День 1
Наш самолет заходит на посадку в городе-герое Мурманск. Внизу темнеет скобка Кольского залива, пестрит подтаявший островками снег. Последний день осени здесь на редкость теплый: мы буквально сбежали из морозной Москвы с ее минус пятнадцатью в теплый Мурманск с его плюсовой температурой. «Курорты Заполярья», - шутят возвращающиеся из столицы мурманчане.
Колеса шасси плавно касаются взлетно-посадочной полосы, и в окошко иллюминатора удается разглядеть низенький мурманский аэропорт. После московской гигантомании он напоминает сельский клуб. Прощаемся с приветливыми стюардессами и выбираемся наконец из стерильной тушки самолета. Какой же здесь воздух! Густой, влажный, морской и на удивление теплый. Так что почти все пассажиры избавляются от зимних шапок и расстегивают пуховики.
Среди прибывших много иностранцев, по большей части китайцев. Они преодолевают огромные расстояния, забираясь в один из самых дальних углов континента, чтобы «поймать» северное сияние. И не просто поймать. В Китае до сих пор в ходу древнее поверье: если зачать ребенка во время северного сияния, он станет великим человеком. Хотя есть и оговорка: в том случае, если этот ребенок родится мальчиком. Вот и едут веселые, чуть наивные, очень легко одетые, вечно галдящие китайцы в далекую Мурманскую область. Их целеустремленности можно только позавидовать.
Получив багаж выдвигаемся на стоянку. Там уже прогревают моторы два полноприводных джипа, они отвезут нашу команду в крошечный поселок Териберка в 120ти километрах от Мурманска. Это место стало особенно популярным у туристов со всего света после того, как его выбрал для съемок фильма «Левиафан» Андрей Звягинцев. Кино получило множество международных премий, в том числе приз Каннского кинофестиваля, а поселок Териберка — второе рождение и всемирную известность. Хотя в конечном итоге это не сильно отразилось на его облике.
Между тем мы замечаем, что неумолимо надвигаются сумерки, хотя на часах всего 13.00. Как раз сегодня, 30 ноября, в эти края приходит полярная ночь. А это значит, что в ближайшие 40 дней солнца здесь не будет совсем.
Погрузив тяжелые рюкзаки занимаем места в джипах. Водители строго просят пристегнуться, дорога на Териберку сложная: после вчерашней оттепели очень скользко. В феврале-марте этот путь часто заносит снегом, и Териберка оказывается отрезанной от цивилизации. Но местные к этому уже привыкли и воспринимают такие вещи философски.
И вот, миновав заснеженные мурманские сопки, мы мчим по абсолютно белой и пустынной тундре. Машины на пути почти не встречаются. Лишь однажды проезжаем через рыбачий поселок. Здесь всего несколько домов, в каждом два этажа: на первом — гараж с лодкой, на втором живут рыбаки.
Один из джипов отстает, снижая скорость до 40 километров в час. Останавливаемся, чтобы подождать. Стоит открыть дверь, как тебя буквально сшибает с ног ледяной ветер. Чувствуется холодное дыхание Баренцева моря. Местные без стеснения называют его океаном. «Вчера ездили на океан, ловили морских ежей». И действительно, если посмотреть на карту, никаких границ между Баренцевым море и Северным Ледовитым океаном нет. А это значит, что буквально через час мы увидим его южный берег.
Почти совсем стемнело, а мы до сих пор крадемся по вязкой снежной каше, под которой чернеет коварная ледяная корка. Хотя водители свое дело знают, периодически разгоняя машины до 80 километров в час. И вот из-за высокой темной горы выныривает вдруг полоска широкой реки Териберки, коротенький мост и огни поселка на другом берегу. Стало так темно, что разглядеть детали ландшафта невозможно. Подъезжаем к маленьким деревянным домикам и выбираемся из теплого автомобильного нутра. Ветер немного стих, воздух пахнет банным дымком и мерзлыми водорослями. Хочется вдыхать его бесконечно, зажмурив глаза и улыбаясь.
В ближайшие три дня нашей команде предстоит жить в двух деревянных домиках с высокими двухэтажными кроватями и крошечной кухней. В одном из домиков обустраиваем штаб, получаем рацию для связи и начинаем готовиться к первому выходу.
Предыдущую ночь мы почти не спали, добирались на машине из Белгорода в Москву, чтобы успеть на самолет. Потому состояние у нас слегка сонное. Но любопытство всегда сильнее усталости.
Ветер на улице снова усилился. Возле берега, куда мы собираемся, он будет еще сильнее. А потому заправляем наши термосы, надеваем на себя три слоя одежды, балаклавы, налобные фонари, ледоступы и отправляемся в путь.
