Альманах Милый друг...

    Вначале было предложение друзьям и знакомым:
"  Друзья! Давайте вместе напишем электронную книгу…
       У каждого в жизни был мохнатый друг. Или в детстве, или в зрелом возрасте. Или у родных и знакомых. И каждый может припомнить истории, произошедшие с ними или с их мохнатыми друзьями..."

    Затем появились рассказы. А потом этот альманах.
    Буду рад, если вам понравится...
   
        МИЛЫЙ ДРУГ
     Лариса Зарипова         
   Чистопородный чингизид.   
   Мой папа -  начальник высокогорной гидрометеорологической станции. У начальника  есть подчиненные :   гидролог,  моя мама ,  и наблюдатели - Хусейн и Маис.
Наблюдатели  были  толковые,  и  поэтому мама делала за них всю их наблюдательскую  работу,  а они занимались натуральным  хозяйством.  В натуральном хозяйстве было две коровы :  наша Нешка  и  корова Хусейна.
   Каждый сезон на станцию  поднималась геологическая партия  Коровкина.
Коровкин—это начальник  партии.  У него тоже были подчиненные :  повар  тетя Тамара,  проводник  и  остальные  геологи.
Я  заметила,  что начальниками  быть очень  приятно.  Подчиненные  на  них  не  кричат  и  относятся  с  уважением.
   Главное, беспрекословно  слушаются.  Посему  я  тоже  решила срочно стать начальником и заявила об этом  сначала папе , а потом и    Коровкину.
  В  результате,   на нашей станции появился полугодовалый щенок  , которого   мои  коллеги-начальники  определили  мне  в  подчиненные, назвав  его  Барсом.
Барс был чистопородным  алабаем

   Уже  много лет  позже  я  узнала , что  этой  породе  среднеазиатской овчарки  около  пяти тысяч лет ,  ареал  ее  обитания  распространяется  от Каспийского  моря  до  Китая  и  от  Южного  Урала до Афганистана.  Что  в  жилах   алабаев  течет  кровь  древнейших  собак  Тибета , пастушеских  кочевых  племен  и  боевых  псов Месопотамии. В Туркмении  эти  волкодавы  , наряду  с  лошадьми  ахалтекинской  породы , являются  национальным  достоянием  и  запрещены  к  вывозу.
    Но  мне  в  то  время  было  всего  5  лет ,   и  я  была  заинтересована   совсем  в  иных  характеристиках  моего  подчиненного.  Барс   совсем  не возражал  против  своего  назначения,  а  напротив ,  быстро привязался  ко  мне,  и  повсюду таскался   за  начальством  хвостиком.  Вот  так  мы и ошивались с  ним, то у геологов  , то  у мамы  на  кухне.

Тетя Тамара   и  моя  мама  готовили  еду  для всего станционного  контингента   и  пекли   каждую неделю  хлеб  в  большой  настоящей  русской  печке.
    Больше  всего  мне  хотелось  принимать участие   в  приготовлении  теста, когда  в  муку  заливалось  Нешкино  молоко,  и  тесто  вручную  вымешивалось    в  большом  специальном  чане.  Но  у моего подчиненного   была  очень  густая  шерсть  и,  по санитарным соображениям,   его  выдворяли  из  кухни,  а  за компанию  и  его начальника . Тогда  я  решила , что мы с Барсом  сумеем  спечь    свой хлеб.
    Нашла старую консервную банку,  свистнула   подчиненному  и пошли  мы  на   поле доить  корову.  Нешка  никому, кроме  мамы,  не давалась , поэтому  я  подоила  корову  Хусейна.
    Только  наполню  банку, Барс  ее быстренько вылижет .  В общем  возилась  я  под   Хусейновой  коровой  , пока  не  выдоила  все  молоко  из вымени.  До теста  дело  так  и  не дошло. Зато  мой  подчиненный  отныне   жизнь  мог  положить  за  своего  начальника.
    Барс  вырос  в  огромного волкодава.   Его  уже  не  надо  было подзывать свистом  или  голосом. Он  быстро подчинил  себе  всех  собак  на  станции  и  ходил  с папой  на  охоту.
    А  я  убегала на  озеро  ,  прыгала  с  валунов  на галечник,   путешествовала  по  прибрежной полосе и ,  иногда  уходила   довольно  далеко  от станции.  Но  стоило   только  подумать  о  Барсе , как  через  некоторое  время   он  появлялся  и сваливался  под  ближайшим  кустом ,  откуда  лениво  наблюдал  за  моими  играми.  Очень  быстро, отчего-то,  мне   начинало   хотеться   идти домой.  И   кто  кому  начальник  - уже   трудно  было  понять.

    На  тропе  Барс  шел  всегда  впереди , и  за  ним  можно  было смело  шагать  босиком : змеи , фаланги , скорпионы  и  прочая  нечисть   молниеносно  исчезали  при   приближении   собаки –волкодава.
    Чистопородный   чингизид   Барс  стал  для  нас   настоящим  другом.
Он  неоднократно выручал   папу  на  охоте  в  опасных  ситуациях,   буквально  ниоткуда  появляясь  со  всей   своей  собачьей  ратью.

    Барс  погиб зимой ,  спасая  станцию  и  ее  обитателей  от  нашествия  волков.  Отец   нашел   смертельно   израненного   Барса   недалеко  от  дома.   Пройдя  по  тянувшемуся  за  ним кровавому  следу ,  папа  насчитал  пятнадцать   трупов  удушенных  волков….
    В  горах не принято  много говорить.  Горы не терпят суеты.  Любое  падение камешка  подхватывается  эхом   и  многократно  слышится  в округе. 
    И долго,  гулко   раздавались  выстрелы   из  охотничьего  ружья   и   подхватывались   горным  многоголосьем  в  честь  нашего  отважного  друга   алабая …


     ЧИПРИК
    Знакомьтесь  , это  Чиприану.  Он  же  Чиприк . Ему  около  трех лет.
Происхождение  чисто  дворянское ,  в  предках  прослеживается  присутствие  таксы.
    У  Чиприану  есть  настоящий   паспорт  со  всеми  необходимыми паспортными  данными ,   его  фотографией  в   анфас ,  номером  личного  чипа.   Отсюда  следует ,  что   этот  милый  пес  обладает  всеми  правами   и  обязанностями   собачьего  племени ,  проживающего   в  данном  правовом   ареале .  А  это  не  много  ,  ни  мало ,  а   все пространство   стран   ЕС. 
    В  общем  и  целом  надо  признать  ,  что   жизнь  Чиприка   удалась.
В  щенячьем  возрасте хозяева  его   беспородной  мамаши   повезли   ненужного  в  хозяйстве   малыша  на  усыпление  в  районную  ветлечебницу ,  но   по  дороге  встретили    доброго  человека ,   который  пожалел  щенка,     забрал  было   себе ,  но   передумал     и  подкинул    на  территорию  загородного  дома   другим   добрым  людям .   Ну,  а   дальше ,  вы   уже  догадываетесь  ,  щенка приютили ,  нарекли  красивым  именем   Чиприану,   купили ему  щенячьи  игрушки   и  он   стал  жить  поживать  и  добра   наживать. 
    Песик   вырос   немного   и   превратился   в   многофункциональную   игрушку-няньку   у  моих  маленьких   внуков .   
Во –первых  :   он    по-настоящему   живая  игрушка. Во-вторых ,  Чиприк   совершенно  не  кусачий   и   с  ним  можно  проделывать  всякие   фокусы . Например ,  когда  его  ровесница  и  очень добрая  девочка  Маша   кусает   его  за  шкирку    ,   пытается  отвинтить  ему  лапу,    отпилить  игрушечным  лобзиком  и   оторвать   игрушечными  плоскогубцами   другие   части  тела  ,  он   отчаянно  скулит   и  взывает  к  помощи   взрослых…
    В  - третьих ,  Чиприк    экологически   чистый  пес ,  поскольку  отлично  плавает  в  бассейне    с дезинфицированной   водой   и  проделывает    это  с большим  удовольствием ,  особенно  после  игры   в  футбол.  Не поймала  я  эти  кадры  ,  но  поверьте   -  скорости  перемещения  по  полю  этого  хвостатого   игрока   позавидует  любой  тренированный   футболист.   А  умению  прыгать  в  бассейн   и   плавать  ,  погружая  даже  уши  в воду позавидует  любой  мастеровитый   пловец  .
 
    Ну ,  а  то,  что  Чиприк    умен,  хитер  ,  и  талантливый  актер…
Если бы  вы видели  его  глаза , полные  укоризны ,  когда  в  дождливую погоду его   не  пускают  в  дом… Так  изображать  несчастного ,  на грани  полного  воспаления  организма   прям  до  самого  кончика  носа ,  жалостно прижимающегося  дрожащим  от   «холода»   (  на  улице  +  30 гр. !!! )  тельцем снаружи   к  оконному стеклу   туалетной  комнаты… Ну  кто  же  сможет  спокойно  сидеть  на  унитазе  и  видеть  эти   умоляющие  глаза …   
Но  в  дом   Чиприка   не  пускают  и  по  другим  причинам  -     у  него  есть   отдельный собачий    домик  с  мягким  собачьим  диваном   и  теплым  собачьим  ковриком…
    Но  там  скучно !  А  дома  Машуля  с  братьями  мороженое  ест !   А вот  за   кусочек  мороженого   Чиприк  продаст   весь  свой  правовой  ареал  ! ..)

    Раза   два  в год  к  Чиприку  приезжает  ветеринар ,  чтобы   сделать  необходимые  прививки  и  дать  рекомендации  по  уходу  и  питанию.  Еду  пес получает  раз  в день  ,  обязательно   оставшиеся   от  обеда  макароны ,  другие  остатки  со  стола  , ну  и то , что  доктор  пропишет  из  аптеки .  Ничего  так  ,  упитанная   собака.
 
    Ну  и  про  любовь ,  конечно.
Поскольку   в  ближайшем собачьем  окружении   Чиприка   только здоровенные  тренированные  псы,    подходящим  ему  по габаритам   оказался  только  кот  по  имени  Же Зуэ  ,  или  по – простому  Еська   . Вот   Чиприану  и   влюбился  в  него  самым  отчаянным  образом.  В  результате   этих  страстных  безудержных  преследований  ,  кот   ушел  из дома ,  и  старательно  скрывается   где-то   в   чаще    цветников  и  кустов   на   прилегающей  территории.  Вот  так.
А что  сделаешь  с  этим  пылким   поклонником ?  Да ничего.  Это  же любофь….
 
     А   этот  синьор   любезно  разрешил   сфотографировать  своего   английского   коккер - спаниеля  .
Каков  красавец !    Кто  ?   Да  оба  ...))
 


   Сергей Стенников       
      
        Тося.

    На водную станцию, где я работаю пришёл мой знакомый, которого я знал по работе во дворце культуры. Слава, так звали моего знакомого, хотел поставить у нас на берегу свою пластиковую лодку на которой в выходные дни будет катать жену и внучку. Слава приобрёл на лодку, двухсильный подвесной моторчик, Ямаха.
    Я подвёл Славу к начальнику и представил Василичу как своего, старого друга.
Они поговорили без свидетелей, и по видимому зарядив вполне уместную сумму за стоянку, разошлись довольные друг другом. Приятель вернулся ко мне в вагончик и поблагодарил меня за то, что выручил его.
    Зашла речь о собаках. Наши барбосы дрыхли тут же на старом, рваном диване, не обращая никакого внимания на гостя. Я вспомнил, что у Славы была собачка, обычная дворняжка, небольшого росточка, приятного, рыженького окраса с белыми пятнышками.
    Слава, когда я упомянул его собачку, погрустнел и я увидел слёзы в его глазах.
    Грешным делом подумал, стареет мужик. После затянувшейся паузы, когда мы посидели молча, каждый думал о своём.

Наконец, немного погодя Слава рассказал мне про свою любимицу, в которой души не чаял. Тося, так звали, собачку моего товарища. Прожила до восемнадцати лет, когда у неё появилась раковая опухоль на молочной железе. Слава с супругой нанесли визит к лучшему в городе ветеринарному врачу и поделились бедой, показав Тосю, которая ещё не представляла, какая беда её ожидает.
    Доктор вынужден был уколоть место, где находилась зарождающаяся опухоль толстой иглой, для того чтобы отдать на биопсию, крохотную частичку ткани и проверить злокачественная болячка, или нет.
    К сожалению опухоль оказалась злокачаственной. Владельцы встревоженные новостью, выяснили, сколько осталось их лапочке и доктор сказал, что примерно 3-4 месяца у неё есть.
    Тосю окружили лаской и заботой. Она и так была обласкана и любима, а после визита к врачу, собачка была окружена повышенным вниманием. Качество корма было идеальным, готовилось отдельно, покупалось на рынке свежайшее мясо.
Витамины давались и внутрь и внутримышечно. Если у Тоси портилось настроение тут же объявлялся сбор и вызывали местного ветеринара. Думаю он неплохо нагрел руки на этой беде.
    Но всё было напрасно, Тося таяла и худела с каждым днём и вскоре начались боли. Обострение обычно начиналось под утро и Тося тихо постанывала. Слава с супругой сидели рядом, оглаживая и утешая свою девочку.
    Иногда приезжала дочь, которая выросла вместе с Тосей и припав к тельцу собачки плакала навзрыд.
    Как ни пытались облегчить страдания приносимые болезнью, но по ночам Тося не могла спать. Она стонала и мучилась и в тоже время старалась не беспокоить своих хозяев.
    Однажды утром, стряпали пельмени и супруга возмущенно спросила.
"Славка, что же Тося, бедная мучается, отвези её к ветеринару, пусть он усыпит её!"
    Слава говорит,-" я услышал сзади шорох, и увидел Тосю, она стояла и смотрела на меня глазами полными слёз".

Она всё поняла. "Я сказал ей, нет, нет девочка не думай, никому я тебя не отдам!"

    Собачка отрешенно отвернулась и понуро пошла на свой коврик.
Когда я пошёл утешить и успокоить Тосеньку через несколько минут, то нашёл её мёртвой.

    У меня комок в горле стоял. Мы молча посидели и потом Слава ушёл.

************************************

                Сэм

    В девяносто восьмом году я наблюдался в больнице после пневмонии и после беседы с врачом пошёл к автобусной остановки и выходя из ворот увидел крошечного, худого щенка похожего на таксу, сжалившись я взял его на руки и ощутил худые, выступающие рёбра.
    Положил малыша в сумку, где он пригрелся и уснул, я направился к остановке. Пока ехал в автобусе, раздумывал кому бы его отдать в добрые, заботливые руки и вспомнил про свою соседку Анну Петровну она просила меня если будет моя Ветка рожать чтобы я имел её в виду. Но я разочаровал её сказав ей что я не собираюсь вязать свою собаку потому, что она не чистокровная, помесь русского спаниеля и английского коккера.
...Поднялся на второй этаж соседнего подъезда, где жила Петровна и постучал в дверь её квартиры, Анна Петровна открыла и я показал щенка, увидев его она всплеснула руками -"Боже мой худой какой"! Я попросил её приютить его, но если она откажется от малыша то я не обижусь. -"Да ладно уж Серёжа оставляй его у меня, да и скушно мне одной, доченька то укатила, а мне и поговорить не с кем, ладно хоть внучка Ольги Назаровны соседки моей забегает а так хоть вой"
   У меня словно камень с плеч свалился и я проинструктировал Петровну что да как и пошёл домой успокоенный. Через день зашёл к соседке узнать как дела Анна Петровна мне радостно сообщила что соседская внучка назвала щенка Сэмом. Прошёл ещё месяц и я узнал, что Петровна разменяла свою трёхкомнатную на полуторку с доплатой и перехала в соседний 77й дом. Но несмотря на переезд я встречал её регулярно в своём подъезде. Оказывается она устроилась уборщицей до лета и убирает кроме нашего ещё несколько.
    Время шло и я подзабыл Сэма пока однажды по пути на работу не встретил уже годовалого и спешащего куда то по своим делам пса. Я окликнул его он повернулся и залаял на меня. Прошло ещё какое то время и я встретил на остановке Анну Петровну она увидела меня и улыбнулась -"Серёжа а Сэмка сам на трамвае ездит и самостоятельно доезжает до Днепровской и ко мне в сад, я накормлю его он побудет немного со мной и опять в путь по своим делам". Я поразился и спросил Анну Петровну -"а вы не боитесь отправляя его на улицу без надзора будет через дорогу переходить и машина собьёт" на это Петровна ответила мне что он очень самостоятельный и дома она его не удержит, а пешеходный переход он переходит только на зелёный свет светофора.

     Прошло несколько месяцев и однажды мой знакомый, живущий в 77ом доме где жила Петровна с Сэмом рассказал мне о том как он подружился с этим псом. Кирилл как звали моего приятеля был предпринимателем он владел швейным цехом в этом же доме и потом развозил изделия по магазинам на реализацию и однажды когда Сэм внимательно наблюдал как Кирилл грузил пакеты в машину закончив грузить, он сказал псу в шутку -"ну поехали Сэм покатаемся" Сэм запрыгнул на переднее сиденье опёрся передними лапами о торпедо и они поехали.

...Утро Сэм начинал с того, что обходил весь район в поисках течной суки. А у нас на водной станции находившейся в шестидесяти метрах от 77го дома у Марты началась течка и тут же к нам явился Сэм которого работники станции прекрасно знали. Меня поражало как он умудрялся не конфликтовать со всеми кобелями в округе. Сэм начал было оказывать течной собачонке знаки внимания, но её постоянный партнёр громадный Прохор дал понять Сэму что его ухаживания неуместны и Сэм отстал, но со станции не ушёл.
    Все дни пока у Марты длилась течка Сэм находился у нас, его кормили вместе с остальными собаками хотя он поначалу деликатно отказывался, но всё же голод не тётка и потом они лежали на траве. Василич, наш шеф спустил катер на воду для чтобы принимать экзамены и Сэм наблюдал как катер съезжал на тележке по рельсам в воду, а когда катер подошёл к причалу то Сэм стоя на причале смотрел как Василич настраивает мотор, а перед тем как оттолкнуться от причала Василич сказал -"Сэм прыгай ко мне покатаю" и Сэм прыгнул и сел на переднее сиденье и пока не приняли все экзамены у судоводителей он катался на катере, а потом когда они причалили он выпрыгнул и радостно залаял, Василич засмеялся и сказал -"ну и Сэм, моряком стал"! и они пошли по причалу на берег.

    Как то зашёл в магазин расположенный в 77ом доме купить котлет и вижу Сэм прошмыгнул мимо меня в магазин. Я поинтересовался у продавщицы про Сэма куда это он направился и она с улыбкой ответила мне, что он ходит через нас напрямую в свой двор это лучше чем обходить весь дом и добавила мне, -"он же умный как человек мне кажется он всё понимает не хуже нас а может и лучше".
 
    Я вышел из магазина и у меня не выходил из головы Сэм я думал о том что этот пёс безусловно является ярчайшей личностью с поразительным интеллектом. Наверное в следующей жизни он будет незаурядным человеком. Чем ещё он удивит нас в будущем.
*************************************************

     Друзья 

    Началось всё с Рыжего.Он был вожаком всей стаи, пока его не убили бойцовые собаки.
    Прохор родился уже после гибели Рыжего. Есть еще кот Борзик
    Кроме них двоих, живут Герда- это мать Прохора, и Марта- его старшая сестрёнка. Они составляют дружную семью. Правда, у Герды сложный характер, поэтому Борзик немного побаивается её.
    Славная компания: Прохор, Марта и Борзик проводят весь день в бесконечных играх. Все они обожают своего хозяина, нашего начальника Василича. И как можно больше времени стараются проводить возле него. Борзик часто уходит на поиск кошек и пропадает несколько дней.
    Когда отсутствие Борзика затягивается, Василич начинает внушать Прохору, чтобы он нашёл кота.
    При этом он повторяет одну и ту же фразу :"Ищи Борзика, Проша, ищи Борзика, ищи Борзика ;и так десять минут, а то и больше. Наконец, Прошка внемлет заговору Василича и убегает с территории водной станции.
    Проходит полчаса, а то и больше, мужики бросают свои дела и ждут Прохора.
    Наконец, показывается Прошка; он вбегает на водную станцию, возбужденно лает, потом снова возвращается и, наконец, вдалеке появляется виновник всей этой суеты.
Борзик шагает, не торопясь, останавливается, потом снова идёт неторопливо и мяукает, словно о чём- то рассуждая.
    Василич заранее приготовил обед своему питомцу, он ставит ему тарелку и котяра принимается за еду. Наконец, наевшись до отвала, он падает замертво возле своего друга и засыпает.
    Выспавшись, Борзик делает обход территории водной станции вместе со своим товарищем. Так и живут два друга.
***********************************************

   Золотинка.

