Колечко-талисман часть 2

               
      
Вот и закончились и каникулы, и практика,  я снова в Ленинграде.

 Погода по – осеннему пасмурная, но  дождя нет.

 Встретил меня  Лука. Только мы с ним вышли  с чемоданом и сумками на платформу, как  я развернулась и, уткнувшись   носом Луке в грудь, обняла его. От неожиданности  чемодан и сумки выпали   у него из рук.
 
Он обнял  меня: « Соскучилась, солнышко?».

 Я, не отвечая, еще крепче прижалась к нему.

 « А животик у нас уже подрос, чувствуется, - нежно сказал Лука, - Ты не просто округлилась, но мы уже начали усиленно расти».

 « Он шевелиться начал, - подняв на Луку глаза, сказала я.
 
«Совсем скоро мамой станешь».
 
 Услышав такие слова от Луки, я улыбнулась.

 Лука чмокнул меня в нос: « Здравствуй, родная моя, здравствуй. Как я рад тебя видеть. Хорошо, что ты приехала. Мне так без тебя тоскливо было».

 « Мне тоже»- эхом отозвалась я. Я видела, что Луке приятно  слышать эти  слова.
 
 «Знаешь,- продолжила я,- В первый раз я, уехав от родителей, не скучаю по ним. Мне так с тобой хорошо. Всю жизнь была бы рядом».

 « Так мы и будем всю жизнь вместе, - сказал Лука.

 За эти   его слова, я даже ничего не стала спрашивать о  невесте. Ну, ее. Лука все – равно со мной.
 Платформа уже давно опустела, а мы все стояли с Лукой, прижавшись,  друг к другу и, казалась, никакая сила не сможет нас разъединить. Нам было хорошо вдвоем.


 Коммуналка встретила меня очень тепло.

 «С приездом,- поприветствовала меня  Надежда Фотеевна,- Теперь все в сборе. Полный комплект». Андрей Филиппович просто улыбнулся.

 Алевтина Ивановна расцеловала в обе щеки, покрутила меня перед собой: « Округлилась, округлилась, девочка. Ну, и хорошо. Скоро малыш будет».

  От этих слов и о том, что у меня будет маленький, я уже не смущалась. Мне было приятно, что во мне есть новая жизнь. Я уже хотела и ждала этого ребенка.
 Лука помогал мне разбирать чемодан и сумки.
 
Потом мы вместе с ним на кухне мыли виноград, помидоры, яблоки и груши. Лука все это очень аккуратно разложил по тарелочкам, и мы  пошли угощать  нашу коммуналку.
 
 Надежда Фотеевна и Андрей Филиппович  сдержано поблагодарили  за дары с юга. Надежда Фотеевна так и выразилась: « Дары с юга».

 Дашка сказала, что таких красивых  и аппетитных фруктов и овощей у них даже на базе нет.

 Ольга Михайловна и Павел Ильич попытались отказаться – мол, тебе самой витамины нужны, но, все – таки приняли мой подарок.
 
 Оставшиеся фрукты и овощи  мы отнесли в комнату Алевтины Ивановны, чтобы съесть их втроем.


 Лука не стал переводиться на вечернее отделение. Он сказал, что лучше это время проведет не в институте, а вместе со мной. Поскольку меня теперь еще и выгуливать, как собачонку, прямо Зинины слова,  по вечерам надо, чтобы дышала свежим воздухом. Поскольку дышать мне тоже надо за двоих. Хотя какой в городе воздух?
Но с Лукой не поспоришь – раз сказал «надо» - значит надо. И, почему я его все время слушаюсь? Странно. Но мне нравится его забота и хочется подчиняться его требованиям.
Он просто, как старший брат. А, может, не просто?

Нет, я не имею на него права. У него невеста есть. Только где и кто она я не знаю. Но, все – равно, попытаюсь выведать. Хотя меня и положение старшего брата вполне устраивает. Ведь у меня же есть Мелешка. Или уже нет? Фрези сказала, что у меня теперь другая судьба, но, возможно мы встретимся.

  Лука, увидев  колечко, очень удивился.

 Рассказала ему его ( колечка) путешествие. Даже, кажется, сначала не поверил. Но, когда я рассказала, о своем приключении в Феодосии, он несколько раз заставил меня повторить слова Фрези: «… у тебя УЖЕ другая судьба».

 Потом задумался, переглянулся с Алевтиной Ивановной, и сказал: « Она сказала правду. Верь, Сашка. Все так и будет. Только надо дождаться лета».

  «Почему, лета?»- спросила я .

 «Много будешь знать – скоро состаришься,» - отшутился он.

 
 Зиночка перевелась в институт в Москву, чтобы быть рядом с Антоном. Теперь у меня остался только Лука. Самый близкий  мне человек. Хорошо, что он есть.

 Это замечательно, что у Мелеши оказался такой друг.


 Каждую субботу мы с Лукой ездим в деревню. Он занимается своим хозяйством. Я помогаю Глафире.

 Познакомилась с Диком и Чернышом Луки.

 Дик меня сначала напугал. Лука курил, как обычно, перед  сном на крылечке, я прогуливалась по саду.
 Вдруг прямо на меня из кустов смородины выскочил громадный, лохматый, черный пес.  От  неожиданности я испугалась,  закричала,  и осталась  в позе « замри».
 Моментально рядом со мной оказался Лука. Он схватил меня в охапку, принялся  целовать и успокаивать. Ругал себя, что раньше не познакомил меня со своей собакой.

 Он так разнервничался, так переживал,  чтобы со мной ничего не случилось, что полночи сидел  на кровати и развлекал меня разными историями, не давая уснуть, заставляя  меня  прислушиваться к себе и, через  каждые пятнадцать – двадцать минут, говорить, как я себя чувствую.
 
-Пойми, ты беременная. И, неизвестно, какие последствия могут быть от испуга. Может все – таки лучше в больницу съездим? Я сейчас попутку поймаю, и поедем, - говорил он мне.

Хорошо  хоть ребенок стал шевелиться.
 Я разрешила Луке положить руку на живот, чтобы он сам убедился, что все в порядке.
Когда Лука держал руку у меня на животе, у него было такое блаженное лицо, что я еле- еле сдержалась, чтобы не броситься ему на шею,  учитывая, что он, осторожно  держа руку, прислушивался и комментировал: « Сейчас пяточкой себе помогает, а вот и головка…».

 Прямо, как настоящий отец.
 
Глядя на него, я прошептала: « Лука, ты, наверное, таким хорошим папой будешь. Хотелось бы посмотреть, когда ты будешь со своими детишками возиться».

 «Так уже немного осталось. А с детьми тянуть не будем. Что это за семья без ребенка? Ребеночек обязательно должен быть,  да не один».

 Мне стало грустно. Есть у Луки девушка. Есть. И любит он ее  сильно. Сразу видно, раз с такой нежностью говорит о семье и детях.

 Увидев мою скуксившуюся физиономию, Лука улыбнулся, поцеловал меня в щеку, потом в нос: « Не раскисай, малыш, я  всегда буду с тобой».

«Как ты себе это представляешь? Быть с женой и со мной?»- спросила я.

 « Поживем – увидим» - был ответ.


Скоро Новый год. Наша коммуналка готовится  к его встрече. На кухне стоит большой  общий круглый стол.  Его раздвинем, и  за ним все вместе будем встречать Новый год.

 С утра 31 декабря  наши пенсионеры занялись подготовкой к  встрече Нового года.
 Мне  сказали, чтобы я не путалась у них под ногами. Помощники им не нужны. Они все приготовят сами, а нас уже позовут к праздничному столу.

Лука  тридцать первого декабря с утра только съездил на работу, написал заявление на отгул. Теперь до четвертого января он будет дома. Хорошо. Вместе с ним погуляем по праздничному городу.
 
Город такой нарядный. Весь в  светящихся гирляндах, с украшенными громадными  елками, новогодними базарами. Так что все праздники мы с Лукой будем на свежем воздухе.

 Я заикнулась про деревню, чтобы съездить поздравить Глафиру.  Но Лука, почему – то, об этом даже слышать не хочет. Странно. Он так любит Глафиру. Купил ей подарок. Мне не показывает. Сказал – будем поздравлять – увижу. За три дня можно было найти время, чтобы навестить старушку. Лука - против. И, самое странное, ничего не хочет объяснять.
 
Настроение праздничное.

 Единственное, что меня смущает - постоянные визиты в туалет. Наверное, где – то застудилась. Ничего,  за праздники – вылечусь.

 Когда стали распределять места за столом,  Лука попросил, чтобы нас  с ним посадили поближе к двери. Мне все равно. Пусть командует. Когда расставляли фужеры под шампанское, мой фужер Лука убрал.

 Павел Ильич, заметив это,  тихо спросил: « Что уже?».
 
« Уже, уже.  Только раньше времени не пугайте.  Праздник у всех должен быть»- сказал  Лука.

 Я все – таки поставила у своей тарелки фужер, но теперь его убрал Павел Ильич. Прямо, как сговорились.

 Увидев мою обиженную физиономию, Лука потихоньку сказал мне на ушко: « Сашенька, не расстраивайся. Я тебе дам свой фужерчик… понюхать».

 Они, что оба издеваются надо мной? Какое может быть праздничное настроение? Я тоже хочу выпить немного шампанского.  А они меня за человека не считают.  Вся такая разобиженная пошла в свою комнату. Никого не хочу видеть.
 
Следом за мной в комнату вошел Лука: « Саша, что случилось? Что за капризы? Ты же всем настроение испортишь. Так нельзя себя вести».
 
« Что вы надо мной издеваетесь? Я, что не имею права выпить глоток шампанского за Новый год? Или вам его жалко? Я, что не человек? Я совершеннолетняя. Сама отвечаю за свои поступки. Нечего мной командовать. Скоро мамой стану».

 « В том- то и дело, что скоро. Ты даже не представляешь, как скоро.  Ты же не хочешь  пьяной в роддом  ехать? Пьяная роженица. Очень интересно. Тебе самой стыдно не будет?» - спросил Лука.

 « Ты с ума сошел. Какой роддом?  - прямо зашипела я, - Сейчас - праздник. И я еще не собираюсь рожать».

 « Ты, что же думаешь, что в  праздники и выходные не рожают? Рожают только по рабочим дням? Чему вас только в женской консультации учат? – возмутился Лука,-  Я больше тебя знаю. Почему, ты думаешь, я на сегодня взял отгул?  Потому, что ты в туалет постоянно бегаешь.   У тебя уже живот опустился и тебе ребенок  на мочевой пузырь давит.  Нечего капризничать.   Все будет хорошо. Пойдем за стол.  Старый год проводить надо» - ласково говорил Лука.

 А у меня сами собой на глаза набежали слезы: «  И откуда ты все это знаешь? Я не хочу сегодня рожать, - захлюпала я носом, - я еще совсем не готова.  Я боюсь».
 
 Лука  улыбнулся, вытер слезы,  поцеловал меня в нос: «Знаю. Я же врачом хотел стать. Мамины родители, хоть на нее и обиделись, что против родительской воли замуж пошла, а любить – то они ее от этого не перестали. Почти чемодан медицинских книжек с собой дали.  Думали, может, передумает Валюшка и, все – таки выучится когда - нибудь на врача.

 А я, как научился в пять лет читать, так  и читал все подряд и  эти книги  тоже  перечитал и не по одному разу.

  Маме по работе постоянно помогал, ассистировал, так сказать.  Так что бояться совершенно нечего. Все женщины рожают. И ты родишь. Все будет хорошо. Ты же мне веришь? – я мотнула головой,- А теперь пойдем к столу. Нас все ждут».
 
Очень хорошо  проводили  Старый и встретили Новый год. Уютно, тепло, по – семейному, по – домашнему посидели.

 Лука за Старый и за Новый год  выпил всего по пол глотка  шампанского.

 Даша с мужчинами пила водку, женщины – шампанское и сухое вино.

 После разговора с Лукой я даже его фужер нюхать не стала.  Мне  было обидно – у всех праздник, а у меня непонятно что. Вот, если сегодня не рожу, я такое Луке устрою, что мало не покажется.
Медик – любитель и строитель не доучившийся.

 Спать меня Лука увел около часа ночи. Сказав, что мне надо обязательно выспаться, если у меня получится, конечно,  мне нужны  силы для родов, поскольку потом мне будет уже не до сна.

 Часам к пяти утра, я уже вся извертелась – и поясницу тянет, и в туалет хочется, и с животом что – то не то. Сна нет никакого.

 Лука дремал рядом в кресле. Встала, посмотрела на Луку, и такая нежность к нему появилась.  Возится со мной,  возится, а я – неблагодарная – еще капризничаю, концерты ему закатываю – иногда.  А он сидит в кресле такой уставший, бледный, замученный.

 Подошла, нежно погладила по щеке.
 Он, не открывая глаз,  перехватил мою руку, покрепче прижал к щеке, потом поднес к губам и поцеловал.
 
« Разбудила я тебя? Прости, пожалуйста» - тихо прошептала я.

 « Солнце мое, я не сплю. Просто дремлю, - открывая глаза, сказал Лука, -  Ты как? Еще терпимо? «Скорую»  надо  вызывать? -  спросил он.

  Я помотала головой, - Попробуй еще поспать хоть немного».
 
 « Посиди рядом со мной. Кресло у дивана  поставь и посиди. Мне так хорошо, когда ты рядом. Я тебя за руку возьму, может, и удастся немного поспать» - попросила я.
 
 Лука придвинул кресло. Я легла, закрыла глаза и, держа Луку за руку, постаралась уснуть.

 Наша коммунальная семья за столом сидела почти до четырех часов утра. Потом вышли освежиться на улицу.

Часам к шести все разошлись по своим комнатам, и квартира превратилась в сонное царство, кроме нас с Лукой.

 Часам к десяти утра мой сон полностью пропал, спать совершенно расхотелось.   Я ходила туда – сюда по нашему длинному коридору.

 Напрасно Лука пытался уложить меня на диван. Я уже его совершенно не слушала, мне уже ничего не хотелось, периодическая, тянущая боль внизу живота, просто выматывала. Лука вызвал «Скорую», на которой мы вместе с ним поехали в роддом на Канонерской улице.


 
Боже! Какое это счастье! Какое блаженство!  Услышать крик ребенка! Увидеть  этот маленький живой комочек! Увидеть самого родного  крохотного  человечка!  Избавиться от  боли.  Находиться  полностью  в расслабленном состоянии. Это, просто какое – то чудо!

 Единственное,  после всего этого -   чудовищная усталость, жуткий холод, как – будто изнутри и зверский голод.

 Когда я уже счастливая,  довольная и полусонная, укрытая двумя одеялами ,  лежала в коридоре на каталке, ко мне подошла нянечка с передачей.

 « Ты, штоль, Дорягина  будешь? Муж твой передачку тебе принес. Покушать».

 Я развернула бумагу, там находились еще теплые, очищенные, слегка обваленные в соли, сваренные в «мешочек» яички и  белый хлеб. Отдельно нянечка передала мне  кипяченое   молоко в бутылке 0,7 литра заткнутое пробкой.

 « Ты кушай, кушай. Проголодалась,  небось? Я здесь постою. Потом уберу все. Да, не торопись ты так, - продолжала она,  видя, что я почти целиком глотаю яйца, - Мужу – то, что передать? Хороший он у тебя, заботливый, рыженький. Как он обрадовался, что ты сыночка родила -  Димка у нас теперь будет, - говорит.  Все спрашивал, как ты себя чувствуешь. Так, что передать – то  ему? – сворачивая бумагу и, забирая у меня из рук бутылку, спросила нянечка.

 «Целую, люблю, с нетерпением жду встречи»- пробормотала я, проваливаясь в сон.

 Палата у нас громадная, на двенадцать человек. Но общее настроение у всех одинаковое – радостно – приподнятое. Все с нетерпением ждут кормления, чтобы  подержать у груди  свое маленькое чудо.

 На следующий день, вечером, эта же нянечка поманила меня  рукой в коридор.

 Когда я вышла из палаты, она, с опаской оглядываясь по сторонам, сказала мне, что сейчас потихоньку, чтобы никто не видел, проведет меня к Луке.

 Мы с ней по каким – то черным лестницам спустились на первый этаж.  А там меня уже ждал Лука. Я  прижалась к нему все телом, уткнувшись  носом  в грудь.

 Он обнял меня, зарылся лицом в моих волосах: « Родная, ты как?  Сильно намучилась, бедняжка?  Вон, зелененькая вся совсем».

 « Зато я счастливая. У меня Димка есть, - и, подняв к нему лицо, продолжила, - А зеленая я от этого больничного халата – серо – буро – малинового. От такого цвета сам серым будешь».
 
 « Я хотел тебе передать  теплый халатик с ночнушкой – сказали « нельзя», но, пускай, этот халат и серо-буро-малиновый, главное, он тепленький, - прошептал Лука.

«Ты  бы  видел, что в предродовой творится, -  сказала я,-  Представляешь, там, у металлической кровати прутья в узел закручены?».

 « Представляю, - улыбаясь, сказал Лука,- Ты – то там ничего  не скрутила,  не сломала?».

 « Да, ты, что у меня столько сил нет» - возмутилась я.
 
« А, если бы были?» - осторожно спросил Лука.
 
 « Тогда – не знаю»- вздохнув, сказала я.

 «Родная моя - Лука нежно поцеловал меня в щеку,- Как плохо, что мужчин не пускают к вам в этот тяжелый период».

 « И хорошо, что не пускают. Чтобы ты там делал?» - ужаснулась я.

 « Да, хоть просто за руку бы подержал, по голове бы погладил. Всегда легче, когда родной человек рядом, -  ответил Лука и, продолжил - Береги себя. Сейчас, главное – не застудиться. Молочко – то есть? – я кивнула, - Хватает? – опять кивок,- За грудью смотри, чтобы не затвердела. Не ленись – сцеживайся. Массаж делай,  - усмехнулся, - Дома, на подушке  или шариках буду учить тебя, как его правильно делать. Вся коммуналка передает тебе привет. Передачки тебе уже все, через « справочное» передали. Кушай хорошенько. Между кормлениями спи. Есть, хоть время на сон?»

« У нас последнее кормление в двенадцать, а утреннее в шесть. Так, что можно поспать» - ответила я.

 « Какой хоть он? На кого похож?»

«Маленький…»- начала я.

 « Знаю,- перебил Лука, - Два девятьсот и сорок девять сантиметров».

 « Похож на меня, - вздохнув, продолжила я, - Ничего Мелешкиного нет…».

 « Ну, раз, мальчик, значит, что – то есть, - улыбаясь  сказал Лука и, продолжил,- Говорят, если мальчик похож на мать, то он будет счастливым»

 « Хорошо, бы»  - вздохнула я и, спохватившись, спросила, - Ты моим дал телеграмму?»
 
« Я  переговоры заказал к нам на домашний.  Сейчас приду и буду их поздравлять, - и, посмотрев в сторону нянечки,  сказал, -  Сашка, нам  нянечка  уже знаки делает. Пора прощаться. Но она думает, что я твой муж, иначе бы не устроила нам встречу. Можно, я тебя на прощанье в губы поцелую? Иначе  следующего свидания не получится» -  тихо спросил Лука.

 Я, без ответа, встала на цыпочки и потянулась к нему. Он с такой нежностью и страстью поцеловал меня, что у меня, словно от выпитого, закружилась голова.


Встречали меня мама, Лука и Ольга Михайловна.
 Увидев маму,  я сразу бросилась к ней на шею.
Ольга Михайловна стояла рядом.
Лука – чуть в сторонке.
Почти сразу вынесли кулек, перевязанный голубой лентой с громадным бантом  – моего Димку.
 Мама меня еще целовала и обнимала, Ольга Михайловна, как стояла рядом, так и осталась стоять. Лука стоял в нерешительности.

 И тут, как всегда, выступила вперед нянечка: « Что ж ты, папаша, растерялся. Возьми ребеночка. Димочку своего возьми».

 Лука   покраснел.
 
 Мама, увидев это, сразу сказала: « Лукашечка,  возьми сыночка – то, не смущайся».

 От этих слов Ольга Михайловна пошла красными пятнами.
 Лука же, наоборот,  словно ждал их,  выдохнул воздух, улыбнулся очаровательной улыбкой, сделал пару шагов и с нежностью взял  Димку на руки.
 Взгляд, которым Ольга Михайловна одарила Луку, описать невозможно.
 
А Лука, бережно держа Димку на руках, сказал, обращаясь  к медперсоналу: « Спасибо  Вам  за сына и Сашу,- и, уже обращаясь к нам, произнес, - Такси ждет, поехали нового человека с  домом знакомить».

 В такси Лука  с Димкой сел на переднее сиденье.
Мы втроем уместились на заднем. Только тронулись, как  Димка тихонько запищал и заворочался .  Лука осторожно приоткрыл накидочку, посмотрел, улыбнулся и потихоньку стал его укачивать. Димка замолчал. Мне было очень приятно, что Лука с Димкой  сразу нашли «общий язык».

 Дома в моей комнате уже стояла детская кроватка, двух тумбовый стол был приготовлен  для пеленания, две полки  в шкафу заняты Димкиным « приданым», над  диваном висел ночник, чтобы ночью было удобно вставать к ребенку. Все было  заботливо предусмотрено.

 Перепеленать Димку я доверила Луке.  Я даже  не думала, что он умеет общаться с такими крохами. Но,  когда он  бережно положил его на стол, чтобы развернуть , у него  в глазах было море нежности и  светилось желание самому, без посторонней помощи, переодеть малыша, что я просто, не задумываясь,  сказала: « Если, сможешь, то действуй».

 Чем повергла в шоковое состояние и маму, и Ольгу Михайловну с Алевтиной Ивановной.
 Женщины стояли и смотрели, как ловко Лука распеленал младенца, снял клеенчатые бирочки с ручки и ножки, передал мне со словами: « Сохрани на память».

 Надел ему свежую распашонку,  чепчик, сменил  подгузник,  пеленки.  Самой мне было бы даже страшно дотронуться до этого крохотного, беспомощного, хрупкого тельца  с каплей зеленки на пупке.

 А Лука все эти манипуляции проделал с таким проворством, что женщины заулыбались: « С таким помощником, не пропадешь».
 
 Лука аккуратно  протянул этот маленький кулечек мне для кормления. Его глаза искрились счастьем.

 Беря ребенка на руки, и, садясь с ним на диван, я шепотом  спросила Луку: « Ты чего такой счастливый?».

 Наклонившись ко мне, он тихо прошептал: « Новый человек – это всегда счастье.  Я так рад, что ты дома. Я очень сильно переживал за тебя. Все хорошо – что хорошо кончается.
 Я же места себе не находил, пока ты не родила. Потом, хоть немного, успокоился. Но, как  увидел тебя, измученную и зеленую, полночи не мог уснуть.  Если бы мог, сам за тебя родил бы - и, посмотрев на женщин, которые ждали его ухода, уже в полный голос  произнес,- Все, все, уже ухожу, чтобы, не мешать Сашке кормить».


 Вечером, когда Димка спал, я прикорнула на диване. Дверь в коридор, как обычно,  была неплотно закрыта. Сквозь полудрему до меня донеслись слегка повышенные голоса, чего никогда раньше в этой квартире не было.
 Я встала, посмотрела на тихо сопящего Димку, и пошла, выяснять причину шума. На кухне  за прикрытой дверью разгорелась целая баталия.

 Вся красная Ольга Михайловна выговаривала моей маме: « Хоть вы мне теперь и родственница, Анна Николаевна, но, как можно понять ваши слова – Лукашечка, - она язвительно произнесла  слово – Лукашечка,- возьми сыночка? Что это еще такое? Ладно, я допускаю – Лукашечка, называйте его, как хотите, но  - сыночка?»

