Из книги Австралийские виражи. Голубые горы Blue M

Часть II. Путешествие по трем штатам.

Штат Новый Южный Уэльс.

Готовимся в дальнюю дорогу.
-   Подъем в четыре утра! –  строго объявляет командир накануне вечером. 
    В замкнутом пространстве дома  цифра  «четыре» звучит набатом. Голос растекается  отдаленными раскатами  грома, грозно и  внушительно, чтобы на корню  пресечь любые возражения.  Можно  просто смириться, растерянно похлопав  глазами,    можно не реагировать - вдруг  обойдет стороной, а можно  организовать сопротивление.   Без раздумий выбираю третий  вариант, иначе мужская доминанта легко  возьмет верх.    Пробую пробить  его решительность простым хныканьем: 
-   Не жалеешь ты меня! Ну зачем так рано? 
       Командир даже подпрыгивает на месте.  Недаром его планета резкий воинственный Марс :
-   Будто не знаешь! Столько лет  туда ездим!
Тотчас меняю тактику ( с марсианами нельзя лоб в лоб) и вкрадчиво предлагаю альтернативу:
 -   Давай встанем  в шесть  и сразу  отчалим! Пять минут  на сборы, ОК?
Мужской сарказм ощущаю  даже на вкус.
-   Не смеши меня! Когда  ты собиралась за пять минут?
Моя планета - величественная Венера. Возмущенная несправедливостью Женщина гордо вскидывает голову:
-  А кто, по-твоему,  толком не проснувшись,  крутится как та сорока? Тому дала, этому дала...
     Сравнение с  поворотливой во всех отношениях сорокой  мужчине  явно не по вкусу,  из-за   чего  он бросается в крайности.
-      Если так, то лучше вообще никуда не ехать!
-      Еще чего!  С какой стати?
-      Не проскочим Сидней до рассвета  -день пропал!  Забыла, сколько времени убито  в пробках!
-      Ладно, давай ни вашим ни нашим! Пять сорок пять!-  держу оборону.
-      Торг здесь неуместен!  В четыре пятнадцать. Я  сказал,- начал командир  в манере Бендера, а затем веско  припечатал тоном  Глеба Жеглова.
    С классиками спорить трудно. Гордо покидаю поле брани, вздохнув напоследок так громко, что пугаю спящую на окне кошку. Она резко вздергивает голову и ошарашенно смотрит на нас своими желтыми немигающими глазами. Мол, не пора ли шкурку спасать, если хозяева  схлестнутся всерьез. А хозяева, выпустив пар, как-то быстро успокаиваются и разбегаются по углам.
    Достигнув точки кипения, прения сторон прекращаются, децибеллы перепалки падают до нуля, эмоции побулькав остывают.В доме повисает странная тишина. Убедившись, что война кончилась, кошка опускает  ушастую черную голову на белые носочки передних лап и снова засыпает.
      Наш короткий но яростный  диалог  повторяется  без  малого   двадцать лет.  На самом деле  это далеко не штатная  разборка, а своеобразный  ритуал. Его назначение -  проверка  «боевой» готовности и одновременно  настройка  на волну путешествия.  В разной тональности  эта  сцена случается  в преддверии любой поездки и пытаться избежать ее  -  все равно что предать товарища по партии. Туристической. 
     Как опытный дорожный штурман,  я давно осознала необходимость и  словесной разминки и раннего подъема .  В то же время как   женщина не склонная  к пустым спорам и  пробудке затемно смириться с этим не могу.  Мозг отказывается  понимать, за что такое наказание.
     Амплитуда эмоций  особенно зашкаливает   перед выездом   в западном направлении, поскольку  стоящий на пути   многомиллионный  Сидней   пугает не только размерами, но и трафиком.  А  миновать  его никак нельзя , потому что объездной  трассы нет,  не было и не будет. В Мельбурне, Брисбене, Аделаиде есть, а в Сиднее не додумались. Город  распластался  по  береговой суше  залива  Порт Джексон (Port Jackson) огромным   драконом. Его бугристая голова  это небоскребы сити, а лапы - одноэтажные  спальные районы.  Именно в них  пульсирует   вязкий  кровоток   трафика.  Стоит  влиться  в него,  течение подхватит машину  и понесет   в плотном  замедленном потоке, из которого  как из трясины уже не выбраться . 
     В этом  же направлении,  в одном из его лап-пригородов,  лежит важный для нас  объект  или POI   (Point Of Interest). Имя ему  Флемингтон маркет (Flemington Market),  колоссальный  хозяйственный рынок  под крышей.   Рынок  славится  сезонными  продуктами   местных  ферм  и  свежими морепродуктами со всего мира. Его никак нельзя  пропустить по двум причинам: здесь территория низких цен и такое разнообразие продуктов, которых  не найти ни в одном супермаркете. Тем более  он примостился  рядом  с  трассой М4, которая ведет в горы.   
     Последнее время  интерес  рядового покупателя к фермерским маркетам  растет прямо пропорционально потере  доверия  к гигантам  пищевой индустрии, и наша команда  не исключение.  Такая зависимость обусловлена   подозрительным  увлечением  последними  химической наукой .  Покупатель  не желает  больше добровольно  травиться  формальдегидами, нитратами, гормонами, антибиотиками, банбитуратами,  пальмовым маслом  и прочим смертельным букетом  элементов  под кодом  «200+», от которых  организм кричит «караул!».  Неужели совпадение  кода пищевых добавок с маркировкой «груза 200» не случайно? Покупатель  становится умнее и разборчивей и в навязанном подходе к питанию   «химия или  жизнь» он здраво выбирает  «жизнь», а значит, продукцию   более честного  фермерского рынка.
     Кроме радостей  чревоугодия  Флемингтон славится  также огромным блошиным рынком, где как на одесском Привозе есть ФСЁ.  Здесь толкутся тысячи людей в поисках редкой штучки или дешевого эксклюзива .  Свеженькие мигранты  основательно перелопачивают горы одежды,  обуви и блестящих аксессуаров «секонд хэнд».  Что делать, если шальных денег на бутики они еще не заработали? Флемингтон по праву считается Главной Барахолкой  всех сиднейских  мигрантов, где по дешевке можно купить  не только съестное, но и все от гвоздя-шурупа до мебели.
    После Флемингтона около часа пути  по прямой  до  Голубых  гор (Blue mountains), которые панибратски  зовем  маунтинами.   
    Западное от Сиднея направление – можно отнести к стратегическим  в плане освоения и развития острова «Ау!»(AUstralia).  После  Флемингтона и Голубых гор, в том же западном направлении,  преодолев какую-то  тысячу километров,  можно   добраться  до  Мельбурна, а  прибавив еще одну - до Аделаиды,  двум мега-сити Австралии, которые живописно вписались в бухты  Южного Тихого океана.  Еще  дальше, всего в  сутках-двух автопути, на берегу  теперь уже  Индийского  океана, раскинулся просторный Перт.
   Несмотря на мегарасстояния, до Перта можно добраться на своем собственном авто.  До упора жми на газ и все дела. Другой вопрос, нужно ли? Тем не менее  прецеденты случаи знаменательных автопробегов в современной истории континента  есть.
     Наш  свидомый приятель пересекал его челноком  не один раз.  Три ходки делал туда-сюда.  Начинал он в то время  новую жизнь с новой жинкой , переселялся   с ней из Сиднея в Перт, чтоб подальше от бывшей.  Три тыщи километров туда, три тыщи обратно, и  так три раза. Ох и попотела заваленная пожитками старенькая Тоета, но в континентальном суперпробеге не подвела!  Приятель  потратился на  на горючее, не без того, зато основательно сэкономил на контейнере .  Ну,  не считая моральных издержек . Отакый  парубок моторный ... А  жинка яка терпляча!  С ним моталась как ниточка за иголкой. Одному через пустыни нельзя.  Попробовал бы он австралийку так погонять!  Мигом разрисовала бы острыми ноготками его жадный  фейс. А наша терпит, потому и замужем. Тем не менее подвиг и людей и техники налицо, хотя и не внесут его в реестры чудесных достижений.  Заявку надо было заранее готовить. 
    Над  тысячами миль  необитаемого плоского однообразия  гораздо приятнее  забыться в полете. Это намного легче и  безопаснее ,  чем ударить  авто-вело-пробегом по пустынной бесконечности.   Кроме буро-красного ландшафта с редкими кочками короткого сухостоя, глазу  зацепиться абсолютно не за что. Разве что  на  остановке по нужде.  Не ты зацепишь, так тебя! Стоит выйти из машины, как озверевшая от голода и жажды компания ядовитых гадов  тут как тут.  Они с нетерпением поджидают свою жертву в пучках пожухлой травы. А обреченный , как назло, не  в жестких  до колен ботфортах, а в открытых резиновых тонгах. Чтоб ноги «дышали» при плюс сорока с плюсом.
    Что ни говори, а экзотика пустыни завораживает!  А пока нас ждет экзотика столицы Нового Южного Уэльса- Сидней, особенно его трафика.
    Сидней сити, через который лежит наш путь, желательно пересекать бодрым аллюром до его пробуждения, иначе куковать на светофорах  часов не наблюдая.  Сидней раскинулся на площади в 14000 кв км  в объятиях замысловато очерченных  бухт  Порт Джексон ( Port Jackson)  и Ботани бэй ( Botany Bay).   Такое впечатление,  что  город стоит  будто на краю обрывистого плато, настолько плотно он вписался в извилистую линию берега.  Уникальность его  образа  -  в  переплетении двух культур: английского  колониализма и   современного космополитизма.  Последний  представлен изящными высотками,  сверкающими  на солнце стеклянным  гламуром.  Колониальное прошлое эпохи пышет рембрандовской красотой     фигуристых  красоток.  В тени современных «длинноногих» красавиц последние все же ухитряются держать марку,  притягивая  взгляды  пышными формами и причудливой лепкой.  Заполонив в художественном беспорядке пространство города, модели двух эпох  будто соревнуются  в своей неповторимости на подиуме бухты. 
      Их главный судья и ценитель  - импозантный Опера Хаус,  неповторимое детище  великого шведа Утзона.  По его парусному  профилю  безошибочно узнают  Сидней.  Прекрасный  и стремительный, он стоит   на краешке мыса Беннелонг (Bennelong Point), расправив  мощные белые паруса  навстречу  ветру.  Своим   видом он подчеркивает извечно праздничную   атмосферу  города, пропитанную эклектикой  неповторимых ощущений.  В ней соленые брызги морского  бриза, сверкающий на солнце изумруд воды,  глубокая голубизна  неба, пальмы  и  расслабленные лица людей.  От созерцания всего этого великолепия  возникает ощущение беспричинной радости. Немногие города на Земле могут похвастаться таким легким настроением.
     Ты прекрасен, Сидней, спору нет!  Но  строили тебя  будто впопыхах.  Градостроители на славу  позаботились об удобстве  граждан: настроили   жилых домов и супермаркетов, кинотеатров и бассейнов,  кофеен и ресторанов,   зеленых  оазисов и детских площадок.  Одним словом Город-сад,  живи и радуйся!  Однако  есть одно большое  «но». 
     Скажите на милость, как Пятачку,  жителю одного района, быстро добраться на день рождения своего закадычного друга Винни Пуха, который живет на другом конце города, чтобы вместе пойти в кино? Пятачок собрал много подарков  и на метро ехать не хочет. Тем более, Sydney trains далеко не московское метро, надежное и быстрое. Правильно, ему надо ехать на собственном авто.  Но это еще хуже, потому что в угаре обновления города забыли про самое главное. Про до-ро-ги, хорошие широкие  дороги, что надежной сетью свяжут все настроенное великолепие,  за-бы-ли!                Не на шутку увлекшись  преумножением жилищных, развлекательных  и других красот, доступ  к ним  оставили на потом.  Город рос,  с ним численность людей и автомашин, а  главные  дорожные артерии   как были так и остались   узкими тропами первопроходцев.  Со временем  они  настолько забились  бляшками  трафика,  что   мегаполис оказался  на грани инсульта. Особенно в западном направлении, где наблюдалось наиболее интенсивное заселение.
    Из года в год  повторялся круговорот жизни : в небе солнце вставало и садилось,  луна делала  приливы и отливы,  на земле один за другим менялись правительства, но в жизни сиднейского трафика  ничего не менялось. Десятки лет город  корчился  в конвульсиях жутких пробок.   Ответственные временно мужи  давали серьезные клятвы, но не успевали их выполнить  из-за  чехарды с перевыборами.   Ежегодно назначались новые министры, каждый из которых  щеголял  умом и  костюмом.  Каждый из них  обещал найти новый подход и ресурсы, однако спустя  время  пресса разоблачала  несостоятельность каждого из них.  Сделать это было несложно. Для этого в воздух  поднималась дребезжащая «вертушка»  и каждый день   снималась однообразная набившая оскомину картина. С высоты птичьего полета дороги были похожи на длинные неподвижные ленты застывшего трафика, оживляемые светлячками  горящих фар.  С высоты красиво как в праздник, на дороге реальный  кошмар.
    Новый молодцеватый  премьер штата Майкл Берд ( Michael Baird) с прошлым викария был послан Сиднею будто  сверху.  В 2015 году при содействии  небесных сил  и его решительности работа по шунтированию городских артерий, наконец,  закипела.  Началась реализация проэкта  автотунеля WestConnex, пересекающий город под землей. Кажется, ну и ройте себе нору потихоньку, нас, которые на поверхности,  не трогайте.  Все-таки подземный туннель через город это не революция, коллективизация или индустриализация  в сжатые сроки.  На поверку оказалось , что общие признаки есть.
      На самом деле началась колоссальная расчистка  площадей для подземного бурения, которая  требовала сноса  целых  кварталов  одноэтажного  жилья.   И без того перегруженный поток машин  ужался   бетонными ограждениями.  Пригороды  вздыбились  терриконами  строительного мусора и вырытой земли и огромными металлическими сараями.  Сидней  залихорадило еще больше.
        Народу в массовом количестве пришлось срываться с насиженных мест. Процесс болезненный, но горевали люди  недолго. Отхватив по два-три миллиона за снос своих колониальных  бунгало и  обалдев  от  свалившихся  на голову  удачи,  люди нашли  жилье поближе к природе и намного дешевле. 
     К слову об удаче, еще одни везунчики нашлись  в забытых  богом  отдаленных фермерских хозяйствах  под Сиднеем.  Туда задумали  перенести  местный  международный  аэропорт.  Пока суть да дело, землю у полуразорившихся фермеров  быстренько выкупили. И по такой цене, что некоторые из них почти  лишись рассудка.  Они сроду столько нулей на своих счетах не видели.  В то время как  подавляющему большинству  маяться с ипотеками, жизни на них положив, счастливчики могут  организовать  жизнь на свое усмотрение. Бутики настоящие ( не Флемингтонские), рестораны эксклюзивные, круизы межконтинентальные... К какой гадалке податься, чтоб при осуществлении очередного   чудо-проекта , оказаться в нужное время в нужном месте?  От Лукавого эти мысли, от него.
      Строительство туннеля продолжается до сих пор, и мотористам ничего не остается как просто терпеть неудобства до 2023 года, когда его сдадут в эксплуатацию.
    Возвращаясь к справедливым доводам командира о раннем подъеме осознаю, что в целом  он прав.  Особенно в свете перетурбаций разрытого вдоль и поперек  Сиднея.  Подчиняюсь и  почти без стонов  вскакиваю в 4.30  утра. Время пошло! В режиме зомби молниеносно яичница, кофе, тосты- на стол, кульки-сумки в угол -на пол, шейки убиенных цыплят -  кошке в миску, мобилку- в карман, кармана нет, еще в пижаме , куда приткнуть, ой, в туалет надо, одеться, что одеть, синоптики как всегда врут,  приборы отключить, с электропечки все убрать,  посуду помыть, кошку поймать, выдворить, где зараза  прячется, кыс-кыс, хлопанье дверью холодильника, шуршание упаковкой мяса, из-за угла  усы, лови, подлую, победа, окна задраить иначе будет духовка, сумки на вынос, следить за хитрой бестией, а то шмыгнет  обратно,  где чертова мобилка, взгляд в зеркало, забыла причесаться, входную дверь захлопнули, подергали, плюхнулись в машину,  осмысляем. Кошелек!!! Назад в дом, обыскать все сумки, нету!, открыть все мыслимые  ящики , нашла, бегом из дома, назад, забыла подергать дверь, снова по ступенькам вниз.  Спасибо зарядке -здоровье в порядке! Время- 5.05, в норматив уложились.  Поехали...
     Даешь Голубые горы!   Через пару часов пути,  на одном дыхании проскочив Сидней и по отработанной схеме  затоварившись на Флемингтоне,  назревает еще один   диалог. И снова наш ритуальный.
- Через два километра- поворот,не забыл? – спокойно напоминаю водителю.
-  Знаю,- бесцветно отвечает  он.
- Уже через один,-  повторяю подсказку, но уже с нотками  нервозности.
- Вижу,- такая же апатия в голосе.
- Ты в прошлый раз знал, видел и слышал, но умудрился проскочить !-   взвизгиваю на высоких нотах. –  Триста метров, двести... Видишь впереди черный джип? За ним!!!
   Мое отчаяние  понять можно -   есть что терять.  Pan cakes, hash brown, potato chips, crispy apple pie and hot mug of coffee latte - вот список маленького женского счастья на первой Maк остановке (Mac Donald), куда надо свернуть без промедления.  Сюда  бессознательно  стремится душа. Голодный желудок тоже. К тому же других кафе на этом промежутке нет.
     Здесь не только вкусные запахи,  но  и в целом  приятная  атмосфера, где незримо витает  дух свободы и странствий.  Он  исходит от  разного возраста  туристической братии,  одетой   во все спортивное  и  бесформенными бини на головах .  Приятное предвкушение  неотделимо от странного  чувства вины, ведь мы исходим слюной  в вертепе фастфуда. Забегаловки такого типа стараемся избегать.  Правда, это чувство  моментально испаряется при виде длинных очередей, выстроившихся  за «нездоровым и вредным» . И   мы,  получив заказ, забываем  об угрызениях,  с удовольствием поглощая  сдобренные  медом блинчики, тонкие чипсы, картофельные драники.  Напоследок «полируем» это пищевое  безобразие  на совесть сваренным  кофе с батончиком  хрустящего яблочного пирожка с корицей.    Заполненнный запретными плодами желудок   почему-то  меняет окружающий мир  к лучшему, и мы  ласково улыбаемся друг  другу и окружающим.   А ведь всего полчаса назад от голода назревал маленький майдан.
    Именно с этого,  стоящего у подножия гор  Макдональда, для нас начинается главный отсчет  до встречи с Голубыми Горами.  А ровно через двадцать километров  нас ждет   главный трезубез  развилки , каждый  из которых приведет к  столице – Катумбе(Katoomba), но разными путями.    Какой из них выбрать?
    Направо пойдешь-  окружным путем в столицу  попадешь , через многолюдные  Пенрис(Penrith) и  Ричмонд (Richmond) и горстку мелких поселений. Вход  как бы с заднего двора.  Дорога  длинная, пустынная, с крутым затяжным подъемом, но по-своему  притягательная и красивая.
    Налево пойдешь ... Налево не пойдем  по двум причинам.  Во-первых, налево вдоль реки раскинулся городок Эму Плэйн( Emu Plain), то есть «Страусиная долина». Значит,  дорога  заведет к  долине  с бегающими там страусами Эму, но  не в горы.  И во-вторых, мы принципиально не ходим «налево».  Отнесем этот пункт к издержкам воспитания. Или   к его плюсам ?
    Прямо пойдешь-  в столицу  с парадного входа войдешь,  через  дюжину  добротных поселков. Каждый из них уникален по-своему  и имеет   неповторимые историю  с  географией. Они обозначены на небольших въездных  билбордах. Например,  первый из двенадцати до Катумбы, это Гленбрук (Glenbrook), последний – Люра (Leura) ( см таблицу).  Эта дорога – одна  из наших  любимых,  знакомая каждым поворотом, строением,  парком и даже деревом .  В отличие от правой, она  вьется вверх  ровно, плавно, без  присущего горным дорогам драматизма,  с каждой минутой все ближе  к самой высокой точке на уровне Катумбы ( 1000м).  Ее нескучный пейзаж  меняется  каждый километр как мозаика  в калейдоскопе.  Эвкалиптовое безмолвие внезапно прерывается  поселком  аккуратных старинных  домиков и так же внезапно смыкается за ними, затем оно снова прерывается, но теперь уже  высоким каменным  разрезом  слоистого песчаника. Затем снова  палисадники домов, старинный паб, церковь  и  пропитанные окислами железа буро-красные стены гор, белоствольные гладкие эвкалипты, вековые ели,  пушистые кусты желтой мимозы. 
     В горы проще добираться именно по этой, прямой дороге. Она намного короче окружной. Умно подмечено, да? Прямая дорога короче окружной.  Но не все знают,что дорога направо окружная. Вот почему  зачастую выбираем дорогу прямо.  Однако иногда штурмана ( это о себе)  пробивает   на приключения. Беру быка за рога и уперто настаиваю  на повороте направо,  и горе тому, кто не послушает. 
      У нас, женщин, много способов  добиться желаемого у  любого члена мужского братства.  Самый верный из них -  создать звук определенной частоты, который не выносят мужские уши.  Этим полезным приемом в совершенстве овладели кошки, сестры наши младшие.  Они легко добиваются своего, вовремя «включая»  нужный тембр. От  этого резкого, будто вживую тянут  жилы,  звука  можно просто свихнуться.  Кто изобрел его первым, женщины или кошки, научно не доказано, но это и не важно. Важен конечный результат. 
    Командир не спорит и от греха подальше подчиняется,  с громким вздохом сворачивая направо.  Иначе –снова майдан. Особенно  если по его вине проскочили Макдональд. 
Правое крыло Голубых гор.   
     Раз уж есть выбор, хорошо бы разведать, что ждет любопытного путника в направлении направо или старинного  Ричмонда.  Как многие провинциальные населенные пункты  такого ранга   в нем   типичный  набор инфраструктуры : почта,  банк, церковь, мэрия, суд, магазины, клуб.  Но есть  и несколько  интригующих. 
     Согласитесь, не всякий австралийский город  может похвастаться  военным  аэродромом, да еще и  с подземным бункером.  А Ричмонд, пожалуйста!  В нем, по слухам,  во время Второй Мировой вершились какие-то сверхсекретные дела, а  может,  даже судьбы мира.  Недаром здесь мелькала тень  У. Черчилля.   Тень на плетень  или сам главнокомандующий,  доподлинно неизвестно, однако   близлежащий сосед  Ричмонда  почему-то  назвали звучным именем  Виндзор  (Windsor),  хотя   ни одного признака принадлежности к  королевской  вотчине здесь не наблюдается.  Так себе, большое современное село среди бескрайних полей и ни одного замка.
     Чем еще примечателен Ричмонд ?  Тем, что здесь любят AFL( Australian Football League).  AFL - это австралийская версия футбола, отличительные особенности которого в странных правилах игры и ... кадрах.  К городе живут страстные его поклонники, вернее, поклонницы. Очередной  футбольный матч- большое событие для прекрасной половины общества.  На матче  болельщицы могут вволю налюбоваться  кадрами : высокими быстроногими  красавцами  с жаждой победы и блеском желания в глазах.  От них глаз не оторвать! Не секрет, что в миру  их собратья  далеки от совершенства.  В большинстве своем они  демонстрируют  обрюзгшие от переедания и пива телеса,  измятые  от смутных  желаний лица, а также   завышенные  требованиями к внешнему виду своих подруг. 
      Футбол AFL –одно из самых любимых женских развлечений массового плана. За ним идет  Rugby, по тем же причинам. Хотя мужички там лишены  той легкости и романтики, какую навевают  искрометные футболисты . У регбистов  одна задача-свернуть шею любому, вставшему на пути по доставке мячика за полосу противника. Суровые там ребята, но женщины от них тоже млеют. Как говорят, дело вкуса.
      Еще одно преимущество AFL в том, что ему  не придумывают  обидные прозвища.  Как например, настоящему футболу,  который  ozi  называют Soccer , чтоб не путать его с австралийским. Другими словами, говорим Soccer- подразумеваем нормальный футбол, говорим Football- подразумеваем   футбол по-австралийски.  Да простят Зеленому континенту  этот тяжкий  грех  футбольные фанаты  всех  остальных континентов! 
   В AFL  установлены интересные правила. Они  разрешают  бегать по полю  с  мячом  в руках, но  бить по нему  только ногой.  Хорошее правило, ведь  так легче добежать до ворот.  А что нужно сделать , добежав до ворот? Правильно, забить гол!  Это кульминация игры, взрыв эмоций!  В австралийской версии  футбола  мяч в ворота попадает гораздо чаще,  что означает больше эмоций  для болельщиков.  Кстати,  кто видел мяч, это элипсное чудо, которое при ударе летит  кувыркаясь по одному ему известной траектории ? А ворота, что похожи на две вертикальные  оглобли , уходящие в небо? Именно в этом  неповторимые фишки австралийского футбола- мяч и ворота.
     К   странностям, в том числе спортивным, здесь  не привыкать.  Если мужики , создавая семью, берут второй половиной себе подобных,  что говорить о футболе?  Местный футбол  это  отражение беспорядка в голове, обусловленного   историческим прошлым и экстримами  летних  температур. 
     Кроме приведенного выше списка примечательностей , город мало чем отличается от ричмондов-братьев всех штатов, включая Тасманию.
      Да, есть еще полноводная река Хоксбери (Hawkesbury River), в долине  которой Ричмонд  раскинулся широко и привольно . На вид спокойная , река Хоксбери  очень  непредсказуема.  Пока она дружит с  Эл Ниньо (El Nino) , в Ричмонде все спокойно.  Эл Ниньо в переводе с испанского -маленький мальчик, послушный и добрый. Этим именем решили воспользоваться также в метереологии. Он отвечает за  хорошую хотя и засушливую погоду.  Если  же речка сговорится с  девочкой Ла Ниньей ( La Ninа- маленькая девочка),  городу не сдобровать.  В отличие от него Ла Нинья отвечает за  всяческую сырость  и частенько любит пошалить с дождем.   Она открывает небесные створки, а закрыть их не спешит,  и тропический ливень  обрушивается на долину на несколько дней.   Начиная с 1799, начала освоения территории белыми колонистами,  река регулярно, каждые 3-5 лет  поднималась на 10-15 метров, затапливая фермерские посевы .  В 1839 году она смыла не только посевы, но и  часть города. А вот 1867 год был настоящей катастрофой.  За пять дней непрерывных июньских  дождей вода поднялась на 20 метров, и Виндзор С Ричмондом   полностью исчезли под водой.