   Откуда она появилась в нашем дворе в один из летних дней никто не знает. Но то,что её появление не осталось незамеченным это помнят многие. Эта собака тут же обратила на себя внимание всех, кто находился во дворе и прежде всего детишек. Они подошли к ней начали гладить и удивительно, она послушно пошла за малышнёй помахивая хвостиком, скоро они вместе бегали по двору. Её шерсть обладала необычным окрасом. Он был ярко рыжий и местами переходил в золотистый. Собачка скорее всего была метисом колли потому что была тонкокостой и внешне напоминала эту породу.
  Буквально на второй день, я узнал, что эту псинку приютила семья.
Каково же было моё изумление когда увидел семейство моего бывшего однокашника с этой собачкой. Дима, так зовут моего товарища, женился на Ирине, девушке из соседнего подъезда, папа которой был большим начальником у нас на заводе. Когда он выдал свою дочь за моего одноклассника, он обеспечил их четырёхкомнатной квартирой в нашем же доме и пристроил зятя заместителем начальника Опытного производства с перспективой карьерного роста. Димка был насквозь положительным парнем. Я подозреваю,что он даже не пробовал выпивать и курить. Он был спортивного телосложения с открытым лицом. Полагаю, лучшего жениха для Ирины быть не могло. Надо сказать, что и Ирина под стать супругу, красавица, с точёной фигурой. С ними в отремонтированную квартиру перебралась Димина мама. Высокая, грузная, неулыбчивая дама с римским профилем.
   В 1995, когда происходили эти события у четы Астаховых уже было двое погодков, девочка и мальчик восьми и семи лет. Я видел их играющими с собачкой каждый день.        Наконец, в один из дней я повстречал Димку и выразил ему свою благодарность за то, что они приютили собачонку. Он улыбнулся и сказал мне.
- Дружище, ты не представляешь, как счастливы дети, мы с Ириной так довольны, что взяли её, у неё ангельский характер. Только одно меня тревожит.
  И улыбка сошла с его лица.
- Маме,  не нравится Золотинка, это дети решили так назвать собачку.
  Я сказал : " Димка, не переживай. Может, со временем притрётся. А Золотинка замечательное имя. И услышал:" Ты не знаешь мамы. Видимо она ревнует, ведь дети и раньше к ней были не очень расположены, а теперь и вовсе отвернулись."

   Я неплохо знал маму своего товарища. Совершенно ясно ,что парню не позавидуешь. Он метался, пытаясь примирить жену и мать. Я знал, что она неустанно укоряла его тем, что если бы она не пожертвовала своей личной жизнью, он бы никогда не получил высшего образования. У него была ещё старшая сестра, которая не выдержав нотаций своей мамаши, ушла в общежитие, а потом выскочив замуж, уехала с мужем в Екатеринбург по распределению. Там они, по рассказу Димки, разбежались, но квартира осталась за ней. Сестрёнка звала маму к себе, так как родилась дочка и ей нужна нянечка. Но мамаша была глуха к призывам дочки.

  Закончилось лето и началась школьная пора. Золотинка подолгу оставалась одна забиваясь в угол и тихо лежала, стараясь не попадаться на глаза мамаше. Приходя из школы, дети тут же бежали выгуливать Золотинку в сквере у озера. Потом возвращались домой, мыли лапы собачке и запускали в свою комнату. Это было лучшее время для Золотинки, она могла находиться в комнате с детьми до утра, а потом всё повторялось снова. Как - то я мельком увидел Димку, у него было затравленное лицо.
- Она требует, что бы мы избавились от Золотинки. Только через мой труп-произнёс мой приятель сквозь зубы.
- Этому не бывать.
  У него блеснула слеза в глазах.

  Однажды в отсутствие хозяев. Мамаша вызвала сантехника. Засорился слив в ванной. Наконец, через какое- то время, постучав в дверь, пришёл сантехник. Весь район знал этого сантехника под прозвищем Юра-дебил. У него было несимметричное одутловатое от выпивки лицо. Прославился он недоброй славой, убивая собак и сдирая шкуры. Он и в самом деле был умственно неполноценный и без напарника его обычно не посылали. Но тут он пришёл один и тут же прошёл в ванную, стал чистить слив. Золотинка, чувствуя не доброе, забилась под шкаф и лежала там дрожа всем телом. Мамаша, ухмыльнувшись, посмотрела на Золотинку. Наконец, он закончил работу, свернул проволоку, которой чистил и начал собираться. Мамаша подошла к сантехнику и щедро рассчиталась с ним, договариваясь о чём - то. Юра согласно кивнул, пристально посмотрел тяжёлым взглядом на Золотинку и ушёл.

  Наутро, выгуляв собачку, дети убежали в школу. Золотинка забилась под шкаф и, дрожа всем телом, тихонько поскуливала. В это время за дверью послышались тяжёлые шаги и кто- то постучал. Мамаша открыла дверь и вошёл Юра. Он протянул мамаше верёвку с удавкой на конце и попросил надеть петлю на шею собаке. Мамаша вытащила упиравшуюся Золотинку, надела удавку на шею и конец передала в руки Юры. Он молча вышел, волоча за собой скулящую Золотинку.
  С последней встречи с Димкой прошёл месяц. В восьмом часу вечера я выгулял свою собачку, вернулся домой и уселся перед телевизором, когда раздался сильный стук в дверь. Я открыл дверь и увидел пьяного Димку.
- Можно остаться у тебя?- спросил он.
- А Ирина знает?
- Знает, я не могу оставаться дома.
- Ну, что же проходи, падай на диван и отсыпайся.
- Нет отсыпаться я не могу. Я выгнал свою мать. Отправил её к сестре.

  Дмитрий лёг на диван и скоро я услышал, как он засопел. Я позвонил ему домой. Трубку взяла Ирина, я предупредил, что её благоверный у меня. Спросил, что случилось. Ирина сказала у нас беда, мамаша от Золотинки избавилась, какому -то сантехнику отдала.
  Утром я растормошил Астахова. Он проснулся, огляделся и спросил :" Когда я к тебе заявился? "Я успокоил его, что Иринка всё знает.
- Я известил её.
- Спасибо,друг, выручил, я не могу показаться на глаза детям, они не простят меня. Я должен найти нашу Золотинку. Я перебил тираду Астахова.
- Поздно ты хватился, надо было вчера найти Юрку. Он вчера и убил её.
  Димка схватился за голову.
- Что же я им скажу?
- Правду скажи. Давай собирайся, семья ждёт.

  Мой товарищ встал, оделся и уже выходя сказал.
- Со смертью Золотинки радость ушла от нас.
  Через несколько дней Дмитрий принёс в дом рыжего щенка.
 ****************************************************

     Александра Беденок

    Собака Янка

       В куртке под мышкой я несу домой маленького щенка, тёплого, м ягкого и с мокрым носом, который тычется мне в голую руку и кажется ребёнком, таким безобидным и беспомощным. Час, проведённый на остановке и в троллейбусе, сделал нас почти родственниками: я — человеческая большая мама, а она (это была именно она) — крохотное собачье дитя, данное мне на воспитание одной собачницей, которая долго думала и выбирала хозяев для четырёх кутят от всеобщей любимицы Янки. Всех девочек заботливая хозяйка называла тоже Янками, мальчиков — именами папы, соседнего звонкого кобелька с пушистым хвостом и ушками домиком.
       Моя Янка толстая, с маслянистыми, ещё не совсем раскрытыми глазками и короткими ногами. Кряхтя, она направилась к батарее, где тепло, как у мамки под мягким боком.
      Ночью она начала жалобно и тонко скулить. Включаю свет: беспокойно кружит по паласу, принюхивается и плачет. Ах вот оно что: ищет отхожее место! И где это сделать, когда нет вокруг мягкой податливой землицы? Жёсткая цветная подстилка не поддаётся, как ни скреби, чтобы сделать удобную ямочку для таких целей.
- Яночка, моя хорошая, иди, вот твой туалет.
Я опускаю её в обувную коробку с ворохом мелко порванной газетной бумаги.
       Обрадовалась! Греблась, тщательно усаживая свой зад в сделанное гнёздышко. С минуту сидела, задумчиво уставившись мокрыми глазками в никуда. Выбираясь из коробки, смешно ткнулась носом в петельчатую подстилку, но тут же, перебирая передними лапками, понесла своё облегчённое тело опять к теплу.

      Ранним утром мы уже сидим в электричке; рядом на сиденье из лукошка с дугой-ручкой выглядывает перепуганная мордочка. Мать моя собачья! И куда это мы попали? Под нами что-то так громко и страшно стучит: сты-дык, сты-дык, сты-дык... Какие-то неугомонные, резко пахнущие люди, с большими сумками, которые они выставляют вперёд и подталкивают собою, словно они у них живые.

- Нечем платить, нет денег — выходите на следующей остановке, - кричит разбушевавшаяся тётка, обтянутая синим форменным пиджаком и с сумкой на животе.
       Несколько молодых цыганок орут наперебой, машут руками, поправляют на голове шёлковые сползающие платки и трясут подолами длинных рясных юбок.
Кондукторша, ничего не добившись от них, подходит к нам, но уже молча шуршит длинной лентой, отрывает небольшой кусок и суёт мне в руку вместе со сдачей, смотрит преданно в глаза и с ласковой улыбочкой зажимает мои пальцы, ну прямо будто ей, голодной, дали плохо обгрызанную косточку, такую аппетитную и пахучую.

       И снова бесконечное сты-дык, сты-дык, сты-дык...
Наконец стало тихо, и мы оказались на свежем воздухе среди множества людей, которые быстро исчезли, направившись в разные стороны.
Я выпустила кутюху на травку, и она сразу поняла, что ей надо сделать — опустить задок и посидеть подумать.

       Мы идём по каменистой дороге, лукошко мерно покачивается наискосок, заставляя кланяться маленькую псинку. Нас догоняет фыркающая, резко пахнущая чем-то удушливым машина. Остановилась, гостеприимно распахнув перед нами дверцу. Полчаса урчания и частого подпрыгивания на крупных булыжниках — и мы дома.
 Обои Собаки собачья будка Животные Фото 309070
       Загороженный по улице бабушкин двор, в нём выкрашенная, давно пустующая собачья будка. Вот тут и поселим новую хозяйку всего подворья. Выпущенная
на землю, Янка с радостью стала обнюхивать своё новое место жительства: жмурила от ветра ещё не блестящие томные глазки, тыкалась носом в будку, потом со знанием дела погреблась в сырой податливой земле и не мешкая уселась в мелкую ямку, чувственно уставясь в одну точку: писаю, не мешайте процессу, как говаривал Михаил Сергеевич.

       Через год по двору бегала полноправная хозяйка: приземистая, с густой рыжей шерстью, которая пробором разваливалась на спине и чуть-чуть свисала с боков. Кривоватые ножки клацали коготками по асфальту, острые ушки с закрученными кисточками всегда были настороже: не стоит ли за воротами чужак, а может, соседская кошка пытается преодолеть забор в поисках мышей потолще, а молока послаще.

       Янка в первую очередь подружилась со старой Анькой: она пахнет молоком, немного навозом и каким-то особенным потом. Каждый вечер подходит к будке с неполным ведром пенящегося парного молока и щедро наливает в чашку. «Йишь, - говорит она ласково, - та ночью ны дуже гавкай, а то взяла моду спать ны давать».

       Анькиного мужа Янка недолюбливает: от него воняет табаком и противным зельем, которое хозяйка называет ракА. Смесь табака и ракИ Янка не переносит и старается побыстрее залезть в будку, не будет же она рычать на хозяина, а тем более гавкать.

- Анька-а-а, - протяжно кричит хозяин, когда от него особенно резко пахнет этой мерзостью, а ноги идут неровно и неуверенно.
       Старая Анька появляется на пороге, всплёскивает руками и почему-то не рада тому, что её Грыня пришёл домой накормленный и сытый.
- Уже нажрався, - удивляется она, но на лице её нет умиления и радости.
       Она, резко повернувшись, захлопывает за собой дверь, а Грыня пытается поставить одну ногу на порог, а другой оттолкнуться от асфальта. Получилось не очень удачно, и Грыня скатился с порога до самой будки. Надо срочно звать хозяйку, пусть забирает его отсюда, ибо спать в будке будет невозможно.
- Анька, анька, анька, - звонко зовёт Янка свою спасительницу, но та не торопится выходить из дома.
       Грыня тем временем хочет подняться и для упора хватается рукой за порог-перекладину собачьего жилья. Ну не изверг этот вонючий Грыня! Сейчас подвинет голову прямо к лазу и будет стонать и смердеть прямо на меня, это же гораздо хуже, чем у отхожего места за сараем.
-Грынь, грынь, грынь, - пытается защитить себя отчаявшаяся псина, не то рыча, не то уговаривая хозяина отодвинуться подальше от лаза и дать выскочить ей на свежий воздух.
       Спасение наконец-то появилось на пороге, сделав руки в боки, и начало петь свою старую песню:
- Хлыбэсь, мамо, чертя впало! Та й ны вбывся ж, паразит! И колы ж ты уже нажрэсся ции заразы?
- Дык, нажрался уже севодни, больше не буду, - бурчит Грыня себе под нос, совая по асфальту ногами.
       Анька хватает хозяина за шкирку и, подталкивая сзади коленом, подвигает его на порожки дома. Вытянув вперёд ногу, она открывает ею дверь и впихивает обвисшего в безрукавке, совсем обессилевшего Грыню.
Янка радостно виляет пушистым хвостом, готовая в благодарности стать на задние лапки и служить хозяйке без всякой команды.
       Около будки она вдруг замечает что-то изогнутое подковой: сверху розовый ободок, из которого торчат плотно подогнанные белые зёрна кукурузы. Нюхнула — и отпрянула: пахло так же мерзко, как от хозяина. Без Аньки тут не обойтись.
-Анька, анька, анька, - заливается собака у порога. - Иди посмотри, лежит что-то непонятное и дурно пахнет, забери его и кинь в мусорное ведро.
       Старая Анька, привлечённая назойливым лаем, появляется на пороге. Обрадованная псина бежит к розово-белой подкове, нагибает к ней голову, показывает, дескать, посмотри, что за вещь непонятная валяется. Анька подбегает и, не рассматривая, хватает замысловатую вещицу и кладёт в фартук.
- От паразит, дожрався, шо уже и зубы потеряв...      Янка знает слово «зубы» и удивляется, как это можно потерять сразу столько зубов.
       В прошлом году привезли на лето пятилетнего внука, и у него заболел шатающийся передний зуб. Анька сказала, что это молочные зубы и что их можно вырывать, потом якобы новые вырастут. Бабушка долго уговаривала пацана перетянуть больной зуб толстой ниткой, даже уточнила, какой, - десятым номером. Перевязанный, он перестанет болеть и сам выпадет. Внук- несмышлёныш стоял и ждал, когда же не будет больно. Тогда Анька предложила привязать нитку за дверную ручку, она медная и утолит боль даже по нитке. Бедный ребёнок на всё соглашался, лишь бы не болело. Тогда Анька подошла к нему сзади и резко дёрнула его за плечи. Серёжа крикнуть не успел, как зуб повис на нитке и тукнулся о деревянную дверь.
- Ой, лыхо мое, та я ж нычаянно тыбэ дёрнула! - уговаривала хитрая Анька внука, который, закрыв ладошкой рот, тихо скулил, ну прямо как настоящая собака.
- Ну вот, отнимает она ладошку ото рта, - дай посмотрю. Уже ны болыть! Правда ж ны болыть?
- Пра-а-вда, - тянет заплаканный пацанёнок, приоткрыв в улыбке щербатый рот.
- А мы этот зубик в землю закопаем, и у тебя вырастет новый, белый, крепкий и никогда не будет болеть.
       Так пацан же, думает Янка, потерял один только зуб, а Грыня - сразу целую жменю, наверное, ракА так подействовала.
Ответы на вопросы возникающие при ортодонтическом лечении - Стоматологический центр

       Баба Анька ежегодно сажала в огороде толстокорую скибастую тыкву сероватого цвета. Разрубит, бывало её пополам, выберет семечки, вычистит жабурыння, посыплет сахарком — и в духовку.
       Запах — на весь дом! Достанет запечённую половинку — ну просто загляденье: присохшая мякоть поблёскивает кристалликами сахара, а на дне крохотная лужица прозрачного сиропа. Остывать своё любимое блюдо Анька ставила на цементный пол в веранде, там было прохладнее.

       Услышав о приезде гостей из Армавира, прибежали к нам две моих двоюродных сестрицы, две хохотушки, моложе меня на 12 и 10 лет. Особой разницы в возрасте мы не чувствовали, у меня наготове всегда были какие-нибудь забавные семейные истории, и девчонки, хватаясь за животы, смеялись до слёз.

Тыква печеная - Фоторецепты.RU - Большая фотография рецепта   
   Запах печёной тыквы разжигал аппетит, и мы, не дождавшись, пока она остынет, решили подшутить над заботливой бабушкой. Пока она хлопотала по хозяйству, мы поставили душистую половинку на стол и ложечками стали выбирать горячую сладкую мякоть, с удовольствием отправляя её в рот. Вскоре от половинки осталась твёрдая засохшая корка в виде глубокой чашки. Выеденную форму мы положили на место в веранде, дескать, понятия не имеем, кто так постарался над нею.
Слышим возбуждённый голос расстроенной бабушки:
- Та ны зараза оця проклята собака, уже й до гарбуза добралась!
В доказательство собачьей вины она приносит пустую «чашку» в комнату, где мы сидим.
- Ось подывиця, шо вона наробыла - выжрала гарбуз и ны вдавылась...
Мы, не выдержав, хохочем, Анька в недоумении смотрит на нас.
- Ой, цэ вы його зйилы? Ну слава Богу, а то я вже хотила палкой оттянуть нашу рыжу шельму. Вона ж на всэ способна...

       История с гарбузом надолго осталась в нашей памяти как весёлое семейное приключение.
молоко закваска
       Сепаратора у бабы Аньки ещё не было, и она ставила банки с молоком на прокисание. Молоко было жирное, и сверху почти на треть баллона отстаивались густые жёлтые сливки, которые хозяйка аккуратно вычерпывала ложкой. А потом хоть хлебом макай в них, хоть вареники с творогом помасти - - всяко было вкусно и сытно.
Вот и на этот раз она поставила в веранде два трёхлитровых баллона: тут было прохладно и сливки застывали, как ремень. Накрыв банки металлическими крышками, достаточно тяжёлыми, сделанными из нержавейки, бабуля ушла по своим делам с чувством сделанного большого дела.

       Ища прохлады, Янка забрела в веранду. Что же здесь так вкусно пахнет? Ага, молочко старая Анька поставила... Ну можно же хоть облизать? Старательно обтирая банку своим розовым шершавым языком, Янка нечаянно — или чаянно? - толкнула крышку, и перед её подрагивающим носом заблестели ещё не застывшие желтоватые сливки. Она быстро стала их лакать, забрасывая языком в рот и немного разбрызгивая по сторонам.

       Довольная и сытая, она уселась около будки, а на концах усов застыли капельки густого молока, ей уже и облизываться было лень.
       Баба Анька, к обеду обнаружившая шкоду, гонялась по двору за зловредной псиной, обзывая её самыми последними словами, обидными даже для собачьих ушей.
В следующий раз на металлических крышках появились круглые, величиной с добрый кулак, камешки. Вряд ли такую тяжесть может сдвинуть собачий нос.
Scrapbook
       Один раз в году к Янке прибегали стаей женихи. Они подрывали с улицы забор, забегали со стороны огорода, безжалостно вытаптывали только что высаженную рассаду, а оказавшись во дворе, колошматили цветы в палисадах.
       Бедная старая Анька, сколько ни гонялась за кобелями с дрыном в руках, избавиться от них до определённого времени было невозможно. И до каких же пор можно терпеть такое безобразие?

- Дед, - просила она своего Грыню, - найди людей, которым нужна собака, и отдай её котную, от щенков она не уйдёт, а мы потом кобелька себе выберем.
       Искать пришлось недолго: на конце хутора жила одинокая Марфа Гончарька, у которой старый дряхлый пёс не успел увильнуть от колёс грузовой машины.
Посадив любвеобильную Янку в мешок, - чтоб не видела, куда её несут, - дед одарил Марфу замечательной собакой, способной стеречь двор как зеницу ока. Но первое время, предупредил Грыня, надо подержать её на цепи, пока не обживётся и не родит щенков.
Тут вот обсуждали сводящие с ума звуки. А бывает, что и вид... / Мурмолка
       К Марфе Янка никак не могла привыкнуть: она и пахла совсем не так, как её крикливая, но быстро прощавшая все собачьи грехи Анька, и кормила её прокисшим борщом, и разговаривала с ней сиплым, как будто простуженным голосом.
- У, яка пындыкова, ны хоче вона борща, захочишь йисты, усэ слопаешь.

       Каково же было удивление бабы Аньки, когда утром она увидела Янку, мелко и аккуратно переставлявшую свои кривые ножки по планке, прибитой по верху штакетника. Идёт, как обученная в цирке! На улице умная псина прыгнула на лавочку, с неё - на внутренний забор, отделявший двор от палисада. Бросилась, радостная, к хозяйке, облизывая ноги и руки, и так жалобно тявкает:
- Анька, анька, анька, как я по тебе скучала, не прогоняй меня больше, буду служить тебе верно и долго...