 Моя мама стояла в углу кухни, как побитая собака. Я, глядя на нее через стекло в двери, чуть не заплакала.

 Павел Ильич, пытаясь  успокоить Ольгу Михайловну, сказал: « Олечка, успокойся. Сашенька  с  Лукой решили по крестить Димочку, а  Лука будет ему крестным папой. Так, что для него он будет крестником. Крестным сыном».

 Я впервые услышала о предполагаемых крестинах, но решила во всем поддерживать Луку.
 Сам он стоял рядом с моей мамой, крепко сжав кулаки,  губы у него аж побелели, во взгляде была такая сталь, какой я у него никогда не видела и даже не подозревала, что его можно довести до такого состояния. Но слова Павла Ильича только подлили масла в огонь.

 Ольга Михайловна, чуть не взвизгнула,  и с гневом в  глазах набросилась на Павла Ильича: « Ты – коммунист! Твоя невестка – комсомолка! Я состою в партии!  Ты  позволяешь себе такие вещи!  Я в институт пойду. Заявление напишу. В райком ВЛКСМ! В райком партии!».

  И, вдруг  спокойно, но с металлом в голосе Лука сказал: « Идите куда хотите и пишите, что хотите. Павлик Морозов в юбке. Что ж, по – вашему, Димку должны были на стул или на пол положить, пока вы с ориентируетесь? Сашку, чуть только оклемается,  я от вас заберу. Переведется на заочное и будет вместе с Димкой жить в деревне у Глафиры. Я тоже там всегда рядом буду. Вам на растерзание я ее не дам!».

 Тут его взгляд упал на дверь,  и он увидел меня. Сразу, изменившись в лице, он резко подошел к двери. Распахнул ее.

 Демонстративно,  нежно поцеловал меня в щеку, спросив при этом: « Ты поедешь со мной в деревню, Сашенька? – я утвердительно кивнула  головой, а Лука продолжил - И Димочку мы по крестим.  Так ведь?  -  опять кивок головой.
 Взяв меня за руку, чтобы отвести в комнату, Лука, обернулся и сказал: «Дядя Паша, разберитесь. Прошу вас. Если я начну принимать меры – вам мало не покажется. Потом  будет поздно. Подумайте хорошенько».

 В ответ глухо прозвучало: « Я уже давно понял, что ты взрослый мальчик и слов на ветер не бросаешь. Не беспокойся. Я все улажу. Успокой  Сашеньку, ей нельзя волноваться, чтобы молоко не пропало».

 Отведя меня в комнату, уложив на диван и, укрыв верблюжьим одеялом, Лука пошел на кухню за  мамой.

 Поздно вечером к нам в комнату, осторожно постучав, пришли Павел Ильич и Ольга Михайловна. Ольга  Михайловна попросила прощенья у моей мамы. Павел Ильич пришел посмотреть на внука.

-Сашенька, что бы ты хотела, чтобы мы подарили тебе за внука? – спросил Павел Ильич.

-Мне ничего не надо. Только не беспокойте маму и не ссорьтесь с Лукой, - тихо сказала я.

-С ним ссориться – себе дороже, - сказал Павел Ильич, - А, что бы тебе Мелеша подарил за сына?-  попытался допытаться  он.

-Не знаю.  Мелеша  мне всегда сам подарки делал, - и продолжила,-  А, Луку все равно не трогайте – я его, как старшего брата люблю и слушаюсь. Скажет поехать в деревню – поеду.
 
-Хороший у тебя брат – ничего не скажешь, - с иронией сказал Павел Ильич.
 
-Нечего иронизировать, - подал голос Лука, сидящий в кресле, - Иначе завтра я вас к мытью внука не допущу. Жить надо мирно, тогда все будет хорошо. Сейчас Сашке уже спать пора. Неизвестно, как маленький даст ей поспать. Хоть мама здесь, да и я в комнате напротив, но материнская забота сама ее поднимет, если Димка спать плохо будет. Так, что давайте прощаться. Спокойной ночи. До завтра.


Мама и Алевтина Ивановна очень подружились. Они теперь с кооперировались,  и завтраки, обеды и ужины готовят вместе. На ужин решили дождаться  с работы Луку.

 После работы, помыв руки, Лука, первым делом, пошел к Димке. Как он выразился, поздороваться с крестным сыном. Мне было так приятно, что Лука думает и заботится о малыше, что, стоя рядом с Лукой, я, слегка прижалась головой к его плечу.

 Он ласково, другой рукой, прижал мою голову покрепче и спросил: « Скучаешь без меня?»

«Я знаю, что ты рядом» - тихо ответила я.

« И любишь ты меня, как брата» - продолжил Лука.
 
 « Так у тебя же невеста есть. Кстати, как она?»- живо спросила я.
      
 « Жива, здорова, скоро румянец на щечках появится и все будет хорошо»  - ответил Лука.

 «Как я ей завидую. Но, не подумай ничего плохого, белой завистью завидую, а не черной, - и продолжила, -  Скоро вы будете вместе. А мы с Димкой на каникулы к нашим, в Крым, поедем».

 « Мы тоже там будем»- услышала в ответ.

 « Заходите в гости. Пообщаемся» - пригласила я.
 
«Обязательно. Все вместе будем. Пойдем ужинать, пока он спит. Я ужасно голодный, да и тебе самой кушать надо. Как про коровушек дойных говорят – что у коровы на языке – то и в молоке. Так, что тебе тоже за своим питанием надо следить, чтобы у него животик не болел. Ты сегодня ночью раза три к нему вставала. Пищал он что – то, ворочался» - сказал Лука.

  «Так мы тебе спать мешали?-  расстроилась я,- теперь на ночь дверь закрывать буду».

 « Ничего закрывать не надо. Просто я чутко сплю. А был бы настоящим папой, сам бы к нему вставал, чтобы тебе дать поспать» - сказал Лука.
 
 « Счастливая  у тебя жена будет.  Я и Мелешке так говорила» - вздохнула я.

 « А он, что на это отвечал?» - спросил Лука.

« Ничего он не отвечал. Просто улыбался и все. Пошли кушать, пока он спит».


Поужинав, мы с Лукой пошли к Димке, мама осталась с Алевтиной Ивановной. Посмотрев на тихо спящего малыша, при свете ночника, мы с Лукой продолжили общение.
 
Бросив взгляд  на Катю, которая теперь стояла на полке, Лука спросил: « Саша, какие у тебя остались еще воспоминания детства? Чтобы тебе хотелось получить, как подарок из прошлого, как приятное воспоминание? Я тоже хочу тебе сделать подарок».

 Я слегка смутилась: « Знаешь, когда я была в четвертом классе, мне было лет десять, я ходила на продленку. И, всегда, когда мы с учительницей шли из дома пионеров, а там мы посещали кружки кукольный театр, танцевальный и хоровой – хотя петь я так и не научилась - видимо – не дано, мы заходили в небольшой магазинчик на улице Ленина.
 Там продавалось все: были там и музыкальные инструменты – баяны, аккордеоны, балалайки, горны, сувениры, посуда, но, я всегда стояла у витрины ювелирных изделий.
 Мне очень нравились серебряные сережки с горным хрусталем – капельки. Они были такими красивыми. Горный хрусталь переливался всеми цветами радуги на свету.
 Я смотрела на эти серьги и представляла, что, когда я вырасту, стану красивой, - при этих словах Лука улыбнулся, а я продолжила, - Я обязательно куплю себе эти серьги.
 Но, я выросла, красивой не стала, даже уши не проколола – боязно.  А в памяти так и остались эти переливающие капельки. А сейчас в душе только блики от  сережек и воспоминаний».

« Саша, если мы проколем тебе ушки, ты будешь носить серьги? – спросил Лука и, увидев сомнение в моих глазах, сказал,- Не надо бояться – это совершенно не больно. Неприятно – да, но не больно.  Я сам проколю тебе ушки. Правда придется немного походить с шелковыми ниточками, пока уши заживут. Согласна?».

 « Не больно,- возразила я, - ты говорил, что и рожать не страшно…  Врешь ты все».

 Лука тихо рассмеялся: «Сашка, если бы я стал тебя пугать, разве тебе от этого было бы легче?».

 В комнату заглянул Павел Ильич: «Когда Димку купать будем?»

 « Сейчас с Сашкой один вопрос решим и займемся мелким»- ответил Лука и, обращаясь ко мне,   спросил: «Саш, так, как, прокалываем ушки?»

« Завтра решим»- буркнула я.
 
Заглянув в кроватку, Лука сказал Павлу Ильичу: « Дядь Паш, он так сладко спит. Давайте дождемся, когда проснется. Я сам приду за вами. Хорошо?»

  « Ладно. Не буду вам мешать. Сам заглянешь»- прикрывая дверь, сказал Павел Ильич.
 
 « Мне завтра, наверное, надо уже в институт, на лекции,- со вздохом сказала я,- Я и так много пропустила. Сессия на носу. Но и Димку боязно на маму оставлять.  Он такой  маленький.  Да и кормить мне его надо».

 « Сашка, в первую очередь о сыне думай, а потом уже об учебе. Учеба никуда не денется. В крайнем случае, возьмешь академку или на заочное переведешься. Ну не с красным – с синим дипломом закончишь. Беда невелика. Тебе еще самой в себя прийти надо. Ходишь, как тень. Недельку посиди дома с ребенком. Во всяком случае, я тебя пока ни в какой институт не пущу. Да, да и не надо на меня так смотреть. Здоровье дороже всего. Справку тебе дадут. А конспекты тебе девчонки пишут. Я им копирку купил, так они и конспектируют под копирку. Потом я эти листики аккуратно скреплю – вот и  будут у тебя конспекты. Прочитаешь и сессию сдашь. Главное – не переживай, - успокаивал меня Лука, - У меня самого еще конь не валялся. Курсовую надо сдавать, а у меня  ни одного чертежа нет. Ничего.  Пару ночек на кухне посижу – все начерчу. Сейчас, главное, чтобы вы с Димкой здоровы были».

 « Девочки наши хотели прийти на Димку посмотреть» - сказала я.
 
« Знаю,- ответил Лука,- Я сказал до месяца – никаких смотрин. Ребенок маленький. Подвержен всяким инфекциям. Не дай, Бог, чихнут или с насморком придут. Не положено никому ребенка до месяца показывать. Переживут».

 « Ты – собственник какой – то»- с обидой сказала я.

« Не собственник, а, просто, здраво рассуждаю. Я перед  Мелешкой и своей совестью за Димку отвечаю. Ты пока еще всего не понимаешь».

« Зато ты все знаешь и понимаешь,- с иронией сказала я, - Вот ответь мне тогда – почему меня так Ольга Михайловна не любит?»

 «Ты, действительно,  хочешь  это знать? – я утвердительно мотнула головой,-  Ну, ладно, -  со вздохом  сказал Лука,-  Сейчас ты – мать. И только, только начинаешь понимать, что это такое. Вот, представь – из такого маленького, беспомощного комочка, Ольга Михайловна вырастила красавца – сына.  Ты сама прекрасно знаешь, что Мелешу иначе, как красавцем и назвать – то нельзя. Девки табунами за ним бегали. Да ты сама могла убедиться, когда в снежки играли. Он еле-еле  от них отбиваться успевал. А ты стояла такая растерянная, одинокая  и только я один с тобой в снежки играл…»

 « Так ты из жалости со мной играл?» - тихо спросила  я.
 
« Нет,  - улыбнулся Лука, - На то была другая причина. Но, сейчас не об этом. Так, вот вырастить сына  - это огромный труд.  Здесь и бессонные ночи, и детские болезни, в нашем случае – еще  война и  голод. И, вдруг, приходит какая – то чужая девчонка и уводит его  от мамы. Он из-за тебя стал ездить в деревню, где с ним все и случилось. То есть  ты являешься виновницей всех бед, из - за тебя он пропал. А неизвестность – хуже смерти. Как ты хочешь, чтобы Ольга Михайловна к тебе относилась? Она смотрит на тебя, а думает о Мелеше».

 В кроватке  заворочался Димка.

« Все. Иду за дядей Пашей. Пора Димку купать. Потом – покормишь и спать» - сказал Лука, выходя из комнаты.


 Сессию я сдала и довольно – таки неплохо. У Луки тоже каникулы. Если можно назвать каникулами работу. Все – таки на стройке трудно работать. Он приходит иногда таким усталым, что просто хочется его пожалеть,  приласкать. А он моет руки и, сразу к Димке.

Димка тоже слегка подрос, уже держит  головку. Становится  похожим на пухленького пупсика.

Мама уже уехала домой. Закончатся каникулы, отпуск возьмет Ольга Михайловна. Она  много времени проводит с внуком. И, вроде, как бы немного оживает, когда   возится  с ним. После того разговора с Лукой, когда он объяснил мне поведение Ольги Михайловны, я стараюсь быть с ней очень сдержанной и мягкой. Теперь я понимаю, как ей трудно. Мне и самой трудно без Мелешки. Хорошо хоть есть Лука. Без него я вообще не знаю, чтобы делала.

  Уставший, после работы сидит в кресле возле кроватки,  глаза прикрыты – отдыхает.
 Я села на подлокотник, обняла Луку, прижалась к нему и поцеловала, чуть касаясь губами щеки. Не открывая глаз, он  обнял меня, прижимая к себе покрепче, и осторожно поцеловал в уголок рта. Потом, словно, не удержавшись, легким поцелуем прижался  к губам.

 Почувствовав, что я слегка напряглась, попросил: « Посиди еще со мной. Мне так хорошо, когда ты рядом».
 
 « У нас почти настоящая семья» - прошептала я.

 « Почему – «почти»? – спросил Лука.

 « Но ты же ненастоящий папа» - ответила я.

 « Считай, что настоящий. Так проще все воспринимать. Ребенок – то твой. А я его крестный, и очень вас люблю. Вы – моя семья»- нежно целуя меня  в щеку, сказал Лука.

 « Я очень рада, что ты есть».

 « Я тоже»  - словно эхо отозвался Лука.


 
Эх, время, время, сколь же ты быстротечно. Только – только была зимняя сессия. А сейчас уже и летняя позади. Теперь я уже четверокурсница. Скоро поеду домой в Старый Крым.

 Димка уже, ползает,   сидит,  у него   режутся  зубы.  Сейчас он на коленях  у своего крестного папы, Луки,  мусолит специальное  колечко.

 Мы его покрестили в Никольской  церкви. Зиночка – крестная мама – специально приезжала из Москвы на крестины.

 Ольга Михайловна и Павел Ильич в церкви, когда крестили Димку, не были.   В церкви,  кроме крестных, была Алевтина Ивановна и Глафира,  специально приехавшая из деревни. Зато в квартире дедушка с бабушкой, родители Мелеши, устроили настоящий пир для всей нашей коммуналки, настоящие крестины. Лука  просто искрился счастьем.

 На радостях он выпил немного водки и произнес тост: « Я бесконечно рад, что у меня появился сын,- увидев взгляд Ольги Михайловны, он продолжил, - крестный сын, Дмитрий Мелентьевич  Дорягин, - при этих словах, Ольга Михайловна осторожно смахнула слезу,- Теперь я несу за него полную  ответственность  перед Богом , своей совестью, перед людьми. И я сделаю все возможное и все от меня зависящее, чтобы он вырос хорошим человеком, достойным гражданином нашей страны».

  После застолья, слегка выпивший Лука, сидя в кресле около кроватки, долго с нежностью смотрел на Димку, тихо шепча губами: «Сыночек мой милый, Сашкина кровиночка, родной мой. Как я хочу, чтоб ты был счастлив, чтоб у тебя все было хорошо…».

 Я подошла к Луке, он обнял меня, уткнулся лицом в грудь: « Родная, как я тебя люблю…».

« Ты опять?  Как тогда в деревне? Когда выпил и мне замуж предлагал, в любви признаешься?» - с улыбкой спросила я.

 «Нет! Не  так, еще искреннее, еще сильнее…»- сжимая меня в объятиях, жарко прошептал Лука.

« А… как же…?»-  с недоумением начала я.
 
« Все! Больше - ни слова…»- Лука резко отодвинул меня, встал и стремительно вышел из комнаты.



 Что – то в этот раз, по окончании третьего курса Павел Ильич не торопится покупать мне билет к родителям.
 Надо поговорить с ним – самой мне билет уже не купить – летний сезон.

 Легок на помине – Павел  Ильич заглянул в комнату: « Сашенька, мне надо с тобой поговорить. Жду тебя. Я на кухне».

 Посмотрев на Луку, сидящего с Димкой, я вышла из комнаты.

 На кухне помимо Павла Ильича, стоящего у окна, за столом сидели Алевтина Ивановна и… Глафира.  Даша, у которой сегодня был выходной, у плиты жарила картошку.

 Оторопев от неожиданности, что вижу Глафиру, я, вместо приветствия, сказала:

 « Как картошкой вкусно пахнет…».

 « Домой приедешь – пожарю» - тут же произнесла Глафира.

 Я в недоумении встала у двери. Приедешь домой? Так я вроде дома…
 В Старый Крым у меня еще билетов нет. Неужели она мне туда поедет картошку жарить? Ничего не понимаю.
 
 «Присаживайся, в ногах правды нет» - промолвила Алевтина Ивановна.

Молча я села за стол спиной к двери.
 
Павел Ильич, не глядя на меня, начал: « Саша… Мелеши нет больше года, - я в изумлении подняла на него глаза,- Он очень хотел, чтобы ты была счастлива…,- каждое слово, каждая фраза ему давалась с большим трудом. Он закурил, - Жизнь не стоит на месте. Она идет. Мы живем каждый день… в настоящем. Прошлое – оно прошло. Им жить нельзя.  из прошлого надо оставлять только хорошее…  У тебя осталась любовь Мелеши, его сын. Ты молодая… тебе жить, да жить. Заживо хоронить себя нечего. Замуж тебе пора».

 Это было настолько неожиданно, что я, на какое – то время потеряла дар речи.

 Придя в себя, я только и смогла вымолвить: « Вы меня хотите замуж отдать?»

« Жизнь идет. Человек ждет. Кто знает, что завтра с нами будет? Тебе решать»-  сказала Глафира.
 
«Что, решать?» - шепотом спросила я.
 
«Идти или не идти замуж» - раздраженно от плиты отозвалась Даша.

 « За кого?»- с ужасом, обведя всех глазами, спросила я.
 
«Не тупи – это опять Дашка,- Сейчас  по голове сковородкой дам, не смотря, что она горячая, и я останусь без обеда».

 « Что вы здесь все устраиваете? Я Луке пожалуюсь» - со слезами в голосе только и смогла выговорить я.

 « Как раз о Луке и речь, - спокойно сказал Павел Ильич, - за него тебе и надо замуж выйти».

 «Вы все здесь с ума сошли. У него невеста есть. Ведь, правда же, есть?»- обращаясь ко всем, только и смогла произнести я.

 « Нет. Я ее точно сейчас сковородой огрею,- еле сдерживая себя, сказала Дашка, - Ты! Ты – его невеста. Понятно?»

 « Нет. Этого не может быть. Мне Мелеша  говорил…  Он не мог…» - пролепетала я.

 « Мог! – перебил меня Павел Ильич,- Он очень сильно любил тебя. Он хотел, чтобы ты была счастлива, чтобы у Димки был отец. Он, в первую очередь, думал о тебе,-  сказал, как отрезал, он, - Он меня об этом просил, Луку…»

« Так Лука из жалости должен на мне жениться?»- у меня из глаз потекли слезы.

 « Кто – нибудь вдолбит этой ненормальной, а то у меня уже руки трясутся. Я сейчас не сдержусь…»- скрипя зубами, выдала Дашка.

 « Даша, успокойся, - сказал Павел Ильич  и, обращаясь ко мне,-  Лука тебя любит и любит давно. И отнюдь не братской любовью. Неужели бы Мелеша стал с ним  разговаривать о тебе, если бы не был уверен в его любви?»

« А, как же Мелеша? Я его люблю… Нет. Я не могу так…» - чуть слышно прошептала я.

 « Сможешь,- жестко сказала Глафира,- нечего парня мучить. Целоваться ты с ним можешь,-  Павел Ильич искоса посмотрел на меня, я покраснела, - И в постель лечь сможешь.  Все сможешь. Глазки закроешь и сможешь».
 
У меня по щекам  потекли слезы.
 
 Вздохнув Павел Ильич, глядя в окно, сказал: « Саша, ты еще очень молода и совсем не знаешь жизни. Я три войны прошел – Финскую, Отечественную и Японскую.
 Не люблю говорить об этом. Но, сейчас, скажу.  Не приведи, Господь, тебе видеть столько смертей.
 А ведь в большинстве своем, это такие молодые,  наспех обученные мальчишечки, которые ни нацеловаться, ни полюбить, ничего не успели. Детишек после себя не оставили. Жизни свои положили. Чтобы мы жить могли.
 Сейчас не война. И надо жить, а не оглядываться на прошлое.
Лука не железный. У него душа есть. Только ты этого не замечаешь.
 Это испытание – быть рядом с любимой женщиной и изображать любящего брата. Он мужчина. Его надо понять. Не хочешь – не надо. Уговаривать тебя никто не будет.
 Мелешку ты потеряла.  Хочешь и этого потерять? Я покупаю тебе билет, и едешь ты с Димкой к родителям. У Луки сейчас отпуск начинается. Если с тобой вопрос не решится, он в отпуске вербуется на север и все.  Он сам говорил. Лет пять ты его не увидишь.
 Тебя такое устраивает?  Или вы сейчас решаете все вопросы с Лукой, я покупаю вам билеты и  вы, как муж с женой, одной семьей, вместе с Димкой, едете в Старый Крым.
  Больше я с тобой ни о чем  говорить не буду. Тебе решать» - и Павел Ильич  пошел к двери.

 Когда он проходил мимо меня, я обеими руками вцепилась в его руку:

«Подождите».
 
В голове стучало: « Нет! Нет! Нет! Я не хочу, я не могу потерять Луку!»

 « Я согласна. Позовите его сюда».




На кухню вошли Лука и Павел Ильич.
 
 «С кем Димка?»- повернув к ним голову, спросила я.

« С Надеждой Фотеевной»- сказал Павел Ильич, проходя к окну.

 Лука улыбнулся Глафире, но почувствовав всеобщее напряжение, обвел всех тревожным взглядом: « Что здесь у вас происходит?».

 «Твоя судьба решается» - ответила Алевтина Ивановна.

 « В смысле?»- уже тревожно спросил Лука.

 Я медленно встала со стула, почти вплотную подошла к Луке и, глядя в пол, чуть слышно произнесла : «Лука, возьми меня замуж, пожалуйста».

 Взяв меня за плечи, и вплотную прижав к себе, словно защищая и оберегая , Лука еще раз внимательно осмотрел всех, осторожно  приподнял мое лицо за подбородок и внимательно посмотрел в  глаза. Блеск его глаз не мог заглушить тревогу: « По доброму, или как?»- с волнением в голосе спросил он.

 « По доброму» - выдохнула я.
 
Услышав мой ответ, Лука порывистым, страстным поцелуем впился в мои губы. У меня закружилась голова и подогнулись колени и, если бы не объятия Луки я, наверное, не смогла бы удержаться на ногах.

 « Не отвлекайся. Потом успеешь нацеловаться. Бери Сашку, документы и езжайте в деревню регистрироваться. Вас там уже давно ждут. Сашкин паспорт в верхнем левом ящике стола. Все отметки я уже сделал. Никаких помех нет» - услышала я голос Павла Ильича.

