Чаша, перевёрнутая чаша

18+

Чаша, перевёрнутая чаша


авторы:   Alex Sheridan  & Louise Messereau


Никто теперь с точностью не может сказать,
как именно развивались события тысячу лет назад.
Что чувствовали люди, вершившие их.
Надеюсь, все события этой сказки совершенная правда,
кроме той глупости, которая взбрела в мою голову.
Ваша Луиза Мессеро

Какой же рыцарский роман
В нерыцарские времена,
Когда любовь приходит к нам,
Как бесполезная война.
Терзаясь ветрами потерь
Свершались подвиги напрасно.
На место подвигов теперь
Пришли заученные фразы.
Пустую подоплёку дней
Клинок решимости терзает.
Потерь неправедных не счесть
Нерыцарскими временами.

 

От автобусной остановки к домику бабушки Симоны можно было добраться по лесной дорожке пешком. Так что Лаура Метью наслаждалась возможностью прогуляться и подумать ещё раз обо всём, что её волновало.
Сколько лет она не была тут! И вот, наконец, у неё появилось несколько дней, чтобы навестить любимую бабулю. Девушка облизнулась, предвкушая, как радостная бабуля примется печь пироги по случаю её приезда. Конечно, если бы она сидела на модных диетах, то поедание пирожков не вызывало бы столько восторга, но девушка была прекрасно сложена.  Её тонкая талия не требовала дополнительных усилий, чтобы помещаться в любимые платья. Волна тёмно-каштановых, отливающих медью на солнце, волос разлилась по спине, придавая и без того безупречной фигуре загадочности и изящества.
Лаура не стала надевать на ноги туфли на высоком каблуке, потому что собиралась гулять по лесу. Удлинённая туника, бриджи и кроссовки больше подходили для её путешествия. Хотя где-то в старом бабушкином шкафу она оставляла пару туфель и чудесное платье, в котором танцевала на выпускном балу. Возможно оно пригодится ей, если, конечно, будет время отправиться к кому-нибудь в гости. Пока Лаура планировала только отдохнуть в старом Шервудском лесу, знакомом ей с детства, и любимом ею бесконечно.
Не даром же она готовилась защитить дипломную работу о времени правления Иоанна Безземельного. 
Пятый сын Генриха второго был самой непопулярной и самой демонической личностью в истории Англии и Шервуда.   И несколько дней, выпавшие ей для отдыха перед зашитой диплома, она решила провести именно здесь. Чтобы ещё раз хорошенько подумать над своей работой, вдыхая воздух этого леса. В надежде на то, что он поможет ей разобраться в своих сомнениях.
А сомнений было больше, чем достаточно. Дипломная работа стала лишь финальным аккордом её изысканий. Но Лауре всё казалось, что не хватает какой-то важной детали в понимании мотивов поведения Джона Сантерра. Властителя, безземельного во всех смыслах.
Как странно переплетается время. Слом веков порождает нечто похожее на туманы, кружащиеся перед солнцем, иногда даже затмевающие его. И в этих туманах прячутся совершенно непознанные миражи. Увидеть бы их. Разглядеть. Разобраться, что стало их сутью. Откуда они выплывают в пространство. Но не сейчас.
Сейчас нужно постучать в дверь бабушкиного дома. Почему-то вспомнилась старая сказка про волка, который питался исключительно бабушками. Лаура улыбнулась и тронула бронзовый молоточек, висящий на шнурке.
Симона Метью занималась обычными делами на кухне. Кто знает почему, но ей вдруг показалось, что пора бы испечь пирогов и ватрушек. Что-то давненько она этим не занималась, а всё от того, что некого было кормить. Ей самой много ли нужно? Немного овсянки и чай. Вот и всё. А пироги к столу когда в доме гости. Но рассудив, что пироги в доме никогда лишними не бывали, Симона принялась за стряпню.
Пока подходило тесто, они запустила в комбайн курагу и яблоки. Намолола сахарной пудры и взбила яичный белок. Это уже когда пироги можно было вынимать из духовки, раздался стук в дверь.
- Странно, неужели почта? Хотя, можно покормить шанежками и молодого почтальона Джефри, если уж он принёс приятную новость. – воскликнула она и отправилась открывать дверь, - Сейчас, сейчас, Джефри, я уже иду… - протяжно заворковала она.
- Бабушка, ты забыла даже моё имя? – улыбнулась Лаура, глядя на бабулю. – Неужели у тебя завёлся дружок?
Симона всплеснула руками, потом ахнула, чуть присев и прикрывая рот тонкими пальчиками, с выпуклыми суставами.
- Боже! Это ещё лучшая новость, которую я не могла даже предположить! – воскликнула она, обнимая внучку. – Ты и представить не можешь, родная, как я рада тебя видеть. Как я рада…
- Бабуля, я тоже очень рада, - похлопывая по спине бабушку, говорила Лаура. – Но что это за запах?
- Ах, мои пироги! – пришла в себя Симона, и женщины поспешили на кухню.
Симона открыла духовку, выпуская наружу яблочно-пряный пар, который-таки ничем удержать было невозможно, и выдвинула лист с пирогами.
- Господь свидетель, я сделала что могла, - облегчённо выдохнула она, удостоверившись, что блюдо не пострадало. – Всё в порядке, они лишь чуток подрумянились! Но ты ведь именно такие и любишь, дорогая?
- Да, Бабуленька, я рада, что ты ещё помнишь, что я люблю. Прости. В последние годы не было возможности приезжать к тебе. Учёба требовала столько сил и времени. Да и к тому же наша директриса не любит, когда учащиеся отвлекаются от занятий. Ты же знаешь её.
- О, да! Эта Клер всегда была зазнайкой! Хотя в профессионализме ей не откажешь, что уж говорить. Но теперь ты здесь! И пироги уже на столе! – улыбалась женщина, раскладывая на блюде выпечку. – Сейчас закипит чай, и ты снова будешь, как в детстве. Помнишь?
- Как не помнить. Вот сейчас шла по лесной дорожке и вспоминала, как каталась тут на велике. Как играла в салочки и прятки с мальчишками… - расчувствовалась девушка, присаживаясь к столу.
- О! если бы ты знала в каких красавцев выросли Джон и СтивСтейтоны! Если бы ты только знала… - она закатила глаза, как будто бы выбирала ухажёра для себя. – Правда, справедливости ради нужно сказать, что Джон весьма дурно воспитан, чего не скажешь о его брате. Вот уж достанется кому-то джентльмен. И учтивый, и предупредительный, и милый…
- Ах, ах, ах… - засмеялась Лаура, вспоминая соседских мальчишек, рядом с которыми прошло её детство. Странно. В детстве ей казалось, что Джон на много приятнее и милее Стива. Как раз он помогал ей и заботился о ней, если вдруг ей случалось упасть или заблудиться в лесу. Худощавый темноволосый паренёк с голубыми, словно сапфиры, глазами, всегда оказывался где-то неподалёку от неё, всегда готовый подать руку, чтобы ей стало тепло и легко. Стив же напротив, старался ущипнуть или подставить ножку. Нет.
Не ей. Джону. Делал он это старательно-незаметно. Но Лаура частенько чувствовала, как искусно умеет подставить брата Стив. При этом его белый ресницы, обрамляющие зеленовато-карие глаза, невинно хлопали и язвительный рот расплывался в довольной улыбке. Торчащие в разные стороны прямые белые волосы Стива и вовсе делали его похожим на ангелочка.
Не в пример чёрным волнистым волосам Джона, которому лучше было бы родиться дьяволёнком… действительно, интересно, какими они стали теперь? Но вслух она этого не сказала, чтобы не выдавать своего спонтанно возникшего интереса, - Неужели моя бабуля до сих пор интересуется мальчиками?
- Ах, если бы я могла… - притворно беспомощно проговорила Симона, улыбаясь. Её лицо было далеко не таким морщинистым, как это принято в её возрасте, и движения были ещё довольно плавными и изящными. Талия стала чуть мягче, чем это было когда-то.
Но и за всё своё детство Лаура не помнила, чтобы бабуля гонялась за ухажерами. Нет. Она была мила, но всегда подчёркнуто отстранённа. - Но… я лишь приглядываюсь к тем, кто мог бы составить для тебя приличную партию, ты же понимаешь...
- Понимаю, Бабуля. – спокойно ответила Лаура. Всё равно этого разговора было не избежать. После смерти родителей, ближе бабушки у неё не было никого. И конечно, бабуля заботилась о том, кто станет наследником её владений. Это ведь только с виду её домик казался лесной лачугой. На самом деле имение миссис Метью приносило стабильный доход и могло бы стать хорошим приданым для Лауры. Тем более, что она являлась единственной наследницей. Впрочем, сейчас у неё были совсем другие интересы.
- Но сначала я получу диплом, - нажимая ладонями на воздух, чтобы выразить всю значимость этого постулата, возразила Лаура.
- Конечно! Никто и не спорит, но позаботиться о достойной партии никогда лишним не будет!
- Хорошо, хорошо, я поняла тебя! – сдалась девушка, - Давай-ка лучше пить чай! Я всю дорогу мечтала о твоих пирогах!
Симона наполнила чашки и женщины отдались наслаждению чаепития.
- Но ты так и не сказала, кто такой Джефри, - заметила Лаура, прожевав кусочек пирожка.
- Джефри – это почтальон. Он у нас тут совсем недавно появился. Приехал на практику из Лондона, и остался.
- Ой, наверное, повстречал любовь всей своей жизни? – ухмыльнулась Лаура.
- Ты угадала. Помнишь Хельгу Ооль? – вот она и стала любовью всей его жизни!
- Рыжая Хельга? – округлила глаза девушка, - Вот это здорово!
- Да! Её дочурка тоже безумно рыжая и круглолицая. Чудо, а не ребёнок.
Ничего удивительного, ведь жизнь идёт своим чередом, не взирая на то, что у кого-то не ладятся дела, кто-то теряет самое дорогое, а кто-то учится. Учится и учится, чтобы не думать о своих потерях. Не вспоминать о них. Пребывание в мире истории было уже так привычно для мозга Лауры, что она с трудом вспоминала и Джона, и Стива, и Хельгу. Но всё равно порадовалась за старую подружку. Её счастье означало лишь одно – жизнь действительно продолжается.
- Теперь она миссис Джефри Хопкинс. Вот так. Солидно и безукоризненно. – провозгласила Симона, в надежде, что и Лауре захочется такого благосостояния. Лаура кивнула и улыбнулась.
- Надо будет навестить счастливое семейство. – согласилась она. Но больше всего ей хотелось пойти в лес. Подышать его воздухом. Почувствовать его настроение. Вот о чём она мечтала так давно.
Чаепитие закончилось. А за окном лишь только разгорался прекрасный летний день. С листа на листок старых дубов скакали золотистые солнечные зайчики, раскрашивая благородную зелень в упоительно-фисташковые оттенки.
- Ох, смотрю я на тебя и думаю, что вся твоя душа уже гуляет по лесным тропинкам! – прищурив ярко синие глаз, проговорила Симона.
- Извини… - рассеянно пожала плечами Лаура. – Я могу остаться с тобой. Ведь не сегодня же я уезжаю обратно! Завтра схожу в лес.
- Нет уж! – возразила Симона, обнимая девушку. – Кто, как не я, знает тебя?
- И любит!
- И любит тебя, такую шалунью! Всё твоё детство прошло там, разве я могу забыть это. Но скажу тебе по секрету, и я обожаю этот лес. Но пойти с тобой не смогу. Ноги уже не те. Сходи погуляй, девочка моя, а я никуда не денусь. Посмотрю новости. И поставлю в духовку ещё лист с ватрушками, чтобы к твоему возвращению дом наполнился ароматом миндаля и корицы.
- Ты – чудо! – воскликнула девушка, целуя щеку бабули. Вообще Симона выглядела в свои шестьдесят довольно привлекательно. Синие глаза поблескивали из-под роскошно длинных ресниц. Прямой нос иногда чуть морщился, но лишь для того, чтобы выразить весь букет её эмоций. Тонкие губы сейчас бы считались не модными, но когда-то о поцелуе с этих губ мечтали многие мужчины. Невысокая и спокойная Симона всегда была сдержанна и благоразумна. К тому же её добродетели никогда не могли быть подвергнуты сомнению. Симона Метью всегда понимала свою честь. И бесконечно гордилась своей фамилией.
Лаура хотела лишь выразить себя в науке. Честолюбие двигало её всё дальше в закоулки истории. Почему бы и нет? Почему бы ей не прославиться? Ну, или хотя бы, почему бы ей не стать в чём-то лучшим специалистом?
Но сегодня ей точно не сиделось на месте. Да и кто же сидит у бабушкиной юбки, хоть и бесконечно родной, и уютной, когда ему двадцать лет и он с детства знает каждую травинку в этом лесу. Каждый цветочек, растущий на благоухающей поляне.
Дубы кланялись ей, протягивая корявые ветки, чтобы погладить её волосы. Она улыбнулась, приветствуя их, и пошла по заросшей костяникой и плющом тропинке. Почему она выбрала именно эту дорожку, по которой, по всей видимости, никто кроме неё и не ходил никогда? Ну, кто теперь может сказать? Главное, что ноги несли ей, кажется, не касаясь земли. Деревья расступались перед ней, радуясь её появлению. Вот уж кто ждал её долго и терпеливо. Лёгкие брючки намокли от росы, но Лаура ине думала останавливаться или возвращаться. Её тянуло дальше и дальше.
***
 
