Если кто из вас путешествовал
зимой на поездах РЖД, да еще
за границу Родины, поймет, о чем я…
У каждого человека пусть раз в жизни, но выстреливает его звездный час. Так случилось и со мной.
Утро выдалось на зависть, в окно поезда постучало не громко и не спеша, я открыл глаза – один в купе поезда, движущегося в Эстонии – а за окном – снег. Красота! Давно не встречал такой идиллии, единения музыки души и природы. Смотрел долго, с трепетом вкушая каждый квадрат необъятной площади приграничной территории России. Ровно до тех пор, пока скрипучим женским голосом не донеслось – санитарная зона, покинуть туалетные кабинки. Да я, впрочем, и не успел туда еще заглянуть. Ну, ничего, скоро проскочим нашу, а там и эстонскую, а там и можно совершить утренний моцион. В Таллине ждали и встречали, планов - громадьё как по работе, так и личных.
И тут ожидаемо, что таможня, и неожиданно, что не успел собраться, постучали.
- Доброе утро! Ваш паспорт, – протянула руку в мою сторону милая светловолосая девушка.
- Доброе. Пожалуйста. – Я вложил свое дорогое в ее руку.
Долго листая заполненные страницы, выражение на ее лице менялось от благожелательности к удивлению. И вдруг прозвучало страшное:
- Тут нет свободного места, у вас есть другой паспорт?
- Нет, но места-то есть. – И я стал нервно перелистывать выхваченный из ее рук документ и показывать свободные маленькие сектора для большого российского квадратного штампа. «Кто интересно такой придумал, а ж на полстраницы», – мысленно задавал вопрос пока еще российскому небу.
- Я пошла к старшему смены, - отрезала она и вышла. Недолго я радовался единственному свободному купе, празднуя в ресторане поезда полночи временную свободу от работы, семьи и друзей. Наконец-то высплюсь, думалось мне, когда я променял дорогой билет из Шереметьева, откуда всего-то час лету, на ржд-вский, ностальгический. Но надежда еще была, так как свободные зоны мне показывали в самом аэропорте на паспортном контроле, я был уверен, старший-то разберется. Успокоился и снова прилег.
Стук в дверь. И в дверь просунулось молодое лицо старшего.
- К сожалению, свободного места для штампа о пересечении границы РФ в вашем паспорте не оказалось, я вынужден вас снять с поезда, это не обсуждается, собирайтесь. – Жестко, не обсуждается. – Мы задерживаем состав из-за вас, учтите. – Уже с укором произнес он.
Я принял это спокойно, на удивление самому себе, даже не стал спорить, в надежде урегулировать вопрос в их «офисе», потому стал медленно собираться, забыв, что ждут там, не ждут тут. И через пять минут в сопровождении пограничников прибыл на пункт контроля. Поезд погудел, покачал мне на прощание вагонами и уехал в направлении манящего европейского государства.
Ожидание решения начальства, принятие необходимого моциона заняло не более получаса. Имея с собой книгу только что вышедших стихов и песен, я собрал девчонок-таможенниц в комнатке приема пищи, и, понимая, что так обычно не ведут себя снятые с поезда или арестованные, начал декларировать свои творения. Утро снова задавалось! Мне хлопали. Концерт почти подошел к своему эндшпилю, когда…
- Вот, распишитесь, - прервал его и протянул листок неожиданно вернувшийся старший.
- Что это? – удивился я.
- Расписка в том, что вы предупреждены об уголовной ответственности и не станете больше пересекать границу Российской Федерации с документами, не соответствующим требованиям Таможенного кодекса Российской Федерации, - заученно отбарабанил он.
- Каким образом я могу пересечь ее? – Спросил я.
- А вот, если полем да вдоль железки, да лесом и как раз куда вам надо придете. – Он махнул в окно рукой в сторону поля и леса. Тащить поклажу этим путем мне никак не улыбалось.
- Ну, полем-то я точно не стану, – ответом было от меня, - а как можно еще?
- Пробуйте самолетом, но я вам советую вернуться в столицу и сделать новый паспорт. А сейчас вас сопроводят до такси, какое мы вам вызвали, до Кингисеппа, так как в приграничной зоне без спецпропуска вам находиться не положено. Оттуда вы езжайте в Питер и потом в Москву. И здесь больше не показывайтесь, я вас предупредил. Но… – он как бы осекся, - между нами, место там найти было можно. - Закончил, а меня вывел на улицу его помощник.
«Ну не на того нарвались!» - Сказал я себе самому.
Таксист, проехав полмили по пограничному городу, по моему указанию свернул к автомобильному пропускному пункту, где находился и пеший переход. В чемодане было полно целевых вещей, какие нужны были мне в Таллине, назад везти их не хотелось.
Два раза в одну воронку граната не попадает. Или?.. Подойдя к окошку паспортного контроля и мило улыбнувшись молодой барышне и пожелав ей доброго утра - не моего -, я протянул паспорт. И почти был уверен, что недоразумение урегулируется, и уж сегодня я точно попаду в столицу Эстонии. Молодушка долго перелистывала страницы документа и вдруг вскочила с рабочего кресла и куда-то убежала с ним. В моей душе впервые за сегодня зародилась тревога, а когда на перроне моего горемычного вокзала появилась фигура, похожая на начальника местной пограничной службы или хотя бы паспортного поста, она укрепилась и сняла себе убежище прямо под солнечным сплетением.
