Хроники пророка. 1530 год

Александр Черенков
   Через четыре года после Мадридской договоренности, почти сорванной Луизой Савойской, наконец, во второй половине 1530 года сестра императора Элеонора Австрийская, прихватив с собой из плена маленьких французских принцев, двинулась из Испании навстречу своему кумиру – Франциску I. Узнав, что «долгожданная» уже покинула Мадрид и находится в пути по дороге к границе, французский король шлет ей записку, которая приводит ее в трепет и заставляет забыть все эти годы ожидания – «надежда увидеть вас как можно скорее радует меня не меньше, чем освобождение детей».

    И вот, от испанского берега реки Бидассоа 1 июля отчалили две лодки.    В одной была невеста, а в другой – французские принцы. Тут же от французского берега в испанскую сторону отошла галера с выкупом и договором, согласно которому император получал Фландрию, Артуа и итальянские владения. Последние и так уже были им захвачены, а от Бургундии ему пришлось все же отказаться.

   Посреди реки состоялся обмен, и уже через два часа Элеонора и юные принцы вступили в Сен-Жан-де-Люз под восторженные крики народа, устроившего им торжественную встречу. Гонец тут же помчался в Бордо и Франциск              в сопровождении двора выступил навстречу испанским «томильцам». Встреча состоялась в Мон-де-Марсане.
   
   Франциск и Генрих обняли своего отца и бабушку. Затем их обласкал весь двор. Здесь, среди красивых дам, толпившихся вокруг них, помимо любовницы короля м-ль Анны де Писле, находилась и вдова Луи де Брезе графа де Молеврие, великого сенешаля Нормандии. История быстро освободилась в имени дамы от этой шелухи, оставив за ней только девичью фамилию – Диана де Пуатье. Последней шел тридцать первый год и она была неотразима. Принц Генрих, которому исполнилось одиннадцать, сразу узнал ту, которая его провожала и чей поцелуй удержал его от слез, и ту, которая являлась ему во сне, как ангел, скрашивая годы заключения. Конечно, его юное сердце навсегда было покорено этой неземной красотой. Но теперь от смущения он даже        не решился подойти к этой ослепительной красавице.
 
   Надо сказать, что в предшествующие годы Франциск I вовсе не спешил        в объятья своей суженой. Как мы уже знаем, его внимание было полностью поглощено войной его фавориток так, что он даже оставил титул регентши за своей матерью дабы не отвлекаться на управление государством.

   В 1528 году Франсуаза де Шатобриан совершила ошибку. Раздосадованная наглостью Анны де Писле и непостоянством короля, она отправилась домой, чтобы перевести дух в этом непрекращающемся сражении за постель монарха.
 
   Она хотела наказать короля своим отсутствием и тем самым продемонстрировать своё крайнее недовольство. Однако это сразу же усилило влияние Анны. Её злоба, умноженная на податливость короля, настигла ее и в Бретани.

   Месть соперницы явилась к ней в лице дворянина от имени короля с письменным распоряжением о возврате всех драгоценных подарков. Франсуаза не растерялась... Сказавшись больной, она просила подождать три дня.

  За это время ювелир по ее распоряжению, вынув драгоценные камни  и жемчуг из украшений, переплавил все золото в слитки. В этом виде драгоценности были переданы посыльному.
  На словах прекрасная дама велела передать, что она возвращает ценности, а девизы, которые были на украшениях, дороги только для нее, и навсегда останутся в ее сердце.
 
   Король, как рыцарь, был «смущен» и велел отправить ценности ей обратно, пытаясь оправдаться перед благородством столь мужественного поведения.     Жертва Франсуазы вызвала восхищение всего двора. Анна де Писле с досады, что она подставила короля и предстала в столь жалком виде, от стыда и злобы даже заболела….
 
   Однако фаворитка довольно легко переносила свои просчеты и через некоторое время уже так подставила короля, что это позабавило не только французский народ, но и шокировало все европейские дворы….

   Конечно, повороты этой  борьбы настолько всех увлекали,не говоря уж      о самом короле, что Франция почти забыла о своем драматическом положении,    о том, что надо платить Испании огромный выкуп, что два маленьких принца уже три года томятся в застенке.
   