 « И  мы с вами,  детки, поедем, - вставая из – за стола, сказала Глафира, - приготовим дом к вашему приезду. Собирайся Алевтина, сына женить будешь».

 «Подождите, у меня есть условие»- быстро сказала я.

 Наступила тишина. Даже картошка на сковороде у Дашки перестала скворчать.

 Все с ожиданием уставились на меня.

 Немного помолчав, я сказала: «Фамилию я менять  не буду.  Останусь Дорягиной».
 
 «Но дети наши будут носить мою фамилию? Они будут Рыжовыми?» - услышала я голос Луки.
 
 «Дети – да».
 
« Еще, что?».
 
Вздохнув, я сказала: « Мелешино обручальное колечко я не сниму».

 « Но  мне – то ты разрешишь носить обручальное кольцо?- я, молча, кивнула,-   А тебе  я куплю тоненькую печаточку, типа обручального. Оденешь поверх этого. Согласна?»

«Конечно. И, еще не отбирай у меня мое прошлое. Не отбирай Мелешу»- со слезами в голосе попросила я.
 
« Глупенькая, - нежно обнимая меня, промолвил Лука,- Мелеша мой друг. Мой лучший друг. Разве кто- нибудь, когда- нибудь сможет отобрать у тебя первую любовь, первого мужчину, первого ребенка? Родная моя, успокойся. Я тебя очень люблю и очень дорожу твоим прошлым, твоими воспоминаниями. Можешь быть абсолютно спокойна, никто твоих воспоминаний касаться не будет. Все будет хорошо. Все у НАС будет хорошо».


 
В сельском  совете та же самая полная женщина, достав книгу регистраций, промолвила: « Наконец – то сподобился. Давай паспорта, сейчас все заполню. А вы пока в коридоре  посидите. Не мешайте мне».
 
 «Жене оставьте фамилию Дорягина» - сказал Лука.

  Услышав из уст Луки слово « жена», я вздрогнула.
 
 « Что ж не людски – то?» -  недовольно проворчала женщина.
 
 «Таково ее желание»- ответил Лука.
 
 Когда мы вышли в коридор, я, подняв глаза на Луку, тихо сказала: « Прости меня, пожалуйста. Просто я сейчас не могу иначе».

 « А у меня, в настоящее время, уже терпения нет. Что ж , так и будем жить – муж – Рыжов, жена – Дорягина. Детки общие, но - Рыжовы».

 В деревню ехали молча.
 Не знаю, о чем думал Лука, а я страшилась близости с ним.
 Одно дело целоваться и совсем другое лечь в постель.
 Глафира сказала: « Глазки закроешь и сможешь», а, вдруг, нет? У меня так давно не было мужчины, да и был – то один Мелеша, что я просто боюсь. Даже дрожь, какая – то нервная началась, словно я замерзла.

 Лука, видя, что мне холодно, и я вся дрожу, обнял меня и прошептал:
  «Ничего, скоро приедем. Хоть сейчас и лето, я печку круглую протоплю, чтобы тебе тепленько было. Сашка, мы же домой едем. Ты едешь в свой дом, где ты будешь хозяйкой,  где все сделаешь по своему вкусу, - а у меня уже зуб на зуб не попадал,- Ты вся дрожишь. Не простудилась? – я отрицательно мотнула головой,- Ладно, сейчас разберемся, уже выходить пора» - сказал Лука и мы пошли к выходу.
 
Калитка была слегка приоткрыта, Видимо, Глафира с Алевтиной Ивановной ее в  торопях слегка прикрыли, а, может сознательно оставили открытой. Кто знает?

 Перед калиткой Лука меня взял на руки, сказав при этом: « Муж молодую жену в дом должен на руках вносить, а я хочу тебя от самой калитки понести».

 И, уже, стоя со мной в прихожей на руках, Лука спросил: « Сразу в спальню или сначала – в комнату?»

«Поставь меня здесь» - попросила я.

 Стоя напротив Луки, я никак не могла унять дрожь и не могла вымолвить ни слова.

 «Что же ты?» - шепотом спросил Лука.
 
Я подняла на него глаза и тихо прошептала: « Я боюсь».

«Меня?»- у Луки брови полезли на лоб.

 « Тебя – нет. Но…»- я запнулась, не зная, как продолжить дальше.

 Лука все понял, улыбнулся, притянул меня к себе: « Не бойся. Не надо. Я буду нежным, нежным… Просто все выкинь из головы, закрой глаза,- прямо, как Глафира,- тело само все вспомнит. Истосковалось,  небось? Сашенька, я так долго ждал…»


Действительно, это было незабываемо. Тело не только « вспомнило», оно само потянулось к Луке. Столь жарких впечатлений, мне казалось, я не испытывала никогда в жизни. Я, даже не смогла сдержать стон, сквозь зубы вырвавшийся у меня.

 Лежа на боку, подперев кулаком голову, Лука тихо спросил меня: « Ну, как? Не страшно?»

Я покраснела и смутилась.

 А он, наклонившись к моему уху, прошептал: « Еще хочу…».

  Уставшая, я лежала в кровати, Лука был бодр и свеж.  Он весь искрился счастьем.
 
Надевая брюки, спросил: « К бабушкам пойдем?»

« Спать хочу. Чудовищно хочу спать» - только и смогла вымолвить я.
 
« Замучил я тебя совсем, - нежно целуя меня, сказал Лука, - Прости, родная. Ты спи, спи… Я,  сам навещу старушек. Надо же и их порадовать».

 Проснувшись и, еще не открывая глаз, я почувствовала на себе пристальный взгляд. Мои губы сами – собой начали растягиваться в улыбку.
 
 «Ну, как отдохнула?» - услышала я голос Луки.
 
Потягиваясь, нежась в кровати, я нехотя протянула: «Который час?».
 
 «Вечер, уже, вечер. Просто остатки белых ночей. Или тебе точное время нужно?» - спросил Лука.
 
 Я открыла глаза, сморщила нос: « Вставать неохота».
 
« Так продолжим. Сейчас я к тебе под одеяло нырну»- сказал Лука.

 « Нет!» - быстро ответила я, садясь в постели.
 
 «Не понравилось?» - поинтересовался Лука.
 
« Понравилось,- смущенно ответила я,- Но… как – то все очень стремительно. Мне надо привыкнуть. Я не могу так сразу. Еще сегодня утром, я ни о каком замужестве вообще не думала. И вдруг…  И почему я вдруг оказалась твоей невестой?  Вообще ничего не понятно.  Объясни хоть…».

  « А чего объяснять – то, - начал Лука,- Привез тебя Мелешка  впервые сюда на ноябрьские праздники. А ты, возьми, и заболей.
 Мы на эти  праздники вместе с Глафирой были.  Она одна, у меня никого нет. Врача у нас  в деревне тоже нет,  вот Глафира с тобой и сидела.

Пришла, такая недовольная, фырчит: « Привез девчонку и застудил».

 Я хотел к Мелешке  зайти – может помощь, какая нужна?

 А она мне: « Сиди и нос никуда не смей высовывать. Твоя судьба там».

 Что за судьба? Какая судьба?

 Пристал я к ней, ну,  она мне и говорит: «Не торопи время. Жену он тебе привез».

Я от таких слов обалдел, конечно. Как их и понимать не знаю. Мелешка  себе привез девчонку, а она моей женой окажется. Что ж получается, он ее использует, а потом мне отдаст? 
Не возмущайся! Что я, по – твоему, должен был подумать?
 А Глафира  - молчит. Я к ней и так, и этак приставал. Не хочет говорить, и все тут.

Один ответ: « Придет время – узнаешь».

 Стали вы с Мелешкой каждые выходные приезжать.

 Да,  ты только шмыг из автобуса в дом и все… Больше никуда не выходишь. Никак  мне  рассмотреть тебя не получается.  Кроме того, что невысокая , и слегка полненькая ничего не успел  заметить.

 Глафира опять недовольна: « Спортил девчонку, а  не женится. Время тянет».

 Встретил я Мелешку у колодца. Он же за водой, да в магазин ходил.

 Спрашиваю: « Что, ты там у себя за красавицу прячешь?»

А он мне так зло отвечает, что, мол, не твое дело. Никогда он так не злился. Не стал я больше спрашивать. Что на грубость нарываться?

А перед Новым годом, увидел Мелешу, он сам ко мне шел. Попросил дом протопить к вашему приезду. А то, с работы, да в деревню – так и до самого Нового года, дом не протопишь. Какой уж праздник.

 Я с топкой припозднился.
 Дверь на ключ закрывал, вы уже в калитку входили.
Я чуток   отошел в тень, Мелешка –то меня видел – ты нет. Пока он дверь открывал, ты взглядом повела вокруг – тут я с тобой глазами и встретился. А у тебя взгляд – печальный, печальный.
 Меня, словно, в сердце, что – то кольнуло. Так, захотелось тебя  к себе прижать, обогреть и никакому Мелешке не отдавать.
 Он еще, перед тем, как дверь открыть, мне кулак показал. А я ему пальчиками – мол, я к вам на праздник приду. Видела бы ты его вид. Он разорвать меня был готов.

 
Ну, а первого, у нас все на горке собираются. Я туда раньше всех пришел. Думаю, должен,  же Мелешка тебя нашим, деревенским представить.
 
Смотрю – еле тащишься на лыжах.
 Ты ж, совсем на них ходить не умеешь. Как на горку забиралась – я молчу. С Мелешкой поздоровались, пару раз скатились с горки.

Потом я уже все время  наверху, почти рядом с тобой стоял.
 А ты как конь стреноженный – на месте не стоишь. Лыжа на лыжу наезжает, того и гляди – сама с горки сверзишься.
 А тут Колька еще подговаривает Мелешку тебя с горки столкнуть.
 Представил, как ты вниз летишь, чуть  сердце не остановилось  – ведь переломаешься вся.

 Поехал вам за санками.
 Почему, ты думаешь, вы лыжи на горке просто так бросили? Я вам их домой принес.
 Мелешка – то  тебя на санки впереди себя усадил, да сам в их в сугроб и направил. Пока он в снегу копошился, я тебя за шкирку из сугроба вытащил, и отряхивать начал.  А он, как  из сугроба вылез – меня в сторону отшвырнул,  сам  с тебя  снег счищать  стал.

 А ты мне, с той поры, каждую ночь сниться стала».
 
При этих его словах я покраснела и, вспомнив, что говорила  Глафира, тихо спросила: « А в каком виде я тебе снилась?».
 
« Не красней. Во всяком, в зависимости от фантазии.

 А, когда, Васька вас, уже после регистрации, на тройке решил прокатить, я с самого утра  уже на конюшне был.
Ну, а, потом  - снежки и ваше застолье.
 Я, вообще – то почти не пью. Не принято у нас с мамой это было. А, тут, поскольку ты на меня вообще никакого внимания не обращаешь, выпил для храбрости. И высказал тебе все. В любви при всех признался.  Хотя знал, Мелешка таких слов просто так не оставит. Но мне было все – равно. Главное, ты меня услышала.

Вышли мы с ним на крыльцо. Ну, думаю, сейчас бить будет. Парень он горячий, от него всего можно ждать.
 Закурил, стою спокойно, даже не закрываюсь. Знаю, сам виноват, сам напросился. Но, думаю, до смерти не убьет, а, так, ребра переломает, и все. Стою, курю. И он стоит.  Я молчу, он молчит.

 Постоял, постоял и спрашивает: « Что это за выходка такая  за столом?  Как это понимать?  Совсем оборзел?   Ну, и, как ты думаешь, что тебе за это полагается?».

 Я плечами пожал, ничего не ответил.
 
 А, когда третью папиросу прикуривал, говорю ему: « Хочешь, верь, хочешь, нет – Глафира сказала, что она моя судьба».

«Так ты что, хочешь сказать, что любишь ее?   Когда успел?».

  « Как тридцать первого, глаза ее увидел – спать больше  не могу, глаза закрою, она стоит».
 
Постоял, помолчал, и: « Верю. Но, Глафира сказала, что она и моя судьба тоже».

 Ну, а потом, и говорит: « Предчувствие у меня нехорошее. Если со мной что… Ты Сашку не бросай. Нет здесь у нее никого. Нелюдимая она. Сложно с людьми сходится. Да и беременная или с ребенком уже будет, когда…  Через год женись на ней. Лучшего отца я для своего ребенка и не пожелаю. Да и ты – добрый, ласковый, знаю,  не обидишь ее…  Сейчас давай тогда с нами постоянно будь, чтобы она к тебе, как к брату привыкла.
 Но, если, со мной все нормально будет, тогда,  извиняй. Придется тебе от нее подальше держаться, хоть и привыкнешь. Хоть на север вербуйся, хоть на юг, но, чтобы я тебя около Сашки не видел». На том и по решили.  Ну, а остальное, ты уже и так знаешь».

 Я, слушая Луку, обхватила колени руками, да так в них носом и уткнулась, всхлипывая.
 
« Родная, не надо плакать, все будет хорошо. Я больше жизни  тебя люблю. Все для вас с Димкой сделаю, лишь бы вам хорошо было».

 Потихоньку успокаиваясь, я спросила: « Ты у бабушек был? Порадовал их?».

 « Они меня порадовали. Знаешь, что сказали? – я с интересом посмотрела на Луку,-  что я похож на кота, который объелся сметаны»

 « А, ты?»

« Сказал, что еще только лизнул чуть – чуть, и эту « сметану»  всю жизнь есть  готов и то, вряд ли наемся».
 
 «Нахал»- возмущенно, выдала я.

 « Есть – немного. Но, что я могу сделать, если я тебя безумно люблю?»
 
«Мама твоя порадовалась бы» - тихо проговорила я.

  «Так я уже был у нее и все ей рассказал. Она все знает».

 « Как там Димка?»- вспомнила я.

 « Не волнуйся. Он с родными бабушкой и дедушкой. Не такой он уже и маленький. Они его и покормят, и присмотрят, и спать уложат. А завтра к нам сюда привезут, - и продолжил,- Ужинать – то будешь? Картошка жареная, по твоему заказу. Горячая еще».



Утром Лука сбегал к Глафире, сказать бабушкам, что мы проснулись и,  чтобы, как   он  выразился, «они могли  свободно действовать».

 Что, именно, и, как именно, они будут «действовать», он мне не объяснил.

   Мы с ним  сходили  на кладбище, к его маме, там посидели. Потом он повел меня в лес, сплел красивый венок, прошлись вдоль берега реки и возвратились домой.
 А там бабушки уже  вовсю «действовали»,  занимаясь  подготовкой  к праздничному столу.

 Заглянув в спальню, я с удивлением обнаружила, что там  стоит детская кроватка, в которой Димка спал у Глафиры.
 Вопросительно посмотрела на Луку – это, что же получается –  им пришлось самим  тащить  кроватку от Глафиры?

 «Плохо же ты обо мне думаешь, - услышала от Луки,- Васька с Егором им помогали. Я попросил.  Разве позволил бы я так утруждать пожилых женщин?».

 «А – готовкой?» - спросила я.

 « Так в радость им сделать нам что – нибудь приятное. Они же и тебя, и меня любят. Вот для нас и стараются. А ребята им по хозяйству помогают – воды принести, что подвинуть, переставить. Я обо всем позаботился».
 
 Часам к четырем стали собираться гости. Ольга Михайловна с Павлом Ильичем принесли Димку.
 
Он так обрадовался, увидев нас, но на руки потянулся к Луке. Мне даже обидно стало.
 
 А Лука смеется: « Вот, как он своего крестного папу  любит.  Сейчас мамочка своего сыночка покормит.  Пойдем, Сашенька. Теперь – то  тебе меня стесняться нечего».

 Я в спальне кормила Димку, Лука стоял напротив, сложив руки на груди, и, откровенно говоря, просто любовался нами: «Словно у Леонардо да Винчи «Мадонна Литта». Действительно – вдохновляет. Сашка, ведь всегда,  во все времена прославляли женщину – мать. Каждый человек на земле рожден женщиной.  Это великое чудо – материнство.  Солнышко,  я очень люблю Димку, но у нас с тобой обязательно должен быть свой ребенок. Я очень хочу свое дитя. Ты мне его подаришь?»

 Не ожидая, такого заявления я опешила, смутилась и, только смогла пролепетать: « Не сейчас. Попозже. Когда институт закончу».

 « Ла-а-дно,- протянул Лука,- Поживем – увидим. А учеба материнству – не помеха».

 
Столы поставили во дворе, чтобы всем места хватило.
 
« Лука, но ведь это же не свадьба?- тревожно спросила я,  - Я к такому не готова.  У меня и платья – то нет».

 « Не свадьба. Просто мы отметим нашу регистрацию.  А придут – все, кто захочет. Специально, мы никого не приглашали, но, надо же деревенским праздник устроить. А платьице тебе по такому поводу  Верочка сшила, по прошлогодним меркам. В шкафу висит.  Пойдем, переоденешься».
 
 Платье было великолепным – шелковое, воздушное, сиреневое. Одев его, я посмотрела на Луку.

 Он смотрел на меня влюбленными глазами: « Просто – куколка».
 
Мне было так приятна его забота, что, не удержавшись, я, встав на цыпочки,  крепко поцеловала его в губы. Потом сама смутилась, покраснела и уткнулась лицом ему в грудь.

 Он обнял меня и прошептал: « Ты самая чудесная женщина в мире. Я тебя очень, очень люблю»  и надел мне на голову сплетенный им венок, в котором преобладали синие цветы – васильки и колокольчики.


 Застолье прошло очень хорошо, но сдержанно.
 Прошло чуть больше года с исчезновения Мелеши , об этом  здесь знал и помнил каждый.
 
 Но, как сказал Павел Ильич: « Жизнь не стоит на месте. Она стремительна, как горная река и надо вписываться в ее  течение.  Для Сашеньки – это скоропалительный брак,  для Луки – долгое ожидание. Просто вместе со временем  - уходят годы. Годы, когда еще можно успеть  получить свое  счастье, поделиться этим счастьем с другими, обогреть и одарить счастьем многих. Со счастьем надо делиться, тогда оно возвратится  сторицей. Каждый человек рожден на земле для счастья. Мне очень хочется, чтобы Сашенька и Лука были вместе счастливы на долгие годы, чтобы вырастили кучу детишек. Давайте все вместе пожелаем им долгой и счастливой жизни. Горько!»

 Мы с Лукой встали. Я уткнулась лицом ему в грудь, на глазах у меня стояли слезы. Лука наклонился и нежно прикоснулся  губами  к моим губам. Больше «горько» нам не кричали.

 Потом, когда уже все разошлись, Павел Ильич просил у меня прощения, что заставил меня так скоро выйти замуж. Я сидела рядом с ним и плакала. Рядом стоял  мрачный Лука.

Я посмотрела на Луку и меня, словно током пронзило – что же я делаю – я не могу, не имею права оскорблять  его чувства, его  любовь, ведь я же люблю его.
 
Вытерев слезы, я, не обращая внимания, что рядом находятся и Павел Ильич, и Алевтина Ивановна, и Глафира, подошла к Луке, крепко обняла его, и, глядя ему в глаза,  сказала: « Я люблю тебя, Лука!  Я тебя очень сильно люблю!  Мелеша говорил, что любовь – она разная. Я никогда не буду тебя любить так, как  любила его. Это только наша  с ним, его и моя,  любовь. Тебя я люблю другой любовью – любовью всей моей жизни! И на всю жизнь!  Спасибо, что ты есть! Другой любви мне не надо!».

 От этих слов, Лука расслабился, улыбнулся, поцеловал меня, потом подхватил на руки и понес в спальню.


 Когда мы приехали в нашу коммуналку, оказалось, что, теперь уже  в нашей с Лукой комнате, помимо дивана, на котором спала я, стоит еще и  двуспальная кровать – подарок коммуналки нам с Лукой на регистрацию. Павел Ильич  достал нам  билеты на поезд  и, теперь мы всей семьей – я, Лука и Димка, едем к родителям в Старый Крым.


 Мама с папой нас уже ждали – папе на работу позвонил Павел Ильич, рассказал  о нашей регистрации и сообщил о приезде.

В моей комнате, вместо узкой односпальной кровати, стояла двуспальная, а рядом с ней детская кроватка для Димки.
Мои родители больше всего обрадовались встрече с Димкой и Лукой. Димку они всего зацеловали и затискали.
 
 А,  обнимая и целуя Луку,  мама сказала: « Лукашечка, солнечный мой мальчик, как я рада, что ты женился на Сашке. Правда характер у нее  « не сахар», да и капризная она, но с таким мужем, как ты, с твоим терпением, лаской и добротой, любая жена хорошей будет».

 Папа просто, похлопав Луку по плечу, промолвил: « Лучшего мужа я для Сашки не пожелаю. Главное, чтоб вы были счастливы.  Держись, сынок, привыкай к характеру своей женушки».

 Лука смущенно ответил: « Я люблю ее. А любовь творит чудеса. Для меня она самая лучшая, самая красивая, самая желанная. Я очень рад, что обрел родителей и, наконец – то, за все годы моей жизни смогу произнести слово – папа».

 Мне было немного обидно, что они так обо мне отзываются, но они мои родители, самые мои родные люди, которые любят меня и желают мне счастья.

 А, вот, теперь, я начинаю сомневаться, кто мне роднее всех – родители, Димка или Лука.
 
 Сказала об этом Луке. Он посмеялся надо мной, сказав, что родные, как и любовь – понятия  сложные.  Роднее родителей нет никого, роднее ребенка тоже, ну а муж – тут,  уж как придется – может быть самым родным человеком наравне с родителями и детьми, а может быть и гадом последним. Это уж, как повезет.  Я на него обиделась, сказала, что такого не бывает – замуж  выходят и женятся  по любви.

 « А расходятся исключительно по ненависти.  Любовь – то, куда исчезает? Тебе с твоим талисманчиком люди хорошие попадаются, он их притягивает. А встреться на твоем пути плохие, лживые люди, что бы ты делала?» - спросил меня Лука.

  Я задумалась, но ничего путного на ум не приходило.
 
 «Вот, видишь, тебе и сказать – то нечего. А вокруг не только хорошие люди – есть убийцы, грабители, насильники, мошенники и много всякой дряни. Есть просто не нашедшие себя люди, есть потерянные, сломленные. Всякого добра хватает. Поэтому и Мелешка, и Павел Ильич хотели выдать тебя замуж, чтоб с истинного пути не сбилась. Человек ты добрый, доверчивый. Обманул бы тебя, какой ловелас, да за ту же самую площадь в Ленинграде и потеряла бы ты веру в добрых людей, в справедливость, как бабочка опалила бы крылья и, возможно никогда бы уже не смогла взлететь. Сломать веру легко – восстановить сложно».

 « Но ты же хороший. Не зря же меня за тебя выдали?» - спросила я.

 «Да, не  зря, не плохой я, но тебя чуть сам не сломал,- и, видя мой недоуменный взгляд,  продолжил, - Как вспомню – страшно становится.  Слава Богу, провидение остановило.
 Помнишь, когда мы с тобой в лесу были? – я  утвердительно мотнула головой,-  с тобой истерика была. Я уже, что делать не знал. А ты вся трясешься, волчицей раненой воешь. Ничего не соображаешь. Как прекратить все это, как тебя остановить, я не знал.
 Схватил тебя с земли в охапку, прижал к себе, чуть в объятьях не задушил. Ты слегка затихать начала. А у меня кровь к голове прилила, пульсирует, я уже ничего не соображаю. Держу тебя в объятьях, поцелуями лицо, шею покрываю. Сил, сдержать себя уже, нет никаких. Хорошо, прям, что – то в голове щелкнуло  -  «остановись!» Я тебя отпустил и со всего размаха по березе кулаком шарахнул.  Я от боли, ты от крови,  в себя пришли. А так… Я не знаю, что бы делал и тебя бы сломал и себе бы жизнь испоганил. Себя бы не простил. А толку – то? Если дело было бы сделано. Хоть в петлю лезь – ничего бы уже не помогло бы. К Глафире тебя привел, она, как на руку глянула, сразу все поняла.