- Вы арестованы и должны быть сопровождены в наш пограничный пункт, документ у меня, следуйте за мной. – Это прозвучало громче и строже обычного за все короткое сегодняшнее утро.
Спорить было бесполезно, тем более, что меня, уголовного преступника, сопровождал военный конвой.
В маленькой темной, душной комнатке без окон и под пристанным вниманием конвоира – вот как у них, тех самых бывает, интересный первый опыт – меня толком и не допрашивали, уточнив фамилию и наличие подписанной мной собственноручно расписки, предупреждающей об уголовном наказании… И тут я все понял. Попался.
Воронка и сотрудников ФСБ ждать долго не пришлось. К особо опасным они приезжают быстро, я не был исключением. Стихи, похоже, тут не поймут.
Дорога в здание комитета… нет – особого отдела – была отчего-то знакомой. «Может опять к железке?» - Подумалось мне. Но не угадал. Открылись чугунные черные ворота, и уазик вкатил на серую мрачную территорию. Начальник сама строгость – следователь сама доброта. Добрый и злой милицинер на допросе – это мне было знакомо еще с юношеских и студенческих времен, а так же по советским фильмам, когда вступают в действия профессиональные навыки выбивания показаний.
И тут я точно решил стать артистом. Вот он звездный мой час. Во мне умер Чаплин – нет, второй Смоктуновкий. Или даже Остап! Пусть и не родившись…
Лево-руко пишущий следователь в гражданском был учтив и любопытен. Я же - сама вежливость. На его простые вопросы, а зачем мне все-таки надо на запад, да так напористо, я отвечал, что артист и у меня концерт и презентации той самой книги, которая томилась в саквояже после ее демонстрации на первом пункте пропуска. И я ее выложил на стол. Рассказывая о прошлых успехах, благодарном зрителе и съемках на большом телевидении. Я убеждал, что не могу оставить своего читателя без себя. И мне туда просто надо! Залы ждут! Люди стонут в ожидании прочтения долгожданным любимым автором любимых строк…
Строгий начальник, наоборот, грозился меня посадить сначала на 3 суток, потом на 12, а потом и по всей строгости закона, как уголовника, упечь в тюрьму, что не входило в мои сегодняшние творческие планы уж точно.
После долгих дебатов, моих убеждений в искренности творческих планов, я был прощен. Не зря все-таки «рабочим» полушарием у следака было левое, что говорит о его творческой натуре, мы, видно, были родственными душами, потом уже долго прощались, тряся руками в рукопожатии, пообещав друг другу больше в этой жизни никогда… никогда не встречаться. Даже на моих концертах. Что меня лично удручило.
«Не на того нарвались!»- Опять мое второе я предательски высказалось. Хорошо хоть не вслух.
И хотя вооруженная охрана, как оказалось, все-таки корейского уазика, отвозя меня на автомобильный пропускной пункт, такого и не подозревала, я был полон планов. Остапа понесло! Меня усадили в проходящий гражданский автобус до Питера абсолютно бесплатно – как-никак артист! -, приказав водителю строго-настрого и под его персональную ответственность не выпускать меня из поля зрения и довезти до метро. Так как он возвращался обратно в Эстонию, мне удалось и его привлечь на свою сторону, снабдив ценным грузом из надоевшего чемодана и приказав строго-настрого его доставить по адресу в Таллине. Оказавшийся этническим эстонцем по паспорту, он с грустью осознал, что его вербовка, увы, состоялась, а это в сегодняшней политической ситуации расценивалось как большое предательство его маленькой Родины.
Питер! Как я тебя люблю! Пусть заснеженный и голый, пусть холодный, промозглый и некрасочный в это время. Но тут особый дух русской культуры – зодчества, поэзии, музыки. Фонтанка и Мойка, Зимний, Заячий, Невский. Не тянул тяжелой ношей надоевший чемодан, не раздражали неприветливые и не всегда славянские лица прохожих, не пронизывал холодный морской бриз.
Пулково или Шереметьево – носилось в голове. Пулково! Он ближе, но единственный рейс на Таллин согласно справке в авиа-кассе был через Москву, а значит, путь снова приводил меня в столицу, откуда и был начат, и я выбрал быстроходный Сапсан.
- Ну, здравствуй Москва! – Я вступил на знакомый перрон, не видевший своего героя почти сутки. Почему-то мне не рукоплескали, а в лицо не летели цветы?.. Видимо, слава шла следом, но села в другой поезд, не скорый.
- … И снова прощай, – я следовал в аэропорт столицы.
Не на того напали! Это был мой девиз сегодняшнего дня. От Ленинградского вокзала до Белорусской и аэропорта час от силы. И вот я уже гордый, с билетом в один конец стою у окошка паспортистки на пограничном контроле и рассказываю ей преинтереснейшую, весёлую историю моего утра, и мы вместе смеёмся над ней, и она мне ставит желаемый синий квадратик нужного мне размера в страничку горемычного паспорта, предусмотрительно указав ещё несколько свободных местечек. И я с возгласом и жестом «Yes!» прохожу-таки в заветную нейтральную зону.
- Ну, здравствуй, Таллин. Я всё-таки тебя сегодня увижу, как и обещал.
К слову сказать, по этому паспорту я ещё пару месяцев летал туда-сюда, из неба Родины посылая тёплые приветы Российской железной дороге, поездам, работникам таможенных пограничных служб и... посылал... посылал...