Она бежала по Ордынке задыхаясь от счастья и восторга в предвкушении встречи. Она знала, что сейчас не лучшее время и ему не до неё. Она позвонила, потому-что не могла не позвонить. И он позвал её!
Чувства нахлынули, как 9-й вал, окатили с головой. Захлёбываясь ими она спешила, боясь утонуть в этой лавине, с замиранием сердца и глотая подступающие к гортани слёзы - слёзы боли и радости, слёзы надежды и страха.
Он открыл дверь, как всегда безупречный в своём небрежном аристократизме. Приветствие и дежурный поцелуй. Жестом пригласил к столу и доставая второй бокал спросил: "Выпьешь со мной?" Дана кивнула. Радость сменилась напряжённым вниманием. Ему сейчас плохо. Очень плохо. "И я ни чем уже не могу помочь, кроме как быть с ним. Если бы я могла рассказать, объяснить... Если бы он смог услышать... Но уже слишком поздно. В это тело её уже не вернуть." Новый дурацкий закон об обязательном вскрытии и последующем хранении в морге до похорон лишает дУши последнего шанса. И без шнапса эту беду уже не пережить. Никак. Когдаб ни этот административный бред, а по старинке чинно по порядку, в течение 3-х дней ещё возможно вернуться в тело и побыть с родными. Но преждевременникам остаётся только две возможности для завершения пути: подселёнка к ещё живым или, в случае удачи, полное замещение, а чаще всего долгое скитание в междумирье. "Надо с ней поговорить, что она выберет, как захочет и примет ли мою помощь? Сейчас она настроена ко мне враждебно, ибо уверена, что я просто использую его положение, что люблю не его, а лишь его деньги. Но это не правда. Ты ведь слышишь меня? Видишь? Я открыта пред тобой. Мой разум открыт и чувства. Смотри. Ты видишь его? Ты думала, что безразлична им? Думала, им будет лучше без тебя? Что всем так будет лучше? Видишь теперь, как ты ошибалась? Видишь. Это хорошо. Тебе жаль. Так ты согласна на моё вмешательство? - Незримый кивок. - Добро. Я сделаю, что будет в моих силах. Договорились." И Дана вновь зарылась в его горе, полностью переключив внимание с усопшей на любимого мужчину. Она растворялась в нём, обволакивая, окружая своей защитой, позволяя ему опустить маски, раскрыться, отдаться своим чувствам без опасения угрозы и стыда прожить утрату, боль и ярость на себя.
Залить вину вином, отчаянье омыть слезами.
Кто наблюдал хотя бы раз, как плачут сильные мужчины, поймёт, что в этом акте начало окончания сокрыто. Захочет ли по доброй воле смириться тот, кто властвует и правит, терпеть под боком у себя свидетельство своей минутной слабости и горя? "В моём лице, увы." Прекрасно это понимая, ей верить всё же не хотелось в предчувствие беды. Ведь расставание по-сути не беда, а только повод к преобразованью. Ктож мог подумать, что будет так... ужасно?!... Но это после, а сейчас:
На сколько силы позволяли сжимать в объятьях плачущего друга - того, кого она считала другом, стремясь агонию его унять, всем телом поглощая содрогания его души, его отчаянье и боль, она включилась в Поток. "Ну что же, так тому и быть." Не привыкать, служить жилеткой. "Я Жизнь и Смерть. Моей Стихии подвластно разрушать и строить. Да будет так. Будь с Миром, милый. Я всё приму. Ты под моим покровом. Любимый! Спи. А я тебя покараулю. Я рядом. Спи. Утешься, милый мой, родной, красивый, сильный. Спи. Я убаюкаю тебя в объятьях. Утешься. Всё уже свершилось. Забудься. Всё уже прошло."
И так, в её объятьях, отвернувшись, чтоб глаз её не видеть и свои слёзы спрятать в пух подушки, прохладных пальцев на своих плечах касанье принимая, глотая боли ком непроходящий, он засыпАл и ветру вторя, подобно зверю дикому стонал от безъисходности, не в силах повернуть событий вспять...