          С тех пор прошло 150 лет, и  частота наводнений уменьшилась до одного в декаду, сила и размах их существенно ослабели. Однако нет никаких гарантий, что города не скроются под водой снова, потому что в здешнем природном ландшафте существует  одно очень опасное место.  Имя ему  Саквильское ущелье (Sackville Gorge) на полпути между поселками  Вайзман Ферри (Wiseman Ferry) and Виндзор (Windsor).  При разгуле Ла Ниньи в этом месте  реки возникает  эффект переполненной ванны.  Благодаря широкому входящему потоку вода быстро наполняет ущелье, а выйти не успевает из-за  узкого горлышка. Получается,  все города и поселки  прекрасной и опасной долины  - заложники  Саквиля навсегда.  Ее жителям можно пожелать только  одно- не проспать очередную Ла Нинью. Других вариантов спасения нет. А в остальном у них все в порядке.
    Возле города Пенрис( Penrith) река Хоксбери  незаметно переходит в реку Нипин (Nepean River).  На правом крутом берегу здесь красуются трибуны  Сиднейского  Международного Центра  Регатты (Sydney International Regatta Centre), построенного в канун Олимпиады 2000.  В погожий день здесь можно отдохнуть на трибунах ,  медленно  потягивая  пиво «Лагерь» (Lager-марка местного пива. Что бы это значило? )  и  заедая тонкими чипсами из   шелестящего   пакета, и с удовольствием следить за  исступленной  греблей  спортсменов. Согласитесь, ничто так не радует праздного  человека как созерцание себе подобного, но  на пахоте. Хотя такой приземленный подход  больше свойственен мужчинам, потому что в них до сих пор доминируют рабовладельческие  корни. Дамы предпочитают эстетику, поэтому в мокрых от пота  гребцах они видят не рабов, а анлантов.
    На левом берегу реки живописное место для отдыха. Здесь есть все, чтобы ничего не делать. Просто глазеть вокруг. Как играет на детской площадке ребятня, как гуляют по бетонной дорожке люди, как причаливает и отчаливает от пристани прогулочный кораблик.  Китайские мудрецы называют это спокойным созерцанием. Оказывается, человек живет на полную, когда вырывается из круговорота  «крысиных бегов»        ( rat race) и останавливается, чтобы понаблюдать за мелочами жизни. Увидеть, как кружась в последнем танце падает  на землю желтый лист, как навстречу  солнцу раскрывается каждый  цветок, как изумительно блестит роса, переливаясь на солнце  разноцветными гранями, как  пронзительно поют по весне счастливые птицы. 
     Один чудак, известный ведущий,  попытался внедрить теорию созерцания на земле Австралии. Он придумал передачу об отдыхе, в которой основным лейтмотивом звучала коронная фраза «Do nothing»  или «Не делать ничего».  Причем прежде чем завершить презентацию очередного чудного места именно ею, он  очень артистично  укладывался то ли на лежаке возле  огромного синего бассейна, то ли в гамаке под пальмами, то ли в отеле на царской кровати.
      Та фраза легко вошла в наши души как мантра и осталась там навсегда. Мы ждали выхода новой передачи  только затем, чтобы услышать, что где-то в каком-то сказочном месте, в какой-то неведомой стране, в каком-то тридесятом царстве можно Do nothing.  Популярность программы зашкаливала,   фанатов было полстраны.  Однако  продержалась она недолго, несмотря на высокий рейтинг. Передача внезапно исчезла с экранов  и больше не возобновлялась. Сам ведущий тоже исчез и больше нигде и никогда не появлялся.
      Вот и начни жить по-новому, займись как советуют  мудрецы тихим созерцанием!  Кто вам позволит?  Не прокатит здесь теория  «Do nothing». Работать кто будет?  Это одно из  клише восточной и западной культур.
    Едем  дальше.  После Ричмонда  дорога круто идет вгору. Так круто, что без низкой передачи  не забраться. Первый на подъеме  населенный пункт - Курраджонг (Kurrajong). Он примостился на  очень высоком холме. Вполне себе приличный пункт  с населением больше двух тысяч человек. По австралийским меркам  это   город.  А раньше  место называлось просто Тенистым Деревом (в переводе с аборигенского)или местом встречи коренных племен Даруг (Darug). Было это всего 200 лет назад.  «Где собираемся, ребята?»- вопрошали в очередной раз старшины племени.  « Под  Курраджонгом- Тенистым Деревом. Где еще? Сидим высоко, видим далеко!»- отвечал народ.  В самом деле здесь много эвкалиптов и других  деревьев очень внушительных размеров.  Их кроны переплетены  так  густо, что  сумрачно даже солнечным днем.
     Белые поселенцы тоже  облюбовали эту землю.  Она оказалась  плодородной.  Деревья дарили спасительную тень.  Кроме тени деревья дарили  семечки,  успешно заменяющие зерна кофе.  В ту пору  жизнь людей не баловала. Тяжкий труд  под палящим солнцем.  Скудный урожай, добытый кровью и потом. Почти полное отсутствие снабжения. Острая  нехватка воды.  Ни поесть досыта, ни отдохнуть вдоволь, ни выпить по-человечески. Вокруг  аборигены  шастают,  копьям и размахивают, кукурузу с  огорода тягают, на белых женщин заглядываются.  Одна радость - кофейку хлебнуть,   настроение и уставшее тело подстегнуть . 
     Если спросите, как называются те деревья, ответ будет однозначным- тенистые.  Ни в одном источнике их название найти не удалось. Это маленькая государственная тайна.  Название держится в тайне на случай, если запасы настоящего кофе в Австралии иссякнут.  Только тогда  родная страна откроет народу запасники местного эквивалента. 
      Почему же  кофе может стать недоступным?  Все просто. Сейчас  пошла мода на  так называемые «цветные»  революции,  и ни одна  страна «третьего мира» от них не застрахована, будь она  отсталая или продвинутая, с правящим режимом или без него, христианская или мусульманская.  Главное, чтобы в ней водились какие-нибудь  полезные ресурсы. 
       Если не дай бог,  очередную революцию замутят  в Бразилии или Колумбии, основных  кофейных  поставщиков  в мире, то  австралийцам  как нации - все, конец, зе энд, ля финита, капут ... и так на языках сотни национальностей ее населяющих.  Пенсионеры вымрут в одночасье от  одиночества, депрессии  и слабоумия,  семейные и  молодежь  бросятся  в алкогольные или наркотические крайности .  Что людям останется, если из  многочисленных кафе исчезнет  кофе?  Как  знакомиться, заводить  семью? Как  работать лучше всех, радуя босса высокой   производительностью?    На сегодняшний день без кофе страна  жизни  себе не представляет.
      Прошлое Курраджонга не блещет  событиями, но одно знаковое из них вписано золотой ( во всех смыслах) страницей истории.  Первые белые поселенцы основали его в 1790м году  и жили в глухой изоляции, окруженные  непроходимыми эвкалиптовыми лесами. Ни дорог тебе, ни людей, кроме непоседливых  аборигенов. Любые попытки пересечь  Голубые горы и напрямую соединить глубинку  с  Сиднейской метрополией оканчивались провалом.  А ведь в глубинке, через перевал, золотишко водилось и немалое!  Его немеряные  запасы  не давали спокойно спать королевскому двору.  Австралийская колония принадлежит  английским вассалам, значит найденное  в ней  золото –собственность королевства, которое не должно залеживаться  в ее недрах. Делайте что хотите, но драгметалл  должен безпрепятственно  переправляться к сиднейской бухте для отправки в северные широты. Таков был суровый вердикт королевского двора.
       Выход через горы к Тенистому Дереву приобретал  стратегическое значение. В очередной раз в английском королевстве  объявлялся патриотический призыв  послужить  Короне. Среди добровольцев  оказался некий Арчибальд Белл (Archibald Bell Jr). В 1823 году он предпринял смелую попытку «прорубить окно» к Сиднею,  которая  к вящей радости двора закончилась успешно.  Успех любого дела это гремучая  смесь идеи, авантюризма и отваги. В этом деле  достойный  сын королевства  помимо отваги проявил еще и недюжинную смекалку.  Арчибальд  сумел подружиться с местными чернокожимыми дамами и настолько искусно  расположил к их к себе,  что они не раздумывая взялись  вывести  его  через горы на Курраджонговский холм. Оттуда открывался прямой путь к сиднейской  бухте.
    Покорил ли он собственной харизмой или чем-то другим, история скромно умалчивает, но летописи говорят, что прекрасные шоколадки  требовали эксклюзивного подхода.  Они отличались от белых леди почти во всем, особенно и потому в вопросах моды. В ту пору аборигенки не знали не только о ее направлениях, но даже в целом об одежде как таковой. Зато были сильны в другом. В лесу они  ориентировались так же запросто, как английские модницы в дизайне  разных  кутюрье.
    Миссия Арчибальда младшего  осложнялась еще и тем, что  его чернокожие проводницы из одного племени  были похищены  аборигенами другого племени. Получается, Арчи  втерся в доверие ко всем, и мужчинам и женщинам, и в составе разбойного племени сопровождал украденных  женщин. Интересно, в каком качестве? Неужели  охранника?  Дикие люди смело доверили белокожему свой гарем, зная наверняка, что  на бледнолицего их красавицы даже не глянут. А он, наоборот, шоколадкам приглянулся,  да так, что ни мужей своих,  ни  похитителей не убоялись?
     Чем же взял отважный мачо? Оказывается, в то время Арчибальду было всего девятнадцать лет. Молодость города берет! Или это про смелость?  Неважно. Главное,  сплав молодости, смелости и, может быть, любви,  преодолел все надуманные преграды, и горы расступились. Как ни крути, Арчибальд  Белл младший стал не только первым белым, кто преодолел злочастный перевал , но и первым в истории Австралии Казанова!  Имя его навсегда увековечено цепью гор Бэлл (Range Bell-1016м или 3333футов) и присвоено паре поселков. Вот такие ребята делали историю континента!
      Теперь о настоящем времени славного  Курраджонга. Оно представлено следующими атрибутами.
       В первую очередь, утопающим в цветах поселении, магазинчиками с антиквариатом и уютными маленькими кафе. Они выстроились вдоль круто уходящей вверх дороги. Справа на подъеме - потрясающий вид с высоты птичьего полета  на необъятную долину  с размытым силуэтом Сиднея у кромки  горизонта.  В самую ясную погоду с него  можно увидеть  знаменитый сиднейский Харбор Бридж( Harbour Bridge). 
       Едем дальше.  По движению справа в густых кустах мелькает билборд  Skirmish Paintball. Это игра, в которой команды сражаются за победу, стреляя  друг в друга  цветной краской. Если жить чистюлей поднадоело, можно  порезвиться на славу.  Контингент любителей игры однотипный – белые воротничкиРаботяги  и фермеры это дело не жалуют,  зато от офисных отбою нет. Парадоксы  человеческой натуры: одним не хватает красок жизни, для дугих одеться чисто- мечта. 
        Следующий    самодельный плакат вдоль дороги приглашает на  Grass karts.  Вид у него линялый, непрезентабельный, что косвенно говорит о непостоянном доходе.  Но это не « игра в карты на зеленой траве», что легко переводится с английского при  уровне знания ноль.  Карт- это средство передвижения.  Оно представлено тракторной автопокрышкой, которая вместе с пассажиром не катится, боже упаси, со всей дури,  а  плашмя скользит  вниз по  траве к подножию холма. Тормоза, ясное дело, остались в тракторе.
        У его подножия начинается та самая долина, что ведет к Сиднейской бухте. Спуск недолгий, но полон эмоций.  Нет, с горки до Сиднея не дотянуть, поскольку  покрышки пристегнуты к толстой проволоке, протянутой вдоль короткого спуска. Подъемника, чтоб комфортно, не напрягаясь вернуться на горку, тоже нет. Вместо него ослик, любитель картов,  о двух ногах. Он за удовольствие «Любишь кататься- люби и саночки возить» денежки платил, дурачок этакий.
    Вот вам и весь Курраджонг, маленький ларец с большой историей.
    Через несколько десятков километров мелькает дорожный знак               «Билпин» ( Bilpin).  Раньше  поселение называлось  Беллпин (Bellpin) в  честь упомянутого выше героя Белла младшего(Bell Jnr).  Название, видимо,  подправили местные мужики.  Из зависти к молодому и прыткому.  На этот раз нас встречает не город, а парочка ферм:  яблочно-персиковая с одной стороны, вишнево- маракуйная - с другой.
    На яблочно-персиковой высажены гектары  садов.  Яблоньки и персиковые деревья здесь  малютки по сравнению с европейскими. Зато какие рясные!  Яблоки можно самому нарвать прямо с веток.  Бери  ведерко и выбирай, какие на тебя смотрят. Яблоки созревают  здесь австралийской осенью, в апреле-мае, а персики, наоборот,весной, с ноября по апрель.  Круглогодичный замкнутый цикл. Без работы не заскучаешь.
       Осенью запах яблочного царства разносится на километры вокруг. Он заглушает  все остальные запахи в округе и проникает  через  закрытые окна машины  как чудесный джин.    С обеих сторон дороги по магазинчику.  Они соседи  и конкуренты одновременно. Один берет названием, другой  запахом. Название первого говорит само за себя - Тути вам Фрути( Tutti Fruitti). Это где ягодно-маракуйный уклон и  ресторан с домашними пАями  (круглые с чайное блюдце пироги с разной начинкой).
    Название второго магазина не так важно. Благодаря  всепроникающему яблочному запаху чаще  привлекает внимание именно он.   Кроме того, у него есть внешний атрибут, не заметить который нельзя. Это гулливерская  Фруктовая Чаша   на  высокой слоновьей  ножке с огромными разноцветными фруктами в ней. Чаша - популярное место массовых фотосессий всех лиллипутов. 
       В сезон  неприметный магазинчик превращается в яблочное царство. Он буквально трещит по швам от яблок.  Яблоками наполнена вся тара: огромная бадья перед входом и ведра, ведерки, ящики и ящички внутри. Яблочные паи,  большие и малые, с корицей и без, песочные, бисквитные и просто шарлотки красуются на дисплее прилавка.  Яблочные повидла, джемы, соусы в стеклянных баночках, кокетливо перевязанных разноцветными  ленточками,  теснятся на полках рядом со строгими  баночками   пахучего  меда.
       Пропитанный печеным яблоком и корицей воздух  сбивает с ног. Калейдоскопом ярких картинок всплывает беззаботное поселковое детство и рясные яблони в бабушкином саду. В  яблочном угаре заметно мутится  сознание у сильной половины. Их преследуют видения, при которых юные девчонки- продавщицы чудесным образом превращаются в сладкие пахучие яблочки тоже. От частого сглатывания их Адамовы яблоки ходят ходуном как паровозные челноки. Одним словом, медовые реки- яблочные берега!    
      Собрать яблочный урожай дело не из легких.  Если бы яблочки были размером с футбольный мяч как в Чаше, это одно.  Когда-то такие яблочки поглощали динозавры. Серьезно. Не так давно  на Оби в Западной Сибири  нашли плоды яблони, датируемые третичным периодом(Tertiary period) .  А он длился   от начала вымирания динозавров до ледникового периода 66 - 2.588  млн лет назад. Хотя  яблочки  вполне могли быть  помельче,     палеоботаника еще не сказала своего последнего слова. По мнению ученых , основным географическим центром происхождения культурных яблонь  считается Казахстан на границе с Тянь-Шанем. Появились они благодаря Шелковому пути и одомашнены  примерно 4 тысячи лет назад. Говорят,  Александр  Македонский вез из Согдианы, северо-восточной провинции Персидской империи, в Рим  первые саженцы карликовых яблонь.
       Сейчас флора обмельчала.  Яблочко ужалось до  теннисного мячика. Одно дело собрать динозаврьи яблочки, совсем другое- теннисные. Мороки много, людей мало. Кто в таких делах всегда выручает? Правильно, студенты!  На яблочной ферме  им и стол и дом.
       Сбор яблок и студенты понятия неразделимые. Недаром, еще алхимики считали яблоко символом знания, потому что поперечный срез яблока напоминает звезду. Однако в разных общественных системах  студенты - из разного теста. Местные  кадры, в отличие от социалистического лагеря  студентов, совсем не знакомы со словом «энтузиазм».  Соцэнтузиазм  означал  бесплатный труд  в пользу колхоза на добровольно-принудительных началах. Бонус -  питание, свежий воздух и веселая компания. Зато и учеба  бесплатная, а это немало в возрасте, когда за душой ни гроша. Понятное дело, что сейчас все изменилось. Но было ведь, было! Как нам повезло отучиться  бесплатно и еще стипендию получать!
        Австралийским студентам за учебу надо платить.  Как и многим их собратьям по всему миру, где капитал правит бал.  На простом энтузиазме далеко не уедешь, поэтому на фермах они работают за деньги.  Подспорье небольшое, но спасительное. 
    А почему, собственно, дети должны платить за учебу?   Они еще не оперились, эти глупые птенцы, а на них ярмо вешают. Давайте порассуждаем вслух.  Для развития и процветания государству  не обойтись без профессиональных кадров.  Чтобы их вырастить, нужно вложить  знания и навыки, которые, понятно, стоят денег.   Но если  государству без кадров - никуда , почему  оно заставляет детей оплачивать знания из своего скудного кармана или через детей их родителей? Почему не возьмет эту обязанность на свои крепкие плечи? Тем более, если государство не бедное.  Парадокс системы в том, что неродному папе-государству жалко тратиться на своих  детей, и оно начинает придумывать хитрые отговорки о дефиците бюджета, сложностях экономики и т.п и загоняет   студентов в долговую кабалу.  А родной папа и рад бы помочь собственным детям, но сам в долгах как в шелках, обеспечивая семье крышу над головой и приличествующее времени существование .  Жить в таком стиле папе активно помогают банки( не с тещиными огурцами, конечно).
     Хорошее образование сегодня становится роскошью. Получить его могут только дети обеспеченных родителей. Остальным до пенсии трудиться на сборе яблок. Налицо  социальная несправедливость, с которой под руку бродит по стране  призрак коммунизма.  Чтобы от них избавиться  раз и навсегда, неродной папа  начал  думать. И придумал, как  кадры получить и массовых волнений не навлечь.
        Для образовательных целей  в Австралии  в отличие от англоязычных собратьев по международному бизнес-клубу была предложена  модель щадящего капитализма.   Это означает, что  молодого человека на этапе обучения щадят, то есть  долговым ярмом хрупкую ребячью шею не калечат.  На время учебы разрешают жить  в долг под беспроцентную ссуду (students loan).  Несколько лет государство терпеливо ждет, когда шея хорошо окрепнет, и молодой специалист , как ослик взвалив на себя помимо студенческого еще и  жилой заем (mortgage) ,  отдаст в общую копилку куда более солидную сумму.  По-русски заем на жилье называется  смешным словом « ипотека». Почему смешным? На слух это не иначе как «потеха» ... над иванушками- дурачками за желание иметь свою крышу над головой. Ну и потеха с вами, ребята, что по своей воле в это ярмо влезаете!  То ли дело  ихний австралийский   брат-близнец  «моргаж»(mortgage) и  обладатель этого «добра» - моргажист. Емко, солидно  звучит, хоть и с некоторым циничным (корень слова - «морг») оттенком. Зато откровенно и правдиво. Заранее знаешь, что до гробовой доски вляпался.  Кроме своей хатынки, надо ведь и доброму дяде из банка с такой же помочь.
    Прелесть австралийской студенческой ссуды в том, что  она возвращается  по окончании учебы   при условии  наличия  постоянной работы и хорошего заработка. Если что-то не складывается,  растягивай удовольствие  хоть до пенсии.
   Что же подвигло молодую страну ковать кадры используя именно щадящий метод? Рыночной системе  не свойственна  жалость. Ответ - в объективных предпосылках.
       Первое. Страна огромная, а работоспособный потенциал довольно скромный. Старички-долгожители  уверенно держат  планку численности по сравнению с другими категориями граждан.  Не успевает страна покрывать этот дисбаланс, поэтому зовет на помощь молодой Китай и другую Азию.  Новые граждане  усиленно  учатся, а затем так же усиленно плодятся. А  выучившись, ловко прибирают ее к рукам, скупая вокруг все, что видят. Больше не надо войн, бескровный такой захват. Поэтому Австралия старается поощрять учиться в первую очередь своих местных,  с чужих же берут плату сполна и наперед.
    Второе.  В этой скромной доли местных ,желающих  учиться , способных  и трудолюбивых  еще меньше. Трудолюбие нынче  в моде только у новоприехов.  Но если  с местных   за  обучение брать сразу, кто в студенты пойдет? Так недолго на корню зарубить неукротимый  прогресс страны и жизнь без кризисов.  Многие страны время от времени корчатся в их жестоких лапах, одна Австралия вот уже четверть века живет в счастливо-солнечном неведении.  Как ни крути, в этом бесспорная заслуга неродного папы с его щадящей образовательной  политикой( в частности)  и, конечно, грамотных иммигрантов. Последние выручают страну во все времена. Правда, раньше они были смирные, неприхотливые, радовались любому центу за стахановский труд. А сейчас  что не так,  с работодателем не церемонятся. Условия труда им улучшай, зарплату повышай. Иногда идут  на крайности:  «шьют»  боссу- благодетелю расизм или  сексуальные домогательства .  Избалованные нынче пошли мигранты! 
     Как получилось, что с такой красивой темы о душистых  яблоках  мы так легко  скатились к такой грустной, о политике с экономикой? Говорят, привычка- вторая натура.  Неискоренимая привычка  советских времен - вершить судьбы человечества на кухне.  Что прикажете с нею делать ?  Подкинь нашей домохозяйке  интересную  тему к чаю,  будь  то издержки образования,  происки  масонских клубов, кривые зеркала истории или разногласия  сверхдержав,    они блестяще справятся с любой из них . Их  знания и убежденность не переплюнуть целому институту  политаналитики.  Тесное общение с народом на лавочке, работающий без выходных телевизор  и регулярная кухонная полемика  воспитала незаурядных вождей наций. Каждого из них можно  смело выдвигать в кандидаты на пост. 
   Чтобы «вожди» так и остались на кухне,   капитализм придумал  одно радикальное средство.  Мастера они на выдумки, не отнять!  Оно гениально просто: надо лишить митингующих уверенности в завтрашнем дне, то есть обвешать их  большими долгами.  Придавленному долгами и выжатому  работой ,  гражданину/ гражданке не до  полемики.  Добрался до норы, «перышки» почистил и спать.   
     В отличие от рыночных соседей, бывшая страна Советов  такую уверенность гарантировала пока была жива, что обеспечивало  кухонную свободу слова.  Австралийским белым леди  до наших далеко. Что с них взять?  Готовить не умеют и не хотят, искренне не понимают  слов «дача», «огород» и  «консервация»  и в стирках-уборках  полжизни не проводят.  Вместо этих  по их мнению тоскливых занятий   у них клубы по интересам,  зумба, йога, бинго, изучение языков. Курсы в общественных колледжах (community colleges)  по таким серьезным проблемам, как « Обеспечение  благополучия  домашних  питомцев»(чистая правда) или  «Особенности  обучения местных попугаев  языку аборигенов»(моя шутка) .
     Кстати, об аборигенах. Исконные австралийские леди (аборигенки) и вовсе далеки от занятий/ амбиций  и наших и некоренных вместе взятых.  Им бы просто выжить в красной пустыне, где  до сих пор нет телевизора и машина одна на весь поселок, да детей своих уберечь от наркоиглы, алкоголя и змей.
      Неинтересно и некогда им всем, коренным и пришлым, вникать в злободневные вопросы политики. Поэтому  легко Украину с Уругваем путают.   Наша соседка как-то отличилась, и нисколько  ей от этого не стыдно.    
       Дело было так.  Меняем  старый  забор на новый.  Когда сломана преграда, разделяющая нации, возникает  редкий момент тесного общения.
- Откуда вы?- вопрошает с любопытством.- Акцент  уж больно  необычный.
- Мы из Украины.
   Ловим ничего не выражающий взгляд.  Потом не моргнув глазом выдает:
- Где это? В Южной Америке? Там где  Уругвай?
    Смелый полет соседской геофантазии  вводит нас с командиром в ступор.  Разглядываем  друг  на друга  с пристрастием в попытке найти черты  американских индейцев.  Кроме русско-хохляцких,  вроде, других примесей  нет.  Облегченно выдыхаем и  осторожно подсказываем :
-  Нет, это не в Южной Америке. Украина это страна между Россией и Европой.  Вы знаете, где находится Россия?
   Упоминание   России  на сей раз  вводит в ступор  соседку.  Здесь это ругательное слово,   Россия   враг номер один по умолчанию, и все страны близкие к ней  наверняка  тоже недруги.  Что поделать, брейнвош (brainwash) или промывка мозгов здесь регулярная. Издержки многолетней и  нескончаемой пропаганды.   На  лице  «ау» англички проступает  отчаянная борьба чувств. Как  она сразу не распознала  самых страшных  агрессоров  в мире?  Затеяла недопустимые вещи: разговорчики, улыбочки да еще и общий забор. Что люди скажут?
       А люди уже давно сказали.  Они нас просто не замечают.  Ветку  дерева, что «незаконно» переползла границу забора, заметят сразу. Пощады не жди – зарубят, искромсают  и бросят врагу под ноги, то есть на его территорию. Или на паука-перебежчика укажут немедленно, что с вашего огорода эмигрант.  А человека в упор не видят, хоть сядь на забор и на их сторону ноги свесь. Поначалу было обидно, ведь старались  быть хорошими соседями.  Потом привыкли. А когда  попалась статистика видов народонаселения, и вовсе успокоились. Оказывается, территорию нашего ЦК( сокращенно от Централ Кост (Central Coast) на 99.9% населяет Помская община. Остальные 0.01% - славяне, для которых организована хорошая школа выживания .
      Да не Томская община, а Помская! Прозвищем Pommy нарекли иммигрантов из Англии,  которых  не жаловали австралийцы, в том числе коренные,  за их скверный характер и плохие наклонности.  В этом казус австралийской иммиграции. Иммигранты из других стран приживались здесь нормально.  Почему собственно Pommy? По одной из версий, от смешения  слов Pomegranate- гранат и Immigrant- иммигрант, Pommy- Immi. Теперь непонятно, при чем тут фрукт гранат. Концов не найти.

