«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя!»
Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных.
А.С. Пушкин
Внимая строкам этим дивным,
души глубины тщусь постичь;
понять – чем движим ум игривый,
полет страстей как уследить.
Ценю всю искренность повесы,
его незримый монолог,
и мыслей логику нетленну -
мирских забав нескучный плод.
Он дяде угодить стремится –
les traditions не скинуть с плеч –
подать лекарство, плед накинуть –
нельзя ведь долгом пренебречь...
Отрады мало в том занятьи –
Поэт здесь истину изрек,
но нам какое в том лекарство,
прозренья в чем для нас залог?
Но вот пройдет мятежна младость,
чело морщины взбороздят;
и смотришь – потерялась радость,
словно тропинка в снегопад.
Стою я пред зерцалом вечным,
что день и ночь всегда со мной,
и память смертна неизбежно
в час грустный властвует душой.
Я вижу немощного старца,
чьи дни самим им сочтены,
и подаю ему лекарство,
как брату брат в кругу семьи.
Пусть торопливый наш повеса
все мчит и мчит на почтовых.
Скажу – лишь тонкая завеса
нас отделяет от других.
Глаза в глаза, рука об руку –
судьба так всех нас повила:
в себе я зрю другого душу,
в другом – подобие меня.
Но если скука вдруг охватит
и мысли грешны посетят,
тогда скажу себе же сам я –
пусть лучше черт возьмет МЕНЯ!