ТерИберка (кстати, местные жители очень обижаются, когда приезжие называют их поселок ТерибЕркой) окружена сопками и условно делится на две части — старую, где мы остановились, и новую — село Лодейное, которое находится на другом берегу за кладбищем старых кораблей. Туда мы пойдем завтра утром, а сегодня наша цель — Териберский пляж.
Ветер разгулялся не на шутку, буквально сшибает с ног. Но нам тепло, а ледоступы прочно держат на скользкой дороге. Идем мимо скукоженных деревянных домишек с кучей хлама во дворах, ржавыми машинами без колес, гниющими деревянными баркасами, покосившимися заборами и вытащенными на берег лодками самых разных конструкций. Навигация в Баренцевом море на время полярной ночи закрыта, а потому местные занимаются в основном туристами. Вот как раз показалась группа китайцев: девушки в капроновых колготках и легких ботинках, скользят на ледяной дороге, весело смеются, то и дело падают, придерживая большие фотоаппараты. По прогнозу сегодня ожидается северное сияние.
Наконец наша компания выбралась на широченный песчаный берег. Во время отлива вода отступает, обнажая ракушечное дно, усеянное водорослями, и оставляет причудливые узоры на песке. Местные говорят, что изредка зимой сюда приплывают тюлени, высовывая свои забавные мордочки над водой. Сейчас не видно совсем ничего. Слышно только глубокое дыхание холодного моря и гул порывистого, сильного ветра.
Мы идем вдоль берега, проваливаясь в мерзлый песок, огибая приливные ручейки. Проходим мимо огромных, апокалиптического вида качелей. Недалеко от них стоит внушительный грузовик ГАЗ-66. Это териберская баня, такая же суровая, как и всё на Кольском полуострове. Самые отчаянные, распарившись здесь как следует, выбегают на берег и окунаются в ледяные воды Баренцева моря. К слову, температура воды здесь сейчас всего +3 градуса.
Чуть дальше лепится к берегу местный ресторан. Правда, там столуются в основном китайцы, которые опасаются ненадежных русских газовых плиток в своих мини-гостиницах или просто не понимают, что приготовить из купленных в териберском магазинчике продуктов. И цены в этом ресторане соответствующие - поднебесные. А потому мы просто проходим мимо, огибая широкую бухту и устремляясь к темным скалам на ее противоположном конце.
Здесь мы долго стоим в темноте, разглядывая смутные очертания Териберского берега. Цивилизация от нас в сотне километров, небо накрыла полярная ночь, а впереди лишь сопки и бушующий океан. Осознание этого факта заставляет всех безмолвно вглядываться куда-то в темноту или может внутрь самих себя. И находить там столько разных эмоций от восторга, счастья и удивления до одиночества и одновременно единения со всем живым. Так, что хочется плакать и смеяться в один и тот же момент. Уходить отсюда не хочется и становится непонятно, сколько мы так стоим: пару мгновений или целый час. Потому что время в этих краях — единица условная и действует по своим законам.
В конце концов природа берет своё, кто-то замерзает на пронизывающем ветру, кто-то вспоминает, что мы толком ничего не ели сегодня. А потому вся группа поворачивает обратно. В этот вечер наша команда из восьми совершенно незнакомых до этой поездки людей по-настоящему узнает друг друга.
На тесной кухне под завывания ветра за окном все вместе готовим такой долгожданный ужин: огромную кастрюлю макаронов с тушенкой. Наш идейный вдохновитель и руководитель команды Виктор — альпинист и художник — колдует над своим фирменным блюдом. Несколько лет назад после восхождения на гору Казбек в Грузии ребята просто смешали оставшиеся после экспедиции продукты, получился новый кулинарный шедевр, который тут же прозвали Гергети, в честь одного из грузинских ледников. Этот салат настолько всем полюбился, что Вите пришлось готовить его каждый день. Наевшись и наговорившись команда разбредается по домикам. Утром ранний подъем и наш самый длительный радиальный выход. За короткие полярные сумерки нужно очень много успеть.
Засыпая вечером в тесной маленькой комнатушке, которую, казалось, вот-вот оторвет ветром от земли и унесет куда-то в тундру, я улыбалась. Было такое щемящее чувство, что находиться здесь — одно из самых правильных решений в жизни. И если бы еще полгода назад мне сказали, что первый зимний месяц я буду встречать где-то на окраине Кольского полуострова, я бы просто не поверила. Но теперь всё иначе...