Маунт Вилсон. Mount Wilson

     Загрузив полбагажника яблок и заодно ознакомив читателя  с особенностями местного  образования  и удачного соседства, едем дальше.  Хорошо бы не прозевать спрятанный в складках каменных стен  поворот. Он справа по ходу, и если свернуть, приведет к двум интересным  поселкам (villages) Маунт Вилсон (Mt Wilson) и Маунт Ервин (Mt Irvine). Туда придется попетлять по узкой горной дороге два десятка километров, но труд того стоит. Интраверты и все уставшие от суеты мира люди от этих мест будут просто в восторге. Там их тонкую душевную конституцию   ничто не потревожит: ни амплитуда колебаний большой толпы  ни засилье строений. И тех и других  можно сосчитать по пальцам. Контингент  людей  представляют  залетные граждане или серьезные туристы.  Где найти местных, указателей нет. Их домики прячутся где-то в дебрях.
       Въезжаем в поселок  и  будто опускаемся на дно глубокого колодца. Тишина   всепоглощающая и мистическая. Она неслышно укутывает невесомым покрывалом и ,околдовав, проникает в душу запахом  прелой листвы. Этот ни с чем не сравнимый запах  будоражит  размытые временем образы прошлого.  Ощущение  времени теряется, и движимый какой-то непонятной тягой, летишь не сопротивляясь куда-то в глубину веков.  Машина времени с обратным ходом, вот ощущение момента.
      Поддавшись вольному полету,  скукоженная  городской суетой душа  стремится  выпорхнуть из тесной оболочки тела  и расправить смятые крылья. В бетонных  городских  джунглях, где приходится жить и работать,  ей тесно. Она  беспомощно бьется в  ловушке  сжатого темпом  времени пространства  и отчаянно  жаждет свободы.  Не описать, как хорошо очутиться в этой девственной тишине и безмятежности!
     Экстраверту  здесь тоже понравится.  Его общительной натуре   пойдет на пользу  случайный перезагруз .  Люди  чувствуют  эту удивительную разницу и все как один разговаривают здесь шепотом. Наверное, чтоб не спугнуть полет  чьей-то души.  Сидя за почерневшими от вековой влаги деревянными столиками, они очень острожно, чтобы не шуршать, разворачивают  свертки со съедобным , молчаливо  жуют что бог послал и слушают тишину леса .  Молодежь тоже  ведет себя подозрительно тихо, не орет, не горланит. Что-то мешает ей оторваться и выпустить  избыточный пар.  Дети  и вовсе превращаются в ангелов.  Люди боятся спугнуть эту завораживающую тишину.  Местечко  определенно напоминает природный  исправительно-нетрудовой   лагерь  для особо шумных.
    В отличие от большинства  поселений  Голубых гор, где сотня разновидностей  эвкалиптов правит бал,  в Маунт Вилсоне раскинулись сады европейской природы.  Клены, каштаны, дубы, буки, липы  разбросаны по всему пространству долины и создают необычные для Австралии природные картины.  Это картины очень похожи на пейзажи британского королевства, воссоздать которые на австралийской земле  взялись  сосланные его сыны и вольные поселенцы.    Весной они встречают путника нежным  цветением вишневых деревьев, а осенью горят на солнце желто-красным пламенем уходящего лета. Въезжая осенью, в  апреле-мае,  в Маунт Вилсон  через тоннель золотого кленового буйства, ощущаешь себя не иначе как Высочеством или  Величеством, а то и вовсе Далай Ламой, освященным  и просветленным , умудренным и обласканным .
       Этот пейзаж похож на  английский  Край Озер( Lake District), где довелось бывать. Очень красивое место.  Пасторальный английский пейзаж это яркозеленые  как  в аквариуме возвышенности с горохом белых овец на ней, сложенные из плоского природного камня древние заборы, широкие пологие берега озер с вековыми деревьями.  Лепота!  Один недостаток – узкие как для кибиток  дороги. Англичане очень любят и берегут  этих зеленых гигантов, зря не рубят.  Известная и уже немолодая актриса Джуди Денч (Judy Dench),например,  обожает прогулки среди таких великанов. Она убеждена, что они дают ей силы, заряжают  энергией  и даже  разговаривают с ней на своем особом языке.  Ей трудно «пришить»  статус «ку-ку», ведь в фильмах о спецагентах  она играет главного босса и ментора английской внешней разведки. 
      Любой смертный  гуляя среди них проникается  их силой, мудростью и чувствует  себя тем самым Величеством. Не потому ли  Королевство успешно  правит миром, что каждый из ее подданных  ощущает себя им?  У нас величества не в почете. Испокон веков главный герой   сказок – простой, но смекалистый Ваня-дурак с  главным жизненным принципом «Авось».
       Маунт Вилсон исподволь намекает, что  почаще посещая такие места, изменятся и приоритеты. Которые  могут повлиять на тотальный  респект в любой общине, где бы Ваня ни появился. 
       Кроме европейских пейзажей, здесь  хватает и австралийских  с гладкоствольными  эвкалиптами,  древними папоротниками и покрытыми мхом валунами, беспорядочно разбросанными в глубине темного ущелья.  По его нехоженным  мокрым тропинкам можно  пройтись с большим  удовольствием, но недолго. Чем дальше погружаешься в папоротниковые джунгли, тем чаще  исподтешка озираешься. Так и чудится, что у кого-то на мушке.  Хорошо, если это неосязаемые потусторонние силы. Попугают да отпустят. А если вполне реальный голодный йетти и не один, а с подругой? Или  абориген-отшельник, который в силу своих консервативных взглядов не понял и не принял преимуществ цивилизации.  А может быть, это пары пропитанного природными галлюцинатами сырого воздуха, вдыхая который в душе образуется страх и смятение.  Деревья с кофейными качествами (как в Кураджонге, помните?) в этих местах  есть. Почему бы не быть галлюцинатам ?
    После успешного возвращения из  вековых зарослей  наверх, где солнце, птицы, дети и люди, ясно одно: туда я больше не ходок. Будто у лешего в царстве побывали! Стремились к вершинам, а оказались в глубоком ущелье.  Где они, те вершины, в честь которых названы  поселки с громкими названиями Маунт или Гора Вилсона или Гора Ирвина?  Какие контрасты на  небольшом пятачке земли! Тут тебе и нирвана, тут тебе и врата в преисподнюю. За 250  миллионов лет их скопилось немало.
   Тем не менее в эти места возвращаемся снова и снова. С чего бы это?  Возвращение туда вещь неосознанная. Оказывается, как  выяснили ученые,  тишина способствует не только избавлению от стресса, рождению новых  клеток мозга, но и вызывает божественное прозрение.

Маунт Тома. Mount Tomah

     Чтобы не напрягать  струны души, проезжая в очередной раз мимо, свернуть сюда  не настаиваю. Совсем недалеко,  слева,  более приятное место,  просторное,  широкое, с легкой аурой, так не похожей на муторошную ауру преисподней Вилсонского ущелья.  Это  ботанический сад  Маун Тома (Mt Tomah Botanic Garden), самый высокий  из всех садов Австралии (тысяча метров над уровнем моря).   Здесь наверняка можно гулять  без оглядки и от души наслаждаться буйством  уникальной австралийской флоры. Вот шикарный куст с алыми цветами Варата (waratah) с формой цветка как у лотоса.  От цветов  глаз не оторвать, но и нежности от них не жди. И листья и лепестки  вырезаны будто  из тонкого пластика.  Цветок варата неспроста выбран эмблемой штата НЮУ.  Насколько «штат намба ван» (NSW- First State), как обозначен  штат на номерных знаках автомобилей,  уникальный по красоте, настолько и  жесткий для жизни.  Сможешь сорвать цветок-удачу, он выложит все свои блага на блюдечке, не одолеешь, согнет пополам. Или уничтожит. Слабым здесь не место.
    Сорванные варата  радуют глаз до тех пор, пока не заметишь, что они незаметно превратились в гербарий. « Сорванные» - не совсем удачное прилагательное для этих цветов, скорее «срезанные» или «спиленные».  К австралийским цветам часто не применимо слово «сорванные» и вот почему.
    Однажды  по окончании контракта  работодатель за честный труд  вручил мне  экслюзивный букет местной флоры.  В центре его монументально красовались цветы ВаратА- уроженцы  австралийского буша.  Со временем часть цветов  завяла  и рассыпалась,  но над Варата  время было не властно.  Его стебель, листья и даже   чаша  лепестков   превратились в  вечный  жесткий гербарий ,  только   розовые лепестки  поблекли .  Поначалу  этот образец  стойкости и несгибаемости   природы выбросить  не поднималась рука,  потом  за суетой позабылось.  Так  и остались они  стоять  в простенькой вазе  на столе бэкъярда...  на несколько лет, пока шайка ошалевших от любви  котов не разбила ее, сражаясь за лапу и сердце нашей красавицы Крыси.  Поддавшись назойливому призыву  масмедиа, что жить надо сегодня , прошлое забыть, о будущем не думать, с цветами как с пережитком прошлого  пришлось, наконец, расстаться.  Хотя по большому счету я  хранила  их  как память о  добром ( редкое нынче явление) работодателе  из корпоративного прошлого. 
     Добрый работодатель как вид исчезает так же стремительно, как любой бесплатный сервис. Сегодня из людей так искусно лепят Джонов не помнящих родства, что поневоле задумываешься, зачем это делают. Неужели для создания армии послушных безропотных винтиков, что трепыхаются в кругообороте потребительской матрицы работа-счета-шопинг-телек/гаджет- сон-работа?И закручивают их все жестче объемом работы, космическими ценами, кризисом, страхом все потерять.
    Чтоб винтик, не дай бог, не «развинтился» и  не соскочил с крючка жадных до денег  корпоративных акул.  От осознания  такой картины иногда  хочется улететь на Луну  или  гораздо дальше, куда  еще не добрался извращенный  интеллект человека.  На Марс, ребята, поздно, его уже застолбили на случай нехватки ресурсов для всех.  Может быть для начала забанить  ФБ?