   Император, в свою очередь взбешенный рухнувшими договоренностями         и отсутствием благородства у того, кого вся просвещенная Европа считала образцом рыцарства, был весьма суров с несчастными французскими заложниками. Если бы не заботы и посещения Элеоноры Австрийской, которая по-прежнему считала себя невестой французского монарха, то быт принцев был бы вовсе невыносим.

   Их содержали в крепостных помещениях с очень толстыми стенами, когда зарешеченные окна были где-то в конце длинного колодца, через который весьма скупо проходили и свет и воздух. Будущая мачеха пыталась то сказкой, то песенкой хоть как-то скрасить «гостеприимство» брата-императора и развеять тоску мальчишек по дому.

   Элеонора гнала от себя дурные мысли и отчаяние не смотря на то, что прекрасно знала о королевских приключениях с г-жой де Шатобриан и «девицей» Анной де Писле. Такого рода новости распространяются весьма быстро.

   Однако в начале лета 1529 года «лед» отношений, благодаря усилиям г-жи Регентши тронулся и вновь встал вопрос о Франциске I и Элеоноре. «Он меня любит», - говорила последняя всем своим фрейлинам.

   Было решено, что два маленьких принца будут выкуплены за два миллиона золотых экю. Но денег в казне не было, и тогда державные мать и сын вспомнили о том, что за Элеонорой будет весьма солидное приданое. Чтобы не платить выкупа, королю надо было жениться. Элеонора вот уже второй раз выручала Францию. Первый раз ради ее брака выпустили Франциска, но обошлось только обручением, а теперь, все-таки ради завершения этой истории свадьбой, выпускали на свободу маленьких принцев.
    
   Предстоящий союз Испании и Франции весьма не понравился Генриху VIII – королю Англии, так как он в свое время предлагал Франциску руку принцессы английского королевского дома (это была будущая Мария Тюдор).

   Но конфликт с папой Климентом VII из-за Анны Болейн (1507-1536), которую он хотел сделать своею женой, когда он так нуждался в поддержке французского короля, заставил его сохранять нейтралитет. Здесь будет вполне уместно рассказать эту забавную историю.

   Анна Болейн, хотя она и была англичанкой, находилась в свое время на службе покойной королевы Клод. Франциск не смог отказать себе в удовольствии оказать ей маленькую любезность, освободив ее от излишней «скромности». После смерти королевы и сражения под Павией она пересекла английский канал   в обратном направлении, чтобы показать свои уникальные прелести при английском дворе. Действительно, ей было что показать, по свидетельствам некоторых весьма «посвященных» очевидцев у прелестницы было... шесть грудей (вот - злые языки).

   Конечно, английский король не мог устоять перед столь «многочисленными»  и выпуклыми аргументами и хотел решительно взять те ворота, первооткрывателем которых уже был его друг Франциск, но не тут-то было….   

   Король решил, что она девица и все злые толки, и влюбился в нее, как мальчишка. Анна Болейн была хитра и честолюбива и, конечно, ничего не имела против того, чтобы спать в постели английского короля, но не иначе, как с благословения архиепископа Кентерберийского.

   Однако Генрих VIII был человек практичный и захотел удостовериться прежде чем начинать хлопоты в Ватикане о разводе со своей законной супругой Екатериной Австрийской в том, что Анна Болейн обладает всеми теми качествами, которые он хотел бы иметь в женщине.

   Он снова возобновил штурм, уверяя ту, что она единственная в мире, которая может составить его счастье. Это обычно приносило ему успех. Однако Анна   возразила, что у нее есть сестра Мери, которая по ее мнению обладает не меньшими достоинствами, чем она, но несколько менее твердых убеждений,   что вполне может устроить короля.

   Ко двору тут же вызвали Мери Болейн, с которой король осуществил эксперимент. Результат превзошел все его ожидания.

