Надо преодолеть

Алла Каледина
Почитала я у некоторых, что дети помнят, и сама вспомнила.

Дело было в 1986, в начале осени: помню, перед этим переброску северных рек отменили. В школу нам не идти, Артемке пятый годик. Втроем едем через Москву в Ялту. Пока наш поезд не пришел, пока туда-сюда, покатали сынишку по Москве, в зоопарк с ним успели. Нас всё пугали: туда не попадешь.

Мы попали. Насилу выбрались. Потом высадились у кинотеатра «Таджикистан», рядом Таллинская улица. Хотели зайти на детский фильм, да раздумали: опоздаем. Перед дальней дорогой надо бы пообедать. Спрашиваем одного, другого, где тут столовая. Один ответ: не знаем. Кинотеатр на возвышенности. Мы пригляделись: внизу, на небольшом расстоянии, вывески: аптека и то, что нужно.

«Не только улица Таллинская: и народ оттуда!» – возмущался Вадим.

Мы, видно, переборщили со зрелищами: Артемка утомился, начал капризничать. Уселся на ступеньку: «не пойду» – и все!  Папа к нему: «Садись верхом». Не хочет. Лоб щупаю: нет, в норме. «Мы опоздаем!» Ни в какую!

Я не удержалась: «Ремня тебе хорошего!»

«Он что у вас, неродной?»

Как будто кнутом ударили.
Орет какая-то дура. Я готова в глаза ей вцепиться. Нет, не нам. Тут такая картина. По ступеням, что ведут вниз, идет мальчишка на костылях. Лет десять – самое большее. Одна нога загипсована, на весу. А ступени высокие. За ним, чуть поодаль, мужчина с женщиной, наших примерно лет.

Баба не унимается: «Или их у вас десять?»

«Сережа, смотри под ноги». Это мама его, ни на что не реагируя. Отец чуть-чуть впереди нее. Если что, подскочит, подхватит.

Мы просто залюбовались. Сперва я тоже вознегодовала. Трудно, что ли, сразу взять под руки, поддержать? Нет, думаю, он сам так хочет. Надо ему почувствовать, что он может, надо самому преодолеть, осилить.

Артемка встревожился: «Он не упадет?» Потом спрашивает: «А у него пройдет?»

«У папы прошло, - говорю, - только он больше летать не может».

Парню капризничать расхотелось. С горы как положено, своими ногами. И в столовой без выкрутас. Пока шли, только и говорили:
«Видишь, какой мальчик самостоятельный».

Он в ответ: «А я могу?»

«Всему научимся, – сказал Вадим, – но давай без этого обойдемся».

Проходит  без малого тридцать лет. У Артема две девки. Вместе отправились на природу, за груздями, волнушками. Мама осталась машину сторожить.

Отошли мы на хорошее расстояние. Все вроде бы ничего, и вдруг – на тебе! Аллочка за сестренкой погналась, обо что-то споткнулась. Встает – как хромая: ступить больно.

Нам тут не до грибов. «Артем, бери ее на руки». А та – ни в какую: «Бабушка, не надо! Я не маленькая!»

Ей восьми не было, сестренке шесть. Упрямая - в меня.
«Василиска смеяться будет».

Василиске – какой смех? Распереживалась: «Алку в больницу положат?» И голосишко дрожит: «Она ходить будет?»

Та в ответ: «Я и так хожу. Не видишь?»

У самой слезы. А все равно: идет, всхлипывая.
«Я потихоньку».

Сердце кровью обливалось.
К счастью, ничего страшного.Дошла. И папа рядом с нею.

«Мам, ты помнишь, как в Москве?..» Это мне Артем. О том самом. Я бы не вспомнила. А он не забыл.