Настя в который раз открывала кошелёк и заглядывала во все его кармашки.
Билет был утерян безвозвратно.
- Сама выбросила машинально, автоматически, - думала она про себя.
Из бумаг у неё на столе лежала большая толстая тетрадь в клеточку.
Туда она что-то записывала по привычке.
Не раз пролистала тетрадь. Нет билета! Что же делать?
- Найду я эту улицу, этот ДК на карте. Схожу туда и снова куплю билет.
Александровский бал. Когда ещё это будет? – решила Настя.
Балы она видела только в фильмах. В лесной глуши прожила почти тридцать лет.
Жизнь так повернулась.
- И не жалею,- думала она.
Но каждый раз вспоминала тяжёлые до изнеможения сенокосы, когда всё раскалено от летного зноя.
И надо грести сено в копны. Дети ещё малы. Муж сурово и строго, весь в поту, мечет стог.
А она, омочив белый платок в тарке с ключевой водой, повязывает мокрым платком голову. Стыдно, что не по его богатырской силе уродилась, что качает её из стороны в сторону от тяжести носилок с сеном.
А он идёт впереди уверенно. Мокрое пятно солёного пота растекается по рубахе на широкой спине. Травинки душистые покрыли его густые волнистые волосы.
Настя очнулась.
Вот одна осталась. Два крыла, а не четыре. Дети, внуки любимые. Оторвалась на время от избы, только на зиму. А сердце ноет о доме, о печах, что с каждым годом садятся ниже. А на чердаке возле трубы она вдруг заметила перед самым отъездом, что по кирпичам дождь оставил следы. Тёмное пятно на толстом бревне, которое держит крышу. Знак тревоги.
Она снова вернулась в сегодняшний день.
В юности смотрела кино. Бал Наташи Ростовой. А из театров запомнилась только девочкой Наденька Павлова, вылетела на сцену невесомая, воздушная, раскинув руки. Вот-вот взлетит.
И отправилась в морозный кружевной день Настя искать то, что никогда не видела.
Шла белой чистой улицей ранним утром. Изредка проходили люди. А она смотрела на празднично закуржавленную полынь. Та склонилась под тяжестью инея, словно кланялась Насте, как давней знакомой. И берёзы в ризах тоже кланялись, приговоривая:
- Иди, иди, не бойся.
Дом Культуры льнозавода в старинном городе был деревянный, не современный.
Фойе огромное.
Женщина подошла видная, спросила, что ей надо.
- Здравствуйте! Можно купить билет на Александровский бал? Я свой потеряла.
- А зачем покупать второй раз? И так пустим.
Присаживайтесь.
Она показала ей на диванчик. Повесила её верхнюю одежду на плечики.
Ждать было долго, почти два часа.
Настя достала из сумки маленький клубок и, чтобы успокоиться, стала вязать.
Но и артисты волновались.
Они ходили мимо неё туда и сюда. Вот прошла молодая высокая женщина с тонким станом. Её шёлковая юбка мелькнула в дверях. Шли военные с выправкой молодых, промелькнул Чичиков с сияющим приятным лицом.
- Вы не знаете, кто взял мой пакет со стола? Я только достала зонтик, а пакета нет!
Перед ней стояла, придерживая кружевной зонтик, дама приятной наружности и встревоженными глазами.
И пока Настя сидела на диване, в неё проникала атмосфера волнения будущего бала.
Кто были они, эти люди, молодые и пожилые?
- У нас долго ходил один старичок, ему было уж за девяносто, а бегал и танцевал, как мальчик, - добавила вахтёрша.
Но вот зал полон. Замер.
И замелькали под музыку полонезов, полек и вальсов длинные платья и кружевные веера, хорошенькие головки и оголенные плечи, променады и сценки той жизни, которая никогда не касалась Насти, ставшей крестьянкой, как её давние предки.
И когда закружилась «Метель» Свиридова вместе с этими удивительно красивыми людьми, какое-то торжественное, непонятное ей чувство словно приподняло её с кресла и унесло вверх к берёзам на городской пустынной улице, к травам, покрытым инеем, а потом всё выше и выше.
http://www.proza.ru/2018/12/01/1187, организатор конкурса
фото автора