Его округлое пухлое тело корчилось, билось в судорогах, словно карась на сковороде. Судорожно сжатые кулаки подтягивали к этому жалкому телу, сбитые его брыканиями простыни и покрывала. Оленья шкура, лежавшая сверху, давно слетела, и Джон дрожал. Правда трудно было понять от чего он действительно дрожит. От холода, витающего под балдахином его королевской кровати, или от ужаса, который охватил его в потоке сновидений. Во всяком случае, сам он чувствовала лишь одно – страх. Один огромный всеобъемлющий страх. Страх за своё имущество.
Господи! Один ты знаешь, сколько раз в этой несчастной жизни он обречен был остаться совершенно нищим! Безземельным. Ах. Да, что там. Он родился безземельным! Джон Сантерр! Принц без владений! Боже. За что! За что ты был так жесток к нему? Он - пятый сын короля Генриха Второго, был обделён с самого рождения. А ведь он так хотел иметь власть. Так мечтал носить корону. Реальную корону целого королевства, а не какой-нибудь там убогой не завоёванной Ирландии, которую посулил ему отец!
Ещё бы ему тогда не встать на сторону брата, против отца, если папаша был так безрассуден. Он посулил ему то, чего невозможно было заполучить! Благо Ричард был глуп и простодушен, и вечно воевал да шастал по Святым Землям, оставляя Джона как бы при троне. Но чёрт его дери, в том и дело, что лишь как бы при троне. В том и дело! Чёртов братец оставлял вместо себя своих верных слуг, которые готовы были целовать его следы, и совершенно не готовы были подчиняться Джону. А он так мечтал править. Так стремился доказать своё право на трон. Свою готовность управлять страной. Да и что там управлять? Господи, невидаль! Собирай налоги да устраивай балы. Разве что, когда кончаются деньги, нужно было выдумывать новый налог. Ну так на то и голова на плечах.
Но нет же. Сначала этот Гильём Ланшан, граф Булони, граф Мартена, граф Обри. И прочия, и прочия, и прочия… как же он надоел тогда Джону с его рвением на службе! Как намозолил глаза своими титулами, возвещавшими о том, что у него владений больше, чем у наследного принца. Это ли не насмешка судьбы?
 А как ловко Джон избавился от него? Лёгкая улыбка коснулась губ короля, терзающегося кошмаром. Этот момент всегда вызывал некое успокоение и гордость посреди его неутешительных видений.
Филипп Французский тогда попросил Джона об услуге. Отчего же не исполнить просьбу лучшего друга. Почти родственника. Джон с радостью устроил всё так, чтобы Ланшан оказался на континенте. А дальше дело техники. Одно предательство, и ненавистный наместник Ричарда пленён, а потом убит. Ах, как Джон радовался тогда своей проделке. Как ждал Ричарда. Он даже перестал доплачивать австрийскому герцогу за плен брата, полагая, что, возвратившись, Ричард сделает наместником на английском престоле его, Джона. Ведь мальчик давно стал взрослым и рвался к власти.
Но чёрт его дери, этого братца. Он не устроил пышную встречу. Нет. Джону пришлось скрываться в Ноттингеме, пока его не взяли штурмом какие-то оборванцы под грозный рык Короля-Льва. Правде, вовсе не смерть ждала Джона. Лишь очередное унижение в виде милости брата. Он улыбался. Восхищался Джоном и его успехами в танцах. Он обнимал и делал подарки.
Но… своим наместником сделал этого привередливого и верного пса, архиепископа кентерберийского Гумберта Уолтера. Ну, что это такое, если не издевательство? Неужели Ричард на столько мстителен, что даже после смерти отца не мог простить Джону провала своей личной жизни? Право слово, зря. Джон был вовсе не виноват в том, что папаша сделала с невестой Ричарда. Право, не виновен…
***
Элис была последней надеждой французского короля Людовика седьмого на мир между Англией и Францией.. у бедного француза никак не рождались мальчики, и в случае его смерти без того маленькую страну могла разорвать в клочки междоусобная борьба различных династических кланов. И этот брак казался ему прекрасным выходом. Элис станет женой Ричарда, у которого в Англии мало шансов стать королём, за то огромные владения на континенте, тем самым Элис стала бы некой ветвью мира в руках сына его первой жены, красавицы Алиеноры Аквитанской, которую он отверг когда-то… Идиот! Но было поздно. Слишком поздно, чтобы возвращать Алиенору, хотя та и была всё так же прекрасна, даже в эти годы.
Зато можно было попробовать заполучить её сына. Любимого сына. Ах, как же Людовик был рад тогда этому союзу. Детей обручили, когда Ричарду было двенадцать, а Элис девять лет. И по давнишней традиции Элис отправили ко двору Генриха Второго на воспитание. Девочка благополучно пересекла Ла- Манш и добралась до Лондона. Ей были выделены прекрасные покои в Тауэре.
И всё было бы прекрасно, если бы не Генрих… о чём только думал Людовик, когда отправлял свою дочь к нему? Ну о чём угодно, только не о счастье дочери, тем более, что третья жена уже родила ему сына, и его мысли теперь витали где-то между Парижем и Версалем. Ах, как мало земель у французского монарха. В то время, как английские короли владеют коронамиНормандии, Британи, Анжу, Мена, Пуату, Турени и Аквитании. Господи, как тут не желать справедливости? Видимо, Людовик так много думал об этом и так страстно внушал своему отпрыску о несправедливости судьбы, что Филипп вырос таким…
Но пока в Версале рос Филипп, в Англии подрастала Элис. А любовница Генриха Розамунда Клиффорд старела, дурнела и вообще, давно приелась Генриху. Зато Элис была такой нежной, свежей, послушной и восхитительной, что не могла не вызвать интерес Генриха. Поначалу это была лишь игра. Невинная. Почти невинная. Пока Генрих не почувствовал действительно безумное влечение к невесте своего сына. Впрочем, этот факт его распалял ещё больше.
Поначалу Генрих просто держал на руках маленькую девочку, словно куклу, не забывая при этом поглаживать её, щекотать, тормошить, целовать в шейку. Девочка звонко смеялась, вздёргивая плечики, и прижималась к мужчине. Иногда он сажал её на колени, чтобы ощутить её тепло. Но однажды он сам ощутил безумный жар. Его чресла ломило от напора желания, а маленькая Элис вертелась на коленках Генриха, покачивая ножками. Ей было уже двенадцать.
Двенадцать! Боже, какой прекрасный возраст для любви! И он не мог отказаться от этих ласк. Уже не мог. Теперь Генрих был привязан к девочке, словно цепной пёс. Розамунда преспокойно жила в Вудстоке. Но теперь король всё реже посещал любовницу, ради связи с которой когда-то хотел развода с законной супругой. Но не получил. Алиенора же послала супруга к чертям и уехала в свою Аквитанию, чтобы вырастить из Ричарда настоящего рыцаря. Правда принца Джона она оставила в Англии. Генрих вдруг воспылал любовью к мальчику, которого сам и оставил без реальных владения, справедливо полагая, что английской короны ему не видать в любом случае. Джону было девять лет, когда он увидел то, что делает отец с невестой брата. Слишком уж он был пронырлив и любопытен, чтобы не знать все укромные уголки и потайные проходы дворца.
- Что это? – спросила она, когда член Генриха упёрся в её чрево во время очередных ласк между свёкром и невесткой.
- Это? – игриво спросил он, чуть двинув бёдрами, чтобы девочка ощутила его напрягшуюся плоть ещё больше. – Это нечто на столько приятное, что ты обязательно должна это попробовать.
Тут Генрих посадил девочку на оббитую бархатом лавку у одного из окон её спальни. Он нарочно не пошел к кровати, чтобы не было соблазна опустить полог балдахина и сорвать с девчонки одежду.
Задрав юбки, он обнажил её бёдра. Затем освободил свой член и сел поверх лавки, словно на коня. С расширенными глазами Элис упёрлась спиной в стену. Ветерок, дующий сквозь оконную раму колыхал её кудряшки, обрамляющие узкое лицо.
- Возьми его в руки, малышка, - ласково и настойчиво сказал Генрих, - Тут совершенно нечего бояться. Просто возьми его своими ручками и вдохни его аромат.
Как завороженная, Элис обхватила своими маленькими ручками огромный член мужчины. Тело Генриха содрогнулось от вожделения и замерло от предвкушения. Её прикосновения казались подобны полёту бабочки. Нет ни одна взрослая женщина не способна так возбудить мужчину, как этот ребёнок!
Джон видел всё. Стоя за стеной, отделяющей комнату покои невесты брата от потайного коридора, по которому можно было добраться в любой уголок замка. Скамья у окна была видна очень хорошо. Ему не составило труда разглядеть, как Элис несколько раз провела пальчиками по члену отца, потом склонилась к нему, втягивая его запах.
 Он хорошо видел, как она зажмурилась от удовольствия, рождённого этим ароматом. Член Джона тоже напрягся, упираясь в ткань штанишек. Он сунул руку в штаны. Какой же кошмар этот малюсенький член по сравнению с отцовским! Джон закатил глаза от разочарования. Вот так во всём. Его убожество вечно давит на него своим постоянством. Все братья высокие сильные красавцы с огненно-медной шевелюрой и статными телами. Даже у стареющего отца почти нет на лице морщин, а бесчисленные раны на его теле только добавляют ему красоты и внушительности, а Джон остаётся гадким и слабым. Боже. Его рука отчаянно сжимала упругий маленький писюн, в безумном стремлении избавиться от него вовсе, если он такой никчёмный. Отец же вложил свой член между бёдер девочки, и приказав ей обхватить егопальчиками, начал двигать им с нарастающей силой. Крик Джона утонул в крике дошедшего до крайнего восторга, Генриха. Кажется, и Элис воскликнула, принимая на свои ножки излившийся поток спермы. Генрих впился губами в её маленький ротик, заставляя её отдаться ему и там. Его язык властвовал между створками её губ. Его руки ласкали тело, стараясь не рвать её одежды, потом проникли между её ножек, чтобы разбудить её бутон, заставить его запылать чувством. Лишь когда девочка затихла в его руках, произведя клокочущий стон, Генрих остановился.  Да. Невеста сына была всё ещё девственницей, но уже познавшей безумие любви.
- Никому не говори того, что с тобой произошло. – резко сказал он и вышел из комнаты, запахивая свой камзол на ходу.
Джон отпрянул от смотрового отверстия лишь тогда, когда Элис закончила оглядывать своё тело и гладить лоно. Отряхнув юбки, девочка легла на скамье, вдыхая тот самый аромат Его Величества, о котором раньше и предположить не могла. Хотя не могла она предположить и того, что случится далее. Да и Джон был поражен тем, что сделал отец.
 На следующий день Генрих второй совершил принародное покаяние в своих грехах, а затем обнажившись до пояса, бичевал себя пока из ран на спине не полились струйки алой крови, призванные смыть его грехи.
Весь двор, включая Элис наблюдали это исступление короля. Впрочем, не в первый раз. Но раньше Элис и представить не могла, что замаливает Его Величество, истязая себя принародно. Сейчас она ощущала свою причастность ко всему, что происходило во дворе Тауэра. И каждый удар по спине Генриха отдавался болью в её маленьком сердечке.
- Зачем вы это делали, мой король! – воскликнула она, входя в его покои после ужина, который не смогла даже попробовать. Ей показалось, что она никогда больше не ощутит ничего, кроме вкуса её слёз. – Если вы в чём-то грешны, то я тоже грешна и должна разделить с вами ваши муки! – кричала она дрожащим от страха голоском.
- Я должен было это сделать, - ответил Генрих, разворачиваясь к Элис окровавленной спиной, чтобы не показать торжествующую ухмылку на устах. Птичка попала в клетку. Вот так совершенно добровольно, более того, страстно желая в ней оказаться. Теперь Элис была в его власти.
 Одно движение руки сдуло из его комнаты стражу и лакеев. Опять он остался с Элис наедине. Но в этот раз он был вооружен. Вооружен своим коварством и похотью. Впрочем, похоть Элис уже не дремала. Ему удалось разбудить этот маленький запретный бутон. Осталось лишь овладеть им. – Бей меня! – гаркнул он, подавая девочке шелковую плётку с тонкими нитями розг. – Бей меня, если уверена, что мы вчера согрешили! Бей!
Элис вздрогнула, прикрывая щеки, словно его голос хлестал её по щекам. Потом взмахнула плёткой. Конечно Генрих даже не ощутил её удара, но зато ощутив прилив желания. Безумного и всепоглощающего. Комната с балдахином над огромной кроватью и скамьями под окнами стала медленно вращаться, смешивая воедино похоть и смирение, порок и добродетель, страсть и месть. Да. Месть. Месть Ричарду. Ещё бы он взялся воспитывать свою будущую невестку, если бы не точащая его душу, как ржа, месть.
Девочка молотила его спину пока не лишилась сил. После того, как она, рыдая, опустилась на колени перед королём, он взял её на руки и отнёс на кровать. Уложив девочку поперёк кровати, он снял с себя штаны, уже промокшие от истекавших соков желания.
- А теперь я покажу тебе, какого наказания ты достойна за этот грех, моя дорогая. – глухо проговорил он, развязывая шнуровку, стягивающую её платьице. -  Становись на колени и читай молитву.
Элис повиновалась. Затем по требованию короля, она сняла с себя платье и рубашку, оставшись совершенно обнаженной в его постели.
- А теперь ляг головой ко мне, - скомандовал Генрих, наблюдая, как её глаза опять округлились при взгляде на его пенис. – Раздвинь ноги и будь добра, сжимай пальцами свои соски. Я хочу видеть насколько ты готова наказать себя, если уж ты намерена отдать дань Господу за наши грехи! И смотри на мой член! Наблюдай за ним! – опять рявкнул Генрих, заметив, что Элис зажмурилась от боли, начав сжимать свои розовые сосочки, и без того доставляющие ей боль, поскольку её грудь только начала развиваться и увеличиваться.
От окрика девочка распахнула глаза и больше не отводила взгляда от огромного розового, истекающего ароматным соком, пениса Генриха.  – Не так! – опять зарычал мужчина, когда Элис сжала ноги после того, как плётка вонзилась в её нежное лоно. – Не смей сжимать ноги, раздвинь их шире! Ещё шире! – потребовал он, сопровождая своё рычание градом ударов. Впрочем, ему хотелось не истязать её, а возбудить до такой степени, после которой лишение девственности показалось бы её лишь комариным укусом. Его желание нарастало с каждым ударом. Элис же, сначала ощущавшая лишь боль, почувствовала, что где-то внутри неё растёт неодолимое желание чего-то большего. Непонятного, запретного, но непреодолимо желанного. Лишь окрик Генриха вывел её из прострации. – На колени! Встань на колени ко мне спиной. – Элис повиновалась, приготовившись к граду ударов, но вдруг почувствовала, как её спину ласкают руки короля. Потом он целовал её. Всю. Включая те места, которые терзал плёткой. Хотя, его поцелую терзали ещё больше плётки. Его пальцы сжимали её соски так трепетно и нежно, что этот трепет передался всему телу, дрожащему в сладкой истоме. Элис и не поняла, что случилось, когда вдруг оказалась лежащей на спине. А мужчина навис над ней подобно коршуну. Её ноги раздвинулись сами собой. Принимая его в своё лоно, она даже не вскрикнула от боли, пронзившей её. Нет. Лишь попросила сделать это ещё раз. Он повторил движение и опять замер.
- Ещё! - простонала она, и король сделал ещё одни резкий глубокий толчок, заполняя собой тело девочки. Она выгнулась, стараясь вобрать его в себя полностью. И забыла себя.
Генрих не стал опускать пологи балдахина, давая возможность Джону увидеть все, что происходило между ним и невестой брата. И Джон смотрел. Смотрел во все глаза. Лишь его руки нещадно терзали упорно торчащий член, пока экстаз не помутил его взор.
Генрих ухмыльнулся, заметив, как мелькнула тень в смотровом отверстии на дальней стене. Хорошо же, мальчишка! А теперь смотри, что может сделать мужчина!
Колышущиеся тени от света факелов метались по стенам опочивальни короля, вдыхая страсть и безумство. Генрих рычал от наслаждения и от предвкушения предстоящих наслаждений.  Когда всё кончилось, король приказал Элис слизать всё, что было на его члене. Всё до последней капли. Элис послушно повиновалась, убеждённая словами Генриха о том, что после покаяния необходимо принять причастие, а эта кровь её чрева и есть Христова кровь, способная даровать Рай.
В другой раз после бичевания Генрих заставил Элис довести себя до экстаза. Потом он приказывал Элис прислуживать ему в трапезной или сидеть у его ног в тронном зале. По дворцу стали сочиться слухи о том, что король растлил невесту сына. Впрочем, Генрих не особенно стеснялся проявления своих пристрастий. Элис подобно собачонке всегда была рядом с ним, готовая принять от своего короля абсолютно всё. Будь то плеть или страсть. Она выполняла любой приказ короля, вплоть до того, что прямо за обедом забиралась под его тунику и ласкала короля. Прислуга становилась слепой и глухой, а придворные старались избегать оставаться рядом с королём, если Элис присутствовала на приёме. Лишь Джона привлекала эта ситуация. Он не упускал момента, чтобы увидеть, как и что делает отец, оставаясь с Элис наедине. И уж тем более, пялился на невесту брата прилюдно.
Особенно ему нравилось смотреть, как отец развлекается с другими фаворитками на глазах у Элис. И этот урок он давал ей для того, чтобы принимать смиренно его волю. Лаская других женщин, Генрих требовал от Элис бичевания. Часто её бил кто-то из шлюх, или же он сам. При этом девушка должна была благодарить истязающих её и слизывать с огромного пениса короля все плоды его любви.
ОднаждыГенрих сказала Джону:
- Совсем необязательно прятаться в потайных ходах. Там всегда прохладно и тоскливо. Я всегда рад видеть тебя в своих покоях. - Джону тогда было одиннадцать. Он был всё ещё ребёнком, но довольно много повидавшим ребёнком, уроки отца запоминались ему с первого раза и на всю жизнь. Правда, он не имел привязанности к покаяниям.
 Публичные или же тайные бичевания были чужды Джону, тогда как Ричард унаследовал от отца эту страсть к самоистязанию. А вот множество любовниц и необузданную страсть Джон воспринял для себя, словно сладчайший запретный плод.
Но однажды Джон вошел в спальню отца во время его оргии с Элис. Элис тогда уже было семнадцать лет. Из когда-то нескладной девочки она превратилась в пленительную и коварную, искушенную в любовных утехах женщину. Давно была забыта прошлогодняя беременность Элис. Родившийся во время безумного бичевания ребёнок быстро умер. Что вызвало у Генриха и Элис ещё один неимоверный приступ бичевания.
 Забылась и война между Генрихом и Ричардом за то оскорбление, которым справедливо воспринял Ричард растление своей невесты собственным отцом. На требование осуществить помолвку и совершить венчание, Ричард со свойственным ему уже тогда звериным рыком восстал против отца. Генрих же устроил западню своей законной жене Алиеноре Аквитанской, и заточил её в одном из замков без права видеться с сыновьями, где она и провела многие годы вплоть до смерти Генриха.
Папа Александр Третий попытался было призвать английского короля к порядку, да не тут-то было. Генрих устроил очередную войну, стремясь воплотить в жизнь свою давнишнюю мечту – добыть для Джона Сантерра земли, которыми он мог бы управлять. Но обещанная Ирландия не Папа Римский. Ей недостаточно одного злобного рыка. Генрих вернулся ни с чем, а Джон так и остался безземельным…
Его пухлые нескладные ручонки тянули на себя одеяла и простыни, словно весь мир вокруг. Каждый сон в его жизни оканчивался кошмаром. Одним нескончаемым кошмаром, в котором он собирал растерянные земли и кричал: «Моё! Это всё моё! Верните мне мои земли! Я требую! Я – король Англии Джон!»
Сколько он себя помнил, столько он видел этот сон. Благо, если в него приходил его любимый отец и бичевал эту недотёпу Элис, которую Папа Александр вместе с её отцом Людовиком вдруг решили навязать ему, Джону, раз уж Ричард отказался от неё, даже не взглянув на девицу.  Да. Джону. А к чему она Джону? Ведь отец и так разрешив ему смотреть на них не из потайной комнаты, так же разрешил и пользоваться этой Элис. Поначалу Джон опасался, что его маленький член может стать посмешищем. Но после понял, что эта Элис сделает всё так, что размер пениса не будет иметь никакого значения. Хотя всем премудростям его учил отец. Как когда-то саму Элис, он направлял Джона по самому витиеватому, но сладчайшему пути.
- Сними одежду и подходи поближе, - сказал он, заметив, что Джон смотрит на них с Элис, войдя в опочивальню. – Теперь возьми плётку и бей её по ягодицам! – командовал Генрих, заставив Элис встать на четвереньки. Обучая сына, Генрих вовсе не собирался лишаться своего удовольствия. Элис приняла его член в рот, исцеловав его и хорошенько вылизав, пока Джон отчаянно хлестал её бёдра и ягодицы. Боже, сколько лет он мечтал сделать это, сколько раз его руки, сжимавшие маленький член, дрожали от желания отхлестать тело этой принцессы! – Теперь введи свой палец в её задницу. – командовал отец, предвкушая свой оргазм.  Заднее отверстие Элис приняло палец Джона, туго обхватив его у основания. – Шевели, шевели им. –поощрял Генрих, - А теперь введи туда и свой член. Не бойся. Делай это грубее, чтобы она знала, кто здесь хозяин…
Джон делал всё, как говорил отец, и уже через неделю Элис смотрела и на него своими щенячьими глазами, готовая выполнить любое пожелание принца. И вдруг – приказ жениться на ней. Нет. Этого Джон вынести не мог. Элис была в его власти и безо всякой свадьбы. Какой смысл был брать её в жены?  И в следующем бунте Джон присоединился к Ричарду, предав собственного отца, который, если и любил кого-то по-настоящему, так единственно своего младшего сыночка Джона. Несмышлёныша. Безземельного. Некрасивого с корявым от перенесённой оспы лицом, блёклыми соломенными волосам и пухлыми ручками, совершенно неспособными держать меч. И этот сын предал его. Предал.
Генрих решил, что небо падает на землю, когда увидел списки мятежников, в коих Джон занимал первую строку.
- Джон… Джон, - прохрипел он, падая на пол. Его унесли в покои, в надежде на то, что в скором времени король оправится от удара. Но нет.
Пролежав три дня без движения, Генрих Второй Английский Плантагенет, скончался, оставив английский престол своему третьему сыну Ричарду, к тому времени уже носившему гордое прозвище Львиное Сердце. Джон опять остался обойдённым. Его обиде на отца не было предела. От бы пожелал ему смерти ещё десять тысяч раз, да прохвост уже почил, как же тут не изойти желчью. Джон был взбешен.
 А Ричард счастлив. И добр. Столько любви к брату столько подарков. Столько добрых слов и дел. Джон улыбался. Скалился. Прижимал брата к груди и видел на его голове свою… (Свою!!!) корону. Он больше не хотел видеть невесту брата, которую и Ричард видеть не захотел даже на коронации.
Элис была закрыта в дальних покоях замки. Лишь через несколько лет удалось спровадить её во Францию, где заботливый братец Филипп Август нашел-таки для неё мужа. Благослови Господь этого несчастного Гийома, который вдвое младше и в тысячи раз неопытнее свое развесёлой женушки.
Свою законную жену Изабеллу Джон так же не хотел видеть. После трёх с лишним лет брака она так и не родила детей. Не вызвала его желания. Не разбудила его ревности. Нет. Она в самом деле не та, кто ему нужна. Он хотел жену похожую на Элис. Но без тени отца между ними, которая возникла перед его взором всякий раз, когда он входил к любовнице отца. Тень отца. Вот что преследовало тогда принца Джона. Если бы он знал, что всего через десять лет к дряхлеющей тени отца присоединится вечно прекрасная тень его брата… ах, если бы он знал это, когда…
Ричард прибыл на остров. Страна ликовала. Лондон принял нового короля, как героя. Рыцаря в том смысле, который возвёл всех рыцарей на недосягаемую высоту. Пышная коронация проходила в Вестминстерском аббатстве, как и полагалось английским монархам. Ричард был неотразим. Прекрасен. Популярен. Любим народом. И всё в нём вызывало трепет, кроме одного – он ни слова не знал на языке страны, которой правил. Впрочем, ему это и не было нужно. Ему были нужны деньги. Деньги на крестовый поход. Собрав необходимую сумму и многочисленное войско, Ричард отправился в новый поход на Иерусалим.
- Я верну в Храм Соломона его собственность, - шепнул он Джону, прощаясь. Джон и не понял тогда, о чем это говорил брат. В тот момент он желал лишь одного – чтобы соперник поскорее исчез. Исчез и не вернулся.
***
Глаза Джона распахнулись. Холодный пот струился по телу, пропитывая насквозь тонкую батистовую сорочку.
-Стоп! Что он хотел вернуть в Храм Соломона? Какого чёрта его понесло в Иерусалим? – захрипел Джон, судорожно вспоминая свой сбивчивый сон. Что… что там было? Коронация. Толпы придворных. Хороводы знати. Гул пирующего народа. Ричард не поскупился тогда на вино и угощения для горожан. Что... что ещё... Мать. Мать! Только Алиенора могла знать цель похода Ричарда.
 Ему нужен был Иерусалим. Зачем? Это Алиенора воспитывала сыночка. Они вливала ему в уши сказки про трубадуров, рыцарей Круглого Стола. Целая сага о Короле Артуре была написана для милого Ричарда, который и мог только, что бичевать себя да побеждать в турнирах! Нет бы подумать о брате! Джон опять застонал от досады. Нужно бы тогда узнать у матери зачем было Ричарду стремиться в Святой город. И отказаться войти в него, когда был подписан договор с Саладином, но она отправилась в этот поход вместе с любимым сыном, ликуя и упиваясь свободой, дарованной ей смертью мужи. Как тут не возлюбить смерть?
К чему было брать Кипр, Акру, Яффе, вторгаться в пустыню и вернуться ни с чем? О, Джон прекрасно представляет лицо Ричарда во время этих боёв. Слишком уж хорошо он знал брата, чтобы не понимать, с чего бы вдруг даже всесильный Салладин сдался перед отвагой и жестокостью Ричарда Львиное Сердце.
 И не просто сдался, но и предлагал ему в жены свою сестру. Ещё бы. Эти развивающиеся бронзовые кудри. Это перекошенное страстью и безумством лицо, залитая кровью одежда и огромный разящий меч, которым Ричард мог разрубить человека одним махом. А ходят слухи, что и не одного человека за раз.
 Энергии и напора Ричарда хватало на то, чтобы с пятьюдесятью воинами подчинить себе целый остров. Ещё бы. Если он захочет – возьмёт и Иерусалим. Но. Разрыв помолвки с Элис и венчание с Беренгарией Наваррской сыграли с ним злую шутку. Брат Элис, французский король Филипп бросил воска Ричарда, изрядно поредевшие от жары и болезней, под стенами Иерусалима и оставил одного в смертоносной схватке с Саладином. Но и тут Ричард вывернулся.
Он не вернул Храм Господень христианам. Но он подписал договор, благодаря которому Салладин обязался дать свободный доступ ко Гробу Господню. В сущности, он исполнил свой долг. Но не исполнил своё желание. И все попытки Джона оттянуть возвращение короля домой лишь опустошили королевскую казну.
Ричард вернулся. Вернулся, даже зная, что Джон распускал слухи о коварстве и предательстве брата,подставил Гильёма Ланшана, графа Булони, графа Мартена, графа Обри, оплачивал каждый день заточения германскому королю. Он вернулся и выразил столько любви брату, что Джона опять едва не рвало от этого великодушия. Чёртов ублюдок! Да как он смел тогда показывать, что прощает всё лишь за то, что они братья?
 Джон наполнился злобой и желчью. А Ричард принялся собирать деньги на новый поход в Святую Землю. Договор с Саладином был подписан на три года. Нужно было успеть. Ричард даже не встретился с женой. Он лишь приказал изготовить, как можно больше оружия. Модернизировать осадные орудия и укрепить флот.
Подготовка к новому походу стала его страстью в то время, как Джон сходил с ума от мысли, что Ричард вернётся с победой. Тогда… что тогда? Его популярность и авторитет будут такими безупречными, что слухи о коварстве и двуличии Ричарда окажутся лишь пылью под ногами толпы поклонников и обожателей.
А ему, Джону что останется тогда ему? Нет. Джон не мог допустит нового похода. Раз уж не удалось сгноить братца в плену, значит нужен другой план. Другой. Тогда Джон думал лишь о том, чтобы устранить самого Ричарда. О том, что существует нечто, за что Ричард бьётся, Джон даже и не думал. Он лишь нашел того, кто помог ему устранить помеху на пути к престолу. Только и всего. Случайная стрела. Сколько их летает кругом…
***
 