   Английский король - большой «шутник», зная, что скрывается за стенами Ватикана, тут же обратился к папе с ходатайством о разводе с Екатериной, которая была так же близка императору Карлу V, как и Элеонора. При этом его просьба содержала два весьма своеобразных пункта: первый просил разрешить ему иметь несколько жен в силу его исключительных заслуг в борьбе с         протестантизмом; второй требовал разрешить брак с Анной Болейн,  несмотря на родство первой степени, возникшее у него с ее сестрой.

    Естественно, папа Климент VII, который был сторонником соблюдения приличий, просто обалдел от такого послания и отказал. Тогда министр английского короля граф Уолси, зная всю правду о безудержной страсти государя, сказал папскому легату, что если развод не будет разрешен, то власти апостольского престола в нашей стране не бывать. Переговоры шли несколько месяцев без всяких результатов.

   При этом легат всячески пытался склонить королеву Екатерину уйти в монастырь, но она утверждала, что ее призвание брак и лучше пусть ее разрежут на куски. Перепалка между Лондоном и Ватиканом приняла весьма острый характер.

   Тут французский король решительно встал на сторону своего «брата Генриха», очень довольный разводом последнего с теткой своего шурина – императора Карла V. Это уязвляло императора и наносило ущерб его достоинству. Франциск I пишет папе письмо, где открыто заявляет, что дела английского брата считает своими и причинение зла или вреда ему будет считать за нанесение ущерба ему самому.

   Вся история закончилась тайным браком Генриха VIII с Анной Болейн, которая была уже в положении, и разрывом с Ватиканом. Через три года английский король обезглавил ту, на которой женился с таким трудом. Конечно, это была его «месть» за потерю собственной «головы».
    
   Но оставим в стороне эту английскую историю тем более, что она имеет к нашей весьма косвенное отношение.

   И так, после четырех лет ожидания и утомительной церковной службы Элеонора Австрийская, наконец, стала супругой короля Франции. Облаченная в привлекательный интимный туалет, она, вся дрожа от волнения, желания и неизвестности, ждала своего кумира. Франциск не заставил ее долго томиться.

   Он вошел к ней и широким жестом сбросил с себя одежды, продемонстрировав супруге, что «костюм Адама» ему так же к лицу, как и королевское облачение. Затем показал себя столь приятным партнером, что Элеонора, потратившая так много усилий, чтобы настали эти минуты, впала в экстаз. Король все же сохранял хладнокровие, несмотря на то, что состояние этой заждавшейся женщины толкало его к безумствам. Он с полным основанием отдавал своей очаровательной и счастливой супруге дань уважения за то, что она помогла достичь мира и теперь поможет его сохранить.

   На эту тему в народе высказывались со всей откровенностью, которая всегда присуща широким массам, когда в их среде берутся рассуждать на подобные темы, но эти рассуждения, впрочем, не были лишены почтения к высоким особам.

   В разных слоях общества писали и куплеты на эту тему.

   В народе гулял такой куплет:

          На крыше хлопочет наш трубочист.
          Снова дымоход у хозяйки чист.
          Вот уж опять в очаге огонь.
          До утра скачет хозяйский конь…
 
   При дворе аналогичные чувства один поэт выразил другими словами:

           Елены прелести известны,
           Но ваши лучше во сто крат,
           Элеонора, знайте это.
           За ней война, за вами мир,
           А кто ему не рад?

   Замнем для «ясности» вопрос, чьи вирши лучше, или более соответствуют сути события…

   Во всяком случае, на всем пути из Мон-де-Марсана в Фонтенбло, пролегавшем через города и веси в честь короля и королевы были сплошные празднества и всеобщее ликование. Элеоноре казалось, что это все сплошной сон, тем более, что она проводила такие ночи, что после них была вынуждена отсыпаться весь день в носилках. Поэтому она вряд ли замечала завистливые и тревожные взгляды  фаворитки. Однако, отступая на второй план перед королевой, она постоянно работала над усилением своей власти над королем и скоро показала ее….
 
   Пока двор и вся Франция были заняты королем и королевой, Игнатий Лойола тихо и незаметно прилежно учился в Сорбонне. Он прибыл во Францию на два года раньше королевы Элеоноры.

   В 1528 году стража в воротах Парижа окликнула с трудом ковылявшего калеку:

   - Кто ты, убогий, и с чем пришел в город?
 