 Маунт Виктория/Mount Victoria

    После ботанического сада хайвэй может увлечь  неопытного путника прямо на Лизгоу (Lithgow). Он  хорош Стеной Хассана (Hassan's Wall), откуда вся долина с городом  как на ладони,  тоннелем со светлячками (Glow Worm Tunnel), озером с форелью ( Lake  Wallace), живописной одноколейкой ( Zig Zag Railway с 1897 года),  уникальными  утесами(The Newnes Plateau Cliffs)  и каменными пагодами(Rock Pagodas )из песчаника в Национальном Парке Садов Камня  (Gardens of Stone National Park).  Как романтично звучит-  Каменные Сады! Но... нам туда не надо.  Нам  бы побыстрее  добраться до « Катумбы , тум-тум- тум- тумбы», как отныне зовем ее с легкой руки моих малолетних племяшей.  Значит,  смотреть надо в оба, чтоб не пропустить хитрый  поворот налево со стрелкой на Маунт Викторию недалеко от  поселка Белл.  Эта дорога  через три  колоритных виллиджа приведет к заветной цели,  Тум-тумбе( Катумбе).  Каждый из этих поселков заслуживает  попасть  в летопись края, настолько богаты они историей.
    Попробую сжать их двухсотлетнюю историю до нескольких строк.  Первый на пути- поселок Маунт Виктория.  Очень уютное место со старинным  отелем на пересечении двух дорог и  таким же старинным парком напротив него. Отель  снаружи-  двухэтажное   здание викторианского стиля с  островерхой крышей, отороченной  кружевной резьбой,  и деревянными балконами. Внутри - образец традиционной Англии с  ее пристрастием  к добротным диванам, каминам, коврам, скрипучим полам и хорошей выпивке.
    Сосновый парк- любимое место отдыха, где пьем сваренный  в дорогу кофе.  В самую страшную жару  высоченные старые сосны укроют  тенью  широких  лап от жгучего солнца, в прохладу окутают хвойным озоном.   В глубине парка-качели, где можно  вволю накататься, не привлекая внимания  окружающих ни телосложением  ни возрастом,.  Там же теннисный корт. Открыт в любое время года для мастеров и подмастерьев. Бери свои  ракетки и играй! 
     А теперь секретная инфа. Только для дам!  Пусть родня пьет кофе с маффинами, а вы - быстренько в магазинчик за углом!  Поверьте,  жертва  сладкой булочкой  в  пользу  членов семьи  будет оправдана вдвойне: и  фигура не пострадает и кайф получите. Поскольку  вместо разовой булочки  появится нечто более долговременное и очень притягательное:  серебряное, золотое, античное  и  очень эксклюзивное. Редкий магазинчик!
    Там  однажды с милым командиром, который  добрых сорок  лет остается в том же качестве, обменялись новыми кольцами в наш Серебряный Юбилей.  При свидетеле. Глядя на счастливых молодоженов, продавец   долго осмысливал цифру    притирки  двух  несопоставимых планет. На его лице мелькнули  все оттенки человеческих чувств: от удивления  до восхищения, от жалости до уважения, от «так не бывает»  до «герои наших дней». Наконец, осознав исключительность момента, дал щедрую скидку.  Как бы он запел, если бы мы явились в канун Рубинового!  Воображение рисует  застывшее в изумлении лицо и  фразу на выдохе:       «Берите ф-ф-се даром!».
- Берешь?- спросила я смело у дорогого, имея в виду « в жены».  Стоя за прилавком лицом к «молодоженам»,  продавец  по умолчанию выступал в роли то ли свидетеля то ли  священника.
- Беру, - несколько неуверенно ответил он, сомневаясь «кого, что ?» брать. В жизни он умный и осторожный, не отнять, но куда ему тягаться с хитростью женщины?  Ведь вопрос двусмысленный,   уловить  подвох трудно.  Ляпнешь что-то не так,  до Рубинового через Жемчужный   придется оправдываться.  Крупными купюрами.
- Ну так бери!- играла Кошка, подбрасывая Мышку лапкой.
     Милый был ошеломлен  простотой и  гениальностью поставленного вопроса. Оказавшись в ловко раскинутой западне,  быстро  полез  в карман за кошельком.
   Перед лицом  продавца- священно-свидетеля, который все еще  стоял в небольшом ступоре, мы торжественно обменялись кольцами  и отчалили восвояси.  Есть надежда, что наше магазинное бракосочетание оставило свой след  в летописи Маунт Виктория. Неважно, что  только словесную, ведь  все легенды живучи своим  непрерывным из уст в уста.
   
   Блэкхиз/ Blackheath

    Городок назван  Блэкхизом или Черной пустошью в 1815 году,  когда  губернатор  края Лачлан  МакКвори с экскортом пересекал его на лошадях в направлении Бахюста (Bathust) к золотым рудникам колонии.  Черная поросшая вереском  пустошь сначала  навеяла ему родину, и он назвал место  Ханслоу (Hounslow сегодня, кстати, пригород Лондона), а возвращаясь как-то  приклеилось  «Блэкхиз».  Местечко , видно, было совсем неприглядное. Современнику очень трудно представить Блэкхиз пустошью, где ни домика ни деревца.  Сегодня  это утопающий в зелени уютнейший городок с интересными  бутиками  и  двухэтажной барахолкой античных вещей, где можно запросто убить день разглядывая любопытную старину. Официально же  городок признан Городом  Рододендронов( см. табл 1). Весной в октябре здесь особенный праздник- их буйное цветение.  Рододендроны капризны, любят простор,прохладу, волю и воду.  В сиднейской жаровне не приживаются. Цветок , он как человек, где ему нравится и где его принимают, там расцветает, где  отвергают, там засыхает.
    Говорят, 40 тысяч лет назад  Черная Пустошь была  местом ежегодного собрания  аборигенских племен  Даруг (Dharug) и Гундунгурра (Gundungurra)  с юга  и Вирадьюри (Wiradjuri) с запада.  Уже тогда понимали  важность разделения полномочий и отчетности,  типа кто  и где охотится, количество жен на брата , квоты на добычу кенгуру, червячков разных, стволовых и земляных.  Нет, не столовых червячков, господа, а стволовых, тех что много в стволах упавших деревьев.  За золото проклятое не сражались, себя и землю берегли.  Колыбель  человечества  была невинной как все дети. 
     С приходом « белых»  Блэекхиз ,  как  и все новые города континента , прошел  свои  муки становления. Первые поселенцы  в 1813 году году застолбили здесь нехитрые бизнесы, связанные с обеспечением  людей пресной водой, которой в горах неиссякаемые запасы. Ее потоки   обрушиваются со скал  в виде красивейших водопадов. 
    Ровно 200 лет назад в 1817 году здесь появилась первая дорога.  В 1831 году  открылся   первый  отель.  Своим появлением  отель  обязан  шотландцу  Андрю Гардинеру (Andrew Gardiner). Ставшему свободным поселенцем после отсидки каторжнику  с жилкой предпринимателя.  С  присущим нации  юмором  он назвал  отель  Шотладским Чертополохом (Scotch Thistle Inn). Имя  отеля  созвучно происхождению самого предпринимателя. В нем прозрачный намек, что  такие как он  сорняки выживут везде. И не только выжил, но и дождался  дохода и даже приезда знаменитостей.  Первым из них был Чарльх Дарвин.  Потом на ммного десятилетий наступил  период забвения. Посетители иссякли из-за отсутствия инфраструктуры.  Гораздо позже  инфрастуктуру  построили другие каторжники, от которых  активно избавлялась Англия, ссылая их в австралийскую колонию.  Их руками, потом и кровью  в течении  40 лет строилась  железная дорога, которая в конце концов связала Сидней и Бахюст через горы в 1883. С этого времени найденный в Катумбе уголь и бахюстское золото  потекли в сиднейский порт непрерывным потоком.  В 1885 году появилась местная газета. С 1920 года –первые туристы.  Город снова ожил.
    Сегодня  от туристов отбоя нет. Слишком хороши места, Здесь полезно  продышаться эвкалиптовой настойкой воздуха или просто нагрузиться на многокилометровых тропинках в горах.
     Что ни говори, но именно сосланные в ХХIХ веке каторжане запустили тяжелый маховик развития Австралии , и  далеко не все из них были конченые негодяи. Большая их часть была озверевший  от  безработицы  и голода  народ, который  мог  взорвать Англию изнутри.  Чтобы одновременно  избавиться   и от лишних ртов и от бунтарских генов, часть провинившегося не по своей вине народа выслали в девственную колонию на другой край света. Тем самым подстрелили  сразу двух зайцев: остановили голодный бунт и положили начало освоению новой колонии.  Снимаю шляпу.
    С Блэкхизом у нас особые отношения, проверенные временем. Здесь стоптано много кроссовок и пройдены   все маршруты, от легких прогулочных  до  тяжелых и даже смертельно опасных. Несмотря  хорошую проходимость и  обманчивую приветливость , горы легкомыслия не прощают . 
     По сравнению с крутыми пиками пятитысячников Кавказа Голубые горы кажутся  массивными холмами, одетыми в эвкалиптовый плюш.  В разрезе это спресованные  слои желто-бурого песчаника. Неопытному путнику может показаться,  что  в горах теплого континента  всегда тепло, но это невинное заблуждение  без преувеличения  может стоить жизни.
     Когда-то Австралия была дном океана.  За миллиарды лет тектонические сдвиги переделали ландшафт континента с точностью наоборот. Вода исчезла с поверхности, испарилась или  ушла глубоко под землю,  а дно выпятилось наружу, будто кто-то гигантской рукой  вывернул землю наизнанку. Ландшафт вздыбился грядой гор (Great Dividing Range)  с глубокими ущельями и потайными пещерами, в которых навечно остались влага и холод океанского дна. Там не жарко даже в самый страшный зной.  Живучие эвкалипты заполонили пространство. Горы превратились в непроходимые.  В них развелись тоже очень живучие гады всех видов. Это не Новая Зеландия, добрая соседка, где по счастливой случайности нет ни одного ядовитого существа. Суровая Австралия диктует свои правила жизни: близоруким – одеть очки, дальнозорким- держать ухо востро!  Змеи так и норовят выпрыгнуть из кустов на тропинку. Они особенно шустрые в период брачного сезона. А некоторые, покрупнее и поядовитей,  иногда устраивают  настоящее испытание на стойкость.
      Пример из личной хайкерской  летописи.
    Как-то  в очередной приезд в горы  выбираем нехоженый маршрут  Valley of the Water ииначинаем наш путь по узкой  заросшей ковылем тропе. Узость тропы вынуждает идти по старшинству и по росту: высокий и ответственный- первый,  близорукий покороче-за ним, миджет –за мной. Миджет (midget- маленький, лиллипут) это народное прозвище всех коротеньких людей.  Классический вариант из сказки про Репку: дочка за мамку, мамка за папку, а папка смотрит  за змейкой.
      Трава щекочет голые коленки, но повода гигикать нет. Наоборот, наши лица заметно напрягаются.  В такой траве обожают  греться змеи.  Постепенно тропа расширяется, трава расступается, мы облегченно вздыхаем и готовы рассеяться в беспорядке, но... впереди по курсу прямо посередине тропы подозрительный черный клубок.  Он напоминает  солидный  в руку толщиной шланг, забытый нерадивыми рэнжерами после каких-то работ. Хотя шланги так не блестят на солнце.
-  Папа, watch out! Змея! - отчаянно кричит сзади доча. В голосе страх за любимого папу.
     Странно, что  шагая позади всех, она первая замечает опасность.  Мне простительно,я  существо близорукое и ведомое .  Папа – дальнозоркое и ведущее,  ему по долгу службы положено быть впередсмотрящим, но  он  в наушниках. В них   исступленная страсть  латинской музыки, увлекшая в омут любви и почти утопившая в нем. Отсюда потеря   бдительности. Спасибо глазастой молодости.
    Разорвав челночную цепь и рассредоточившись поперек тропинки мы с ужасом рассматриваем  черного гада . Змеища нас заметила, по ее гладкому телу пробежала едва заметная дрожь  и заблестели на солнце чешуйки. Но  с места не сдвинулась. Эта территория – ее вотчина, двуногим здесь не место. 
    Первым опомнился отец семейства:   
-    Нужна палка и побольше!
    В кусты лезть не хочется, вдруг там безлапые подруги дремлют.  Пока отец семейства держит змеищу под прицелом, мы с доцей  мечемся вдоль тропинки в надежде найти спасительное орудие. Наконец, находим солидную палицу и вручаем ее воину-освободителю.
    Для начала  он использует ее не по назначению и просто сильно стучит по земле. На змеищу идет сокрушительный  поток  вибраций.  Гады к ним чувствительны, должно сработать. Но черная королева только слегка приподнимает голову. В неподвижном, леденящем душу  зрачке немой вопрос: «Кто осмелился?  Неужели непрошеные  двуногие?». Однако положения не меняет, и как  лежала скрученным шлангом так и осталась.
     Делаем второе предупреждение, усиливая децибеллы шума.   Для этого начинаем  хором улюлюкать и  тупотеть  ногами, поднимая на тропе облако пыли.  Никакой реакции!
      Третье и последнее предупреждение делаем с помощью палки, которой командир  размахивает  как озверевший самурай.
    Это срабатывает, и змеища начинает нехотя распрямляться. Мы завороженно наблюдаем, как  аккуратный моток черного шланга превращается в длиннющую черную ленту. Ей нет конца.
- Ура! Лед тронулся!- почему-то фальцетом вскрикивает самурай, у которого такая метаморфоза с голосом случается обычно от избытка эмоций .
    Но радоваться рано. Толстая двухметровая лента полностью перекрывает тропу и уползать  не торопится.
    Самурай меняет тактику, и от устрашающих переходит к активным действиям. Вспомнив героическое прошлое отцов и дедов, командир делает отчаянный выпад  вперед, орудуя  палкой как копьем и подбадривая змею грозными криками. Крики усиливает группа поддержки самурая, которая кричит на разных языках: « Шу !Шу! Go! Go away! Давай! Ползли уже!». Шум стоит такой, что замолкают птицы,  с любопытством разглядывая  пришельцев с высоты эвкалиптов.
     «Ну вы достали»- всем своим видом показывает змеища, медленно поднимает голову  и медленно становится в  позу  кобры.  При движении  на ее животе мелькает    красная полоса , похожая на окрашенные через один  зубцы замка-молнии.  Это  Red-bellied black snake, недобрая и агрессивная, но, к счастью, не смертельная.  Если цапнет, не помрешь, но корчишься какае-то время  от нестерпимой боли. В  тот момент  мы, конечно, не знали, что шансы на спасение есть.  Слишком много в горах ядовитых гадов разных разцветок.  Слишком самоуверенным, незрячим и дальтоникам  лучше этих мест избегать.
      Видя, что запугать змею непросто, самурай пытается сломить врага психологически и учащает атаки.  Мы наступаем на врага , шукая и размахивая руками.
       Трезво оценив обстановку, змеища понимает, что нас  втрое больше, затопчем,  и нехотя вихляет в заросли травы.  Уже две трети шланга скрылись в траве, и  команда победителей готова праздновать победу...но вдруг движение шланга замирает.  Одна треть  хвостовой  части остается на тропинке.
-   Ну ни зараза!-  выдыхает командир и отчаянно кричит взводу :
-   Пробегаем быстро, по одной, я прикрою! Первая – по-о-ошла!
   Мы с дочей воплями проскакиваем злополучное место, последним отважный самурай  с палицей , и  тяжело дыша восстанавливаем нарушенную цепочку.  С этого злополучного места   звено выстроено по порядку   с точностью наоборот. Впереди – глазастый миджет  с увесистой палкой, сзади потерявшие авторитет предки.
    Отойдя на десяток метров,  на всякий случай оглядываюсь назад.  Душу терзают видения массовой черной погони. И что же вижу? Погони, к счастью, нет, но змея снова на тропе и в стойке. Будто на старте.
-   Смотрите, гадина вернулась!
   Все дружно оглядываются и ускоряют шаг.
    Остальная часть пути - не в радость. Она отравлена страхом и  постоянными оглядками и по сторонам и назад. Вдруг подлая догонит.
    С тех пор  тропу Valley of the Water и другие сильно заросшие тропы  стараемся избегать. Не зря  этот маршрут  у туристов не популярен. Народ сюда не заманишь! На хороших  маршрутах  народная тропа не зарастает.   
       Надо сказать, что змеи в горах не самое страшное зло.  Самое страшное оказаться один на один с бескрайними  зарослями буша, папоротников и эвкалиптов , где ни дорог,ни воды, ни ягодки съедобной.  Много пропадает здесь молодых и самонадеянных туристов.  Особенно одиночек. Зашел на нехоженные тропы и сгинул. Большинство их, до предела изможденных и обезвоженных, все-таки  находят, бросив на поиски отряды спасателей и вертолеты(  75 человек - в 2016ом,  25-  в 2017).  Молодой турист- американец  чудом уцелел только  благодаря  саттелитному телефону.  Мобильной  связи здесь нет. Остальных находят без признаков насилия, но и жизни. Виной тому могут быть обезвоживание и наверняка ядовитые змеи.
    Двуногие homo-males  представляют опасность тоже.  Не для всех, а только для слабого пола. Обиженные на всех и вся, они самые жестокие звери.  К счастью, криминал единичный.
     Резюме? Одному в горы- ни-ни!

Наша история. Родригес Пас.