       Так Янка, бросив своих детей во дворе ненавистной Марфы, вернулась в свой двор, к родной Аньке, пахнущей молоком и немного коровой, к шебутному, но доброму Грыне, от которого постоянно несло табаком и ракОй.
       И жила она у них долго, до самой старости, а почувствовав смерть, ушла ночью в овраг, как будто её и не было.
Сентябрь, 2014.
*************************************
             Чарлик
          От чумки пропал у нас маленький кутюшок Сёмка, как ни пытались мы его спасти. В том году эта собачья болезнь заглянула во многие дворы. Остались мы без сторожа, а главное, без забавы. Прихожу однажды с работы, а в коридоре сидит маленький чёрный кутёнок, привязанный узкой лентой к ножке стула. Жалобно так смотрит ещё не расширенными маслянистыми глазками. На тумбочке записка: «Мама, покорми собаку». Собака, величиной с варежку, терпеливо ждёт и следит за каждым моим шагом. Жадно лакал молоко, насытившись, поднял свою мордочку, всю в белых капельках, облизывается сидит. Освобождённый от «верёвки», начал обнюхивать углы. Понятно, зачем они ему понадобились. Взяла рукой под брюшко и вынесла во двор, посадила около спиленного дерева. « Понятно, хозяйка», - сказал он всем своим видом и, опустив задок, сделал лужицу. Оглянулся на своё творение, понюхал, - может, пригодится? - дважды смешно дрыгнул задней лапкой, пытаясь засыпать следы преступления, и поковылял опять к тому месту, где его кормили.</dl>
        Пришёл сын и сказал, что «бульдога» зовут Чарлик и что он такса, смешанная с дворнягой. Я немного была разочарована: не привлекали меня эти длинные коротконогие телохранители. Иная раскормленная псина бежит на поводке у хозяина, ножки кривые, брюхо чуть ли не по земле волочится. Не за что глазу зацепиться. Мечтала я о пекинеске с приплюснутой мордочкой. Но куда же теперь этого девать? Дарёному коню в зубы не смотрят.
          Чарлик рос в длину, ну, думаю, таким уродливым и останется. Потом как-то сразу поднялся на ногах, видимо, сработали гены дворняги. И получилась очень даже симпатичная псинка: без подпалин, как у чистокровных родителей, чёрная, с торчащими локаторами-ушами. Месяца через три Чарлик начал проявлять охотничий нрав: стал гоняться за воробьями, в саду и огороде яростно разрывал кротовые кучи. Работает, бывало, лапами до изнеможения, часто просовывая нос в нору, потом притихнет, понюхает — и опять за дело. Во двор уже не бежит, а еле ковыляет, на носу ком земли прилип, из пасти красный язык свисает.
        Почувствовав всеобщее уважение к себе, стал шкодничать, зазнался, стало быть. По пятницам я приезжала домой на выходные из города. Перед отходом электрички успела купить в магазине приличный кус прессованного мяса — дома холодильник был пустой. Всю дорогу дразнил меня, изрядно проголодавшуюся, аппетитный аромат заморского продукта. Наконец-то я дома. Отрезала кусочек — вкуснятина! Не жирное, хорошо откусывается. Но вот досада, на кухне ни корочки хлеба. Час поздний, магазин уже закрыт. Пойду, думаю, попрошу у тёти Кати, нашей соседки. Вернулась быстро. К столу — а он пустой, нет мясца. На полу нож валяется; пробовал, наверное, отрезать, оставить хозяйке хоть немного — не получилось, пришлось утащить целиком. Под ложечкой засосало от голода, и злость и обида в душе. А сама думаю: ну отчего же не стащить такое пахучее лакомство? Дверь открыта, около стола гостеприимно стул поставили — бери-не хочу.

       Вышла во двор. «Чарлик, сволочь, выходи»! В палисаднике зашевелился куст, и оттуда вынырнула чёрная колбаса, изрядно поправившаяся — ну-ка, слопать шестьсот граммов импортного мяса! Бежит, приветливо машет хвостиком: «Что угодно, хозяюшка? Готов во всём повиноваться...». Я молча замахнулась веником. О господи, да что это с ней? Никогда не видел её такой злой! Боком отскочил в сторону, пяля на хозяйку перепуганные глаза. Из-за мяса, что ли? Ну съел я его нечаянно... Что ж, убивать меня за это?
          В углу была привязана Альма, которую сын оставил на время командировки. Интересная смесь овчарки и колли. Сидит, выставив впереди высокие рыжие ноги, голова набок, наблюдает, что это у них за скандал такой. Вот и нырнул Чарлик в укрытие, уселся между ног, трусливо выглядывает. Ну ты же не станешь бить Альму веником? Она большая, может и постоять за себя. И смех, и грех. Посмотрела на эту парочку, бросила веник и пошла на кухню. Что уж так расстраиваться, картошки-то можно нажарить? А мяса с твоей комплекцией надо употреблять поменьше. Так что всё к лучшему.
           Собачья чума бродила в наших местах долго, и пришла она снова к нам , теперь за Чарликом. Перестал, бедный, есть, от жАра залезал в таз с водой, долго стоял, тяжело дыша. Пробовали заливать красным вином, простоквашей — ничего не помогает. Начал прятаться от нас в кусты, помирать собрался, наверное. Позовёшь — не вылезает, только хвостом машет: где веточки зашевелятся, там его и найдём.
Работал у нас молодой ветеринар, Рома Смоленский. Отзывчивый парень, по-настоящему любивший животных.
          - Рома, голубчик, спаси собаку, так привязались мы к кобельку, не представляем без него своего двора.
          - Ну покажите, где он у вас.
           А он тут как тут. Лежал же, не отзывался, но, почуяв чужого, приковылял-таки, мол, хоть и помираю, а двор охранять надо. Лаять уже не может, подошёл к ноге гостя, задрал ножку и пописал на Ромкину туфлю.
- Не такой уж он и умирающий, - смеялся Рома.
Не поленился парень, пошёл на конюшню, взял шприцем кровь у лошади, смешал с каким-то составом, после отстоя получилась прозрачная розовая сыворотка, которую он уколол собаке.
          - Вечером сделайте укол сами, - сказал он, осторожно поставив пробирку в стакан. - Наберите аккуратно, чтобы не смешать с осадком.
           Так и сделали. На дворе ночь. Жив наш любимец или придётся его завтра закопать в саду? Чуть забрезжило, стала смотреть в окно флигеля во двор. Около стены дома стояла сетка-кровать, где на подстилке ночевал Чарлик. Смотрю, подошёл — и прыг на неё, легко так; свернулся клубочком и застыл. Спит, значит! Ночь не спала от волнения, теперь же не могла уснуть от радости. Спасибо Роме, не зря учился, знает своё дело.

        Чарлик ещё долго жил у нас, продолжая радовать и огорчать хозяев своим поведением.
        Жаль было привязывать его — сидел такой обиженный, даже есть отказывался. Двор у нас загорожен со всех сторон, нет-таки, найдёт лазейку и убежит на целый день. Слышим, стучат дети в калитку:
           -А ваш Чарлик на базаре сидит.
Благо, рынок от нас недалеко, минут пять ходьбы. Приходим. Уселся, попрошайка, около прицепа с мясом, смотрит на покупателей просящими глазами. Рядом валяются несколько кусочков сала — это мы не едим. Нам бы мясца нежирного..
          - Чарлик, собака поганая, а ну домой!
Поджав виновато хвост, не сопротивляясь, потрусил через дорогу. Сидит у калитки, терпеливо ждёт.
           А то забежит в продуктовый магазин. Усядется посередине, усердно подметая пол хвостом, и ласково так заглядывает каждому в глаза. Кто печенье бросит — но пусть оно полежит пока, а вот если нежадная тётя колбаски откусит от палки кусочек, за это ей спасибо. Прибежит домой — и сразу к воде, жажда замучила беднягу. Каша стоит в кастрюльке нетронутая, а хозяева опять в тревоге — не заболел ли. Чтобы не умер с голоду, кладут рядом куриный пупочек или крылышко. Ладно уж, съем, чтобы вы спать мне не мешали.
          Утром развесёлая, взбудораженная здоровьем и сытостью псина бешено гоняется за воробьями и, разогнав ненавистных чиркунов, нарезает круги по двору, утробно рыкая в такт коротким быстрым прыжкам. Хозяева в радости и умилении: слава богу, резвится, не больной, значит.
          Наступило собачье возмужание, и потянуло Чарлика на поиски подружек. Прорыл под забором дыру и мотанул через речку на другую улицу. Чужой хозяин не выдержал наглого поведения кобеля, поломавшего в палисаднике кусты нежного декоративного мака, и пальнул по нему из пугача мелкой рваной дробью. Что ж такое? За что меня убивают? Звери вы на двух ногах, а не люди! Сучку держите и думаете, что кобели к ней не прибегут?
             Как ни больно, а добираться домой надо, не под забором же умирать? По своему огороду уже полз на животе. Добрался-таки. Грязный, мокрый, лёг около будки, безразличный ко всему: к ласкам хозяйки, к мясу и молоку. Только иногда лакал воду. Крови нигде не видно, нос сухой и горячий. Лежал неделю. Но победила жизнь. Сначала медленно передвигался по двору, потом стал учиться бегать, но уже не прыжками, как раньше, а семеня всеми ногами. В общем, оклемался. Когда хозяева увидели, что Чарлик опять трудится под забором, да так усердно, что земля веером от ног летит, решили, чтоб остался живым, посадить жениха на цепь. Сколько же обиды было в его глазах! Люди, люди! Что творите? Вас бы привязать за шею верёвкой, вы бы сразу начали кричать: «Свободу человеку»! А собаке, получается, она не нужна? Я, конечно, не какая-нибудь там Каштанка, слабый собачий пол, и всё же: так жить нельзя, лучше застрелиться.

          Хозяева, жалея страдальца, расширили пространство Чарлика до двора, сделав калитку в сад и огород. Дед тщательно заделал в заборе даже щели и проложил по всему периметру кирпичи и камни, чтоб не рыл. Ночью за хитрым, на всё способным ради воли кобелём не уследишь, стали отвязывать только днём.
              Сыну понадобилось взять у нас машину. Дверь в гараж и гаражные ворота открыли дорогу прямо на улицу. Ею и воспользовался Чарлик. Не прошло и часа, как дети прибежали к нашему двору: «Вашего Чарлика машина задавила».
        Чистая, лоснящаяся шерсть, нигде ни ссадины, ни кровинки, а тело обмякло и провисло между руками. Положили на траву. Судорога перекатно прошлась по всей длине — и всё. Зарыли Чарлика в саду под вишней, где всегда самосевом всходят и цветут астры.
По двору уже бегает другая собака, но в саду есть Чарликово место.
Март, 2012 г.

**********************************************

      КНОПКА

     Кто-то из малолетних внуков из-за трудного выговаривания трёхсложного имени Аксюта назвал её Сюня. Имя так всем понравилось, и носила бабушка его до конца жизни.

     Баба Сюня жила на отшибе: односторонняя улица, с громким названием имени Гагарина, огородами спускалась к речке, через которую, разбежавшись, можно перепрыгнуть. Называется она поскромнее, чем улица, - Козьма. Каково же было наше удивление, когда по трассе в Армавир, за несколько километров до Урупа, мы увидели на указателе обозначение и нашей речушки – Бол. Козьма. Весьма удачное сокращение предполагало слово «Большая». Оказывается, наша Козьма большая. Наверное, где-то есть и малая? Но уж куда быть меньше нашей?

     Улица с именем первого в мире космонавта была тихой, с ухабистой кривой дорогой, по которой безопасно можно проехать только на телеге. И уж если появлялась редкая машина, грузовая или легковая, рёв стоял оглушительный, того и гляди, колёса отвалятся. Бабин Сюнин Карай не переносил такого безобразия и считал своим долгом обгавкать зловонный транспорт и гнать его, почти касаясь заднего колеса, до самой бани. Однажды, в гневе не рассчитав расстояния, оказался под колесом. Исчез надрывный собачий лай, а машина ещё долго урчала, поднимаясь в гору.

     Горевала баба Сюня: как жить без собаки в катавалах, заросших бурьяном в человеческий рост? И о чужаке, бывало, известит, и лисицу прогонит.
Сельское радио работало чётко и безотказно, и дня через три к Аксюте пришла молодица с замотанным в тряпицу кутёнком, одна головка выглядывала.
- Ой, боже, яка пучеглазка, и малюсенька, прямо як кнопка. Сравнение было настолько удачным, что собачка так и осталась Кнопкой. Черная, как смоль, гладкошёрстная, на кривых тонких ножках, с выпученными глазками, эта неприглядная псинка вскоре стала неотъемлемой частью хозяйки: куда бабуля, туда и Кнопка, бежит, как на верёвочке привязанная.
В октябре, когда у нас на Кубани ещё плюсовая температура, Кнопка задрожала от холода.
- Правду люды кажуть, шо шелудявому поросёнку и в Петривку холодно, - прокомментировала ситуацию баба Сюня. - Ну шо ж с тобой делать?
    Слышала, что городские люди зимой шьют своим питомцам тёплые жилетики. Выставлять курам на смех свою Кнопку бабушка не хотела и вышла из положения очень даже по-умному. С исподней стороны фуфайки она пришила обширный карман, посадила туда дрожащую страдалицу и вышла во двор, где по утрам траву уже присыпало тонким слоем изморози. Кнопка быстро освоилась с новым местом обитания и, согревшись, высунула свою пучеглазую головку в дырочку между застёгнутыми пуговками фуфайки. Бабушка с собачкой всем очень понравилась, люди по-доброму смеялись, трогали носик довольной жизнью псинки, теребили острые ушки, находили ласковые слова.

     После тёплого уютного кармана Кнопка отказалась спать на подстилке около двери. Она подошла к кровати, уставилась выпученными глазками на хозяйку и стала тихонько повизгивать.
- Что, холодно тебе там? Ладно уж, прыгай на кровать.
И Кнопка вмиг оказалась на подушке доброй старухи.
- Нет уж, извини, дорогая, но нюхать тебя всю ночь не собираюсь.

     Бабуля подхватила псинку под брюшко и положила к ногам. Маленькая Кнопка была понятливей иного человека: она никогда не пыталась подвинуться с отведённого места даже на собачий шаг. Она не будила старуху громким лаем, а, почуяв появление чужого ещё около двора, рычала, беспокойно прядя острыми ушками. Вскоре раздавался стук в ворота или окошко. Кнопка вскакивала возбуждённая.
- Вот, хозяйка, я зря не рычу, только по делу, я тебе не какая-нибудь брехливая собака, - говорила она всем своим видом.
     Не любила Кнопка долгих разговоров с бабами: вы тут языками чешете, а мне что делать? Если это было на улице или во дворе, она подходила к болтливой чужой тётке и, деликатно опустив свой тощий зад, писала ей на ногу: вот тебе сюрприз, иди домой мыться.
- Кнопка! И не совестно тебе так делать? – стыдила хозяйка свою телохранительницу. Кнопке совсем не было стыдно, зато разговор прекращался, и вот она, довольная собой, скрутив тонкий крысиный хвост бубликом, весело бежит сзади: идём домой, там еда, мягкая постель, и всё внимание хозяйки только мне.
     Собачий возраст Кнопки приравнивался уже к пожилому, когда Аксюта тяжело заболела. Псинка всё понимала, часами сидела на полу, чтобы смотреть больной прямо в глаза; если та опускала руку, она преданно лизала её, по-собачьи, как могла, успокаивала хозяйку.
     После похорон Аксюты животное отказалось есть. Ходила по комнатам, принюхивалась, запрыгивала на кровать - нигде нет. Свернувшись калачиком, днями лежала на той самой фуфайке с карманом – она пахла хозяйкой.
     Однажды утром дочь бабы Сюни, поселившаяся в доме, не нашла Кнопку ни в хате, ни во дворе. Ушла. Ушла умирать подальше от людей.

**********************************************

 Влад Валентиныч
               
Собаки в моей жизни...Собаки "Вершины"...          

      Обслуживали мы три станции. Станцию дальнего обнаружения «Нева», станцию ближнего обнаружения «Вершина» и станцию орудийной наводки «Кама».
        Попал я на  «Каму». Но там постоянного дежурства не было. А дежурил я на «Неве» или «Вершине».
         Дежурство проходило следующим образом: - В четверг после обеда все уезжали, и оставался один дежурный. Если не было замены, то он дежурил до утра вторника, так как в пятницу, субботу и понедельник были учебные дни.
       Сидел дежурный на станции в отапливаемом домике, названивал дежурному по части по телефону и ходил в столовую за 2 км от радаров. ( На  «Неве было два дежурных», а на  «Вершине» один, так как подменяли метеорологи).
       Когда я первый раз в четверг приехал менять дежурного, то увидел, как из будки вылезло два существа, отдаленно напоминающие собак.
      Были они страшно худые, ребра торчали наружу, и шерсть свисала клочьями. Это были Дега и ее дочь Мирта.
      Стояли морозы под тридцать градусов, и они дрожали от холода, так как лаз был большой, а в будке зияли щели.
    Я спросил у сменщика, как они могли довести собак до такого состояния, на что этот солдат мне ответил, что носить еду не в чем, а Дега крупная, и хлеба не хватает.
    Он уехал, и я остался один.
    Залез я в сарай и увидел аэростатную пленку, похожую на нынешнюю полиэтиленовую (их для аэростатов закупали во Франции). Отрезав большой кусок, я раскатал его на снегу, выгнал собак из будки и закатал будку в эту пленку. Потом нашел кусок брезента, разрезал надвое и прибил над лазом внахлест посередине.
    Потом взял несколько пачек сигарет и пошел на солдатскую свиноферму.
    Вонища там стояла невыносимая, но я терпеливо искал солдата, обслуживающего ферму. Найдя его, я обменял сигареты на два старых цилиндрических ведра, что солдата очень порадовало.
    Вернувшись на объект, я пару часов чистил эти ведра золой и привел их в нормальное состояние.
    Когда наступило время обеда, я взял эти ведра и пошел в столовую. Там нашел нужную мне повариху (толстую тетку) и договорился с ней, что за объедки буду привозить ей дефицит из магазинов, находящихся на территории нашей части. (Правда, попал при этом крупно, так как дефицитом она считала бюстгальтеры 6 размера с трусами и капроновые чулки). Из-за этого дефицита все продавчихи надо мной смеялись. Зато, свою часть договора она исполняла точно.

    Пообедав, и набрав полведра, я вернулся на объект. Когда кормил собак, то все удивлялся, что они совсем не жуют, а глотают целиком. Зато кости утащили в будку, и я долго слышал хруст разгрызаемых костей.
    А дальше я только менял ведра.
    Лейтенант Гуров (командир станции) все это увидел, но ничего не сказал. Даже за пленку не поругал, хотя ее предназначал себе для теплицы.
    Взяв заказ и деньги у поварихи, я отбыл в часть. При этом сменщику пригрозил, что спущу с него шкуру, если он не будет кормить собак. А как он это будет делать, то мне расскажут мои друзья метеорологи и повариха. Он побожился, что все будет нормально.
    Буквально за месяц Дега и Мирта приняли нормальный вид. Стали гладкими и шерсть выросла.
    На объекте много солдат дежурило, но за хозяина они признавали только меня…
    На фото я, Дега и Мирта. Друзья в шутку называли это фото «Три собаки», подразумевая мое звание -  ефрейтор. Так еще с царских времен повелось…

******************************************

           Собаки в моей жизни...Мальчик...

        Где то в середине восьмидесятых, приехали мы семьей в отпуск к родителям жены, в село Краишево, Волгоградской области. Добрались со станции на попутной машине поздно вечером. Было уже темно.
        Заходим во двор, а нас там облаивает крупная собака, сидящая на цепи, и так злобно!... Я особо не обратил на нее внимания, и неосторожно приблизился к ее будке. Но не учел, что цепь была не натянута.
        Пес рванул и вцепился мне в штанину. Если бы не цепь, точно бы ухватил за ногу.
        Папанька (так мы все звали тестя) пнул его ногой и загнал в будку, а мы все зашли в хату...
        А звали этого милого песика - Мальчик...
        На следующий день я решил его проучить...и поближе с ним познакомиться.
        Время тогда было Брежневское..."голодное". Поэтому мы привезли с собой килограмм пять охотничьей колбасы, пачек десять цейлонского чая, банок пять сгущенки, килограмма три шоколадных конфет, какие-то рыбные консервы и еще что то... И обошлось все это нам рублей в пятьдесят.
       Теща нас за это здорово поругала, говоря, что это все - баловство. И не стоило такие большие деньги тратить.