   - Богослов из Саламанки, ищу знаний в Сорбонне, - последовал ответ.

   Не от хорошей жизни Лойола отправился во Францию. На родине он оказался  «под колпаком» инквизиции. После первой трехнедельной «отсидки» в 1526-м, через год его снова арестовали.

   С увечного содрали всю одежду. Его сунули в тесную бочку без днищ и закрепили ее на его теле. Теперь она стала его одеждой.

   С одной стороны торчала голова, а с другой – он мог отправлять естественные надобности. В этом виде он едва передвигался и спал, поджав ноги, если его забывали положить на бок. Эти шутники звали его – «дон Бочка». Если скорость его передвижения тюремщиков не устраивала, то его катили, как обычную бочку.

   Встречных в тюремных коридорах предупреждали криком: «Дон Бочка, спешит к его святейшеству!».

   Лойола не роптал, а только благодарил их за столь «нежную» заботу о его быте.
   
   Опять на столе главного инквизитора лежало его первое сочинение «Exercitia Spirituatia» («Духовные упражнения»).

   - Твои писания темны, путаны и лишены ясности. О чем пишешь ты тут, раб божий?

   - Я пишу об умении властвовать над собой. Научившись этому,человек будет управлять другими…

   - Твои намерения похвальны, результат ничтожен…. Профессора говорят, что студент Лойола плохо посещает занятия, а товарищи больше свидетельствуют о твоих самоистязаниях во славу Господа, чем о занятиях науками. От куда ж взяться мудрости? -  Претендуя на святость, не забывай учиться во славу Господа.

   - Ваше святейшество, после личного общения с Мадонной, что можно извлечь из профессорских бормотаний. Общение с Богородицей создает ощущение такой ясности мыслей, что забываешь о своей увечности!

   - Ты принимаешь горячечные видения от голода и самоистязаний за глас божий! Тебя, как муху на г-но, тянет в блуд и ересь!
    
   - Что бы я ни сказал, - вы все равно нашли бы нечто, за что меня можно обвинить!

    Здесь его положили на пол, слегка покатали и прижгли, чтобы он не забывался, где находится и с кем разговаривает.
 
   - Жалкий червь, кто позволил тебе отпускать грехи людям?

   - Эти грехи могу опустить только я, для вас они не существуют.
За это его еще слегка прижгли, и еще немного покатали.

   - Ты посмел себя ставить выше Рима!

   - Настанет время, когда это будет, и все будут жадно ловить малейшие движения моей мысли!

    Инквизитор устало наклонил голову и махнул палачу, чтобы тот снова напомнил Лойоле, что дискуссия идет в застенке, а не в университетской аудитории.
 
   - Скажи, калека, ты специально корчишь из себя слабоумного?

   - Вряд ли это может считаться слабоумием, если Мадонна не гнушается общения со мной. Она считает мое состояние угодным Богу. Говорить ли мне далее?

   - Говори, ибо каждое слово приближает тебя все ближе к тому, чтобы стать кучкой пепла.

   Взять с него было нечего. Поэтому трибунал, после опроса свидетелей счел Лойолу только фанатиком, чье состояние усугублено физическими недугами с некоторым сдвигом в мистику. На этом основании его опять выпустили под условием постоянного надзора инквизиции и запрета высказываться по вопросам  веры в течение четырех лет, что учитывало время, отпущенное ему до окончания курса. От этого надзора, как ему казалось, он укрылся в университете Саламанки, куда увлек за собой своих последователей.

   Общение с Лойолой не пошло им на пользу. Трое впали в жестокую меланхолию и ударились в беспробудное пьянство, один повесился, еще один превзошел учителя в посте и, превратившись в скелет, скончался от истощения, еще несколько ударились во всякие непотребства и были казнены за разбой.

   Он снова попробовал держать страстные речи для набора сторонников создания монашеского братства. Эксперимент закончился для него экзекуцией. Причем секли его дважды от имени двух факультетов – теологии и философии.
 
   Процедура осуществлялась публично одновременно представителями двух факультетов и сопровождалась громогласной отповедью вербовщику.