       У  любых  гор свой характер и  восприятие  тех, кто посмел нарушить их вечный покой. Одних они принимают, других  просто предупреждают, третьих отвергают или устраивают испытание. Особенно не терпят легкомыслия- синоним неуважения.  Проверено на собственном опыте и не раз.  Поэтому с ними всегда лучше на «Вы». 
    Эта истина легко забывается в эйфории приключения, и наша команда не исключение. Сбежав на выходные из Сиднея проветриться и пополнить силы,  снимаем комнату на троих  в  отеле Gardner Inn  Блэкхиза (Blackheath).  Того  самого, что построил бывший каторжанин Андрэ Гардинер.   Дом для приезжих  сделан в виде буквы «Г» .  Короткое  его крыло  ограничивает пространство   внутреннего  дворика, где  можно спокойно посидеть с пинтой пива, подальше от глаз людских  и шума дороги. Первый этаж отеля  отведен под  питейный  Паб и хозяйственные подсобки, второй  – под комнаты для ночлега постояльцев.  Они маленькие,  чистенькие, но без служб. Зато  каждая из них с рукомойником,  высокими потолками и  балконом.  Старинные лестницы и коридоры  украшены  ковровыми дорожками, тоже чистыми, но потертыми, знавшими лучшие времена.  Их  прямое назначение смягчить  громкие протяжно- скрипучие  песни деревянных полов. Стенные перегородки  донельзя тонкие, слышимость отовсюду  просто отличная, всепроникающая.  Проигрывая  в новизне и  звукоизоляции, отель   берет бюджетом.  В отличие от остального съемного жилья здесь «территория низких цен»( заимствованная с отечественных билбордов  фраза).
    Ну и ладно! Мы не разговоры за стенкой слушать  приехали, а  основательно «нагрузиться», и  речь не о пабе, где тоже можно «нагрузиться»,  но в другом смысле и до поросячьего.  Речь о физической нагрузке. Мышцы надо держать в тонусе. В Голубых горах  считаем себя «аборигенами».  Знаем наизусть  все  тропы, камни, ступеньки, даже деревья ,  однако  именно до до этой тропы  никак руки, то есть ноги не доходили.  Имя сей тропе  Родригес Пас (Rodriguez Pass) .  В списке покорений, каждый из которых  гордо  помечен «птицей»,  напротив нее необъяснимый пробел. 
       И вот это время пришло.   Решение принято, и с воодушевлением, но и с волнением готовимся к маршруту. Это значит, накануне  изучаем  карту, просчитываем  расстояния, читаем блоги знатоков. Кажется, ничего особенного. Сезон подходящий,   середина австралийской осени, лучше его не бывает. Длинный выходной  на Анзак день 25го апреля (Anzac Day), когда Австралия чествует ветеранов Первой Мировой.  Ударным пробегом на своих двоих отметим его  и мы, одолев   непройденный  до сих пор хайкерский  трек  и поставив  большую жирную точку в деле  освоения главных пешеходных троп  Голубых гор.
    День выдается тихий,  солнечный и прохладный.  Это значит,  что не надо до предела загружаться  бутылками с водой. В жару без них – никуда! Не надо  также  брать зажигалку, фонарик, съестные припасы. Не нужна сменная одежда и куртки-непромокашки.   Весь этот груз, по самонадеянному    мнению «аборигенов»  гор  актуален для  дальних  походов в тяжелых  погодных условиях, но не сейчас.
      Все заточено на победу - решительные лица , тренированные мышцы и даже форма одежды .  Спецназ  в полосатых футболках, синих  беретах и коротких ботинках    к операции «Родригес» готов!  Два-три часа легкой пробежки по полям-лесам, и с чувством выполненного долга зависаем  пабе, отмечая достойную победу.  Команда, легкой рысью вперед!
     «Синие береты» легко прыгают  в легковушку  и  через  несколько минут  по прямой как стрела дороге высаживатся  возле  сложенной из фигурного камня арки. Это отправная точка похода .  С левой стороны  среди громадных эвкалиптов  разбросаны  столики с дощатыми скамейками-сидушками.   В тон арке красуется пара каменных  хижин без окон и дверей. Это  старые надежные приюты для туристов, которым  без малого 200 лет. Именно тогда в  двадцатых годах позапрошлого века начался туристический бум в Голубых горах.
    Прямо и справа от арки  обрыв, отгороженный  каменной по пояс стеной.  С верху  открывается завораживающий  вид  на пронизанную голубым светом долину между  массивными блинами песчаника,  поросшего  кудрявой зеленью гор. 
    Отправной пункт называется  Govett’s Leap или Прыжок Гавета.  Согласно местной  легенде, спасаясь от погони на лошади, с этого клифа  прыгнул в пропасть на всем скаку некий Гавет.  У него были кое-какие проблемы с законом, но к отъявленным криминальным не принадлежал.  Это доказывает его поступок.  Последние обычно жестоки, но трусливы. Гавет предпочел смерть заточению.
      Свободолюбивые потомки оценили его поступок и решили установить мемориал.  Чтоб навсегда увековечить  образ  отчаянной смелости и борьбы за свободу. Он сложен  из такого же камня что и стена, которая  опоясывает клиф  полукругом, и напоминает  подкову,  символизируя то событие и безудержное стремление к свободе.
     Знаковым  Govett’s Leap можно назвать еще по двум причинам.  От арки расходится несколько  пешеходных троп.  Если  взять направление   налево, то через час-два бодрого шага, спустившись к ручью, а затем легко  поднявшись на серединную обечайку заросшей бушем и эвкалиптами тропы, можно попасть на настоящий Титаник .  В конце извилистой тропы он открывается неожиданно  и ошеломляюще.   Необъятную словно море  долину   разрезает   несущийся на всех парах мощный  корабельный нос  каменного  лайнера.   Тропа переходит в каменные ступеньки, которые спускаются  к его борту.  Все своим видом грандиозный корабль  словно приглашает  в плавание по бескрайним просторам долины. 
       Сухопутный Титаник  плывет  слегка покачиваясь в волнах зеленого моря. На самом деле качается не он, а его пассажиры.  От такой высоты закружится голова у самого стойкого  маримана.   Крепко держась за поручни, люди осторожно спускаются на остроносую  среднюю палубу.  Здесь  хозяйничает буйный  ветер странствий.  Он  неистово треплет незастегнутые ветровки, срывает капюшоны, путает  волосы и  мысли.   Посмотришь вниз -  от высоты голова кружится. Посмотришь вверх-   не покидает  ощущение беззащитности под  пристальным  взором  Всевышнего .  Кажется, стоит  руку  поднять  и коснешься его божественной мантии.  И еще место пропитано  чувством  какой-то необъяснимой  обнаженности. Будто рассматривают человека сверху под лупой как букашку какую.  Одним словом, ощущение, что все мы под  колпаком неведомых Высших Сил.
    Ощущая их присутствие,  все от мала до велика  стараются  произвести приятное  впечатление,  и крепко вцепившись в поручни ползут к носу лайнера послушными   неуклюжими  щенятами.  Зато добравшись до носа, «щенята» превращаются в дикарей и начинают орать что есть дури перекривая порывы ветра. На высоте и на просторе почему-то тянет на крайности, и из души  выплескивается пещерное, дикое. Но крайности чреваты неприятными последствиями Вот и здесь кажется, еще один крик и  каменный нос  обломится,  и глупые  одичавшие  щенки  рухнут в пропасть.
     Несмотря на опасность, невероятно притягательное место!
    Возвращаемся к развилке.  Если  от знака  Гавета свернуть направо,  впечатления от похода тоже останутся  незабываемые. Если на «Титанике» парили между небом и землей, то здесь появится  реальный  шанс познакомиться с  Преисподней.  Имя ей  Grand Canyon.
    Сначала веселая   утоптанная широкая тропинка  приведет  к  Эванс Лукаут (Evans Lookout).  Это и есть  невидимая грань, где  душенька добровольно отдается  на откуп  Низшим силам.  Именно отсюда начинается спуск  не иначе как на дно  мира.  Готовы?  Бесконечные ступеньки ,  извиваясь  стремительной  Горгоной,  стремительно  ведут вниз  на дно самого  глубокого ущелья,  куда не проникает ни солнечный лучик ни посторонний звук свет- НИЧЕГО.   Застывшие сумрак и  безмолвие изредка  нарушаются звонким падением одинокой капли. В этом приюте печали тихо плачут горы о несбыточной мечте снова увидеть свет.  Иногда слышен влажный шорох робкого душа капели чистой как слеза воды. Кругом  поросшие мхом  камни, вечнозеленые папоротники и сомкнувшиеся  высоко над головой каменные стены.  Печаль каньона удручает, зато дышится здесь как в раю.
     Изредка  звенящую тишину  разрезает  тяжелый глухой звук. Это решительная поступь хайкерских ботинок. Несколько пар молодых ботинок  торопятся  к месту встречи под козырьком скалы, откуда  с помощью веревок спустятся еще  ниже, метров эдак на сто. Там начинается цепь невиданной красоты    сталактитовых кафедралов,  которая  постепенно  переходит в полузатопленные пещеры, а потом и вовсе в водные тоннели, быстрое  течение которых   выведет бог весть куда.
      Несмотря на ощущение ловушки, в которую попался  путник , прогулка в мистической преисподней, сырой, холодной, скользкой  очень полезна для здоровья. Она  спасет  знойным  летом от жары, а в любое другое время года  излечит от всех психических расстройств : обиды,  сомнений, депрессии.  Стоит через несколько часов подняться  к солнцу и свету   душу заполняет благодарность.  За то что жив и дышишь.   Что видишь небо,  вдыхаешь  терпкий запах сухого буша, слышишь  людские голоса и спасительный  шорох  покрышек.  Радуешься как ребенок  звонким протяжным переливам  австралийской  сороки (Magpie) ,  хриплому ору пролетающих мимо белых попугаев  (White cockatoo), шуршанию в сухой  листве дикой индейки(Wild turkey).   И понимаешь главное - ты живешь  и дышишь,  и рядом с тобой дорогие тебе  люди.  С них тоже  пот в три ручья, и дышат с тобой в унисон,  тяжело и надрывно. Зато румянец на лицах  играет такой, что позавидует  любой  бледнолицый.  Всего три часа интенсивной нагрузки по подземелью,    и  самооценка неуклонно ползет вверх.  Ведь самая большая победа это победа над собой.
       Несмотря на усталость, всегда найдутся силы для традиционного ритуала. Он -  дело святое и обязателен по завершению любого трудного  проекта.
- Дай пять!- обхожу каждого по кругу.  Мое тело  на километр источает тепловые  волны .
-  Получай!- по-русски отвечает командир и увесисто шлепает мои пять своей горячей  как у дракона ладонью.
- Хай файв(Hi-Five!)- по-английски  отвечает доча  и  легко хлопает мою ладонь своей  нежной ладошкой .
    От жажды и усталости   вязнет во рту  язык, ноги не идут, их надо переставлять руками как тумбы. Тем не менее  потные  тела распирает гордость.   С чувством глубокого удовлетворения   ставится  очередная «птица» в послужном списке побед над ленью, малодушием и другими вредными привычками.  Сегодня мы одолели один из самых длинных и сложных горных трэков – Grand Canyon Loop Track, Blackheath.  В голове неотвяно крутится застрявший  слоган с родины. Однако  вместо патриотических слов  «Слава державе, Героям- слава!»  навязчиво выскакивает «Слава команде! Героям- сало!». От перегруза где-то явно произошел сбой системы.

Перевал Родригеса/Rodrigues Pass
    Ну а сейчас  песня о главном.  Та, что чуть не стоила нам здоровья. Она о  трэке по имени Родригес, который  преподнес  самопровозглашенным «синим беретам»  важный  урок гор . 
   Философы учат: «Смотри в корень!», но кто их слушает ? А иначе свою подготовку к походу  начали бы с этимологии слова. С чего вдруг в англоязычной стране, где испанцев так же мало как аборигенов,  ущелье названо  Родригес Пасс? Ведь испанцы испокон веков заклятые конкуренты  в деле  поиска  и  присвоения колоний.  Здесь любой переулок- Смит и ему подобное,  а тут  целый  каньон-  дань La Spania.  До истории названия каньона в честь Родригеса  докопаться не удалось, зато  происхождение   имени  прииткрыло кое-какие карты. 
    Дамы, берите на заметку, мужчина  с  именем  Родригес  рожден, чтобы  бросить к вашим ногам весь мир.  Он готов посвятить  всю свою жизнь и даже пожертвовать ею ради вашего счастья,  иначе  жизнь его теряет всякий смысл.  Короче, если парень с таким именем попадется, хватайте не раздумывая.
    Чем  же Родригес  Пасс обернется сегодня  для нас? Что бросит он к нашим ногам? Невиданную красоту? Сокровища своих недр?  Или все-таки стоит прислушаться к ключевому значению, заложенному в этом имени?   Это пугающее слово- жертва. Получается, идем на Родригес как овцы на заклание. Другого не дано.  Э-эх, знали  бы заранее, где соломки бросить...
     Итак, после успешной высадки десанта возле подковы Гавет Лип (Govett Leap) начинаем выдвигаться на позицию.  Здесь  ущелье Родригеса  можно одолеть с двух сторон.  Жизнь  подкидывает задачку с двумя неизвестными : направо пойдешь- налево пойдешь.  Прямо дороги нет, там пропасть.   Терзания  древних  богатырей у судьбоносного камня становятся понятны  как никогда.  В отличие от них современные их потомки  долго  не терзаются.  Проделанная накануне домашка  показывает, что повернув  налево, а потом резко направо ( дважды налево- дорога к Титанику), команду ждут  крутые металлические ступеньки. Они долго спускаются по отвесной стене вниз.  Туристам с акрофобией сюда no passaram. Там, снова свернув направо, и  начинается заветная  тропа. 
    Эти бесконечные, узкие,скользкие, опасные ступеньки, крепко обхватившие каменную скалу наподобие  строительных лесов,    доводилось  одолевать  и вверх и вниз.  Когда шаг за шагом ползешь вверх, вцепившись в алюминиевые перила двумя руками, особо не задумываешься, на какой высоте паришь.  Ни вниз ни вверх смотреть  не с руки.  Смотреть вниз не дает страх высоты, смотреть вверх-  выдавливаемая  скалами свежая  капель. Раскрыл рот- захлебнулся. Зато при спуске адреналина хватает.  Кажется, оступишься и сразу р-раз! тяжелым мешком вниз,  аккурат  на зеленые острия эвкалиптов. Поэтому  снова спускаться по ним  желания нет. Налево не пойдем.
     С легким сердцем  поворачиваем направо  и по ровной широкой дорожке весело  шагаем вперед в началу  Rodriques Walk.  Родригес  Пас (Rodriguez Pass ) – это  маленькое колечко на карте, всего  2см по окружности. В натуральную величину кольцо расширяется до  11 км и теряется на дне самого глубокого ущелья.  С развилки  Evans Lookout- Rodriguez Pass, где заканчивается эта приятная тропа,  и начнется наша дорога в ад. Но мы об этом еще не догадываемся.
         Бодро начинаем спуск к развилке. Там нас ждет первый сюрприз.  Развилка обозначена указателями  Evans Lookout- Rodriques Pass (Эванс Лукаут – Родригес Пас).  Но....дорога на Эванс  Лукаут есть, а на Родригес- нет.  Вместо нее свалка громадных  камней после недавнего оползня. Между ними  растерянно толкутся несколько хайкеров, пытаясь найти хоть какой-то намек на тропу.  Среди них папа с сыном- подростком. Они резко выделяются среди остальных большими  рюкзаками, ростом и размером ступней.  Мы сразу окрестили их гулливерами.  Сравнив ступню подростка-переростка со своей, я поняла, что мне расти и расти.  Преимущества роста не заставили долго ждать.  Гулливеры и подсказали  нужное направление. Взбираясь на большие  камни,  им удалось  высмотреть  очертания тропинки .
- Видите те два огромных валуна? – махнул рукой папа- Гулливер  в сторону каменного хаоса.- Надо протиснуться между ними, потом согнуться и  пролезть под третьим. Там  увидите дорожку!
   Я обернулась к командиру:
- А если третий накроет? Так и останусь под ним навсегда плоским тараканом!
   Он по-доброму  посоветовал:
- Постарайся не задеть спиной!  Прогнись как следует! Зря йогой занимаешься?
   В  тоне нескрываемый  сарказм. К  йоге у него предвзятое отношение. Но не к самой науке, а  к учителю, который не сходит у меня с  языка.
- Я- то прогнусь, а ты наверняка камешек заденешь. Дерево, оно не гнется, - парировала я.
- Зато я легко между валунов протиснусь!-   задел он за больное.
-  Женщинам запасов даны, чтоб легче выжить! - отрезала я.  И как в воду глядела. 
   Пока шла легкая  петушиная разминка, доча лихо преодолела все препятствия и оказалась с другой стороны баррикад.
- Давайте  сюда! Тут в самом деле тропа!
    Прогнув и поджав что надо, мы с командиром быстро проскочили каменные завалы и облегченно  вздохнули  на выходе, не подозревая, что это была  только присказка.  Сказка  «Братва и Родригово кольцо» только начиналась.
    Через сотню метров найденная тропинка неожиданно  оборвалась.   Вниз  вели каменные  ступени.  Высота первой  была такая, что опустив одну ногу вниз, я  зависла другой у ее подножия. Нос оказался на уровне левого колена, в то время как правая нога отчаянно искала опору.  К счастью, нога ее достигла, спасибо йоговским растяжкам.  Все было бы замечательно,  если бы таких ступенек было несколько.  Но  они уходили отвесно вниз бесконечной зубастой лентой. 
     Каждый шаг требовал осмысления: каким боком развернуться к вражИне  и какую ногу, левую или правую,  выбрать опорной;  какой рукой зацепиться за куст или опереться о камень и как в целом не загрохотать вниз всеми костями.  Стоило одолеть  десяток таких ступенек, в груди засвербила неосознанная тоска. Так бывает в предчувcтвии чего-то непоправимого,  что надвигается с неотвратимостью грузовика без тормозов на узкой дороге. Это состояние можно обозначить  одним словом «Вляпались!». 
     Через  час  непрерывных  растяжек,  которые не способен предложить ни один тренажерный зал на планете (gym),  ноги  предательски задрожали по всей длине, будто лишившись скелетной опоры.    Мышцы на глазах превращались в связку растянутых резиновых жгутов, не способных  поддерживать кость. С каждым шагом они становились все более  независимыми  от кости сущностями. 
     Но рой кузнечиков упорно продолжать свой путь, несмотря на  трудности с прыжками. Они становились все более затяжными по времени. С  каждым  ступенькой-камнем  время подготовки к прыжку удлинялось, а сам  «прыжок» превращался в жалкое зрелище кузнечиков-инвалидов труда.  Теперь, чтобы  лихо крутанув бедрами, выкинуть  нужную ногу вперед, усилия удвоились.   Пот сплошным потоком струился по лицу из-под сдвинутой набекрень бейсболки. Он художественно размазывался по лицу вместе с грязью.  Грязь налипала на опорную руку, которая  цеплялась  за пыльные камни.
      Расхлябанные мышцы передавали в центр управления  неадекватные сигналы. Мозг стопорился. Не сумев перегрузиться, дисплей замерцал зыбкой мутной картинкой. Все вокруг заплясало и поплыло:  эвкалипты,  опавшие листья, тропинка, валуны.  Казалось, лес  ожил и наполнился  невидимыми существами. Они с удивлением перешептывались между собой, откуда,мол, их принесло, этих  хлюпиков  с  завышенными  амбициями, и с изумлением  провожали   очередное неуверенное  приземление  на очередную ступеньку.   Одно неверное движение, и обессиленная команда весело катится вниз, считая ступеньки.
      От перенапряжения в голову  полез  негатив. На кой черт сдались эти  покорения, преодоления, одышка, пот? Что и кому  доказать своими достижениями?  Хочешь вволю  повихлять бедрами, иди на Зумбу. Пол плоский, музыка  улетная, кайф бесконечный!  Можно солидно размяться в тренажерном зале. Без фанатизма.  Так нет же, несет нелегкая...
       Понять нас смогут только скалолазы и покорители горных вершин. Мы сами иногда не понимаем эту тягу.

      Где-то на полпути  настигает  состояние легкого очумения. Глаза заволакивает  пеленой.  Умный мозг напускает  тумана,  чтобы мягко предупредить об излишествах. Именно в этот момент сзади слышится прерывистое дыхание и просьба уступить  дорогу.  С изумлением  провожаем  мутными глазами   пару , которая  весело скачет с камня на камень  с тяжелыми рюкзаками на спинах.  Судя по лицам, они пенсионеры. Им не меньше сто сорок на двоих, хотя возраст тонкокожих англичан обманчив.  За ними лихо скачут   Гулливеры, которые   обходят  и старичков и нас и  быстро  скрываются  из виду.  Неужели все дело в тощих длинных ногах?
     А наш спецназ все пыхтит и пыхтит, и каждый шаг теперь отдается  в голове  кровавой засечкой.  Одолеть пару  тысяч ступеней  высотой с ногу среднего человека равносильно подвигу.  Хотя  наверняка их было намного меньше ,  ведь мы опустились всего на несколько сот метров.  Но в экстремальных условиях  расчет  как у солдата в армии - год за два.
     Спустившись, наконец, к ручью, наша команда представляет  ужасно неприглядное  зрелище.  Ярко-красные   лица с грязными потеками, затравленные  взгляды,  насквозь мокрые футболки, дрожащие  ватные ноги,   неустойчивая как у наркушей  походка – вот    внешний  вид  некогда  славного спецназа.
     Но  сила духа  несгибаемая.  Она выражается в готовности идти до конца несмотря ни на что. А где он, конец?
- Далеко... еще?-  опустившись мешком  на  камень,  выдыхаю каждое слово.
- До развилки у Желтого камня - столько же,- на одном дыхании выпаливает  командир.
- А... после... развилки?
- Дважды как до нее и небольшой подъем,-   не моргнув глазом, пытается соврать он.
- Небольшой... это ...по...тем... вертикальным... ступенькам, где... мы... один раз ...чуть... не... сдохли?
- Там смешной подъем по сравнению с  тыщей ступенек  возле Сестер!
   Он имеет в виду Golden Stairs( Золотые Ступени), что возле   Three Sisters (Трех Сестер) в Катумбе. Золотыми они кажутся на последней сотне, когда  от усталости и палящего солнца  в глазах прыгают  золотые  мушки.
- Не... тыща, а... девятьсот!- поправляю я и делаю рывок вперед,- Пошли! А...то ...не успеем...затемно!
    Командир было открыл рот, но ответить  не успел. В этот момент его окликнул папа- Гулливер. Мол, подойди, погутарим. Они  с сыном мирно перекусывали бутербродами  стоя неподалеку.    Вернулся он после разговора со странным выражением лица и  стал сверлить нас с дочей пристальным взглядом будто увидел впервые.
- Чего он хотел, Гулливер?-  потихоньку  приходя в себя, хихикнула  я.-  Сообразить на троих? Или померяться обувью?
    Представив шагающего по тропинке командира в длинных как лыжи лаптях, я беззвучно затряслась от смеха.  Остановиться  я уже не могла, придумывая все новые и новые версии  бренда гулливеров. Скоро  почти рыдала, упиваясь своими собственными шутками.
     Больше не смеялся никто. Папа с дочей  начали озабоченно переглядываться.  Два Гулливера тоже стали бросать косяки. Я была на грани  настоящей истерики. Переутомление выплескивалось бессвязными рыданиями.  Родные терпеливо ждали окончания фильма. На их лицах проступила смиренная печаль. Так обычно смотрят на безнадежно больных людей.
    Наконец, я всхлипывая и вытирая слезы руками, проблеяла:
-  Отдохнули? Чего ждем?
И даже попыталась  сделать  несколько шагов вперед. Ноги несли меня не касаясь земли, но не по курсу. Гулливеры исподтешка  наблюдали за моим полетом.
- Погоди, милая!- мягко прорычал командир. Рык появляется всегда, когда другие интонации бессильны.- Тот мэн спросил, куда это мы на ночь глядя,  и узнав, что по Родригесову кольцу, сказал, что мы не успеем  дотемна.  Они с сыном здесь не первый раз.
- Что еще он сказал?
-Чтобы я присмотрелся к состоянию  своих женщин.
- И в каком они  состоянии?
- В плачевном.  Видела себя в зеркало?
-  Где мне взять зеркало? За углом стоит?- съязвила из последних сил.
-  Я- твое зеркало!- достойно парировал командир.
-  Не знала! И кто в нем?
   И тут его прорвало. Видно, тоже от переутомления.
-  Ежик в тумане, вот кто!  Вернее, два. Один большой, другой маленький. Ноги  дрожат, ходите как зомби,  футболки  хоть выжимай .  Солнце заходит,  щас  как дохнет холодом! Заболеть хотите?  Заблудимся в лесу, а у нас ни перекусить, ни спичек, ни фонарика.  Где ночевать, по-твоему? И с кем? Со змеями в обнимку?
    Штурман в моем лице хорохорился из последних сил. Переутомление переходило в затмение, блокирующее  здравый смысл.
- Что ты тараторишь как из пулемета? Давай думать!– «змеиное» упоминание вернуло разуму трезвость.- Если все-таки добраться до Желтого камня, там до палаточного лагеря рукой подать!
- И где ты возьмешь палатку? Попросишь напрокат?
- Попросимся к кому-нибудь или пересидим ночь возле костра!
- Что ты еще попросишь?- в голосе командира прозвучали недобрые нотки.-  Ужин, выпивку, банный халат и свободного мужчину? Это тебе не гостиница! И ты несвободная женщина, забыла?
-  Что тогда делать?-  затмение спало и  я захныкала  как маленькая.
- Поворачивать назад! И чем быстрее, тем лучше!
- Но мы же только оттуда!  Снова прыгать по  ступенькам как кузнечики!
- Зато вверх! Это легче, чем вниз!
    Я с надеждой посмотрела на молодое поколение, а потом с отчаянием на проклятые ступеньки. Но доча закивала головой, домой, мама, домой!
   И началось  беспрецедетное многочасовое восхождение на Голгофу.  Зато в отличие от спуска  оно проходило под знаком позитива. Умное тело, почуяв надежду на спасение, открыло последний резерв и  тотчас  превратилось в новую  сжатую пружину. Ноги перестали дрожать и   слушались  так, будто у них открылось второе дыхание. Колени  просто обомлели  от счастья,  что  им не придется  больше  выворачиваться  наизнанку. 
   Последние ступени до площадки с потрясающим  видом на голубую долину (Evan’s Lookout) считались поштучно. Ступенька- р-раз, ступенька-два... о нет, впереди еще пара десятков.  Каждый шаг – победа над собой. А последние шаги до каменных лавочек, стоящие полукругом в центре обзорной площадки,   похожи на сцену из  сериала «Walking Dead».    В главных ролях -   полуобезумевшие  жмурики, с трудом передвигающие негнучие костыли ног.   
       Доползаем  с дочей до лавочек  и  бездыханно валимся на них тяжелыми  мешками. Неужели конец  мучениям? Стойка командира в боевой готовности говорит об обратном. На лавочку он не садится,  его mission impossible  еще не закончена. Ведь  это совсем не то место, где оставлена  машина. До него еще минут сорок по пересеченной местности.
     Солнце стремительно катится за гору.  На смену ему идет  зябкая прохлада.   Подгоняемая легкими  порывами  ветра она пронизывает  влажное от пота  тело до костей.  Сухой одежды нет.  Спрятаться некуда. Это значит, еще часок и воспаление легких обеспечено.  Что стоило  захватить невесомые непродувашки!  Полные  и непоправимые лузеры! Что  делать?
    Командир принимает решение и  геройски  бросает себя на амбразуру.
- Я побежал за машиной!
-  С тобой все в порядке? До нее час ходьбы, а ты еле дышишь!
-  Помолчи, женщина!
-  Смотри, на стоянке  много машин. Давай попросим кого-нибудь подвезти! Люди добрые ...- последние слова начинаю голосить по-русски, обращаясь к незнакомым людям.
-  Никого просить не будем! Через полчаса  буду,- оборвал он на полуслове.-  Держитесь!
      Командиры  советской армии  к компромиссам не склонны.  Сверкнув  решительным  взглядом, мол, выполнять, то есть держаться,  он  решительно взял на старт. Его исчезающий в голубой дымке силует тревожно провожали две пары измученных  женских глаз.
     Герой как и положено героям успел вовремя. Последний лучик солнца все еще трепетал в голубоватой дымке горизонта будто специально ждал  его прихода,  посылая нам с дочей тепло  прерывистым  как азбука морзе  тонким веером.  Как только  спасительный силуэт замаячил на стоянке, лучик, довольно подмигнув,  скрылся за горой.  В тот самый момент  пронизывающий холод  легкой   быстроногой кавалерией ринулся в долину .  Он так  стремительно  завоевывал  пространство,  будто боялся опоздать... заполучить  наши беззащитные  души.  Не вышло!  Вовремя вернувшийся  мессия  уже вел своих заблудших овец в спасительном направлении.
   Последняя стометровка до  двери  машины отпечаталась в памяти навсегда. Казалось, болели  уже  не  мышцы,  а сами  кости ног. Каждый шаг  пронизывал  мозг  тупой иглой.  Именно там пришло осознание, что такое  предел человеческих сил.  Не прочувствуешь сам- не поймешь другого.  Наконец, две окоченевшие девочки со стонами попадали на сиденья.
     Еще одна голгофа ждала  в отеле  по ступенькам на второй этаж. И вот она, заветная дверь!  Но прежде чем плюхнуться на желанную кровать, почти по-пластунски доползаю до холодильника и  вытаскиваю запотевшую бутылку. Она  подозрительно дрожит  в ненадежной руке.  Упущу- никогда себе не прощу!
     Бутылка водки охлаждается для  обмыва заслуженных побед. Но в свете события ее назначение меняется.  Сейчас ее предназначение- чудесное спасение  горе-покорителей в целом и спасение простывших душ, в частности.  Чтобы всерьез не раскваситься, надо срочно принять на грудь. 
    Доча  выбирает  горячий душ. Нет  чтобы с предами водочки тюхнуть по-русски!  Вот оно, «тлетворное»  влияние запада. 
- Ну, за спасение!-  голосом  Алексея Булдакова ( из «Особенностей охоты/ рыбалки») провозглашает  тост спаситель.
- Давай лучше за дядьку  Гулливера! Если бы не он, доедали бы нас сейчас  живьем ползучие гады.
   Смех смехом, но только после третьей пришло осознание, что если бы не тот большой добрый человек,  ночь пришлось бы  коротать в холодном темном лесу.  Последствия такой ночевки могли быть очень печальными, если не сказать, фатальными.
   Рюмку за рюмкой  опустошая бутылку( водка не брала) и потихоньку приходя в себя, мы снова и снова  благодарили  нашего   нежданного спасителя.  Наливая последнюю, папа- Гулливер  был торжественно провозглашен Ангелом-спасителем. Недаром  говорят, правда, она на дне бутылки.   Жаль только,  что корочку с заслуженным званием ему не вручить.   
     Ситуация с его своевременным вмешательством  в нашу жизнь  в самом деле выглядела  неординарной.  В этой стране  никто  и никогда не будет лезть в душу  с советами или замечаниями. Даже если  стоите в ночнухе  или  в пиджаке  шиворот- навыворот в переполненном  вагоне метро.  Ну не будут это делать, чтоб не смутить или обидеть. Сто раз извинятся, если нечаянно заденут.  Это вам не родина- матушка, где  на ваш  промах  с удовольствием  укажут. И  не дай бог вам кого-то толкнуть. Узнаете все свои недостатки, о которых никогда  не догадывались, особенно о внешности, состояния ума и невероятной схожести с одним из домашних животных.
     Оставив  старомодные предрассудки,  Гулливер тактично вмешался в нашу жизнь, предотвратив непоправимое. Будто дух гор послал его нам во спасение  и помешал  злым проискам. С тех пор  когда всплывает ужастик под названием   Родригес Пас,  всегда  вспоминаем Гулливера с сыном  добрым словом и благодарим горы, которые любим так давно.  Есть святая убежденность, что однажды наше слово  тоже поможет ему  выбраться из какой-нибудь  халепы, и кто-то из нас поменяется с ним ролью, превратившись  в его ангела-хранителя.  Таков закон Вселенной, где существует Эстафета Добра Ангелов.
   На такой жизнеутверждающей  ноте можно было бы закончить сагу про злополучное « Родригово кольцо», но к сожалению, она  имела продолжение.