        Так вот, оторвал я круг колбасы, завернул в газету, вышел во двор и сел на завалинке напротив будки.
        Мальчик вылез из будки, уселся и стал на меня смотреть, но уже не рычал. Я не спеша развернул газету, повертел колбасу перед своими глазами и стал не спеша чистить и откусывать.
       У мальчика от морды и до самой земли слюна потекла, и он не сводил с меня глаз...
       Откусив несколько раз, я подошел к нему и протянул оставшуюся колбасу. Он очень осторожно взял ее в зубы и продолжал на меня смотреть. Я потянул колбасу обратно, он не отпускал. Тогда я повернулся и пошел от него к завалинке. Обернувшись через мгновение, я его не увидел, так как он мгновенно шмыгнул в свою будку.
       Так мы с ним и подружились.
       Он встречал меня каждое утро, и у него были на это причины.
       Теща каждое утро выставляла на стол таз с вареными яйцами. Их было там штук 40...50. Причем, по мере уменьшения, она доваривала и подкладывала. И таз стоял весь день. Вставая очень рано, я чистил три яйца, отрезал шмат сала, срезал с него шкуру (причем, с большей частью сала) и относил два яйца и шкуру Мальчику, а остальное съедал сам.  А яйца чистил для того, чтобы у его будки скорлупы не было (он лихо ел нечищеные яйца, только скорлупа из пасти летела!). Вот если бы родители узнали про это, нам бы обоим с Мальчиком "писец" пришел !..
        Ну, а кости, остатки супа я уже скармливал безбоязненно, (даже  когда хлеб крошил). Никто замечаний не делал (как гостю, наверное).

        Однажды, рано утром, я взял его с собой на рыбалку. Солнце еще не встало, рассвет только-только занимался... Мы шли по росе, и Мальчик с ума сходил от неожиданной свободы. Он носился как полоумный, пытался разрыть каждую нору, встреченную нами, и взлаивал от восторга...
        Пришли мы на место, я стал готовить снасти, а он, неожиданно, куда-то исчез. Я не придал этому значение и стал рыбачить.
        Клева не было,  и я решил идти домой. Но Мальчика не было. Тогда я стал ходить по округе и орать во все горло, подзывая его к себе.
        Я уже охрип, но его все не было.

        Делать нечего. Расстроенный я пошел домой, и, где то в середине пути, он меня догнал. Я его поругал для острастки (тоже интересно, в процессе этого действа, он отворачивал голову и поднимал ухо...), и мы пришли домой.
       Дня через два я снова собрался на рыбалку. Вышел из хаты, собрал удочки и решил пред уходом покормить Мальчика. Но он есть не стал, а настороженно смотрел на меня и поскуливал. Я закинул яйца, хлеб и сало ему в будку, взял удочки и пошел через огород на дорогу.
       Через минуту я услышал скулеж и вой, до такой степени громкий и противный, как пальцем по стеклу. Я продолжал идти, а вой все усиливался.
       Бросив с досады удочки на землю, я повернул обратно. Открыв калитку из огорода во двор, я увидел, что тесть тянет его из будки, а в руках у него длинная хворостина.
       -Папанька, не бей .  Я сейчас его заберу!
       Тесть выругался, бросил прут и ушел в хату.
Я подошел к будке, присел на корточки и его позвал. Он выскочил с такой скорость, что сбил меня с ног, ободрал цепью мне подбородок и облизал все  лицо...)))
        Я снял Мальчика с цепи, жена вынесла ватку, смоченную йодом, и намазала мне подбородок. А теща все ворчала, что спускать Мальчика с цепи, сплошное баловство.
        Мальчик же бросился к калитке (в щель только морда проходила), и пролез в огород, оставив на прутьях большой клок своей шерсти. Я вышел вслед за ним, но он был уже далеко на косогоре.
       Я подобрал удочки и пошел к нему. Он сидел и терпеливо меня ждал. Видно решил, что теперь уж его домой не прогонят.

       А тут с косогора спускалась отара овец с тремя пастухами. А у нас на порядке у всех огороды по 25 соток, не огороженные, и везде пшеница на сено посеяна. Вот овцы и бросились в эти огороды.
       Пастухи бегают, орут, но толку мало. Отсюда прогонят,  а они уже в другом месте.
       Мы стояли с Мальчиком и наблюдали за ними.  И тут я говорю Мальчику
        -Ну чего смотришь? Помоги им.
       Он повернулся и рванул, по дуге охватывая отару. Овцы шарахнулись на косогор. Мальчик прибежал и со смехом посмотрел на меня. Я достал конфету, снял обертку, похвалил его и угостил конфетой, которая ему очень понравилась.
        Подошли взмокшие пастухи и стали просить продать им Мальчика. Я сказал, что собака не моя, и мы пошли дальше.
        Вечером, когда мы пришли домой, папанька сообщил мне, что Мальчика он продал пастухам за пятьдесят рублей.  И ему деньги, и людям пользу приносить будет.
        Мне было жаль, но что я смог бы сделать? Утром пришли пастухи, привязали веревку на шею Мальчика и увели. А к вечеру он прибежал с огрызком веревки на шее.

        На следующее утро пастухи пришли за Мальчиком, но я им сказал, что без поллитры  им его не отдам. Они посчитали это справедливым, купили бутылку и снова  увели, а к вечеру все повторилось.
        На следующее утро я караулил пастухов на лавочке пред воротами хаты. А когда их увидел, пошел навстречу. Мы встретились, и я им сказал, что Мальчика они все равно не укараулят, а на цепи он им не нужен. После этого и вернул им ихние пятьдесят рублей.
        Папанька их ждал, но они так  и не пришли. Он сам хотел  искать, чтобы деньги вернуть, но я сказал, что уже все им отдал.
       Еще ранее я заметил некую странность. Мальчик куда-то исчезал. Приходил часа через три-четыре. Я предлагал ему яйца, шкуру сала, хлеб, а он отворачивался. Я понял, что он чем-то промышляет. И решил проследить.
        Был у меня монокль МП-2 8х30. Пришли на рыбалку, но не в середину пруда, а на плотину. Мальчик, как всегда, убежал. Я бросил снасти, сел с края плотины и стал смотреть, куда это он намылился.
        Он побежал вниз, туда, где было множество нор сусликов.
        Когда он прибежал к тому месту, то все суслики попрятались в норы. Мальчик лег у одной норы и задрал лапы к верху. Через некоторое время из одной норы вылез суслик и уставился на собаку. Мальчик не шевелился. Суслик свистнул, и из всех нор начали вылезать другие суслики. Вылез и хозяин норы, где лежал Мальчик.
         Когда он отошел подальше, Мальчик вскочил. В это время раздался свист сторожа, и все суслики бросились к своим норам. Бросился к норе и хозяин, но на пути у него была собака. Он развернулся и хотел сигануть в первую попавшую нору. Но времени на это у него не хватило.
         Я не стал смотреть дальше, так как для меня все стало ясно...
         Вот так и ходили мы с ним вместе на рыбалку. Я ловил рыбу, он охотился. И все были довольны.

         Наступил час расставания. Мальчик как чувствовал. В первый раз он не взял у меня свой утренний моцион. Когда мы выносили чемоданы, он залез в будку и скулил не переставая. Я подошел к будке, позвал его и поцеловал в нос. А он лизнул меня в лицо.
        Мы шли по тропинке к дороге, и я слышал, как плакал Мальчик... И, честное слово, мне самому хотелось заплакать. Но утешало одно, что за это время я подарил ему мгновения свободы, раскрепощение его инстинктов и человеческое отношение к этому существу....    

 ***************************************

                ШАРИК
         
   Приехал я к бабушке Наташе в Саракташ на постоянное место жительства, и собирался перевезти туда жену и трехмесячную дочь.
   Жила у бабушки во дворе дворняга, типа «звонка». Этакий черный лохматый комок.
   Наши отношения не сложились. Шарик демонстративно не признавал меня, стараясь облаять при первой возможности. Я же ненавидел его за то, что он таскал дохлятину откуда только можно. В первый раз, как только учуял ее по запаху, то унес в овраг и выбросил. Через час, проходя по двору, опять учуял этот мерзкий запах. Теперь я эту курицу закопал в самом дальнем углу в огороде. Проходя по двору, опять учуял этот запах, а в огороде зияла яма. Пришлось Шарика серьезно отлупить, а курицу завернуть в тряпье и утопить в «Грязном пруду» (был такой за поселком).
   С тех пор он меня не облаивал, а, проходя мимо, демонстративно отворачивался…. Меня такое положение вполне устраивало.
   Так мы и прожили все лето, сохраняя хрупкий нейтралитет.
   Наступила осень. Стало очень холодно. Ночью вода уже замерзала. Часто шел дождь со снегом.
   Однажды жена зашла в хату, и, смеясь, сказала бабуле, что ее Шарик ощенился. (Бабушка, с целью экономии дров, жила с нами, а не в своей комнате).
   Пошел я в сарай и увидел, что Шарик за угольной кучей вырыл яму, а в яме истошно пищат четыре голых щенка. (А уголь покрыт инеем). Я, молча, вышел из сарая, соображая, что предпринять.
   Во дворе лежало большое деревянное корыто, сделанное еще покойным дедом. В нем месили глину, когда обмазывали стены хаты. Уложил я кирпичи, на кирпичи – доски, снял торцевую стенку корыта, и уложил на доски. Но перед этим положил на доски сухую полынь и накрыл полой овчинного тулупа мехом вверх. (Тулуп побили мыши, давно хотел выбросить, но бабуля не дозволяла). Потом к торцу поставил «чайный» ящик, с выпиленными отверстиями. (Получилась двухкомнатная смежная секция, с выходом в бок). Входное отверстие занавесил плотной рогожей. И пошел за Шариком.
   Шарик лежал на своих щенятах и смотрел на меня отрешенно и жалобно.
   Зная, как он здорово кусается, я ухватил его за загривок, подхватил под животом и потащил к импровизированной постройке. В руках он висел, как дохлый (видно решил, что его несут убивать), но когда я стал пихать его в лаз, стал вырываться и истошно визжать. Но я затолкал в лаз его голову и толкнул вперед.
   Шарик бросился внутрь, вглубь. А я отошел подальше и сел на крыльцо, ожидая, что дальше будет.
   Видно, он услышал, что я отошел, так как пулей выскочил и метнулся в сарай.
   Я терпеливо продолжал ждать. Через некоторое время он выбежал из сарая со щенком в зубах и залез в постройку. Он перетаскал всех щенков и сам там спрятался.
   Обычно в деревнях собак не кормят варевом, а бросают куски хлеба. Нашел я алюминиевую миску, приспособленную для хранения гвоздей, почистил ее, налил супу, накрошил хлеба и вбил одно яйцо. И поставил к лазу. Видно он учуял запах, так как оттуда высунулась его недоверчивая морда. Он подошел к миске, озираясь по сторонам. Но голод видно был такой сильный, что он мгновенно сожрал все, почти не жуя. Потом опять скрылся в своей конуре.
   Пришлось мне опять воровать для него кости, хлеб и яйца.
   А весной меня загребли в армию. И осталась у меня от тех времен фотография, где на первом плане стоит моя годовалая дочь, а на заднем – повзрослевшие щенки, сидящие на крыше своего жилища…

******************************************
         Рэй... из цикла рассказов "Мои собаки"...
               
    В конце 1997 года, часов в одиннадцать вечера, раздался звонок в дверь. На пороге стояли моя младшая сестра и ее муж. А между ними сидела собака. Ирландский сеттер, темно шоколадного цвета. Они зашли в дом и рассказали, что подобрали собаку на улице, которая металась между домами. Они ее взяли домой и поместили объявления на всех столбах и по кабельному телевидению, что нашлась собака. Но никто к ним не обратился.
    У них уже была собака немецкой породы, которую звали Барри (Барон), а двух содержать они не могли. Они (и мы с сыном) долго уговаривали жену взять эту собаку. Сын обещал сам следить за ней.
    Наконец, она согласилась.
    Теперь осталось определить, как его зовут. Несколько дней я называл разные имена, но все напрасно. Но когда я произнес – Рэй, он резко повернул голову. Я понял, что попал в точку.
    Мы все работали, а он оставался дома и с утра до вечера лаял и выл, как гиена. Соседи стали жаловаться, но что мы могли поделать.
    Наконец он смирился со своим положением, и вытье и раздирание стенки прекратилось.
    Сын, конечно, только пообещал, и заниматься им не стал. Все заботы легли на меня.
    Сделал я ошейник и поводок, и пошел в первый раз с ним гулять. Но я не мог представить, какой он сильный. Он так рванул, что я упал лицом вниз и здорово ободрался. (Потом на работе надо мной смеялись).
    Одним словом, нахватал я с ним забот, полон рот.
    Спал я в зале на тахте, а он постоянно лез в кресло или на диван. Сгоню его, стукну по заду (визжит, будто его палкой долбанули), засну, а он опять за свое. Да еще научился определять по дыханию, когда я не сплю или просыпаюсь.
    Работал я тогда в локомотивном депо Главным конструктором. Депо было в двадцати минутах хода от дома. Вставал в шесть утра, и сразу выводил Рэя на улицу.
    Гуляли примерно с час, как и положено с такой собакой. (Я накупил книг по собаководству, и знал, чем и сколько его кормить, чем лечить и сколько гулять).
    Потом быстро приводил себя в порядок и бежал на работу.
    Жена привозила с работы кости и сбой, которые покупала на рынке, но варить принципиально отказывалась. Я варил, и, согласно рекомендациям, кормил его костным бульоном с сухарями (Хлеб он не ел). Варил также овсянку или засыпал бульон Геркулесом. Так же положено было ему два сырых яйца в неделю и стакан молока через день. Давал также сырые кости, которые он очень любил. И сжирал до последней крошки.
    Однажды я хотел ради шутки отнять у него кость, а он куснул меня за руку. При этом страшно перепугался, убежал в зал и залез между тахтой и кроватью. Я попытался его вытянуть, но он растопырил лапы и не вылезал.
    Мне надоело с ним возиться, я сел в кресло и сказал ему, чтобы он вылезал, а я его бить не буду. Он тут же вылез, но на всякий случай держался от меня подальше, пока я его не погладил.
    Осенью и зимой ходили мы с ним на поля. Причем там он бегал, как полоумный, бросался вплавь в водоемы, даже когда они покрывались льдом. Прибегал весь в репьях, и мне приходилось их  с трудом выдирать, так как шерсть у него была длинная.
    Однажды в нашу сторону рванулись два здоровенных среднеазиатских алабая, так он, как последний трус, спрятался за мою спину. Но я уже начитался книжек, поэтому заорал на них и стал топать ногами, и они отступили (от меня страхом не пахло).
    Однажды к нам зашла жена моего друга, которая прилетела к родным из Америки (они туда эмигрировали  в1992 году, и уже имели гражданство). Рэй ей страшно понравился. Она сходила в магазин и купила полкило сарделек, которые он мгновенно слопал. Но когда она стала просить отдать его им, то он опять залез между тахтой и диваном и там растопырился. Он не вылезал оттуда, пока она не ушла.
    Так мы и жили, пока не пошла черная полоса. Мне пришлось уйти из депо. Приняли меня на работу в метрополитен начальником КБ, а место работы было на другом конце города. Гулять я уже с ним не мог, и пришлось его отпускать одного. Поначалу было все нормально и он, нагулявшись, приходил к дверям и лаял, пока ему не откроют двери.
    Однажды он заболел чумкой. Мне приходилось таскать его на руках на улицу. Здорового я его поднимал запросто, а больного не мог. Висел он, как тряпка. С трудом я таскал я его туда-сюда, да еще на улице приходилось держать, пока он делал свои дела.
    Лечил я его ампициллином и водкой. Вначале он брыкался, но потом ему видно понравилось. Это я видел по его довольной пьяной морде. Он выздоровел и заделался настоящим «стукачом».
    Дело в том, что я при пересадке заходил в кафешку и пропускал стаканчик водки (соточку). Потом покупал сухой сыр (курт) и по дороге заедал.  Когда приходил домой, от меня совсем не пахло спиртным и никто ничего не замечал. Так этот змей кидался на меня, пытаясь облизать все лицо. При этом еще противно скулил. Конечно, жена обо всем догадалась…
    Но самое странное было вот в чем. Я его кормил, поил, лечил, а подлизывался он к жене, хоть та его часто ругала за неаккуратность. Видно знал, кто в доме главный!
    Часто, оставаясь с ним наедине, я укорял его в этом, обзывая евРЭЙем. Он виновато отворачивал голову, но продолжал к ней подлизываться.
    Но когда его у нас украли, то больше всех плакала о нем жена…


              Чиба 
    Где-то в середине  восьмидесятых в нашем многоквартирном доме появилась собака. Небольшого роста, с белым окрасом, пушистой шерстью, лисьей мордочкой и пушистым хвостом. Напоминала лайку в миниатюре. Была она любимицей детей, и называли они ее Чебурашкой, а сокращенно – Чибой.
    Время тогда было «трудное». Брежневский застой, железный занавес, цензура, засилье КПСС, отсутствие демократии (о которой все так мечтали).
    Поэтому часто можно было видеть такую картину. Стоит карапуз с куском копченой колбасы в пол палки, типа сервелат, а рядом сидит Чиба. Он сам откусит, потом ей даст откусить кусок. Так они всю колбасу и поедают. Другие же дети таскали ей котлеты или еще что-нибудь мясное.
    Как я уже говорил, время было трудное. По ночам не давали покоя «несуны» из находившегося рядом мясокомбината, таскавшие мясо коровьими ляжками (по рублю за кило, если берешь все или по полтора, если куском). Сервелат шел тоже по полтора за палку.
    На работе цену за литр ворованного спирта  несуны подняли с трех рублей до четырех за литр и с 60 копеек до 80 за плитку шоколада «Аленка». (Мы даже бойкот им объявляли).
    Бывало, откроешь встроенный шкаф на балконе, посмотришь на подвешенные палки сервелата и, если больше десяти, идешь писать на входной двери «Не надо».
    С холодильником тоже проблемы. Откроешь вечером и думаешь, чем бы поужинать. Престипомой, ставридой копченой (в спецмагазине «Океан» чего только не было!) или ветчиной. Да еще проблемы, если яиц меньше решетки, то нужно подкупать.
    Жила Чиба неплохо. Не голодала. Все ее любили, и никто не обижал.
    Сыну тогда было лет пять или шесть. Однажды пришел в слезах. Мы спросили, в чем дело. Оказалось, что ему стало жалко Чибу, ощенившуюся в грязном подвале.   
    «Она  - как нищая» - плакал он и просил взять ее хотя бы на время.
    Жена-чистюля была категорически против, но мы с сыном ее уговорили, обещав следить за чистотой в доме.
    Пошел я в подвал, вижу, в самом деле, на маленьком сухом островке лежит грязная Чиба, а рядом возятся три щенка. Сложил я щенят в корзину и понес домой. Чиба побежала за мной.
    Дома мы ее быстренько помыли и разместили на балконе, огородив место под столом фанерой. Она собрала в кучу подстилку, долго ворочала ее, потом разместила щенят и легла сама.
    Два раза в день она выходила минут на десять на улицу. Но когда щенки подросли и стали трескать фарш, колбасу и сосиски, то стала пропадать  полдня.
    Щенков мне удалось пристроить, после чего ушла и Чиба.
    Вернулась она зимой. Зимовала до этого у соседки с первого этажа. Однажды та куда-то уехала, и Чиба пришла к нашей двери, и стала тявкать. Когда ей открыли, то она сразу пошла на лоджию, где раньше были ее щенята. На лоджии было холодно,  поэтому я перенес ее подстилку на кухню, за кухонный стол.
    Видно ее это место устроило, и она там разместилась. Когда она приходила домой, то сразу шла туда, и почти никогда не выходила, пока ее не позовут. В комнаты она никогда не заходила, даже если ее и звали. А люди, приходившие в гости даже не знали, что на кухне лежит собака.
    Она никогда ничего не выпрашивала, у обеденного стола не крутилась, а когда приготовляли ей еду, то нужно было приглашать. Ела она медленно, с большим достоинством.
    Но наступили «благодатные времена», о которых мы так мечтали. Над СССР занималась заря демократии. Человек с пятном на лысине бодро говорил нам о свободе, «прулюлизме» мнений и консенсусе и убеждал, что процесс пошел. Но, почему-то стали пропадать продукты и курево, появились талоны, а за бутылку постного масла, пяток яиц, кило риса и вермишели на человека приходилось стоять в очереди в магазине всю ночь. В магазине кроме рыбных консервов, ничего не было. Даже соли и спичек.
    Лучше всех приходилось пенсионерам. Им давали по две бутылки водки на человека в месяц. Отец с матерью накопили целых два ящика. Потом лет десять пили. Правда, отец говорил, что сразу после войны пайки были намного больше, а папиросы можно было купить. (Он по талонам получал по сто штук в месяц, а я вообще ничего не получал).
    Я это к тому, что Чибу было кормить нечем, а она кроме мясного ничего не ела. Мне приходилось жевать и кормить с рук, чтобы не подохла с голоду. (Срабатывал инстинкт кормления щенков, заложенный в собаках и волках).
    Дома одна она никогда не оставалась, а ходила за мной, как привязанная. Приходили мы на работу, я шел в дальний конец отдела на свое место, а она ложилась около меня в проходе.
    Бывало, Главный инженер спрашивал у начальника отдела, лежит ли там Чиба, и, если лежит, то пусть хозяин срочно зайдет.
    Прожила она у нас до 1994 года. И, вдруг, неожиданно пропала. Весь городок искал ее, где только можно, но так и не нашли. Она всегда была независимой и всегда поступала так, как ей хотелось…. 