День 2
Ранним утром на крошечной кухне за дверью оживает рация. Наш до неприличия бодрый капитан командует подъем. Видимо, он не сильно надеялся на наши будильники. Лично я свой мобильник еще вчера спрятала в рюкзак за ненадобностью — сеть в этом углу мироздания он ловить отказывался. В тот момент мне показалось, что вся моя прежняя жизнь осталась где-то на другой планете. И единственная связь с большим миром неожиданно оборвалась. Хотя в итоге я была даже рада этому. Потому что нет ничего лучше, чем быть здесь и сейчас: смотреть во все глаза, ощущать красоту на кончиках пальцев, слышать ветер, прибой, голоса тех, кто рядом и ловить каждое движение своей души, каждую ее просветленную улыбку и восторг, не отвлекаясь ни на что другое.
Выбираться из-под одеяла не хотелось. Но надо было идти греть воду для термоса, собирать рюкзак и умываться. Еще вчера нам провели «экскурсию» по территории — туалет и душ - в отдельном домике. И чтобы попасть туда, нужно каждый раз надевать шапку, куртку и ботинки с ледоступами. На улице очень скользко да вдобавок под ногами путается большая черная дворняга по кличке Памела. Она все время таскает какие-то гигантские кости, грызет их, прячет, в общем занимается обычной собачьей деятельностью.
Наконец, народ собрался в общем домике. За завтраком из овсяной каши и бутербродов обсудили план сегодняшнего выхода. Нам предстояло пройти как минимум 23 километра. Погода была отличной: ночной ветер почти стих, термометр показывал + 1, небо за окном начинало потихоньку светлеть. Единственная проблема — короткие полярные сумерки. Придется поторопиться, чтобы увидеть как можно больше при тусклом заполярном свете.
Покинув домашнее тепло нашего уютного домика, выходим на маршрут. Пересекаем мост через Териберку. Здесь прямо из-под ног разлетаются с недовольным карканьем черные вороны, мы оторвали их от трапезы — они расклёвывали тушку какой-то крупной морской птицы. Зрелище, прямо скажем, душераздирающее.
Слева от моста, у подножия внушительной горы Три брата, замечаем вытоптанный пустырь. Несколько лет назад на этом месте располагалась съемочная площадка фильма «Левиафан». Именно здесь стоял дом главного героя Николая. Сразу после съемок местные жители растащили бутафорский домишко на дрова. Теперь сюда приходят поклонники творчества Звягинцева. Постоять, помолчать, подумать, побороться с собственными левиафанчиками. Нам же — в другую сторону.
Сворачиваем с дороги и спускаемся по засыпанному снегом склону к песчаному заливу. В это время суток вода отступает и обнажает широкий берег, по которому разбросаны огромные, выглаженные приливами, серые валуны. Ноги вязнут в мокром песке, идти тяжело, кажется, что попал в болотную трясину. Но удивительные виды вокруг компенсируют и это. Впереди нас ждет кладбище старых кораблей.
Когда-то Териберка была относительно крупным рыболовецким центром. Пока порт не переехал в Североморск. Это случилось в 60-е годы прошлого века. С тех пор жизнь здесь медленно умирает, гниют под всполохами северного сияния старые баркасы у берега. Это малые рыболовецкие траулеры, которые использовали в Териберке в 30-50е годы. Сейчас они больше похожи на деревянные скелеты, вмерзшие в песок, ставшие частью этого невероятного северного ландшафта. Местами они настолько срослись с берегом, что кажется, будто земля под тобой плывет под тихие всплески приливной волны. Именно здесь как ни в каком другом месте ощущается, что всё тлен: люди, эпохи, цивилизации; всё, кроме этого тихого берега и синего сумеречного неба.
Миновав кладбище мы взбираемся на невысокий холм и подходим к дорожному указателю с надписью Териберка. С топографическими наименованиями в этих краях всё очень запутанно. Раньше было просто: Старая и Новая Териберка. Потом Новую Териберку назвали Лодейным. Теперь вот вроде бы снова вернули прежнее название. Мы так и не разобрались толком, как и что здесь правильно называть, чтобы никого не обидеть. Зато этот дорожный знак, правильный он или нет, считается местной достопримечательностью. За несколько последних лет он оброс всевозможными надписями и наклейками, и именно с ним фотографируются туристы и многочисленные приезжие. Мы тоже не остались в стороне. Хотя по-моему это был легальный способ немного отдохнуть, потому что темп нашего марш-броска оказался поистине марафонским.
Зачехлив фотоаппараты, отправились дальше, по дороге между двумя красноватыми скалами — природными воротами в Новую Териберку. Эти выщербленные сопки — очередная площадка для самовыражения. Правда, послания, которые оставляют на этих скалах, свидетельствуют в основном о небогатой фантазии их авторов. В основном это вечное «Здесь был Вася. 2015. Курск» или «Сдам жилье, номер телефона».
