На предновогоднюю ночь выпал снег. Мягкий, пушистый, он стайками снежинок спускался с небес и оседал на застывшую в ожидании землю; на скучный асфальт; на людей, где, впрочем, и таял. Он щекотал ресницы, и временами попадал в горло, вызывая мимолетное жжение. Голые депрессивные деревья вдруг облепились рваными белыми шубами, и теперь почти ничего не напоминало о недавно прошумевшей ядерной войне.
А жизнь шла дальше своими неровными крошечными шажками. Вот пожилой мужчина в серой замасленной синтетической куртке нагнулся и раскоряченными пальцами зачерпнул горсть свежего снега и внезапно губами отхватил ее порядочную часть. При военной жизни хотелось много пить, а вода в местных водоемах, чаще всего, стояла зараженной, и пить ее было нельзя. И вот хотя бы снегом люди пытались унять свою жажду. Впрочем, и девственный снег, падающий с небес, заставлял счетчик Гейгера периодически пищать.
Никто не вспомнит теперь: отчего началась война, и кто первым нанес удар. Много погибло сразу, еще больше потом – от радиоактивного облучения. Оставшиеся в живых были вынуждены влачить жалкое существование, в поисках пищи, лекарств и прочих вещей. Жизненно важных. Смешно вспоминать, как вон та девушка, задумчиво присевшая отдохнуть около заброшенного дома, когда-то не ела ничего, кроме японской кухни. Думается, сейчас она была бы рада и горбушке каменного хлеба, случайно найденной ею в разбитом здании столовой.
Война давно перестала быть фарсом. Не осталось политиков, не осталось экономистов. Остались только военные, враги, которые наугад бомбили по стране, пытаясь угадать место, где прятался последний обладатель кодов доступа к запуску ядерных боеголовок. И сейчас этот счастливчик стоял в номере пентхауса гостиницы «Астория» и пил херес. Электричества в этом здании уже давно не было, поэтому скудный свет выхватывал из мрака только профиль человека, в котором угадывался гордый греческий нос и тяжелый волевой подбородок. Временами вспыхивал отблеском невесть где найденный бокал с желто-зеленой жидкостью – человек медленно, но верно хмелел.
Палец человека, назовем его Артем Сергеевич, нежно гладил кнопку запуска ракет. Боеголовок было ровно столько, чтобы уничтожить человечество в принципе – сказывалось богатое прошлое великой экс-державы. И сейчас Артем раздумывал. Нажать. Не нажимать. Нажать. Не нажимать… Прошло два года, как его семья сгорела в атомном пламени войны. Артем вспомнил, как горели волосы его жены; как плавилась кожа его дочери. Ее звали Машей. Ей было три года. Она только научилась говорить….
Под кожей, на челюстях, у Артема забегали желваки, а палец стал чуть настойчивей плясать вокруг кнопки. Взгляд стал мутнее, и он отхлебнул из своего бокала. Зубы коротко лязгнули о стекло.
-Артем, Артем… - прошептал он сам себе. – Ты управлял целой страной, принимал решения для целой страны… Империей! А сейчас не можешь решиться нажать одну жалкую кнопку.
Он опустил глаза на ненавистный цилиндрик, вмонтированный в желтый кейс, и, внезапно, захлопнул крышку.
-Когда-то я хотел быть покорителем неба. Теперь невыносимо хочу стать никем. На что я тратил время, отпущенное мне? Я бы мог сделать что-нибудь - но год от года откладывал. Год от года. А ведь жена, дочь были рядом со мной. Я их не видел! Можно подумать, что я бессмертен. Можно было подумать, что и они вечны…
Плечи Артема беззвучно затряслись, а лицо утонуло в ладонях. Херес тоненькой струйкой пролился на грязный пол из накренившегося бокала.
-Нет, нет…- прошептал он и отнял грязные руки от покрасневших глаз. Из скорби он медленно начал впадать в злость. Злость на всех. Всех, кто его предал, всех, кто говорил, что защитят его и его семью. Как никак главнокомандующий страны. К его семье должны были приставить охрану, аналитиков, кого угодно! И спрятать их. Глубоко под землей, в бункерах, там где их не нашли бы.
Артем против воли усмехнулся. Отчасти им это удалось. Теперь они глубоко под землей и их никто никогда не найдет.
-Артем Сергеевич Крашенников. – задумчиво произнес он. – Кто ты теперь, где ты теперь?.. Не осталось больше того великого стратега. Другой ты, и кровь другая у тебя по жилам бежит…
И чтобы отвлечься от мрачных мыслей, он подошел к окну и, свесившись через край, выглянул на улицу. Там, напротив, на стене покосившегося бизнес-центра полыхал на ветру почерневший транспарант, на котором осталось разве что слово «Свободу…». Давно уже нет в живых тех, кому требовали свободу, а слова со стен кричали: дайте свободу! Он и так уже свободен. Разве мертвый уже не освобождается от всего?
