В пятницу, в шесть часов вечера, над Сосновским заводом раздался протяжный гудок, известивший рабочих о завершении смены. Уставший за день народ, бурлящим потоком двинулся в сторону проходной.
Не смотря на конец сентября, на улице было еще тепло, и сухо. Лишь изредка, навевающий с пруда ветерок, поднимал с земли, и кружил в воздухе опавшие листья кленов и берез.
Бригада прокатчиков фольгового цеха из шести человек, наспех прибрав свои рабочие места, вышла за ворота, и неторопливой, размеренной походкой, направилась в город.
От такой хорошей погоды, и предстоящих выходных, настроение у мужиков было приподнятым, и им захотелось отметить окончание рабочей недели.
– Ну че ребята, врежем малость с устатку для сплочения нашего коллектива? – предложил сам бригадир Крутов, крепкий и рассудительный мужик. – Или у кого-то есть другие предложения? – и с ехидцей посмотрел на самого молодого члена бригады, веселого, компанейского парня Леньку Буянова.
– Ты прямо Нострадамус командир. – расцвел в улыбке Ленька. – Под такую погодку, грех не выпить. Предлагаю в складчину, купить в сельмаге ящик красного, и на бережок. Давайте пошустрее гроши, а то щас магазин закроется.
И мужики, стали нехотя рыться в своих карманах, с целью отыскания хоть каких-нибудь денег.
– Давай, не жильтесь. На следующей неделе будет аванс. – подгонял бригадир. – Или вы баб своих боитесь, раз за каждую копейку так трясетесь?! Расскажи им Ленька, как надо баб держать в ежовых рукавицах, а то ведь так и будут, всю жизнь под каблуком сидеть. – и вся бригада, с любопытством уставилась на Леньку.
Проведенная Крутовым агитация, позволила собрать двадцать рублей, которых хватило ровно на десять колотушек портвейна, ливерную колбасу и булку хлеба.
– Давай Петрович, говори. Выпивка без тоста, это тупо пьянка, а с тостом, уже культур-мультур. – сострил Ленька, подняв вверх указательный палец, и все уставились на бригадира.
– Ну, за бригаду, что ли?! – застенчиво пробубнил Петрович, и с жаждой присосался к горлышку.
– За бригаду! – вразнобой прокричали мужики, и тоже выпили.
Тут, вечно любопытный, и ехидный парень Яшка Ступин, поигрывая скулами, поднял на Леньку глаза.
– Слышь, Леньк?! А че это Петрович давича обмолвился, что ты свою бабу в ежовых рукавицах держишь. Лупишь ее, что ли?
Ленька, раскрасневшийся от выпитого портвейна, заинтригованно обвел хмельным взглядом бригаду, достал папиросы, и закурил.
– А как иначе с этими холерами? Им только волю дай, в момент на шею сядут. – захорохорился Ленька. – Мужик, должен быть мужиком. Хозяином. У меня сосед из дома напротив - Коля Калганов, вроде нормальный с виду мужик, тренером работает в спортклубе. Весь такой положительный, не пьет, не курит. С бабы своей, пылинки сроду сдувал, как любил. Помню даже сам белье стирал, и потом на балконе развешивал. И че толку? Пока он в санаторий по путевке ездил, она три дня по кабакам в райцентре с мужиками горцевала. Вот че им бабам не хватает? – со злобой сплюнул Ленька.
Мужики внимательно слушали его рассказ, и понимающе кивали головой. Им нравился этот парень, с его простым, житейским гонором.
– Вот и будешь их лупить, как следует, если ты хочешь, чтоб дома все по делу было. – войдя в раж, продолжал Ленька. – На той неделе, я со своей у матери моей, картошку копал. Ну, я, значит, подкапывал, а баба выбирала. И тут она меня давай учить, фермерша недоделанная, как лопату правильно держать. Пришлось ее тут же на место поставить. Дал ей по кумполу пустым ведром, что у него аж ручка отлетела. Побежала с заявлением в милицию. Ладно, мать отговорила.
– А летом тебя, за нее на пятнадцать суток сажали? – не унимался Яшка.
– А то, из-за кого же? Сметану кислую купила у старух, а я пельменей с ней натрескался. Весь вечер из сортира не вылазил. Собака. Пришлось ее за это малость погонять. Кто-то с работы надоумил ее сбегать к участковому Данилычу. Он и определил мне на полмесяца фатеру подвального типа. Еще чуть клопы не сожрали. Ух какая гадина! Родного мужика в тюрьму. – негодовал Буянов.
– Да Ленька! – мотал головой бригадир. – Совсем ты бабу не жалеешь. Пожалуй, я возьмусь за ваше воспитание. Упаси Бог, по пьяни зашибешь ее.
Просидев на берегу около часа, на улице поднялся холодный ветер, и заморосил дождь.
Допив побыстрому последнюю бутылку, мужики решили собираться по домам.
– Есть предложение кореша! – оживился Ленька. – Зайти ко мне на посошок. Завтра все равно не на работу. Отоспимся.
– Как баба-то на это реагирует? – забеспокоился Яшка. – Моя бы нам такое щас устроила. Только бы перья полетели.
– Ты чем меня щас слушал малахольный? – рассердился Ленька на Ступина. – Я тебе щас полчаса талдычил, как надо с ними поступать. Трус несчастный. – и схватив Яшку за грудки, повалил его на траву.