Эта дорога между скал опять-таки запечатлена в «Левиафане». Правда, кинематографические маршруты главных героев на самом деле имеют мало общего с реальностью. Они могут начинаться в одной точке, а заканчиваться в противоположной части поселка или даже другом городе. Но да понятно, для красоты кадра чего не сделаешь. Сама же Новая Териберка поражает контрастами. По одну сторону дороги — заброшенные двухэтажки, деревянные причалы, лодки, по другую — активная стройка, новенькие, пахнущие деревом домики, машины.
Жители, которых встречали по дороге, вежливо здоровались. А одна старушка посоветовала нам заглянуть в местный магазинчик - там только что испекли вкуснейший белый хлеб и пирожки с яблоками. Самое то, чтобы согреться на холодном ветру. Наверное зря хоронят маленький поселок на краю света. Там, где пекут такой хлеб, жизнь не может остановиться... Отдыхать мы не стали, горячую ароматную хрустящую корочку сгрызли по дороге, совсем как в детстве.
За магазином попали в какой-то совсем иной мир: приличного вида дома, детская площадка и школа. Правда, без крыши. Несколько недель назад Териберку накрыл ураганный ветер — 38 метров в секунду — и кровлю с новенькой школы унесло куда-то за сопки. Хозяин домиков, в которых мы остановились, рассказал, что никак не могут найти бригаду строителей, чтобы отремонтировать крышу — никто не хочет стараться за те копейки, которые государство пообещало за работу.
Вообще историй про здешнее руководство мы наслушались немало. И все они оказались довольно удручающими. Так, например, нам тихонько поведали, что когда сломался школьный автобус, отвозивший учеников из Старой Териберки в Новую, директор школы отказался подвозить детей на своем джипе, пущай, мол, пешком добираются. А это километров 7-8, не меньше. Еще одна печально-забавная история была про главу местной администрации. Когда ее спросили, понравился ли ей «Левиафан», она сердито ответила, что совершенно не понравился. И что этот фильм показывает только недостатки российской жизни, только самые темные ее стороны. Еще она недоумевала, почему же Звягинцев не снял в своем кино отремонтированную библиотеку, новый клуб и недавно построенную школу. При этом все заслуги по привлечению в поселок туристов она совершенно искренне приписывала себе.
Под неспешные разговоры дошли, наконец, до края поселка. Прошли мимо гаражей, обогнули хрустальное озеро и остановились потрясенные. Чтобы попасть к берегу, нужно было миновать свалку мусора. Виктор рассказал нам, что весь териберский мусор свозится сюда, сваливается кучей, а ветер разносит полиэтиленовые пакеты и всевозможный хлам по этим дивным окрестностям. И проблема в том, что наше пребывание в Териберке не станет исключением из этой «экологической» цепочки, и весь мусор от нашей жизнедеятельности окажется здесь же. Тут же захотелось вернуться сюда на следующее утро с мусорными мешками, чтобы привести в порядок это место. Но даже если бы все жители поднялись на этот стихийный экологический субботник, проблему это не решило бы. Отходы все равно нужно куда-то вывозить, не сюда, так в другое место. А потому, очевидно, что решать этот вопрос нужно как-то иначе. Только вот до мусора, увы, никому нет дела. Вот и мы просто прошли мимо.
***
Много лет назад я составила шуточный список из ста вещей, которые мне хотелось бы осуществить. И где-то в самом начале этого списка значилось краткое «увидеть океан». Самое интересное, что когда я писала это, представляла себе Атлантический, ну или на крайний случай, Тихий океан. И даже подумать не могла, что первым окажется Северный Ледовитый.
Еще накануне, когда мы только подъезжали к Териберке, я до рези в глазах всматривалась в свинцовую полоску на горизонте, отделявшую белоснежно-метельную тундру от темно-синего неба. Всматривалась до тех пор, пока чернота не заполнила все пространство вокруг. И вот теперь я стою на вершине красноватой скалы, а передо мной дышит, качается, пенится и разбивается о камни Северный Ледовитый океан.
… Мы летим к самой кромке между берегом и водой, ступая по мягкому рыжему мху, не замечая, как лопаются под ногами мерзлые ягоды черной шикши, прилипают к подошвам и оставляют на редких снежных островках фиолетовые следы. Проносимся мимо заброшенного деревянного домика — старой териберской метеостанции. Здесь когда-то жили и работали люди. И весь этот океан и это неописуемое небо принадлежали им. А мне не хватает времени, чтобы налюбоваться этим живым, беснующимся пространством, услышать голоса китов и дельфинов, поймать порыв соленого ветра и почувствовать, как мои ноги прорастают в эти замерзшие камни, покрытые зеленоватым лишайником. Так мало времени, чтобы навсегда запечатлеть в памяти, как вздымаются волны, как обрушиваются всей своей массой на эти щербатые скалы, как разлетаются в обжигающую солёную пыль.