Привычный маршрут к йога-клубу. Стеклянные двери, уютный полумрак, ступеньки. Второй этаж кафе - ни душИ. Лежанки и подушки на восточный манер, циновки и низенькие столики для чаепития, бумажные светильники и прочие изюминки этно-стиля. Лёгкий перекус: две обалденные овощные самОсы и индийские сладости. Отдохнуть, настроиться. Чашка чая про запас. Перегнуться через деревянные перила, убедиться - никто не потревожит. Устроиться в дальнем от входа углу, лечь нА спину, принять позу трупа...
"Я Есть Чистое Намерение."
Ухожу вглубь и вовне... "Натали!" Отклик.
Сперва чувствую, а затем вижу тело. Холод и мрак, закоченелые руки, пустой живот, развороченные рёбра и мёрзлая кожа, кое-как стянутая хирургической нитью. Уродливый шрам пропахал моё бывшее тело. Поздно. Слишком поздно. В него мне больше не вернуться.
"Господа медики, Я Всё ещё Здесь!" Трое суток - вот срок для покоя.
Нарушая его, вы мешаете дУшам проститься,
ведь эфирное тело ещё не распалось,
как прослойка меж духом и плотью, нить связующая не прервалась.
"Я всё чувствую, слышу и вижу, пусть моя оболочка мертва.
Я выпала из тела рано. И пусть намеренно я к смерти шла,
не ожидала я такой подставы: погибло тело, но душа жива!
И ваши слёзы, близкие, родные, меня не отпускают далеко.
На ниточках печали и унынья я вновь повисла, горе обожгло.
Страданья ваши плещутся волнами, в миры забвенья не дают уйти.
Эфир волнуют чувства и сомненья:
назад мне больше нет возврата, но, может, новые пути
Теперь откроются беглянке?
Твою я помощь приняла. Найди альтернативу на изнанке,
из жизни в жизнь забрось меня."
Новое намерение. Задача поиска. Новая цель. Внимание устремляется к подходящему телу. Красивая женщина лет 30 лежит на кровати в больничной палате. Кудрявые тёмные волосы забраны, прозрачные трубки из носа и вены, контролер одет на мизинец. К пустому сосуду душа не вернётся. "НаделИ его новым дыханием!"
"Войди и останься!" Призыв прозвучал. Турбулентность, потеря сознания.
Сигнал и тревога. Сбежались врачи. Окончилась долгая кома.
Зубцы диаграммы взлетают в крови, толчок за толчком грудь вздымая.
Заслышались звуки. В неясном дыму лучи по зрачкам заиграли.
Тяжёлые веки от долгого сна раскрыть не легко, но приятно.
В них солнечный свет и улыбка твоя - мой ангел в лице человека.
Знакомая прежде, но странная речь. Французская! Миг удивленья..
Я словно младенец внимаю словам, дивясь на своё отраженье -
в глазах персонала, в ланцетах, в стекле - чудесно и непостижимо.
Назвали по имени.. Разве меня? "Здравствуйте, Анна-Мария!"
Ну вот и всё, моя миссия окончена. Открываю глаза, лежу так ещё какое-то время, приходя в себя. Нехотя допиваю остывший чай. Теперь мне больше некуда идти. Закончена не только чья-то жизнь, но и моя личная сказка. Послезавтра он скажет: "Тебе надо съехать, забрать свои вещи.. На время..."
На время ли?
"Тебе ведь есть где жить?" Скорее не вопрос, а утверждение.
"Конечно." Я найду. Пусть мой ответ самонадеян.
Я не научена просить о помощи - какое сожаление...
Из райских кущ в низины ада к падению не привыкать.
Но чтоб уверенней солгать - ему ведь этого и надо,
беспечный вид себе придать, потом скулить с досады
на скромность глупую свою - удел ариСтоКрат-плебейки.
За жизнь бороться я смогу!
Найду ещё лазейки...