  «Хорошо, - говорит, - Что выход нашел. Я уже извелась вся. Себя почем зря ругаю – зачем тебя вместе с ней в лес отправила. Ты ж мужчина. Любишь ее. А, вдруг, не сдюжишь, не сдержишь себя? Что тогда делать? Ведь я во всем, дура старая, виновата. Вы ушли. Я, куда бежать, не знаю – лес большой. Куда ты ее повел? Что мне делать? Спасибо, тебе, мальчик мой, что, хоть так, но обошлось», - руку мне мазью мажет, а сама причитает.
 Я ей говорю, что никакой мазью мазать не надо – Сашка, и так каждый палец перецеловала. Она уже смеется, а смех – то нервный.
 Ей, говорит, сейчас  ничего не рассказывай. Вспомнит что – на шутку переведи. Потом можно будет, а сейчас ни-ни. Отпугнешь, оттолкнешь от себя девчонку – потом не воротишь. Вот с этим грузом на сердце и живу. Слава Богу – обошлось. Прости меня, Сашенька. Если сможешь – прости» - целуя меня, закончил Лука.
 
 «Так ведь, ничего же не было. Обошлось. А поцелуи твои совсем не братские были. Это я хорошо помню. Ты тогда, чуть не задушил меня. Зато на следующий день, как мы с тобой молоко на сосне пили. Помнишь?» - спросила я.
 
«Совсем ты, Сашка, еще ребенок, хоть и мужняя жена и сама мать – свое дитя имеешь» - смеясь, сказал  Лука.

 Как дома хорошо с Лукой – он и за маленьким присмотрит, и воды наносит, и в огороде поможет. Я совсем, как говорит мама, разлентяйничалась.  А Лука смеется – ничего – второй маленький появится  - лентяйничать некогда будет. Пусть сейчас хоть отдохнет немножко.  Потом учеба, да ребенок, а, может, и два – успеет еще устать.

 Мы с ним, сидя вечером на лавочке, чуть не поругались из – за второго ребенка. Я говорю, что пока учусь, нам  и Димки хватит. Потом – я же еще грудью его  кормлю, и кормить буду до Нового года, пока ему год не исполнится. А пока я грудью кормлю – то не забеременею.

« Кто тебе эту чушь сказал?» - спросил у меня Лука.

 « Девочки из общежития».
 
« Больше всяких девочек слушай. Помимо того, что ты ребенка  грудью кормишь, ты еще и с мужем спишь. Не забывай об этом. И никто тебе сто процентной гарантии от беременности не даст».

 Так слово за слово, чуть не разругались.

 Но, Лука, видя мой настрой, вдруг сразу сбавил обороты, сказав: « Чего мы спорим? Что Бог даст, то и будет».

 На этом и успокоились.
 А на лавочке так хорошо сидеть вдвоем – цикады трещат, воздух травами напоенный, небо звездное.
 Лука сказал, что, поскольку у нас с ним свиданий не было, то пусть эти вечера будут нашими свиданиями. Я не против – вдвоем на лавочке сидеть веселее.
 Рассказала ему про  Мелешину красную звездочку.  Сколько мы с ним не смотрели на небо – никакой красной звездочки не увидели. Но не почудилось же мне тогда?
 Лука сказал, что не было и не могло быть этой звезды, потому что Мелеша жив, просто, видимо, так сложились обстоятельства, что он не может подать никакой весточки. Среди мертвых его нет, ему мама во сне так и сказала: « Здесь его нет».
 Если Мелеша жив, то, как и зачем Лука на мне женился? 
Но он сказал, что Мелешины обстоятельства могут продлиться и пять и десять лет. Мелешу никто не предавал – все выполнено по его желанию. После исчезновения прошло больше года, и он сам хотел видеть меня замужней женщиной.
 Хотя, в принципе, добавил Лука, что теперь он ни какому, Мелеше меня ни за что не отдаст. Если Мелеша объявится – они сами со всем разберутся.

 Расстроенная, ушла в дом. Меня опять, уже в который раз, ни во что не ставят – все решают за меня. Хотя на душе стало теплее от мысли, что Мелеша жив. Но, если он объявится, что я ему скажу? Ведь получается, что выйдя замуж за Луку, я предала Мелешу. Но Луку я тоже люблю. И люблю очень сильно. Кого из них я люблю больше? Ничего не знаю, что делать, тоже не знаю. Как быть? Когда пришел Лука, я уже лежала в кровати, отвернувшись к стенке, хлюпая носом. Лука, раздевшись,  тихо лег под одеяло, нежно прижался ко мне и осторожно поцеловал в шею…

 На следующий день вечером, я не пошла с Лукой на скамейку, а просто вышла из дома в сад к своей яблоньке. Обняла ее,  прижалась – с кем еще можно поговорить о Мелеше?  Стою, и такая тяжесть на сердце,  словно я на каком – то распутье. Зачем Лука сказал, что Мелеша жив и, возможно, мы с ним встретимся? Я уже начала немного успокаиваться, а он так разбередил душу, что волком выть хочется.
 
« Яблонька моя, любимая, подскажи, что мне делать, как дальше жить?» - тихо прошептала я.
 
Сзади неслышно подошел Лука. Обнял меня вместе с яблоней, прижался ко мне и тихо прошептал: « Сашенька, надо жить. И жить сейчас. Придут проблемы – будем разбираться. Я – твой муж, и я тебя люблю. Я не могу и не хочу тебя обманывать. Иногда правда бывает очень горькой, но ты у меня сильная. Сильная и умная – ты все поймешь и сделаешь правильно. Я верю в тебя.  Родная, пойдем домой. Завтра мы с тобой и с Димкой поедем в Кабардинку  - надо же проведать  Зиночку и Антона, раз они сами к нам не приехали».

 
Все – таки хорошо, что Лука рядом, одна я вряд ли смогла бы навестить Зину – путешествовать с маленьким ребенком тяжело. Все заботы о Димке легли на Луку. Но, похоже, это ему не в тягость, а в радость.
 На одной руке Димка, на плече сумка с вещами и еще меня умудряется  доставать, то по носу слегка щелкнуть, если слишком задумалась, то просто по щеке погладить.
 Анисья Федотовна и Кондрат Иннокентьевич очень обрадовались  нашему приезду.  Анисья Федотовна на Димку просто не могла налюбоваться, с рук его не хотела спускать. Кондрат Иннокентьевич все больше с Лукой разговаривал. Похоже, Зиночка о моих проблемах своим родителям ничего не рассказывала, поэтому Димку они приняли за сына Луки. Может оно и к лучшему – зачем кому – то чужие проблемы.
 Зиночка за этот год еще больше похорошела – совсем красавица. Когда они идут с Антоном по улице, на них люди оглядываются – любуются. Прекрасная пара. Анисья Федотовна все ждет – не дождется, когда свои внуки появятся. Но Зиночка твердо сказала – как институт закончит – сразу  погодков родит. Почему – то Зина у меня спросила  насчет погодков, как мы на них решились, но, увидев, что Лука ей делает какие – то знаки, сразу перевела разговор в шутку. Своим разговором она мне заронила сомнения в душу. Отдохнули у Зины с Антоном  просто замечательно – накупались на море,  позагорали, сходили в кафе. Но на обратном пути, в автобусе, я пристала к Луке с погодками. А, он, хитрец, ушел от разговора, сделав вид, что дремлет. Димка спал у него на руках, поэтому тормошить Луку, чтобы не разбудить Димку, я не стала. Оставила этот разговор на потом. 

Гуляя в городском парке, встретились с  Любой Беспаловой. У нее уже такой большой сынок по сравнению с нашим Димкой.  Деловой  такой  мальчишка – из песочницы не вылезает. Муж очень хороший, Кирилл. Они с Лукой сразу нашли общую тему для разговора. Любе Лука очень понравился, сказала, что очень заботливый папа. С таким можно и пять детей иметь. Лука сказал, что пять, наверное, многовато, но три – четыре у нас обязательно будут. Когда Люба посетовала, что Димка на меня похож, Лука ответил, что следующий обязательно будет рыженьким, и затягивать с его рождением мы не будем. 
В парке по этому поводу я промолчала. Но, когда шли домой, набросилась на Луку, чуть не с кулаками, что не хочу я сейчас никаких детей – мне Димки пока достаточно.
 Лука на все мои выступления просто ответил: « Я думал, что ты меня любишь, а, оказывается, нет».
 После таких слов мое красноречие иссякло.

 Вечером, уложив Димку спать, вышла к нашим на веранду, где они пили чай.
Вот и пролетел отпуск Луки. Завтра он уезжает, а я с Димкой остаюсь еще почти на три недели с родителями. Мне, почему – то стало тоскливо. Я так привыкла, что Лука всегда рядом. Как я буду без него эти три недели?
 Сев рядом с Лукой, я прижала голову к его плечу.
 Он ласково потрепал меня за волосы, а мама сказала: « Как хорошо, Лукашечка, что ты ей стрижку не дал сделать. Ей очень хорошо с этой причесочкой  и сережечки так замечательно переливаются. С тобой она как – будто расцвела, похорошела».
 « С хорошим мужем любая жена будет замечательной»- заметил папа.
Я слегка покраснела. А папа продолжил: «Но наша – то дочь не очень своего мужа любит, - у меня аж лицо вытянулось,- Не хочет она, Анечка, рожать ему ребеночка. Вот и вся ее любовь. Растили, растили дочь – вырастили – эгоистку. Только о себе думает. А, что мужу свой ребенок нужен, ее, как бы и не касается».
 « Мне учиться надо» - с дрожью в голосе пробормотала я.
 « Кто хочет – тот учится.  А ты проблемы ищешь. Проблемы всегда будут, а погодков вырастить легче. И ребеночек будет, и радость мужу доставишь. Муж тебе хороший достался, а ты его не уважаешь, не ценишь» - продолжил папа.  «Мам,  пап, вы чего? Я же ваша дочь. Вы меня защищать должны. А вы?» - со слезами в голосе сказала я.
 « Налей ей, Анечка,  чаю. Пускай чаю напьется и с глаз моих долой. Видеть ее, паршивку, не хочу. Все настроение испортила, - сказал папа, - А ты, Лука, как она чаю напьется, бери ее на руки, любит она это, и неси куда хочешь.  Хоть в спальню, хоть на улицу. На улице можешь и оставить – все – равно с нее толку никакого нет».
 Лука рассмеялся: « Мне ее жалко. Лучше уж в спальню».
 « А она тебя жалеет?» - это уже мама.
 « Не буду я с вами никакого чая пить. Гонения на меня какие – то устроили» - пытаясь встать из – за стола, с возмущением сказала я.
 Лука схватил меня за талию, привлек себе: « Родная, мы просто пошутили. Хотели посмотреть на твою реакцию. Успокойся. Попей чайку. Завтра я уже уезжаю. Время летит быстро. Вот и отпуск прошел».

Провожая Луку на автовокзале, я никогда не думала, что буду так плакать. Мне не хотелось, чтобы он уезжал. Я хотела  быть с ним. Повисла у него на шее, и меня было просто от него не оторвать. Он уже и так и этак пытался от меня избавиться. Нежно отрывал от себя мои руки, отодвигал меня в сторону, целовал, шептал нежные слова – я ничего не хотела слушать, пока папа уже не прикрикнул на меня: « Взрослая женщина, а ведешь себя хуже маленького ребенка.  На тебя люди смотрят. Не на войну провожаешь. Угомонись. Или езжайте вместе».
Всхлипывая, я отошла в сторону.
 Мама, целуя на прощанье Луку, сказала: « Сыночек, не волнуйся. Все будет хорошо.  В конце  марте ты нам позвонишь, я приеду».
 « А почему в марте?» - сразу среагировала  я.
«Так, у мамы отпуск в марте будет»- улыбаясь, сказал Лука.
Папа улыбку спрятал в усы.
« Вы что – то здесь не договариваете. Что – то от меня скрываете. Давайте,  колитесь. А  то я так просто Луку не отпущу» - пристала я.
 «Сашенька, никто ничего от тебя не скрывает. Всему свое время. Через три недельки мы с тобой встретимся.  Все будет хорошо.  Вам здесь с Димочкой благодать.  А у меня работа.  Вы приедете – я в деревне уже баньку поставлю. Вместе мыться будем. Спинку тебе потру»- увел в сторону разговор Лука. Подъехал автобус. Лука поцеловал меня на прощанье и поехал  в Ленинград.

 Три недели без Луки тянулись целую вечность. Я  вся извелась. Даже папа сказал: « Сашка, никогда не думал, что ты можешь так любить. Это безумие какое – то, а не любовь».
« Просто ты никогда не терял любимого человека, - возразила я, - Я потеряла Мелешу,  и чудовищно боюсь потерять Луку. Больше потерь я не вынесу».
« При всей твоей вредности, у тебя  чистая душа. Видимо, за  душу тебя   сильно любят  мужья. Мы – то с мамой тебя любим, как дочь и  рады, что   на твоем жизненном пути  встретились  такие  хорошие люди» - ответил папа.

 Когда мы ехали с Димкой в поезде в Ленинград,  мне казалось, что это не скорый поезд, а какая – то улитка. Я готова была выскочить из поезда, чтобы самой подтолкнуть его. Остановки были бесконечно долгими.  Перестуки колес  - нескончаемыми. Сна вообще никакого не было.
Лука, увидев меня  измученную, с кругами под глазами, участливо спросил: « Димка тебе в пути покоя не давал?».
«Ты не давал!» - мой ответ его удивил.
 А, когда я, припав долгим жарким поцелуем к его губам, почти повисла у него на шее, он все понял: «Сашка, я тоже по тебе очень скучал. Родная моя, как я рад, что вы приехали».
 Чуть в стороне с Димкой на руках стоял Павел Ильич.

 Люди склонны недооценивать важность времени.  Мне понадобились три недели, чтобы понять, что мой дом – там, где Лука и Димка, что роднее их у меня нет никого на свете. Но и они, оба, обязательно должны быть при мне.  Во мне стали проявляться какие – то собственнические инстинкты.  Мои мужчины – должны быть со мной.
 Прошло два года с момента моей встречи с Мелешей, но, видимо только сейчас я поняла, что такое истинная любовь. За весь этот период меня словно что – то сдерживало, словно какая – то   пружина  была во мне, которая удерживала мои эмоции – я стеснялась лишний раз поцеловать, прижаться к Мелеше, меня стесняла сама близость, любовь, чудилось в этом  что – то запретное, постыдное, я боялась проявлять свои чувства в полную силу. Боже!  Сколько же любви я не додала Мелеше? Теперь, после трехнедельного расставания с Лукой, эта сдерживающая меня пружина словно распрямилась, я поняла, что не надо стесняться своих чувств,  не надо сдерживать эмоции, а надо просто любить – потом – может быть поздно.
Лука, видя перемену  во мне, был приятно удивлен: « Родная моя, наконец – то ты стала истинной женщиной – горячей, нежной, любящей. Я бесконечно счастлив и  очень  рад за тебя и за нас».
 Павел Ильич устроил Димку в ясли.
 Начался новый учебный год.
 Лука поставил в деревне баню.
Надя за время каникул вышла замуж.
 Девочки с нашего курса начинают потихоньку определяться.
 Жизнь продолжается.

 
 На ноябрьские праздники мы с Лукой и Димкой были в деревне.
 Лука натопил.  В  доме тепленько.
Димка в маленьких валеночках, держась за диван, играет с Лукой.   Полы в доме  устланы домоткаными дорожками, чтоб пол был теплее. В доме, хоть Лука и настаивал, чтобы я что – либо изменила по своему вкусу, как хозяйка, я ничего не меняла. Все оставила так, как было при маме Луки. Мне, кажется, что Лука остался этим доволен, хоть он и пытался скрыть свои чувства.
 Как хорошо дома. Тепло, уютно, обед приготовлен. Димка не капризничает. Я сидела на стуле, положив локти на стол,  любуясь, как Лука, сидя на диване,  играет  с Димкой. Лука по краю дивана катает маленькую  машинку,  Димка, пытаясь до нее дотянуться, ходит  за этой машинкой взад – вперед вдоль дивана.
Увидев, что я с интересом смотрю на них, Лука сказал: « Он у меня за эти праздники самостоятельно пойдет».
« Слишком ты самоуверен, - заявила я  - Он еще маленький».
 « Ну и что, на ножках он стоит и двигается уверено. Просто он боится оторваться от опоры. Ему нужен маленький толчок» - хитро глядя на меня,  сказал Лука.
 « И,  где этот твой толчок?» - спросила я.
 « Сейчас попробуем» – отозвался Лука.
 Он дал Димке схватить машинку, потом ласково отобрал ее и  сел  с машинкой на пол перед  диваном. Димка, сообразив, что игрушка вместе с Лукой переместилась на пол, быстро сделал пару самостоятельных  шагов  к Луке, потом резко остановился, упал на четвереньки и  уже так добрался до игрушки. Лука, смеясь, и  подкидывая Димку к потолку на руках, победно сказал мне: « Видела? А ты говоришь маленький. Большой он у нас уже мужичок.  Второго заводить пора».
 «Опять?» - возмутилась я.
 « Ну, не «опять» -  а снова – сказал Лука, - Хорошо, на эту тему поговорим вечером».
Вечером  Лука понес Димку укладывать спать, а я прилегла в комнате на диване перед телевизором.
 Уложив Димку, Лука присел ко мне на диван: « Ну, что, солнце мое, настало время для разговора. Когда ты к врачу собираешься идти?».
 « К какому врачу и зачем?» - с удивлением протянула я.
« В женскую консультацию. Становиться на учет»- был ответ.
« У тебя все дома?»-  с ехидцей спросила я.
 « Вроде все».
« Тогда объясни мне – с какого перепуга я должна в женской консультации становиться на учет?» - уже с раздражением спросила я.
 « Без всяких перепугов,  а по беременности» - сказал Лука.
 « У тебя точно с головой все в порядке? С чего ты взял, что я в положении? Димку я еще грудью кормлю. Беременеть не собираюсь. Мне еще институт закончить надо. Потом уже о детях думать» - садясь на диване, мрачно выдала я.
 « Думать уже не надо. Он скоро шевелиться начнет, если уже не шевелится» - ответил Лука.
 У меня от удивления не было слов. Правда за последний месяц я слегка, а, может, и не слегка, поправилась – ни одна юбка не застегивается. Но все это я относила к спокойной жизни. Большую часть забот по дому и хозяйству на себя взял Лука. С Димкой много времени, чтобы дать нам возможность учиться, проводят Ольга Михайловна и Павел Ильич. Да и, вообще, вся коммуналка с ним возится. Никаких признаков беременности я не чувствую. Может это просто розыгрыш? Шутка такая?
« Ты пошутил?» - осторожно спросила я.
« Саша, такими вещами не шутят. Ты забеременела почти сразу, как мы с тобой стали вместе. Родишь, где – то в конце марта, может раньше, если не доносишь. Может позже, но ориентироваться к прибавлению семейства нам надо в марте» - сказал Лука.
Я, молча, переваривала информацию. В голове у меня ничего не укладывалось.
 « А, как же твой прощальный вечер у моих? Вы, что просто подшучивали надо мной?  Если ты знал, что я беременна. Нет. Не может быть. Ты просто шутишь. Скажи, ты, ведь шутишь? Это у тебя шутка такая, праздничная?» - с надеждой  в голосе спросила я.
 «Если бы? Просто не хотел говорить, чтобы тебя не расстраивать, да и папа посоветовал: « Обмани ты, сынок, свою женушку любимую. Хотя это прерогатива женщин – мужчин по – поводу беременности обманывать, а тебе и обманывать не надо – просто ничего ей о беременности не говори. Промолчи. Поживи пару – тройку месяцев спокойно. Потом ей  все скажешь. Не готова она сейчас к такому известию» и мама в конце марта приедет, с маленьким сидеть, чтобы ты учиться могла. Знаешь, Сашенька, а я очень рад, что у нас с тобой будет маленький. Мой ребенок. Мальчик, девочка – все - равно…»
« Девочка»- машинально сказала я, вспомнив гадание.
« Вот, видишь, как хорошо – девочка – куколка -  сразу подхватил Лука, -  Родная, это будет мой ребенок. Я просто  счастлив.  Прошу тебя, не расстраивайся. Беременность протекает хорошо, но на учет все же надо встать. Ну, как?»
Я молчала. Сказать мне было нечего. А Лука, с нежностью глядя мне в глаза, стал покрывать поцелуями мое лицо.
« Подожди - отстранилась я, - Давай, так – после праздников сходим в консультацию – ты внизу посидишь. Если это просто твоя шутка,  я тебя прибью, если нет…» - я  развела руками.
« Тогда я тебя должен прибить?» -  хитро  спросил Лука.
 « Нет.  Но,  тебя  я сейчас точно сама прибью» - схватив подушку, я кинулась на Луку.
 Он, отобрав у меня «орудие драки», схватил меня за запястья, потом перехватил  обе мои руки в  свою одну, другой привлек меня к себе для поцелуя.
Я попыталась сопротивляться, но Лука крепко держал меня, смеясь: «Попалась, которая кусалась?».
 «Я не кусалась» - огрызнулась я.
«Как – это не кусалась? – удивился Лука,- Кто мне чуть полпальца не отхватил, когда я тебе второе ушко прокалывал? Хорошо успел руку убрать, зубы так и клацнули».
 Пока я отвлекалась  на воспоминания, Лука жарким поцелуем припал к моим губам. Потом подхватил меня на руки и понес в спальню.

 
«Просыпайся…  Просыпайся, соня. Знаю, что не спишь уже. Хватит   валяться. Ребенок сам гулять уйдет, пока мама дрыхнет».
 « Отстань - потянулась я в кровати, - Хочу и валяюсь. Выходной, же».
 «Ладно, ладно… . Глафира на кухне Димку  уже кашей  кормит. Я, как он проснулся, встал, его в комнату унес, чтобы  спать  тебе не мешал. А потом уже и Глафира пришла. Слушай, я у тебя вчера хотел спросить, но не получилось – ты не очень расстроена, что у нас ребенок будет?».
 Я села на кровати: « Ты, знаешь, когда я дома три недели без тебя была, извелась вся,  много думала, и, вот, что я тебе скажу – не хотела я сейчас ребенка – не время. Но тебя я люблю и  люблю очень сильно – это я, когда мы с тобой в разлуке были - поняла. А ты хочешь ребенка. Своего ребенка. И, я, как любящая жена, должна, просто обязана, родить  тебе   этого малыша. Ведь, если любишь человека – надо считаться с его желаниями. А ребенок – это плод совместной любви, благословение Божье. Как, поэтому, можно быть недовольным, на то, что благословил сам Господь? Не смотри на меня так, хоть я и комсомолка, но в душе – то у меня есть Бог, свой Бог, тот, к которому всегда – и в горе и в радости – можно обратиться. Я и с яблонькой беседовала и, на небо, глядя шептала заветные слова – не всегда и всем можно с человеком поделиться. А, Бог, пусть, тот, который в душе, тебя всегда услышит и, возможно поможет. Поэтому, если я на самом деле беременная, то, можно считать, что наш  брак, союз, благословил сам Господь. Злиться, или быть недовольной мне не на что. Но, если ты меня обманул? … Тогда – держись…».
 Лука, шутя,  чмокнул меня в нос: « Какая ты у меня умная и, как здраво рассуждаешь. Растешь, прямо на глазах растешь, солнышко  мое».