   - Нам противны твои проповеди, после которых вино не идет в горло, а прикоснуться к женщине становится страшно.Если ты сам - аскет, скучен от природы и улыбка ни разу не освещала твое лицо, то нечего удивляться, что ты не знаешь, как открыть ворота райского наслаждения. Не подобает навязывать свои убеждения, происходящие от увечий, людям, которые не страдают от убожества. Будь ты проклят, презренный, и облачен в это проклятие, как в рясу, чтобы всякий знал, что ты проводник в могилу!

   Экзекуция дала еще одно озарение Лойоле: в основе ордена не должно быть аскетизма, ибо человеку свойственно жить в страстях и грехах, как свинье – в грязи.

   Тут инквизиция снова «пригласила» его, дабы он объяснил,что заставило его нарушить запрет. Лойола сообразил, что в третий раз ему уже не выйти из этих стен, и решил бежать в Париж. Он предупредил своих перепуганных сторонников, что будет на следующий день ждать их рано утром  за городской стеной. Никто не явился, и ему пришлось отправиться в путь в одиночестве. В дороге Лойола ломал голову над причиной своего фиаско. Наконец, последовал еще один вывод:
верность сторонников – результат разделенных убеждений, а убеждения удел сильных, а не слабых духом, - тогда таинства твои не станут достоянием предательства.

   К этому времени ему было уже 37 лет. С этим «багажом» он и прибыл во Францию…. Инквизиция тоже его кое-чему научила. Уже два года он прилежно учился, постепенно собирая вокруг себя кружок преданных ему последователей…
 
   В 1530 году во Флоренции, наконец, была восстановлена власть изгнанных от туда в 1527 году Медичи. Так Коньякская лига отрыгнулась папе Клименту VII. Но не только потерей Флоренции был отмечен 1527 год  для папы. В мае Рим был
захвачен штурмом  германскими войсками и подвергся варварскому разрушению и разграблению.

   Целую неделю разъяренные солдаты бесчинствовали  в «вечном городе».
Именно при этом штурме погиб Шарль Бурбонский. Бенвенуто Челлини (*), бывший среди защитников Рима, хвастался, что именно он убил генералиссимуса. Папа попал в плен и в ноябре заключил мир с императором. Но нет худа без добра. Император помог восстановить власть Медичи во Флоренции. Теперь папа отрабатывал помощь и зализывал «раны»….
-------------------
(*)
Бенвенуто Челлини (1500-1571), итальянский скульптор, ювелир,писатель. Его искусству принадлежат виртуозные по мастерству ювелирные изделия («Солонка Франциска I», 1539-1543), статуи («Персей», 1545-1554), рельефы. Автор всемирно известных мемуаров.

--------------------
    
   Камбрейский договор 1529 года, по которому французский король снова отказывался от притязаний на Италию, фактически оставлял ее во власти испанцев. Этот договор, хотя и возвращал французских принцев домой и «награждал»  французского короля «долгожданной» супругой, нарушал франко-испанский паритет. Франциск I дабы вернуть равновесие вошел в альянс с султаном Сулейманом и английским королем Генрихом. Конечно, в глазах Европы это был далеко не католический союз. Один был неверный, который только четыре года назад силой присоединил к себе Венгрию (**), а другой, после развода, стал схизматиком. Поэтому нужно было католическое прикрытие, чтобы лишить аргументов Испанию.

   Франциск решил, что лучше папы ничего не найдешь. Однако воспоминания о Коньякской лиге были еще очень свежи, поэтому дипломатический союз вряд ли был возможен.

  Тогда король решил срочно женить своего второго сына, Генриха, на родственнице первосвященника. У папы Климента VII, незаконнорожденного отпрыска семьи Медичи, была кузина ( а вовсе не племянница, как обычно полагают). Это была умная девочка, и папа ею гордился. Она была всего лишь на три месяца моложе принца Генриха. Ее звали Екатерина Мария Ромула де Медичи.         
---------------------
(**)
Сулейман I Великолепный (1520-1566) обеспечил Османской империи высшее политическое могущество. Завоевал часть Венгрии, Закавказье, Месопотамию, Аравию, территории Триполи и Алжира.В битве при Мохаче  в 1526  турки разбили чешско-венгерское войско. Венгрия почти на 400 лет потеряла свою независимость.
Часть ее территории захватили турки, а другую захватили австрийцы. Чехия вошла в империю Габсбургов на автономных началах.

