Алушта наслаждалась весной, конец марта выдался довольно теплым, хотя в это время в Крыму никогда особенно холодно не было. Бросив дорожную сумку на бетонные плиты, аккуратно выложенные на небольшом участке песчаного берега, я присел за выгоревший пластмассовый столик под бледно-зеленым брезентовым зонтом – одним из трех, стоящих на летней площадке крохотного кафе. Маленький оазис отыскался на трассе Алушта-Феодосия, внезапно выскочив из ниши между живописными холмами. Отсюда открывался чудный вид на море, залившее нежной лазурью все пространство до горизонта. Кроме моей съежившейся фигуры на террасе приморской харчевенки посетителей больше не было. Оно и понятно – прохладный бриз не располагал к утреннему чаепитию на свежем воздухе, да и курортный сезон пока не начался, о чем свидетельствовал пустынный пляж, по которому вальяжно прогуливались степенные чайки, наслаждаясь отсутствием шумных отпускников.
В задумчивости я наблюдал за забавой южного светила, словно пальчиками перебиравшего искристыми лучами колеблющиеся струны разнеженного моря. Белые «барашки», как озорные первоклассники весело резвились на возбужденной поверхности воды, игриво трансформируясь в пенистую бахрому на рваных краях полусонных волн, когда ленивый прибой вяло выплескивал очередную порцию солено-пряного коктейля на разомлевшее за ночь черноморское побережье.
Официантка в кружевном переднике принесла мой заказ – кофе и круассаны с черникой. Отхлебнув из фарфоровой чашки обжигающий напиток, я проводил взглядом стройную девичью фигурку. В свои шестьдесят я еще не утратил тягу к прекрасному полу, хотя философия жизненного опыта несколько сместила приоритеты моих интересов. Лет тридцать назад я бы не упустил возможности приударить за кареглазой красоткой, но сейчас, сидящий во мне прагматик подсказывал, что в данный момент лучше сконцентрироваться на поиске жилья.
Получив гранд на написание новой книги, я решил сбежать из душного города, чтобы где-нибудь в тишине отдаться воле своей фантазии. Ехать далеко не хотелось, а друзья посоветовали найти глухое местечко на Крымском полуострове. Однако курортный регион пока не предложил ничего подходящего. Везде находились соседи, не дававшие сфокусироваться на работе.
«А почему бы не поинтересоваться вопросом проживания у очаровательной официантки кафе, расположенного хоть и в живописном, но плохо доступном уголке?» – подумалось мне. Опять же, было любопытно побеседовать с представительницей местного населения. Поскольку кроме меня посетителей больше не было, молодая женщина охотно согласилась немного поболтать со мной.
Официантке было чуть больше тридцати. Не юное, но довольно молодое личико излучало какой-то теплый внутренний свет тургеневской барышни. И имя у нее оказалось подходящим – Тамила, означающее по-старославянски томная. Девушка была не глупа и весьма начитанна, что совсем не характерно для нынешней молодежи. Но, главное, Тамила предложила мне не плохой вариант пансиона. Ее дед жил возле заброшенного маяка, на котором раньше работал смотрителем. Добраться туда можно лишь по грунтовой горной дороге, но для моего Рендж Ровера это не являлось непреодолимым препятствием.
Игнат Ерофеевич, так звали старого маячника, выделил мне комнату с видом на море. Бревенчатая избушка находилась на скале недалеко от навигационной башни, которая давно перестала быть ориентиром для сменивших судоходные курсы лайнеров. За домом начинался девственный лес, не представлявший интерес для туристов и грибников в силу своей удаленности от цивилизации.
Два раза в неделю Тамила на своем маленьком Пежо навещала деда, чтобы привести продукты и приготовить еду. Все остальное время мы с Ерофеичем жили, как Робинзон и Пятница на необитаемом острове. Старик был неразговорчив и почти не покидал маяк, с которым сросся, словно улитка со своей раковиной. Меня это вполне устраивало, так что я мог с головой погрузиться в работу.