****************************************
          НОРА
      Шел я однажды домой, не помню – откуда. Дорога спускалась в овраг, шла чуть по дну, а на другой стороне поднималась на берег и выходила к нашей улице. Вижу, что-то грязное, непонятное трепыхается на дне оврага. Подошел поближе – вижу, небольшая собачонка, и скулит так жалобно. Взял я ее на руки и принес домой. Дома отмыл в корыте от грязи, и, главное, от мазута. Собачонка оказалась очень красивой таксой шоколадного цвета (сучкой).
   Ходила она за мной тенью. Очень любила, когда я чистил ей шкурку сапожной щеткой. Крема или ваксы не было, а щетка была. Жила она в хате, хотя вначале бабуля была против, но Нора была очень аккуратной. И, в конце концов, бабушка разрешила.
    Однажды я уехал на рыбалку. Когда вернулся, бабушка мне сказала, что Нора весь день скулила и искала меня. Пришлось между сиденьем и баком уложить подстилку, а к баку привязать, что-то вроде подушки. На рыбалку стали ездить вместе. Усажу ее впереди себя, она уложит лапы на бак, так и едем. Переднего стекла не было, и   пришлось ездить помедленней из-за встречного ветра. Однажды это мне помогло. Ехали мы по лесу, и, сразу за поворотом, какой-то идиот положил бревно. Я нажал на тормоз, но расстояние было небольшое, и мы передним колесом ткнулись в бревно. Оба перелетели через руль, но не пострадали, за исключением нескольких ссадин. Мотоцикл тоже почти не пострадал. А что было бы, если я ехал без нее?
   Однажды вытаскивал я папиросу из пачки и уронил ее на землю. Поднимать не стал, а прикурил другую. Когда шел по улице, то заметил, что встречные люди смеются. Я подумал, что что-то не в порядке в одежде, но когда оглянулся, то увидел, что сзади идет Нора и держит в пасти папиросу. Это была очень забавная картина, и я потом специально использовал этот прием.
   Однажды, будучи в нетрезвом состоянии, я уронил горящую папиросу. Прикурил новую, и пошел домой. У дома оглянулся и увидел, что Нора лежит на земле и у нее конвульсии. А рядом валяется горящая папироска. Я здорово испугался и позвал бабулю. Она сразу поняла, в чем дело, и стала с ней возиться. Собаку она отходила, но после этого при Норе курить мне было нельзя. Она с визгом убегала от меня. Так, из-за своей неосторожности, я получил лишнее неудобство.
   Наступило время отъезда. Было очень грустно расставаться с Норой. Она тоже это чувствовала и все время поскуливала. Но делать было нечего. Я уехал, а потом бабушка написала мне, что она долго скулила, металась и куда-то пропала. До сих пор надеюсь, что попала она в хорошие руки, до того была красивая собака!

**********************************************


      Александр Львович               

      Жучок

- Шрамы украшают мужчину…
- Вы предлагаете подраться?
- Нет, я предлагаю побриться.
   Когда я был маленьким, на лето семья переезжала за город, на родину мамы, в Лосинку, Это сейчас уже Москва, а тогда была деревня, село или поселок. Нам выделили баньку, которую отец благоустроил. Под окном баньки, в конуре жил  на цепи пес – «Жучок»
    Однажды я высунулся из окна и стал есть бутерброд. Кусочек ел сам, а другой отламывал и давал Жучку. Все было хорошо, но вдруг Жучок не рассчитал и вместо кусочка бутерброда укусил меня за щеку.
    В результате, кошмар. Бабушка перепугалась. Перевязала меня и срочно повела в больницу. Я получил положенные 40 уколов от бешенства, не смотря на то, что собака была своя, но она укусила меня в голову.  Потом, иногда, вспоминаю эту историю, дядя обзывал меня «Собачим объедком», хотя и сам был многократно покусан им. Очень не любил Жучок подвыпивших людей.
    В накозание Жучка пристыдили. Стоило ему напомнить об этом случаи, он тут же разворачивался и убегал к себе в будку.
    Я с гордостью, всю жизнь, ношу шрам от укуса, который украшать мужчину!
*********************************************************
     АЛЕКСАНДРА ЧЕРНЫШЕВА
      
     ЧЕРКЕС

    Это первый мой четвероногий друг детства. Размером кобелёк был чуть больше крупной кошки. Только за счёт своей длинной, густой, волнистой шерсти казался больше, чем он есть на самом деле. Под брюшком шерсть свисала почти до земли, совершенно скрывая его короткие ноги, впрочем тоже очень лохматые. Мордочка круглая, чуть вытянутая к носу, глазки, как вишенки, только чёрного, непроницаемого цвета, слегка прикрытые свисающей сверху чёлкой. Ушки маленькие, обвисшие, совсем терялись в густой шерсти. А сама шерсть, ну до того была черна, единого иногороднего пятнышка. Может быть за эту черноту его мой старший брат назвал Черкесом. Любил, чертёнок такой, чтобы его ласкали. Упадёт на спину, голова, хвост в сторону, лапки безвольно раскинет и ждёт, когда его начнут по брюшку чесать. Так разомлеет, что, аж, слюна потечёт изо рта. Больше всего общаться приходилось мне. Моя бабушка, как и я, всегда с ним разговаривала.
    Бывало, выпустит гусят на травку пастись, а ему говорит:
 - Черкес, сиди, сторожи гусят. На небо поглядывай, как бы коршун не налетел.
     Черкес голову набок склонит и слушает. Но только бабушка войдёт в дом, тут же бежит к гусятам, ложится рядом и никуда не отходит. Изредка поднимет голову, посмотрит вокруг, всё ли спокойно? Если какой гусёнок отбежит в сторону, Черкес встаёт и носом подталкивает его в стаю. Потом опять уткнёт мордочку в лапы и как будто дремлет. Но, если на самом деле, в небе появляется коршун, тут он такой лай поднимает, что все гусята с перепугу разбегаются в разные стороны и прячутся в кустах, а бабушка выбегает на улицу и начинает его ругать:
 - Ах, чтоб тебя, Черкес! Всех гусят распугал! – и начинает собирать их к одному месту. Черкес, виновато виляя хвостом, принимается выгонять гусят из кустиков.

    За мной бегал, как хвостик. Куда ни пойду, он заследом катится чёрным колобком.
    Случилось так Что мы из деревни, в которой жили, уехали на центральную усадьбу совхоза. Черкеса, конечно, взяли с собой. Ему почему-то не понравилось на новом месте. Пропала вся его жизнерадостность. Он тихо лежал у порога, когда с ним заговаривали, тихо вилял хвостиком и глядел на нас такими грустными глазами, хоть плачь. Не прошло и двух недель по приезде, как он исчез. Где мы только его не искали. Охрипли, звавши его, но так и не нашли. Вот-то слёз было у нас, вот-то горе. Отец сказал, что, наверное, его кто-то украл и посадил на цепь, а то он непременно вернулся бы. Прошёл месяц. И вот, однажды вечером, когда мы всей семьёй сидели за ужином, услышали, как кто-то скребётся в дверь. Отец открыл дверь и, вот он! Черкес! Вкатился в комнату клубком, залился радостным лаем и ну давай прыгать на всех, руки лижет, на задние лапки встаёт, старается до лица достать. Нашей радости не было предела. «Черкес! Черкес! – кричали мы, - Где же ты был?!». Я стала его гладить и, вдруг, в густой шерсти на шее обнаружила тесёмку, а к неё привязана, скатанная в трубочку, бумажка.

    Когда её развернули и прочли, изумлению нашему не было предела. Записка была написана маминой сестрой, которая осталась вместе с бабушкой там, где мы жили раньше. Выходит, что наш Черкес преодолел расстояние более чем в 20 километров. С той поры заделался он у нас почтальоном. Поживёт какое-то время с нами, а потом опять в тоску впадает. Видно скучал по старому месту, по бабушке. Как только он впадал в тоску, мать говорила:
 - Видать Черкес опять собрался в дорогу.
    Мать писала письмо родным, привязывала Черкесу на шею, трепала его за уши и приговаривала:
 - Иди, уже, раз собрался. Только будь осторожней. В поле вояки рыщут, смотри не попадись им.

    Черкес, как обычно склонив голову, внимательно её выслушивал, лизал её руки и как-то виновато поглядывал, как будто говорил: «Вы уж меня простите, я домой хочу». Мама открывала дверь и Черкес пулей вылетал из дома. Так и бегал он туда-сюда до самой весны. А весной наша семья опять переезжала, не прожив на центральной усадьбе даже года. Не поглянулось отцу там жить.

    Переехали мы в деревню Кувай. И хотя больше года у нас не было постоянного пристанища, Черкес от нас не убегал. Может быть потому, что Кувай ему чем-то напоминал родную деревню, где он вырос. А когда у нас появился свой дом, он совсем успокоился и чувствовал себя в нём хозяином. Стал таким же, как прежде, весёлым, жизнерадостным, энергичным, ласковым псом. Как не печально, но придётся сказать, что кончина его была трагической.

    Мы уже зимовали в своём доме вторую зиму. К дому были пристроены сени, но ещё без дверей. Дверной проём завесили тяжёлым брезентом. В сенях, на охапке соломы, спал Черкес.

    Однажды ночью вблизи нашего дома, а в то время он стоял один-одинёшенек на пустыре, раздался волчий вой. Отца не было дома. Мать переполошилась, как бы не залезли волки в хлев и совсем забыла о Черкесе. Опомнилась только тогда, когда в сенях раздался его визг и злобное рычание волков. С криком: «Мама! Мама! Они Черкеса утащат!», - мы, дети, всей гурьбой бросились к двери. Мать раскинула руки, загородила дверь:
 - Куда, полоумные?! Они же и вас растерзают!
    А за дверьми Черкес последний раз взвизгнул, и всё смолкло.

    До утра мы не смели высунуть нос на улицу. А утром, едва рассвело, мы все выбежали за дверь. Наполу сеней были видны капли крови, а на глиняной стене сеней царапины от лап Черкеса. Выбежали на улицу. Кровавые пятна тянулись по снегу через пустырь к мосту. Нас всех потрясла гибель Черкеса, и мы долго не могли придти в себя. Нас постоянно глодало чувство вины за его смерть…

    Прошло несколько лет, прежде чем мы решились снова завести собаку.

                © Александра Чернышева, Орск, 2014 год.


   Зингер... Александра Чернышева 

          З И Н Г Е Р

 

         Маленького, неуклюжего, едва держащегося на ногах щенка, принёс, однажды, домой мой старший брат. Вся наша большая семья в этот момент была дома. Мы сидели в маленькой, тёплой, уютной кухоньке при свете лампы.                Электричества в те времена в нашей деревне ещё не было. Отец сидел за столом и читал нам по слогам сказку.     Растягивая слова, он с трудом заканчивал каждое предложение. Нам, девчонкам, было очень смешно слушать его чтение и мы, зажимая рты, краснели от смеха. Тогда мать, отрываясь от шитья, бросала на нас строгий взгляд и мы на какое-то время стихали.
        Тут-то и появился брат.
 - А посмотрите-ка, что я принёс! – весело закричал он с порога. Мы все с любопытством уставились на него. А он, нарочито медленно, запустил руку за пазуху и на свет Божий явился щенок. Маленький, серый комочек раскрыл заспанные глаза и широко зевнул, обнажая тёмное нёбо, розовый язычок и крохотные маленькие зубки. Брат осторожно опустил его на пол и он тут же сделал лужу. Мать недовольно заворчала:
 - Вот, только этого нам не хватало.
         Действительно, в нашей кухоньке уже были другие жильцы. Под палатями жили куры. У печки лежал телёнок. На дворе стоял март, а морозы ещё были крепкие. Куры всю зиму в избе зимовали, а корова отелилась, пришлось и телёнка брать в избу, в сарае было слишком холодно.

        Не обращая внимание на ворчание матери, мы сгрудились над щенком и каждый норовил погладить его по тёплой , густой шёрстке.
 - Сынок, - подал голос отец, -  где же ты его взял? Уж больно он какой-то квёлый.
 - У Азнабая взял. Его пастушья собака ощенилась. Все щенки крупные, крепкие, а этого он хотел на мороз выбросить. Говорит: «Уй, сапсем худой щенок, толк нет», - передразнил брат Азнабая, плохо говорившего по-русски, - это просто чудо, что я там оказался, а то бы точно выбросил.
 - Ладно, пусть живёт, - сказал отец, а слово его было законом в семье. Мы все повеселели. Шутка ли, после того, как несколько лет назад нашу собаку Черкеса волки утащили, мы никак не решались завести себе другую. А тут такой случай.
 - Я, пока шёл домой, - заговорил брат, - кличку ему придумал.
 - Какую?! – хором закричали мы, не давая ему договорить.
 - Зингер, вот какую! – с гордостью сказал брат.
 - У-у-у, Зингер, - разочарованно протянула я, - что это за кличка? Какая-то вовсе не собачья.
 - Собачья, собачья, - стал спорить со мной брат, - много ты понимаешь.

       В конце концов мы все согласились. Пусть будет Зингер, раз так брату хочется.
        Воспитанием щенка занимался не только брат, но и мы – все сёстры. Даже самая маленькая сестрёнка, которой только, только должно было исполниться четыре года, и та почти всё время, когда не спала, играла со щенком, ласково звала его «Зигел», проглатывая одну букву, а другую не выговаривая.
        Когда на улице появились проталины и чуть зазеленела травка, Зингера выпустили на свободу. К этому времени он подрос, окреп и подавал надежду, что вырастит красивым и умным псом.
        Мы затевали с ним игры в «диверсанта». Кто-нибудь из нас обряжался в лохмотья, на голову натягивал драную фуфайку и прятался за калиткой в густой полыни. Другие начинали натравливать Зингера: «Зингер! Диверсант! Ищи!».
        Он тут же выскакивал за калитку и уткнув в землю нос, с оглашенным лаем принимался бегать туда-сюда. Тогда спрятавшийся начинал потихоньку выползать из полыни. Как только он появлялся в поле зрения пса, тот с рычаньем бросался на него и с остервенением и злобным рычанием начинал рвать в клочья «диверсанта», только куски лохмотьев отлетали в разные стороны. Но, когда Зингер готов был добраться до голого тела, тут уж не зевай. Мнимый «диверсант» сбрасывал с себя фуфайку и кричал: «Зингер, Зингер, это же я!».

         Зингер садился на задние лапы, запалено высунув язык и недоуменно оглядывался по сторонам, как бы спрашивая: «Что это за шутки такие?». А мы покатывались со смеху, и принимались его ласкать, приговаривая, какой он у нас умница. И тогда он ложился на спину, весь расслаблялся, закатывал глаза и довольно уркал.

        Когда началась уборка хлеба и мимо нашего дома по грейдеру потянулись машины с зерном, мы придумали ещё одну игру с Зингером. Долго ему втолковывали, что это не машины едут, а танки, и надо непременно их взорвать, прыгнув под колёса с «гранатами». Как он всё понял, неизвестно, однако выполнял этот трюк мастерски. Мы прятались в овраге у дороги и, как только показывалась вблизи машина, громко кричали:
 - Зингер! Танк!
        Он стремительно выскакивал из оврага перед машиной и также стремительно отскакивал. Бедные водители! Крутили руль, давили на тормоз. Машину бросало из стороны в сторону. Одна чуть не свалилась в овраг. А нам, дуракам, было смешно. Мы просто визжали от восторга, восхищались ловкостью Зингера. Мы не задумывались, что всё это может закончиться катастрофой. Может так бы и случилось в конце концов, если бы не отец, случайно оказавшийся свидетелем наших игр.
        Ох, и всыпал он нам по первое число! Не в физическом смысле, конечно, он нас никогда не бил, а словесно. В конце его сурового монолога, мы стояли, опустив головы, готовые со стыда провалиться сквозь землю.

        Брат в это время работал на перевозке зерна от комбайнов к амбару, и он, от греха подальше, стал брать Зингера с собой. Вечером они вместе возвращались с работы домой пропылённые, довольные и уставшие. Через год брата должны были призвать в армию и он всё время говорил:
 - Вот натаскаю Зингера как следует, обучу его всяким командам и попрошусь вместе с ним служить на границу.
        Такая у него была мечта. Но, поскольку, это было ещё далеко, мы продолжали с Зингером свои игры, правда менее опасные, чем броски под «танки».

        К осени он стал совсем взрослой собакой. Заматерел, шерсть у него густая, серая с подпалинами. На морду – чистая овчарка. Уши только подвели. Одно ухо торчком, а другое висело, как у дворняжки. Глаза умные, прямо человечьи. И всё решительно понимал.
        В те далёкие пятидесятые годы прошлого столетия в деревне никто не запирал двери домов, уходя куда-то. В лучшем случае вставляли щепочку в щеколду. И каждый знал, что хозяев нет дома. А с Зингером мы и этого не делали. Скажешь ему: «Зингер, сторожи!» и он будет неотлучно ждать нашего возвращения.
        Однажды, уже в сентябре, я со старшей сестрой возвратилась из школы. Из сеней к нам навстречу выскочил Зингер и, оглядываясь на дверь в избу, глухо зарычал.
 - Ты чего, Зингер? – спросила я. Но он опять оглянулся на дверь и зарычал. Мы с сестрой изрядно струхнули. Но потом всё же медленно приоткрыли дверь, прислушались. В доме стояла тишина. Осмелев, мы прошли через кухню в горницу и тут увидели свою соседку, тётю Полину. Она забилась в угол под образами и смотрела на нас глазами полными ужаса.
 - Тёть Поль, чего это вы тут?
        Она несколько раз закрывала и открывала рот, прежде чем сумела, заикаясь, произнести:
 - Дык, вот, пришла к матери вашей, а дома никого нет. Я назад, только дверь отворила, а тут, ваша собака, к-а-а-к прыгнет на меня! Еле успела дверь прихлопнуть. Страсть-то какая! – тётя Поля перекрестилась. – Порвала бы в клочья. Вот и сижу уже который час здесь и трясусь от страха, а ну как она дверь откроет? Что тогда?
        Нам, по глупости было смешно, но мы держались из последних сил, пока не вывели тётю Полю на улицу. Она опрометью бросилась к своему дому, что-то бормоча на ходу. Тут уж мы дали волю своему смеху. Хохотали до слёз.
 - Ой! – стонала сквозь слёзы сестра, - сидит, затаилась, как мышь! А Зингер-то! Зингер! Какой молодец!
        Зингер, вышедший вслед за нами, стоял и помахивал хвостом. Мы с сестрой принялись его хвалить и целовать умную мордочку. А он довольнёшенек.
        Об этом случае скоро стало известно решительно всем в деревне. К нам теперь так запросто никто не заходил, а предварительно стучал в крайнее окошко.
        Наступила зима. Зингер облюбовал себе ночлежку на крыше сарая, в сене. Выкопал приличную ямку и спал там. Только в сильные морозы мы забирали его в избу.

        Был такой случай. Жил от нас через дорогу один мужичок. Решил он поживиться нашим сеном. Сугробы снега в ту зиму до самых крыш. И добраться до сена не составляло никакого труда. Ночью он забрался на сарай, надёргал сена, увязал приличную вязанку и уже навострил лыжи в обратный путь. Но не тут-то было. Зингер, затаившись в своей ямке, наблюдал за мужиком до тех пор, пока он не собрался уходить. Вот тут-то он на него и кинулся. Тот мужик со страху бросил вязанку и бежал без оглядки, а Зингер гнал его до самого дома, порвал на нём всю одежонку и даже на теле оставил немало следов от своих когтей и клыков.

        Это уж мы потом узнали все подробности, когда сам мужик пришёл к нам в дом с повинной и за ради Христа просил вернуть ему верёвку. Помню, тогда отец не только вернул ему верёвку, но и сена дал. Мать, было, на него накинулась:
 - Эк, ты какой добрый! Его убить мало! Ишь, зарится на чужое добро!
 - Тише, мать, тише, не кричи, - увещевал её отец. – Не ему дал, скотину жалко.

        С начала учебного года у нас жил и учился в нашей школе двоюродный брат Володя. В их деревне, что в семи километрах от нашей, школы не было. Зимой на каникулы он поехал домой к матери на лыжах и взял с собой Зингера. А когда возвращался назад, то встретил в степи лисицу рыжую. Вот уж тут себя Зингер показал. Он до того загонял эту лисицу, что она с перепугу бросилась вдоль берега реки, стремясь ускользнуть в густой прибрежный кустарник. Зингер нёсся поверх кручи, наверное, хотел прыгнуть на неё сверху, но тут снежный заструг рухнул вниз, накрыв лисицу, а Зингер свалился туда же. Когда лисица стала с трудом выкарабкиваться из-под толщи снега, Зингер её и прихватил. Держал зубами за холку, пока не подоспел Володя. Он связал лисице передние и задние лапы, перекинул её себе через шею, как воротник, и поехал дальше.

        Зингер, с видом победителя, шествовал за ним следом. Как говорил брат впоследствии, он ехал и предвкушал удивление и радость всей нашей семьи. Шкуру лисицы он прочил в подарок нашей матери на воротник к пальто. Жаль только не довелось ему довести лисицу. В километре от дома ему повстречались директор нашего совхоза и агроном, которые в санях направлялись куда-то. Они остановили Володю и отобрали у него лису, чуть ли не обвинив его в браконьерстве. И ни за что не хотели верить, что лису эту поймал Зингер. Рассказывай, мол, сказки.