Вторая женаДункана Стейтона, барона Валледа, третьего графа Ханигдона должна была вот-вот разрешиться от бремени, а его всё не было. Прислуга шепталась. Виктория Стейтон, его мать посылала гонца за сыном, а Джулию мучали родовые схватки. Её крики слышали, кажется, даже звёзды. Хотя, звёзд в эту ненастную ночь невозможно было разглядеть, как и всадника, спешащего домой. Так что душераздирающие вопли роженицы слушали нависшие над замком свинцово-серые тучи, так и не пролившие ни капли дождя на растрескавшуюся от засухи дорогу. Виктория Стейтонмолила о скорейшем счастливом разрешении невестки и ждала сына, так некстати уехавшего к своей любовнице. Сухое морщинистое лицо Виктории не выражало ничего. Лишь руки сжимались с кулаки, белея на фоне серых стен крепости.
Джулия кричала. Когда ей казалось, что её жилы вот-вот лопнут от напряжения, боль отпускала её, давая недолгий и томительный покой. Потом крик повторялся.
- Дункан! Дункан, неужели в тебене осталось ничего человеческого! – восклицала она в минуту затишья и поливала горькими слезами скамью, на которой лежала её распухшее от беременности тело. Впрочем, муж не пылал страстью к этому телу даже когда оно было по-девичьи тонким и прелестно-гибким. Он исполнил супружеский долг сразу после свадьбы. И только.
 Напившись эля, он овладел ею жестко и грубо, словно дикий вепрь. Да и выглядел так же. Его чёрные волосы закручивались кольцами, крепкие руки с большим наслаждение держали копьё или меч, а звон шпор был ему милее любого колокольного звона.
Договор с королём Ричардом позволял Дункану поставлять вооружение и рыцарей для крестового похода, взамен на то, чтобы Шотландия оставалась независимой от произвола территорией. Его кузен Шотландский корольВильгельм Лев полностью доверял умению и сноровке Дункана в политических и военных делах.
 А Дункан в свою очередь не претендовал на трон Шотландии. У него не было призвания править страной. Но было желание видеть свою родину свободной и прекрасной. Заливистый звук волынки над зелёными склонами гор приносил ему большее наслаждение, чем дворцовый блеск. Его килт, цвета волчьей шкуры, был заслуженным знаком его доблести и отваги. А герб отражал его стремление к служению родине.
 
Три перекрещенных лезвия меча, красующиеся на нём – это скорее мечта. Стремление. Он жаждал иметь наследников и воспитать их храбрыми и умелыми воинами. Но отдавая долг родине, пришлось повиноваться традициям и уступить право любить политической выгоде. В январе тысяча сто девяносто пятого года он обвенчался с Джулией Сотберин, графинейНортумберленд, владения которой граничили с шотландскими землями со стороны Англии. Брату показалось, что это была удачная партия. Дункан исполнил его волю, но не собирался воспылать любовью к блёклой, как моль, молодой жене. Джулии же были чужды милые земные наслаждения деревенской жизни старого замкаВаллед с его волынками и видами горных склонов из окон. Но ей льстило бывать на королевских приёмах в старинном дворце Скоун. И дело было решено быстро. Даже слишком быстро. Нелюбовь Дункана к жене объяснить было очень просто. Их свадьба была обычным династическим браком.
Но третий граф Ханигдон не метался между долгом и любовью. Он просто жил со своей любовницей в новом замке на границе графства. Только и всего. Под предлогом строительства оборонительных сооружений сразу после первой брачной ночи, муж Джулии отбыл в Крейг, где и находился всё время её беременности, очень довольный тем, что она понесла с первой же ночи.
А для любви у него была МагдаленаКелсо. Вообще-то он звал еёДала. Дункану хотелось, чтобы его возлюбленная была похожа на библейскую грешницу. Длинные волнистые волосы Магдалены доходили почти до пят, а в голубовато-свинцовых глазах можно было утонуть. Это отмечали даже женщины, что уж было говорить о мужчинах, хоть раз видевших шотландскую Магдалену. По слухам, она прекрасно держалась в седле и задорно смеялась.
Но ДжулияСтейтонне видела её ни разу. Муж позаботился о том, чтобы законная жена не покидала замок Валлед. Исключением были балы в королевском дворце, на которых блистала своими нарядами и украшениями Джулия. И куда никогда не тянуло Далу…
 
Последний крик женщины разорвал в клочья не только ночную мглу, но и тучи, висевшие над замком. Небо пересекла огромная огненная полоса и с первым раскатом грома Джулии разрешилась от бремени.
- Мальчик! – воскликнула повитуха, - У вас мальчик! О Боже, небеса одарили нас!
- Слава Пресвятой Деве, - прохрипела женщина, сорванным от крика голосом, - Мой Стивен родился, благослови его Боже…
Тучи все никак не могли собраться с силами и разрешиться дождем. Всадник, его одежда и даже его конь были все в пыли. Все вокруг было зловеще-темным, горы, камни, небо, слившееся в одно целое с серыми хребтами, так что невозможно было различить, где заканчивается земная твердь и начинается небесный свод. В такую непогоду суеверные крестьяне сидят по своим утлым домишкам, боясь даже носа за порог высунуть. Молятся богу и истово крестятся, моля о прощении своих грехов, чтобы дьявол не поглотил их, чтобы небеса не утопили землю, а земля не раскололась от раскатов грома.
Но ни гром, ни рассекающие небо подобно ударам меча молнии не могли остановить или даже задержать всадника к пропыленной одежде на взмыленном коне. Он так спешил в свой замок, уютно примостившийся среди живописных поросших вереском холмов, что едва замечал, что происходит вокруг. В голове билась одна мысль. Я стану отцом. Я стану отцом! О, небеса, пусть это будет сын! Пусть это будет мой наследник!
И как будто отвечая на безмолвный призыв мужчины, сверкнула молния, а потом раздался оглушительный раскат грома. Конь под всадником, испугавшись, шарахнулся в сторону, едва не сбросив седока. Но тому удалось удержаться в седле. Он всегда умел держаться. И держать удары. Врагов. Судьбы. Он был так воспитан. И сыновей он будет растить под стать себе.
- Тише, Ворон,тише. Это всего лишь гром. Это не страшно, - успокоил коня Дункан Стейтон. – Ты же не боишься боя барабанов на поле брани, звона мечей, ты мой боевой товарищ. А тут всего лишь какой-то гром. Ну же, давай. Нас ждет мой сын. Вперед, Ворон, вперед!
И вот всадник стрелой летит по дороге, на которую упали первые робкие капли дождя, прибивая клубящуюся столбом пыль.
- Открой окно, Бет, не могу дышать, - просит Магдалена, откидывая со лба прилипшую прядь черных, как вороново крыло волос. Ее прекрасные голубые глаза заволокла пелена боли. Роды длятся уже так долго, что ей кажется, что прошла вечность. Мой малыш не спешит посмотреть на этот мир, думает Дала. И я не могу осуждать его за это. Этот мир слишком жесток и несправедлив. Если бы она только могла оградить своего малыша от его опасностей и невзгод…
- Но, госпожа, там … там же буря! – шепотом, как будто тот, кто эту бурю на них наслал, может ее услышать, возражает Бет, служанка и повитуха. А еще, наверное, единственный человек, которого Дала могла бы назвать совей подругой, если бы не разница в их положении. Бет всего на десяток лет старше самой Магдалены, но она уже умудренная оптом женщина. Простолюдины мудреют быстро. Жизнь такая… Но вот от суеверных страхов их отучить не так просто.
- Открой чертовое окно! – Сверкнув глазами, приказывает Дала. – Иначе я сама встану и открою его! И выброшу тебя вниз с этого чертового обрыва!
Бет знает, что с хозяйкой спорить себе дороже, а окна ее опочивальни и правда смотрят на край обрыва.
- Да иду я, иду. – Бет дрожащими руками распахивает ставни. Пропитанный свежей влагой воздух врывается в комнату. – Ох не к добру это, не к добру… - причитает служанка.
- Что ты там бормочешь… - пытается возмутиться Дала, но новый приступ боли заставляет ее замолчать. Она не кричит. Не стонет. Переносит все молча. С достоинством. Она не привыкла показывать свою слабость. – Бет… Бет… Кажется, началось…
Дункан ворвался в просторный холл замка, распахнув двери настежь. Билл, вооружившись канделябром, едва поспевал за своим хозяином.
- Как там дела? – Осведомился Дункан, взлетая вверх по лестнице, ведущей в покои Магдалены.
- Ваша милость, не могу знать, мне не велено, но очень они долго там… Ваша милость, куда же вы! Не положено!
Но Стейтон не слушает. Он врывается в комнату, озаренный вспышкой молнии. Бет от страха громко вскрикивает. Магдалена счастливо улыбается.
- Любовь моя, у нас сын. У нас родился сын!
Она прижимает к груди маленький сверток. Дункан бросается к постели, покрывая поцелуями лицо и руки своей возлюбленной.
- Я знал, дорогая, я знал! У меня наследник! Я так тебя люблю!
Бет что-то пытается сказать хозяину, но тот не слушает.
- Я так счастлив, так счастлив!
Дала слабо улыбается в ответ. Ее лицо неестественно бледно.
- Любовь моя. Дай мне немного прийти в себя. Подожди за дверью, хорошо?
Стейтон еще раз целует руку Далы, одарив ее счастливым взглядом, и выходит из комнаты.
Спустя примерно полчаса Бет зовет графа в опочивальню. С первого взгляда Дункан понимает, что что-то не так предчувствие беды витает в воздухе вместе с запахом грозы.
- Любовь моя! – он опускается на колени перед кроватью Магдалены. Та с трудом открывает глаза.
- Мне так жаль, любимый… Я хотела видеть, как будет расти наш сын… Я знаю. Он будет такой же сильный и умный, как ты… И бесстрашный…
- И красивый, как ты, любимая!
- Да. И красивый. – Дала устало прикрывает глаза. – У меня мало времени. Скоро я уйду…
- Что? Куда? – граф не верит тому, что слышит.
- Кровь не останавливается… Я не смогу… Не смогу быть с вами…
- Но…
- Пожалуйста, дай мне сказать, -умоляет Дала. – Обещай. Обещай мне, Дункан. – Она открывает глаза и впивается взглядом в лицо любимого. – Обещай, что вырастишь Джона настоящим мужчиной. Воином. Я так хочу им гордиться… Что не откажешься от него. Не бросишь. Что будешь любить… Обещай мне.
- Не говори так. Мы вместе его вырастим! Мы…
- Обещай мне, Дункан!
- Я обещаю, обещаю…
Скупая слеза скатилась по щеке сурового мужчины. Магдалена слабо улыбнулась и зарыла глаза. Дункан держал ее руку, пока Бет не тронула его за плечо.
- Все кончено, ваша милость. Миледи в лучшем мире теперь. Вы должны отпустить ее.
Маленького Джона забрали из рук уже мертвой матери.

