На задворках какой-то станции поутру нас выгрузили, под охраной солдат загнали в крытые грузовики и повезли через небольшой городок. То, что я увидел сквозь щели тента, тоже помню до сих пор.
Люди, идущие по своим немецким делам, выглядели довольно, спокойно и сыто. На нас никто не обращал внимания: машины с пленными явно были здесь не в диковинку. Несколько раз колонна останавливалась. И я мог рас-смотреть витрины магазинов, набитые товарами, и не видел очередей около них. Видел учеников, идущих в школу. Видел яркие, цветастые пальто и плащи у женщин и девушек. Мужчин, спокойно занимающихся своими де-лами – разгрузкой коробок и ящиков из машин или крестьянских подвод. Второй раз в жизни увидел экскаватор, копающий какой-то котлован на ок-раине уже сбрызнутого первой зеленью парка. У них здесь, оказывается, уже весна! А у нас, в России, ещё снегу по колено.
Как же этот тихий, весенний мирок не был похож на тот промёрзший горо-док, из которого я, воодушевлённый нашими победами под Москвой, убежал на фронт. Городок, где после двенадцатичасовой смены на заводе приходилось идти в очередь за хлебом, которую несколько часов назад заняла мать. И отстояв в лучшем случае пару часов, мы довольные, одетые в то, что у нас было на зиму: она в перелицованное лет десять назад пальто, а я в ватные штаны и фуфайку, пропитанную маслом, брели вместе домой. Наскоро поужинав, я валился спать, пока желудок не разобрался со скудной пищей и не заныл от голода снова, а мать до утра возилась по хозяйству. Печку топили только ночью, чтобы я мог согреться, а одежда просохнуть. Ночью мать то ушивала мои протёртые ватные штаны, то штопала старый шерстяной свитер, который, как когда-то смеялся отец, помнил ещё Ленина. Потом мать тихо сидела и ждала утра, чтобы разбудить меня и, покормив, отправить на завод. Только проводив меня, она ложилась. И так продолжалось изо дня в день. Не только у нас. У остальных было то же самое - почти весь городишко работал на этом заводе. В две смены по двенадцать бесконечных часов.
И вот после этого горя и беды я вижу их сонный покой и достаток… такой же городок, как и наш. Может, чуть больше. Такие же заводские трубы вы-брасывают такой же дым. Такие же люди занимаются такими же делами. Нет, люди не такие. И занятия их совершенно не похожи на наши. Они не стоят в огромных очередях за хлебом, не спешат на завод, панически боясь опоздать, а просто разговаривают с продавцом магазина, как этот рабочий, или мило беседуют с женщиной, как вон тот усатый в шляпе. Старшеклассники, бегущие на уроки, не выглядят усталыми и заспанными, после вечерней смены на заводе, а если кто-то из них и зевал, то виной этому была, скорее, весна, чем токарный станок.
Как же так? Я тогда, ещё не попав на кирпичный завод, ещё не понимал, почему они воюют со всем миром, и вот на тебе, живут в своих городках тихо, спокойно, сыто. Чистые, опрятные дома и улочки… Да, потом я узнал, что на них работали миллионы пленных… Но, всё равно, даже со всеми пленными Франции, Бельгии и всяких там Даний их было меньше, чем только нас русских. Без англичан и американцев.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/12/18/407