 Колени как роскошь жизни.

    Наутро не только ноги не ходили, но и колени не сгибались.  Ни сесть, ни встать. Случайный сгиб вызывал мучительную боль. «Ничего, через пару дней пройдет!- утешалась команда, не понаслышке зная  причуды  выпущенной на свободу  молочной кислоты.
    Боль не прошла ни через неделю, ни через месяц.  Качество жизни  ухудшилось на несколько порядков. Пришлось надолго  забросить Gym,  отказаться от работы в саду- огороде и стать беспомощным  свидетелем его  запустения, отменить   походы  даже по магазинам, и  постепенно  но неуклонно приобретать  образ  неподвижного  существа  неопределенного  возраста. Повседневные заботы  «задвинуло»  соревнование,  кто громче и артистичнее охнет или красочнее опишет  ощущения на ступеньках . 
     На фоне все возрастающей  паники надежда  на полноценную жизнь медленно угасала .  С времен покорения Родригеса минул третий месяц, а сдвигов в лучшую сторону не наблюдалось.  Обширные  консультации со словоохотными,  но неспортивными  подругами были заочно обречены на фиаско.  Пойти к доктору почему-то  на ум не приходило.  Видимо, из страха  услышать смертельный  приговор.
    Определенную  ясность в ситуацию   внесла  младшая сестра,  неожиданно сравнив  наши многострадальные   ноги  с лошадиными.  В  студенческие годы, помимо институтских капустников,  лошади  были самым  сильным  ее увлечением.   Если бы она увлекалась слонами или бегемотами,  нужная параллель была бы, без сомнения, проведена с  одним из видов этих милых  животных.
- У лошадей есть  мышцы, которые они редко  растягивают,- подсев на любимую тему, охотно просвещал  лошадиный  знаток.- Они спрятаны глубоко под чашечкой и выглядят как две скрещенные ленты.
- Зачем они нужны?
- Чтоб лошадь не вывернула колено наоборот, просекаешь?
-  Очень смешно.   Прикалываешься?
-  Конечно! – хихикнула она- Откуда  мне знать? Я не ветеринар.
-  Ну да, ты у нас наездница!
-  Не язви. Слушай  знатока.  Так вот, если лошадь неудачно  подвернула ногу, эти мышцы  очень долго заживают.  Минимум  полгода.  У нас на конюшне был такой случай.
- А если не заживет?
- Лошадь пристреливают.
    В телефонной трубке с обеих сторон повисла долгая пауза. Младшая  ждала реакции на   озвученную цифру и  веселую по ее мнению  шутку,  в то время как  старшая   лихорадочно прикидывала  печальные  перспективы жизни инвалида.
     Выждав нужное  время , трубка со стороны младшей ожила первой.
- Не переживай! Через полгода будешь  скакать как молодая...
- Лошадь?- уточнила я свою роль.
-  Лань!- подло хихикнула  младшая.
- Спасибо... за лань,  утешила...
   Перспектива быть калекой еще  три  месяца не вдохновляла, но  к медикам  по-прежнему не тянуло.  Полетят счета за анатомию и физиологию, анализы и рентгены, открывай карман шире.  Проще загуглить проблему  и насколько хватит ума,  разобраться самой.  Поисковик  тут же вывел на анатомический сайт, где  в объеме 3D красовалось разноцветное колено.
    Оно оказалось довольно  сложной конструкцией  из мышц,  сухожилий и связок, замысловато переплетенных между собой.  Я с уважением стала разглядывать свои колени.  Впервые  за полвека  они заставили обратить на себя такое пристальное внимание. Правда, не совсем приятным  способом- острой болью.  А как еще до человека достучаться?      Кропотливое изучение  анатомии колена расставило  все точки над i и заставило сделать  запоздалый, но полезный вывод .  Небрежное  обращение  с  телом  в конце концов наказуемо.   
    Из ликбеза стало понятно, что ни мышцы ни сухожилия в нашем случае ни при чем. Они запрограммированы  на солидные нагрузки длиною в жизнь. Словом,  великие труженики, чего не скажешь о связках.  Последние - сторожевые солдаты любых перегрузок.
    Коленных связок всего пять, две перекрестные  внутри мениска , две боковые снаружи и одна спереди связка надколенника( коленной  чашечки).  Их материал - коллаген и эластик, сплетенные  в виде  жесткого каната.  Чтобы  растянуть или порвать его, нужно ну  очень постараться!  В отличие от сухожилий связки снабжены кровотоком и нервами, поэтому при перегрузе  поначалу  сигналят  болью, а потом просто рвутся. И горе тому, кто дошел до такой крайности!  Лечение долгое, затратное, жизнь неподвижная, безрадостная.
   Ну вот, наконец,  и наступил момент истины.  Источник непроходящей боли - это не сами  мышцы: четырех-  или  двуглавая  бедра,  портняжная,  полусухожильная , полуперепончатая и даже не подколенная, это не коллагеновые пучки сухожилий, что намертво крепят мышцы к костям.  Это  хитро спрятанные в мениске и вокруг него  пять коротких  эластичных ленточек-связок.
   Со своими лошадиными предсказаниями сестра будто в воду  смотрела.  Агония  старших, (чуть не вырвалось, лошадей) длилась ровно полгода, в то время как  младшее поколение  отделалось  легким испугом.  Поневоле возникло предположение, что  за  каких-то три десятка  лет( взяв за основу разницу в возрасте поколений)  старшие,   малопьющие и некурящие,  средней активности ( опять лошади на языке!) люди  превратились в  жалких доходяг, а их тела - в свалку  шлаковых  отходов.  Что ждет  со временем  диванно-пивную категорию граждан, страшно представить!
   Страх –один из  активных стимуляторов  мозга. Он имеет великий мобилизующий потенциал.  «Что делать?»-  отчаянно  завопил  страх  в ответ на коленный  импульс.  Мозг резонно  указал всего на две  взаимоисключающие возможности. Первая-   в корне  менять  спокойное бытие  на хайкерско-спортивное и вторая-  смиренно примкнуть  к диванно-пивным,в компании  которых  неизбежно  катиться  в объятия к хордрозам, неврозам, жирозам  и остальным пофигозам со здоровьем.  «Выбор за тобой, товарищ!»-  с  коммунистическим энтузиазмом  подвело итог  сознание.
    По природе своей человек существо слабое,ленивое  и забывчивое, поэтому время от времени ему нужна  хорошая встряска.  Ее легко обеспечит активное  общение с природой.  Сегодня  бесценный  урок  преподнесли  горы,  завтра  тряхнет  от солидного  велопробега или лыжни,  послезавтра – от  погружения  в клетке  к  крокодилам или акулам, где зоопарк наоборот: человек- приманка, а они зрители.  Главное- найти силы и/ или  ключи от гаража, где стоят  любые средства передвижения: машина, велосипед, лыжи, сани,лодка, акваланг, серфборд  - что угодно.  Целительная энергия  открытого пространства действует  на человеческое существо многопланово. Она  не только  приведет в порядок тело, но  и   изгонит любых  « тараканов»,  что  вольготно плодятся в хаосе  ненужных мыслей. И  побегут они  из бедной головушки не оглядываясь,  освобождая полезное пространство для  доброго и вечного.   
    Вот почему  в горы  всегда тянет  как магнитом. Вероятно,  за мудростью и  душевным покоем,   которыми  они всегда  щедро  делятся с  заблудшими.  За это наша любовь к ним бесконечна.

    Мэдлоу Баз/Medlow Bath   
 
   После тяжких походов  неплохо бы расслабить  уставшие чресла в воде. Согласно названию, Бани Медлоу  или Медлоу Баз( Medlow Bath) к вашим услугам. Они ждут путника в поселке с одноименным названием , как раз на пути из Блэкхиза в Катумбу.  Роскошной визитной карточкой поселка служит  отель-дворец , имя которому  Гидро-Маджестик (Hydro Majestic).   Он ошеломляет путника  роскошными формами  и непривычной  для этих мест архитектурой.  В центре красуется    полусфера купола огромного павильона.  Павильон  можно было бы ошибочно принять за   Планетарий, если бы  его  не венчала  изящная   сторожевая  башенка с амбразурами окон на все стороны света.  По обе стороны от  павильона  раскинулись крылья  жилых  корпусов.  Но  это  не главное, что поражает воображение.
     СтОит остановиться и подойти  к отелю  поближе, как неожиданно обнаруживается , что он стоит на краю пропасти.  Почти как «Ласточкино гнездо» в Крыму.  Но ласточка- птичка  маленькая,  и гнездо ее небольшое.    А Гидро- Маджестик  расправил крылья над бездной  словно  орел-великан .  Кажется, еще одно мгновение и он сорвется вниз, где его подхватит вольный ветер и понесет  над  голубыми просторами долины Мегалонг(Megalong Valley).
  Захватывающее  зрелище не мешает  задаться  вопросом  « Откуда  водные процедуры (bath) на горе?».  Орлы точно  водятся, а вода все больше любит  по низинам  журчать.  Сомнения оказались  не напрасны, поэтому  не спешите перерывать  багажник в поисках  эластичных   шкурок для купания.  Название отеля нисколько не отражает его суть,  а именно,  наличие здесь целительных ванн.  Броская надпись на фасаде «Водно- Магический Отель»  это не  коммерческий  прием для  привлечения   доверчивых  туристов.  Это  дань  прошлому , а для любопытных шанс  покопаться в  истории.
     История этого небольшого  места  настолько насыщена событиями, что не изложить ее хотя бы вкратце, значит,  погрязнуть  в   домыслах , почему   назчачение  отеля  не соответствует его названию.
       Историю любого места  делают  люди . Зачем и кем они избраны, неведомо, но среди них встречаются разные: добрые и злые,  одержимые и  просвещенные, богатые и бедные, честные  и те кто с законом не дружит.   Человечество в целом выигрывает, когда срабатывает  сочетание «добрые, одержимые и небедные».
     В этом плане  Гидро-Маджестику крупно повезло.   Он стал  детищем талантливого новатора  и щедрого мецената  Марка  Фоя  (Mark Foy 1865 -1950), ирландца по происхождению.  Воображением  и возможностями судьба  его не обидела,  что и вылилось впоследствии в    творение , которым могут гордиться потомки во все времена.  Про таких  обычно говорят «Не зря топтал землю».
    Состояние  от продажи тканей  он сделал  вместе со старшим братом  Франсисом. Со стартапом помог  отец, тоже Марк, а опытом ведения торговли   поделился  старший брат,   который несколько лет мотался  по странам и континентам на торговых судах .
     Построив  бизнес  в Лондоне,  братья  переметнулись в Сидней, где  было немеряно не только солнца и тепла, но и  новых возможностей.  По мере освоения  континента  новоприехами с  английским акцентом  спрос на ткани  был колоссальный, поэтому бизнес  рос  как на дрожжах.  В  1885 открыли первый магазин, а  через два десятилетия  в 1908  построили  огромный пятиэтажный магазин  в Сиднее наподобие Бон Марше в Париже, весь в мраморе и скульптурах, с  ледовым  катком  и первым в городе  эскалатором. Внушительных размеров  магазин до сих пор красуется  в самом центре Сити под названием  Дистрикт Корт  (District Court)  на пересечении   улиц  Элизабет( Elizabeth), Ливерпуль (Liverpool) и Каслрей  (Castleray),  хотя  со временем назначение свое потерял  и был переделан  под  офисы разных компаний. 
   