С правой стороны на самой выдающейся в море гряде мерцает огонек маяка. Там и сейчас живет смотритель. По суше попасть к нему нельзя, еду и все необходимое на маяк доставляют морем. Квинтэссенция одиночества.
Ловим зеленоватое мерцание далекого маяка, похожего на светлячка, и отправляемся дальше. Перескакивая с камня на камень между маленькими озерцами подтаявшего снега, подернутого тонкой ледяной корочкой. Уронишь в такое озерцо случайно задетый пестрый голыш, хрустнет и проломиться, брызнет снежной кашицей под ноги. Идем мы нехотя, отвлекаясь на такие вот мелочи, потому что уходить отсюда не хочется.
Полярные сумерки достигли своего апогея, ярче уже не будет. Но это небо всех оттенков синего очень подходит этим сопкам и мхам, этим морским пространствам, углубляя и без того насыщенные цвета.
Выходим на дорогу. Идти по ней невозможно, малейший уклон и ноги начинают скользить даже в ледоступах. У меня начинает болеть левая ступня. Почему-то я решаю, что это мозоль, шагать становится больновато. Но мы упорно тропим обочину. Мимо проезжает несколько машин, груженных китайцами. Они предпочитают комфорт. Но я с ними не согласна. Проделать определенный путь, преодолеть трудности — всегда означает обострить свой взгляд и свои ощущения, а это значит, что одни и те же вещи при разных подходах видятся иначе. И «награда» за приложенные усилия воспринимается ярче.
Наш путь лежит к Териберскому водопаду. С трудом взбираемся на скользкий холм, чтобы скатиться с него к подножью крутой скалы. Слева широкое зеркальное озеро, в котором отражается сквозь разрывы в облаках недолгий небесный свет. С каждым нашим шагом нарастает и приближается тяжелый гул. И вот земля буквально уходит из-под ног, обрываясь на несколько десятков метров вниз. Между нагромождений красных скал с грохотом обрушивается прямо в море бурный поток. Самые ленивые струйки покрыты слоем снега и ванильного цвета льда. Смотреть на бегущую воду можно бесконечно.
Китайцы, которые значительно опередили нас, уже вдоволь нафотографировались, замерзли, загрузились в машины и уехали. А мы расположились прямо на валунах, скинули рюкзаки и достали, наконец, термосы и бутерброды. Сидеть здесь, сжимая в ладонях кружку с ароматным чаем, смеяться и болтать обо всем на свете, отдыхать от долгого пути, слушать шум водопада и наблюдать, как меняет свой цвет небо — поистине бесценно. Но долго рассиживаться не приходится, нам предстоит длинный путь обратно. Собираем мусор, укладываем рюкзаки. Кто-то находит под камнем пустую банку из-под пива. Очень странно обнаруживать такие вещи здесь. И совсем уж непонятно, кто мог ее оставить и зачем этому кому-то в принципе приходить к водопаду. Как-то не вяжутся такие вещи между собой, кажутся нелогичными, особенно в таких местах.
Под эти разговоры выдвигаемся обратно. По дороге домой играем в снежки, скатываемся с горок, продолжаем болтать о разном: о северном сиянии, новых походах в Хибины, на Байкал, и планах на вечер. Ребята собираются в ту самую баню на берегу залива. Но сначала нам надо заглянуть к местным рыбакам, чтобы купить что-нибудь к ужину. Все мы порядочно проголодались.
На окраине Лодейного в одном из гаражей толпятся местные. Двери распахнуты, на маленькой плитке кипит закопченый чайник, жарится на широкой сковороде пикша. Шумные териберские рыбаки зовут нас к себе на огонек. У них на столике в маленьких стопках водка, под потолком висят лисьи шкуры, настоящие унты из оленьей шерсти и много разного видавшего виды снаряжения, выставленного на продажу. Молодой парень вытаскивает на улицу большой пластиковый короб, в котором только что выловленные морские ежи и деликатесные гребешки, мидии и много чего еще. Он извиняется за то, что немного выпил и щедро угощает нас своим уловом. Ловко поддевает ножом раковину гребешка, раскрывает и разрезает нежное белое мясо, поливает лимонным соком и раздает. И это просто невероятно вкусно: солоновато-кислая мякоть буквально тает во рту. Тут же кто-то рассказывает, что один такой гребешок в московском ресторане стоит не меньше тысячи рублей. А мы угощаемся ими так, у гаражей, под покровом полярной ночи. Потом парень берет из коробки морского ежа, долго рассказывает, как его правильно открывать. Если иголкой поранить руку, она будет долго гнить. Поэтому лучше разрезать его в перчатках. Сам он обходится без перчаток, разрезает ежа пополам и дает нам маленькую ложку. Но на вид внутренности этого ежа такие скользкие и неприятные, что я отказываюсь, предпочитая угоститься еще одним гребешком.