-----------------------
   
   По мнению французского короля «этого», т.е. хитрости, ловкости и ума,     - было больше, чем достаточно. Может быть,для спокойствия и чести нашей Франции было бы куда лучше,если бы эта маленькая Медичи была бы несколько меньше одарена интеллектом. Такое отношение видимо учитывало заявление астрологов, в свое время собравшихся у колыбели родившейся Екатерины,        - «она будет причиной великих бедствий», хотя Франциск I и не придавал этому большого значения. Тем более, в данном случае это противоречило государственным интересам.
 
   Этим замыслом король поделился с королевским советом. Он был убежден,    - это один из самых перспективных для Франции союзов. Возражал лишь один коннетабль Монморанси, обеспокоенный неравенством брака, - «союз принца Валуа с наследницей флорентийских банкиров – это мезальянс!».

   Окончательно в правильности своего решения короля убедила Диана де Пуатье, которой юная итальянка приходилась «кузиной». Когда король поделился с ней своей идеей, баронесса, даже не подозревая, что будет скоро соперницей Екатерины, заявила об отсутствии противопоказаний в этой кандидатуре, чтобы стать французской принцессой.
    
   Успокоенный король тут же составил брачное предложение и контракт, который кардинал де Грамон срочно повез папе.

   Климент VII был польщен и тут же согласился с возможностью выдать кузину замуж за сына короля Франции. Их семья может породниться с могущественной династией французского короля! Первые сыновья обычно умирают, и часто не своей смертью.

  А жены вторых сыновей  вполне могут стать королевами. Королева Франции! Этот хитрец обещал за ней в качестве приданого 100000 золотых экю, а также Геную, Милан и Неаполь. Он знал, что сейчас надо обещать все что угодно,    а потом жизнь сама отмерит столько, сколько надо….

   Кардинал вернулся назад в полном восторге со словами:

   - Государь считайте, что брак – дело решенное!
    
   Но до решения оказалось довольно далеко…

   В 1530 году Мишель де Нотрдам – свежеиспеченный профессор  медицины университета Монпелье. Его самоотверженная борьба с эпидемиями на юге Франции принесла свои плоды. Вернувшись в университет, он в 1529 году получает докторскую степень и вместе с ней латинизированное имя Нострадамус.

   Его выступление собрало весь факультет. В университете прекрасно знали   о его целительских успехах. Аудитория была покорена его умением отстоять свою неортодоксальную практику, когда он на массе свидетельств показал успешность своих методов. Благодаря этому, он не только с блеском защитил докторскую степень, но и получил место на факультете. (Кстати несмотря на это, его имя не было занесено на доску почётных выпускников медицинского факультета).

   Но не надо думать, что его преподавательская деятельность была безоблачной. С первых же лекций, которые собирали массу студентов и характеризовались неординарностью излагаемого материала и оригинальностью подхода, у него появились завистники (они были и раньше) и, соответственно, враги среди профессуры, которая не могла похвастаться такой посещаемостью занятий. На его лекции приходили не только слушатели его курса, но и вообще все те, кто мог это сделать на данный момент.

   Очевидно, что такая популярность столь молодого профессора, на тот момент ему было всего 27 лет, скоро выйдет ему «боком». Профессора-ортодоксы с первых же дней его деятельности были к нему едва ли терпимы. Не имея  возможности открыто выступать против его принципов после получения им степени с таким блеском, они начали создавать для него забор различных ограничений…

   Его финансовая независимость их раздражала не меньше популярности. Быт профессора того времени не отличался роскошью. Но Нострадамус, судя по всему, не был ограничен в средствах. Он не только покупал на свои деньги  различные учебные материалы для того, чтобы его лекции были более понятны и наглядны, но и помогал талантливым и нуждающимся студентам. Нострадамус был хорошо и добротно одет, как дворянин.