Граф весь остаток ночи провел в уединении в часовне. Бет очень боялась. Он боялась за себя, потому что гроза никак не заканчивалась, боялась за хозяина, что он тронется рассудком, потеряв любовь всей своей жизни, а еще она боялась за Джона. Что граф откажется принять его.  Все же он бастард… И некому будет за него заступиться. Мать умерла. Отец…
Бет молилась у себя в комнате. Дункан – в часовне. Билл в конюшне, там он чувствовал себя защищённее. Никто в замке не сомкнул глаз в ту ночь. И лишь маленький Джон мирно посапывал в своей колыбельке, убаюканный шумом ветра и шелестом ливня. Бет напоила его козьим молоком. Малыш был доволен и сыт. Он еще не знал, что эта ночь стала для него судьбоносной. 
На утро граф вошел в замок, громко позвав всю прислугу. Слушая его распоряжения, челядь решила было, что их хозяин от горя умом тронулся. Но беспрекословно исполнила все приказы. И вот, когда все было готово, печальная процессия тронулась в путь. Впереди граф Стейтон на своем Вороне, следом карета, запряженная парой гнедых, в ней Бет с Джоном на руках. А за ними еще одна карета. С телом Магдалены. Граф решил похоронить ее в семейном склепе Стейтонов в своем замке Валлед. Как к этому отнесется миледи Джулия… Остается лишь догадываться… Хотя нет. Лучше вовсе об этом не думать.
Дорога заняла почти два дня.
Когда граф добрался, наконец, до своего замка, он первым делом направился в покои своей жены. Слуги сообщили ему новость. Джулия два дня тому назад разрешилась от бремени и ожидает супруга с сыном. Мальчика назвали Стивен. Да, она у себя в опочивальне.
Стейтон вошел в комнату не один. На руках он держал своего малыша. Он хотел представить своего первенца Джулии.
Но та не была настроена на знакомство. Лишь только муж ее показался в дверях ее покоев, она взвизгнула.
- Что так долго! Где ты пропадал! Гонцы не передали тебе весть? Я прикажу казнить их! – Тут она заметила сверток в руках супруга. – Это еще что такое?
- Не что такое, а кто такой, - с улыбкой поправил ее Дункан. – Это наш сын, Джон.
- Что… что ты сказал… - Джулия задохнулась от негодования. – Какой еще сын? Какой еще Джон? Вот! – ткнула она пальцем в сидящую подле кровати кормилицу, держащую на руках кружевной сверток. – Вот наш сын! И зовут его Стивен! Ты слышал меня? Стивен!!!
- Я все слышал, Джулия, не стоит так кричать, детей напугаешь.
И в подтверждение его слов Стивен разразился громким плачем. А Джон все также спокойно, если не сказать невозмутимо смотрел по сторонам своими голубыми глазенками.
- Немыслимо! Ты посмел притащить это отродие сюда! В мои покои!
- Замолчи. – Угрожающе тихо произнес Дункан. Джулия тут же прекратила поток своих излияний. – Это мой замок. И это мои покои. И ты моя жена. Прошу впредь не забывать этого. И потому все будет так, как я сказал. И повторять не стану. Это наш сын. Джон. Ты будешь растить его и любить, как своего родного. Иначе… - граф качнул головой. – Тебе лучше не знать, что будет.
Джулия обиженно поджала губки, но возражать не смела.
- Покажи его, - через силу попросила она.
Дункан приблизился и наклонился, чтобы его жена могла рассмотреть ребенка.
- Он же ее копия! – Не сдержалась Джулия. А про себя добавила. Что чертенок из ада…
- Это наш сын, - еще раз с нажимом повторил Стейтон. – Наш.
Обоих мальчиков крестили и записали в приходской книге наследниками Дункана Стейтона, барона Валлед, третьего графа Ханингтон, чтобы официально Джон не числился бастардом. Хотя фактически о его другом происхождение знали все. Такого не скрыть.
Как Дункан и планировал, он похоронил Магдалену в семейном склепе. Джулия резко возражала против этого, но граф был непреклонен в своем решении. И, что более того. Он еще и нашел мастера, чтобы изготовить мраморную статую Магдалены. Работа шла медленно. Дункан лично контролировал каждый этап. И по прошествии полугода все было готово. Магдалена была как живая. Белоснежная, изысканная, утонченная, какой запомнил ее Дункан. С тех пор он часто уединялся в склепе, ведя беседы со своей усопшей возлюбленной. И частенько брал с собой Джона. Он показывал матери, как растет ее сын. А сыну рассказывал про его мать…
Многие, в том числе и Джулия, да что греха таить, с ее подачи они так думали, решили, что граф умом тронулся. Но Стейтонвсё же справлялся со своим горем, привыкая к горечи утраты. Но разве к такому привыкнешь…
Джулия была взбешена. Она кричала, таскала прислугу за косы, швыряла тарелки в стену. Впрочем, к её припадкам все давно привыкли. И даже понимали её бешенство. Особенно с тех пор, когда умерла свекровь, всегда встававшая на сторону невестки, и умевшая успокоить Джулию в любом припадке не хуже Дункана.
А Дункан приказал лишь, чтобы оба мальчика росли и получали образования. При этом никаких различий. Как же было жестоко смотреть на то, что её сын совершенно такой же, как и бастард мужа. Нет. Внешне они были как земля и небо. Чёрные вьющиеся кудряшки и голубовато серые глазки Джона на фоне совершенно белых прямых волосёнок и зеленовато-карих глазок Стива конечно напоминали о любовнице отца. Впрочем, и сам Дункан был тёмным, как ворон, его конь. Любому, кто видел детишек и родителей в первый раз и в голову бы не пришло, что дети от разных матерей.
Оба мальчика были одинакового роста. Оба отличались живостью характера и ума. В постижении наук они всегда оказывались равными. И уже первые детские бои на деревянных мечах показали, что мальчики совершенно достойны друг друга. Впервые попав в седло. Они оба хорошо справились с управлением. Но.
Но Джона отец просто обожал. А со Стивеном был корректно любезен. Джулия видела это. Видела, как теплел взгляд мужа, когда он касался Джона. Видела! И не могла вынести этого. Стив же быстро понял чувства матери и рано научился делать пакости исподтишка. То ущипнёт брата вслед за матерью, чтобы тот побольше плакал. То подложит в его одежду едкой травы, то полевых колючек. А сколько раз ему удавалось обмануть Джона, передавая слова отца, якобы желающего, чтобы Джон что-то сделал, отчётливо понимая, что за выполнение этого приказа Джон будет подвергнут наказанию. Конечно, отец не порол Джона. Но ограничивал его. Разочаровывался в нём. Укорял его. Джон дерзил. Но ни разу не выдал Стивена. Ни разу в жизни не пожаловался отцу.
И лишь Джулия позволяла себе устраивать истерики, даже понимая, что муж не будет потакать ей. Её расплывшееся тело не помещалось в любимое платье, сколько бы служанки не растягивали шнуровку лифа. Её украшения вышли из моды. Её туфли стоптались. Её венец оказался на балу самым тонким. Вся знать давно привыкла к истерикам жены Дункана Стейтона, даже ждали этих истерик. Ведь нужно же было как-то развлекаться. Казни давно уже не впечатляли, вино тоже не производило такого эффекта, а вот новая истерика жирной графини – это было вполне остренькое блюдо.
  - Ты посмотри, посмотри, - шипела графиня, указывая мужу на одно из украшений на голове придворной дамы на балу в королевском замке, - Сколько раз я говорила тебе, что ты не уделяешь внимания моим делам? Сколько раз я просила тебя! – выговаривала она так, что слышно было даже за окнами замка.
Музыканты переходили на пиано, дамы переставали шептаться, наблюдая за продолжением, мужчины переставали курить и хвастаться своими килтами, и лишь третий граф Ханингтон оставался невозмутимым.
И это было не то снисходительное спокойствие, когда любящий муж прощает капризной жене любые вольности. Нет. Это было убийственное молчание. Ни разу после первой ночи граф не входил в спальню законной жены. И её истерики совершенно не трогали его сердце. Он лишь кивал. Исполнял необходимое и приказывал молчать.
Годы шли своим чередом. Мальчики росли, с каждым днем все больше и больше становясь непохожими друг на друга. И не только внешне. Стивен, с его льняными светлыми волосами, был любимчиком Джулии. Она постоянно называла его Мой Лучик Света. А Джон унаследовал от своей матери темные, почти черные волосы, волнистые, непослушные, блестящие, как шелк. На этом их различия не заканчивались.  Характеры у мальчишек были тоже абсолютно разными. Замкнутый и молчаливый Джон был полной противоположностью ласковому, милому, общительному и приветливому Стивену. Мало кто мог устоять перед очарованием его зеленых глаз и обезоруживающей улыбки. А Джон, казалось, не улыбался вовсе. А от его взгляда льдисто-голубых глаз по коже пробегал мороз даже у взрослых мужей. Хотя в детстве он с готовностью делился игрушками с братом, никогда не отбирал их у него. Стив же, напротив. Только и норовил, что оставить брата без всего. Ему всегда доставались лучшие кусочки за столом. Мать одаривала его своими ласками безмерно. А Джон никак не мог заслужить ее расположения, как ни старался. Лишь в присутствии отца, что случалось крайне редко, граф Стейтон постоянно был в разъездах по государственным делам, Джулия снисходила до того, чтобы дотронуться до головы Джона в покровительственном жесте или напоказ прикоснуться к его щеке губами. Джон внутренне содрогался от этих прикосновений, ведь мрамор статуи его матери казался теплее, чем губы Джулии…
Со временем Джон перестал видеть в Джулии свою мать и стараться завоевать ее внимание и восхищение. Все доставалось Стивену. А Джон начал замыкаться в себе, чем еще более раздражал Джулию. Она при всяком удобном случае жаловалась Дункану, что Джон ее не любит, ни во что не ставит, не слушается и не уважает, как мать. Дункан, не зная истинного положения вещей, выговаривал сыну за то, чего тот даже в помыслах не совершал. Джон не был бунтарем, как ни странно. Он просто молча принимал все невзгоды, что выпадали на его долю, и никто не знал, что творилось у него в душе.
Кроме мраморной статуи Магдалены, к которой он прибегал, когда жизнь его становилась уже совершенно невыносимой. Только ей он мог поведать о своем горе. У ее ног поплакать, зло вытирая слезы с лица. Он мужчина, и никто не должен видеть, как он плачет. Но он не мог сдержать их.
- Мамочка, родная, мне так тебя не хватает, - шептал маленький Джон, свернувшись в комок у подножья статуи. – Если бы ты только знала… Меня все ненавидят. Все считают меня порождением зла. За что? Что я сделал им плохого? Я же ничего плохого не сделал! Если бы ты только могла рассказать им! Мамочка…