    Оба брата слыли неординарными личностями. Сколотив  приличный капитал,  каждый из них  занялся  делом  по душе.  Старший   Франсис -  преумножением  семьи  и  импортом  лошадей из Ирландии . В первом деле точно  преуспел.    От первого  брака оставил 8 детей, причем  поровну мальчиков и девочек. От второго брака, к сожалению, только скорбящую  вдову.    В 61 год подкосил  мучавший много лет диабет. Сам, с точностью до одного дня,  предсказал свою смерть . 
     Память о себе Франсис оставил легкую.  О его выходках при жизни   ходили легенды.  Его ирландский юмор  как и несерьзное отношение к  религии  был « притчей во языцех», апофеоз  комбинации  которых  проявился  в принадлежавшей ему  конской номенклатуре.  В  конюшне с  богохульским  названием «Монастырь» мирно жевали сено «Его Превосходительство»(His Reverence)  бок о бок с «Чем-то ирландским» (Something Irish)и «Братом во Христе»( Christian Brother).  Очень любил конные скачки, а все  выигранные и призовые от  скачек  отдавал клубам на развитие.Кроме того, обладал феноменальной памятью,  запоминая наизусть   сотни покупок- продаж, которые спустя время безошибочно записывал в бухгалтерские книги. 
     В то время как старший был  реалистом- атеистом-юмористом,  младший  Марк  -  мечтателем-искателем-спортсменом .  В спорте был разнопланов: яхтсмен, боксер, мотогонщик, стрелок. По-видимому,  спортивный адреналин  заставлял   нейроны  мозга  бегать  как «что-то ирландское», поэтому в   его  голове  постоянно рождались идеи опережающие   время .  И наконец, именно он  прародитель  великолепного  красочного  зрелища Сиднейской Регатты  в заливе Порт Джексон . Именно его огромный  магазин тканей  стал прообразом современных   шопинг центров.  Именно он придумал  бальнеологический курорт  в  Голубых горах. 
    Идея была замечательной.  В те годы ничего природно-целительного в Австралии  еще не нашли, иначе стоять  Маджестику   где-нибудь в кантри на уровне провинциального Мори (Moree), где    бассейн  с горячими минеральными  водами   открылся только в конце 20го века.
      Ну и слава богу, что  не нашли воды  в то время! В начале колониального освоения  глубинка глаз  не радовала. Земля неприветливая, безводная,  условий жизни никаких, сотни миль  серого  сухостоя вокруг,  испепеляющая жара днем, пробирающий до костей холод ночью .  Не считая совсем  недружелюбных  племен   аборигенов, все еще  воюющих за свою землю.  Суровую землю  бороздили только измученные,  высохшие  от безводья первопроходцы  на  таких же  загнанных тощих лошадях.  Они отчаянно  искали  подходящие  пастбища  в надежде  застолбить  их первыми.   
     Давайте  на минуту представим, что  какой-то заезжий  пионер вместо зеленого  луга  с сочной травой нашел там  источник  живой воды и построил курорт.  Кругом ни зги, ни дорог, ни домов , ни людей.  И вдруг  уставшему от выжженного однообразия глазу  открывается   сказочная картинка. Это оазис Международного  Курорта с ваннами, что стоит  посреди чистого поля в тени высоких пальм .  Днем  здесь лечение водами, вечером  приятная  вечеринка  с  танцами  в кружевных  платьях, шляпках, смокингах.
      На самом деле такую картину трудно здесь представить  даже спустя 200 лет , не то что на заре цивилизации континента.  Невероятная по своим размерам пустошь так и остается пустошью, где  «зависает» самое изощренное  воображение . Хотя  кто знает, что может случиться, если  в качестве эксперимента запустить  в  Австралию всех желающих туда попасть китайцев и поставить  суперзадачу  сделать из пустыни город-сад. Конечно, при условии, что  все Чайна-тауны(China Town) останутся в их собственности.  Воображение  тут же  оживает  и  даже начинает  фонтанировать, рисуя  сказочные  футуристические картины зеленых оазисов с гуляющими по нему павлинами, золотыми бассейнами и слуг с опахалами.
     Так вот, будучи человеком  пытливым  и подвижным , Марк  Фой однажды приехал в Голубые горы  на прогулку  и  сразу угодил  в  колдовские  сети  их голубого обаяния .  Это случилось  на  самом  высоком  клифе   между  Блэкхизом и Катумбой, откуда открывается  потрясающий  вид  на просторы долины.  Там уже стоял небольшой отель  для путников Belgravia.
     Именно здесь родилась мечта.  Древние горы,  в  складках  темнозеленого бархата ,  бескрайнее глубокое  межгорье , укрытое  невесомой шалью  озона,  яркое  солнце,  оживляющее  вечнозеленую  красоту  своим нежным прикосновением , терпкий  воздух,  пропитанный  пьянящей горечью эвкалиптов,   и вечная тишина,  лишь  изредка  нарущаемая  пронзительными  криками  белых какату –все это  великолепие побуждало душу к чему-то высокому.
      Мечта  была  сумашедшей  как, впрочем, и вся жизнь Марка Фоя. И в этом смысле  строительство  отеля  на краю отвесной скалы  это  метафора,  отражающая  жизнь   человека,  большую  и яркую  как  целая планета.  Жизнь, в которой было много рисковых идей, но в которой не было места для страха. Наверное, такую жизнь ведут все избранные гении -Титаны человечества.
    Место  на скале оказалось джекпотом. В  нем  удачно сошлись все векторы успеха.   Одним из  самых важных  был покой.  Будучи вдалеке от шумных городов, кроме красоты и свежего воздуха,  оно  обеспечивало   необходимое  уединение. Не секрет, что  изначально  проект был задуман для  себя любимых и богатых. В то время  английской  знати  были чужды идеи совместного  пользования созданных  народом  благ. Поэтому санаторий строился  для  сливок общества сладких , то есть для всех тех, кто никогда ничего тяжелее ложки в руках не держал.  Ну и бог с ними!       Человечество помаленьку  взрослеет  и  избавляется от вековых заблуждений, поэтому все  больше своих достижений  дарит обществу . Это ли не признак  всепобеждающей  демократии?  Недостающим  вектором , однако, оказалась  целебная  вода, которой  в округе  и близко не было. Однако это предпринимателя  не смутило. Коль задуманы водные процедуры, им быть.
    Спустя несколько лет мечта начала приобретать  реальные очертания .  Марк  строил  отель с  присущим  его  воображению  размахом.  Однако главным препятствием  была нехватка  производственных мощностей. Что говорить, если  в  Сиднее  вплоть до 1904 года не было  электричества?  Страна  только-только  готовилась  к  «прыжку  века»   из первобытного устройства  сразу в  капитализм . Кстати,  лампочки в  « Маджестике» зажглись  на четыре дня раньше, чем  в самом  Сиднее , и  это  как нельзя лучше  описывает характер  самого строителя.
     Жизнь не раз доказывает, что для большой мечты  и  большого капитала для ее осуществления преград нет.  Поэтому четырехгранный корпус  купола  главного павильона    делали  в индустриально развитом Чикаго.   Остальные   материалы, мрамор,  мебель, редкую флору  доставляли  из  Европы.  Заодно  через моря-океаны   переправлялась цистернами   целебная вода  из Баден-Бадена. Из  швейцарской  лечебницы выписали доктора  George Baur, который разработал программу лечения и диет.   Оказывается, людей подсадили на диеты, будь они неладны, уже с начала ХХ века.
     Четвертого июля  1904 года состоялось торжественное открытие  Гидро- Маджестика, прекрасного  дворца в стиле викторианства  с целебными ваннами, уютными комнатами для отдыха,  великолепной кухней, богатым  интерьером, картинной галереей, зимним садом  и концертным залом с роялем.  По всем показателям  это был образец  всего  лучшего и новаторского, опережающий  свое время .  Великое событие  прошло не без  драматизма: за окном не один день свирепствовала  снежная метель.  Любая  пророчица  почувствовала бы в этом  знак непростой судьбы и не ошиблась бы.
     «Маджестик» стал  олицетворением  красоты, экзотики и  покоя  вдали от суеты тревожного  мира, дарил здоровье и радость,  в чем и состояло  его главное предназначение.    И потянулись сюда  буржуины и политики всех мастей со всех концов света,  а также праздная публика с толстыми кошельками,  столичный бомонд,  музыканты, оперные дивы  и  состоятельные писатели.  Из последних  отметился  Конан Дойль.   Перечитывая  описанную им  финальную  схватку  легендарного  сыщика  с  королем преступного мира  Мориарти, не покидает ощущение, что  на самом деле события развивались не в  Альпах, а  в  Голубых горах.   В молодых горах, падая мешком вниз,   черта с два  удержишься  на уступе, падая  мешком вниз. Там ни деревца ни кустарника, а камень  острый  и скользкий.  Другое дело бороться со злом  в древних  австралийских горах. Шанс выжить все-таки  есть.  Миллионы лет  мягкий песчаник  прессовало  нещадное солнце   и сильные  ветра,  вытачивая каменные карнизы. Один из них  и спас  великого сыщика  Шерлока Холмса  от бесславной кончины.  Но  это версия местных аборигенов Голубых гор,  за много лет истоптавших здесь ни одни хайкерские ботинки. Жаль, что у автора уже не спросишь.
    В  хорошие времена  в «Маджестике» под  аккомпанимент   рояля, подаренного  самой госпожой  Крупп,  выступали оперные  звезды  мировой величины:  австралийская оперная певица  Nellie Melba , английские оперные дивы  Clara Butt   and Nelli Stewart. Заезжали  «на огонек»  король парфюмов Julius Blau ( 4711 perfume fame)  и  даже настоящий раджа Rajah of Pudukkutai с супругой- австралийкой. Коренной или нет, история умалчивает.   В изысканных помещениях с ресторанами, зимним садом и фойе  дамы любили уединяться за столиками с видом на голубую долину, обсудить наряды, посплетничать и пострелять глазами при виде щеголеватых  фраков.  Золотое было время!
     Потом пришла  пора испытаний.  Она началась в 1905 году с пожара в картинной галерее, в  1912 снова пожар, но уже в постирочной.  В  1920 году,  как на грех,  в возрасте 71 года в отеле скончался  первый премьер-министр  Австралии Сэр Эдмунд Бартон ( Admund Barton).  Мужик был во всех отношениях исключительный.  И Австралию из колонии в Федерацию штатов превратил и шестеро наследников( поровну мальчиков и девочек) произвел с любимой и единственной леди Джейн, с которой прожил 43 года.  Памятник во весь рост ему установлен в Канберре на углу монолитного здания с окнами- бойницами.  Таким бункером и должно быть  здание Федеральной Полиции страны( Australian Federal Police). Ни мышь не проскочит, ни птица не залетит.
      Но почему же памятник Бартону именно там?  Потому что один из важных институтов, учрежденный  им при формировании федерации, был институт  Вооруженных  Сил Австралии (Australian Defence Force).
     Черная полоса в судьбе прекрасного Маджестика продолжалась.  В 1922 году сгорело дотла  крыло  здания  Belgravia .  Пока  занимались восстановлением, грянула  Вторая  мировая.  С  1942го отель превратился в  госпиталь для американских солдат, защищавших  северные границы Австралию . 
    С тех пор великолепный отель медленно но верно  приходил в запустение,  несмотря на то, что в 1984 году  был объявлен Национальным Достоянием.   Едва оправившись от жуткого пожара летом 2002 года, который  стремительно подкрался  по вершинам эвкалиптов к самым стенам отеля, еще с десяток лет  он стоял немым укором потомкам.  Старый орел с обоженными крыльями, немощный  и сникший от бед -  жалкое зрелище. 
  Но на то он и орел, чтоб не сдаваться!    Будто почувствовав  это, фортуна  смилостивилась.  Волею  случая отель попал в хорошие, но  чужие руки.  Капитал азиатский  выкупил его  у государства австралийского за 11 миллионов  и вложил еще 30 миллионов, чтобы вернуть ему былую славу. И снова парит  он  сказочным белым орлом над голубой долиной,  величественный и  строгий, гордо расправив обновленные  крылья.
   Глядя на его нынешнее великолепие, в голове все же крутятся  неприятные мысли. Если мэрия Сиднея, ничтоже сумняше, готова выбросить  сейчас (2018 год) 2 миллиарда  долларов, чтоб  снести  якобы устаревший  стадион, который воздвигли к Олимпиаде-2000,  и на том же месте воздвигнуть  подобие космодрома, почему  же не нашлось  ресурсов  возродить уникальный «Маджестик», национальные достояние и  гордость? Странные порой  случаются  метаморфозы с  властью, совсем не патриотические. «Грехи наши тяжкие...»-  вздыхала моя бабушка в таких случаях.
     Тяжкие грешки  висят не только на  мэрии, но и на наследниках  Марка Фоя. Они так и  не выполнили  последнюю волю  этого замечательного человека.  А воля была одна - быть погребенным  именно в  Голубых горах, рядом с его последним  Величественным (Majestic) детищем.  Участок даже купил себе заранее. 
     У англичан есть  пара хороших слов, описывающее положение , когда человек навсегда уходит из этого мира. Они говорят, что тот, чье время на этой земле истекло, или   который сдал свой главный экзамен жизни и ушел (passed away), тем не менее  спасся, остался  жить (survived   i.e continue to live)  в своих детях.  Марк Фой оставил после себя четверых.  Однако ослушались -таки папу  паршивцы, причем все без исключения.  Видно, больших денег  стоило устроить в горах  папину могилку.       Вместо любимых  гор  тело Марка Фоя упопокоилось  на  глубине “six foot under”  престижного   мыса Ваклюз (Vaucluse). А  душа наверняка  осталась там, где ей было хорошо. Наверняка она парит где-то рядом с Маджестиком. Одним словом, проблема «Отцы и дети» во все времена.