 « Здравствуй, девонька, здравствуй. Ну, как, порадовал тебя Лука?» -  встретила меня на кухне Глафира.
 «Как, сказать?» - промолвила я.
 «Чем так – лучше промолчать. Новый человек на земле будет. Радоваться надо. А ты – «как сказать». Думать надо – прежде, чем говорить» - обрезала меня Глафира.
 « А, Мелеша?...» - невпопад сказала я, и тут же закрыла рот, испугавшись, что ляпнула лишнее.
 Лука вздохнул, а Глафира сказала: « О Мелеше – забудь. Другая у тебя судьба теперь. С Лукой навечно будешь. А, если Мелеша и объявится -   не для тебя он.  Разные у вас теперь пути – дороги».
 А, Лука, глядя на меня, сказал: «Сашунь, не смущайся. У нас с тобой уговора  не говорить о Мелеше не было.  Я и сам себя виноватым в его исчезновении чувствую. Может,  мне надо было в воду лезть? Но  он так рыкнул, что вдвоем сгинем, что я его, как ребенок малый,  послушался. Кто знает? А, ты, если на сердце что с Мелешей связано, вслух говори, не стесняйся, в себе не держи. Все лучше, чем ночью в подушку плакать».
 « Молодец  Лука. Я верю в тебя, мальчик мой, и одобряю твои поступки» - подвела итог Глафира.


 « Ну, как?» - спросил Лука, когда я спустилась вниз к гардеробу в женской консультации.
«Семнадцать – восемнадцать недель  уже» - сказала я.
 «А, чего таким голосом недовольным? Улыбнись. Бить или прибивать я тебя не буду, как ты меня собиралась, а, лучше, я тебе кофточку новенькую куплю к Вериному сарафанчику, который она тебе с учетом животика  еще прошлым летом сшила, чтобы ты у меня нарядная в институт ходила».
«Синенькую» - сразу оживилась я.
«Синенькую»- согласился Лука.
 « С воротничком  – стоечкой»  - уточнила я. 
«С воротничком – стоечкой,  -  успокоил меня Лука,-  А, сейчас, пойдем, мороженое поедим. С двойным вишневым сиропом, как ты любишь».
 « С тройным» - потребовала я.
« Хорошо, с тройным. Надо же и аппетит маленького учитывать».


 Последнее воскресенье марта. Днем пригревает солнце, с крыш капает. Ночью заморозки, но, уже чувствуется приближение весны.
 Павел Ильич с Ольгой Михайловной забрали у нас Димку на целый день и сейчас гуляют на улице. Лука занимается стиркой, я прилегла на диване.
 «Сашка, сейчас « Королевство кривых зеркал»  будет. Ты, хоть и взрослая, но любишь этот фильм. Включай телек» - заглянув в комнату, сказал Лука.
  Я нехотя встала с дивана и… подо мной оказалась лужа.
Лука, который еще стоял у двери, увидев это, протянул: « Во-о-т и  воды отошли…   Ложись. Я сейчас «скорую» вызову.  Рожать поедем».
 Вот, так, вместо того, чтобы спокойно посмотреть фильм, мы с мигалкой несемся на «скорой» в роддом.
 В этот раз я родила очень быстро.
 Бегом с первого на четвертый этаж мимо предродовой, сразу рожать.
 Луке  сказали,  что можно посидеть, подождать, сейчас  и узнает, кто у него родился. Та же самая нянечка, что и год назад, сказала мне: « Как он порадовался, что  у него теперь и девочка есть, рыженькая, да курносенькая. Сейчас  у вас полный комплект  -  мальчик, и девочка. Девочка – то рыженькая – вся в папочку  уродилась. Единственная на весь роддом такая солнечная. Тебе передал,  что рад за тебя,  что ты умеешь быстро  бегать и шоколадку – в кармане она у него была».
 « Ничего, Лукашечка,  - подумала я, откусывая от плитки, - Я тебе еще припомню это  – « быстро  бегать».
 Потом Лука мне объяснил: « Тебя врач с такой скоростью в «приемный покой» за шкирку потащил, говоря, что в «скорой» у них не рожают, не оборудована она для этого,  что когда я дошел, вас  в вестибюле уже  не было. А тут нянечка спускается и говорит, что ты девочку рыжую да курносую родила. Родильное отделение на четвертом этаже, лифта нет. Это с какой скоростью надо было туда добраться? Если только ласточкой взлететь. Вот я от неожиданности и ляпнул, что хорошо бегаешь.  Ты, уж, прости меня, я просто в шоке был».

 
Прошло пять лет. За это время  наша  страна отпраздновала и  50 – ти летие  Великого Октября и 100 – летие нашего вождя Владимира Ильича Ленина. К 50- летию Октября  была построена гостиница «Советская» на пересечении   Лермонтовского   проспекта и улицы Огородникова, введена в действие Братская ГЭС  на Ангаре. Закончен капитальный ремонт дома  № 77 на Садовой улице, где я снимала угол комнаты у Антонины Николаевны. Только Антонина Николаевна до окончания ремонта не дожила, да и квартиры той, № 28, после ремонта не стало – переделали тот флигелек.
 Построены новые станции метро.
  Зиночка родила двойню – мальчика и девочку.
  Марина Усова и Гвидон поженились.
 Лука посмеялся: « Свое за «юбками»  Гвидон уже отбегал, а Мариночка – девочка серьезная, будет  держать его в « ежовых рукавицах».
В Мухинку Марина не поступила, учится у нас в институте – будет учить детей рисовать и чертить.
 Женя Букина  по комсомольской путевке уехала на строительство БАМа.
  Сеня Сажин и Сережа Градов служат в армии.  Гриша Носин учится в университете.
 Соня замуж так и не вышла.
 8 мая 1965 года было  посмертно присвоено звание Героя Советского Союза самому пожилому обладателю этого звания за все время существования этой  награды 83 – летнему Кузьмину Матвею Кузьмичу, повторившему в годы Великой Отечественной войны подвиг Ивана Сусанина. Страна помнит своих героев!
 С 1965 года день Победы, 9 Мая, стал нерабочим днем,   а с 7 марта 1967 и  суббота стала нерабочим днем.
 Теперь у нас два выходных дня – суббота и воскресенье.
Мы с Лукой закончили институты – я педагогический, он – строительный.  Правда, с красным дипломом у меня не получилось закончить, но, синий – тоже неплохо. Зато  у нас подрастают двое детей – Димке уже седьмой год, Милаше – пять.  Стоим на очереди на получение квартиры. Лука работает на стройке, как он  сам говорит  - слежу за производством работ в белой каске.   Сейчас  он еще и учится   на вечернем отделении в медицинском институте – все – таки сказываются корни предков.  Лука говорит, что в нашей стране грех не учиться, когда существуют такие возможности. За эти годы Лука возмужал и  из обаятельного паренька превратился в очень привлекательного  молодого мужчину, которого я теперь ревную к каждой юбке. Лука над этим смеется, говоря, что, кроме меня – самой любимой, желанной, аппетитной, ему никто не нужен. Что за годы совместной жизни я расцвела как цветок и приобрела очень приятные формы и становлюсь все интереснее и загадочнее.  И,  что, если уж кого ревновать, то надо меня, а не его, особенно учитывая разговоры молодых мамочек о том, сколько любовников у Анастасии Петровны,  и, сколько мужчин посещают  Марью Васильевну в отсутствие ее мужа. На это я ему отвечаю, что на прогулках с детьми надо с ними гулять, а не слушать глупые разговоры недалеких женщин.
 Он смеется.
 Сама  я  работаю в школе учителем начальных классов.
 Все у нас хорошо.  Начались  летние каникулы.  У меня отпуск.  Дети ходят в дежурный садик.  У Луки заканчивается сессия.  Потом на работе  он  закроет квартал и  тоже пойдет в отпуск,  и мы всей семьей поедем в Крым.
 В пятницу вечером  поехали в деревню.
 В субботу с утра, накормив ребятишек, отправила их в сад поесть клубники с грядки.
 Сама же, набрав клубники на варенье и, засыпав ее песком, миску клубники понесла Глафире.  Лука  к ней пошел с раннего утра, помочь по хозяйству. Заходя в дом, услышала: « Теперь, мальчик мой, все только от тебя зависит – быть или нет твоей семье…».
 « Не помешала я вам? - входя в комнату, спросила я,- О чем вы тут беседуете?».
 «О тебе, - сказала Глафира, и, без всякого  перехода, продолжила,  - Вот, если, Мелеша сейчас объявится, что делать  будешь?».
Услышав такое, я, невольно, огляделась,  оглянулась, миска чуть не выпала у меня из рук, часть ягод просыпалась, я сделала пару шагов к Глафире, давя эти ягоды ногами…
« Видишь ее реакцию? – обратилась она к Луке, - Ты ягоды – то мне здесь не дави, полы не пачкай»,- это уже мне.
 Я, словно, пришла в себя: «Зачем ты так шутишь? Это плохая шутка, - чуть слышно прошептала я, - а полы я тебе помою, не беспокойся».
«Мне беспокоиться нечего. Пусть Лука беспокоится» - был ответ.
 А у меня после вопроса Глафиры, кровь прилила к голове, в глазах потемнело, как бешенное заколотилось сердце. Я еле – еле дошла до стола и опустилась на стул, миску из рук у меня подхватил Лука, иначе я бы просыпала и остатки ягод на пол.
 Лука с тревогой смотрел на меня: « Тебе плохо?»
« Пока сама не знаю. Сейчас пройдет»- побелевшими губами пробормотала я.
« Водички выпей. Успокойся» - сказала Глафира, протягивая мне стакан с водой. У меня настолько дрожали руки и зубы отбивали нервную дрожь, что почти полстакана я пролила себе на блузку. Лука, видя мое состояние, побледнел, сжал губы и опустил голову.
«Отправляй ее с детьми в Крым одну, пусть не ждет твоего отпуска, потом к ним приедешь» - сказала Глафира.
 « Без Луки я никуда не поеду» - возразила я.
 «Ладно,  Глафира, я все понял,  поживем  – увидим, -  вставая со стула,  сказал Лука, - Пойдем, Сашенька,  домой. Приляжешь, может,  полегчает. За детьми я  сам пригляжу».
 Укладывая меня на диван и укрывая пледом, Лука, поцеловав меня, спросил: « Сашка, родная моя, ты же любишь меня?».
 «Ты сомневаешься в этом?»- укутываясь в плед,  спросила я. Глядя мне в глаза, Лука произнес: « Я боюсь за нашу любовь, Саша.  Боюсь, если выпадет испытание, ты его не выдержишь, а я не всегда смогу быть рядом, чтобы отвести от тебя все невзгоды, защитить тебя.  Я безумно тебя люблю. Сашка,  и  никогда и никому  не отдам».
 
-Папа, Димка дерется, - вбежала в комнату Милочка.
-А, что ты, лапонька моя, у него отобрала? Димка справедливый, просто так драться не будет,  спросил Лука.
-Я не хотела, - заныла Мила, - Он сам…
-Ну, что, пойдем разбираться, – сказал Лука, и, целуя меня,  нежно прошептал, - Я люблю тебя. Спи, солнце мое. Постарайся уснуть, родная.


Как хорошо  - лето,  отпуск, солнце, дети в садике, продукты купила, нарвала сирени, настроение чудесное, иду домой.
 Проходя по коридору в комнату, услышала голос Алевтины Ивановны из кухни: « Саша! Саша! Подожди!». «Сейчас,  цветы в воду поставлю и подойду» - отозвалась я, открывая дверь комнаты.
 …В комнате перед нашим «свадебным» портретом стоял… Милеша.
 Да, да, разглядывая наш свадебный портрет, в комнате был  он …Милеша. Возмужавший, возможно, слегка  постаревший, с проседью в волосах, со шрамом в поллица – от виска до уголка губ, но это был…  Мелеша. Родной! Сколько же я тебя ждала, сколько слез выплакала, сколько раз ночью в холодном поту просыпалась, похоронила тебя, а ты воскрес. Родной! Ненаглядный! Единственный! Желанный!
Сумка и цветы выпали у меня из рук, я стала медленно по косяку двери оседать на пол. В голове пульсировала кровь – ЖИВ! ЖИВ! ЖИВ! СЛАВА, БОГУ! ЖИВОЙ! Больше мне ничего не надо. Слезы застилали глаза. В горле стоял ком. Я уже ничего не соображала.
 Одной рукой Мелеша подхватил меня, другой закрыл дверь на ключ. Почувствовав его объятия, вдохнув его запах, я на мгновенье потеряла сознание.
В дверь стучала Алевтина Ивановна: «Сашенька, открой!...»
  Мне было все – равно. Рядом был Мелеша! Мой Мелеша! Я вообще  ничего не соображала…
 Это было какое – то сумасшествие любви… Жаркие объятия… Страстные поцелуи… И  необычайное чувство блаженства… Я была на седьмом небе от счастья…
 Затрещал вырываемый замок двери…
В распахнутом дверном проеме стоял Лука…
  Мелеша сел на кровати, потянувшись за одеждой…
 Я натянула одеяло до самого носа…
Побелевший Лука, сжал кулаки…
 « ОСТЫНЬ! Я МУЖ!  ЗАКОННЫЙ МУЖ! С Сашей я не разводился. Любой суд признает ВАШ  брак недействительным.  Она МОЯ ЖЕНА! Я готов за нее бороться!» - раздался голос Мелеши.
 Лука стал белее мела…
   Мелеша натягивал брюки…
Я, откинув одеяло, села на кровати. Лука прикрыл дверь.
Кровь в голове пульсировала так, что у меня просто разламывалась голова: « ЧТО Я НАДЕЛАЛА? ЧТО ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ? Я РАЗРУШИЛА ВСЕ!!!»
 Медленно, очень медленно, словно во сне, я потянулась за одеждой. Бюстгальтер никак не хотел застегиваться. Я одевалась. Стояла полная тишина. Одевшись, я рукой пригладила волосы и пошла к двери.
 У двери стоял Лука. Мне надо было как – то его обойти. Но он стоял так, что не было никакой возможности выйти из комнаты.
«Дай пройти» - глухим голосом попросила я.
«Куда?» - последовал вопрос.
 « В ни куда. У меня больше нет дома. Нет семьи. Нет  мужа. Или, как правильно, мужей? – криво усмехнулась я, - У меня больше нет ничего. Я сама все разрушила. Меня тоже уже нет, - и, уже повысив голос, я произнесла,- Дай пройти!».
 « Нет! - услышала я в ответ, - Ты никуда не пойдешь!» - жестко произнес Лука.
 Я подняла на него полные слез глаза. Больше слов у меня не было. Меня била мелкая дрожь. Мне стало холодно. Зубы стучали.
 Лука, сделав шаг, привлек меня к себе, потом с силой сжал в объятиях.  Мне было нечем дышать. Лука чуть – чуть разжал руки. Молча, зарылся лицом в моих волосах. Я с трудом дышала. Сил вырываться, говорить у меня не было. Я чувствовала гулкие удары сердца Луки. На душе было паршиво. Что делать я не знала.
 Сколько времени мы так стояли с Лукой  не знаю.
Из садика привели детей. Они бегали по коридору.
 Мелеша стоял у окна.  За окном было светло – белые ночи. 
«Сашенька, детей пора укладывать спать. Пойдем в ванную я тебя помою. Пойдем, родная. Все у нас будет хорошо. Недоглядел я» - словно сквозь вату, услышала я голос Луки.
Медленно я подчинилась.
 Выводя  меня из комнаты, Лука обернулся: « Постель перестели, герой – любовник»- бросил он Мелеше.
 В ванной, поливая меня из душа тепленькой водичкой, Лука вымыл мне шампунем  голову, мягкой мочалкой тер тело и ласково, словно  маленькому  ребенку, говорил: « Сейчас мы вымоемся чисто – чисто, ляжем в тепленькую чистую кроватку, закроем глазки и будем спать до самого утра. Утро – вечера – мудренее. Все у нас будет хорошо. Просто замечательно. Правда, родная?»
Я,  молча, кивала головой. Одним полотенцем замотав мне голову, в другое укутав, Лука на руках понес меня в комнату.
 Павел Ильич чинил дверь. Посмотрел на нас, посторонился, дал Луке пройти, сказал: « Я сегодня просто подремонтирую, завтра новый замок куплю и уже окончательно доделаю. Прости, если сможешь».
 Лука молча, прошел в комнату. Уложив меня в постель, и, беря расческу, чтобы расчесать волосы, он  сказал: « Дядь Паш, ребятишек приведите. Им спать пора. Я Сашу не хочу одну оставлять».
Детки прибежали все испачканные в шоколаде: « Нас дядя Мелеша угощал».
 Лука глянул на них: «Живо в ванную –  умываться на ночь, ручки мыть, зубки  чистить.  Мамочка сегодня плохо себя чувствует. Я сказку вам почитаю и спать».
 Уложив детей, Лука осторожно прилег ко мне, нежно обнял: «Спи, родная, доброй ночи, спокойных снов».


Утром, проснувшись, я боялась пошевелиться, не то, что открыть глаза.
 «Дети уже в садике. Можешь вставать. Знаю, что уже не спишь. Я сегодня буду дома. Тебе завтрак в постель принести или на кухню пойдем?» - услышала я голос Луки.
 Я, молча села в кровати.
 «Саша, ты ни в чем не виновата. Это просто душевный срыв. Он тоже твой муж. Пойми, я тебя ни в чем не виню».
 Меня словно прорвало, я разрыдалась.
Сквозь всхлипы: « Попроси Мелешу не восстанавливать наш брак. Я люблю его, но…  он чужой…»
 «Силком?» - глядя исподлобья, спросил Лука.
 «Нет! –  вскрикнула я, - Но… Я не знаю,  как… Я вообще ничего теперь не знаю. Я тебя предала. Сначала его. Теперь тебя…».
 «Тебе творожок со сметанкой принести или омлет сделать?» - прервал меня Лука.
 «Ничего не хочу»- прошептала я.
 «Через «не хочу» - надо кушать» - ласково уговаривал меня Лука.
«Мне жить не хочется» - чуть слышно сказала я.
 « Саша,  не казни себя, у тебя дети. Ты должна для них жить!»
« У них, у каждого, есть по своему – собственному отцу…»
« Ребенку никогда и никто не заменит мать. В этой жизни можно заменить все, кроме матери.  Не говори больше глупостей. Я без тебя жить не могу. Что бы ты ни сделала и каких бы нелепостей  не натворила – это, все – равно ТЫ, и, я,   люблю тебя такую, какая ты есть, жить без тебя не могу, я умру без тебя.   У меня, кроме тебя и детей никого нет. Просто вообще никого нет на всем  белом свете. Не делай меня сиротой еще раз.   Я этого  просто  не переживу. Пойми, все в жизни совершают ошибки. Их надо исправлять и жить дальше. Ты поняла меня?»- осторожно целуя меня, говорил Лука.
 Я, молча, кивнула. На душе была такая неподъемная тяжесть, которая давила, давила, давила…  Мне, казалось, что  она  просто раздавит меня,  все опять стало мрачным и серым. Я, опять, в который раз, предала. В этот раз я предала свою семью. Какое может быть этому объяснение или прощение? Никакого…


Лука вышел  покурить на кухню. Я и из комнаты боялась нос высунуть и одна в комнате не могла оставаться. Осторожно на цыпочках, чтобы меня никто не заметил,  пошла к кухне.
 Лука стоял у окна, курил.
 Спиной к двери за круглым столом сидел Милеша. Они тихо разговаривали. Через стекло двери Лука заметил меня, кивнул головой, приглашая войти. Я, прижавшись к стенке в коридоре, вообще не могла сдвинуться с места. Ноги, как ватные, еле держали.
Видимо, Лука, что – то сказал Мелеше, потому, что тот встал и пошел к двери.  «Саша, не бойся меня, я тебе ничего плохого не сделаю. Пойдем, посидишь с нами на кухне - услышала я голос Мелеши, - Пойдем, заяц» - Мелеша взял меня за руку.
 От его прикосновения  и, от того, что он сказал - « заяц», меня словно током пронзило, опять нахлынули воспоминания. «Заяц» - только он меня так называл, потому, что и были мы с ним  при первой нашей встрече «зайцами» - двумя  безбилетными  пассажирами  на весь вагон.
 Я вырвала руку, закрыла глаза и еще сильнее вжалась в стену. Ласковое объятие Луки оторвало меня от стены и Лука, почти на руках, внес меня на кухню. Осторожно усадив  на стул, он сел рядом.
  «Сашенька, не надо ни чураться, ни бояться. Нам здесь жить. И Мелеше здесь жить. Привыкай. Он твой бывший муж, отец твоего ребенка. Ему и так в жизни досталось. Не надо ему сейчас причинять боль.  Надо  все правильно понять и вести себя соответствующим образом. Тебе тоже тяжело, но постарайся принять его, как брата горячо любимого и любящего. Ты умная женщина и должна выбрать правильный путь, от этого зависит благополучие твоей семьи.  Дети ни в чем не виноваты.  Успокойся, родная, выскажи все, что у тебя на душе, глядишь – полегче станет» - гладя меня по руке, говорил Лука.
 Стараясь не смотреть  на Мелешу, я прошептала: « Сейчас ты будешь восстанавливать документы. Пожалуйста, я тебя очень прошу, не восстанавливай наш брак. Это все в прошлом. Я люблю тебя.  Я очень сильно  тебя люблю.  Но мне надо сделать выбор. Луку я тоже люблю.  И люблю не менее,  чем тебя. Я хочу остаться с ним. Пойми меня правильно и прости, если сможешь».
 « Это твое окончательное решение?  - спросил Мелеша, -  Ты не передумаешь? Давай подождем. Время покажет, оно само все расставит по местам.  Так как?» Совсем тихо я прошептала: « Собаке не рубят хвост по частям. Отпусти меня, пожалуйста. Иначе я просто не смогу жить. Я и сейчас не знаю, как мне быть. Я виновата, и перед тобой виновата, и перед Лукой. Я совсем запуталась. Я  не знаю, что делать».
 «Надо жить! – твердо сказал Лука, - И, принимать жизнь такой, какая она есть».