В покоях Джулии всегда пахло цикорием и лавандой. Даже гобелены на стенах её комнаты были исполнены в голубовато-сиреневых тонах. Полог балдахина над кроватью всегда был опущен, чтобы ни одна муха не влетела за него. Джулия берегла свой покой и заботилась о комфорте. Своём и сына прежде всего.  Распорядившись на кухне чтобы обед подали в комнату, она уединилась с сыном. Воплощенная копия её самой. С одной лишь разницей – он будет счастлив. Он не будет плакать. Она поправила причёску и вуаль. Эти служанки вечно всё сделают не так. Её рука дёрнулась, предвкушая новую истерику. Но Джулия лишь опустила ладонь на голову сына. Вот кто всегда был её отрадой. Что толку в слугах. Выпороть одну и призвать другую. Только и всего. А сын – это счастье. Лучик Света.
Стив сидел у ноги матери, тешась её ласкающей рукой. Он сегодня был горд собой и доволен новой выходкой. Бархатный камзол был весь в пыли, тонкие белёсые волосы спутались и слиплись от грязи, а на руках засох сок травы. Казалось он всё продумал до конца. Джон попадётся хотя бы в одну из его ловушек, если не во все.
Если Джону иногда не хватало коварства и хитрости, то кроме доброты и терпимости, природа щедро наградила его чутьём и осторожностью. Или он так хорошо изучил Стивена, что далеко не каждая ловушка срабатывала. Но зато Стивен Стейтон с лихвой наделён коварством. За его невинными глазками и ангельским личиком пряталась мерзкая завистливая грязная душа, которая если и была счастлива, то лишь от того, что Джон плачет.
Впрочем, мать всегда поддерживала и покрывала Стива. Главное чтобы Дункан был подальше. Он сам устроил свою резиденцию на границе. Сам и виноват в том, что редко бывал дома. Джулия благостно улыбнулась, выслушав планы Стива. Вот кто действительно был её сыном. Её защитой и опорой. Гордостью и продолжением. Он, словно чувствуя стремление матери стал воплощением её тайных желаний в этой жизни. Впрочем, Стивен прекрасно понимал, что нужно быть лояльным к отцу. Ведь от расположения отца зависела вся его жизнь.
Единственным другом и защитником Джону была Бет. Как она переехала в тот роковой день в замок Валлед, так там и осталась. Конечно, она не могла перед всеми выгораживать и защищать Джона, да он и сам бы ей не позволил, но тайком она, бывало, утешала парня. Но не сюсюкала, как Джулия со Стивом. А делилась жизненной мудростью. Простыми и понятными словами она объясняла, что есть на свете плохие люди и хорошие. А есть и такие, что кажутся хорошими, а на самом деле душа у них черная. Или наоборот. Не суди по одежке, суди по уму. Не верь словам, но смотри за действиями.
- Но ведь Стив, - волнуясь, спрашивал Джон. – Он же не может быть плохим? Он же мой брат!
Бет лишь молча поджимала губы, отводя взгляд.
- Скажи! Ведь мой брат не может желать мне зла!
- Нет, Джон, не может. Это он не со зла. Это он так шутит. Он не понимает, что причиняет тебе боль. Он просто не понимает…
О нет, Стивен прекрасно понимал, что делает. Оба брата отличались изощренным умом, оба быстро схватывали все на лету, вот только как применяли свои знания… Джону и в голову не пришло бы устроить то, что устроил его брат…
Это было незадолго до Рождества. И близился ежегодный бал. Шикарное событие, на котором вся местная знать сияла и искрилась, демонстрируя свои лучшие драгоценности и украшения. Это было своего рода соревнование, демонстрация власти и благополучия, и Джулия никак не могла пропустить его. Она начала готовиться еще с лета. Потребовала у Дункана денег на наряды и новое колье, и высокую диадему. Тот, скрепя сердце, согласился и дал сварливой жене то, что она просила. А сам уехал в очередной поход. Этой осенью его сыновьям уже минуло десять лет, и в следующий поход он непременно возьмет их с собой. Обоих. А пока пусть еще раз повеселятся на празднике в честь Рождества. Сам он не знал, успеет ли к нему вернуться.
А вот Джона очень волновало, будет ли на празднике отец. Стивена тоже, но у каждого были на то свои причины. Одна лишь Джулия не переживала ничуть. Главное, что ее платье было готово, а колье сверкало всеми цветами радуги, переливаясь в свете мерцающих свечей.
До бала оставалось чуть больше недели. Вот Стивен вошел в покои своей матери и, глядя ей в глаза своим чистым неподкупным взглядом, попросил.
- Я бы очень хотел посмотреть на тебя в новом наряде, мамочка. Ты у меня такая красивая в это сиреневом платье и с волосами, убранными диадемой. Если нас на бал не возьмут от того что мы еще слишком малы… - Он потупил глаза и испустил тяжкий полный искреннего сожаления вздох. – И я так и не увижу тебя, наряженной как принцесса…
Как могла Джулия отказать такой просьбе сына. Не могла. И вот с помощью слуг она облачилась в свое праздничное платье. Надо отдать должное мастерству портних. Она даже была похожа на леди в этом наряде. А не на украшенную атласом и кружевами бочку…
- Принесите мне мое колье! Хотя нет, я сама.
И Джулия величаво подплыла к туалетному столику, изящно вырезанному из цельного куска дуба. Открыла шкатулку… и ахнула. Колье там не было!
Вот это был переполох…
Кажется, даже камин полыхал не так ярко, как глаза Джулии. Стив был доволен. В его прищуренных глазах метались искры пламени, обещавшего большой фейерверк. Прислуга заметалась, раскрыв рты, высунув языки. Джулия уже схватила плётку и размахивала ею почём зря. Лишь Стив стоял рядом с совершенно невозмутимым видом, прекрасно понимая, что будет дальше.
Плётка Джулии выхватывала одну из служанок, оставляя на её руках красные полосы.И всё от того, что нерадивая девица ищет пропажу не так рьяно, как следовало бы.
Вскоре были перевёрнуты все предметы в покоях графини. Толку не нашлось. Колье пропало, словно его и не бывало. Джулия орала. И послана прислугу по коридору замка. Вскоре в холле собралась вся дворня.
- Исчезло моё колье.  – громовым голосом возвестила Джулия. – Если до заката колье не найдётся, я буду наказывать всех. Слышите? Я накажу каждого в этом доме. Среди вас нет никого, кто заслуживал бы моего доверия или особого отношения. Значит наказанию подвергнется каждый, кто в состоянии взять в руки предмет и перенести его в другое место. Это ясно?
Среди полнейшего безмолвия и сгорбленных фигур она возвышалась жутким белым изваянием. Растрёпанные волосы торчали в разные стороны, придавая жирной фигуре и вовсе гротескный вид. Впрочем, прислуге было не до смеха. Судя, по её словам, розгов не достанется лишь грудным младенцам. Всех остальных взбалмошная дамочка сведёт в могилу прежде, чем наступит ночь. Как тут не волноваться? И хозяина нет, как на зло.
Слуги с ног сбились, разыскивая колье. Но оно как сквозь землю провалилось.
Джулия была не просто в истерике. Она была опустошена. Раздавлена. Мечта всей ее жизни была под угрозой. И кто спас положение? Конечно, ее любимый сынок Стивен. Он подсказал ей решение.
Выяснить, кто заходил в ее покои. И допросить с пристрастием. Обыскать их комнаты. Досконально. Тщательно. Ни поиски, ни допросы плодов не принесли.
- Что же делать! Что делать! – Заламывая руки, причитала Джулия. – Я уже все перепробовала! Все бесполезно!
- Еще не все, матушка, - возразил Стивен. – Остался еще кое-кто. Кое-кто, кто заходил к вам.
- Я допросила всех слуг!
- О, матушка, он не слуга…
- Джон, - побледнев, как полотно, выдохнула Джулия.
Стивен лишь медленно кивнул.
Они ворвались в покои Джона, когда тот был на конюшне. Он вообще любил бывать на конюшне, на псарне, в кузне. И за это Стивен дразнил его крестьянским отродьем. А Джону было просто любопытно. Там столько всего интересного происходило… И животные были не в пример Джулии и Стиву добрее к нему. Отвечали лаской и привязанностью на внимание и заботу.
В конюшню ворвался запыхавшийся конюх Том.
- Хозяин, милорд, там… - путаясь в словах, он тыкал пальцем с грязным обломанным ногтем себе за спину.
- Что там, Томас? – невозмутимо приподнял бровь Джон.
- В ваших покоях… Вы бы поспешили!
У Джона екнуло сердце и что-то оборвалось внутри. Он помчался к себе быстрее ветра. Примчавшись в комнату, он с трудом узнал ее. Как будто ураган по ней пронесся. Все перевернуто вверх дном. Постель раскурочена. Скамьи разбросаны, а сундук у постели просто разломан, это ж какой силой надо обладать…
- Что. Все. Это. Значит. – Сохраняя самообладание, как учил отец, спросил Джон. В горле пересохло, язык прилипал к небу. Но не от страха. От негодования.
- Он еще спрашивает! – подобно разгневанной фурии выкрикнула Джулия, потрясая зажатым в руке колье. – Этот мелкий воришка еще и спрашивает! Смеет он задавать такие вопросы!
Подле матери стоял Стивен. И прожигал брата полным ненависти взглядом.
Стив уже сложил руки на груди, выдвинул вперёд правую ногу, чтобы площадь опоры стала чуть больше.
- Неужели ты думаешь, что сможешь украсить свою жизнь, пробавляясь воровством, - медленно и с расстановкой начал он, дождавшись зловещей тишины в комнате. Казалось его внимательно слушали не только портреты, висевшие по стенам, но и скрещённые мечи, украшавшие серые стены. – На сколько я понимаю, ты ничего не понял из закона божьего, если покусился на чужое. Разве может добродетель сосуществовать в одном теле с воровством и жульничеством? – Джулии показалось, что рядом был не её сын. Она и подумать не могла, что её мальчик знает такие слова. И не только знает их, но и употребляет к месту и ко времени. Она всплеснула руками и уставилась на сына удивлённо-гордым взглядом. И уже была готова простить этого ублюдка, стащившего колье, лишь за то, что её сын проявил такие познания мира.  – Думаю, ты заслужил самого страшного наказания, самого жестокого порицания, если считаешь возможным даже мысль о таком поступке, а уж тем более, если ты совершаешь такие деяния, - закончил Стивен, гордо вздёргивая подбородок и упираясь победным взглядом в лицо брата.
- Я. Ничего. Никогда. Не крал! – медленно, с расстановкой произнес Джон, сорвавшись на крик уже на последнем слове. Его била крупная дрожь, он не понимал, что ему делать. Оправдываться в том, что он ничего не делал. Или просто молчать. Но невыносимо слышать такое… И от кого! От собственного брата! Которого он всегда защищал, когда у них случались учебные бои с другими молодыми бойцами, подрастающей смены в дружину отца… Наказание. Нет, его Джон не боялся. Он не боялся боли. А вот стыда, порицания…
- Это еще отца дома нет, а если бы он знал, что его любимый сынок вытворяет…
- Отец любит нас одинаково, Стивен.
- Зато ты ненавидишь мою маму! – обвиняющее выкрикнул его брат.
- Я… я…
- Что ты? Ну вот что?
- Я не ненавижу ее… Она просто… просто не моя мать. Вот и все.
- Да как ты смеешь такое говорить! – воскликнул Стивен, бросаясь вперёд. Одной рукой он схватил брата за расшитый ворот камзола, другой нанёс удар в живот, - Как ты смеешь, как ты только посмел!
Стивен кричал, стараясь нанести такой удар, который бы решил исход дела. Но ведь и Джон, не считая себя виновным, тоже стал наносить довольно болезненные удары брату.
Джулия быстро поняла, что мальчики либо забьют друг друга до смерти, либо разнесут по камню весь замок, который в этот день и без того стал похож на плохую ночлежку. Не дай бог вернётся муж, это будет худшим завершением дела. Наскоро сунув колье за лиф платья, Джулия двинулась к дерущимся мальчикам.
- А ну прекратить! – Рявкнула Джулия так, что стены содрогнулись, и свечи едва не погасли, как от мощного порыва ветра. Он знала прекрасно, что оба соперника равны по силам. Как бы она ни любила и не лелеяла своего Стивена, она заботилась в первую очередь о том, чтобы ее сын рос настоящим мужчиной и умел постоять за себя. Впрочем, оба брата переняли воинственность и способность к боевым навыкам у отца. И в тайне она гордилась. Тем, что выбрала такого мужчину себе в мужья.
Но одного окрика было мало. Сцепившись, Стивен и Джон не могли так просто отцепиться друг от друга. Пришлось звать слуг, чтобы их растащили.
- Убирайся с глаз моих! – негодующе выкрикнула Джулия Джону, подсказав ему выход.
Ему не потребовалось повторения приказа. Джон сорвался с места и умчался прочь.
- Что-то я волнуюсь за него, матушка, - озабоченно посмотрел брату вслед Стивен.
- Да, пойди, посмотри, чтобы он еще глупостей не натворил, сынок, - одобрительно потрепала его по шелковым волосам Джулия. – Он такой импульсивный…
И такой предсказуемый, добавила она мысленно, про себя хищно ухмыльнувшись. А сама гордо удалилась в свои покои.
Ей было довольно просто провернуть всё это дело. И даже забавно. В этот момент ей казалось. Что в её тело вернулась жизнь. Грация. Лёгкость. Она даже попробовала подвигать бёдрами, словно маленькая девочка. Нет. Маленькие девочки прыгают на месте и хлопают в ладоши. Но это ещё рано. Сейчас необходимо отдать распоряжение.
- Эй, вы, ленивые бараны, живо ко мне! – воскликнула она, выйдя в галерею замка. И удовлетворённо хмыкнула, услышав, как несколько пар ног затопали по лестницам и полам. Никто не желает получить плетей. Это прекрасно. Ещё бы можно было на кого-то из них положиться. Кругом одни продажные твари. Что с них проку. С каким бы удовольствием Джулия сожгла на костре вон ту темноволосую шлюху, которая даже не умеет вымыть полы, и эту пузатую потаскушку. От кого она понесла? Надо бы оттаскать её за косы, чтобы неповадно было.
Впрочем, Джулия не любила медлить. Пришедшее в голову решение должно быть воплощено в жизни, как можно быстрее. Она дождалась, когда беременная служанка подойдёт и присядет, склонив голову, схватила её за косы и с силой дёрнула к себе. Девушка упала на живот, схватившись за голову. Но вырваться из цепких рук хозяйки не удавалось ещё никому. Остальные замерли, боясь сделать даже вдох. Бросаться на помощь беременной Матильде – себе дороже. Бросить её в руках разъярённой хозяйки – верная погибель. Надо же ей было так неосторожно подойти к ней. Спаси её господь!
Округлившиеся глаза графини сверкали зеленовато-звенящими огнями. Руки дрожали. Голос опять свалился к хрипу.
- Кто? Кто обрюхатил эту шлюху? – хрипела она, оттаскивая бедную женщину по каменному полу к краю коридора.
- Это моя жена, - прошелестел рыжеватый мужчина в одной холщовой тунике и кожаных сапогах, - Моя жена, - ещё тише повторил он. Джулия будто желая расслышать, склонилась, ослабила хватку и наконец отпустила девицу.
- Вон с глаз! – рыкнула она, разворачиваясь в сторону своих покоев. Дворня быстро зашелестела, поднимая девушку. Мужчина тихонько загудел, подхватывая жену. А графиня, войдя в комнату, закрыла дверь и привалилась спиной к ней, чтобы отдышаться.
Только бы у Стива всё получилось. Только бы всё получилось. Только бы…
Словно считая минуты, Джулия ждала вестей. Её взгляд упёрся в окно, следя за метавшимися там снежными стрелами. Вот сейчас бастард пробежал по белым дорожкам сада, вот сейчас свернул к часовне. Вот сейчас Джон отошел от статуи этой проклятой Магдалены, натерев её соком белладонны. Вот сейчас Джон кинется в ноги статуи, чтобы пролить свои воровские слёзы на её могилу. Вот сейчас… сейчас…
Стив ждал. Ждал…
Джон и в самом деле был предсказуем. А что взять с расстроенного десятилетнего мальчишки? Единственное место, где он мог сейчас спрятаться от всего мира, было в склепе. Там, у статуи своей матери, он мог вдоволь поплакать о несправедливости мира и Джулии со Стивом в частности. Как так? Ну как так? Он же так старался, так старался! Что он сделал не так? Что? Зачем он вообще родился на этот свет! И почему его мать оставила его одного! Это несправедливо, несправедливо!
- Мамочка, родная, мне так не хватает тебя… - Джон припал к ногам статуи, обняв их. - Мне так не хватает твоего голоса, твоих объятий… - Он никогда не знал ни того, ни другого. Но тосковал о том, что сам себе придумал. Его мама была бы самой нежной, понимающей, самой доброй…
 Стив ждал за стеной. Ему только и осталось, что сказать пару фраз. И всё было задумано прекрасно. А главное – воплощено в жизнь. Потом останется лишь найти окоченевшее тело брата и сообщить отцу о горькой утрате. Ну выдавить из себя пару слезинок. Благо, можно и луком воспользоваться. Главное, чтобы сейчас Джон поверил в то, что скажет Стив.
Мама учила его. Учила. Сделав пару глубоких вдохов, Стив наконец решился.
- Милый, я там, - произнёс он, как можно тише, нежнее, ласковее. Словно бы ветер шелестит или ручей журчит под ногами, - Милый мой сынок, я там, на том самом утёсе, где вы с отцом любили сидеть тихими вечерами и разглядывать звёзды. Я – там. Я всегда там. Я жду тебя, слышишь? Я жду… жду тебя... ты меня слышишь, сыночек…
Голос Стива начал срываться. Скорее не от напряжения, а от разрывающего его смеха, который слишком трудно было сдерживать. Он замолк. Потом просвистел что-то, отдаляясь от стены склепа и снова затаился подальше за изгородью.
Что это? Джон поднял голову, прислушиваясь. Она говорит с ним! Отвечает ему! Мамочка…
Приятное головокружение не мешало эйфории от услышанного. Его мама, его любимая мама ждет его. Она его ждет! Наконец, они воссоединятся!
- Я иду, мамочка, я иду.
Мне так много нужно рассказать тебе. Но прежде всего я скажу, как я люблю тебя. Мою драгоценную, единственную на свете мамочку. Я увижу тебя. Обниму. Посмотрю в твои глаза. Услышу твой голос. Пусть на минутку, пусть даже на секундочку… Только бы не опоздать.
За пределами замка безраздельно властвовала ночь. Снег искрился в свете неполной луны. Звезды призывно мерцали на бархатном иссиня-черном небе, указывая Джону путь. Да он и сам прекрасно знал его. За стену замка через едва заметный пролом в стене, заросший кустарником. И к утесу. Туда, где его мама ждет его.
Порывистый ветер трепал волосы Джона, рвал с него одежду. Поначалу Джон не замечал ни ветра, ни холода. Он жил лишь одной мыслью. Скорее добраться до утеса и увидеть маму. Он настойчиво карабкался вверх по заснеженному склону горы. Пальцы немели от холода, сапоги, вовсе не предназначенные для горных троп, скользили на каждом шагу, норовя подвести напористого парня, чтобы сбросить его вниз. На ледяные камни. Но пока Джону везло. Его ловкость и сноровка компенсировали неприспособленность обуви. Он уже почти достиг вершины утеса. Еще немного, и он увидит ее. Тяжело дыша, Джон, последний раз подтянувшись, забрался на небольшое плато. Огляделся по сторонам. Позвал маму. Ответом ему было лишь завывание пронизывающего ветра.
Неужели он опоздал, и она не дождалась? В отчаянии он кричал и кричал, но так и не услышал больше ее голоса. Что ему было делать? Возвращаться в замок? А зачем? Разве кто-то заметит его отсутствие? Станет по нему скучать? Нет. Ни одна живая душа. Он никому не нужен. Его никто не любит. Он лишний. Всегда был. Так лучше он останется здесь. И вскоре воссоединится с матушкой в лучшем мире.
Стив ликовал. Где-то внутри него родилось и росло какое-то неведомое ощущение превосходства. Победы. Азарт гнал его вслед за Джоном. Да и нужно было убедиться, что брат последует по указанному маршруту. Впрочем, Стивен вовсе не собирался блуждать по горам вслед за Джоном до скончания веков. И без того уже стало так темно, что можно было и самому заблудиться, а это не входило в его планы. Дома его ждала его настоящая мама. Он убедился, что его проделка сработала. Ловушка захлопнулась, и повернул назад, чтобы успеть к вечернему пирогу.
Уже на подходе к замку Стивену встретилась Бет. Накинув на плечи короткую курточку из валяной шерсти, она бежала по заснеженной дороги к утёсу, всё время оглядывая окрестности.
- Стивен, дружок, ты не видел брата? – с тревогой закричала она, лишь завидев мальчика.
- Нет! – крикнул он, принимая встревоженность женщины, как будто и сам был расстроен, - Нет, Бет, я потерял его следы. И всё обежал вокруг, но так и не нашел его нигде.
- А на холме ты был?
- Да, я побывал там. Никаких следов. Джона нигде нет. – сокрушенно опустил голову Стив, - Пойдёмте Бет, начнём поиски, как только рассветёт, сейчас совершенно ничего не видно, - перекрикивая ветер, ответил Стив. Впрочем, он был господином. Бет не могла бы ослушаться его, хотя и надеялась найти Джона, чувствуя, что с мальчиком может случиться беда. Но ни отправиться из замка, ни послать гонца отцу мальчиков она не имела права, рискуя быть если не повешенной за побег, то наказанной за неповиновение господам. Если бы она имела хотя бы какие-то права. Но она была всего лишь собственностью графа. Только и всего.
Стивен тоже не стал долго говорить. Слишком холодно. Да и мама ждёт его возвращения. Он стремительно приблизился к служанке, прошел мимо и направился к замку, будучи совершенно уверенным в том, что женщина не ослушается его.
Джулия ждала возвращения сына. Ждала его слов, как самый дорогой подарок на праздник. И она получила его. Стив в деталях рассказал, каким олухом был Джон. Как просто было отправить его на погибель. Теперь у них больше нет помехи для любви отца. И мать с сыном принялись мечтать, как встретят Дункана из похода. Как он будет рад встрече с ними. Как наградит их своим вниманием, поскольку других объектов для его внимания больше не осталось.
Суровый ветер бросал в него пригоршни колючего снега, но Джону было уже все равно. Он нашел себе местечко у отвесной стены утеса, и там решил ждать конца. Ну и пусть. Пусть, зло думал он. Если кругом все обманывают, все лгут и ненавидят, как жить в таком мире? И зачем… Пусть лучше меня не будет совсем. Джон закрыл глаза и отправился в мир грез. Туда, где ему всегда было хорошо и спокойно. Туда, где не было ни мачехи, ни брата. Туда, где его мама ждет его.
И тут он услышал голос отца. Резкий, приказной тон. Отец злился. Он был явно недоволен.
- И что ты тут расселся? Думаешь, все так просто? Вот так просто, Джон? Взять уйти? А слабо тебе остаться и сразиться? Разве не этому я тебя учил? Сражаться до последнего. Даже когда шансов нет. Прорубать себе дорогу в будущее! Я не узнаю тебя, Джон. Разве это мой сын?
- Но, отец, зачем сражаться, если все равно проиграешь…
- Поражение не в бою, Джон. Оно у тебя в голове. Ты побежден в тот момент, когда решил сдаться. Ты решил сдаться? Отвечай мне!
- Нет, отец!
- Так вставай и сражайся! Вернись и докажи им всем! Докажи, кто ты! Заставь с собой считаться!
Джон распахнул глаза, отряхнул негнущимися руками снег с камзола.
- Я докажу, отец, я им всем докажу, - стуча зубами от холода, поклялся он.
И, заставив себя подняться, Джон, пошатываясь, направился к спуску.
А погода стремительно портилась. Ветер едва не сбивал с ног, снег слепил, высекая глаза. Джон шел почти на ощупь, по наитию. Доказать. Доказать. Что он лучший. Достойный. Сын своего отца.
Он уже совершенно потерял счет времени. И не знал даже, где замок, и куда ему идти. Просто шел и шел. То и дело срываясь и соскальзывая вниз не несколько футов. Добротная домотканая ткань его штанов пока не подводила, и то хорошо. Потом, поднявшись на ноги, Джон продолжал идти. Он не боялся заблудиться. Он как-то был уверен, что вернется домой.
Но судьба решила испытать его по полной в эту ненастную ночь. Поскользнувшись в очередной раз, Джон сорвался в какую-то дыру. Он не видел больше склонов. Только черные стены так близко к нему… запах. Странно, ему знаком этот чувственно пряный запах… звук? А это что?
 Два горящих в темноте зеленых угля. Разве угли бывают зелеными? Утробное рычание развеяло все его сомнения и догадки. Его угораздило свалиться в волчью западню. Теперь они оба пленники. Он и волк.
Джон инстинктивно отступил назад, но уперся спиной в холодную стену.
- Я не хочу убивать тебя, - предупредил он волка. – Если ты не станешь пытаться…
Он не договорил. Хищник, рыкнув, бросился вперед.
Отец прекрасно тренировал своих сыновей. Реакция у Джона была отменной. Вот только места для маневра не хватило. Он ушел с линии атаки, оказавшись сбоку от волка, но тот был тоже проворен. Мгновенно развернувшись, он снова атаковал свою добычу. На этот раз более удачно. Джон хотел вытащить висящий на поясе нож, но не успел. Мощные челюсти сомкнулись на его плече, причиняя адскую боль. Джон вскрикнул впечатавшись в стену. А волк повалил его на землю, терзая, вгрызаясь в тело. Джон кричал, но не столько от боли, сколько от злости. Он злился на волка за то, что тот застал его врасплох. На себя за то, что позволил этому случиться. Ты должен доказать, ты должен.
Свободной рукой Джон пошарил вокруг себя в отчаянной попытке найти хоть какое-то оружие защиты. До ножа не добраться, волк придавил его своей тяжестью, не пошевелиться. Пальцы нащупали шершавый холодный камень. Сжав его в ладони, Джон что было силы ударил волка по голове. Потом еще раз и еще. Взвизгнув, зверь ослабил хватку, отпрянув назад. Этого хватило, чтобы нащупать нож на поясе и рывком обнажить клинок. И снова спасибо отцу, что учил владеть оружием обеими руками. В бою всякое может случиться, любил повторять Дункан. Вот. Случилось. Волк снова бросился в атаку. Джон встретил его колющим ударом. Кисть чуть не вывернуло от мощного столкновения с этой громадой. Но Джон оружия не выпустил, лишь сжал крепче. Волк снова навалился на него всей своей тяжестью, но в этот раз навредил себе сам. Нож лишь глубже вошел в его грудь. Джон почувствовал, как его руку заливает горячая кровь поверженного врага, смешиваясь с его собственной. Он кричал. Но это был крик победы, крик ликования. Джон уже чувствовал, как тело волка билось в предсмертных конвульсиях. Вместе с последним вздохом хищника силы покинули и Джона.
 
После ужина Стив расположился у ног матери. Джулия была сыта и счастлива. Наконец настал тот день, когда Дункан увидит в доме только её и её сына. Только им двоим будет принадлежать его сердце и .. может быть он войдёт в её спальню с желанием.
- Рассказывай, - потребовала она, когда слуги удалились и никто больше не мог помешать им вкусить той невероятной опьяняющей интриги, которая и привела их к победе. – Что там было? Он не догадался о подставе? Он поверил?
- Я же уже говорил, - начал было Стив, но мать прервала его.
- Я слушала бы это бесконечно. Рассказывай!
- Он был совершенным болваном, мамочка, - ухмыльнулся Стивен, ощущая себя самым опытным и бывалым лазутчиком. – Я так старался изобразить голос его матери. Впрочем, его никто не слышал. Просто женский голос. Правда я чуть не умер от смеха...
- Он не заметил? – опять встревожилась Джулия.
- Нет! Я же сказал, я всё сделал правильно. Проследил за ним, когда он полез наверх. И он не спустился оттуда. Зима. Ты же знаешь эти горные тропы. Они, то вдруг сворачивают не туда, то заканчиваются обрывом… Ночь. Снег. Ветер. Не думаю, что теперь уже возможно найти дорогу назад. Уже около замка всё замело, как будто настоящий праздник. Ах, как здорово мы с тобой придумали. Я даже жалею, что больше некого изводить. Я бы повторил этот трюк, - с торжеством и гордостью в голосе ответил Стив. Думаю, нам стоит приготовится к возвращению отца. Ты же знаешь, что нам придётся изобразить скорбь, оплакивая этого ублюдка? Ты сможешь?
Джулия уверенно кивнула.
- Я сделаю это, лишь бы мой муж вспомнил о моём существовании. Другого шанса может и не представиться.
Уверенность Джулии была понятна. Муж был умён и грозен. Но он был человеком. И она очень надеялась на то, что он имел обычные человеческие желания. В том числе и потребность в женском внимании. Хотя уже десять лет он не притрагивался к ней более, чем это требовали танцевальные манеры на балах. Хотя и во дворце короля Дункан стремился удалиться для решения государственных вопросов. А ей оставалось развлекаться по своему вкусу. Чему же удивляться, если её вкус стал таким?
Огромный зал утопает в ярком свете тысячи свечей. Но самих люстр или канделябров нигде не видно. Свет льется с потолка, как по волшебству. И полы идеально гладкие. Можно даже увидеть свое отражение, если присмотреться. А коридор длинный. Бесконечный. И Джон идет по нему. И идет. Ему не страшно, не чувствуется тревоги или неуверенности. Хотя он точно знает, что он здесь впервые. Он просто идет вперед. Вдруг на его пути возникает дверь. Она странная. Прозрачная. Джон может видеть сквозь нее. Но не пройти. Он пытается открыть эту дверь, но она не поддается. Заперта. Хотя засовов не видно. А там, по ту сторону прозрачной преграды, Стивен. Он держит в руках какой-то кубок и улыбается Джону, машет рукой, зовет его к себе. Говорит что-то, но губы его шевелятся беззвучно, Джон его не слышит. Но знает, что должен попасть к брату. Он снова и снова пытается открыть дверь. Тщетно. Тогда он бросается на прозрачную преграду, снова и снова, разбивает ее на тысячу блестящих осколков, которые со звоном осыпаются на пол. Кажется, он поранился об эти осколки. Джон видит свою кровь. Он лежит на полу и не может встать. А Стив все зовет его. Джон кричит.
И просыпается от собственного крика.
Он все еще на дне ямы. Труп волка придавливает его к земле. Он был еще горячим, когда Джон лишился сознания. Теперь он уже окоченел и не греет. Надо выбираться. Над ямой уже светлеет серое пасмурное предрассветное небо. Ночь позади. А он все еще жив.
Доказать.
Что ты лучший.
Едва не теряя сознание от боли, Джон выбирается из-под тела волка. На самом деле, он не такой и крупный, каким казался в темноте. Тощий, шерсть местами свалялась… И это грозный хищник? Джон усмехнулся.
Выбраться из ямы, цепляясь за сплетённые полусухие стебли хмеля, было бы просто, если действовали обе руки. Но сейчас это стало настоящим испытанием. Хотя, и с этим Джон справился. Он даже наслаждался собственной болью. Она напоминала, что он жив. Что он победил. И как ему досталась эта победа. Он приветствовал свою боль.
А вот достать волка стало более серьезной проверкой на прочность и сообразительность. Хорошо, что Джон обладал тем и другим качеством в полной мере. Он обмотал свой ремень вокруг шеи мертвого хищника. Но длины не хватало. Тогда он порвал исподнюю рубаху на лоскуты и привязал к ремню и к ногам, чтобы не тянуть добычу отдельно. Так он и вытащил окоченевшее тело волка на поверхность к подножью горного склона, поросшего густыми зарослями хмеля. Видно все давно забыли об этой ловушке. Но если бы не хмель, Джону бы пришлось трудно.
Потом еще долго сидел на нем, приходя в себя, сражаясь с приступами тошноты и головокружения. Когда он поднялся на ноги, все тело ломило от холода и потери крови. Но Джон знал, что до замка совсем недолго идти. Он все же не сбился с пути даже ночью. Только спуститься с холма и пересечь поле. Всего лишь.
Отправив сына спать, Джулия ещё долго сидела у камина, прикрыв глаза. Её всё грезилась встреча с мужем. Она видела, как теплеет его взгляд. Рука ласкает её тело, запутывается в белых волосах и губы накрывают её рот, вызывая волну горячего восхищения. Она многое бы отдала за то чтобы эти видения, преследующие её, стали реальностью. Да и отдала уже многое. Десять лет жизни. Свою девственность, которую муж забрал довольно грубо бесцеремонно и надменно, походя упрекая её за смущённость и крик от боли. Она опять краснела, а он, дыша выпитым во время свадебного пира элем, кусал её губы и рычал, разрывая её лоно своим членом. Боже, если бы она могла предположить того, что ничего, кроме тех пьяных объятий своего мужа, она не узнает. Если бы она только могла это предположить. Но сейчас. Сейчас совсем другое дело. Он брат короля Шотландии. После смерти его любовницы прошло десять лет. Десять лет его жена ждёт ласки. Внимания. Любви. Разве она не заслужила хотя бы исполнения супружеского долга. Дункан! Дункан! Начни наконец замечать меня!
Джулия встала. Вздохнула и отправилась в постель. Служанка, притихшая на пуфике за портьерой, подскочила, помогая госпоже улечься, а Джулия лишь бросила грустный взгляд в окно, в котором уже давно не было видно её мужа.
Стивен спал сном победителя. Крепким и спокойным. Ему всё казалось, что он стал королём. Почему нет? Это Джон был бастардом. А Стивен при определённых обстоятельствах имел шансы взойти на престол Шотландии. Его килт в чёрно-белых тонах выглядел бы довольно торжественно на параде войск при коронации. И трон казался ему вполне впору. Но к тому времени надо стать лучшим воином. Вот на что будут направлены усилия Стивена. В совершенстве овладеть воинским искусством и выиграть все турниры. Да. Не забыть спасти прекрасную принцессу, которая стала бы верной дамой его сердца.
 