Катумба /Katoomba

     От Мэдлоу Баз (Medlow Bath), с которым трудно расстаться, до Катумбы всего пять-семь минут на машине.  Перед светофором  дорожный знак указывает направление въезда в столицу Голубых гор- Катумбу.  При слове «столица» , перед глазами невольно выскакивает  соответствующая картинка:  широкие проспекты, небоскребы,засилие машин, шум , смог , людское  столпотворение.  Поначалу пребывание в любой столице сродни наркотику. Сначала возбуждает, потом начинает утомлять, а при длительном  употреблении  вызывает парализующую сознание  усталость.
     Пару часов назад перекая Сидней, столицы штата Новый Южный Уэльс, казалось, что побывали в объятиях громадного удава. У Сиднея нет широких проспектов, поэтому он постепенно превращается в бетонные джунгли.  В джунглях, как водится, любят жить удавы. Оказавшись в бетонных кольцах его мускулатуры, пришлось  ощутить его парализующий прессинг живьем.  Но стоило вырваться из  бездушных объятий  урбастолицы  штата и  очутиться в кантристолице Голубых гор,  душа радостно расправляет крылья  будто сбросив жесткую удавку и  повизгивает от счастья.
 - Ты что похрюкиваешь?-  спрашивает командир, уловив рядом необычный тембр звуков.  Несмотря на длинный путь, он выглядит умиротворенным и  расслабленным.
- Как не захрюкать! Родная деревня! -  в тон отвечаю я.
      Намек о родстве с пятачковыми намеренно пропускаю  мимо ушей, хотя с годами они участились . Раньше были «птички», «рыбки», «зайки», «курочки», теперь все больше тостопятые.
  Можно было бы пресечь обидные намеки одним махом, раз и навсегда, восстановив былое подворье. Но  не здесь и не сейчас. В Голубых горах  трудно пререкаться. Трудно также обижаться . Еще труднее злиться, собачиться,  выяснять отношения. «Здесь климат иной!»- сказал бы поэт.
   Здесь с человеком что-то происходит, причем обязательно  что-то хорошее. Может быть, через дебри мозгового мусора пробиваюся ростки генной памяти о тесном родстве с природой.  Ведь в природе все устроено просто, и система работает без сбоев. Только человек свой дивайс (device) никак не наладит с ней в унисон.  Отсюда бесконечные разборки на всех уровнях.  Лично у  нас здесь пробуждается  особая, благодарная  память. У гор мы в вечном долгу за спасение семейного плота в бурных водах эмиграции.  Может быть, поэтому при слове «Катумба» душу всегда накрывает  нирвана.
- Я знаю, как ты любишь горы!- продолжает командир, сворачивая через узкий мост над «железкой» на правую часть Катумбы. Она разделяет столицу  на две части. Командир  выглядит на удивление  свежим несмотря на изнуряющую дорогу. Свидание с Катумбой подстегивает и его.
- Ты тоже...? Если бы не они,  не выжили тогда.
     Мы в одночасье примолкли. Накатили воспоминания. «Тогда» это два десятилетия назад, когда мы сорвались в чужую страну за тридевять земель от  ужасов  «перестройки»  родного дома.  Без денег и   нужных знаний, без подсказок соцсетей, без лэптопов и мобилок. Зато с  двумя детьми,  двумя дипломами и  парой чемоданов, один из которых  забит технической литературой и любимым чайным сервизом ,  другой  - детской одежкой.  Вот ненормальные!  Сейчас легко: включил мобилу, позвал  через микрофон Котану(Cortana – встроенный в компьютер помощник), и виртуальная девчонка расскажет всю правду по любому вопросу. А «тогда» это билеты в один конец без права  «сломаться».
     По прибытии в Сидней, выбрасывая в мусорную корзину отеля вдребезги разбитый сервиз, мы еще не осознавали, битая посуда была знаком свыше. Знаком  возможных  трагических  последствий  нашей переселенческой авантюры.
- До сих пор не понимаю, как нас угораздило потратить почти все деньги на машину. Они на родине так тяжело давались.
- Ну, немного все-таки осталось. Как раз  на первый взнос на дом. Но если бы не взяли Тоету, боюсь, дома нам тоже не видать.
- Почему?
- Обстоятельства ломают людей.  Мы тоже могли бы сломаться. Кому ты  нужен  на чужой земле?
- Никому... на своей нужны не были...
- Вот именно! А наша трудяжка Тоета возила нас сюда  сотни раз, чтоб  крыша не съехала...
- «Сотни раз»- это ты загнула,- быстро прикинув арифметику,  перебил  старший.- Но больше полсотни  за двадцать лет точно наберется. 
   Спорить не хотелось, и я продолжала, будто не слыша поправок:
-  Жизнь рвала на части... а горы «штопали». Природа, она все лечит.
-  Это понятно, что лечит. Но  это дорого стоило при тогдашней  нищебродской жизни...
-  Да сколько б ни стоило! Главное, выстояли ..
-  Хорошее слово! Выстояли... как  на войне...-нервно хохотнул командир.
- Так и есть...испытаний выше крыши... зато победили!- подвела я итог тихим голосом.
  Память некстати подкинула   длинный- предлинный ряд  тех испытаний  и я немного скисла.
- Ладно-ладно! Чего завелась? Подъезжаем к твоей  любимой  Катумбе!
    Конечно, она  любимая. Теперь уж навсегда!   Здесь  исхожены  все до одной горные тропинки,    узнаваемы  каждые поворот и ступенька, камень и дерево, водопад  и расщелина .  Даже летающие с диким ором  белые большие  попугаи   кажутся  старыми знакомыми.  Каждый раз, когда  жизнь кажется несправедливой, мы безотчетно  рвались сюда.  И горы  бескорыстно  забирали  все плохое и  возвращали  радость, надежду и наполняли  новой  энергией.
    Самый полезный энергообмен происходил  в процессе интенсивного движения.   Быстрый   хайкинг, почти полубег вместе с потом выдавливал из тела  страхи и сомнения, а вместо них закачивал  силу и уверенность. Как если бы из баллона тел выпустили отравляющий газ, заполнив полезным. Процесс закачки обычно жесткий:  глаза залиты потом, легкие горят  от избытка кислорода, ноги отказываются идти,  и кажется, это твой последний шаг и вздох. Других способов вытравить скопившийся в мозге негатив нет.
          Мы в самом деле уже близко к Катумбе. На взгорке  показался внушительных размеров кинотеатр, который когда-то гордо именовали «Кряж» или «Горный Хребет »( The Edge).  Звучит гордо! Это первый наглядный знак, указывающий, что вы в Катумбе. Однако в интернет-поисковике названия этого не найдете.
       Дело в том, что с бурным развитием  коммерсализации пошла мода перекупать  все что угодно, а потом менять названия или того хуже, историю.   Сейчас  «The Edge»  Katoomba принадлежит австралийцам и выплывает под названием «United Cinema». Завтра его могут  за бесценок перекупить американцы, которым австралийцы много должны.  Потом, не приведи господи, китайцы.  Их победоносное шествие по миру пугает даже американцев. Пока, к счастью,  на самом кинотеатре навеки  выбито родное The Edge  как и Hydro- Majestic  на  фасаде отеля в соседнем поселке, так что не все так плохо.
    После кинотеатра, с другой стороны дороги,  взгляд зацепится за высоченную кирпичную  трубу.  Неужели вечером задымит?  Как старожилы, спешим успокоить, нет, не задымит.  Все-таки  ХХI  век на дворе, время новой энергии и солнечных батарей. С угольком потихоньку «завязываем», старые ТЭЦ закрываем. От  традиционных печей  избавляемся, хоть  и холодно бывает и промозгло, заменив их  искусственными  электрическими. А  трубы оставляем  в назидание потомкам, как нелегко давались предкам блага цивилизации. 
    Полностью старые печурки  из быта  не исчезли. Их успешно заменили  каминами, которые обычно греют   в больших приличных  домах или отелях,  и  чугунными «буржуйками», что осели  в домах   попроще. Держат их  в основном для экономии энергии, растущей в цене космическими темпами. Ну  и  чтобы потешить себя  живым огнем, пещерные гены до сих пор живы. Костры в Австралии нигде разводить нельзя, даже на пляже возле воды. Здесь они легко разгораются   до размера штата.
    Но время каминов сочтено. Правительство думает, что  они могут основательно подтопить льды Антарктиды, и тогда капец всему богатому жилью вдоль кромки океана. Поэтому  в новостройках их установка запрещена. Зато  счастливчики, у которых они есть,  ловят кайф, пока их дома не снесут или не продадут тому, у которого пещерные гены полностью исчезли. 
    Вместо угля  камины-буржуйки  топят  теперь   дровами  или пакетами  биотоплива.  Как начнет холод  и сырость пробираться под кожу, забросишь  в печуру  поленце местного рэдбарка (redbark) и сиди себе до поздней ночи потягивая   винишко.  И как ни странно,  всего одного поленца, ну двух от силы,  хватит, чтоб  скоротать  вечер. « Но так не бывает!»- удивится незнакомец этой страны. «Бывает-бывает!» - убедительно кивнет абориген. Это вам не сосна, от которой  никакого проку,   успевай  только трубу от  черной липучей смолы чистить. Рэдбарк (redbark) это  один из лучших 98-ми представителей  местного эвкалиптового  царства по теплопроводности. Древесина  в нем  настолько  плотная,  что  тонет в воде.  Она сродни металлу, не гниет, не трескается.     Никогда не стоит  забывать, насколько она тяжелая. Скромная веточка  молодого дерева на тонну-две затягивает. Так что  гуляя в  сени такого  леса,  желательно не под ноги себе смотреть , а в небо. Потому что обламываются такие веточки под собственной тяжестью даже в безветрие.   «Не стой под стрелой!» -строгое предупреждение  на наших стройках  актуально в австралийских эвкалиптовых лесах как никогда.
    Регулярно взирая на вершины , можно не только избежать  бесславного  расплющивания   древесной болванкой , но и стать свидетелем ...нет, не Иеговы, а игуаны( созвучно, правда?), мирно рассматривающей человеческую паству с высоты  птичьего полета.  Игуана это местная ящерица, только ну очень большая!  Такая большая, что окажись она случайно на тропинке, с ней трудно не разминуться. Кажется, большинство из них обжило Галапагосы, но некоторые непокорные  обитают там,  куда судьба занесла.  Австралийские иегуаны  облюбовали эвкалиптовые леса в Голубых горах. Доказательство  тому- личная встреча с его представителем на одной из хайкерских троп.
    Итак, делаем очередной побег  от накопившихся проблем по National Pass в Катумбе, одной  из красивейших прогулок в дебрях эвкалиптовых лесов.  Неожиданно  дорогу  преграждает небольшое столпотворение. На тропах это редкость.  Люди столпились возле огромного дерева и задрав головы разглядывают что-то вверху.  Они гомонят на разных  непонятных языках и тянут руки, показывая друг другу какую-то невидаль. Мы остановились и тоже задрали головы. 
       Что может быть в кроне, кроме редких черных попугаев?  Но их вряд ли заметишь в темной кроне. И вдруг взгляд натыкается  на необычный силуэт.  Не может быть! На толстом стволе эвкалипта, почти у его верхушки,  неподвижно сидит   ящерное чудо  пару метров длиной,  обхватив  его когтями мощных криволап. Поза-  узкой мордой вниз, мощным  хвостом вверх, будто на старте. Сидит без движения как мумия, только глазами водит,  и, кажется, мучительно выбирает, кем  из  собравшейся  внизу толпы  сегодня  полакомиться .  А наивные  двуногие   думают, что именно они  зрители,  а не наоборот. Они  беспардонно разглядывают  ящера, и ничего у них не ёкнет от предчувствия или страха . Какой-то абсолютно непуганый народ!  Хотя ящеру нужно секунд пять, чтоб спуститься с дерева, схватить приглянувшуюся жертву  и скрыться в тумане.
      Варанище  по неосторожности оказался  на  самой популярной и истоптанной тропе.  Что говорить  об узких  нехоженных?
    Стоило увидеть   чудище у себя над головой,  я потеряла дар речи.  Куда бежать, если оно надумает спуститься? Вот так идешь и чтоб не споткнуться о камень  и не свалиться в пропасть, глядишь себе  только под ноги, не подозревая, что давно «под колпаком» у ящера.  Не зря участились случаи бесследного исчезновения туристов!
    Зачем испытывать судьбу?  От страха открывается  второе дыхание, и я птицей взлетаю по вертикальным ступенькам вверх в надежде, что косолапле чудище не догонит.  Они в сотне метров от вараньего  дерева и ведут к Водопаду Ведьмы (Witch Waterfall).  Лучше уж к Ведьме, чем быть съеденной зубастой иегуаной!  Тем более Ведьма не настоящая, а каменная.  Как любую женщину, Ведьму можно задобрить. Например, наговорив ей лестных слов или отпив родниковой водицы, стекающей с ее огромного плоского лица.  Вернее, профиля.  Он  хорошо виден, когда пересекаешь  водопад по металлическому  мостику. Темный, строгий, точеный, он оживает  в бликах света, отраженных на струящейся по нему воды .  Суеверные новички, наткнувшись на это зрелище, тихо крестятся.  Мы ее уже не боимся, для нас, аборигенов, она давно  добрая знакомая.  Встреча с ней означает, что через пару сотню метров  выберешься из темного царства, в котором  живут  духи, иегуаны и еще бог знает кто.  Обычно  почтительно приветствуем ее и желаем покоя.
   Мой резкий взлет тормозит окрик снизу:
  - Куда ты, милая?  Фотик оставь! – донеслась  с подножия ступенек просьба командира.
  - Какой фотик? Быстрей за мной! Чтоб вас сожрали вместе с ним?- просипела я,  оглянувшись и задыхаясь от крутизны подъема.
  - Не бойся, он травоядный!
  - У него на лбу написано? Там кроме него  вся семейка в кустах прячется!
     Интуиция женщин  подводит редко.  Будучи  в очередной раз на той же тропе, прям перед носом шмыгнул в кусты такой же криволапый собрат и быстро взобравшись на дерево, уставился  на нас немигающим глазом. Судя по размерам, прыткости  и глупому бесстрашию, еще  детеныш.
      Эта  волнительная встреча  была   поближе е к  Scenic Rail.  Аттракцион представляет собой  расплющенный  открытый  трамвай,  который спускает всех желающих  на дно каньона по рельсам. Он катит сторонников  суицида  почти по отвесной каменной стене и останавливается, проезжая под мостиком тропы и как бы зависая над долиной.  Хайкеры машут им с мостика, мол, со счастливым приземлением. Те нервно и радостно машут в ответ.  Когда наблюдаешь за остановкой вагончиков  на  металлической горизонтали  платформы перед хлипкими перилами, не покидает ощущение, что в случае отказа тормозов, лететь трамвайчику с конечной  остановки далеко-далеко,  как  горнолыжнику с трамплина. С  удачным приземлением в логове косолапых ящеров.
    С  тех пор   злополучный  участок    пробегаю  по-спринтерски. Подгонять не надо. В цепочке команды- первая. Шея - шарнир, на котором закреплена голова-камера. Она  оценивает обстановку   в 3D пространстве: щелк- картинка перед собой, щелк - пробежалась во верхушкам деревьев, щелк -  стрельнула по сторонам.  Камера заднего вида бездействует,  там  живая страховка  в качестве следующей  по пятам  охраны. 
     По природе штурман не такой уж и трус, чтоб  шугаться от  каких-то ящериц, хоть и очень больших. Просто очень не хочется мучиться, если один из них ненароком цапнет за ногу.  У  варанов  дурная слава.  Знатоки говорят, что на их зубах живут какие-то очень пакостные бактерии. Стоит подцепить, избавиться очень трудно. И противоядия нет. Так и корчится человек месяцами, пока имунка заразу не победит. А если не победит? Корчиться всю жизнь?
     В это время любой непосвященный гуляет здесь в полной уверенности, что кроме  птичек, изредка вскрикивающих  к глубине буша, там  никого.  Ему невдомек, что лес полон жизни.  Горы хранят такие секреты, что случайная встреча с вараном  это сказка про Крошечку- Хаврошечку. 
      Секретов здесь много.  Но открываются они  далеко не каждому. Только тем,  кто одержим и любит  их беззаветно. Один из них, редчайший, горы хранили миллионы лет, а  приоткрыли только сейчас,  в конце прошлого ( ХХ) века.  В  Департаменте Национальных Парков работал тогда один очень интересный человек. Официально он был офисным работником, но  в душе  страстным любителем гор  и неутомимым хайкером. Его зовут  Дэвид Нобл (David Noble). В горы ходил всегда один, нарушая все правила. И вот однажды забрел он в одно из непроходимых   ущелий .  На самом деле 29-тилетний  Нобл  был профессиональный скалолаз, потому как  просто так гуляючи  в ущелье не забредешь.
    Там  впервые и обратил внимание на красавицу- сосёнку.  Она была непохожа на своих хвойных подруг.  Но не рост девицы, что сорок метров  ввысь,  и не солидный  охват  крепкого торса  поразили первопроходца , а форма  ее листьев-иголок.  Это  и не иголки  были вовсе как у хвойных деревьев, а узкие продолговатые листочки.  Что-то типа   ветки  папоротника  в миниатюре.  Оказалось, что в ущелье целый хоровод таких девиц. Позже их насчитали около сотни.   
    Трудно представить состояние человека, стоящего на пороге   открытия века. От такого события  можно и умом тронуться.  Что и случается с излишне эмоциональными  людьми. Но Дэвид Нобл  был  настоящий  спортсмен и скалолаз, чувства свои контролировать умел.  Кроме того, потомок прагматичных англичан, которые делают это лучше всех. Поэтому  для начала  решил проверить факты и  только  в случае удачи  поднимать волну   и ждать звездочки  Героя.   Будучи  прекрасным альпинистом,  он  добыл корневые отростки незнакомой сосны с самого дна самого глубого ущелья .( Об отростках позже, предвосхищая  логичный  вопрос  ученых с кандидатами  о совместимости понятий «сосна» и  ее« корневой отросток»).   Кстати, Дэвид не раз забирался  в  недоступные  простым смертным дебри, и  по мере их освоения  придумал названия двумстам  местам, куда  ни ступала нога человека,  включая несколько каньонов:  Twister, Hole in the Wall, Surefire and Tiger Snake.  Сделав снимки и прихватив  отростки,  он спешно вернулся  в  мир сетевой цивилизации,  и  вскоре обнаружил , что сосёнка не только  уникальная,   но  единственная  в своем роде. Перелопатив  ботанические реесты, Нобл  обнаружил много удивительных вещей.
     В списках  земной  флоры она точно не значилась. Тщательный анализ ее  ДНК показал, что это одно из редчайших и старейших древ на Земле. Ее предки существовали  без малого 200 миллионов лет назад, а значит, были свидетелями  эры  расцвета и заката динозавров  и , может быть,  служили им  кормом.  Хвойными иголками  современных елок  большое пузо не набьешь. Да и подавиться можно. Зато мягкие веточки  древних сосёнок, не знавших засухи,  в самый раз.
     Странно, что за  200 лет  освоения  континента  никому она не попалась на глаза. Английских  ботаников  здесь побывало - не сосчитать,  талмутов о местной флоре исписано - не счесть.   Дарвин буквально  прописался в горах, а такого чуда не нашел.  Почему так?
     Все просто. Не верили горы колониалистам.  Народ пришлый, непроверенный.  Законы древней земли не понимают, аборигенов, хранящих ее  миллионы  лет,  не щадят, бездумно расчищают  пространство и вспарывают  его карьерами.  Много горя принесли они на эту землю вместе с прогрессом. Разве человека остановить в его амбициях? Рубит все направо-налево, не думая  о последствиях . 
    Со временем менялся пришлый человек. Начал беречь землю, создавать заповедники, национальные парки, официально попросил прощения за все причиненное зло у аборигенов . Смилостивилась природа и открыла тайну, что бережно хранила не один И вот,наконец, наступило  время приоткрыть  миллионы лет  скрываемый секрет.  Наверное, чтобы  сохранить редкий вид флоры, пока  дровосеки  не добрались   или  пожары не загубили.   Природа мудрее нас, сирых. К тайне  допустила  только одного   избранного,  чтобы открыть свое сердце. Это случилось10 сентября 1994 года. 
    Сосенку назвали романтично – «Воллеми» (Wollemi  pine). А по батюшке-  она  Wollemi  nobilies  в честь первооткрывателя.  Соответственно и национальный парк, где нашли целый хоровод  красавиц-отшельниц, окрестили  в их честь Wollemi National Park.
     А потом приступили к тщательному изучению  ее качеств.  Пришло время внести ясность по  «отросткам».  Помните тех, что собрал Дэвид в ущелье?  Исследуя их, выяснились ошеломляющие вещи. Мало того, что сосенка размножается и семечками и корневыми отростками, которые как солдатики выскакивают из ствола корня, она еще и пол меняет, когда вздумается.  По принципу «Сегодня я девочка, а завтра – мальчик». Как  вам такие метаморфозы? 
     К слову, у местных рыб такие же заскоки. Например, Барраманди (Барра) или большой Окунь по-нашему, тоже  шалит  в том же духе.
    В  Тихом океане ближе к Китаю, Японии  наблюдаются те же настроения    ( см. передачу  Blue Planet II: Oceans of Wonders Earth by David Attenborough). Это  Kobudai  fish или  Asian sheepshead wrasse,   огромная мордатая милашка, которая превращается в еще более страшного мальчика  сугубо  из-за  ревности к партнеру.  Мальчику-партнеру, как водится,  одной любимой мало.  Когда он приударяет за другой, первая забивается в нору и от злости превращается в мальчика гораздо большего размера.  Покинув нору, тут же припоминает ему прошлые похождения и победоносно  изгоняет поганца-изменника  с глаз долой. Теперь она пахан-доминант, гнобит все рыбное царство, заводит кучу любовниц  и отрывается по полной, пока не обидит  какое-нибудь искренне любящее рыбье сердечко женского роду.
     Сколько жизнь  ни учит не доводить женщин до греха, никто не слушает!
    Если такие метаморфозы с полом  случаются в Австралии с  животным миром, что говорить о человеческом.   Не стоит, видно, гнобить бедных геев.  Не виноватые они! Они продукт   здешней природы  и колониальной истории.  Может быть, и  хотели  остаться мальчиками, но гены  не исправишь.  У генов теперь двойная броня. Природные подпорченные усилили  приобретенные, когда  со школьной скамьи  разделяли девочек и мальчиков, когда  ссылали мужичков  целыми баржами в безлюдные колонии.  В Тасмании от изоляции, холода и тоски  у дядей из правительства и вовсе крыша едет.  Сейчас выносят на обсуждение парламента инициативу о выборе ребенком, вдумайтесь, самим ребенком от нуля до шести лет, своего пола.  Будто он догадывается о различиях уже в утробе матери.  Такие извращенные  сцепки природного отклонения  с приобретенным маразмом уже не разрубить топором.   
    Возвращаясь к открытию древней  сосне-ёлке, следует заметить, что оказывается,  что она и не сосна (pine) , но и не елка (fir).   Но не у шотландцев, у них fir- это сосна. C английским переводом снова морока.   Это совсем другая порода деревьев.  Другими словами, деревце совсем  не из рода  хвойных  девиц  Pinus, а из рода Agathis или Kauri, предки которых существовали 200 млн лет назад. Если первые прямые,  стройные, то Agathis  девицы с формами.  У некоторых видов  ствол  расширяется  книзу  колокольчиком. 
       А что же Дэвид Нобл?  Был ли  он обласкан правительством  заслуженными  славой и почетом? Получил ли заслуженную долю от открытия века? Или как всегда отделались просто  ботанической приставкой? Ведь  экзотические елочки-воллеми  стали успешно разводить и  продавать в  ботаническом саду Маунт Тома (Mount Tomah Botanic Garden), который  мы его проезжали.  Значит, хороший навар с предприятия есть. 
     Однако ни в одном источнике об этом ни слова. В списках миллионеров Дэвид Нобл тоже не значится. В конце концов , дело это частное, если дело честное.  Известно лишь, что после эпохального открытия  он был назначен  рэнджером(ranger) или  смотрителем-лесником в парке Воллеми.  Должность солидная, государственная,  пожизненная, с  приличной долей ежемесячных отчислений (17%) в  Пенсионный фонд.  Стоит ли сетовать  на жизнь отважному скалолазу при таком раскладе?    Любой на его месте был бы счастлив  заниматься любимым делом и не бесплатно. К тому же люди такого сорта обычно бессеребренники.  Для них это не главное в жизни.
   Рассказывая о  Катумбе, было бы несправедливо представить  ее  только как горную хайкерскую столицу, со знаковой  кирпичной трубой и несоразмерным городу по величине  кинотеатром. Лицо ее многолико. Катумба  это  уютнейшее пристанище не только  для  своих любителей, но и миллионов туристов, ежегодно прибывающих сюда.  Чтоб не быть голословным,  приведу цифры статистики.  В 2017 году в Голубых горах побывало более 4млн человек, из которых 1.1 млн- свои, домашние, и 3.9млн иностранных гостей. 
    Прямо от станции начинается  променад со старинными отелями,   античными магазинчиками , картинными галереями,  уютными кафе и церковью, в которой больше веселых концертов, чем молитв. Примыкающий к ней квартал обновили, удачно вписав  пару супермаркетов.
    Несколько поодаль спортивный комплекс с двумя бассейнами:  крытым, что внутри здания,  и открытым, что на свежем воздухе.  Погрузиться в один из них  после сумашедшей хайкерской нагрузки есть самое большое счастье. Особенно если доползаешь до открытого, где поначалу опускаешься  в воду тяжелым чугунным утюгом, а потом, когда мышцы почувствуют ее расслабляющую невесомость, плыть в этом спокойном маленьком «море» одинокой потрепанной штормами лодкой.  Бассейн в самом деле огромный, а людей здесь  единицы из-за прохладного ветра гор.  С одной строны    «море»   окружено кипарисами, с другой - заливным лугом.  Поодаль вечные эвкалипты. Вдыхая весь этот букет запахов, что собрали горы, неторопливо   рассекаешь голубоватую воду и ощущаешь  себя каким-то полубогом.  Это ощущение называется одним словом- «кайф»!
      Особенно столица  расцвела за последнее десятилетие, когда   все поселки –вилладжи связал новый хайвэй. Вместо убогой одностронней построили двустороннюю современную дорогу,  украшенную фигурным камнем и высаженным по обочинам зеленым молодняком.
     А ведь не так давно въезд в горы не был парадным. Дорога узкая, запущенная, домишки убогие, неухоженные. Казалось так будет всегда. Но Сидней стал расти невероятными темпами, и люди бросились искать отдушину, оазис покоя. Голубые горы оказались  ближе всех. В туризм сделали колоссальные инвестиции, и облик гор стал меняться на глазах.  Домишки сразу помолодели, приосанились, одежку на парадную поменяли, примарафетились, чубы свои зеленые причесали.
   Как приятно ехать к ним сейчас на свидание!  Стоит подняться к Гленбруку(Glenbrook)  на первую сотку  метров высоты, лицо невольно расползается в улыбке и салон машины заполняет тихое повизгивание и притоптывание.  Такие ощущения человек обычно испытывает при встрече с  закадычным другом, с которым  давно не виделись.
      С этого момента начинается жадное глазение по сторонам, будто свидание впервые. Оно сопровождается частыми вскриками «Ой, Вань,  смотри, какие сосны! И маркет, маркет! Сворачивай!».  Водитель снисходительно терпит и неожиданные вскрики и частое дерганье за рукав. Это  лучше, чем  выслушивать мои  обвинения  в  его надуманном отказе идти в театр. В первом горном поселке Гленбрук как раз маркет. С дороги его не разглядеть, он в эвкалиптовой глубине слева. Он непривычно  большой для этих мест и интересный. Здесь и поделки местных творческих людей и органика с ферм. По куриным яйцам сразу видно, что настоящие, не дуреж. Они все разные по размеру и цвету, будто дети от разных отцов. И вся остальная зелень, что заехав закупаем массово, хранится намного дольше. Не три, как из супермаркета, а тридцать три дня.
        Как свидание, так и прощание с горами тоже сопровождается определенным ритуалом.  Это обязательная «буква» нашего туристического закона.
     Сегодня, прощаясь с Катумбой до следующих встреч, следуем ритуалу, который  пронесли  через годы.  Оставляем машину на секретной стоянке, где нет парковочного автомата. О ней мало кто знает. Как почетные «аборигены гор» освобождаем себя от  оплаты по умолчанию. Закрыв машину  дистанкнопкой  , отправляемся  пешком к панорамному  козырьку ( их два- верхний и нижний) с видом на  Three Sisters. Имя у козырька звучное -  Echopoint. С него  при большой дури и хорошей глотке эхо достигает  Гору- Отшельник (Mount Solitary) или Разрушенный Замок     (Ruined Castle), что напротив,  и возвращается назад  странным хохотом. 
      Другое , кроме козырек ,  слово на ум почему-то  не идет.  Необъятный козырек  можно было бы заменить на  балкон,  пятак  или смотровую площадку,  но  это обиходные и скучные названия.  В их присутствии  поэзия  этого пространства  съеживается и исчезает.
     Пусть будет горным козырьком! Хотя скорей это целый  козырь, такой он  крутой( в смысле, классный).  Все же похожий на округлую как пятак  смотровую площадку, нависающую двухярусным балконом  над  просторами голубой долины, козырек   будто магнитом притягивает сюда людей.  Очутившись на нем, легко понять, почему.  Когда  стоишь   в лучах рассвета или заката,  один на один с этим зелено-голубым безмолвием , повмсшим  над  глубокой пропастью каньона,  кажется,  стОит  чуть задержаться здесь, и в душе  зажжется  искра божья.
   Трудно описать словами  все чувства, что переполняют людей  на верхнем козырьке  в  присутствии  Трех сестер, немых свидетелей  метаморфозы человека. Они  тоже страдали на  этой древней земле,   превратившихся в камень из-за царивших в то время  предрассудков . Но ясно одно: они пробуждают высокие  чувства, и за это уважение бекончное и низкий поклон.
   На козырьке каждый из нас шепчет свою мантру в надежде быть услышанным Великими силами.  Поначалу слова благодарности и просьба о прощении.  Ну там, что плату за стоянку «зажилили»  и за другие мелкие грешки.  После чего  отрешенные и сплоченные, как тибетские монахи,  тесной  группкой семеним  к машине. Без лишних слов  пальчик  с дистанткнопочкой  открывает ее, мы аккуратно, без лишнего шума садимся в нее и едем  домой в долгом глубоком молчании. Пока, конечно, живот не заурчит- знак перекусить и вернуться к повседневной  суете с ее обыденным и приземленным.
    Ниже  приводится таблица  маршрута в горы.  Отсчет, ясен пень,  идет от столицы Голубых гор  Катумбы в двух направлениях  с остановками в любом из поселков. Поверьте, ни один из них путника не разочарует.  В каждом есть своя «изюминка», которую с хайвэя не разглядеть. Но стоит свернуть, добровольно застрянете там и надолго. В каждом свое неповторимое  очарование и  экзотический дурман.
   
Glenbrook   -   Getaway to Blue Mts (organic food market)
Blaxland   -   City of Blue Mts, Lennox Bridge
Warrimoo   -   Place of the eagle nest (from aboriginal)
Valley Heights   - Historic Railway Town, Steam Train
Springwood   - First Mount Settlement
Faulconbridge   - Heart and Spirit of Henry Parkes (Grave of Parkes, Alley of Oaks)
Linden   -   17 Miles Hollow
Woodford   -   Home of Academy (Academy of Art, 1834)
Hazelbrook   - Valley of Waterfalls
Lawson   - Original of Blue Mountains (Old Pub, serene swimming pool, solitary walks)
Bullaburra   - Blue Skies Village
Wentworth Falls    - Where Darwin walked (the best easy walks)
Leura   -   The Garden Village (Rhododendron park, Toys Museum, Railway Museum, Fairmont Resort, antique shops\cafe promenade)
Katoomba  -   Blue Mountains Capital, Home of Three Sisters
Blackheath    - Sutton Park, Rhododendron Town, Huge Antic Shop (former Theatre), steep Rodrigues walk
Medlow Bath   - Grand hotel Hydro-Majestic
Mt Victoria   - Free tennis courts, good easy walks, cheeky rangaroo
Mt Tomah  - Highest Botanic Gargen in Australia
Mt Wilson   -  Serenity with European trees
Bell-Lighgow   - Unspoiled nature and lifestyle, Steam railway
Bilpin   - Apples (a lot), Fruit orchars
Kurrajong   - Gateaway to Sydney, Mr Bell   Jn and aboriginal girls
Richmond   - Ozi style town with some English elements, extreme temperatures and often floods
Penrith    - River town with Regatta centre.

Постскриптум

     Надеюсь, читатель получил общее представление, что такое Голубые горы Австралии.  Однако  чувствую , что в воздухе завис один главный вопрос.   Сто раз упомянуть «Голубые горы» и ни разу не намекнуть, почему  их называют  голубыми. Может быть,  «голубизна»  кому-то привиделась?
    Вырезка из журнала расставит все точки над i.  Текст на английском языке. Понимаю.  Почему бы не найти ответ самим и заодно попрактиковаться в переводе?