 На кухню вошла Алевтина Ивановна: « Доброе утро! Рада  видеть  всех  в добром здравии.  Давайте чаю  с конфетами попьем.  У меня «Мишка на севере» есть и грильяж в шоколаде. Сейчас принесу. А, ты, Лука, насчет чайничка подсуетись». 
Чаепитие разрядило обстановку и разговор  как – то незаметно перешел на детей.
Мелеша, улыбаясь, произнес: « Спасибо, тебе, Саша за сына».
 Алевтина Ивановна сразу откорректировала: «Без Луки еще не известно,  что было бы. Он Сашу и во время беременности оберегал, и к ребеночку ночью вставал, и пеленки стирал…».
 « Я им обоим, бесконечно благодарен,-  улыбаясь, сказал Мелеша,-   А мальчишка такой интересный.  Все вчера у меня выпытывал, кем же я прихожусь его бабушке и дедушке, если буду у них жить. То, что я  их сын, он понял. Но, кем мама  им приходится, он так и не смог уяснить. Если, мама – невестка, жена сына, а Лука не сын, а  бабушка и дедушка настоящие…  Вот это ему  никак не понять. А, когда я спросил: « Может я твой папа?», он засмеялся: «Не-а , дядь, не обманывай  –  Лука мой папа», а глазки хитрые – хитрые, Сашкины угольки.  Мне, конечно,  обидно стало, но… ничего не поделаешь, так сложилась  жизнь,  - и, дальше продолжил, - А, дочку – то, как назвали – Милочка – это Людмила? Я ее Людой назвал – никак не отреагировала».
 « Нет, дочь у нас Саша в твою честь назвала, – сказал Лука,-  ты – Мелеша, она – Милаша -  Мелания  Лукинична Рыжова, а сын – Дмитрий Мелентьевич  Дорягин, и жена моя тоже Дорягина – твою фамилию оставила. Вот, так – то».
«Спасибо, вам, ребята, за все. Огромное человеческое – спасибо!».
 «Сам – то ты, как?» - спросила Алевтина Ивановна, уводя разговор в  сторону.  «Лучше не спрашивайте, - вздохнул Мелеша,- Саша уже сына родила, а я все еще никак не мог вспомнить кто я? Зачем? Почему? Память долго не возвращалась. Спасибо, конечно, людям, что выходили меня, но, потом,  как в тюрьме какой – то, как на каторге оказался. Поэтому, лучше не спрашивать. И жил – то мыслями, что у меня жена, женщина любимая есть и сын растет».
 «Сашку я тебе не отдам, - твердо сказал Лука, - Даже не мечтай и не думай. В случае чего, хоть на Сахалин,  хоть на Камчатку увезу, но не отдам».
  «Ишь, ты, какой частник – собственник. Ей решать».
 « А,  разве Сашенька еще  не решила,  не расставила все точки над «и»?»- спросила Алевтина Ивановна, глядя на меня.
 « Решила, - тихо произнесла я, - Все остается по – прежнему. Я с Лукой. Мелеша – друг семьи, отец  Димки».
  «Вот и славненько. Ты умничка. Умная женщина, никто не виноват,  жизнь  есть – жизнь.  Вы молодые сами со всем потихоньку разберетесь».


Очень сложно было осознать, что Мелеша жив, здоров,  что он есть, он существует. Он постоянно – пока все документы на оформлении – находится в квартире. Он рядом, но уже не муж. Любимый человек, но вместе мы быть не можем.
 Встретив меня в коридоре, он сказал: «Сашка, все получилось по сказке твоей бабушки – мы теперь с тобой всегда вместе и всегда врозь. Помнишь? Ты, как будто знала, предвидела ситуацию, когда после первой нашей ночи рассказала мне эту сказку. Видимо, ничего в этой жизни не бывает «просто так», мы, не задумываясь, совершаем поступки, которые впоследствии оказываются вещими, преддвериями нашей будущей жизни. Мы настоящим, которое становится   прошлым, создаем будущее.  А время летит очень быстро».


Через три дня мы всей семьей уезжаем в отпуск,  в Крым. Почти все сборы закончены.   Чемоданы  Лука собирал сам, мне не доверяет, говорит, что я обязательно что – нибудь забуду. Павел Ильич, как всегда, доставал билеты.  Настроение чемоданное. Ребятишки последний день в садике. Отводит в садик  и приводит их  Мелеша. Документы он все восстановил, немного отдохнет и пойдет работать сварщиком на ЛАО, а с осени в институт - доучиваться.
 Приготовила Луке завтрак, он еще сегодня и завтра работает, пошла в комнату, чтобы позвать его.
 Надежда Фотеевна шла на кухню: «Что – то вы сегодня бледненькая, Саша. Не приболели?»
Я пожала плечами – вроде нет. Хотя последнее время чувствую себя очень  отвратно, какая – то усталость, голова кружится, иногда слегка мутит. То ли заболеваю, то ли перенервничала. После возвращения Мелеши ни спать, ни есть не  могу. Чувство вины давит. Впечатление, что я  в какой – то яме, из которой никак не могу выбраться, а, наоборот, меня туда потихоньку засасывает.
Лука на меня как – то насторожено с печалью в глазах смотрит. Благо с детками большую часть времени проводит Мелеша, хоть они меня не тревожат.   Они от него в восторге и ему нравится с ними возиться.
 Были втроем на кухне – я, Лука и Мелеша, мужчины завели разговор о детях, Мелеша  сетовал, что не довелось ему повозиться с грудничком, и, теперь общается уже с подросшим сыном. Но, очень доволен, хотя хотел бы еще маленького. 
Сказала - женишься, будут еще дети. Они с Лукой как – то странно переглянулись и вообще  прекратили этот разговор.
 У них, как и прежде начинают налаживаться отношения – понимают друг друга с полуслова.
После завтрака я мыла посуду, Лука курил в форточку. Покурив, подошел ко мне – дежурный поцелуй перед уходом.  От  табачного  запаха, на меня накатила такая рвота, что я еле – еле успела добежать до туалета.
Потом, даже не став провожать Луку, сразу зашла в комнату,  мне все стало ясно – я беременна.
 С Лукой мы предохраняемся, значит это ребенок Мелеши.
Что делать? Все переиграть и уйти к Мелеше я не могу, хотя он будет только рад этому. 
Остаться с Лукой тоже не могу. Нельзя быть настолько подлой и так издеваться над человеком, любимым человеком, жить с ним, рожать от другого. Это уже сверх наглость и сверх подлость. Что делать?
Сзади подошел Лука: «Очень плохо?».
 « Иди – на работу опоздаешь» - не оборачиваясь, сказала я.
 «Опоздать – не страшно, хуже, что мне сегодня обязательно надо быть на работе. И Мелеша, как назло из садика задерживается. Ты все поняла? – я, не глядя на Луку, кивнула головой,- Прошу тебя, родная, дождись меня. Сегодня никуда не уходи из дома, очень прошу. Ты меня слышишь, Саша? Я с кем разговариваю? – он слегка потряс меня за плечи, я посмотрела на него и у меня глаза стали наполняться слезами, - Саша, все нормально, все хорошо. Ты в третий раз станешь мамой. Будет еще один малыш. Тебе двадцать восьмой год, ты не маленький ребенок. В этом возрасте третий ребенок – нормально. Ты с мужем живешь…».
 «Так ребенок не от мужа» - только и смогла произнести я, захлебываясь слезами.
 «От мужа, Саша, от законного мужа. Хочешь, Мелеша восстановит ваш брак? Он согласен! Я уйду! Только, ради всего святого, не плач, не волнуйся, тебе нельзя! -  уговаривал меня Лука, - Дождись вечера. Мы все решим. Очень тебя прошу. Только дождись, родная, обязательно – дождись».
 С тяжелым сердцем,  я это чувствовала, Лука ушел на работу.
 Я не стала дожидаться Мелешу. Я не могла, я просто не имела права оставаться в этом доме, где я предала всех и вся. Мне надо, просто необходимо уйти. Уйти куда угодно. Только не оставаться здесь. 
Дети? У них есть отцы,   они их любят, они не дадут им пропасть.
Оделась, выглянула в коридор, чтобы никого не было и, потихоньку пошла к входной двери.
У кухни столкнулась с Дашей – у нее сегодня выходной. Не знаю, какой у меня был вид, но вслед мне неслось: « Ты куда, как чумная? Случилось чего? Подожди! Я с тобой!».
 Услышав, « я с тобой», я кубарем скатилась с лестницы и выбежала на улицу.


Мелеша,  довольный,   пришел с тортом домой.
  Занес его на кухню. « Даша, привет! Ставь чайник. Сейчас Сашку с Алевтиной Ивановной позову, чаек с тортом попьем. Торт « Сказка» - Сашкин любимый».
 « Вы, что, все с дуба рухнули сегодня? Какой торт для Сашки? Когда ваша Сашка тю – тю! Умчалась, как ненормальная куда – то. Я – Саша, Саша – бегу  за ней в тапках по лестнице, а ее уже и след простыл».
 «Подожди, Даша, - перебил ее Мелеша, - Ты сказала, что Саша куда – то ушла. А, почему ты решила, что она бежала, как, ты выражаешься, «как ненормальная», с чего ты это взяла?»
 «Если бы ты ее видел, ты бы и не такое сказал, - раздраженно ответила Дашка. «Может они поругались с Лукой? Ты ничего не слышала?» - уже обеспокоенно спросил Мелеша.
«Поругались с Лукой, - передразнила Даша Митю, - С Лукой невозможно поругаться. Это с Сашкой можно поругаться, она может орать до посинения, а  с Лукой поругаться нельзя.  Да и тихо сегодня было. Он на работу ушел. Я по коридору шла, слышала, как дверь хлопнула. Минут через пять Сашка, как мышь по коридору шмыгнула, глаза бешенные, ничего не видит и на лестницу…»
 «Ты ничего не перепутала? Так все было?» - уточнил Мелеша.
« Вы, что,  меня здесь все за дуру держите?» - скрипя зубами, выдала Дашка. Мелеша на это ничего не ответил, просто улыбнулся и пошел к телефону: «Будьте добры, Рыжова… Передайте, пусть домой позвонит. Спасибо».
 « Что, все так серьезно?» - выглядывая из кухни, спросила Дашка.
 « Намного серьезнее, чем ты думаешь» - ответил Мелеша.
 «Доброе утро. А, что такие мрачные? Случилось чего?» - заходя на кухню, спросила Надежда Фотеевна.
 «Сашка сбежала» - мрачно выдала Дашка.
 «Господи! Она же  беременная. Непредсказуемая.   За ней глаз, да глаз нужен» - сказала Надежда Фотеевна.
 «Как беременная?»
 «Откуда вы знаете?» - одновременно спросили Даша и Мелеша.
 « Поживете с мое, молодые люди, вам и не такие тайны откроются» - сразу, одним предложением, на оба вопроса ответила Надежда Фотеевна.
 На кухню зашла Алевтина Ивановна: « Здравствуйте. Все в сборе. А, что случилось?»
«Саша куда – то ушла» - за всех ответила Надежда Фотеевна.
 «Как ушла? Разве ее нет дома? Что я скажу Луке?»- заволновалась Алевтина Ивановна.
 Зазвонил телефон. Мелеша выскочил в  коридор: « Это Лука».
  «Да, да… Слушаю… Сашка ушла… Не знаю… Дашка говорит не в себе она была… Сразу после тебя… Хорошо».
 Не отходя от телефона, Мелеша стал набирать другой номер: «Будьте добры Дорягина. Папа, ты можешь сейчас приехать домой?… С мамой все в порядке… Сашка… Да, не волнуйся… Будем надеяться,  что все будет хорошо… Ушла она… Никто не знает… Ждем».
Через час вся коммуналка, включая Ольгу Михайловну и Андрея Филипповича, собралась на кухне.
Сказать, что все были расстроены, обескуражены – значит,  ничего не сказать. На Луку было больно смотреть. Он лучше всех знал свою Сашу и отлично понимал, что если она ушла из дома, оставив детей, значит, слишком сломлена ее душа, что  она просто не смогла вынести обрушившееся на нее испытание. Идти ей не куда, задушевных подруг у нее, кроме Зиночки, нет. А Зиночка живет  под Москвой.   В деревенский  дом она не поедет.  Это дом Луки. Куда она пошла, где ее искать – никто не знал.
Павел Ильич, когда звонил своим знакомым из милиции и то высказался, что лучше бы у Сашки был любовник, тогда всегда бы был запасной вариант ее поисков.  Но это была бы уже не Сашка.
 Ольга Михайловна, узнав, что Саша ждет ребенка от Мелеши, устроила ему и Луке скандал. Одному заявив, что надо голову на плечах иметь, другому, что за своей женой, тем более такой непредвиденной, как Сашка, надо смотреть, как за маленьким ребенком.
 Легче от этого никому не стало.
 Мелеша заявил, что готов перед Сашкой встать на колени, только бы она родила ему этого ребенка.
 Все, в конечном итоге, желали только одного – скорейшего нахождения и  возвращения Сашки.
 Когда Мелеша попытался успокоить Луку, в ответ услышал: «Мне так тяжело эта любовь досталась.  Она же тебя любила. Только тебя. Она  и фамилию не стала менять. Осталась Дорягиной, и колечко твое обручальное не сняла, и  твой медальон с шеи снимала, только когда детей грудью кормила, чтобы цепочку случайно не порвали.
 Ты  не представляешь, каким я себя последним мерзавцем чувствовал, когда после застолья нашей регистрации, она на плече у дяди Паши рыдала.  Этот  плач,  был – крик души.  Она тебя предала! Ты это можешь понять?
Дочку нашу она и то твоим именем назвала. Если бы ты видел ее глаза, когда она просила меня, об этом имени. Это были глаза просящей собаки.  Смертельно раненой собаки, просящей о помощи.
 Она ни разу не села ко мне на колени. Это была только твоя прерогатива. Ночами звала тебя. Имя твое постоянно повторяла. На протяжении всех этих лет она тебя ждала! Ты не можешь себе  представить, как это тяжело!
Беременная Димкой сидит, рыдает, живот большой, ей ни чулочки, ни обувь не надеть.
 Опять все я! А я – мужчина!
 Чулочки ей надеваю, а сам уткнусь  лицом в ее колени, а в голове только одна мысль – удержаться, не сорваться. Женившись на ней, я знал – ты жив. Рано или поздно, но ты объявишься. Но, что, так…»
 «Прости…  - тихо сказал Мелеша,- Хотя о каком прощении здесь может идти речь? Сейчас надо Сашку найти.  Я очень рад, что у меня такой друг.  У тебя очень добрая, открытая душа. Ты никогда и никого не предашь. И, если ты помнишь тот наш разговор на крыльце, я только тебе мог доверить Сашку. Хорошего человека тетя Валя вырастила. Низкий ей поклон».
  « Потому и вырастила, что у самой душа изранена.  Всю жизнь  она ждала возвращения папы.  В  похоронку не верила.  Ждала!  В 45-м, когда фронтовики стали домой возвращаться, она, каждую ночь, почти на протяжении  пятнадцати лет, до самой болезни,   и в дождь, и в снег, и в холод, и в жару выходила к калитке. Я, маленьким мальчонкой,  с кровати сползу и босиком  к окну, стою  – за ней наблюдаю. А она вдаль смотрит и ждет.
Разве могу я к Сашке иначе относиться? У нее тоже душа изранена. Что она видела? Первую любовь? Первого мужчину? Которого  потеряла,  будучи беременной. Ее страдания? Неизвестность – хуже смерти. Там – все понятно. Здесь – годы ожидания.
 Встреча эта, ваша. Она голову совсем потеряла.  И, результат встречи. Бог, таким образом,  благословил  твое возвращение. Подарил ребенка от любимой женщины.  Только она этого не понимает. Думает – предала.
 Сколько я пытаюсь ей объяснить, что предназначение женщины – быть матерью. Работа, учеба, дипломы – ничто не может сравниться со счастьем материнства.  Другого счастья  для женщины  в жизни нет!».
  Время шло.
 О Сашке ничего не было известно. Все извелись ожиданием.  Надежда Фотеевна предложила еще раз, более тщательно, пораскинуть мозгами, куда могла пойти Сашка: «Дашенька, вот вы, по характеру, конечно, я прошу меня извинить, но ближе всего к Саше,- присутствующие с удивлением уставились на Дарью,- Что бы предприняли в данной ситуации и, куда бы вы могли пойти?»
« Так я и ушла, - буркнула Дашка, - Как похоронка пришла, мать его сказала – Ты здесь никто. Я и поехала в Ленинград. Как раз блокаду сняли.  Без копейки денег, без знакомых, без ничего…».
 « Лука, сыночек,  сходи, посмотри, взяла Саша деньги или нет?»- сказала Алевтина Ивановна.
 Лука метнулся в комнату: « Все на месте. Ничего не взяла»
«Звони своим, чтоб на вокзалах внимательно посмотрели» - сказала Ольга Михайловна Павлу Ильичу.
 Тот  пошел к телефону. Андрея Филипповича отправили за детьми, наказав, чтоб подольше с ними погулял и мороженым накормил.
 Мелеша корил себя, что утром, вместо того, чтобы бегом бежать домой, пошел за тортом.
Напряжение росло.
Лука закурил папиросу.  Пару раз затянулся, подержал ее между пальцев, посмотрел на нее, затушил, смял всю пачку и выбросил в ведро.
 На молчаливый вопрос Мелеши ответил: « Сашку мутит от запаха табака, а ей еще восемь месяцев носить. Все. Баста.  Курить больше не буду. Только бы она нашлась».
Наступил вечер. Все с нетерпением ждали телефонного звонка.
 Андрей Филиппович гулял с детьми. Он их уже и мороженым накормил, и домой  они зашли,   съели  почти полторта и опять  ушли гулять.
 В тишине резко затрещал телефон.
 Трубку снял Павел Ильич: « Слушаю. Где?... На вокзале?... На каком?... Молчит… Сумки нет?... Да, Бог, с ней, с сумкой – она никогда в ней документы не носила… Психушку не надо… Вообще молчит… Медальон у нее на шее есть?... Попросите показать… Так… Что там?... Два молодых человека?...»
«Она это!!!  Она! –  закричал Мелеша, - Там Лука и я. Она мне сама показывала…».
 « Все! Сейчас приедем!».
 «Подождите, - сказала Надежда Фотеевна, - Своей спешкой вы можете испортить все дело. Вы и так слышали, что там психушку,  собираются вызывать. А, если с ней истерика будет? Не забывайте, что она беременная. Нервная. Еще такое потрясение.  Ей нужна какая - то встряска. Раз она ушла от детей – разговоры про них не помогут. От мужей она тоже ушла. Но почему? Она считает, что предала Луку! Хорошо бы, если бы он руку или ногу сломал. Тьфу, тьфу, тьфу, конечно, - она сплюнула через левое плечо, - Но,  я полагаю, состояние здоровья Луки, может вернуть ее в действительность. Итак, что мы придумаем?- она внимательным взглядом окинула Луку,- Ну, что же вы? Помогайте мне.  Думайте, думайте…»
« Ребра…- выдавил Лука. « Что ребра?» - не поняла Надежда Фотеевна.
 « На сломанные ребра гипс не накладывают» - прошептал Лука.  « Молодец! Слышал, Павлуша? Вот так и действуйте! Ну, с Богом!».


Выбежав на улицу, я сразу чуть не попала под машину.
 Водитель затормозил так, что, аж взвизгнули тормоза.
 Я бежала сломя голову, а вслед мне неслось: « Дура ненормальная. Жить надоело?»
 Я бежала  вперед, как – будто что – то толкало меня изнутри.  И это « что – то» заставляло меня идти, идти и идти…  Куда? Зачем? Я не знала. В голове не было вообще никаких мыслей.
Пришла в себя на мосту лейтенанта Шмидта.
 Как я здесь оказалась? Не знаю. Что делать? Тоже не знаю. Что я натворила. Как жить дальше? Держась за перила, долго смотрела на стальные воды Невы. По воде сновали лодки, прогулочные катера,  от причала отходили Метеоры на Петродворец, людей зазывали на экскурсии. Жизнь шла своим чередом.  У каждого своя жизнь. В почти пятимиллионном городе я была одинока. Никто нигде никому не нужен. Я настолько долго стояла на мосту, что ко мне подошел милиционер,  и спросил, не требуется ли мне какая – либо помощь. Я покачала головой и медленно пошла в сторону площади Труда.
Куда мне идти? Домой? У меня нет дома.
Не помню, как оказалась на Невском. Здесь  всегда оживленно. Люди шли целыми толпами.  Кто – то задевал меня. Извинялся. На кого – то натыкалась я. Шла безликая толпа.  Я шла вместе с ней.
 Почему – то оказалась в кинотеатре. Что за фильм – не знаю. На экране мелькали какие – то кадры.  Сюжета в голове не осталось.  Включили свет.  Я  вместе со всеми вышла на улицу.
День клонился к вечеру.
Я на вокзале покупаю билет. На все деньги. Плацкарт. Девушка кассир что – то спрашивает.  Я что – то отвечаю. Она вызывает дежурного.
 Сижу в милицейском участке. Где – то ругаются.  Где – то кто – то кричит. Милиционер открывает мой медальон. Что – то говорит дежурному. Полное безразличие.  Я устала, глаза сами собой закрываются. Я плыву, плыву  по какой – то реке.


-Саша! Саша! Очнись!  Девочка моя, ты меня слышишь?- Павел Ильич трясет меня за плечи, пытается заглянуть в глаза. А я все еще куда – то плыву, - Саша! Очнись! Очнись!  Луке плохо! Саша! С Лукой плохо!

Плохо…  Кому – то плохо. С кем – то плохо…  С Лукой!!!
 Меня словно током пронзило: « Что с ним? Он жив?»
 « Жив, жив.  Успокойся. Мы только что  из больницы. За тобой приехали…»
« Что с ним? – я вцепилась в Павла Ильича, - Что?»
« Не волнуйся. Сейчас уже все в порядке. Он здесь…»
 Вскакиваю. Бегу. Натыкаюсь на Луку. Мертвой хваткой цепляюсь за него. Из меня выплескивается какой – то истерический плач. Лука нежно держит меня, прижимает к себе, целует. Я  потихоньку успокаиваюсь.
« Где моя сумочка?».
 « При ней не было никакой сумочки» - слышу чей – то голос.
 Как капризный ребенок требую свою сумочку.
 Слышу голос Мелеши: « Я куплю тебе новую сумочку. Две, три куплю. Сколько захочешь…»
« Свою сумочку хочу» - почти кричу я.
Лука, нежно гладя меня по голове, говорит: « Мы найдем твою сумочку. Мы обязательно найдем твою сумочку. Поедем  домой, родная. Все будет хорошо».


Утро. Состояние – хуже не придумаешь. Голова разламывается. Тошнит. Все кости, и суставы ломит, словно меня пропустили через мясорубку.
 С трудом открываю глаза: « Где дети?»
  « Уже гуляют с Надеждой Фотеевной и  Андреем Филипповичем. Вставай потихоньку.  Как ты себя чувствуешь?» - спросил Лука.
 « Отвратно. А ты почему не на работе?»  - садясь на кровати, спросила я.
 « На сегодня отпросился, а завтра мы уже уезжаем. Вставай. Пойдем на кухню завтракать».
 На кухне Алевтина Ивановна пекла блины. Запах стоял умопомрачительный.  У меня, вместо тошноты, слюнки потекли.
 Усаживаясь за стол рядом с Мелешей, спросила у Луки: « У нас огурцы соленые еще остались? Очень хочется»
 « Не только огурцы, я и грибов могу принести. Что еще  хочешь?»
« А варенье,  есть?» - уточнила я.
«Какое хочешь – вишневое или сливовое? Сейчас все   принесу» - Лука пошел за огурцами и вареньем.
 « И ты все это съешь?» - изумился Мелеша.
«Еще и чаем с рассолом запью»- жуя блинчик, ответила я.
 « Маленький, которого принесет аист, своего, требует» - от плиты отозвалась Алевтина Ивановна.
 «Ничего себе « аист»,  - заходя на кухню с банками, глядя на Мелешу, сказал Лука.
 Мелеша пожал плечами: «Ну, извини, я все – таки думал вернуть Сашу. Тебя, рыжий, не учел».