Стивен видел, как на балу в честь его коронации, все дамы были в платьях цвета его килта, чтобы в танце быть подходящей партией для короля. А он пил эль из старинного кубка и понимал, что именно сейчас решается его судьба. Стивен наслаждался музыкой. Наслаждался вниманием. Но вдруг он увидел Джона. Странно. Посреди зала вдруг возникла какая-то прозрачная дверь, и за ней был Джон. Он никак не мог преодолеть преграду и подойти к Стиву. А Стив стал звать его, чтобы позабавиться. Ему очень нравилось видеть отчаяние и страх Джона. А потом Джон разбил преграду и весь зал оказался залитым кровью Джона и забрызган маленькими режущими крошками сверкающего стекла. А все дамы вдруг превратились в чёрных ворон, кричащих и назойливых. Стивен пытался отбиться от них, но лишь потерял свой кубок, в котором ещё оставался эль…
Стив закричал и проснулся от собственного крика, когда в высокое застеклённое окно начал вплывать серовато-хмурый рассвет.
Это только казалось, что замок близко. На самом деле дорога была невыносимо длинной. Джон был удивлен. Раньше он с легкостью мог пересечь это поле вдоль и поперек, потратив считанные минуты на это. А сейчас он тащился, едва переставляя ноги, и ненавидел себя за собственную медлительность и слабость. Как ему хотелось бросить эту мертвую тушу прямо посреди заснеженного поля и поскорее добраться до замка. Но это его первый трофей, и он его ни за что не бросит.  Нет, его воображение не рисовало ему картин его триумфального возвращения. Все, чего он хотел, это забраться в свою постельку, закутаться в шкуру и спрятаться там от всего мира. Джону стало стыдно за свои мысли, ведь он должен был доказать всем, что он лучший. А как докажешь, если будешь прятаться под шкурой подобно испуганному ягненку… Но ведь никто не узнает о его мыслях, правда же? Надо, чтобы не узнал.
Когда Джон увидел ворота замка, он был совершенно без сил. Он мог бы позвать на помощь. Часовые на стене услышали бы его. Но это означало бы признаться в собственной немощи. А он не мог. Нет. Никогда.  Он упорно шел вперед, волоча ноги, заметая свой след тушей мертвого волка.
Дункан Стейтон отправился в путь с первыми лучами солнца. Он покинул Крейг, даже не попрощавшись со своими военачальниками. И не потому, что он не ценил или не уважал их, чтобы не снизойти до прощания. Тревожное чувство, завладевшее им еще накануне вечером, никак не отпускало. Дункан провел ночь без сна, тщетно пытаясь забыться под сводами роскошного шатра на походной кровати, устеленной теплыми шкурами. Одно название походная кровать. Многие крестьяне мечтали бы о таком, довольствуясь набитыми прелой соломой тюфяками… И тревога его отнюдь не была связана с тем, что происходило в лагере. Здесь, как раз, все было хорошо.
 Отбор и обучение новобранцев шло своим чередом. Король был доволен. Еще бы. Боеспособная армия, во главе которой человек, которому можно доверить даже свою жизнь. О чем еще мечтать. Что-то неладно было дома, в замке. Да и как оно могло быть ладно, когда там в его отсутствие заправляет безумная Джулия.
Всю ночь ему пела песни вьюга, навевая тоску и непонятное смятение. Сквозь завывания ветра он как будто слышал чей-то плач. Но не вышел посмотреть, кто там плакал. Все равно в такой пурге ничего не рассмотреть… Дункан забылся зыбким сном лишь под утро. И ему приснился страшный сон. Его сыновья сошлись в бою на мечах и убили друг друга. Дункан проснулся в холодном поту, несмотря на то, что в шатре было жарко натоплено. Наскоро одевшись, он велел седлать своего коня и все поторапливал слугу. А потом помчался во весь опор, взметая клубы свежевыпавшего за ночь снега.
И вот замок уже так близко. Лишь обогнуть холм, и будут видны величественные серые стены, острые шпили башен, перекинутый через защитный ров мост… Его ждет встреча с его сыновьями. Как же граф соскучился по ним. Сколько они не виделись? Полгода? Больше? Дункан даже не был на их десятом дне рождения. Но собирался с лихвой все компенсировать подарками на рождество. Хотя откупаться подарками было низко. А какой у него был выбор? Посвятив себя служению королю, он более не распоряжался своей жизнью. Кто, как не его сыновья должны понимать это? Джулия не понимала. Ее бесконечные упреки в том, что он ее не замечает, что мало уделяет ей внимания… Что еще он должен сделать для нее? Он дал ей титул. Замок. Двоих прекрасных сыновей. Она не знала нужды ни в чем ни единого дня. И все еще не довольна! Постоянно находит поводы, чтобы придраться. Можно подумать, это существенно усилит его влечение к этой сварливой расплывшейся бабе.
Вот уже и замок виден. И белое поле. Но что это? Крестьянин решил сходить на охоту в столь ранний час? Но для крестьянина фигурка слишком мала. Дункан всматривался в темное пятно до рези в глазах. Пришпорив коня, он стал сокращать расстояние, разделяющее его с непонятным странником. Он направляется к его замку. Кто же это?
Джон услышал топот копыт по стылой земле, остановился и обернулся. Сначала ему показалось, что ему почудилось. Но нет. Глаза его не подводят.
- Отец… - выдохнул он, силясь растянуть бескровные заледеневшие губы в приветственной улыбке.
- Джон!
Дункан резко натянул поводья, его конь, не в состоянии остановиться мгновенно, взметнулся на дыбы. Граф спрыгнул на землю, подбежал к сыну как раз вовремя, чтобы подхватить его на руки. Он сделал это. Он добрался. Он первым встретил отца. Он лучший. И больше не нужно ничего никому доказывать. По крайней мере, не сейчас.
Громоподобный голос графа разносился по всему замку. Стейтон не просто негодовал. Он был в бешенстве.
- Как вы посмели допустить такое! Почему не были организованы поиски! Чем вы тут, бездельники, вообще занимались?
Это были еще самые мягкие выражения, что употреблял граф. 
Джулия и Стивен хлопали глазами, не в силах произнести ни слова. В коне концов у Стивена есть серьёзное оправдание. Бет. Она лично видела, что Стивен был занят поисками брата. Что он сам полночи провёл в объятьях метели, бегая по округе. И она не сможет сказать обратное. А это самое главное. Всё остальное глупые сплетни челяди. Да и вряд ли дворня посмеет обвинить графиню и Стивена в намеренном злодеянии. Ведь никто не видел, что и как было сделано. А значит бояться им нечего. Но молчание Стивена было вызвано другим обстоятельством. Сколько бы он ни смотрел на Джона, всё равно никак не мог понять, каким образом тому удалось выжить в такую ночь. И не просто выжить, но и победить в сражении с волком. Стив несколько раз обошел волчью тушу, примеряя на себя такую схватку. Чёртов ублюдок! Это как же ему должно было повезти, чтобы стать героем дня? Разве возможно такое. Законный сын графа, возможный наследник престола сидит в тепле и уюте, а этот ублюдок пожинает лавры героя. Что это было? Как могло случиться такое? Или Господь совершенно забыл кому должны доставаться главные призы?
Джулия наконец обрела дар речи.
- Успокойся, Дункан. Я никогда бы не позволила ребёнку выйти из дома в непогоду. Но мальчик убежал так неожиданно, что остановить его не было никакой возможности. А Стивен почти полночи искал его по всей округе, но вынужден был вернуться обратно. Я даже задержала ужин в надежде на то, что оба мальчика вернутся домой вместе. Но всё было тщетно. Непогода бушевала такая, что поиски были бессмысленно. Ты же понимаешь в такой мгле ничего не было видно. Только представь, если бы потерялись оба сына. Да и утром я послала бы всех на поиски Джона. ты же понимаешь.
- Это правда? – рыкнул Стейтон, оборачиваясь к Стивену. Мальчик кивнул.
- Меня видела Бет. Она тоже пыталась искать Джона. Но мы оба вернулись.
Стейтон повернулся к кормилице. Женщина кивнула в знак согласия. Лицо графа чуть просветлело. Боже. Хотя бы они пытались. Хотя бы его сын старался выполнить свой долг. Господь Всемогущий, ты всё видишь, ты понимаешь, как дороги мне оба мальчика. Но это уже слишком!
- Отныне, я лично буду следить за воспитанием детей, - тихо сказал он, оборачиваясь к жене. –После Рождества мы выдвигаемся в войсковой лагерь. Дети получат подобающее обучение.
Сердце Джулии замерло, скатываясь куда-то к пяткам... бог ты мой, неужели он сделает это!
Сделает. Взгляд мужа был твёрд и безжалостен. Он сдержит слово.
- Бет, принеси мёд и молоко. Мальчика нужно привести в чувства и накормить. Гарон, разожги камин в моей комнате. – рыкнул он и стал подниматься по лестнице к своим покоям, бережно прижимая к себе тело сына. – Волка освежевать. Билл, ты знаешь, что делать с добычей. Это первая добыча наследника, голова волка должна стать жемчужиной охотничьего зала!
Дворня засуетилась. Дункан скрылся в своей комнате, а Джулия и Стив стояли у лестницы, совершенно не понимая, что им теперь делать. Одно было хорошо. Их план оказался безупречным в смысле их алиби. Другое дело – жестокая досада на пасынка. Джулия была взбешена. Но что толку. Попробуй она сказать хоть слово, и муж сошлёт её в какой-нибудь дальний монастырь или попросит развода.
Стив стоял, как вкопанный. Его зелёный камзол готов был задымиться от злости, переполнявшей его маленькую душу. Волк! Этот выскочка опять обошел его. И это при том, что они всегда были равны по силе. Всегда! И что теперь? Теперь брат назван наследником. И более того. Отец принял решение забрать их из родного замка. Теперь Стивену доказывать, что и он мог бы убить этого волка, а Джону просто повезло? Что в его везении нет никакой победы? Кому доказывать? Кто станет слушать вопли исходящего желчью мальчишки, когда его брат уже всё доказал. Вот так. В глазах Стивена заблестели слёзы. Нет. Это не жалость и не обида. Это желчь и злость. В его теле не хватало места для злости, кипящей в нём.
Прошла почти неделя. Страсти в замке улеглись, или, по крайней мере, так казалось. Близился бал. И рождество. А после… После жизнь всех обитателей Валледа изменится бесповоротно. Дункан обещал забрать сыновей с собой в войсковой лагерь. И, хотя это его намерение касалось лишь непосредственно Стива и Джона, еще очень многие думали об этом день и ночь.
Стив предвкушал, как он будет возвышаться над братом, превосходя его теперь во всем. Ведь после встречи с волком той роковой ночью Джон все еще так и не оправился от ран, нанесенных ему хищником. Правая рука его почти не действовала. Хоть Джон и старался не показывать, но было очевидно, что он постоянно страдает от непрекращающейся боли. Комнаты мальчиков разделяла лишь стена, и Стивен с вящим наслаждением слушал каждую ночь приглушенные стоны брата. Это была лучшая колыбельная в мире. Джон осунулся и выглядел изможденным, несмотря на все усилия Бет исцелить его. Труды ее даром не пропадали, но раны заживали не так быстро, как желал бы сам Джон. Большую часть времени он проводил у себя в комнате, читая книги из библиотеки отца. Он выходил только к трапезам. Стив изо всех сил изображал сочувствие. А на самом деле он преследовал лишь одну цель. Подчеркнуть немощность брата.
Подавая стул за обедом, Стив намеренно ставил его так, чтобы Джону было неудобно есть. Чтобы больная рука либо были придавлена, либо наоборот – нужно было брать еду именно ею. Зачастую Бет или Гарон поправляли положение, но даже несколько минут страданий брата касались нежным елеем души Стивена.
Помогая брату одеться, Стив так же старался сделать нечто пакостное. Хотя бы приколоть застёжку килта так, чтобы она больно впивалась в его истончённую кожу.
Джулия благосклонно смотрела на все выходки сына, хотя выказывала сочувствие Джону.
Лишь прислуга старалась порадовать мальчика в меру своих возможностей. Процессы выделки шкуры и изготовления чучела довольно длительные. Билл бы и рад расстараться сделать всё побыстрее, но некоторые вещи от него не зависели. Хотя изготовление жаркого и организация торжественного обеда в честь Джона не заставили себя ждать. Перед отъездом Билл пообещал Джону изготовить прекрасный плащ из шкуры убитого им зверя, тем более, что он будет прекрасно подходить к их фамильному килту. Ведь именно удачными охотами на волков ознаменованы бело-серо-чёрные цвета тартана килта.
И ещё в одном Билл был полезен маленькому хозяину, чем опять же заслужил презрительный взгляд Стивена. Да только что ему взгляды? Он подчинялся хозяину, и никто другой ничего не мог сделать с ним. По просьбе Джона, Билл внёс изменения на щит мальчика. Теперь над перекрещением трёх мечей, которые Дункан Стейтон сделал фамильным гербом, появилась красная полоса, на фоне которой зловеще выделялась чёрная тень волка.
 