В те дни, когда приезжала Тамила, мы с ней перед ее отъездом домой отправлялись немного побродить по лесу. Она была интересной собеседницей, хотя предпочитала больше слушать, чем говорить. Выяснилось, что девушка замужем, а ее супруг – моряк, который не так часто, как хотелось-бы, бывает дома. Тамила рассказала, что парень долго и красиво ухаживал за ней. Но сердце барышни дрогнуло лишь после одного романтического случая.
Это был ее день рождения. Утром Тамила отправилась поплавать в море, такая зарядка с детства стала ее традиционным ритуалом. Но купалась девушка не на благоустроенном пляже, а уходила на скалистое побережье, где горы выставили на ковровую дорожку бархатного песка заградотряд из огромных валунов в камуфляже водорослей. Тамиле нравилось глубоко нырять и, ощутив себя русалкой, плавно скользить между мохнатыми осколками горы Карадаг. Был у девушки и свой любимый камень причудливой формы. Казалось, Эрнст Неизвестный выставил здесь один из своих скульптурных шедевров. Из морской пучины поднималась на поверхность фантастическая ладонь Нептуна. Если приглядеться, были заметны даже борозды между сжатыми пальцами. Купальщица после плавания обязательно немного загорала, лежа на этой гигантской руке.
Преодолев подводный каменный лабиринт, Тамила вынырнула рядом со своим загадочным лежаком. То, что она увидела, заставило девушку оцепенеть. Возле ее валуна плавали белые кувшинки. Много кувшинок! Как эти пресноводные цветы могли оказаться в море? Что за кудесник здесь чудит? Волшебство, да и только. Неужели она попала в сказку? Девушка завороженно смотрела на белоснежные бутоны. Но это был не единственный сюрприз. На кончиках «пальцев» ее камня кто-то выложил текст из раковин крупных рапанов: «с днем рождения, любимая!» После такого феерического объяснения в любви, Тамила просто не могла не принять предложение руки и сердца от своего воздыхателя с романтическим именем Вениамин, который устроил ей такой праздник.
Когда девушка рассказывала этот случай, ее глаза светились счастьем. А ведь когда-то и я «делал большие и хорошие глупости», как верно заметил один известный киногерой. А мог-бы я сейчас совершить нечто подобное? Не знаю. Да и для кого? Для жены? Мои фантазии не имели границ, когда я был нищим студентом. Но теперь все сводилось к ресторану, шубе, кольцу с бриллиантом и новому автомобилю. Приобретая жизненный опыт и благополучие, мы незаметно для себя теряем то, что уже не купить ни за какие деньги – безрассудство беспечной молодости.
Работа над книгой продвигалась не так быстро, как хотелось, но фабула в целом обрисовалась. Однако что-то меня смущало. Нужен был свежий независимый взгляд на написанные эпизоды, чтобы правильно расставить акценты и сбалансировать сюжетные линии. Обычно я прибегал к помощи жены, проверяя на ней качество своей писанины. Она была у меня первым «техническим» читателем, или, как принято говорить у нас, бета-ридером. Но сейчас супруга находилась в Мюнхене у нашей дочери, помогая той справляться с новорожденным внуком. Мне же пришлось вернуться в Россию для подписания контракта. В настоящее время связаться с Германией было невозможно из-за банального отсутствия интернета и мобильной связи в этом райском уголке. Казалось, сам Господь оберегает свой Эдем от пагубного влияния дьявольских игрушек современного мира.
В очередной приезд Тамилы мы отправились на традиционную прогулку по лесу. Эта получасовая разрядка помогала мне немного отвлечься от работы и прополоскать, сосредоточенные в одном направлении мозги. Конкретных тем для разговора мы не выбирали, просто развлекали себя обычной светской болтовней. В какой-то момент в нашей беседе возникла пауза. Тамила закончила делиться впечатлениями от просмотренного недавно фильма, а какую тему зацепить дальше, мы еще не решили.