Сидя в своей комнате, мы с Лукой еще раз  проверяли взятые в поездку вещи. В комнату, предварительно постучав, вошел Мелеша.
 « С чем  это к нам « аист» пожаловал?» - встретил его Лука.
 «А в глаз?»- спросил Мелеша.
 «В моей же комнате меня и «в глаз»? Не пойдет» - ответил Лука.
 «Ребята, не ссорьтесь»- влезла я.
«Да мы и не ссоримся. Лишь бы у тебя да детей все было хорошо. Между собой мы сами разберемся, - усмехаясь,  сказал Мелеша, и продолжил,- Ребятишкам я сладкое – конфеты, пряники, печенье и  лимонад в дорогу собрал. Две игры настольных купил, чтоб было, чем их в дороге занять. А тебе, Саша, вот мой подарок» - Мелеша протянул мне две сногсшибательные   сумочки – коричневую из крокодиловой кожи и белоснежную кожаную.
 Я оторопело посмотрела на Луку, он согласно кивнул.
 Осторожно взяла сумочки из рук Мелеши. « Там в каждой по зеркальцу и кошельку. Пустые кошельки не дарят, так я денежку туда положил».
 Заглянув в кошелек, я сказала: «Так здесь много. Хоть часть возьми назад».  « Я тебе, заяц, давно подарки не делал. Считай, что наверстываю эти годы» - ответил Мелеша.
 Лука через мое плечо заглянул в кошелек: « За все годы  - маловато»- протянул он.
«Ну, ты и жук» - улыбаясь, сказал Мелеша.
 «Какой уж есть» - усмехнулся Лука.
 « Где ты такие сумочки купил?» -  спросила я.
 « Ну, где, кроме « Березки» можно такие достать?» - вопросом на вопрос  снисходительно ответил Мелеша.


Вот мы и в Старом Крыму.
 Радость родителей просто невозможно описать. Нацеловав,  и натискав ребятишек, их отправили в сад, поесть ягод. Сами решили перекусить с дороги.  Мама накрывала на стол, а меня «накрыла» очередная рвота. Войдя в дом, я увидела понимающие улыбки.
Папа, обращаясь к Луке,  сказал: «Уговорил – таки, на третьего.  Молодец. Вот и ладненько. Эти уже подросли, помощниками будут».
 Я опустила голову. Лука промолчал.
Чувство вины перед Лукой заставило меня сказать: « Ребенок не от Луки».
 Мама чуть не выронила чашку. Папа вопросительно посмотрел  на меня.
 Мама промолвила: « Как же так, доченька?»
 Я, молча, пожала плечами.
 Лука поднял голову, посмотрел на всех: « Ребенок не от меня, но от мужа». «Мелеша!?» - ахнула мама, присаживаясь на стул.
 «Он, родимый» - произнес Лука.
 «Как же так?» - мама была в полной растерянности.
 Папа, хлопнув Луку по плечу, сказал: « Пойдем, покурим, сынок».
 Лука, вставая,  произнес: «Я не курю. Бросил. Но компанию  вам составлю с удовольствием, - и, обращаясь к маме,  сказал, - Вы здесь  Сашку без меня не обижайте».
Мужчины ушли. Мама, молча, смотрела на меня печальными глазами. Я тоже молчала, сказать мне было нечего.


Послышался детский смех и Лука, держа за руки,  ввел ребятишек в комнату: « Принимайте вишнево – сливовых.  Только сначала их хорошенько отмыть надо». Мама занялась внуками, а я столом. Лука вызвался мне помочь.
 Вечером, уложив детей, мы все вместе под стрекот цикад, на скамеечке перед домом,  продолжили разговор.
 «Как же вы теперь?» - спросила мама.
 «Как и прежде,- вздохнув, сказал Лука, - Сашу я люблю.  Люблю безумно, как мальчишка. В первую очередь  - это ее ребенок, ваш родной внук или внучка. А, Мелеша…   Досталось, видимо ему. Даже мне ничего не рассказывает. И вопрос был спорный – Саша сама должна была выбор сделать. Вот так и получилось. Мелеша очень этого ребенка хочет.  Сказал все заботы на себя возьмет. Да и не взял бы, я не в обиде. Саше определиться надо было. Вот и определилась».
« Ты мужчина. Тебе, сынок, решать» - сказал папа.
«Теперь вы все знаете. И, давайте больше к этому вопросу не возвращаться, - сказал Лука, - А, Мелешка к вам на следующее лето в отпуск  собирается.  Приютите?»
 « Что ж мы, Сашкиного первого мужа не примем? Отца ее детей. Знать – то мы его  толком не знаем, только по телефону общались. Но, человек, видимо, хороший. Судьба так сложилась. Да и женится – пусть с женой приезжает» - сказал папа.
 «Да,  нет,  он, похоже, как и я  - однолюб, - сказал Лука, -  Может, потом, когда – нибудь и женится, но, не сейчас. Так, я передам, что вы его в гости ждете?»
 «Передай, передай, сынок. Он ведь тоже Сашку любит и детки у них» - покачав головой, сказала мама.
 « Я и Луке сына рожу. Он мальчика,  сына своего,  давно хочет. Да знает, как я к беременности отношусь, поэтому молчит» - сказала  я.
 « Правда, солнышко?» - улыбнулся Лука, обнимая меня.
 «Правда» - сказала я, вставая со скамейки и, садясь Луке на колени.
  От неожиданности Лука вздрогнул, крепко прижал меня к себе и с такой нежностью поцеловал, что у меня закружилась голова.
 «Пойдем, мать, не будем им мешать» - сказал папа.


К нам в гости приезжали Зина с Антоном и детьми.  Их ребятишкам уже четвертый год. Такие шустрые, симпатичные – в маму.  Димка сказал, что слишком «мелкие» и  ему с ними не интересно. Мила с Дашей играла в куклы и учила ее  лепить пирожки из песка. Встречей все остались довольны. Но, я, даже Зиночке, не сказала правду о своей беременности – пусть думает, что это наш с Лукой ребенок будет.  Да и сам Лука сказал мне, чтобы я выбросила все дурные мысли из головы и больше на этом не зацикливалась.  Наш ребенок  и все тут. Больше никому знать нечего, и   нам не за чем ни перед кем отчитываться.

 
Опять я в том же роддоме.
Нянечка узнала меня, обрадовалась: « На третьего решились, молодцы!».
Только в этот раз я мучилась почти двое суток. Было настолько плохо, что я уже и с жизнью попрощалась.  В голове была мысль, что это наказание за мои грехи, за мое предательство. Все  в этом мире должно быть наказано. Как сквозь сон, я услышала, что родила девочку, но мне уже было все  безразлично, я просто куда – то провалилась, где – то бегали врачи, мне  ставили капельницу, но я уже  ни на что не реагировала и  ничего не слышала.
 На второй день к вечеру ко мне подошла, теперь уже знакомая, нянечка и спросила:  « К тебе там твои пришли – муж с братом. Спуститься сможешь или сказать, чтоб завтра приходили?».
 Ну, как я могла не пойти? Осторожно, где по стеночке, где, держась за перила, я спустилась.
Пока шли, нянечка  говорила: « Твоего – то,  не запомнить нельзя.   Словно солнышко. И улыбка   такая  добрая, ласковая, обаятельная.  Сейчас возмужал – совсем красавцем стал. А дочку  ты родила куколку ни на кого из вас  не похожую. Но, я как брата твоего увидела, сразу поняла – вылитая его копия. Что ж вы так не похожи – то?». 
 «Он на маму похож, а дочка на бабушку» - только и смогла выговорить я.
Не знаю, какой у меня был вид,  но, увидев меня,  Лука с Мелешей тревожно переглянулись.  Я   растерялась и  не знала к кому из них подойти.
 Но, видимо, у них была договоренность – сначала  ко мне подошел, обнял, прижался щекой к щеке Мелеша.
 «Родная моя, спасибо тебе за дочку» - нежно прошептал он.
 Подняв к нему голову, я спросила: « Почему брат?»
 « Вспомнил наше с тобой знакомство, - ответил Мелеша, - Только сейчас, я родной брат. Не будем же мы всем объяснять, что муж привел в роддом отца ребенка своей жены».
 « Молодцы. Додумались, -  с иронией прошептала я, - Я нянечке сказала, что дочка похожа на бабушку. Она на тебя, как две капли воды похожа».
 «Похожа?  Как я счастлив!» - не удержавшись, и  целуя меня в щеку, выдохнул Мелеша.
 Лука, видя такое, быстро  его оттеснил, обнял меня, расцеловал.
« Как дети?» - спросила я.
 « Хорошо. Скучают по маме, - ответил Лука,  - Мелешка им пирожные купил, так  свое Димка сразу тебе попросил передать. Мила, глядя на него, тоже тебе  пирожное передала, только розочку с него слизала, и куснуть успела пару раз. Так тебе обкусанное пирожное и положили».
 « Быстрей бы домой» - вздохнула я.
« Тяжело в этот раз было, солнышко?» - спросил Лука.
 « Очень» - прошептала я.
 « Мне сына теперь рожать не будешь?»
 « Буду. Обязательно рожу. Будет у тебя сын» - повиснув  на Луке, сказала я. « А, как же Пушкин с предсказанием, что у тебя будет  мальчик и две девочки?» - улыбаясь, спросил Лука.
 «Не все предсказания верны. И не всем  им можно верить – говорит Глафира. Мы сами создаем свою судьбу» - ответила я.
 « Я люблю тебя, - прошептал Лука, - Но больше рогов мне не наставляй. Я только сейчас, пока ты рожала, понял, как это тяжело.   Другого раза я уже не вынесу.  Мы и так за эти два дня с Мелешкой   друг друга чуть   не поубивали, -  Лука улыбнулся и    спросил, - Дочку – то, как решила назвать?».
 Окинув взглядом обоих, я произнесла: « Лукия.  Лукия  Мелентьевна  Дорягина».
 Ребята переглянулись: « Один – один» - сказал  Мелеша.
 Лука улыбнулся: « Сына я сам называть буду».


Из роддома меня забирали Лука с Мелешей.
Лука сразу  с поцелуем подошел ко мне. Дочку  взял Мелеша. Он  с такой осторожностью и нежностью взял  этот сверток с огромным красным бантом, что, наверное, не могло быть никаких сомнений, кто, является  истинным  отцом  этой малютки. Мелеша с умилением приоткрыл накидку, с улыбкой посмотрел на дочь и … передал ее Луке.
«Братик встретил, теперь папочке передал, - комментировала нянечка,- Такая дружная семья – просто душа радуется».
 В такси Мелеша сел на переднее сиденье, Лука отдал ему дочь,  сами мы  уместились на заднем.
  Когда такси отъехало от роддома, я спросила: « Ребята, а, что это было?». « Тебе здесь еще сына рожать. Надо, чтоб все было пристойно, - ответил Лука, - Лишние разговоры нам ни к чему».


Такой сияющей  Ольгу Михайловну я еще никогда не видела.  Она сразу забрала  у Мелеши  свою внучку и, понесла к себе в комнату  пеленать.
 Я опешила, а Лука с улыбкой сказал: « Привыкай. Наконец – то она почувствовала себя счастливой бабушкой – и сын жив, здоров, и внучка есть… Ей Мелеши для полного счастья,  с  Димкой не хватало.  Теперь полный набор. Сейчас Лукийку покормишь и будешь отдыхать. За ней есть, кому присмотреть. Не лишай их радости общения».
По сравнению с Димой и Милочкой, Лукия  оказалась самым кричаще – орущим ребенком, и, если бы не любящие  папа, и бабушка с дедушкой, я просто не знаю, как бы смогла управиться с тремя детьми. Благо  еще коммуналка дружная, тоже  всегда  и помогут,  и за детьми присмотрят.
 Луке помимо вечернего института, пришлось еще брать ночные дежурства в больнице, чтобы из института не исключили – необходимо работать  по избранной специальности.
 Дома он теперь бывал редко и был очень измотан. Но у него  всегда хватало времени на общение с детьми. Меня он тоже старался не обделять вниманием.  «Сашенька, родная моя, любимая, мне так тяжело, что я тебе   мало времени уделяю. Ничего. Потерпи еще годик – полтора, чтобы я мог на постоянную работу в больницу перейти, тогда я тебе дам отдохнуть. Прости меня, но мне за маму  выучиться надо  и врачом стать» - лаская меня редкими ночами, говорил Лука.


У ребят заканчивается летняя сессия, потом отпуск и мы все, вместе с Мелешей поедем в Старый Крым. Наконец – то мои родители познакомятся с моей первой любовью,  первым мужчиной, первым мужем, отцом  моего первого ребенка.  Я с волнением жду этой встречи. Мне очень хочется, чтобы Мелеша и мои родители подружились. Я очень люблю его.  Сейчас эта любовь, носит  скорее братский характер. Хотя порой, чувствуя на себе его взгляд, я понимаю, что он видит во мне не только мать своих детей, но и женщину. Горячо любимую женщину.   От этого  мне  бывает очень неуютно, меня смущает его взгляд  – я не хочу возвращаться в прошлое. Я больше никогда не предам Луку. Я и так доставила Луке очень много боли.
 При мне ребята  всегда держат себя в руках. Они очень хорошие друзья. Мы живем в одной квартире.
  Димка считает его своим родным дядей, а не папой.  Но он еще  маленький и мы решили не забивать ему голову этими тонкостями. Мелеша все свободное время проводит с  Лушей, так он  ласково называет Лукию. С нетерпением ждет, когда она начнет говорить. Ему очень хочется, чтобы, хотя бы один ребенок с самого  рождения называл его папой. Сейчас  Луша  сидит у Мелеши  на коленях, мусолит кольцо, у нее режутся  зубы.
 Я вяжу. Последнее время я увлеклась вязанием. Обвязываю не только свою семью, но и  семью Дорягиных. Связала по свитеру Павлу Ильичу и Мелеше.  Вяжу кофточку Ольге Михайловне.
Лука ремонтирует  с  Димкой  машинку. Мила играет с куклами.
 Павел Ильич с Ольгой Михайловной, отправляясь на вечернюю прогулку, взяли с собой на улицу старших детей.
 В комнате остались Мелеша с Лушей на руках,  и мы с Лукой.
 Лука, доделав машинку, повертел ее в руках, пару раз прокатил по полу, отнес к игрушкам  и, остановившись рядом со мной, спросил: « Саша, а тебе хотелось бы настоящую свадьбу, с криками «горько», с поцелуями?…»
 Это было так неожиданно, что я, растерявшись, сказала: « Ты, что, совсем?... Не смеши меня,  через столько лет брака, ну, если только серебряную  будем отмечать…»
Лука переглянулся с Мелешей, подмигнул ему, и продолжил: «Ну, а  все – таки… Ответь»
Я убрала вязание,  внимательно посмотрела на Луку,  перевела взгляд на Мелешу, в голове мелькнула мысль: «Ребята что – то задумали.  Или   просто  разыгрывают меня. Непонятно».
Поэтому,  словно Лука не задавал мне никакого вопроса, я произнесла: « Пойду ужин готовить. А вы тут без меня развлекайтесь».
 « Ты не ответила» - остановил меня Лука.
  Я недоуменно посмотрела на него: « Отвечать на глупые вопросы я не намерена».
 « Саша, это не глупый вопрос , - встрял  Мелеша, - Лука с тобой разговаривает абсолютно серьезно».
«Объясни»- обратилась я к Луке.
 «Начну из далека, - сказал Лука, - Вспомни, как мы поженились…  Ты подошла ко мне и попросила, чтобы я взял тебя замуж. Отказать тебе я не мог. Мы расписались. Вспомнила?»
 На меня нахлынули воспоминания. Глаза стали наполняться слезами.
 « Видишь. Тебе и сейчас об этом тяжело вспоминать, - сказал Лука, - Успокойся, солнце мое, сейчас я все  объясню.  Сашенька, при  нашей регистрации, мы с тобой не говорили о любви, это была твоя просьба. Я ее выполнил. Мы  стали мужем и женой. По какой причине ты просила, чтобы я взял тебя в жены, что было у тебя на душе, я не спрашивал, и сейчас  не надо  бередить душу. Сейчас  я объясняюсь тебе в любви, предлагаю руку и сердце.  С нетерпением жду твоего ответа.  Я  хочу настоящей свадьбы.  Хочу сделать тебе приятное, подарок. Сделать то, что в силу обстоятельств, нельзя было сделать тогда.  Исправить эту  ошибку».
 Я подумала, посмотрела на Луку и произнесла: « Я согласна!».
 Лука победно взглянул на Мелешу: « Тогда, не откладывая дело в долгий ящик, мы с тобой в эту пятницу обвенчаемся в церкви. Станем мужем и женой по любви и согласию. Бог скрепит наши узы. В деревне устроим настоящую свадьбу, поскольку ты  уже дважды была замужем и, при этом  ни одной свадьбы у тебя не было. Мы с Мелешей  хотим  устроить  тебе  настоящий праздник. Чтобы ты была самой красивой и счастливой невестой на всем белом свете. Ну, как?»
« А, какое у меня будет платье?» - спросила я.
« Типично женский вопрос, - сказал Мелеша,- Традиционный – белый, после двух браков нам не подходит. Посмотри  в  глаза своего мужа. Этот цвет тебя устраивает? Небесно – голубой».
«Но мы не успеем…»- начала я.
« Платье почти готово. Верочке только надо немного подогнать по фигуре и все. Подожди… еще…»- Мелеша с Лукией  на руках вышел из комнаты.
Через пару минут он вернулся с обалденным нежно – голубым воздушным шарфом с золотыми нитями и бахромой: « Фату тебе  так  и не пришлось надеть, сейчас это уже поздно, но в церкви невеста должна быть с покрытой головой, - он протянул мне   шарф,- Мой подарок тебе на свадьбу».
 Взяв шарф, я зарылась в него лицом, боясь разрыдаться. Все – таки, какие хорошие у меня мужья.  Как мне повезло в жизни, что я встретила таких замечательных людей. Хотя они оба смеются и говорят, что это мое колечко – талисманчик, словно магнит, притягивает к себе все только хорошее, я им не верю.
 Просто его величество « случай», судьба, провидение, можно это назвать, как угодно, словно   оберегает меня в этой жизни, даже оступившись, совершив  множество ошибок, мне дается возможность «остаться на плаву».
  Можно только благодарить Бога,  что  я в своей жизни встретилась  с достойными людьми. Человек не может быть одинок. Выбирая друзей – он выбирает судьбу, хотя  этот выбор  может быть не всегда и удачным. Спасибо судьбе за Мелешу и Луку!


Оказывается, не только я замечала жадные взгляды, бросаемые на меня Мелешей. Они не остались незамеченными и для Луки.
 У них произошел серьезный разговор, в ходе которого Мелеша и посоветовал Луке наше венчание. Пояснив, что венчание – это  серьезность намерений, укрепление семьи, безграничное  доверие друг другу. Сказав, что после этого обряда, если я сама добровольно на него соглашусь, я навсегда Богом буду отдана Луке и, он, Мелеша,  на меня, как на желанную женщину  более не сможет  ни смотреть, ни претендовать.
Митя  попросил Луку обвенчаться, чтобы  раз  и навсегда, как он выразился – разрубить этот « гордиев узел», чтобы у него  не возникало соблазнов в отношении меня,   он не хочет доставлять неприятности  другу, в семье которого растут его дети.


Ребята на экзаменах, дети в садике, накормив и уложив Лушу, я пошла на кухню. Кроме Дарьи, там никого не было.
-Как настроение перед венчанием? – спросила она.
Я задумалась: « Знаешь, у меня такое волнение, словно я впервые выхожу замуж. Ведь венчание – это навсегда, на всю жизнь».
 « А ты думала, так и будешь бабочкой порхать от одного к другому? Пора уже и определиться, - сказала Даша,- а то твое появление в этой квартире внесло в нее такую сумятицу – не приведи, Господь».
 « Даша, не говори глупости,- вспылила  я, - С чего ты это взяла?»
«Это ты ничего не знаешь. Учеба да страдания.  А я все вижу. Ты ночами – то, как появилась здесь, словно волчица раненая выла. Лука тебя успокаивал.  А Андрей Филиппович от воя твоего на кухне прятался, в комнате находиться боялся. Прибежит среди ночи на кухню  белый весь, трясется, на стул бухнется, уши руками закроет и качается из стороны в сторону. Не знаю, какие воспоминания, твой плач ему навевал, но очень тяжело ему было. Надежда Фотеевна вслед за ним  на кухне по полночи торчала, его успокаивала. Он ночами спать не мог, днем потом отсыпался, пока ты на занятиях была.
 Ужас, что было.
 Павел днями по моргам бегает, на опознаниях, ты ночами  воешь. Ольга зеленая вся ходит от неизвестности. Тебя увидит, как от приведения шарахается. Виновницей всех бед тебя считала.
Павел – то ей и разговаривать с тобой запретил, чтоб душу не тревожить – ни ей, ни тебе.
Ты думаешь, как он документы вам с Лукой для регистрации сделал? – я пожала плечами. – Парня безродного, утопленника, как Мелешу опознал. Потом полгода его родственников разыскивал. Нашел на Алтае. Теперь могилка не безымянная. И они изредка приезжают и сам он, раза два в год, на могилку на ту наведывается».
 Я смотрела на Дашу широко раскрытыми глазами. Для меня все, сказанное ею, было новостью.  Меня никто ни во что не посвящал. Я  вообще ничего не знала. « Тебя никто не тревожил, оберегали, - продолжила Даша, - Да и беременная ты была. Хорошо, хоть так все обошлось.  Лука помог тебе из депрессии выйти, и ребеночка  ты здоровенького родила. За Луку замуж вышла, успокоилась, и ему ребеночка родила. Все хорошо у вас было. Но, тут Мелеша объявился. Ты, как с цепи сорвалась, и про супружеский долг забыла, и дети – по – боку, совсем голову потеряла. Всю коммуналку « на уши» поставила. Из дому беременная убежала. Ты, хоть о чем – нибудь тогда думала? – я, вздохнув, опустила голову, - Случись с тобой что – Лука с Митькой друг друга поубивали бы. Думать надо. Ты женщина. Мать троих детей. Что ж ты их, как двух кобелей стравливаешь? Совсем совесть потеряла.  Надо было тебя тогда по голове сковородкой звездануть, может,  поумнела бы хоть немного.
 Они – мужики и оба тебя, дуру, любят. Тебе решить надо раз и навсегда – с кем останешься. Оба хотят  с тобой быть. Дети у вас общие. Может, хоть венчание тебя остановит.
 Рыжий – то твой, все себя винил, что не успел после звонка Алевтины, домой до тебя поспеть. Успела ты с Мелешкой встретиться. Потом подуспокоился, что, может и лучше, что так вышло. Не пусти он тебя  тогда к Мелешке, так на всю жизнь его могла бы возненавидеть, а, так, сама все решила. Некого тебе винить.
  Тут еще мать, мальчишек этих, которых Мелешка спас,   жару в огонь поддала.  Как только Мелешка первый раз в деревню приехал, она  в дом к ним пришла, это уже  потом Ольга рассказывала, да с порога на колени – то и бухнулась. Так до  Мелешки, а он на диване сидел, и доползла. Все просила его за загубленную жизнь простить. Он – то говорит, что и еще бы  ни раз, не задумываясь, за детьми в воду полез бы, тем более сам теперь отец и знает, что это такое. А она возьми, да ляпни, что тебя в магазине видела бледную, как покойницу, да глаза неживые словно  стеклянные. Только  про тебя она сказала. Вот тут он не выдержал – во внутренний двор сорвался  и до двух ночи, пока все дрова не переколол, подойти к нему никто не мог. Домой пришел, простынь твою взял, Ольга ее отдельно убрала, в спальню прошел, на кровать лег,  на   лицо ее  положил и все, - я вытерла,  появившиеся на глазах слезы, а Даша продолжила,-  А пока  ты Лушку,  свою,  два дня рожала, здесь никому покоя не было. Глафира приезжала их успокаивать, - я удивленно посмотрела на нее,- И тебе было плохо и с тобой было плохо.
 Лука на Мелешку  - «если с ней, что случится – убью, гада».
 А тот –«если, что случится – сам себя порешу; столько пережить, вновь обрести и потом потерять – я  этого  не переживу».
Пашка на нервах, Ольга вся в слезах.
 Глафира на ребят рычит –« нечего хоронить раньше времени». Не квартира, а ад кромешный. Слава, Богу, все обошлось».
  « Я думала, что умру» - прошептала я.
 «Знаю,- сказала Дашка, -  А  дочку – то ты  Лукией в честь  Луки назвала. Ольга за голову схватилась от такого имечка. Мелешка пригрозил, что, если что тебе скажет, он из дома уйдет. Так, что, девонька моя, венчайся, чтоб все распри прекратились, и спокойствие в доме было».