Наслушавшись рыбацких баек, напробовавшись разного, набрав с собой океанских даров, шагаем дальше. Остаток пути проходит в молчании. Моя левая нога разболелась настолько, что я начинаю хромать. На мое счастье никто этого не видит, потому что стало совсем темно. Главное, добраться до домика и просто снять обувь. Последние метры даются с особенным трудом. Мы снова спускаемся на мерзлый песок на берегу залива у моста, ноги проваливаются, а от этого идти еще больнее. Большого пальца я совсем не чувствую. И вот, наконец, наши светлые домики и привычный запах дровяного дыма. Я буквально вползаю внутрь, падаю на стул и снимаю ненавистный ботинок. Мозоли нет, палец побелел и онемел. Всё из-за тесной обуви. Хотя эти треккинговые ботинки я выбирала очень тщательно, меряла на толстый носок, разнашивала несколько месяцев. Очень обидно, ведь завтра еще один ходовой день и долгая дорога домой, а другой обуви у меня, естественно, нет. Разминаю как следует пальцы и отправляюсь в душ. Какое же это блаженство снять с себя всю одежду и просто стоять под струями горячей воды. Щеки буквально пылают после океанского ветра и дико хочется есть. В следующие пару часов мы готовим на кухне огромного камчатского краба, варим рис и глинтвейн. А потом долго и с наслаждением ужинаем. Ребята собираются в баню. Они таки распарились и окунулись в ледяные морские воды. У кого-то даже смыло приливом тапки. Но об этом я узнала уже на следующий день, потому что после ужина просто упала на свой второй этаж, укрылась теплым одеялом и провалилась в сон. А на улице снова гудел холодный северный ветер, чернела полярная ночь да неприкаянные китайцы мерзли на берегу залива, ожидая северное сияние.
День 3
Я просыпаюсь ранним утром, высовываю нос из-под одеяла и вижу в маленькое окошко непроглядную ночь. Ребята еще спят, рация молчит, и я решаю еще немного поваляться. Но окаянный большой палец на левой ноге поспать не дает. Он по-прежнему «отсутствует». Потому тихонько, чтоб никого не разбудить, натягиваю джинсы и свитер и отправляюсь умываться.
На соседнем крыльце встречаю хозяина наших домиков. Несмотря на ранний час он уже не спит, пьет горячий чай, курит какие-то крепкие сигареты и всматривается в полярное небо. Почти все местные жители, которых мы здесь встречали, настоящие философы и поэты. А чем еще заниматься в Териберке во время полярной ночи, как не философией. Вот и сейчас меня неторопливо приветствуют, расспрашивают о том, как мне спалось, и заводят неспешный разговор. И я слышу удивительный, полный нежности рассказ том, какой разной бывает Териберка. О том, что осенью скала за рекой становится красной от растущей на ее склонах ягоды, а весной с ее вершины сбегают маленькие ручейки. Что летом в Териберке бывает такая жара, как этим летом, когда градусник показывал 30 градусов. Тогда до черноты выгорела тундра, а дети купались прямо в заливе, прыгая в воду с шатких деревянных мостков заброшенного порта. А зимой здесь дуют пронизывающие ветры, и очень часто уносит за сопки крыши домов.
Об этом уголке вселенной он рассказывает как художник, с такой любовью и нежностью, что хочется остаться здесь навсегда. Купить маленький деревянный домик, починить крышу и засыпать и просыпаться под шум океана и зеленоватые всполохи северного сияния. И в этот момент я понимаю, что влюблена в север и в этих невероятных, сильных духом, неунывающих, всегда готовых помочь людей. По-настоящему и очень искренне. Потому что север - это не про холод. Север - это про тепло, которое здесь начинаешь ценить по-особому, про сопричастность, некую изначальную связь с миром, с далекими предками, с природой. Про мудрую, неброскую северную красоту. Про немногословие, поэзию и терпение. Терпение не как покорность, а как говорил когда-то Александр Мень, «умение сохранять невозмутимость духа в тех обстоятельствах, которые этой невозмутимости препятствуют, как умение идти к цели, когда встречаются на пути различные преграды, как умение сохранять радостный дух, когда слишком много печали. Терпение есть победа и преодоление, терпение есть форма мужества — вот что такое настоящее терпение». И эта фраза очень хорошо отражает характеры здешних жителей.