– А что вы сейчас пишете? – неожиданно спросила девушка. – Я знаю, что вы писатель, но к своему стыду, увы, не читала ни одной вашей книги. Вы сочиняете фантастику или детективы? Мне кажется, сейчас это самые востребованные направления. А может вы сценарист экшн-триллеров, и я видела какие-то ваши фильмы?
– Нет, ничего из перечисленного не имеет ко мне отношения, – улыбнулся я. – Ваш покорный слуга описывает прозу жизни во всем ее многообразии. Хотя именно некоторые моменты нашего бытия становятся зацепкой для всего того, о чем вы сейчас сказали.
– Ой, как интересно! – оживилась Тамила. – А в сети есть ваши романы? Я бы могла почитать вас в интернете.
– Можете, – согласился я, – многие мои книги имеются в открытом доступе, а пользоваться поисковиком вы умеете.
В следующий приезд Тамилы мы опять пошли прогуляться. Девушка пребывала в каком-то напряжении, явно угнетаемая мрачными мыслями.
– У вас что-то случилось? – обеспокоено спросил я.
Тамила некоторое время молчала, а потом ответила:
– Я прочитала вашу «Переводчицу». Это что, все правда? Вы там были?
– Был, – нахмурился я, – и это все правда. Только имена и позывные ополченцев другие. На Донбассе сейчас не безопасно называть настоящие фамилии людей, там идет война.
Девушка опять долго молчала.
– Но это же все ужасно и бесчеловечно! – чуть не плача воскликнула она.
– Это война, – повторился я, – вы случайно наткнулись именно на тот период моей работы, когда мне довелось быть корреспондентом в Луганске по заданию одной немецкой газеты. Но я пишу не только об этом, – вдруг в моей голове пронеслась шальная мысль. – А знаете что? Давайте я вам почитаю главы своего нового романа, который сейчас пишу? Не волнуйтесь, там все происходит в мирное время.
Так у меня появился новый бета-ридер. Тамила оказалась образцовым слушателем, несмотря на то, что я был далеко не образцовым чтецом. Девушка слушала меня, чуть ли не открыв рот, а ее глаза были распахнуты, как ворота во время свадьбы. Так слушают сказки дети, удобно расположившись на бабушкином колене.
Мой интерес к мнению своей «первой читательницы» заключался в том, что главная героиня книги Алена была ровесницей Тамилы, впрочем, как и моя дочь. Сама «первая читательница» тоже обратила на это внимание. Я даже заметил, что слушая меня, девушка пытается примерить на себя образ моей героини.
– Скажите, а у Алены есть реальный прототип в жизни, или вы все придумали? – как-то спросила Тамила.
– Конечно, есть, – ответил я, – все книжные герои имеют своих прототипов. Так писателю легче описывать литературных персонажей и моделировать их поступки.
– А кто был прототипом Алены? Ваша жена?
– С чего вы взяли? – я был явно застигнут врасплох.
– Вы описываете ее с такой теплотой и любовью, что поневоле складывается это впечатление.
– Если-бы вы знали, Тамила, скольких своих героинь, я уже описал с любовью, то сочли-бы меня Дон Жуаном, – ухмыльнулся я. – В свое оправдание могу лишь сказать, что у Шекспира их было гораздо больше. Но вы правы, что-то от своей жены я вложил в образ Алены.
– А я похожа на нее? – слегка опустив глаза, тихо спросила девушка.
– На кого? – машинально переспросил я.
– Ну, на вашу жену, – легкий румянец начал заливать щеки Тамилы.
«Только этого еще мне не хватало! Никак девчонка влюбилась в меня, старого дурака. Не заигрались ли вы, батенька, со своим бета-ридерством», – пронеслось в моих закипающих мозгах. Но Тамила поспешила успокоить меня:
– Мне просто очень близки и понятны мысли и поступки Алены. Такое ощущение, что если-бы я была на ее месте, то вела себя точно также. Только жизнь у Алены более яркая и насыщенная, чем у меня. А если прототипом Алены была ваша жена, то прототипом ее возлюбленного, скорее всего, были вы сами. Если это так, то мне становится более понятен Антон, так красиво ухаживающий за Аленой. Я вот смотрю на вас, и мне кажется, что в молодости вы были именно таким.