        Пришла пора брату идти в Армию. И тут его постигло разочарование. Не взяли его в пограничные войска, как он надеялся. Волей, неволей предстояло с Зингером расставание. Брат из-за этого очень переживал. Перед отъездом сел рядом с Зингером, потрепал его по густому загривку и грустно сказал:
 - Вот, друг, какие дела. Непригодные мы с тобой оказались для службы на границе. Уезжаю я. Ты уж меня прости. Ничего, вот вернусь, мы ещё с тобой на охоту будем ходить.

        Машина с призывниками тронулась и покатилась через мост по дороге в райцентр. Мы, сгрудившись, стояли во дворе и долго глядели ей в след. Машина набирала скорость, а вслед за ней бежал Зингер. Дорога, уходящая в даль по полого поднимающемуся холму, была видна нам, как на ладоне. И только, когда машина готова была перевалить через Шумову гору, мы с трудом различили маленькую точку, движущуюся в обратном направлении. Это Зингер возвращался домой…

        Да, необыкновенный был пёс. После, когда его не стало, были у нас другие собаки, но они не шли ни в какое сравнение с ним. Он так и живёт в нашей памяти до сего времени.
 ****************************************

         Олег Иванов   
          Родные.
      Живём мы будто заведённый, исправно действующий механизм утро, день, вечер с последующим отдыхом ночью, чтобы набраться сил для будущих дел. Иногда, вырвавшись из каждодневных необходимостей, вкушаем прелести бытия в виде чтения, театра, выхода в окружающий мир, одаривающий за редкое внимание к нему, богатыми и сочными красками или уходим в свой, некому неведомый мир, личных увлечений, где сам себе и художник, и музыкант, и творец всего бесценного, чего только может достигнуть мысль. Иногда помогает память возвращая пережитое, напоминая, что в мире есть честность, надёжность, преданность, человечность.
       В те девяностые, безжалостные годы, как и все жил в этом ритме бытия. Как все, вставал на работу в одно время, пробежка, зарядка, туалетные надобности, завтрак и бегом на работу. Уничтожая завтрак, наблюдал, это тоже стало привычным, как из соседнего дома напротив моего окна, после открытия двери подъезда на улицу выносилась крупная немецкая овчарка и немного погодя, вслед за ней появлялся мужчина средних лет, её хозяин. Пёс, молнией взлетал по лестнице на площадку между нашими домами, и нетерпеливой пружиной, подпрыгивая, ждал хозяина. Наконец дождавшись, когда он поднимется по лестнице, убегал дальше зигзагами, успевая многое обнюхать, постоянно оборачиваясь к хозяину, как - бы спрашивая одобрения или хвалясь своей резвостью и преданностью.
         Это происходило всё лето и начало осени. Каждое утро увидев эту парочка из своего окна, я тихо радовался их взаимопониманию, их близости, получив свою порцию радости за них, довольный бежал на работу.
        В конце осени до меня дошло, что я уже давно не видел пса со своим хозяином. Может уехали куда-нибудь отдыхать, или мало ещё чего…
          Через несколько дней, после того как вспомнил их отсутствие, я снова их увидел. Так же во время моего завтрака, открылась дверь подъезда, так же из двери выскользнула мордашка собаки, и вслед за собакой сразу появился хозяин. Это было не обычно. Всегда, пёс выбегая из подъезда пулей взлетал на лестницу и ждал хозяина, а тут будто связанные потихоньку спустились с лестницы у подъезда и не спеша вместе поднялись на лестницу  к площадке. Только когда они поднялись на площадку я понял в чём дело. Хозяин на поддерживающих ремнях держал заднюю часть тела собаки. Присмотревшись, увидел, что задние лапы пса не работают, они просто висели. Теперь уже не на шести, а на четырех ногах они продолжали свою прогулку, только пёс стал гораздо чаще смотреть на хозяина, из окна это виделось будто они разговаривают. Такого важного средства общения как хвост четвероногий был лишён, он висел безвольно, как и его задние лапы.
      Так день за днём, все месяцы до самой весны не смотря на мороз, вьюгу, любую непогоду выводил, поддерживая на ремнях, своего родного на прогулку каждое утро, как часы в одно и тоже время. Было больно и трогательно смотреть, как они переглядывались и как хозяин, потакая каждому желанию пса, преданно, безропотно, бережно следовал за ним, позволяя всё обнюхивать двигаться по желанию.
     И тогда и сейчас мораль и отношения у людей, как говорят ниже плинтуса. Дети бросают родителей, родные грызутся, убийства, однако вспоминая эти картинки из жизни, всегда наполняюсь крепким оптимизмом.

***

           Джек

    Когда я пришел на свою новую работу, он даже не обнюхивал, вообще не обозначился. Время бежало совместно с рабочими обязанностями. Он жил своим и я тоже. Временами доходили рассказы, что он покусал крепко кого-то из собачьего племени и этим вроде вся информация о нём растворялась. Да и главное было в работе, а не в этом псе, я занимался своим, а он как и присуще доброму псу, твёрдо охранял свою территорию.

   Сам он был нечто особенное. Короткошерстный, цветом больше белый чем серый. Мне самому роста не малого он холкой был намного выше моего колена. Его большая грудная клетка сразу производила впечатление и на этом фоне вроде терялись огромные лапы вместе с также мускулистым, будто накаченным, туловищем. Он был какой-то удивительной помесью. При таких очень значительных размерах, голова его была просто очень большая. А лоб. Он приковывал внимание любого, он был для пса очень выдающийся. Возможно, крупные размеры его мордашки скрадывал лоб, да ещё сверху маленькие локаторами торчащие ушки, унаследованные возможно от лайки. Эта головища была копией медвежьей морды и если бы не большое, мускулистое продолжение её, он бы казался несуразицей. Однако весь в совокупности производил вид складного огромного пса. С этой огромной медвежьей морды, смотрели очень осмысленные глаза, казалось он действительно всё понимает и вот, вот что-то скажет. Из-за огромной головы он ходил всегда ею качая, шаг - в одну сторону, другой шаг - в другую. Наблюдая эту походку, казалось это просто неуклюжее создание. Но стоило ему напрячься и стремглав понестись по своим делам, мгновенно раскрывалась мощь, гибкость и элегантность этого создания.

   Вел он себя всегда достойно. Никогда не лаял, тем более зря голоса никогда не подавал. Я даже не знаю каков его голос. Одно его появление в месте беспорядка сразу всех успокаивало и он увидев это уходил, не проронив не звука.

   В то время я завел кошечку, очень красивую и дорогую. Гуляла она по всей территории свободно, все её знали. Однако её один раз пытались украсть, но добрые люди увидели это, отняли и принесли её мне. Люди попытались сделать недоброе, а пёс не трогал. Странно, но у меня тогда и мысли не появлялось, что Джек её обидит. Он на неё обращал внимание не более как на предмет на его территории. Ни агрессии не нервозности, будто она пустое место и это естественно нас устраивало.

   Был тогда у нас зам. Внешне очень отзывчивый, очень внимательный, услужливый. Чем больше его узнавали, тем больше раскрывалась его негодная, пакостная душонка. Все начали его понимать и по возможности обходить стороной.

   Недели через две после моего приобретения кошечки, к заму заявилась его жена и привезла свою домашнюю кошку. Не видел сам, но был в шоке от рассказа, что их кошку разорвали пополам Джек на пару со своей подружкой. Честно не знаю почему Джек поступил так с ним и его кошкой. Конечно это мысли, но почему-то мою кошку не трогал!

   У него была эта подруга, невесть откуда прибившаяся, маленькая, черненькая собачонка, на коротеньких лапчонках, низко стелющаяся по земле длинношерстная кудряшка, выполнявшая роль шумной, звонко лающей моськи при эдаком слоне.

   Их совместное пребывание было не долгим. Или сама убежала, или не смогла простить громкой измены. Эту измену увидел я случайно. Среди большой толпы громко и возмущенно шумящих людей расположился Джек. Он всенародно совокуплялся с красавицей терьершей. На крик, шум и возмущенные призывы хозяйки собаки он никак не реагировал, просто продолжал спокойно своё дело. Он знал, что к нему никто не подойдет и спокойно наслаждался. Видно понимал, раз территория его, то и соблазнительная терьеша теперь его и при чём здесь хозяйка и все остальные...

   Удивительно он никогда никого из людей не покусал, даже не облаял, при этом все относились к нему с почтительным уважением.

   Последний раз я его видел зимой, мороз был за сорок, мы даже переночевали ночь вместе под одной крышей.

   Вся территория организации была законсервирована в этот период, а мне было приказано выполнить работу в эдакую стужу. Приехал все замерзшее, как говорится колом стоит. Дом холодный. Первым делом занялся обеспечением себя теплом. Быстро с этим справился, и пока тепло накапливалось, пошел, пробивая валенками в снежной целине тропинку за водой к скважине.

   День был солнечный. Снежная целина искрилась так, что глаза невольно щурились от этой ослепляющей чистоты. Не было даже малейшего дуновения ветерка. Полнейшая тишина. Только изредка падали ветки деревьев. Еще подумал - Чего это они падают, не листья ведь. При каждом вдохе от крепкого морозного воздуха хотелось крякнуть и сбежать опять под крышу. Изредка раздавались звонкие щелчки, происхождение которых я не понимал. Быстренько, насколько это позволял снежный покров, благо он был ниже колена, продрался до скважины, набрал воды и уже по размеченной тропе пошел к дому. Эти щелчки, иногда похожее на выстрелы, сопровождали меня всю дорогу, заставляя вздрагивать от неожиданности. Несколько раз останавливался вглядываясь в то место откуда раздался звук. И вдруг до меня дошло. Вот это да! Это же деревья от мороза трещат! И ветки поэтому падают! Угораздило же меня в такое время приехать. Пока пробирался обратно с вёдрами полными водой даже согрелся и почувствовал разгорячёнными щеками нешуточное пощипывание мороза.

   Первый день планировал заняться жизнеобеспечением, что и продолжал выполнять. Дом уже вот, вот согреется, нужно на завтра приготовить пищу, чтобы будущим днём не отвлекаться от выполнения задания, поел быстренько и вперёд за дела. Если все будет удачно, уеду к вечеру, если нет, придётся ещё на одну ночь остаться.

   Закончив текущие дела и поужинав, уже из теплого дома, накинув телогрейку, я вышел на порог дома. День должен был вот, вот закончится. Солнышко подкрашивало самые верхушки деревьев. Мороз всё ещё лютовал. Вспомнил сегодня не видел и не слышал ни одной птички. Да уж! Видно всем достается.
   Вдруг на пробитой мной тропинке я увидел Джека. Он стоял, как обычно, опустив голову. Обрадовался ему - Привет Джек! – подняв голову он смотрел на меня - Замерз наверное? – он не шевелясь, просто смотрел.- Заходи в дом, погрейся. – опять никакого движения. Тогда я открыл дверь в дом и показывая рукой опять сказал – Заходи, погрейся. - Удивительно, но он сразу, не спеша, раскачивая головой, прошел мимо меня в дом как мимо столба. Вошел и остановился на пороге как вкопанный. Я воспринял это, как его нерешительность ввиду непривычной обстановки, поэтому быстренько вытащил еще одну телогрейку и постелил её около камина. – Проходи, располагайся. Не переживай за палас. - Без всякой суеты спокойно, даже как–то по хозяйски он улегся на телогрейку положив голову на передние лапы. Есть он при мне не стал. Немного погодя каждый на своем месте, мы расположились на ночь.

   Проснулся утром, когда уже было довольно светло, и сразу вспомнил о Джеке, когда вышел из комнаты, он уже стоял около двери, повернув голову ко мне. Как только мы встретились глазами он повернул голову к двери и потом еще раз посмотрев на меня повернул голову к двери, будто говоря – Выпусти меня. Я открыл дверь и вышел вслед за ним наблюдая как он раскачивая головой идет по пробитой мной тропике. Была та же тишина, но мороз явно уменьшился. После вчерашнего трескуна, казалось, наступила оттепель.

   Джек, пройдя метров пятнадцать, вдруг остановился и замер, будто раздумывая. Потом также не спеша развернулся и пошел опять к дому. Я с интересом наблюдал за ним. Последующее меня ввергло в шок и удивление.
   Поэтому я и рассказываю вам о нём. Он подошел и уперся мне в коленку своим лбом. Я онемел от удивления! Он явно благодарил меня! Ведь уже уходил! Постоял, подумал и вернулся, чтобы поблагодарить! Постояв немного прижавшись лбом, развернулся и так же спокойно ушел. Больше я его не видел, но Джек и его благодарный поступок врезались мне в память на всю жизнь.

***************************************
   

      Михаил Ольгин 
        Собака

        Солнце  отражалось в витринах магазинов и в, подсыхающих, на асфальте лужах. Лёгкий ветер гнал обрывки бумаг и ерошил волосы прохожих. Куда - то спешили люди и неслись машины.  Бродячие коты сидели на помойных баках и с грустью непризнанных философов смотрели на окружающий мир. Дворник хмуро шаркал метлой по асфальту, у него сильно болела голова, а денег на опохмел не было.  В окне, смотрящем в переулок, виднелась голова маленькой девочки. Ей очень хотелось на улицу, под лучи весеннего солнца, но мама запретила ей гулять, пока не пройдёт простуда. После долгой зимы, в город пришла весна…

       Это был его первый выход на улицу из, заставленного коробками и хламом, закутка. Закутка в темном переулке, где два месяца назад он появился на свет.  Он помнил тот день -  последние порывы жестокого зимнего ветра, колючий противный снег, писк братьев и сестёр, теплоту материнского бока. Не все они пережили зиму. Из шести щенков осталось двое. Он и его сестра. А вчера куда то ушла и не вернулась мама. Сестра тихо скулила в логове из старых тряпок и раскисших коробок, а он вышел. Вышел и увидел мир. Он сидел у выхода из переулка на большую шумную улицу. Было страшно и хотелось есть. Он искал маму. Кто теперь накормит украденными объедками, кто защитит ночью от огромных крыс, которых боялись даже, битые жизнью, бродячие коты? Он сидел на тёплом асфальте и нервно дёргал прутиком хвоста. Он не знал – что делать дальше…

        Из магазина вышел высокий мужчина  в черной куртке. В руках он нес прозрачный пакет с бутылкой водки и блоком сигарет.  Он поднял глаза в голубое весеннее небо и вдруг чихнул. Улыбнувшись самому себе, он отвернулся от ветерка и прикурил сигарету. Когда он оторвал взгляд от пламени зажигалки, он увидел маленького серого щенка, сидящего на выходе из переулка. Щенок серьезно посмотрел на него и гавкнул. « Привет и тебе » сказал мужчина. Щенок пару раз вильнул хвостом и гавкнул еще раз. « Понял. Не дурак.»  улыбнулся мужчина и вернулся в магазин. Он вышел оттуда через пять минут и на асфальт перед изумленным щенком легли невиданные деликатесы – порезанная мелкими кусочками колбаса и пара маленьких ломтиков сыра.  Щенок недоверчиво втянул носом запах продуктов и накинулся на еду. Мужчина стоял и курил, глядя на пирующего собачонка.
- Кормишь? Ну –ну..—к нему подошел нетвердой походкой дворник—Зря кормишь.  Так бы быстрее сдох. Мамашку его вчера машина сбила, я её уже и на свалку отправил. Хорошая собака была. Крыс гоняла – аж душа радовалась. Мы ей за это объедки носили. А когда щенков привела – вообще крыс не стало. Она их рвала на части. Мне тока заметать приходилось. Как без неё теперь?  Наверно заберу ту маленькую суку к себе, может, вырастет и на мать похожа будет. А с этим не знаю – что делать. Может бомжи съедят, может и сам съем, когда совсем денег не будет…
- Друг мой – мужчина ласково прищурился – Вам никогда не вырывали кадык? Поверьте  - весьма неприятные ощущения.  Еще раз услышу – что ты собак обижаешь, грохну. И тебя самого на свалку вывезут. Неси лучше посуду, поправлю твое тяжкое состояние.
-Дворник молнией метнулся в подсобку.  Вскоре они вдвоем сидели на приступках черного входа магазина, и пили из пластмассовых стаканчиков довольно неплохую водку. Сытый щенок лежал на  теплом асфальте и подергивал во сне хвостом. Мимо шла равнодушная толпа.  Разбрызгивали последние лужи, несущиеся машины.  Дворник, заплетающимся языком, рассказывал:  о сволочи – жене, выгнавшей его из родного дома,  о продавщицах, которые строят из себя графинь -  а на самом деле -  они все б…, о скотах – жильцах, которые, как свиньи – где живут там и гадят. Мужчина равнодушно слушал и смотрел на спящего щенка.  Он резко встал и кивнул головой  потухающему собеседнику.  Затем сунул щенка за пазуху куртки и пошел домой.

   Щенок спал всю дорогу. Проснулся он посреди маленького чистого двора частного дома.  Он  решил осмотреть владения и свернул в открытую дверь летней кухни.  Вдруг над ним взметнулась когтистая лапа, и раздалось шипенье  разъяренной кошачьей морды. Здоровый одноглазый кот приготовился к удару. Щенок испуганно вжался в пол и тут… Кот взмыл вверх, будто унесенный порывом ветра. Мужчина держал кота на руках и укоризненно говорил – « Василий, что же вы так? Нехорошо, мать вашу… а она была весьма приличная кошка. В кого же вы такой?» Кот мяукнул пристыжено.  Мужчина опустил его на пол. Кот посмотрел на нового соседа по дому  нехорошим, оценивающим взглядом  и вышел из кухни.

      Время летело белыми облаками по голубому небу. Щенок рос и превращался в молодого сильного пса. Кот Василий уважительно обходил его стороной. Он по достоинству оценил силу пса, после той схватки у миски с кашей. Тогда кот долго сидел на крыше и протяжным ревом излагал окружающему миру обиду на наглого хама, не уважающего авторитеты. А после того, как пёс поймал и здорово оттрепал соседского кота, приходившего обижать Василия, кот сменил обиду на уважение. Теперь он даже иногда позволял себе ткнуться головой  в серую грудь пса.

     Они вдвоем неслись наперегонки к калитке, когда мужчина возвращался с работы. На лице человека угрюмое равнодушие сменялось доброй улыбкой при виде хвостатого населения его дома. Они ужинали и пёс звал мужчину в огород. Там он носился среди кустов смородины и роз, оглашая радостным лаем округу. Кот сидел на пне старой яблони и прищурившись смотрел на свою, такую разную, семью. Кот ощущал себя старшим и следил за псом. Когда шмель укусил щенка, кот моментально уничтожил обидчика и долго вылизывал распухшую морду собаки. По вечерам они на кухне пили чай. Всегда в одно и тоже время. Если кот пропадал на гулянках, собака ходил по двору и, поскуливая, искал друга. Шли годы.

   Мужчина все реже улыбался, от него все чаще стало пахнуть водкой. Пес втягивал запах и горестно опустив хвост, падал на старый, продавленный, диван на кухне. Он не любил когда хозяин пил. Выпивший человек не водил его в огород и не смеялся, глядя -  как пес веселым матерным лаем приветствует соседских собак.  Они сидели в полутемном доме. По комнате плыл режущий собачье горло дым табака. Из динамиков компьютера звучали песни, от которых хотелось выть на луну. Пес клал лохматую голову на колени хозяина и пристально смотрел ему в глаза. В бездонных карих озёрах  росла тревога. Он вновь ощущал тот страх, когда не вернулась его мать. Псу становилось страшно. И крупный серый зверь, с крепкими большими клыками, жалобно скулил – словно потерявшийся маленький щенок.

    Однажды хозяин не вернулся с работы. Под моросящим осенним дождем пес сидел во дворе напротив калитки и ждал звука шагов. Но по улице шли совсем другие люди. Промокший и голодный пес заскулил и вошел в, брошенную открытой, дверь летней кухни. Он упал на пол головой к двери, боясь пропустить приход хозяина. Сгущался осенний вечер.

    В окно кухни падал луч света с фонарного столба, стоящего на соседней улице. Капли мелкого дождя стучали мелодию тоски по давно немытым окнам кухни. Кто Василий заглянул в открытые двери и, как то, по-особому горестно мяукнув, ушел в, плачущую дождем, ночь. Пес закрыл глаза. Он проснулся от шелеста голосов. За  круглым столом сидели тени. Тени тех, кто строил этот дом и когда то жил в нем. Тени сидели и негромко переговаривались между собой. Все места были заняты, и только любимый стул хозяина был пуст. Пёс понял – хозяин жив. Его нет в мире теней. И тогда он сделал то – чего никогда не делал раньше. Он сел на задние  лапы перед тенью пожилой женщины с лицом, так похожим на лицо хозяина, и стал просить, делая непривычные движения передними лапами. Он не умел просить.  Собаки похожи на своих хозяев, а его хозяин был гордым. Женщина опустила прозрачную руку на лохматую голову пса, и он услышал тихий добрый голос – « Всё у вас будет хорошо». Тень высокого красивого старика подмигнула псу. Налетевший порыв ветра закрыл ветками деревьев луч фонаря. Тени исчезли. Пёс снова остался один в пустом доме.