Пока мы разговариваем, в домиках начинает зажигаться свет, а над поселком поднимается такой сильный, пронизывающий ветер, что буквально сносит с ног. Сегодня значительно похолодало. И я с неохотой думаю о том, что нашей команде через пару часов предстоит карабкаться на занесенную снегом гору над Териберкой. Но вспоминаю про терпение и беру себя в руки.
Прихожу на кухню, чтобы помочь приготовить завтрак. Там только Виктор, остальные оказывается еще спят. Готовим бутерброды и кашу, завариваем чай, слушаем музыку и говорим про горы. Заодно спрашиваю про свою многострадальную ногу. Виктор — опытный альпинист, успокаивает меня. Ничего страшного, говорит он, просто ноготь почернеет и отвалится. Хорошенькая перспектива, думаю я, но снова вспоминаю про терпение и преодоление. Да и вообще, продолжает наш капитан, на восхождениях это обычная тема. Когда ты ночуешь на склоне большой горы в палатке, а снаружи — 40 и ураганный ветер, вот тогда стоит переживать за свои ноги. У каждого из нас были такие истории, когда спускаешься в базовый лагерь и снимаешь ботинки вместе с ногтями. И это не самое страшное, смеется он.
Пока мы накрываем на стол, подтягиваются остальные. Энтузиазма на лицах мало. Большинству не хочется выползать на улицу и тащиться в гору по такому ветру. Но Виктор непреклонен и пытается разрядить обстановку рассказами о вчерашней бане и купании в океане. Через пять минут все смеются в голос и готовы идти за своим капитаном на какую угодно гору и при любой погоде. А потому, как только небо начинает проявляться, мы разбредаемся по домикам, чтобы собраться.
Через 20 минут команда на старте. Почти у всех лица закрыты от ветра балаклавами и лыжными масками. Дышать в такой экипировке трудновато, но если все это снять, глаза начинают слезиться, а лицо моментально замерзает от порывов ледяного встречного ветра.
Подходим к подножию горы Три брата. Ее хорошо видно из поселка, обычно над ее пестрыми от снега склонами зависает далекая, холодная луна. Натоптанной тропы на вершину нет. Это восхождение придумал наш беспокойный альпинист Виктор. Хотя назвать это восхождением язык не поворачивается, высота у горки метров 400, не больше. Тем не менее наш капитан проводит инструктаж: ступать след в след, ногу в снег ставить на всю стопу, за ветки и камни не хвататься, держать дистанцию.
Пока Виктор говорит, я всматриваюсь в вершину. Она кажется такой далекой и неприступной, везде снег и огромные камни. Я даже не представляю, как мы туда полезем, и внутри начинает копошиться сомнение. И я слышу, как самая боязливая половина моего я начинает придумывать оправдания, чтобы только не идти наверх. Мне кажется, что подобная борьба с сомнениями происходит внутри почти у всех. У всех, но не у Виктора. Он покорял такие высоты, что нам и не снилось. А потому спокойно смотрит вверх. И странное дело, когда он начинает топтать тропу, уверенно ступая по глубокому снегу, все страхи куда-то мигом испаряются. И ты просто идешь за ним, как привязанный, всё выше и выше, по крутому склону, перебираясь с камня на камень, тяжело дыша, но стараясь делать вид, что совсем не устал. Становится жарко, народ начинает снимать капюшоны, расстегивать пуховики. Так положено. В альпинистских куртках и штанах с этой целью придуманы специальные молнии, которые нужно расстегивать, чтоб не вспотеть во время восхождения.
Останавливаемся на несколько минут, чтобы перевести дух, отряхнуть от снега ботинки. Теперь можно посмотреть вниз. А там — крутой излом широкой древней реки и песчаный откос, на котором толпятся, жмутся друг к другу неряшливые териберские домики. А за сопками темнеет синяя полоска Баренцева моря. Совсем рядом пролетает стая каких-то неузнанных нами птиц и их протяжный крик эхом разносится среди мрачных скал. В остальном же здесь очень тихо. Так бы и стоял на этой каменной полке, сливаясь с горой и растворяясь во времени. В этих краях оно как будто бы теряет свое значение. Здесь не нужно торопиться, опаздывать или наоборот опережать. Временем здесь управляет сама природа. И это делает тебя спокойным и умиротворенным, потому что ты не пытаешься контролировать то, что тебе неподвластно. Ты с радостью подчиняешься естественному ходу вещей. Плывешь в уверенном потоке жизни. И это снова про покорность, как особую форму мужества. И ты, как никогда и нигде ощущаешь себя частью этого живого, красивого мира.