Немного придя в себя, но все еще с подозрением глядя на девушку, я решил снять возникшее внутреннее напряжение:
– Кое-что из характера супруги я вложил в образ Алены, не более того. Внешность героини и среда ее обитания – это уже собирательный продукт. Что касается Антона и меня, то тут та же история. Мы с ним похожи не более чем волк и собака. Вроде с виду одинаковые, но на поверку абсолютно разные.
– Не скажите, – возразила Тамила. – Возможно, внешне вы немного отличаетесь, но сила характера, врожденная интеллигентность и смелость у Антона явно от вас.
– А откуда вы взяли, что я смелый человек? Вы же меня совсем не знаете, я могу оказаться обыкновенным трусом.
– Трус не поехал-бы корреспондентом в зону АТО, – парировала девушка. – А вы там были, сами мне об этом случайно проговорились.
Прищурившись, я посмотрел на Тамилу, размышляя, что ей ответить.
– Девочка, не дай вам Бог с такими мыслями оказаться на войне. Если вы думаете, что «там» мне не было страшно, то глубоко ошибаетесь. Там было не просто страшно, порой, кровь стыла в жилах от ужаса. Не страшно на войне бывает только идиотам. Я много беседовал с ополченцами на эту тему. Я даже видел их трясущиеся руки, когда на них мчалась поддерживаемая танками и авиацией оголтелая толпа украинских нацистов, раза в два превышающая ополченцев по численности. Но потом ребята бросались в бой и совершали такие подвиги, о которых впору слагать легенды. Страх, это защитная реакция организма при возникновении опасности. А на войне опасно всегда и везде, потому и постоянно страшно. Не хочется вас разочаровывать, но по сравнению с теми пацанами я отнюдь не герой.
– Да? А сколько времени вы провели в зоне АТО?
– Около полугода.
– И что, вам ни разу не приходилось прогибаться под пулями или убегать от взрывов? Насколько я поняла по вашей «Переводчице», вам даже пришлось побывать в плену и выдержать пытки карателей батальона «Азов». Ведь образ спецкора вы писали с себя?
– Давайте оставим эту тему, – не выдержал я. – Мне не хочется возвращаться к тем воспоминаниям. И, пожалуй, закончим на сегодня наш диспут.
Следующий приезд Тамилы я ждал с каким-то волнением. Мне не понравилось ее настроение при последней встрече. Если в начале наших литературных прогулок девушка с восторгом рассказывала о своем Вене, то сейчас она о нем даже не вспоминала. Неужели мои подозрения верны? И еще меня беспокоило, что моя придуманная Алена начинает все больше походить на Тамилу. Совпадение это, или подсознательный выбор я пока не понял, или боялся себе в этом признаться. Не скрою, у меня даже возникла мысль о переезде от Ерофеича, но что-то меня удерживало. И это что-то волновало не меньше, чем настроение Тамилы.
Мы продолжили наши литературные прогулки, но новых эксцессов, вроде, не было. Я читал очередные главы, а девушка внимательно слушала. Однако появилось какое-то внутреннее напряжение. Тамила напоминала сжатую пружину, готовую вот-вот выстрелить. Мне тоже было как-то не по себе. Тогда, чтобы вернуть наши отношения в первоначальное русло, я решил вставить в новую главу сцену с кувшинками и ракушками, рассказанную девушкой. Да и по сюжету этот эпизод хорошо вписывался в тему. Возможно, мне удастся пробудить в Тамиле прежние чувства к супругу. Может тогда и мне станет легче. Этой сценкой должна была закончиться очередная глава.
Для усиления эффекта я подвел девушку к краю поляны, за которой начинался обрыв. С этой точки открывался вид на море, где хорошо просматривалось нагромождение береговых валунов, которое должно было вызвать соответствующие ассоциации.