  Да и потом он был молод, приятной наружности, любил шутку, вино, был окружен друзьями и клиентами и, конечно, пользовался успехом у женщин.      В происхождении его доходов не было особой тайны. Помимо проверенных медицинских знаний, из своего похода против эпидемий он «привез» обширную клиентуру с юга Франции, которая теперь и, здесь, в Монпелье его не забывала.

Она апеллировала к нему еще и как к косметологу, и как к переводчику         с классических языков на французский, и как непревзойденному гастроному,     и как к изобретателю фруктовых консервантов. В его времена не знали холодильников, и умение хранить продукты особо ценилось. Итогом его похода был также  учебник «Trakte des Fardemens» о докторах и фармацевтах, с которыми он встречался в своих странствиях по Югу.

  Путешествуя, Нострадамус часто останавливался у врачей и аптекарей. Многие из них также происходили из семей крестившихся евреев. В дневное время он работал вместе с ними, врачуя пациентов, а по ночам изучал под их руководством оккультные науки. Многие из этих людей входили в подпольную сеть алхимиков и кабалистов, искавших разгадки тайн вне догматов христианства. Так через работу и опасности Нострадамус обрастал полезными связями.
      
   Очевидно, что Мишель Нострадамус уже в 1530 году имел все основания для зависти и интриг «уважаемых» коллег профессоров….

   Это же явление в то время заставляло другого эскулапа скитаться по Германии в сопровождении нескольких учеников, пропивая в кабаках среди людей низкого звания все свои немалые доходы. Врачебная удача и слава везде и всегда сопутствовали Филиппу Бомбасту Ауреолу Теофрасту фон Гогенгейму (1493-1541), известному в Европе и мире под именем Парацельс.

   В 1528 году происки невежд заставили тридцатипятилетнего профессора университета в Базеле бросить свою кафедру,  которую он получил всего два года назад по возвращении в Германию, и отправиться в свой тринадцатилетний путь к могиле. Думал ли он, набираясь знаний и опыта Африке, Азии, в плену у татар и в северных странах, у врачей, алхимиков, цирюльников, цыган, евреев и знахарей, что это будет в конечном итоге отвергнуто врачебной средой       с такой агрессивностью?

   Тогда обычное преподавание медицины заключалось в чтении и толковании сочинений Гиппократа, Галена и Авиценны на латыни. О каком добром отношении коллег могла идти речь, когда он отрицал основы, которые тогда и составляли все «искусство» врачевания, да плюс к этому еще срывал покровы тайны от непосвященных в виде латыни с подобной деятельности.

   Демонстративное сожжение книг старых авторов на базарной площади         в Базеле, и объяснение болезней, как нарушение химического равновесия        в организме, из чего следовало применение химических  препаратов в лечебных целях, да все это еще и на немецком ("ужас"),  - вот только то немногое,за что врачебное сообщество с удовольствием избавилось бы от этого революционера.

   А пока, чтобы Парацельс не приходил в восторг от своей гениальности, коллеги-профессора объяснили его желание преподавать на немецком плохим знанием латыни. Они напомнили ему среднюю учебу в университете               и недостаточные упорство и прилежание. Они совершенно умышлено опустили то, что он начал учебу всего в шестнадцать лет, да ко всему прочему, происходя из древней швабской семьи, благодаря своему отцу-медику, он уже с младых ногтей, в совершенстве знал хирургию, медицину и алхимию того времени. Затем эти знания он значительно обогатил занятиями с аббатом Тритгеймом в области тайных наук.
 
   А пока Филипп жаловался Эразму Роттердамскому, которого ему пришлось лечить от почечнокаменной болезни, на людскую неблагодарность, интриги       и зависть в надежде обрести совет от человека, славившегося мудростью.      На все его сетования тот рекомендовал одно:
 
    -  Смирись!

   Парацельс в полемическом запале, издерганный вконец всей этой гадостью невежд, нашел резкие слова, чтобы ответствовать:

    - Я думал ты - мудрец, а оказывается ты – приспособленец!

    На что старик, ничуть не обидевшись, небрежно бросил:

    - Только время решит кто есть кто….

http://www.proza.ru/2018/12/26/1817