Проходит, кажется, целая вечность, прежде чем мы отправляемся дальше. Чем ближе к вершине, тем легче и радостнее идется. И вот, наконец, мы видим деревянную треногу на макушке Трех братьев. Подходим к ней вплотную, чтобы сделать пару фотографий, спугнув по пути одинокую полярную куропатку. Она что-то возмущенно кричит, суетится и, сопротивляясь порывам сильного ветра, неуклюже скрывается за скалами. А мы наслаждаемся открывшейся панорамой: отсюда виден даже домик метеостанции на побережье и кусочек нашего вчерашнего маршрута. Камни устланы словно ковром нежно-зеленым лишайником со ржавыми пятнами мха и черными крапинками неизменной ягоды шикши.
С этой точки Териберка кажется нереальным мифологическим островом в море. Всматриваешься в далекие поселковые огоньки, в точечки перевернутых кверху брюхом лодок, и кажется еще минута и уйдет под воду, как град сокровенный Китеж или таинственная Атлантида. И не останется ничего, только извечный шум катящейся на берег волны да низкие крики гагарок.
Спускаемся с горы мы довольно быстро, скользя на снежных склонах и падая в глубокие сугробы. Настроение у всех приподнятое, тревожившая нас вершина уже позади, а значит теперь можно расслабиться и настроиться на мирную прогулку по равнине. Сейчас нам предстоит побывать в заброшенной Териберской школе. Это трехэтажное здание, которое оставили со всем его содержимым в 2005 году, стало поистине культовым местом у путешественников, художников, музыкантов. Оно превратилось в своеобразную арт-площадку, где стало модным оставлять послания человечеству о любви, красоте, безысходности, жизни. Сюда приезжают снимать видеоклипы, устраивать модные нынче фотосессии. Но на самом деле это так щемяще. Старая школа на краю света.
Мы идем по старой Териберке, разглядывая заброшенные деревянные дома. Выглядят они очень колоритно. На одном из них изображен гигантский белый иероглиф — символ уюта и тепла. Его несколько лет назад написал на фасаде двухэтажки некий норвежский уличный художник. Такая вот почти чеховская история о том, что всё человеческое конечно, а природа навсегда. Хотя, если честно, в Териберке это ощущение ни на минуту не покидает тебя и, чтобы почувствовать это, можно обойтись и без стрит-арта.
И вот мы подходим к школе. Выглядит она зловеще: серый трехэтажный дом с битыми стеклами, яркими граффити на внутреннем фасаде и перевернутой ржавой шестеркой у входа. Двери заколочены, приходится обходить здание, чтобы попасть внутрь. Там царит полумрак, полярные сумерки начинают гаснуть и чтобы что-то разглядеть, приходится включить налобные фонари. Удивительно, но в этой школе сохранилось практически всё: красивая гипсовая баллюстрада в холле, раздвижные двери, старые лобастые компьютерные мониторы, спортивный инвентарь, какие-то склянки для химических опытов, мебель, наглядные пособия и много-много книг. Они разбросаны по всему первому этажу, на подоконниках, полу, в запертой на замок раздевалке, пыльные, отсыревшие, с изломанными корешками и порванными страницами. Почему всё это бросили, не сберегли, будто убегали от какой-то страшной болезни или эпидемии. И почти в каждой комнате рисунки и надписи на стенах. Некоторые из них действительно впечатляют.
Мы бродим между этажами, под ногами хрустят битые стекла, а в оконные проемы проникает резкий морской ветер. В один из таких проемов видно териберское кладбище. Оно совсем маленькое: с крашеными синей краской оградками, памятниками и ржавыми крестами. И я смотрю на него через пустое окно заброшенной школы словно на какую-то картину, невеселое предостережение для всех нас, главный урок жизни, о котором не скажут учителя. От этих видов, этих мыслей или от ветра я вздрагиваю. Хорошо, что нам пора уходить.
Мы добираемся до наших домиков в мрачном настроении. Но вид теплого жилья, горячего чая и вкусного обеда, возвращают нам прежнюю веселость. Скоро за нами приедут машины и отвезут нас в мурманский аэропорт. Туда, где много ярких огней и цивилизация. И самолет унесет нас в привычный мир с бытовыми неотложными делами, соцсетями, предновогодней суетой и предпраздничной депрессией и с глобальной паутиной, которая опутывает весь мир, но разобщает нас, лишая чего-то действительно важного, живого и настоящего...
Пообедав и собрав вещи мы успеваем только сходить на териберский берег, чтобы попрощаться с морем и поставить точку в нашем путешествии. И снова накатывает печаль. Вряд ли когда-нибудь еще мы вернемся сюда. Хотя никто не может знать этого наверняка. В любом случае этот удивительный заполярный уголок навсегда займет внутри каждого свое особое место. Место, с которого начинается большая и искренняя любовь к величественному, суровому северу. И чтобы услышать Северный Ледовитый океан и почувствовать на щеках порывы соленого ветра нужно будет просто закрыть глаза.