   … Хозяин вернулся, когда на притихший город падали хлопья чистого белого снега. Все это время пес проводил у калитки, защищая дом и ожидая хозяина. Сердобольная соседка кидала псу через забор объедки своей весьма небогатой еды, и пес делил их с исхудавшим котом. А в этот день он услышал то, чего уже устал ждать. За дверью раздались знакомые шаги и потянуло мерзким, но таким родным, запахом табака сигарет хозяина. Он вошел в родной двор и пес кинулся ему на грудь. Он повалил ослабевшего за время болезни хозяина в снег и, визжа, вылизывал его осунувшееся лицо и белые, то ли от снега, то ли от чего еще волосы. Он слизывал с щек странную солёную воду, текущую из глаз хозяина. В этот радостный клубок вплелся и кот, прыгнувший прямо с крыши на, усыпанный белым снегом, двор. Этим вечером они снова пили чай на старой кухне. Хозяин, сидя на любимом стуле, рассказывал счастливому псу о равнодушном холоде палаты городской больницы…

   …Наступила весна. Тот же, что и много лет назад, ветер играл шерстью пса. Хозяин чинил замок, приоткрытой калитки. По улице мимо их двора шла женщина в изящном светлом плаще. Их взгляды встретились. Они, долго молча, смотрели друг на друга -  и женщина уже собралась идти дальше.  И тут калитка распахнулась от удара серой лапы. Пёс выскочил на улицу и, осторожно, взял зубами край плаща женщины и стал тянуть её во двор.  Она рассмеялась
 - Ну, раз так настойчиво зовут в гости – пожалуй зайду. Надеюсь, наш молчаливый хозяин не будет против?
 … Он медленно и счастливо качал головой. Ветер, невидимой тёплой рукой, ерошил его волосы. Краем глаза пёс увидел – как в глубине дома, за занавесками окна, стояла тень пожилой доброй женщины и,  улыбаясь, благословляла крестом  спину своего седого внука…

***************************************

      ВАЛЕРИЙ РЫЖЕНКО

        ПИПЕТКА.
               
   На свет она появилась  из случайной, мимолетней уличной встречи, которые сейчас в большом ходу  и моде - в  духе времени - по сравнению с прошлыми встречами, которые выхолостила нахлынувшая новая жизнь.

   Она не то, что не знала окружающее. Она воспринимала его по-своему. Она не знала, что такое день и ночь, но видела, как  в её глазах (она не знала, что такое и глаза)  становилось то темно, то светло. Не знала она и что такое Нина Фёдоровна, но ощущала  тепло, когда та  поглаживала её, как  не понимала, что значит и Пипетка, но  чувствовала, когда её звали « Пипетка»,  воздух начинал мягко  колебаться  в  тех её местах, которые   потрёпывала Нина Фёдоровна, приговаривая: моя…

   Нина Фёдоровна -  суховатая,  выцветшая  старушка -  нашла её сухой осенью возле мусорного проеденного ржавчиной  ящика, принесла домой  и положила на вытрепанный  диванчик среди двух  небольших подкладных разноцветных  подушек. 

   Месяц назад  Нина Фёдоровна чуть не упала от резкой боли в  пятке левой ноги. Она стала сильно припадать на ногу и прежде, чем подняться с постели,  подолгу массировала больное место. Пипетка  взбиралась на кровать и прижималась носом, похожим на большую пипетку (отсюда и Пипетка), к больному месту Нины Фёдоровны. Облизывала и принюхивалась. Запах был знаком. Она набирала его, и, выбегая на улицу, уносила с собой.

   Однажды, (Нина Фёдоровна в это время спала),  она выскочила во двор и вернулась, когда та ещё не встала. Она забралась под ватное нагревшееся одеяло и заворчала.

- Ох, как не хочется вставать, шпоры в пятке, -  шумливо вздохнула Нина Фёдоровна и осеклась, увидев на одеяле огромный свежий лист лопуха с тонкими зелёными прожилками.

- Лопух, зачем принесла,  - протяжно сказала она  и выбросила лист в красное мусорное ведро, но вечером, ложась спать,  вновь увидела его  на одеяле.

- Да что ты прицепилась с этим лопухом, окаянная, будь он неладен!

   Нина Фёдоровна вновь попыталась выбросить лист, но Пипетка так пронзительно залаяла, что в ушах Нины Фёдоровны зазвучали колокольчики.

- Сдурела, - махнув рукой, сказала она. – Ладно,  пусть остается.

   Нина Фёдоровна повернулась на бок, положила ногу на лопух, а чтобы он не растрепался ночью и не замарал простынь -  закрыла, привязав его белой косынкой. Утром, проснувшись, она отвязала косынку, убрала лопух и стала осторожно спускать ноги с кровати. Пипетка внимательно наблюдала за ней. Слегка притронувшись больной пяткой к полу, она не почувствовала жжения, нажала сильнее -  боль пошла, но не такая сильная. Встав, (Пипетка одобрительно залаяла), она прошлась. Раньше, словно горящие иголки в пятку втыкали, а сейчас легкое покалывание. Походив, она присела на кровать  и посмотрела на Пипетку

- Ну, и ну, -  Нина Фёдоровна  погладила её пипеточный нос, - ай! да  собака!

   Пипетка не знала, что такое «собака», но она почувствовала,  как воздух мягко и пружинисто  заколебался в тех её местах, которые  часто поглаживала Нина Фёдоровна.

                НЕПОБЕЖДЁННЫЙ.

   Он не мог предвидеть последствия вчерашнего случая, а поэтому спокойно проспал всю ночь до восхода солнца, которое, выкатившись из горизонта, брызнуло искристыми лучами, окатив его светом. Свет, подобравшись к его глазам, поднял веки, и он, проснувшись, увидел, что окружающее не изменилось. Оно осталось таким же, каким было вчера, позавчера... Когда он был маленьким, оно было другое: весёлое, радужное, радостное, с играми и безопасное, потому что с ними были его родители. Остатки детства ещё оставались у него, но их выбивала его работа, и когда он плохо исполнял её, его наказывали. Смена реальностей: переход из детства во взрослую жизнь сильно повлияла на него, и, как потом стало известно, у него оказалась необычная душа.

   Лучи солнца, пробираясь сквозь клетки в проволоке, приносили тепло, сгоняли прохладу, зависшую на потолке небольшими ночными каплями, которые, срываясь, не успевали даже долететь до пола, испаряясь в нагревающемся июльском воздухе. Он широко зевнул, потянулся и  посмотрел на входную дверь дома. Свет золотил верхушки деревьев, и, пробиваясь сквозь загустевшую листву, падал, на крышу дома. А дверь была ещё закрыта. Это насторожило его. Обычно в это время двор наполнялся говором, сминая ночную тишину. Он решил ещё поспать, но тишина не отступала, а всё больше и больше наваливалась тревогой.

   Он поднял громкий лай, после которого из дома всегда  выходил хозяин, держа в руках косточку. Он лаял не из-за косточки. Он боялся одиночества, но оно исчезало, когда появлялся хозяин этой огромной клетки, которая защищала его от дождя, снега. Клетка была просторной, сплетённая из кусков  проволоки в разнообразные узоры, которые были очень красивы, но, несмотря на это – они были узорами клетки. В углу находилась будка, похожая на небольшой деревянный домик, пол которой был застлан тёплым, цветастым ковриком, гревшим его в холода. В этот раз хозяин не появился. Он залаял ещё громче, подняв морду вверх и поставив лапы на проволоку, потом заскулил, но хозяин так и не вышел. Побегав нетерпеливо по клетке и потыкавшись мордой в проволоку, он лёг на плотно сшитый  дощатый пол в углу, свернулся и задремал.

   А вчера, как и каждый день, хозяин выпустил его погулять по двору во время солнечного заката. Воздух был свежий. Недавно прошёл дождь, оставив лужи, по которым он бегал, выбивая фонтаны брызг, продирался сквозь кусты палисадника, наслаждаясь оставшимися каплями дождя, которые стряхивали на него деревья. Прогулки всегда были слишком короткими, он не успевал даже надышаться садовым воздухом, и только разогревали страсть вырваться со двора, чтобы посмотреть, что за ним. Он был молод, силён, любопытен и однообразие тяготило его.

   Из клетки он мог видеть только двор и сплошь забитые досками без единой щели забор и ворота, за которые его никогда не выпускали. Иногда хозяин ездил на охоту и брал его с собой. Он не пускал его в салон, а цеплял железный прицеп, в который он запрыгивал. Прицеп накрывался  брезентом и застёгивался, чтобы он не выскочил. Он терпел тряскую дорогу, лёжа на металлическом полу, жару, которую нагнетало палящее солнце, от которой он задыхался, затхлый запах дождевой осени, оседавшей мокротой в его лёгких... Охоту он не любил, так как когда-то на него наскочили двое волков, но он сумел отбиться, завалив матёрого, а молодого он не стал преследовать. После этого он стал понимать, что сражаться с равными ему, даже превосходящими его - это должно было  быть его работой. Но вместо этого он  почему-то должен был гоняться за беспомощными, которые  уступали ему в беге, ловкости,  силе, храбрости  и убивать их.

   Вчера на прогулке во дворе он не выдержал и рискнул. Разогнался и хотел перепрыгнуть через забор, но прыжок оказался слабым, и он завис на острых кольях ворот. В это время небо покрылось чернотой, резко ударил гром, полосонула молния. Он почувствовал сильный удар в бок и услышал визгливый, недовольный голос хозяина. После этого его ещё раз сильно ударили в бок и резко стали сдёргивать с верхушки ворот. Его схватили за горло, сдавили так, что он стал задыхаться. Он старался помочь хозяину, но тот дёргал его со стороны в сторону, словно пытался оторвать голову. Он чувствовал, как удары кулака, непрерывно сыпавшиеся на него, причиняют ему нестерпимую боль, но он терпел, пока его не ударили палкой по голове. Он сорвался с забора и вырвался из рук. В это время раздался ещё один оглушительный удар грома, он испугался, хотел прижаться к хозяину, но тот сильно оттолкнул его, и он, чтобы не удариться об забор  головой, затуманенной ударами палки, непроизвольно вцепился в  его правую ногу. Он не хотел этого, но так получилось. Его зубы оставили небольшие раны. Несравнимые с теми, которые причинял ему хозяин.

   Когда он проснулся, то увидел возле клетки двух незнакомых мужчин, внимательно рассматривавших его. Обычно к нему подходил только хозяин, чтобы забросить через небольшое окошко либо косточку, либо густо сваренную кашу в алюминиевой миске. Хозяина рядом с ними не было. Он почувствовал неладное от пристальных взглядов мужчин, которые молча, осторожно переступая ногами, приближались к двери клетки, держа в руке верёвку с петлёй.. Оскалившись, он зарычал, а потом бросился на проволоку клетки.
- Бросайся, не бросайся, - сказал один мужчина, - а всё равно тебе кранты. Усыпим, как миленького. Не нужно было вчера кусать хозяина. Он тебя дурака кормит, на охоту возит, домяру такой для тебя отгрохал, живи и наслаждайся, а ты – скотина безмозглая, живёшь лучше, чем человек, - мужчина ухмыльнулся.

   Он не  разбирался в человеческих словах и не мог понять, что сказал мужчина, но он часто видел различные выражения на лице своего хозяина. Особенно ему не нравилась ухмылка, после которой его били  ремнём и обливали водой со шланга. На лице говорившего мужчины была ухмылка. Такую ухмылку он видел, когда однажды он нагнал зайца и, повалив его, отгрыз заднюю ногу. Это была его добыча, и он считал, что имеет часть на неё. Но вместо этого он увидел ухмылку на лице хозяина, а потом  жгучую боль в боку, который хозяин отхлестал ремнём. После хозяин, схватив его за морду, начал ею тыкать в сторону других собак. Они несли в зубах добычу и клали её у ног охотников.. Глядя на мужчин, которые не испугались ни его оскала, ни рычания он почувствовал, как в него пробивается страх, который отогнал его к задней стене клетки. Он поджал хвост, но это не остановило мужчин, потом  завилял хвостом.
- Виляй, не виляй, - громко захохотали мужчины, помахав верёвкой, - нас вызывали не для дружбы с тобой, а чтобы поставить тебе кранты.

   Их громкий хохот раздирающе хлестнул по его ушам. Он почувствовал, как вместо страха в нём вдруг неизвестно откуда волнами стали накапливаться ненависть и ярость к ухмыляющимся мужчинам, клетке, будке, косточке, редким прогулкам, ремню. Он позволял хозяину бить его, но  не мог позволить, чтобы его побили ещё чужие. Он напряг тело и, стремительно разогнавшись, бросился на клетку, от удара он откатился назад, но потом снова разогнался и пробил небольшую дыру возле столба, к которому крепилась проволочная сетка, но она не позволила ему выскочить, и он снова отлетел назад. Он не пробил бы дыру, если бы это была сплошная проволока, но она состояла из завязанных кусков.

   Он снова приготовился к броску, сжавшись в тяжёлый комок. Мужчины, бросив верёвку, стремглав кинулись к двери дома, крича на ходу: хозяин! хозяин! тащи ружье, он сейчас вырвется и загрызёт нас. После крика на порожки выскочил хозяин, в трясущихся руках которого плясало ружьё. Он целился в него. А он знал, что из палки, которую держал хозяин в руке, выкатываются гром, огонь и разрывают тело.

   Он сначала не поверил, что хозяин целиться в него, но на  глаза надвигалась чёрная дыра, в которой пряталось то, что могло убить его. Он почувствовал страх, но набиравшие силу ярость и ненависть перебили его, и он рванулся вперёд. В этот раз ему удалось пробить дыру побольше, оторвав сетку от столба. Он чувствовал, как острые концы проволоки впиваются в его тело, рвут кожу на лохмотья, словно хотят содрать её с тела, оставив одни кости, кровавят лапы, но остановиться он уже не мог. Он бешено молотил лапами по проволоке, наваливаясь всей тяжестью тела на неё, грыз её зубами, ощущая, что  захлёбывается от крови, которая стала хлыстать на землю. Боль валила его на пол, пытаясь забрать остатки силы. Она раскалялась, жгла, впивалась в него удушающей  хваткой. Она была сильней всех болей, которые он испытал, когда его унижали, били.  Но она стоила свободы, о которой он мечтал и которую видел во сне, но если  раньше преданность хозяину он ставил выше своей свободы, то сейчас он видел, что  хозяин предавал его.

   Хозяин никак не мог справиться с дрожащими руками, потому что происходящее казалось ему нереальным. За его спиной прятались мужчины, отступая к двери дома, толкаясь, каждый пытался защитить себя другим. Если бы он мог смеяться! Мужчины и хозяин отпрянули в сторону, когда он, разметав переднюю сетку, вырвался и остановился. Он смотрел на хозяина и видел, что тот боится его, что он слабее, а не сильнее его, как казалось ему раньше. Это побуждало его к подчинению, но не к преданности человеку.  Преданность к человеку у него сформировали его родители, но сейчас перед ним стоял не человек, а хозяин, который решил, что может распоряжаться его жизнью. Это было открытие, которое и заставило его остановиться и не броситься на хозяина. Он мог без труда свалить его, вцепиться в глотку и разорвать её, но он не сделал это. Словно выпушенная  стрела он пронёсся мимо хозяина и мужчин и перемахнул через забор. Он мчался с окровавленной мордой, покрытый свисающими кусками кожи, которые болтались на его ободранных боках, с белыми хлопьями возле пасти, не оглядываясь назад, где было прошлое, в которое он не хотел возвращаться.
- Он потерял много крови, - бросил хозяин, -  и по дороге сдохнет.
   Этот случай стал известен станичникам, и они поверили его хозяину. О нём вскоре забыли бы, если бы не старик – пастух мелкого овечьего стада, живший одиночкой в сторожевом домике возле овечьего загона. Овечье стадо было единственной собственностью большинства станичников, да ещё огород, на котором они выращивали своё овощное хозяйство, и дома..

   Он рассказывал, что однажды видел в степи собаку, очень похожую на окровавленную, которая когда-то мчалась по станичным улицам.
- Она пришла к стаду и легла возле меня, - утверждал старик. –  Я видел  на её  глазах слёзы.
- Собаки не плачут, - ответили ему.
- Это была собака с человечной и сострадательной душой, - не уступая, твёрдо сказал старик, - она лежала рядом со мной, смотрела на станицу и на её глазах были слёзы.

   Станичники не поверили ему, решив, что он стал выдумывать и заговариваться от старости и одиночества, но старик был упрям и настаивал на своём. Потом его выгнали из пастухов по молчаливому согласию между собой из-за упрямства, объяснив, что он слаб, чтобы охранять стадо.
************************
         Лариса Петрова

         ПТАШКА

   Молоденькая изящная дворянка в пушистой белоснежной шубке была семейной любимицей. Её подарили шестилетнему Алёше, но гуляла с ней  обычно вся семья. Имя Пташка утвердили на семейном совете. Легкая, просто воздушная походка, небольшие размеры - имя подходило ей идеально.
    В один необыкновенный день Пташка упорхнула на прогулку в
одиночестве. Это было просто, квартира-то на первом этаже. Бегала она вокруг дома, призывно помахивая своим пушистым крендельком, и домахалась. Откуда-то появился Уголёк. Пёс был старше, солиднее... с опытом.Через некоторое время на тоскливый вой любимицы выскочил возбуждённый отец семейства. Одев Пташке ошейник, сильным пинком оттолкнул от неё Уголька, собаки разъединились...
    Бедный Уголёк! Не меньше недели провёл он в вестибюле подъезда, лёжа на коврике перед дверью Пташки. Всё напрасно. Пташка исчезла из его жизни. Гулять её теперь выводили на поводке и очень поздно, когда измученного многочасовым ожиданием Уголька выгоняли, прежде чем запереть дверь на ночь.
    Алёшина мама-биолог беспокоилась. Приближался критический срок Пташкиных родов. Как подготовить малыша, ведь он наверняка увидит этот процесс. Начались рассказы о пестиках и тычинках, о птичках, высиживающих яйца...
    И вот час настал! Алёша с удивлением видит, как из его Пташки
появляется какой-то непонятный мешочек, а Пташка разрывает его,
облизывает своего детёныша и ... съедает мешочек... Потом  второй,
третий...
   -  Мама, а зачем она ест эту гадость?
Мама молчит.  Ни пестики, ни тычинки, ни даже птички помочь явно не
в силах.
   - А, я понял, понял! - Алёша схватил маму за руку и заглянул ей в
глаза. - Это чтобы у неё потом ещё появились щенятки, да? - Мама
облегчённо выдохнула.
   - Правильно, мой дорогой!

***********************************************
      Сурат Шарафутдинов

    Кошка Мурка и собачка Нана

    После возвращения из Киева в родные пенаты, передо мной и дочкой возникла проблема: дома нет ни одной животинки. Да и ряды друзей, которые бы смогли помочь в решение этой проблемы, за несколько лет нашего отсутствия изрядно поредели.

    В первую очередь мы взялись за восстановление прежних дружеских отношений с теми, кто ещё остался в этом городе. Собрались в гости к одной нашей старой знакомой, тем более что у неё тоже была дочь, которая была не против дружбы с моей доченькой. Посидели, поговорили о общих друзьях, которые ещё доступны для личного общения, поинтересовались, может есть кто, у кого дома появились щенята или котята. Получили отрицательный ответ, да и отправились домой.

    Был вечер. Тусклые фонари едва, едва освещали тёмную улицу по которой мы шли на автобусную остановку. Вдруг, прямо к нам под ноги, выбежало маленькое, серое в темноте и жалобно мяукающее существо. Дочка, тут же подхватив его на руки, радостно закричала:
   - Папа, папа! Смотри! Котёнок! Он сам нас нашёл!
Вот так у нас поселился котёнок. Выросший затем в кошку по имени Мурка( уж очень громко мурчал котёнок по дороге домой, уютно расположившись в ладошках у дочери).

    Бывали у нас и до этого кошки, но Мурка поразила и поражает меня до сих пор. Своей сообразительностью и не свойственной кошкам преданностью. Каждое утро, когда я иду на работу, Мурочка выходит со мной и гордо вышагивает рядом, до конца нашей улицы. Мяукнув мне на прощание, она, важно ступая, идёт обратно домой. В дом она попадает, самостоятельно открыв окна. До сих пор не пойму – как она этому научилась?.
   Вечером, когда я возвращаюсь домой, на углу моей улицы меня ждёт моя Мурка. Надо заметить, что возвращаюсь я в разное время. Сидя дома, Мурка каким-то кошачьим чутьём чует моё приближение домой и открыв окно, бежит мне навстречу. Доча обратила на это внимание:
- Если Мурка выскочила на улицу, ровно через 15 минут папа будет дома!

    Дочка поступила в колледж . У неё появились новые подружки и она уже не так сильно тосковала по своим Киевским друзьям. В один прекрасный день, спустя полгода после поступления в колледж, дома меня встретила моя лапочка, почему-то с виноватым выражением лица:
   - Пап? Ты не будешь меня сильно ругать? – Я, слегка напрягшись, спросил:
   - Что-то на учёбе?
   - Нет, там всё в порядке!
   - А что случилось?
- Ты помнишь мою новую подругу? Мы вместе приходили к нам, где-то месяц тому назад.
- Да, припоминаю одну девочку. И что с ней случилось?
- С ней ничего, а вот с её щенком…
    Дальше дочка поведала мне историю, как подруге подарили щенка, а её мама была категорически против такого подарка. О том, куда бы теперь пристроить собачку, о том какая это чудесная и разумная порода собак…
- Давай оставим её себе? – Дочка умоляюще посмотрела на меня.
Вот так у нас появилась маленькая комнатная собачка неизвестной породы. По причине своей миниатюрности и изящности она получила французское имя – Нана.