- Дайте мне свободу, я хочу быть свободным! – передразнил пьянеющий человек обгоревший транспарант.-Что ты будешь делать со своей свободой? На хлеб намажешь? На стенку повесишь, а? Большая часть людей, кричавшая о свободе, погибла оттого, что не знала, что с новоявленной свободой делать. Вот и я… Я…- Артем подумал, может он сумасшедший и все это лишь плод его фантазии. – Я –сумасшедший?
-Нееет…- протянул он, вдыхая аромат своего напитка. -Сумасшедший поймет, что он сумасшедший, значит он выздоравливает. А я не безумен.
-Если здоровый видит всех вокруг сумасшедшими, значит он сошел с ума сам. Отрицая заболевание общества, приобретаешь статус нормального человека.
Артем немного помолчал.
- Но если общество действительно больно, если окружающие тебя люди в самом деле сошли с ума, но ты отрицаешь этот факт, ты нормален или все таки сумасшедший, потому что признаешь ненормальность нормой? А если ты болен, но люди говорят, что ты здоров, нормально ли общество в котором ты живешь? Нам наплевать друг на друга, поэтому и живем так: с ощущением одиночества, никчемности себя, самоосознанием себя как лишнего человека. – и он рассмеялся хриплым голосом и запел:
Ой, да не беси меня, нароооод…
Ой, загляни за поворооот…
Что же ждет там, за углом,
То ли смерть, а то ли дооом…
А бокал, запущенный рукой Артема, разбился о стену, окрашивая мокрым пятном выцветшие обои гостиницы.
-Может попробовать позаботится о ком-либо, и вдруг мир вокруг тебя начнет менятся, а? Если бы все люди на земле в один миг сделали доброе дело, хотя бы одно - то рай на земле, коммунизм, утопия (кто как называет) незамедлительно бы настали в человеческом обществе. А сейчас мы просто гадим друг у друга под дверями. И, несомненно, довольны этим.
Крашенников отошел от окна и сел на кровать. Легко скользнув с края одеяла на пол упал фотоальбом Артема. Там были собраны самые дорогие ему фото. Вот семья (тут Артем судорожно попытался проглотить комок распиравший горло), вот друзья, унивеситет, коллеги…Артем вглядывался в новые фото старых друзей, находя знакомые черты - улыбался, удивлялся, когда находил новые. Подумалось: «взгляд меняется, мимика меняется, волосы поседеют, или даже выпадут. Мы становимся старше, отчасти мудрее, отчасти забывчивыми. Скоро у нас будут дети такого возраста, какими были мы, едва познакомившись. Но я не буду видеть вас старыми. Я запомню вас какими вы были…
И Артем упал навзничь, закрыв глаза. Полчища пылинок взметнулось вверх и, танцуя попарно, словно в вальсе, поплыли вниз. Но Артем не замечал этого. Ему уже снилась жена и дочь. Они держались за руки и жена ,Кристина, молча, смотрела на него. Не было ужасных ран, и дочь счастливо смеялась, а Артем не верил своему счастью и заворожденно смотрел на них.Потом появился голос Кристины в его голове:
-Нет, Артем, нельзя. Ты убъешь своих врагов, они будут также мучаться, как и мы, медленно умирая от радиации. Или, может быть, мгновенно сгорая в огненной волне. Неважно, они умрут. Но и не только они. Сгорят, как весенняя прошлогодняя трава другие. Дети, взрослые, старики. Подумай о них, когда будешь вводить коды запуска. Ведь только ты один их помнишь. Только от тебя зависит исход войны… Просто помни о нас. Просто знай, что мы любим тебя…
А потом она показала Артему другое.
Тысячи и тысячи фонариков взлетают в небо... Да и не фонарики это, а подожженные души, да и не в небо они летят, а падают в пропасть. И ,пока падают, на стенах бездны видят картины. Приглядываются - Ба! - сцены их жизни. И тоскуют души оттого, что давно, очень давно фонариками не взмывали в небо.
И, вдруг одна душа осветилась не светом пламени, но светом внутреннего зарева. Поняла душа, что падение неизбежно, зато можно оставить картины на стенах поинтереснее. Мазками, где успела, где случайно, раскрашивала она стены, падая, пока не рухнула на дно пропасти.
И другие души летели, и другие падали, но, глядя на эти странные яркие картины, некоторые понимали, что падение относительно. Поверни пропасть, и вот ты не падаешь, а летишь в замечательную Страну Нигде, в которой ждет их та самая душа, что раскрашивала бездну.
И Артем не проснулся. Он уже летел в эту страну. Потому что алкоголь и кучу случайно найденных таблеток вместе не смешивают. Да это уже и неважно…Боеголовки перестали ждать команды. Последний знающий коды запуска ушел вместе со старым годом.
Наступило утро нового года. Первое тихое утро, звенящее тишиной.