь – Лана, с которой я его и свёл. Нет, конечно, у него ещё было около тридцати женщин, но они мне не запомнились абсолютно ничем – серые мышки. Мы даже с Лёней вели дон-жуанские списки наших славных побед: так вот, он меня на пять-шесть позиций всегда обгонял. Потом бросили эту глупую затею. Я женился, обзавёлся семьёй, у меня растёт сын, суворовец (учится в Тверском суворовском военном училище), в браке я, как говорится, счастлив. А вот Леониду до сих пор не везёт. Нет, везёт, в том смысле, что женским вниманьем он не обделён – и деньги есть, и морковка крепкая. Но – всё ненадолго: семейного счастья не было и нет. И вот – Лана, которая уже на первом свидании ему шепчет, что готова родить ему ребёнка. Этим не шутят! Лана сама первая изъявила желание познакомить её поближе с Леонидом. Я им дал номера телефонов друг друга, свёл на страницах интернета. А через инет они, по-сути, и познакомились. Переписывались. Общались. Приглядывались. И через полгода – вот он, результат: решили встретиться.
Вчера у них прошло всё, как я понимаю, хорошо. Будет ли второе свидание? – вот в чём вопрос. Ах, салатики, салатики вы мои, оливье да цезарь, да селёдка под шубой!
Я сам для себя не заметил, как я, сидя за кассой, провалился в сон.
Когда ты сидишь в магазине, пусть даже и при кондиционировании, а покупателей ни одного (часы из розового золота с бриллиантами идут, как вы сами понимаете, не как пирожки!), то точно – заснёшь.
Напарник ушёл в столовую, и, значит, разбудить меня было некому. Да и незачем. Немного сна полезно и влияет на дальнейшую работоспособность. И я сладко продремал минут сорок.
А приснился мне: бассейн.
Он был полон не воды, а салата оливье. И я – плавал.
Гигантские кубики колбасы служили мне матрасами, и я, дурачась, сползал то с одного, то со второго, чтобы залезть на третий.
Огромные мячи-горошины, как надувные, толкал я рукой – и они плавно скользили по майонезной глади.
Надев маску и ласты, вставив в рот трубку для дыхания, я с наслаждением нырял в глубину, как лягушка, проплывая между кусочков укропа и зелёного лука, словно между настоящих речных водорослей.
Вокруг звучал Свадебный марш Мендельсона.
Я вынырнул и поглядел с восхищением на Леонида с Ланой.
Около бассейна, на олимпийском пьедестале почёта, где красуется цифра «1», стояли, сияя, счастливые мои друзья. Они оба были изящные, и поэтому легко помещались, ничуть не стесняя друг друга, на главном возвышении, на белом квадратике чемпиона-победителя. Да и как они могли стеснять друг друга! Даже если бы были полными – никогда!
О, эти счастливые лица, с лоснящейся от ярчайшего света кожей! Он – во фраке с бабочкой, она – в белоснежном платье по последнему писку моды: стройные ножки видны из-под мини-юбки благодаря лицевой арке у платья. А грудь щедро оголена смелым декольте.
На месте под цифрой «2» слегка покачивалась дочь Ланы – Александра. Такая же счастливая, как мать, если не более! Платье на ней было кремового цвета.
На месте под цифрой «3» крутился малой, сынуля Платончик, как ласково его называла мать, точно в таком же фраке, как Леонид, только пятью размерами меньше.
Я поймал дрейфующую деревянную русскую ложку и стал жадно поглощать тот самый салат, в котором я плавал.
«Ешь! Ешь, дорогой мой друг! Как ты и хотел! Как долго ты этого ждал! И дождался ты таки своего салатика от меня!» – сияюще-счастливым взором кричал мне Лёня.
«Ешь! Ешь, дорогой наш друг!» – вторила ему Лана.
Первую ложку – за Леонида!
Вторую – за Лану!
Третью – за дочку!
Четвёртую – за сына!
Пятую – за их будущего ребёнка!
А потом я пошёл глотать ложки без разбора: за дедушку (тестя), за второго дедушку (деверя), за обеих бабушек, за родных, двоюродных и троюродных братьев и сестёр жениха и невесты, за умерших предков и будущих потомков, за друзей и, конечно же, за себя любимого! Я тоже молодец! Ведь это я, я – виновник их свадьбы!
Оливье уже фонтанировал из моих ушей!
Когда же некий женский голос объявил их мужем и женой, и невидимая рука преподнесла им обручальные кольца на пурпурной подушечке, и они надели эти колечки на свои пальчики, и прозвучало громогласное и тригласное: «Го-о-о-орька! Го-о-о-орька! Го-о-о-орька!» – то я с такою резвостью и весёлостью стал нырять и выпрыгивать – ну, точно дельфин на представлении в Феодосии.
Я был очень рад за их союз – крупные слёзы счастья катились у меня по щекам! Душа пела!
Я торжествовал в салате!
– Сашок! Сашо-ок! Просыпайся! – голос и рука напарника разбудили меня.
В сознании всплыл юмористический стишок:
Хорошо, что не допил.
Плохо так, что не доспал.
Ещё хуже: перепил.
А за счастье – переспал…
Я сходил в туалет, умылся, и пришёл в себя.
Но и это тоже ещё было сном.
Я это хорошо понимал. Я спал во сне.
Такое двойное сновидение у меня частенько бывает, чаще, чем обыкновенное – одиночное.
Я ущипнул себя, но ничего не почувствовал.
Точно – ещё спал. Хотя точно и то, что на языке я чувствую вкус салата.
Просыпаться по своему желанию у меня ещё никогда не получалось. Но, говорят, и такое возможно. В частности, Карл Юнг «владел формой сновидения», «приучал себя жить на двух уровнях – сознательном и бессознательном», а, значит, мог себя и сам будить, выводить из сновидения, своей волей выходить из мира Морфея.
И теперь, когда напарник вернулся, я пошёл на обед. Но до столовой так и не дошёл.
– Вставай! Вставай! – будила меня мать (я слышал её голос): – На работу опоздаешь! Время уже восемь тридцать!
Я вскочил.
Блин, проспал лишний час.
Но, ничего, успеваю, если мигом всё сделать. Без душа.
Быстро умылся, почистил зубы, причесался.
Со сковородки проглотил пару холодных котлет. Запил водой.
Накинул куртку и, не застёгивая её, вылетел из дома.
«Как печально, думал я, быстро шагая до автобусной остановки, когда снятся умершие люди. И как живые… Лана! Милая Лана! Она после настоящего первого свидания с Леонидом в ту же ночь зачем-то поехала на личном авто на дачу. Строила тогда дачу. Неотступно следила за ходом работы, за рабочими киргизами: вдруг не то, не так сделают. Но до места так и не доехала. Погибла. Лоб в лоб. Собирали её, бедную, как сказала Катя, по кусочкам. Смерть, слава богу, была мгновенной. Леонид после запил, да так и не вышел из запоя. Любил, любил её сильно. Через год и он скончался, принимая горячую ванную. Чувствую, хотел согреться от пронизывающего душу холода этого мира».
Я же с женой, после смерти друзей, ровно через год и одиннадцать месяцев развёлся.
Но плодом нашей любви стала замечательная дочь. Я её часто навещаю. Мою любовь.