В описание сцены романтического признания у «ладони Нептуна» я вложил всю душу. Мне даже показалось, что это самый эмоционально насыщенный эпизод в романе. Закончив чтение, я внимательно посмотрел на Тамилу, ожидая ее реакцию.
Девушка застыла с каменным выражением лица. Было ощущение, что она впала в ступор. Я начал волноваться.
– Что-то не так? Вам не понравилось? – спросил я каким-то изменившимся голосом. – Если хотите я уберу эту сцену, ведь она по праву является вашей интеллектуальной собственностью, которую я использовал без спроса.
– Я люблю вас, – тихо произнесла Тамила.
– Что? – растерялся я.
– Я люблю вас, – громче повторила девушка.
От этих слов теперь меня сковал паралич, а в голове произошло извержение вулкана. Огненная лава в одно мгновение сожгла все мои мысли. Последней из них был фрагмент «Черного человека» Есенина: «Голова моя машет ушами, как крыльями птица. Ей на шее ноги маячить больше невмочь».
Всё! Вселенная взорвалась. Я сошел с ума. Точнее ум взорвался вместе с вселенной. Или вселенная и я вместе сошли с ума?
Что это было? А было ли это? Было!
...Мы лежали на траве, расстреливая глазами умопомрачительную голубизну неба. Вокруг нас была разбросана одежда, как те кувшинки возле «ладони Нептуна». Никогда еще тишина так громко не кричала. Никогда еще свет не причинял такую адскую боль и райское блаженство. Никогда еще не было так жарко и холодно одновременно. На ядерном пепелище был только что создан новый мир, а в нем всего два человека – Адам и Ева, и больше никого.
– Ты мой, слышишь, ты мой, только мой, – горячий шепот Тамилы обжигал ухо. – Потому, что я люблю тебя больше жизни. Слышишь, больше жизни!
***
Я стоял в аэропорту Шереметьево в ожидании прибытия самолета из Мюнхена. На нем возвращалась из Германии моя супруга. Она не просто жена, это мать нашей дочери и бабушка нашего внука. А когда-то она была молоденькой озорной аспиранткой, вскружившей голову начинающему репортеру. Как же она тогда была обворожительна и прекрасна! Любовь в клочья порвала сердце молодого корреспондента. Теперь тот журналист, ставший маститым писателем, издает свой сто сорок первый роман. В четверг у меня презентация в Центральном Доме литераторов.
Лешка Кривцов, мой постоянный иллюстратор выполнил потрясающую картинку для обложки книги. Там изображены главные герои романа в пору их молодости. Юноша Антон немного похож на меня, когда я заканчивал журфак. Чертов Лешка сказал, что ему именно так видится главный герой после прочтения моего опуса. А спорить с художниками бесполезно, у них на все один ответ – «я так вижу». Но вот лицо главной героини Алены пройдоха наполовину прикрыл волосами, демонстрируя, таким образом, дуновение утреннего ветерка. Влюбленная пара стоит по пояс в воде рядом с большим валуном, напоминающим своей формой человеческую ладонь. Вокруг плавают белые кувшинки, и только лежащие на камне рапаны дают понять, что действие происходит на море, а не в реке или озере. И лежат раковины не просто так, из них выложена надпись «с днем рождения, любимая!»
Я спрашивал у Лешки, почему он не нарисовал лицо девушки таким, как оно ему видится после прочтения романа, а прикрыл его волосами. На что он ответил: «Понимаешь, мне все время виделись два лица. Они чем-то похожи, но, в то же время, отличаются. Вот я и вышел, таким образом, из положения. Пусть читатели сами его дорисовывают в своем воображении».
Хорошо Лешке, он может сослаться на читательское воображение. А мне как жить дальше? Как мне быть с этими двумя лицами? Сумасшедшие весна и лето пронеслись и сгорели, как фейерверк, но душа продолжала пылать. Пожар любви на пороге осени поставил меня перед чудовищным выбором. Я не знаю, что мне делать.
Нарастающий гул самолета прервал мои мечущиеся мысли. Авиалайнер рейсом Мюнхен - Москва заходил на посадку...