Стивена стошнило, когда он впервые увидел это. Джулия два дня не выходила к обеду. Но их бессильная злоба не могла стать причиной отмены решения Дункана.
Этот Рождественский бал был самым лучшим в жизни Джулии. Да. Поскольку Джон был так болен, что не мог поехать на торжество. А Дункан лишь передал свои извинения королю за то, что вынужден заняться лечением сына, но он не мог не отправить на бал Джулию и Стивена. Тем более, что платье давно было сшито, а роскошные украшения нужно было показать свету. Несколько часов понадобилось, чтобы добраться от замкаВаллед до дворца Скоун, но это стоило того. Даже эти убогие деревенские танцы под заунывную волынку не могли больше испортить настроения Джулии. Она была счастлива безусловно. И Стив был рядом с ней.
Стив разрывался между двумя чувствами. С одной стороны, он разделял бурную радость матери от того, что, хотя бы на время удалось отделаться от пасынка. Но с другой стороны тот факт, что Джон хотя бы в мелочи обошел Стива в доблести сводил его с ума. Ревность и зависть не давали покоя его маленькому мозгу.  Да и поимка волка – это не мелочь. Это провал. Огромный провал для десятилетнего мальчика. Особенно, когда о доблести Джона уже говорят при дворе. Стивен отчётливо слышал эти разговоры. За неделю слухи расползлись по всему королевству, а если кто и не услышал об этом дома, то на балу получил исчерпывающую информацию. Да и самого Стивена уже спросили, как так случилось, что Джон убил волка, а Стив всё ещё без добычи. Стивен вынужден был отшутиться тем, что его добыча будет несравненно значительнее. Но это не умалило его гнев. Скорее, он готов был проклясть мать с её желанием блистать на балу, нежели смириться с победой Джона. Получилось, он своими руками устроил себе провал. Что ещё можно было сделать? Что?
К концу бала Стивен с ненавистью смотрел на сиреневое платье матери, обёрнутое отрезком тартана цветов своего клана, и готов был сам закинуть подальше то самое колье и диадему, которыми так кичилась мать.
Но что делать. Эта пытка продлилась до самой полуночи, и Стивену пришлось слышать за своей спиной смешки маленьких девчонок, которые не перекрывали даже вопли волынки. Нет. Больше никогда в жизни Джон не останется один. Без Стива. Они всегда и везде должны быть вместе. Всегда и везде Стивен будет контролировать ситуацию. И в нужный момент он перехватит добычу Джона. Он станет первым и получит право на свой собственный герб. И заткнёт рты всех насмешников своей доблестью и отвагой. Просто нужно успеть вперёд Джона. Только и всего.
Маленький рот Стива скривился, когда он в знак скрепления клятвы, данной самому себе, прокусил тонкую губу и втянул в рот кровь, потёкшую из ранки. Пусть это не та рана, что у Джона. Но кровь точно такая же, думал он, зажмурившись до головокружения.
Всю дорогу из королевского дворца домой Стивен молчал. Джулия решила. Что мальчик устал и спит, и сама заснула, но Стив вовсе не спал. Он молил бога о скорейшей добыче. Он требовал возможности отличиться. Он жаждал вырвать себе победу.
В начале января мужчины собрались в Крейг. Всю ночь перед прощанием с сыном Джулия не спала, глядя на свечу и беззвучно шевеля губами. Она молила лишь об одном. Чтобы Господь защитил её сыночка. Чтобы Он только не отвернулся от него.
Красные от слёз глаза матери вызвали приступ злости Стивена. Как она не понимает, что ему нужно! Нужно стать лучше сильнее выше Джона! Как она не понимает, что он обязан одержать настоящую победу, а не сидеть возле маминой юбки.
Джон поначалу огрызался, а потом перестал, Стива все равно не переделать, а он выглядел не лучшим образом в глазах отца, в первую очередь. Дункан не мог допустить мысли, что Стивен не проявляет искреннего сочувствия. Он не мог поверить в том, что между его сыновьями непримиримая вражда. Не хотел принять этого довольно очевидного факта. Не мог с ним смириться.
Но поведение сына настораживало графа. И виной тому были не только и не столько его ранения и соответствующее плохое самочувствие. Что-то произошло в его отсутствие, и Стейтон твердо был намерен докопаться до истины.
Выбрав время, когда Джон не был с Бет, которая врачевала его раны утром и вечером, Дункан довольно громко постучал в дверь, ведущую в комнату сына. Услышав требовательный стук в дверь, Джон вздрогнул. Бет никогда не стучалась. Она кротко спрашивала, может ли она войти. Стив, так тот просто врывался без предупреждения. А больше к нему не заходил никто. Уж тем более не Джулия. Она лишь прилюдно оказывала ему внимание. Сочувствие. Такое же мнимое, как и его брат. Джон всегда чувствовал себя изгоем в этом замке. А теперь его положение усугублялось тем, что он не мог покинуть его и пойти проведать кузнеца или конюха… Джон с каждым годом становился более замкнутым, мрачным, а за эту неделю так и вовсе «превратился в волчонка», как говорила Джулия. Теперь она так и называла его за глаза пока что. Волчонок.
- Войдите! – хрипло выкрикнул он.
Дункан отворил дверь и с улыбкой вошел к сыну. Стив и Джон были такие разные… даже убранство их комнат отличалось разительно. С тех пор, как у каждого появилась своя, оба мальчика стались сделать ее индивидуальной. И, если в комнате Стива явно прослеживалось вмешательство Джулии, все эти милые подушечки, мягкая шкура на полу у кровати, гобелены на стенах, то у Джона все было с точностью до наоборот. Голые стены, если не считать развешанного на них оружия и фамильного герба, голый пол. Никаких посторонних предметов, все в идеальном порядке. Как в казарме. А ведь Джон еще и представления не имел, что такое казарма…
- Не помешаю? - Дункан прошел к кровати сына и сел на нее. Джон тут же весь подобрался, отложив в сторону книгу, которую читал.
- Нет, отец.
В его голосе, в его позе и взгляде явно прослеживалось напряжение. И Дункану это не нравилось. Что-то с его Джоном было не так.
- Я хотел поговорить с тобой о той ночи, когда ты ушел в горы…
- Отец, я поступил неразумно, и все, что со мной приключилось, лишь моя вина, - поспешно ответил Джон, потупив глаза. – Я не должен был покидать замок в непогоду, тем более, ночью. Я знаю, что Стивен, - он запнулся, произнеся имя брата. – Что Стивен, - продолжил он ровным голосом, - отправился на мои поиски. Я подверг опасности брата тоже, о чем сожалею.
Дункан лишь раздраженно поморщился, досадливо канув головой, чем привел Джона в еще большее замешательство. Он не понимал, чем недоволен отец, ведь он сказал все правильно! Больше всего на свете Джон боялся разочаровать единственного человека в мире, которого по-настоящему любил и уважал. Он понимал, что сказал и сделал что-то не так, но не решался спросить, что именно. И подавленно молчал.
Молчал и Дункан. Он не знал, с чего начать. Не так он планировал разговор с сыном. Он хотел выяснить правду, но методы, которые безотказно срабатывали со слугами и солдатами, были в случае с Джоном неприменимы. Он был как пружинная сталь. Чем больше на него давишь, тем глуше его защита, а потом мощнее отдача. Нет, с Джоном нельзя разговаривать с позиции силы. Он замкнется в себе, и клещами из него слова не вытянешь. Нет, с ним нужно иначе. Мягко. Потихоньку. Вот Магдалена так умела. Жаль Дункан не успел научиться у нее, пока был шанс…
Дункан тяжко прерывисто вздохнул. Это было как удар плетью для Джона. Он сжался в комок, вжавшись в спинку кровати, не смея взгляда поднять на отца. А он так хотел обнять его. Сказать, как сильно он его любит и уважает. У меня никого нет больше на этой земле! Хотел крикнуть Джон. Но ком в горле не давал произнести ни звука.
Молчание затягивалось. Тишина становилась уже невыносимой. Она как огромный пресс придавливала, не давала дышать, заполняя собой все пространство комнаты, тянулась их каждого угла, как щупальца неведомого чудовища. Еще немного, и оно поглотит и Дункана, И Джона…
- Джон… Я не затем здесь, чтобы винить тебя.
Тогда зачем? Метнул затравленный взгляд Стейтон-младший. И правда, как волчонок. Маленький, но гордый.
- Я хотел объяснить.
Джон по-прежнему не поднимал глаз. Но немного расслабился. Его не винят. Это пока самое главное.
- Я слушаю, отец, - заставил себя выдавить через силу Джон.
Дункан снова вздохнул. Как бы он хотел сейчас опрокинуть чарку, а то и две…  Но такие темы нужно обсуждать лишь на трезвую голову.
- Понимаешь, сынок, наш мир. Он так устроен. В нем есть хорошие и плохие люди.
Джон поднял на отца недоуменный взгляд. Мне не три года, чтобы объяснять прописные истины, выразительно говорили его голубые глаза, обведенные темными кругами, последствиями пережитых страданий.
- Но плохих людей больше. Намного больше. Да на самом деле, хороших людей-то и нет.
Вот это поворот! Джон никогда не ожидал, что его отец скажет нечто подобное. Теперь он смотрел на него во все глаза, боясь пропустить хоть слово.
- Да, мой мальчик. Их так много, что порой кажется, что нету смысла. Ни в чем.
Чтобы его отец признал поражение? Да что не так с этим миром?
- Но это не значит, что мы должны сдаваться. – Как будто прочитав мысли сына, продолжил Дункан. – напротив. Мы должны избрать такую тактику поведения, чтобы это зло, что господствует в мире, не смогло на нас повлиять.
- И как же сделать это, отец? – Джон уже не мог скрыть своей заинтересованности.
- Все просто, сынок, - улыбнулся Дункан, чувствуя, как рушатся преграды страза и непонимания между ним и Джоном. – Прежде всего, мы не должны показывать своей слабости. Потому что зло только этого и ждет. Узнать, где твое уязвимое место, и ударить побольнее.
- Я уже понял, отец, - с жаром ответил Джон и тут же пожалел о своей несдержанности. – Прости, я перебил тебя.
- Нет, сынок, все верно. Ты все правильно сказал и делаешь правильно.
Джон все правильно делает? Правда? Значит, отец его замечает? Он его одобряет? Мальчик тут же воспрянул духом.
- А еще мы должны понимать их мотивы. Почему они поступают так, а не иначе. Чтобы просчитать их действия и нанести удар первыми! – Дункан делал резкий выпад, имитируя то, как он наносит противнику разящий удар. Джон залюбовался отточенными, мощными движениями отца. Вот только заживут его раны, он сможет также. Обязательно сможет. Назло Стиву, который вечно его подначивает. Мол, так и останешься калекой. И не быть тебе воином. И не возьмет тебя отец в свой отряд. Джон очень боялся этого. Очень. Так боялся, что не мог спать по ночам. Не только потому, что раны все еще ужасно болели. – А чтобы понимать их мотивы, мы должны думать, как они. Понимаешь? А чтобы думать, как они, мы должны видеть всю картину их глазами.
- А как это, отец? Этому можно научиться?
Дункан уже совершенно и полностью завладел безраздельным вниманием сына. Джон даже подполз ближе к отцу, забывшись и опершись на раненую руку, отчего охнул, зажмурившись, чтобы сдержать непрошенные слезы.
- Можно, Джон, можно. Хочешь, попробуем прямо сейчас?
Дункан сделал вид, что не заметил, как страдает от боли его сын, сочувствие было бы сейчас неуместно и унизительно.
- Конечно, отец!
Глаза мальчика блестели предвкушением чуда познания. Он весь обратился в слух.
- Только без тебя мне не справиться, - предупредил Дункан.
- Я готов, заверил его сын.
- Мы с тобой должны понять, что случилось той ночью, Джон.
Тот моментально сник.
- Я же сказал, отец. Это лишь моя вина…
- Я не верю в это, сын. Не верю, что ты мог поступить так опрометчиво. Это так не похоже на тебя. Расскажи мне все с самого начала. Как все было.
Джон, помявшись, рассказал. Все. Без утайки.
Дункан слушал, не перебивая. Лишь, Когда Джон замолчал, он задал один-единственный вопрос.
- Ты слышал голос матери?
- Да, отец.
- Ты уверен? Ты не можешь помнить его.
Джон нахмурился. Почему он решил, что слышал именно мать?
- Но… если это была не она… то, кого я слышал?
- Кого-то еще, - ответил Дункан. И тут кусочки мозаики сложились в единую картину.
- А что ты чувствовал, когда слышал голос? Тебе не было плохо? Голова не кружилась?
Джону было нелегко вспоминать те минуты. Как он рыдал у ног матери. Ее статуи. Такой холодно и безмолвной. А потом он услышал голос. Почему он решил, что это она говорила с ним?
- Она назвала меня сынок, - сглотнув тугой ком, застрявший в горле, вымолвил Джон. – И да, отец. У меня кружилась голова. Я думал, это потому, что я … я … меня назвали вором… мне было стыдно, - выдохнул Джон. – Но я же не крал ничего! Зачем мне!
- Я знаю, сын. Я знаю.
Немыслимо. Его собственная жена. Мать его сына. Пошла на такую подлость.
- Я … мне надо идти.
- Но, отец, ты так и не объяснил, как…
- Позже, сын. Все позже.
И Дункан решительным шагом покинул комнату Джона, направляясь прямиком в покои супруги.
Джулия не ждала мужа. Тем более не ждала его в своих покоях. В самом деле после десяти лет брака, в которые Дункан посетил её опочивальню лишь дважды. Когда внёс её в них после свадебного пира и когда родился Стивен. Вряд ли ей пришло бы в голову, что он придёт к ней ещё раз. Но он пришел. Пришел когда она была совсем не готова к этому. Не одета подобающим для приёма образом. Не причёсана. Не надушена, как она обычно делала. Впрочем, она не должна стесняться мужа. Даже если он приходит без предупреждения.
- Дункан? – ошалело произнесла Джулия, вставая со скамьи перед окном.
Впрочем, он не позволил ей встать. Крупная рука мужа, будто пригвоздила её к скамье, впившись в плечо с такой силой, что скорее раздробит её кости, чем разожмётся. Край сорочки чуть сполз с другого плеча, обнажая грудь женщины. Волосы растрепались, метнувшись в разные стороны белёсыми лентами.
Дункан зарычал.
- Какого дьявола творится в этом доме, Джулия?
- Что? – всё ещё не понимая происходящего произнесла она, стараясь повести плечом, и едва не крича от боли. – Я не понимаю, что случилось, Дункан! И … Мне больно! Отпусти!
- Тебе больно? Тебе? А ты представляешь, как было больно десятилетнему мальчику? Ты представляешь, как ему было обидно, как было страшно? Как ему было, ты подумала? Как ты посмела? Или вы вместе со Стивом сделали это? А? Признавайся, - потребовал мужчина, с силой дёрнув рукой так, что женщина слетела со скамьи и распласталась на полу, ободрав о каменный пол колени и ладони.
- Как ты смеешь! – воскликнула она и осеклась, увидев перед собой полные гнева и ненависти глаза мужа. На мгновение ей показалось, что её сорочка сейчас загорится от этого взгляда.
- Это ты смеешь! – заорал он, - Признавайся, Стивен принимал участие в этом?
- Нет! - В тон мужчине, крикнула женщина. Джулия понимала, что гнев мужа не закончится простой перебранкой, но портить жизнь сыну вовсе не собиралась. Раз уж муж что-то узнал, то пусть Стивен будет чист перед ним.
- Слушай меня внимательно. – чётко произнёс Стейтон, наклоняясь ближе к жене, - Повторять не буду. С этой минуты ты остаёшься в этой комнате до тех пор, пока я не получу разрешение на развод. Как только развод будет возможен, ты отправишься в монастырь. Монастырь можешь выбрать сама. Всё остальное – моя забота. Со Стивеном ты больше не общаешься. – завершил он. – Ясно? Ни разговоров, ни взглядов, ни писем. Ни-че-го! Никогда! Это понятно?
Впрочем, Стейтон не собирался ждать ответа на свой вопрос. Выразив свою волю, он резко выпрямился, развернулся и вышел. Ему ещё нужно было дать распоряжения в замке по поводу нового положения дел. Да и разговор с Джоном и Стивеном были ещё впереди. Некоторые вещи нужно было успеть сделать до отъезда. Благо, что всё так разрешилось. Джон точно будет раз вырваться из этого замка. Стивен должен понять отца. Обязан. Ведь он же его сын. Его плоть и кровь. Точно такой же, как и Джон.
 
Дорога в лагерь была не такой долгой, как могло бы показаться. Стивен и Джон не заметили пути потому, что сгорали от любопытства и предвкушения оказаться в войсковом лагере. Самом настоящем войсковом лагере! Да еще и вместе с отцом. Каждый из них до последней минуты сомневался, что вообще попадет туда. И у каждого на то были свои причины.
Джон боялся, что его сочтут недостаточно оправившимся от ран, чтобы скакать верхом столько миль. А Стивен после разговора с отцом вообще не знал, что думать.
- И пусть твоя мать говорит, что ты ни причем, у меня создается стойкое ощущение, что без тебя не обошлось. Так вот что я скажу тебе, Стивен. Ты и Джон. Вы оба мои сыновья. И для меня вы одинаково много значите. И я не могу потерять ни одного из вас. Но если. Еще раз. Подобное повторится. Ты знаешь, о чем я. И не притворяйся невинным агнцем. Так вот. Еще одна выходка против брата, и ты будешь наказан. Жестоко. На всю оставшуюся жизнь. Ты меня понял?
Стивену ничего не оставалось, кроме как заверить отца в том, что он его понял, хотя что за наказание имелось в виду, он еще не в состоянии был осознать. В силу своей юности и неопытности. Но обещание отца стало еще одним поводом возненавидеть этого волчонка-Джона еще сильнее.
Дункан побеседовал и с Джоном тоже, как и обещал. Он поведал сыну, что тот стал жертвой заговора. И что его вины в произошедшем нет. Разве что его предсказуемое поведение…
- Так какие уроки ты усвоил из того, что случилось той ночью?
- Я не должен никому доверять. Враг может скрываться даже под видом близкого друга. Я не должен быть предсказуемым. И сам должен опережать врага, прочитывая его действия наперед.
- В этот раз ты позволил просчитать и опередить себя, за что и поплатился. – Дункан намеренно не упоминал о подвиге, совершенном его сыном. – Впредь не допускай этого.
- Да, отец.
И вот они втроем скачут чуть впереди сопровождающего их отряда. Стивен то и дело бросает косые ревнивые взгляды на Джона, чьи плечи покрывает помимо дорожного теплого плаща еще и накидка из шкуры убитого им волка.
Билл не только успел выделать шкуру зверя и изготовить накидку для Джона, расставив её полосками бычьей шкуры, но и украсить спорран его килта волчьими лапами, чтобы о его доблести можно было догадаться с первого взгляда.
По прибытии в замок Крейг Стейтон выделили детям по комнате рядом со своей и распорядился по поводу их обучения.
- Тут вы научитесь основам стратегии, оборонительной и наступательной тактике, - говорил он сыновьям, на следующее утро в огромном зале замка, где на столах стояли макеты различных замков и крепостей, на стенах висели карты и оружие. В огромной бадье плавали модели кораблей, созданные для того, чтобы научиться понимать абсолютно любые виды вооружения и понимать течение любых сражений. – Пока Джон немного стеснён в движениях, есть смысл освоить науки, которые требуют быстроты и проворности мысли. А как только вы оба будете готовы, начнутся практические занятия на плацу, в которых вы и покажете, как овладели тактикой и стратегией. Надеюсь, я не пожалею о своём решении.
- Мне не нужны поблажки, отец, - горячо возразил Джон.
- А мне не нужны советы от того, кто должен подчиняться моим приказам, а не оспаривать их, - веско произнес Дункан, пригвождая сына взглядом. – Здесь я твой командир в первую очередь, а уж потом отец. И ты должен слушаться мен беспрекословно. Я понятно объясняю?
- Да.
- Стивен?
- Да, сэр.
- И это я решаю, кто и когда будет обучаться. И чему. И с кем.
Так начался первый урок воинской дисциплины и субординации.
Дункан знал, что ему не придётся краснеть за своих сыновей. Но его очень тревожило их душевное состояние. От того его беседы с мальчиками были на много больше значимыми для него, чем с обычными воинами.
Время шло. Дети росли. Их обучение стало их образом жизни. Каждый день начинался с тяжелой работы, которую выполняли все в лагере. Потом начинались поединки. Владение мечом, копьём, булавой, кистенём, умение стрелять из лука и арбалета. А также умение вести бой в ограниченном пространстве и без возможности видеть. Ну и главное – потомки грозных кельтов должны в совершенстве владеть боевым топором. Без этого они не могут считать себя настоящими шотландцами.