    Честно говоря, Нана поначалу не тронула моё сердце. Маленькая, глупая, вечно дрожащая от малейшего сквозняка собачка.
    Конечно, она подружилась с Муркой. Когда у Мурки появились котята, Нана от всей своей необъятной собачьей души, помогала ей воспитывать и охранять котят. Смело бросаясь на подозрительных существ, которые по её мнению угрожали котятам. Этими существами были мухи, бабочки, букашки которые залетали и заползали на веранду, где копошились котята. Лаяла она и на пташек, которые садились на ветви деревьев, подозрительно косились на веранду и щебетали о том, как бы обидеть котят.

    Вот такая идиллия у нас сложилась с нашими питомцами, пока в один прекрасный апрельский день не началась великая стройка в начале нашей улицы. В один день мы лишились телефона, интернета, кабельного телевидения и тишины, которой славилась наша улица. А впереди май и целое, жаркое лето! Все блага современной цивилизации, строители обещали вернуть на место только к концу сентября.

    Ну и ладно. Мы с дочкой решили посвятить лето вылазкам на природу. Первые поездки удались на славу. Мы на дикой природе, а питомцы дома, под присмотром бабушки. Но вот наступили особенно жаркие летние дни. Жара стояла такая, что даже Нана перестала дрожать от холода. Надо бы выехать, поплескаться в горной речке – лучшее спасение от палящего летнего зноя.

    Да вот возникла одна проблема – куда деть собачку с кошкой? Наша бабушка уехала на дачу, на всё лето. С кем оставить животных? Подумали, подумали, да и решили: - Нану возьмём с собой в горы, а кошку, существо самостоятельное, оставим дома, насыпав ей побольше еды в чашечки и налив воды в блюдца. Благо, что покидать и попадать в дом, она может вполне самостоятельно.
    Нану, как совершенно беспомощную в житейских вопросах, было решено взять с собой.

    Наступил час «Х». Со всем необходимым снаряжением, провиантом в рюкзаках и Наной на поводке, мы зашагали на автобусную остановку. Предстоял неблизкий путь в горы. Где-то час надо добираться городским автобусом до автовокзала, затем двухчасовой путь на областном маршруте до горного села, а там марш-бросок до заранее облюбованного ущелья. Всю дорогу я с беспокойством посматривал на Нану, держа наготове гигиенический пакет. Это была её первая поездка на авто, первое путешествие за пределы дома, который она до этого никогда не покидала. Такое нелёгкое испытание Нана выдержала с честью. Она вела себя так, словно всю жизнь ездила в автобусах и окружение толп незнакомых людей вокруг.
    Наконец мы добрались до горного села. Теперь предстоял пеший, километров 10-12, переход вглубь ущелья. Подальше от назойливого любопытства местных жителей.

    Ходить на своих лапах, Нане расхотелось уже после первого километра. Дочка взяла Нану на руки, а мне пришлось нести два рюкзака. Когда мы достигли речки у входа в ущелье, Нана запаниковала. Столько, стремительно мчавшейся воды, она никогда прежде не видела. Речка с шумом и грохотом скакала по камням, которые были обильно разбросаны по её руслу. Видимо звук, издаваемый быстрым потоком воды, напугал собачку. Пришлось остановиться. Опустив Нану на грешную землю, дали ей возможность привыкнуть к шуму воды. Когда она успокоилась настолько, что стала лаять на форелей, выпрыгивающих из воды, мы отправились дальше.

   Дойдя до середины ущелья, мы обнаружили ровную площадку для палатки и глубокую заводь для завтрашнего купания. Разбили палатку, набрали хвороста для очага и поставили чайник для вечернего чаепития. Приготовление горячей пищи оставили на следующий день, решив поужинать едой, не требующей приготовления.

   А вокруг, такая благодать: шум реки, неприступные скалы над головой, щебет птиц и разнообразные звуки издаваемые невидимыми букашками. Свежий воздух и горная прохлада! Эх! Как же хорошо!

   Вечерело. Сумерки в горах наступают быстро, едва солнце уходит за гору. За исключением шума реки, наступает тишина. Природа отходит на ночной сон. Внезапно раздался пронзительный птичий крик. Это сойки вылетели на свой вечерний, разбойничий промысел. Даже я от неожиданности вздрогнул. Нана, поджав хвост и жалобно заскулив, бросилась в палатку. Следом залетела дочка.
- Папа, что это? – испуганно спросила она у меня.
- Да это сойки, грабят чужие гнёзда! Выйди, посмотри! Когда ещё такое увидишь!
Успокоившись, доча вылезла из палатки, и мы начали наблюдать за сойками.

    Нана тоже успокоилась и начала облаивать особо наглых соек, которые в поисках чужих птичьих гнёзд, пытались заглянуть и в нашу палатку.
    Наступило утро. Я занялся приготовлением нехитрой, походной едой. Нана гуляла вдоль берега. Хотя шум воды её больше не пугал, близко к кромке она не подходила. Даже чтобы напоить её, пришлось дать отдельную чашку для воды.

    Дочка решила окунуться в заводи. Прямо с берега, она прыгнула в речку, с головой погрузившись в воду. Когда дочка скрылась в воде, Нана жалобно заскулила, с лаем бросилась ко мне, а потом… С разбега, не на секунду не останавливаясь, кинулась в речку! Спасать свою хозяйку!

    Конечно, пришлось спасать саму собачку. Но! Она готова была пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти хозяйку и я понял, что в её маленьком тельце, бьётся сердце льва.
С этой самой секунды, Наночка заставила меня смотреть на себя с огромным уважением.

***********************
    Ольга Колесник

    Вспоминая Зерда
Давно уже хотела повторить для вас  свой рассказ о своем Эрделе - Зерде.  Рассказиков  было два , я объединила в один. 

      Нашей старшей  дочери было 12 лет, когда она  начала просить у нас собаку. Помните,  шел по ТВ Сериал про  Лесси,  очаровательную «коляшку». Так вот дочь просто бредила колли, читала книги, записалась в Клуб служебного собаководства. Был в 80 –е  годы у нас в городе такой клуб. Записалась на очередь на щенков колли. Увлечение этой породой собак  было просто повальным.  А мне не нравились эти собачки, из – за из длинной шерсти, а главное, из-за того, что они без конца лаяли, и голос у них уж очень визгливый. Ну, вот чисто созерцательно, мне они очень нравились, и Лесси из сериала умница,  но  сердце мое было отдано эрдельтерьерам.  Очередь  на  колли была расписана примерно на год. Меня это очень устраивало, я думала, что  дочь за год подрастет, поумнеет и, может, поймет, что хотеть  собаку - одно, а нести ответственность за животное и ухаживать за ним – совсем другое. 

      В одно из  воскресений  муж и Таня пошли в  Клуб отметится в очереди. Через некоторое время муж пришел  посоветоваться со мной,  поскольку в Клуб привезли внеплановых щенков Эрдельтерьеров. И им с Таней предложили взять такого щенка. Таня  осталась в клубе караулить щенка, чтобы  кто – нибудь  другой  не взял, а папу, как тяжелую артиллерию, направила на  меня. Села я на стул, голову  свесила и сижу, думаю. Да, деваться некуда! Обещание дано, что собаку возьмем. Ребенок старается, все изучает. Пусть уж будет эрделька. Видно так судьба распорядилась. По крайней мере, эту породу сОбаков я люблю.  Да, думаю, Ольга, не было у бабы хлопот,  приобрела  Эрделя.  Породистую собаку держать не просто,  особенно с прекрасной родословной, так как в то время члены Клуба несли большую ответственность за взятых породистых  песиков. Надо было проходить общий курс дрессировки, затем курс дрессировки служебной собаки,   (эрдели  тогда были – служебные собаки). Я понимала, что в силу занятости мужа, все это ляжет на мои плечи, а я работала, как все, да еще и самодеятельностью занималась, и дом на мне.  Вздохнула я и сказала: «ну, давайте, тащите». Щенку два месяца. Пришли они, принесли и положили мне на колени. Мама родная! Как увидела я его и растаяла -- маленький, хорошенький, кудрявенький. Беспомощный, от мамки отняли, дрожит. Сердце разрывалось от жалости. Вот и стала я ему мамкой. Кормить - по часам, как ребенка, строго расписанная памятка, как кормить щенка, что можно, что нельзя.  Имя можно дать только на букву, которую называли в Клубе. Нам сказали, что имя должно начинаться на букву «З».  Не просто на такую букву придумать собаке имя.  В   словаре собачьих имен – ничего не понравилось, ну муж и придумал: буква «З» + три буквы от породы – ЭРД, так и получилось имя «ЗЭРД». В Клубе одобрили и внесли в список собачьих имен.   

       Мы, как дисциплинированные и ответственные люди, выполняли все, как положено. Я кормила его через три часа, днем  бегала с работы в обед, накормить его, Таня была в школе, муж на работе, кто самый свободный – я, конечно.  Прибегаю, он уже у двери, хвостом виляет, повизгивает, ну как не взять на руки, не прижать к себе? А уж он – то  от радости всю твою физиономию оближет.  И ходит хвостом за мной. Накормлю, уберу за ним, и бегом на работу. А он, маленький, остается там, за дверью, и плачет громко и жалобно, что его оставили одного. А ты уходишь и чувствуешь себя предателем. Потом приходила со школы Таня и, конечно, по мере своих детских возможностей помогала - кормила, его и убирала за ним.               

       Однажды произошел случай, который врезался в память, как будто это было вчера. Прибегаю с работы его кормить, а он меня не встречает у двери. Странно.  Как попало сбрасываю туфли и бегом в комнату. То, что я вижу,  просто ужас.  На минуту застываю, как вкопанная, пытаюсь понять, что происходит. Недалеко от телевизора стоит стул, между ножек стула лежит мой песик, вокруг его шеёшки  и ножек стула обмотался провод от комнатной антенны и Зэрд  уже похрипывает. Подскочила, стул отбросила в сторону, освободила Зерда от провода, взяла на руки прижала, сама реву. Испугалась   страшно. Но живой,  и  слава богу! Напоила, погладила, через некоторое время  он отошел от испуга и шока, который испытал. Видеть надо было, как он был благодарен, что я его освободила, нет слов, чтобы это описать. С тех по его преданность именно мне была просто безграничной. После этого случая никогда не оставляли на полу ничего, что могло бы быть опасным для его жизни. А песик рос ни по дням, а по часам. В год Зэрд стал крупным красивым породистым псом. И началась  веселая жизнь. Общий курс дрессировки, стрижки (стригла сама), выставки. Были и медали. До сих пор храню. Сколько смешных и трогательных  и даже трагических историй было в нашей жизни, благодаря ему. Один раз я на коленях просила у него прощения, а он гордо отвернувшись от меня, ушел в комнату, а во взгляде его я прочитала «ЭХ, тыы!». Но об  этом в другой раз. Боюсь, я Вас и так утомила, но так много хочется  рассказать про него.

   Рассказ второй «Школа взросления».

     Когда Зэрду исполнилось пять месяцев, мы стали приучать его к улице. До этого, по предписанию собачьего Клуба, выгул на улицу был нежелателен, чтобы маленький сОбак не подхватил чумку.  Как- то процесс приучения  Зэрда  к туалету на улице прошел безболезненно. Он быстро вкусил удовольствие вольного выгула.  Жили мы в строящемся микрорайоне,  вблизи леса и места для   прогулок было сколько угодно. Зэрд был очень жизнерадостным и веселым псом, очень любил играть.   

     Татьяна, росшая вместе со своим двоюродным братом, была  Зэрду подстать, не любила девчачьи игры. Ей бы в футбол с мальчишками поиграть, по гаражам, да через заборы попрыгать.  Игра в мяч – было любимое занятие обоих. Как –то кто то из мальчишек схватил у другого кепку с головы, и бросил, как мяч. Зэрд за кепкой, как за мячом кинулся и стал носиться с кепкой в зубах по полю, ребята за  ним. Вот это была большая ошибка, обернувшаяся для нас божьим наказанием. Он стал стаскивать шапки с головы исключительно мальчишек, и стоило большого труда отнять у него шапку. Мы и наказывали и по- хорошему уговаривали, ничего не помогало. Заберет шапку,  отскочит метра на два и ждет. Слова «Зэрд, отдай сейчас же шапку» воспринимались им, как призыв к игре, мотнув головой из стороны в сторону и взбрыкнув задними  ногами, как молодой козлик, он отпрыгивал еще дальше и ждал, когда у него начнут отбирать шапку. Он просто  откровенно измывался над нами, ему весело, а нам не до шуток.

       Последней каплей был его совершенно нахальный поступок, который причинил  неприятности обоим сторонам происшествия. В воскресный день шли в соседний магазин мама, папа и сын, лет шести. Мальчику понравился Зэрд, и он к нему подошел. Не помню уже почему, шапку Зэрд с головы мальчишки стащил и удрал. Что тут началось! Папа с мамой на нас кричат ( и правильно делают ), парень ревет, я бегаю за Зэрдом, а  муж  выясняет отношения с родителями. Псину свою я все – таки изловила, по заднице( пардон) надрала, шапку отдала. Извинялись, да извинялись. Разошлись миром. Время было проще, люди не были такими злыми, хотя, конечно, безобразие.  После этого случая мы поняли, что пора пса нашего отдать в школу, вместе со мной, с кем же еще?

     И пошли мы с ним проходить общий курс дрессировки собак.   Собаки учились разномастные, и овчарки, и коляшки, и эрделяшки. Была там эрделечка, Одри, изящная такая, подружились они. Вобщем, я с ним и бегала, и прыгала, и  на горку лазила, только он за каждую  хорошо выполненную команду лакомство получал, а я слюнки глотала, мне никто не давал за мое рвение. Все  было хорошо, пока дело не дошло до барьера. Зэрд к этому времени стал совсем взрослым и мощным псом, а я весила  меньше 60 кг. Барьер надо было брать с разгона. Я стояла у барьера.  Он разгонялся, добегал до барьера и….останавливался, как вкопанный, умудрившись при этом передние лапы положить на верхний край барьера. И в этой позе замирал. Заставить его перепрыгнуть через барьер  - было невозможно. Тогда тренер сказал, что бы я попробовала перекинуть Зэрда через барьер, взяв за задние ноги. Представляю, что это было,  глядя со стороны, наверное, полный отпад, как теперь говорят. Во всяком случае, хозяин изящной Одри, посмотрев, воскликнул: « Слушайте, Вы же могучая женщина, такого пса кинуть через барьер, это что – то.» Всем весело, а я страдаю, что мой красивый, мощный пес - трусишка.

     Возвращались мы с тренировок, всяк  по- своему. Зэрд весело мчался по лесным дорожкам, а я, измочаленная  и униженная в своей хозяйской гордости, еле передвигала ноги, мечтая добраться скорее до дома.  Была весна, снег  уже быстро таял, и на пути было много луж.  Зэрду было жарко, он лохматый  и шерстяной, забирался во все лужи подряд, пил и охлаждался, а я смиренно ждала, когда он вылезет  и соизволит бежать дальше. И вот, о ужас, со всего маху он влетает в огромную жутко грязную лужу и разваливается  в ней. Я ему кричу, чтоб вылазил, а он, как воробей, трепыхается в этой луже. Народ стоит вокруг и умирает со смеху. Наконец, из лужи показывается что – то невообразимо страшное и грязное.   Этакое Чмо. Народ, как ветром сдувает - понимают, что Чмо сейчас отряхиваться будет. А ЧМО направляется прямо ко мне, и я тоже удираю, а он отряхивается и бежит за мной.    В ванну, друг мой Зэрд, в ванну! Эх, как жаль, что не было ни фотоаппарата, ни кинокамеры.

      Общий курс дрессировки мы прошли. Зэрд хорошо выполнял все команды, не брал пищу из чужих рук, беспрекословно выполнял команду «ФУ», шапок больше не стаскивал. Вот только  барьер так и не осилил. Но додумался, как ему  преодолевать эту преграду. Он ее просто обегал вокруг. Хитрюга. Удостоверение нам выдали с маленькой оговоркой и исключительно благодаря собачьему обаянию Зэрда, и моему   ангельскому терпению. Зато мы получили право участвовать в собачьих выставках! 

*********************************************************

 Влад Костромин
 
Собачья смерть

Аннотация:

Очередная правдивая история из детства

Текст:

       Много лет назад жил у нас питбультерьер по кличке Рэкс. Привез его нам из города крестный моего младшего брата Пашки - Леонид Филиппович. Питбультерьеры тогда были в России немалой редкостью, и папа Плейшнер с радостью взял его к нам жить. Даже купил себе книгу о дрессировке собак. По вечерам, когда приезжали из райцентра желающие половить рыбку, Плейшнер брал Рэкса на патрулирование озера. Картина была не для слабонервных, скажу я вам. Сначала на огонек костра из темноты выходил огромный черный питбультерьер, а затем с похожей рожей выползал, подобно древнемучудовищу - Ящеру, потряхивая объемистым брюхом, полупьяный Плейшнер в старой бурке, полковничьей папахе и с ружьем за спиной. Как говаривал классик: «Беременные женщины и дети были очень недовольны».

      Рэкс был собакой мрачной и временами даже злобной. У него была привычка, при прогулках с кинологом-самоучкой Плейшнером нападать на всех собак, бывших по размеру крупнее его (Рэкса, а не верзилы Плейшнера, разумеется). Что характерно, собак мельче он не трогал принципиально, зато собаколюбивый ирод Плейшнер не упускал случая подло пнуть такую собачонку ногой в брюхо. Рэкс же со временем до того дошел, что стал бросаться на лошадей.

      «Маниа грандиоза» в действии. Еще была у него забавная привычка, которую неплохо бы и людям многим перенять. Совершив плановую дефекацию, Рэкс ерзал задницей по траве, довершая туалет. У меня даже была, одно время, мысль научить его пользоваться для данной гигиенической цели газетами, но не получилось. Опять же, дефицит газет в те годы был немалый. Людям и то еле хватало.

      Еще этот образец безумия человеческого, выразившегося в выведении сей породы, имел прескверную (на наш взгляд) привычку – охотиться на домашнюю птицу. Делал он это довольно хитро – высыпал свои харчи из миски, а сам прятался в будке. Когда какая-нибудь из глупых птиц, гонимая алчностью, подходила дабы склевать эти объедки, то он выскакивал из будки и при счастливом (для Рэкса) и несчастном (для птицы) исходе душил ее. Потом закапывал в землю и устраивал засаду на следующую птицу.

     Особенно куры на это «велись» - значительно проредил он тогда их поголовье. Остановить эту кровавую оргию можно было, лишь вылив на питбультерьера ведро холодной воды. Воду он почему-то недолюбливал, и только она заставляла его разжимать челюсти, сомкнувшиеся на добыче.

      Однажды его жертвой стал селезень. Но, не клюнув аки курица на объедки, а будучи вынужден защищать уток от питбультерьер, сорвавшегося с цепи, и принявши, прикрывая их отход, неравный бой. Хоть из клыков и лап и вырвался, благодаря моей помощи (Рэкс, подлюга, и меня тогда тяпнул за ногу), но был с напрочь разорванным животом и волочащимися по земле кишками.

      Душераздирающее зрелище, надо вам сказать, когда птица шествует по залитой кровью земле, наступая на собственные кишки. Положил я его в отдельный хлев, на чистую солому. Даже живот зашивать не стал ему. Думал, что умрет. Но выжил сей гордый селезень, в отличие от утки, которую защищал. Правда, осталась у него привычка чесать клювом живот заросший. После этого начал селезень взлетать на березу и гадить с нее, норовя попасть в беснующегося на цепи Рэкса. Точнее, сначала он взлетал на забор, а с забора на березу.

      Так как куры продолжали «клевать» на хитрую тактику Рэкса с подманиванием на еду, то пришлось делать вольер для него и обтягивать весь его ареал сеткой – только это спасло птиц от его назойливого внимания. Когда сделали вольер, селезень стал не только гадить, но и рьяно «бомбардировать» Рэкса с березы различными предметами, которые зажимал в клюве, типа камешков, кусков плоского шифера и бутылочных осколков.

      К осени Рэкс начал чахнуть буквально на глазах. Из будки выходил редко, опасаясь селезня, похудел как скелет, периодически кашлял кровью и ел крайне мало. Приехавший Леонид Филиппович, видя плачевное состояние питбультерьера, забрал его в город, чтобы показать ветеринарам. В городе Рэкс и подох. Оказалось, что в желудке его торчал крючок-тройник с обрывком лески. Как раз незадолго до этого крючок пропал с удочки, которая сушилась во дворе. И леска была на конце словно перетерта чем-то. Получается, селезень отомстил за смерть подруги и нанесенные увечья?..