– Тихо, тихо мужики! – стал их разнимать бригадир. – Не ерепенься Ленька ты из-за пустого. Так и быть, зайдем. Но только не до самого утра, а то я завтра по дрова собрался с зятем.
И мужики, дожевав остатки колбасы, немного шатаясь, пошли в гости к Буянову, который жил неподалеку.
– Есть че выпить дома Леньк? – спросил захмелевшим языком бригадир.
– Обижаешь Петрович! С этим делом у меня всегда полный ничтяк. Щас моя Ильинична пельмешков нам домашних сварит, банку рыжиков достанем. Сам нынче собирал на старых выселках. Малюсенькие такие грибочки, как пуговки. Их чик, на вилочку, и в рот под рюмочку студеной. – сладко разомлел Буянов, шагая впереди бригады.
Ленькина сожительница, в два раза больше его, с двойным подбородком и большой черной родинкой на толстой шее Квасова Мария Ильинична, была старше Леньки на семь лет. После окончания торгового училища, работала в ЖЭК - заведующей участка. Из-за частых семейных скандалов, детей у них не было, и они все чаще подумывали разбежаться.
– Уйти она собралась от меня, зараза. – бывало возмущался пьяный Ленька. – Напугала. Сама мне еще приплачивать должна, что живу с этой тумбой. И потом квартиру мне дали от завода, а не в ее шарашкиной конторе.
Подойдя к пятиэтажной серой «хрущевке», Ленька исподлобья посмотрел на два горящих на пятом этаже окна своей квартиры.
– Меня с работы ждет, родимая. – мечтал Буянов, заметно опьянев за дорогу. – Щас все сделает, как надо. В лучшем виде стол оформит.
Зайдя в подъезд, Ленька попросил мужиков подождать его у двери на площадке.
– Я мигом. Десять минут Петрович, и все тип топ. – подмигнул он бригадиру, и ловко открыв замок своим ключом, скрылся в квартире.
Вдруг за дверью, раздался звон разбитого стекла, и послышались глухие удары.
– Нашлялся, сука ты такая?! – завизжала Ильинична на весь подъезд. – Явился в дом, помойный кот?! Зашибу сволочь! Ей Богу зашибу! Кретин недоношенный! Пьянь подзаборная!
В тот же миг, на площадку вылетел Ленька. Его лицо было мокрым, и испуганным. На худой, красной шее, сияли свежие царапины, под глазом набухал синяк. Изорванная в клочья рубаха, висела на теле словно балахон.
Едва преодолев порог, Буянов споткнулся, и упал. Закрыв ладонями свой окровавленный затылок, он громко прокричал:
– Тикайте мужики отсюда! Потом все на работе объясню!
В эту же секунду, прямо над головой хозяина квартиры, пролетела большая фарфоровая ваза, и ударившись о металлическую дверь напротив, разлетелась вдребезги.
Обезумевшие от увиденной картины мужики, глазели на Леньку, и не могли сдвинуться с места.
Тут на площадку, с мокрым веником в мясистой руке, выбежала Ильинична.
– Еще придете, паразиты? – завизжала она на бригаду. – А по мусалам, не хотите? Вот по этим сытым мордам! Этим! Этим! Этим! – хлестала она веником людей.
Ошалев от такого приема, пять здоровенных мужиков, бросились вниз, толкая друг друга.
– Улегся, сволочь недобитая?! А я гляжу в окно, ползут. Ну сколько можно с вами воевать?! – закончила Ильинична скандалить, и взяв Леньку за ремень и за шиворот, занесла его в квартиру.
Уставшие от бега мужики, молча расходились по домам. Настроение у всех было скверным. У бригадира разболелась поясница, и заныла нога.
– Ну ни хрена себе! Сходили в гости называется. Поели рыжиков, хе-хе. – долго не мог отдышаться Петрович. – Вот тебе и хозяин в доме. Балаболка чертова! Трепач! С его-то слов и вправду думал я, что бабу он свою гоняет. Жалел ее даже. Хотел с ней лично встретиться, и Леньку обсудить. Вот и встретились, значит. Да она сама такой танк, кого угодно ухайдакает. Я почему-то иначе ее себе представлял. Такую маленькую, щупленькую. От ить как ошибся я. Ты подумай, как ошибся.
В это время, в квартире Буянова, кипели настоящие страсти.
– Ну солнышко мое ты ненаглядное! – умолял Ленька Ильиничну. – Ну хоть чекушечку достань. Душа горит же окаянная. Ну хоть грамулик, милая накапай.
– Хрен тебе, сволочуга такая! – рычала она, и тряслась. – Ты свое считай на год вперед выпил, со своими алкашами. Нет и все. И даже не проси, скотина.
– Я щас тогда с балкона спрыгну! Раз ты такая бессердечная. – обозлился Ленька, и выбежал на лоджию. – В последний раз спрашиваю. Нальешь сто грамм, или я спрыгну?
– Прыгай паразит! Схороним! – рявкнула ему в след Ильинична, и Ленька, не раздумывая прыгнул.
– Ааааа! – заорал он на весь двор, и словно набитый соломой мешок, с придыхом, приземлился в огромную кучу листвы.
Ильинична, опрометью выбежала на балкон.
Вытаращив с пятого этажа на бездыханное тело глаза, она обхватила свою голову руками, и завизжала.
Пролежав ничком с минуту, Ленька приподнял веки.
– Ну нихрена я приземлился. – вздохнул он, ощупал худое тело руками, и медленно встав с земли, сильно хромая, побрел в винный магазин за опохмелом.