Хлопнула входная дверь, на кухню вошли улыбающиеся ребята: «Все. Можете поздравить. Экзамены сданы.  Теперь до осени мы абсолютно свободны».
 « Вроде в разных институтах учитесь, а пришли вместе» - сказала Дашка.  «Договорились встретиться – дела у нас общие» - ответил Мелеша.
 «Ребята, я еще ничего приготовить не успела» - огорчилась я.
 «Ничего. У меня борщ есть и котлеты горячие, - сказала Даша, - С голоду не умрете».
 «Мы шампанское купили. Сессию отметить. Пирожные ребятишкам. Шоколадку большую.  Даш, доставай фужеры» - радостно сказал Лука.
 « Я не буду» - сказала я.
«Чего так?»- доставая фужеры, обернулась Дашка.
«Я в  консультации была… - смутилась я, - Будут у нас еще погодки. Старшие и младшие».
 « У меня будет сын!» - завопил Лука, подхватив меня на руки и кружась со мной по кухне.
 «Приятная новость, - промолвил Мелеша, - Вот за нее и выпьем. Чтоб все у вас было хорошо».
 Усевшись за стол, ребята с Дашей пригубили шампанское.
  « Надо о венчании поговорить. Времени совсем не осталось,-  сказал Мелеша, - Чтоб потом никаких накладок не вышло. Это обряд со своими порядками, - и, глядя на меня,  продолжил.- Венчальными перстнями придется трижды обмениваться, подтверждая серьезность своих намерений».
 «Я, наверное,  должна тебе  обручальное колечко вернуть?» – тихо прошептала я,  снимая  с безымянного пальца правой руки сначала печатку Луки,  затем Мелешино колечко.
 «Запомни раз и навсегда – ты  ничего  мне не должна. Это я тебе должен. Это ты мне детей родила. Ты сделала меня счастливым. Колечко это твое.  Навсегда.  Носить ты его не обязана. Просто в шкатулочку к своим брошкам положи. У тебя дочки растут. Не забывай, - и, обращаясь к Луке, продолжил,- Порадуй свою женушку».
 Лука, смущаясь, как мальчишка,  достал из заднего кармана брюк красную бархатную коробочку и, протягивая ее мне, сказал: « При регистрации, ты сказала, что не снимешь Мелешино колечко.  Сейчас, при венчании, это необходимость.  Мы должны обмениваться СВОИМИ  кольцами. Ты согласна?»
 В коробочке лежало широкое обручальное кольцо. 
 «Можно, я его сейчас примерю?» - спросила я.
 «Конечно, - сказал Лука, - Но ты не ответила на мой вопрос – Ты будешь его носить?»
«Я – твоя жена и стану  носить твое кольцо» - примеряя кольцо, ответила я. «Наконец – то ты начинаешь соображать» - влезла Даша. 
« Тебе еще туфли надо примерить, - сказал Митя, - в церкви долго  стоять придется. Так мы с Лукой тебе на школьном каблучке  лодочки купили, чтоб ножкам удобно было. Даша,  пожалуйста,  принеси коробку с полки для обуви. Мы ее там поставили» - попросил Мелеша.
  Из прихожей Даша вернулась с коробкой, которую протянула мне. Надев  бежевые лодочки из мягкой кожи, я несколько раз прошлась по кухне: «Очень удобно. А, как вы угадали?».
 «Сашенька, эти лодочки тебе выбирали два мужа,- усмехаясь, сказал Мелеша, - Должны же мы знать свою жену?»
 Я покраснела.
  «Не смущайся. Два – это бывший, и настоящий, - пояснил Мелеша,  -  Я еще и свидетелем твоего  рыжего  на венчании буду. Венчальный венец над его головой держать, - на мой вопросительный взгляд, ответил, - Можешь не смотреть на меня так. Я уже не кандидат в члены партии. После того, что пережил, побывал между жизнью и смертью, поверил в сверхестественное, я никогда не смогу вернуться к прошлому мировоззрению, у меня в голове, словно что – то прояснилось,  не могу быть прежним. Я верю, если не в Бога, то, в  какое – то провидение. А коммунист должен быть атеистом. Верующих коммунистов нет. Обманывать себя я не хочу. Так, что все нормально, посещение церкви мне никто не может запретить. А у тебя свидетель Зина. Они с семьей к пятнице приедут. Вообще на свадьбе наша  коммуналка,  вся деревня будут.
 Ребята, которые у тебя в лагере были – Сеня, Гриша с женой, Сергей с Алисой – они недавно  поженились – приедут.
 Марина с мужем обещала быть. Но она на последнем месяце, так, что все зависит от обстоятельств. Женя, возможно приедет. Девчонки, которые с тобой в общежитии жили – все будут.
 Мы с Лукой всем пригласительные разослали».
«А, если бы я не согласилась?» - решилась на вопрос я.
«Где моя сковорода?» - прогремел Дашкин голос.


В четверг, оставив ребятишек на бабушку и дедушку, мы вместе с Мелешей поехали в деревню.
 По приезде мы с Лукой  первым делом пошли к Вере за платьем. Верины девочки, как всегда, повисли на Луке.
Вышла Вера с выступающим из платья животом: «Девочки, невесты  уже, а все на Луке висните. Нехорошо».
 «Мама, это самый лучший дядя на свете - почти в унисон заявили девчонки, - Дядь Лука, вы, правда, венчаться  будете? – Лука утвердительно кивнул,- Вот здорово! Жалко, нам в церковь нельзя. Скоро в комсомол вступать, если в школе узнают – ужас, что будет. А тете Саше мы свой подарок сделали. Таня, сходи, принеси,- попросила старшая Оля младшую сестру.
 Таня скоро вернулась с огромной  белой шелковой  розой.
 Протягивая ее мне, она произнесла: «В этот раз мама вам строгое платье для церкви сшила. Вы эту розу к плечу прикрепите, вот здесь, видите, маленькая булавочка есть, будет очень нарядно».
 « Спасибо, девочки,- сказала я, беря розу,- Вы к нам на свадьбу приходите».  «Для детей, - Лука, посмотрев на девочек,  усмехнулся, -  будет отдельный – сладкий  стол, с лимонадом, соком,  фруктами, конфетами, пирожными. Горячее тоже будет. Обязательно приходите».
 «Можно мы к вашему приезду из церкви все цветами украсим?» - спросила Оля. «Украшайте. Только «спасибо» скажем»,- улыбнулся Лука.
  «Примерка у нас сегодня будет?- выглянула Вера из комнаты,- Не забывайте, у вас завтра свадьба, - и, увидев кивок Луки на свой живот, пояснила,- От вас, от молодежи,  отставать нельзя.  Да и Пете уж больно сына хочется».
 Я  открыла рот, чтобы сказать, что мы уже четвертого ждем, но, увидев  предупреждающий знак Луки, промолчала.
Платье в этот раз было строгое, но изумительной красоты  – длинное в пол, с молнией во всю спину, с воротником стоечкой, с прозрачными декольте и рукавами. Подгонка по фигуре заняла немного времени.
  «Завтра, с утречка, зайдете ко мне и заберете. Если заняты будете, пусть Мелеша  заберет. Чай, не чужой он вам – сына его растите».
 « Теперь уже и дочь» - тихо сказала я.
 Правда  ведь  все – равно откроется.
 Верочка внимательно посмотрела на меня: «Так, вот, почему вы венчаетесь, - я,  молча, кивнула, - Ну, и молодцы. Надо ставит точки над «И». А детки – это всегда хорошо. Да и Мелеше в жизни досталось. Пусть хоть детям порадуется».

 
Когда шли от Веры, Лука предложил зайти к Мелеше, пригласить его на ужин.  «Саша, я знаю, что такое  одиночество и представляю, как ему сейчас тяжело. Пусть этот вечер он проведет с нами. Как ты на это смотришь?» - спросил Лука.  « К ним в дом я не пойду» - уперлась я.
 « Саша, что за ребячество? Не капризничай! Вспомни свои слова – « я зайду в этот дом,  только, если там будет Мелеша».  Он там и ему очень одиноко» - решительно, беря меня за руку и ведя к крыльцу, сказал Лука.
Впервые за много лет я переступила порог этого дома. Увидев меня, Мелеша был несказанно удивлен. Лука неоднократно приходил в дом за детьми.
 Меня же, после своего возвращения,  в этом доме он увидел впервые: «Решилась, наконец?».
«Я уговорил» - вздохнул Лука.
 « Ты всегда умел ее уговаривать» - сказал  Мелеша.
 « Мы пришли пригласить тебя на ужин» - сказала я.
 « Прощальный вечер? Молодцы» - собираясь, сказал Мелеша.
 Дома Лука зажег свечи, сказав, что ужин они с Мелешей привезли с собой,  обо всем позаботились  еще в Ленинграде.
« Так ты меня специально к Мелеше повел?» - насела я на Луку.
 «Конечно. Должна же ты в дом отца своих детей ходить, а не обходить его стороной. Пойми, это и твой дом тоже. Дом твоих детей. Вот, сейчас, пока мы еще не сели ужинать, пообещай нам с Мелешей, что к нему в дом ты будешь ходить, как в свой  собственный».
 «Обещаю» - буркнула недовольная я.
 « Заяц, относись к жизни серьезно,- сказал Мелеша,-  Ты – жена Луки, но у нас с тобой дети. Мои родители – их родные бабушка и дедушка. Вряд ли у меня еще будут дети. Мы должны принимать жизнь такой, какая она есть».
 С этим пришлось согласиться. Вечер прошел в теплой домашней обстановке. Ребята подтрунивали надо мной, как в молодости.  Я обижалась.  Они смеялись, все переводили в шутку. Но, все – равно, было так  хорошо, словно мы возвратились в беззаботное прошлое.


 Рано утром, еще до восхода солнца, Лука повел меня на реку, как он сам выразился: « смыть все грехи перед посещением церкви, перед   венчанием».
 Прохладное летнее утро, роса на траве, первые птичьи трели и мы с Лукой полностью обнаженные по пояс в воде при восходящем солнце. Словно в ночь на Ивана Купала, первые лучи солнца,  медленно текущая вода и мы…
« Как в моем сне…» - заворожено прошептала я.
 « Значит, в твоих снах я тоже был нагим?» - улыбаясь, спросил Лука.
 Я покраснела.
  «Иди ко мне» - и, он, протянул руки, привлекая  меня к себе для поцелуя. Поцелуй был долгим и горячим. Мы стояли в воде, как единое целое, облепленные моими длинными мокрыми волосами.
 «Русалка ты моя, - глядя на меня влюбленными глазами, прошептал Лука, - Ты, как вино, пьянящее голову – пьешь и никак  не  напиться. Пьешь и не пьянеешь.  Выпить до дна нельзя. Всегда новый букет и аромат. Я пьянею от тебя, любовь моя! Я пьян любовью!...»

 
Выйдя на берег, мы с удивлением обнаружили, что мы не одиноки – спиной к реке, неподалеку  от нашей одежды на траве сидел Мелеша.
 Закутав меня в полотенце, Лука сказал: « Доброе утро. Можешь обернуться.  Сейчас ты уже никого не смутишь.  Видимо,  не только мы в речной воде пришли  грехи смывать. Еще один грешник на реку пожаловал».
  «Не думал вас здесь встретить,- поворачиваясь к нам в пол оборота, сказал Мелеша,- Очень красивая пара. Сашка с распущенными волосами, словно русалка, затягивающая парня в омут…»
 «Она и затягивала меня в омут. В  омут любви, в который, если попал  - не выплывешь, затянет»- улыбаясь, сказал Лука и продолжил, - Слушай, ты же купаться пришел. Давай, как в детстве – наперегонки – до того берега и обратно».
 «А, давай!» - скидывая с себя одежду, сказал Мелеша.
 И они бегом помчались в воду, а потом красивыми саженками поплыли на тот берег. Мокрые, запыхавшиеся, выйдя из воды, ребята сразу рухнули на траву.
 « Я – первый» - тяжело дыша, проговорил Мелеша.
 «Никто и не спорит. Но в этот раз я тебя почти догнал» - отозвался Лука.
 « Куда тебе, мальчишка, со мной в реке тягаться, -  вытираясь полотенцем,  сказал Мелеша, - А, вот по жизни, ты меня обогнал. Сашка тебе досталась». «Ребята,-  переводя разговор, сказала я, - Вы так красиво плыли. Это был такой красивый заплыв – жаль, что  у меня с собой фотоаппарата не было, чтобы запечатлеть  его для потомков».


 Идя с речки  домой,  мы обсуждали  предстоящее венчание.
 « Ой, это же, наверное, дорого» - спохватилась я.
 « Ничего, твой муженек  всех припахал. Со всех деньги содрал и с Дорягиных, и с Белозеровых, и сам вложился. Прям, жук, какой – то».
 «Почему жук? - обиделась я, - Он хозяйственный. Но…»
 « Сашенька, свадьба – дело затратное, - сказал Лука, -  Ты у нас одна и у Дорягиных, и у Белозеровых, и у Рыжовых.  Поэтому все с удовольствием в складчину решили сделать тебе подарок -  устроить настоящую свадьбу. Только жаль – твои родители не приедут. Зато мы, все вместе, почти сразу после свадьбы поедем к ним.


Дома, высушив мне волосы, Лука сам уложил их в оригинальную прическу, пояснив, что в церкви,  Зина над  моей головой  будет держать венчальный   венец,  и прическа должна быть невысокой.
 Мелеша принес от Веры платье. Во дворе расставляли столы.
 Лука в темном костюме, белой рубашке с голубым галстуком был очень хорош.
  Я в длинном нежно – голубом платье с белой розой у  плеча с воздушным шарфом на голове была, по выражению Луки,  похожа на мадонну.
 Шарф  мне на голову  надел и заколол  брошкой – лепестком, чтобы не сползал,   Мелеша.
 В церковь, по старой памяти, на тройке нас повез Василий, хотя  он уже  не работает  конюхом. Только в этот раз я была с Лукой, а напротив нас сидели свидетели – Зина и Мелеша.  Позади  ехал автобус с гостями, которые будут на венчании.
Под звон бубенцов с развевающимися лентами на дуге мы мчались в райцентр. А я погрузилась в думы.  Вспомнила лицо Зиночки,  когда она увидела  Лукию на руках Мелеши,  и бросила на меня вопросительный взгляд.
 Хорошо рядом был Лука, который сразу произнес: « Познакомься с новым членом нашей семьи – Дорягиной  Лукией Мелентьевной.
 Зина никаких вопросов  задавать не стала.
 Деревенские, после рождения Лукии часто осуждающе смотрели мне в след. Сколько слез я выплакала в подушку. Как меня успокаивал Лука, говоря, что я не убила,  дала возможность родиться этому ребенку, подарила ему жизнь – я родила его, я – мать и должна ходить с гордо поднятой головой, и уже одно это должно закрыть рот всем сплетникам и завистникам.  А на душе все – равно  тяжело.
 На глаза набежали слезы.
  « Зайка, улыбнись, а то у тебя сейчас реснички потекут и будешь ты в церкви с разводами под глазами, - услышала я голос Мелеши, - Если ветер в лицо, давайте местами поменяемся».
 Лука бросил на меня тревожный взгляд. Обнял, прижал к себе: « Солнце мое, все будет хорошо. Выбрось все печальные мысли из головы.  Я люблю тебя!».
 Я подняла глаза на Луку, попыталась улыбнуться, хотя это получилось сквозь слезы. Лука, видя мое состояние, просто нежно припал к  моим губам. Так и ехали мы венчаться – под звон бубенцов, с раздающимися из автобуса песнями и я со слезами на глазах.


 На высоком церковном крыльце нас встретил веселый, заряжающий энергией венчальный перезвон колоколов.  Перезвон сменился торжественным боем, затем опять вступил перезвон. Момент был настолько торжественным и завораживающим, что мы в немой приподнятости  застыли  на крыльце.
 Возвышенность и великолепие самого обряда венчания просто невозможно описать.
 Венчание – богослужение, во время которого совершается Таинство Брака, благословляется и освящается брачный союз во образ Христа и Его Церкви. Зажженные свечи, венчальные венцы над головами  знаменуют чистую и пламенную любовь.
 Весь обряд сопровождается церковным песнопением.
 Торжественные слова, произнесенные священником: « Обручается раб Божий Лука рабе Божией Александре» и « Обручается раба Божия Александра рабу Божию Луке…» вызвали необычайный  душевный  подъем, я была просто заворожена этим действом.
 Священник одел нам на безымянные пальцы правой руки обручальные кольца, затем мы с Лукой трижды обменялись «венчальными перстнями», подтверждая серьезность своих намерений.
После троекратного отпития общего вина, священник соединил правую руку Луки с моей, покрыл их епитрахилью, поверх нее положил свою руку, знаменуя, то, что муж получает жену от самой Церкви, соединяющей их во Христе навеки.


После венчания, гости потянулись к автобусу. Мы пошли к тройке, где нас уже ждал Василий.
 Пока Вася курил, Мелеша с улыбкой обратился к Луке: «Теперь Саша твоя жена навеки, разреши мне, как законный муж, попрощаться с ней».
 Лука вопросительно посмотрел на меня. Я, молча, ждала его действия.
 «Только недолго. Сейчас поедем. Нас уже в деревне ждут» - наконец сказал  Лука.
 Мы с Мелешей отошли в сторону.  Я подняла на него взгляд.   Боже, как же я люблю этого человека! Люблю, как свою первую любовь, первого мужчину, отца своих детей,  самые  светлые воспоминания.
 Видимо, все это было написано у меня на лице, потому, что Мелеша печально улыбнулся: « Вот и все…   Кончилась наша любовь.  Я отпускаю тебя, - у меня в памяти всплыли слова Фрези, - Если любишь, надо отпустить, чтобы не причинять боль, - сказал Мелеша и, продолжил,- Теперь я не питаю никаких надежд, хотя, признаться, очень бы хотел, чтобы мы с тобой были вместе. Сашка, я тебя очень люблю!  -  с горечью вырвалось у него,   но,  он  взял себя в руки, -  Сейчас, на венчании, глядя на тебя, я окончательно понял, что ты сделала правильный выбор – ты любишь Луку! – Пока я держал над ним венец, я смотрел на тебя.  У тебя была такая завороженная мордашка.  Ты с такой серьезностью выполнила весь обряд, с такой любовью смотрела на Луку, что не поверить в серьезность твоих намерений было просто невозможно. Теперь ты его жена навеки. Я люблю тебя! Что бы ни случилось – я всегда буду любить тебя! Я и выжил только потому, что стремился к тебе! Прости, что опоздал, - и уже с горечью, - Опоздал на много, много лет. Если тебе будет плохо, всегда помни, что есть любящий тебя человек, который всегда придет тебе на помощь!»
 И, вдруг, не сдержав себя, он резко притянул меня к себе и поцеловал долгим, жарким поцелуем. Когда он отпустил меня, я в растерянности посмотрела на Луку.
 Лука, узрев  это,  вспыхнул, но увидев  мой ошеломленный вид, усмехнулся: «Прощание состоялось» - проговорил он.


Верочкины девочки переплетающимися, словно кольца, венками из полевых цветов  украсили калитку и забор. Над калиткой сделали арку, украшенную цветами.  Встречал нас  у  праздничной калитки  хлебом – солью Павел Ильич.
  Свадьба удалась на славу. В волшебном вальсе я кружилась не только с Лукой, но и с Мелешей, и  Петром Ильичем.
 В руках Луки пела балалайка, рыдал баян Мелеши.
 Мы целовались  со счетом и без.  Пели песни, танцевали.
 Мелеша произнес тост: « Никогда в своей жизни не думал, что буду выдавать замуж свою жену за лучшего друга. Но и никогда  я не был так безмерно счастлив  - наконец – то жизнь все расставила по своим местам. И каждый обрел свое счастье, то счастье, которое предназначено ему судьбой. Для меня, лично, оно заключено в моих детях, подаренных мне любимой женщиной. А жизнь, она, в конечном итоге, длинная. Я не знаю, как сложится моя дальнейшая судьба. Но надо быть благодарным ей за то, что она преподносит нам каждый день. И быть благодарным судьбе, что мы живем на этой земле, что мы есть и существуем. Радоваться каждому новому дню своей жизни. Го-о -рько-о!».
 Свадьбой все остались довольны.
 Когда гостям и без нас  стало уже  хорошо, мы с детьми посетили могилку мамы Луки, где Лука сказал: « В силу обстоятельств, у нас была небольшая семья. Моя семья будет большой и дружной.  Я приложу для этого все усилия. Человек не может и не должен быть одинок – он рожден для счастья, а счастья в одиночестве не бывает!».


С момента моего повествования прошло десять лет.
 Большой это срок или маленький – сложно судить. Перелистать свои записи мне потребовалось часа полтора.  Десять лет жизни уложились в полтора часа чтива. А за эти десять лет я успела и институт закончить, и полюбить, и потерять свою любовь, вновь выйти замуж,  родить трех детей, обвенчаться в церкви, и, вроде бы обрести душевный покой. Оглядываясь назад, я поражаюсь  быстротечности  времени,  скорости, с какой летит жизнь, десять лет, словно молния – блеснула. А судьба – она, в конечном итоге существует, но на каждом определенном этапе, вехе только  человек является хозяином положения, он   сам выбирает свой путь. Я выбрала свой путь – путь любимой  жены,  матери. Быть матерью – великое предназначение женщины на этой Земле. Придя в этот мир, мы должны оставить частичку себя на ней, а  это  и есть дети.  Дети  – наше будущее.
                2018г.
               


                Уважаемые читатели!

Прошу Вас отнестись к данному произведению, как к литературному вымыслу. Это произведение не хроника и не  мемуары.  Даты в данном романе   не всегда выдержаны в хронологическом порядке, так беседа моей героини в школьном дворе была в сентябре 1964 года, а школе присвоили имя братьев Стояновых в декабре 1965 года. Дом  № 77 на Садовой улице в Ленинграде пошел на капремонт в 1974 году, а не в 63, как у меня написано.  Поэтому прошу не сопоставлять даты.  Хотя многое взято из жизни, так, немец, который спас семью во время войны в Старом Крыму, существовал на самом деле, также и колечко «путешествовало»  взаправду.   Общежитие на  Разъезжей улице принадлежало ЛСЖКТ, а не институту им. А.И. Герцена. Моя героиня, в силу обстоятельств – беременность – не имела права венчаться в церкви, но,  для полноты повествования, я включила данный обряд в это произведение, и кольцо у нее, как у жены должно было быть серебряным, а не золотым. Поэтому, прошу Вас извинить меня за эти отступления  не соответствующие действительности. Но, также прошу помнить, что это просто литературное произведение – вымысел.
               
                С уважением, автор.