Правда не такой восторг вызывали уроки танцев, особенно придворных. Но Дункану удалось убедить сыновей в том, что и эта наука важна для них.
- Если вам кажется, что танцы придуманы лишь для напудренных неженок, которые ни разу в жизни не слышали, как звенит боевой топор, не знают запаха горячей крови, льющейся из ран, не в стоянии натянуть тетиву, потому что и чулки им натягивают слуги, - Джон и Стивен украдкой ухмыльнулись. – Так вы в корне не правы. Танцы позволяют лучше овладеть своим телом, обрести координацию движений и баланс. Это лишь на первый взгляд легко. А вы попробуйте исполнить любой танец без подготовки! То же с науками. Не только тело должно быть натренировано. Но и ум тоже. Помните. Победа и поражение не на поле брани. Оно у вас в голове. Вы не будете побеждены, пока не признаете это перед самими собой.
 Так же, как и знание языков, медицины и химии. Впрочем, оба мальчика были отличными учениками. К тому же азарт соревнования и желание хотя бы в чём-то обогнать брата двигало обоими. И приводило к более чем прекрасным результатам.
Поскольку большая часть вооружения и приёмов ведения войны были переняты из арсенала римского военного искусства, Джон и Стивен должны были в совершенстве знать не только свой родной язык, а также английский, немецкий, французский, но ещё и латынь и греческий. Чтение же книг вообще Дункан приравнивал к самому важному занятию во время обучения. Понимание стихосложения и строения древних эпосов необходимая часть процесса обучения.
Дальше шло постижение осадных и метательных орудий. Кажется, Дункан не жалел сил, чтобы научить детей абсолютно всему.
- Вам нужно добраться до замка Эшул и проникнуть туда.  – инструктировал он сыновей после заполненного упражнениями промозглого осеннего дня, - В знак того, что бы прошли по всему периметру крепостной стены, принесёте сюда знамя с гербом барона Эшула. На всю операцию – одна ночь. Выдвигаетесь с наступлением темноты, я жду вас тут с первым лучом восхода.
Отец не всегда был мягок, но всегда был строг. Давая такое задание, он понимал, что любая тренировка в реальных условиях лучше всякого теоретического занятия.
Джон выходил из оружейного зала в глубокой задумчивости. Они со Стивом и отцом несколько часов изучали вот только что макет замка, вычисляя слабые места, где можно будет проникнуть внутрь. Но одно дело рассматривать макет, и совсем другое пробраться в настоящую крепость. Которую охраняют настоящие воины. С оружием. Для которых браться будут не условным противником, а очень даже реальным. Которые будут не обозначать удары, а бить наверняка, чтобы насмерть. Джон не решился поделиться с братом своими опасениями и тревогами, но не мог не просить.
- Ты согласен с планом отца? Зайти с запада? – он бросил косой взгляд на Стива в надежде угадать его ответ прежде, чем тот озвучит его.
- Западная часть станет самой освещённой в момент заката. Но с другой стороны она самая доступная, если учесть, что с восточной и северной стороны замок подпирают отвесные скалы. И он практически недоступен для осады и штурма. – резонно заметил Стивен, тоже полагая, что под заходящими лучами солнца они станут похожи на мошек, кружащих у факела. Только дунь – и они зажарены живьём.
- Самая доступная, - повторил с нажимом Джон. – Вот представь. Ты – военачальник, и тебе поручена охрана крепости. Такой, как замок Эшул. И тебе, несомненно, известно о том, что западная сторона самая доступная. Твои действия? – Теперь он уже неотрывно смотрел на идеальный профиль брата.
- По всем правилам на западной стене двойные патрули. – качнув головой сказал Стив, - Зачем тратить ресурсы на охрану тех стен, куда нормальный человек не полезет? И нельзя оставлять без присмотра стену, которая может стать объектом атаки.
Стивен поправил застёжку килта на правом плече. После трудного дня даже его волосы казались стали похожи на солому. И глаза немного поблёкли. Но это не помешало ему двигаться быстро и плавно.
- Нам пора, кони заждались. – сказал он, выходя под висящий над двором дождь. – Пожалуй, мы погорячились по поводу солнца. В такую ночь вся стража будет спать, спрятавшись в укрытии. Если только их никто не предупредит о нашем приближении. Уж не думаю, что это будет отец. – весело крикнул он, запрыгивая в седло.
Конь фыркнул, пританцовывая под привычным седоком. Стивен натянул поводья, давая возможность коню успокоиться.
Вот тебе ответ. Со Стивом никогда невозможно договориться. Он все время себе на уме. Но сейчас-то у них задание! Одно на двоих! И от того, как они договорятся в первую очередь меж собой, зависит успех мероприятия. Как не этого понять не может? Или не хочет…
- Ты не ответил, - выкрикнул Джон, запрыгивая в седло. Чертов дождь. Идеален для выполнения их задания, но холод и сырость все еще отдаются болью в старых ранах. Джон никогда не показывает, но бывает так, что утром он не может даже пошевелить рукой. Потом, правда, все встает на места. Но вот сейчас плечо снова отдалось глухой болью. Или это предупреждение? Отец всегда говорил. Не игнорируй знаки. Прислушивайся к своему внутреннему чутью. – Идти с запада самоубийство. Даже в такую погоду. Никогда не недооценивай врага, помнишь? – Джон повторил слова отца, пришпорив коня. – Ты как хочешь, а я пойду с севера.
Да, с севера крепость кажется неприступной. Там почти отвесная скала, мокрые от дождя камни, да и укрыться негде. Но никто не ждет их с той стороны. И это решающий фактор. Плюс, оттуда до Багровой башни намного ближе. А, стало быть, и до знамени, которое в ней хранится.
Стивен так же пустил в ход кнут. Времени на раздумья было не так уж и много. Впрочем, думать можно и на ходу. До замка скакать почти два часа. Потом лезть по отвесной скале. Благо, отец настаивал на всестороннем обучении, и они штурмовали свой собственный замок сотни раз, а он тоже далеко не танцевальнаяплощадка. Отец строил Крег для того, чтобы его невозможно было взять ни приступом, ни осадой. И взобраться по его стенам возможно лишь при особенной сноровке. Так что Эшул –это лишь замок, который можно взять, если подумать хорошенько. Северная сторона? Прекрасно. Пусть будет северная.
- Надеюсь, нам хватит верёвок для штурма. Я слышал по стенам Эшул можно гулять, как по дорожкам парка, стоит лишь преодолеть скалу, и станет легче, - крикнул он, обгоняя Джона. пусть не думает, что он тут лучший. Скакать и стрелять из лука Стивен умеет ни хуже. Хотя, чтобы забросить верёвку на опорное бревно перекрытия, нужен арбалет. И выстрел дальше, и стрела мощнее, чтобы донести привязанную к ней верёвку. Ведь от подножья башни докинуть крюк до башни не получится. Значит остаётся надеяться на меткий выстрел арбалета.
Джон лишь скептически ухмыльнулся в ответ. Хватит ли им веревок. Уж не знаю, как ты, братец, но я позаботился обо всем. Заранее. Подумал он. Стивен вовсе не был легкомысленным, он также тщательно готовился к каждому заданию, но до сих пор они были всего лишь учебными. А это… Джон испытывал волнение и трепет. Не страх. Вовсе нет. Хотя отец и говорил, что бояться это нормально. Не боятся только дураки. Джон искал страх в своей душе, но его не было там. Был азарт. Возможно, неуверенность. Все же это их первое настоящее задание, боевое крещение. От того, как они с ним справятся, будет зависеть многое. Ведь их с братом в скором времени ждет посвящение в рыцари…
- Лошадей придется оставить у подножия горы, - поравнявшись со Стивом, крикнул Джон. – Так что сначала погуляем по горным дорожкам, а потом уж и по стенам. Напомни мне еще раз, ты ведь не боишься высоты?
Джон точно также не упускал возможности поддеть брата, как и Стивен. А его намек уходил корнями в ту злополучную ночь, когда Стив отправил Джона на утес, а сам за ним не последовал.
Чёртов ублюдок! Как же хотел Стивен крикнут это ему в лицо. Но не мог. Нет. Он никогда не позволит себе сказать это вслух. Но господь предоставит ему возможность скинуть этого ублюдка из седла. Пусть не сейчас. Пусть после. Но Стив умеет ждать.
- Не надейся, братец, моя голова не закружится от того, что я заберусь на стену замка. Не от этого. Будь уверен, - выкрикнул он и опять пришпорил коня. С чего бы ему плестись в хвосте? Он должен быть первым. Нет. Он должен быть рядом с братом. Должен держать ситуацию в своих руках. Пора бы уже усвоить это. Вспомнил Стивен, вдыхая капли дождя. Для шотландца не так уж и холодно. Куртка из валяной шерсти надёжно защищала от висящих в воздухе капель. Пусть у него нет накидки их волчьей шкуры, как у брата. Но и он вполне себе хорошо подготовлен к любой погоде и к любому заданию.
Джон ухмыльнулся, уже не скрываясь. Все равно Стивен не увидит. Как ему нравилось иногда задевать брата за живое. Но вместе с тем Джон никогда не злоупотреблял подколочками. Стивен в первую очередь был его братом. И этого не изменит никто и никогда. Да, Стив не самый идеальный в мире брат. Но другого нет. Да и не надо. И Джон жизнь свою отдаст за него, если потребуется.
Он снова догнал Стивена и некоторое время скакал молча.
- Как думаешь, стоит устроить отвлекающий маневр, или достаточно того, что погода на нашей стороне? – Отчего-то Джон не разделял уверенность Стива в том, что солдаты будут сидеть в укрытии. Они же вон не сидят…
 - Вот о чём я думаю безотрывно – так это о том, чтобы устроить два штурма вместо одного. – вполне серьёзно ответил Стив. Мысль об отвлекающем манёвре была вполне здравой. Но тогда им нужно было разделиться. А это значило потерять контроль. И всё летит к чёрту. Хотя в чём можно быть уверенным – так это в брате. Он не предаст. Он сделает максимум. Нагрубит. Ухмыльнётся. Он не предаст. Так что же, поступить благоразумно или перестраховаться?
Два штурма? По правде говоря, Джон не имел в виду два штурма. Проникнуть за стену, устроить пожар… Устроить переполох, протрубив сигнал к бою, притворившись одним из обитателей Эшула, отправить их на западную стену, да что угодно, только не еще один штурм!
- Слишком опасно и неразумно, не находишь? Да и как один человек сможет изобразить целый штурм? Насколько я помню, наша задача прийти незаметно и уйти также. А отвлечь тем, что они сочтут естественным событием. – К тому же. Если один пойдет за знаменем, а второй стянет на себя силы врага, то кто это будет? Как они решат, кому какое задание достанется? Монетку бросят? И потом. Допустим. Один из них добудет знамя. А другой? А если его возьмут в плен? Все это Джон не озвучил, но тревога его лишь возросла.
 - Хорошо. Я согласен забрать знамя, - кивнул Стив, указывая на проглядывающие сквозь завесу дождя, башни замка Эшул, - Если ты будешь незаметным и шустрым. Надеюсь, нам не придётся обнажить меч. Не хотелось бы огорчать отца. Но хотелось бы порадовать.
В этот раз Стивен был совершенно откровенен. Самое меньшее, чего он хотел, это вызвать недовольство отца. А уж тем более огорчить его. Хотя свои цели Стивен уже определил. Первенство. Первенство во всём. И контроль. Оставлять Джона на волю его отваги Стивену было невмоготу, но контролировать цель предприятия было важнее.
Он согласен? Серьезно?
- Кто-то умер и назначил тебя главным?  - язвительно спросил Джон. Это было уже слишком. Стивен всегда был выскочкой, но, чтобы стягивать на себя одеяло так открыто? Это уже слишком. Джон уже собирался врезать этому самовлюбленному юнцу, как следует, чтобы забыл, как задаваться. Но последнее слова брата подействовали отрезвляюще. Мигом охладили его пыл даже лучше, чем холодный дождь, который так и норовил затечь с волос за шиворот. – Следуй за мной. Нам нужно спрятать лошадей. Надежно. Иначе мы ни за что не успеем назад. – И первым направил своего коня к поросшему густым кустарником склону горы, огибая замок.

Ха. Я последую за тобой даже в ад, дорогой братец, но только пока ты не окажешься там совершенно ничтожеством. Так что командуй сколько угодно. Стивен и не думал спорить с очевидными вещами.
Спешившись, он последовал за братом. Привязал коня и снял седельную сумку. Некоторые вещи полезно иметь в запасе всегда. Когда всё было готово, братья двинулись к стенам замка.
Стиву показалось даже забавным пробираться по заросшему кустарником склону горы. Главное было не наделать шуму. Хотя осенью всё же проще. Птицы и зверьё уже вырастили потомство, и нет риска, наступив в чьё-то гнездо в темноте, поднять целый переполох потревоженных мамаш. Мокрые ветки деревьев прикрывали незваных гостей, в то время, как упругие кусты горючего кустарника драли одежду и кожу на руках. Да ну и пусть. Каждый шаг приближал их к цели. Это главное. Всё остальное было лишь неким подарком небес. Аурой, хранившей их от неприятностей. А царапины – это лишь царапины. Не больше.
Стивен задрал голову, вглядываясь в отвесные стены крепости. Хорошо сделано. Приятнее будет преодолеть эту преграду.
Уже почти совсем стемнело, когда Стив и Джон поднялись на гору. Вид с вершины открывался великолепный. Внизу темно-изумрудные поля с темной извилистой полосой дороги, по которой они прискакали. Под ногами у них серые мрачные камни, поросшие кое-где мхом и кустарником. А между величественная крепость Эшул. Совсем не такая, как на макете. Внушительная громадина. Могла бы посоревноваться в размерах с родным Валледом, хоть и проиграла бы, но все же. У Джона на секунду замерло сердце, а потом начало биться быстрее. Это настоящее дело. Задача не для мальчиков, но для воинов. Для разведчиков. Он, наверное, впервые в полной мере осознал, насколько опасным может быть их вылазка. Если их схватят… Но их же не схватят. Они прекрасно подготовились. Отец учил их много дней и ночей. Что может пойти не так?
В наступающей темноте невозможно было рассмотреть, куда ступаешь, поэтому нужно было быть особенно осторожным. Чтобы не свернуть шею прежде времени.
- Смотри, куда ставишь ногу, - предупредил он Стива. – Если сорвешься, завалишь нам все дело. А таскать тебя на себе я не стану. Завалю камнями прямо тут и оставлю.

Насмешил... сам бы не свалился. Хотя, Стивен конечно же последовал совету. И не от страха быть заваленным камнями. Просто разумные вещи нельзя игнорировать. Учиться надо всегда и везде.
Стрела, выпущенная из арбалета, понесла тонкий шнур к толстому опорному брусу, торчащему из-под перекрытия башни. Всё же некоторые особенности конструкции построек давали возможность совершить невозможное. Несколько минут понадобилось на то, чтобы протянуть за тонким шнуром довольно прочную верёвку, закрепить её. Теперь подниматься и спускаться будет на много проще. А дальше осталось лишь насладиться видом окрестностей с довольно внушительной высоты. Хотя ничего нового или удивительного тут невозможно было бы увидеть даже днём. А уж ночью и подавно. Главное уловить тот момент, когда твоя голова поравняется с выступом крепостной стены и станет уязвима. Вперёд. Тихо и быстро.
- Начали? – шепнул он, взявшись за верёвку.
- Когда мы будем наверху, нам придется разделиться, - откинув со лба прилипшую мокрую прядь, тихо сказал Джон, еще прежде, чем они начали подъем. – Ты идешь за знаменем, а я отвлекаю. Только сначала дождись моего сигнала. - Если что было идеально отработано у этих двоих, так это система сигналов. Каждый из братьев обладал тонким слухом и мог распознать без труда, что другой хотел ему сообщить, имитируя вой волка или крик ночной птицы. – Встречаемся тут же. Постарайся не задерживаться. И не попадись. – Если уж взял на себя миссию достать знамя, осталось недосказанным, но явно читалось по выделяющемуся светлым пятном в темноте лицу Джона. – Вот. Намажь лицо и волосы. – Он подал Стиву склянку со смешанной с гусиным жиром золой и сам намазал лицо и руки, подавая пример. Теперь ему стоило лишь сделать шаг в темноту, и он станет незаметным, как бестелесный дух.
Боже. Чтобы оказаться подобным призраку Стивену нужно измазаться всему с головы до ног. Благо хотя бы дождь намочил волосы, утяжелив их и разбавив белое серыми оттенками влаги.
Но спорить не стал. Лишь усмехнулся и взял склянку. Сморщившись и зажмурившись, он наносит на своё белое лицо мазь, поддев её из баночки оттопыренным мизинцем. Боже. Зачем так уж…
- Теперь мы уже готовы? – отфыркиваясь, спросил Стивен и передёрнул плечами. Он довольно основательно сомневался в том, что ему под силу стать призраком. Хотя, опять же, он умел оценить предусмотрительность Джона. Вот уж кого действительно можно было не заметить на фоне стены. А чёрные волосы делали его похожим на безумного демона, вещающего о катастрофе.
Джон с усмешкой наблюдал за тем, как брезгливо наносит Стив мазь на свое холеное личико. Если кто из них двоих и следил за собой, так это был, определенно, не Джон. Ему это было не нужно. Зачем воину красота? Да и о какой красоте может идти речь, когда у него такие шрамы…  А вот Стив другое дело. Он тщательно подбирал одежду и даже ремни и ножны для меча. Тем забавнее было наблюдать, как он эту красоту портит. Ради одного этого стоило идти на эту миссию.
- Теперь готовы. Все помнишь? – Джон пристально посмотрел Стиву в глаза. – Встречаемся внизу. У стены. Ты ждешь сигнал. И без знамени не возвращайся, - строго добавил он. А потом хлопнул брата легонько, как ему показалось, по плечу. – Осторожнее там. – И отступив на пару шагов назад, растворился в темноте. – Ты похож на мокрого зайчонка, - усмехнулся он из темноты, прежде чем бесшумно исчезнуть.
Стивен опять чуть не зарычал. Зайчонок! Ещё бы! Но не забудь дорогой братец, что под нежным мехом зайчонка прячутся такое когти, которые способны вспороть брюхо любого волка! Нет. Ты не ворон! Ты волк! Чёртов волчище! Злясь и распаляясь, Стив карабкался вверх, подтягиваясь на верёвке и упираясь ногами в стену. Очень скоро верёвка стала совершенно мокрой, а с побережья потянуло пряным воздухом моря.
- Шторм, - заключил Стивен, отворачиваясь от поднявшегося ветра. Чёрт. Как он будет устраивать пожар при таком-то ветре? Но времени на раздумья было ещё меньше, чем на сомнения. Добравшись до зубьев стены, Стив затаился, стараясь и не дышать вовсе. Но неотрывно следил за летящей тенью Джона, который уже перевалил за стену крепости.
Джон замер, распластавшись на холодной шершавой стене, сливаясь с ней в одно целое. Как учил отец, он сначала проверил обстановку, не видать ли стражей, не вышел ли кто по нужде… Нет. Все сидят в укрытии. За толстыми стенами, подальше от пронизывающих порывов ветра и ледяных игл дождя. Ветер усилился. С моря пришел шторм. Холодный воздух пропах солью и тем необычным запахом свободы, который всегда будоражил воображение Джона. Как бы он хотел, как его далекие предки, сесть на драккар и отправиться в дальние страны… Джон всегда был убежден, что его предками были викинги. Хотя бы один из них. По материнской линии, конечно. Его черные волосы свидетельствовали об обратном, но он знал, что и среди викингов встречались не только светловолосые. Как Стив. Вот уж кто легко сошел бы за потомка воинственных норманнов…
Мягко соскользнув со стены, Джон, пригибаясь, побежал по галерее. Стремительный и незаметный, как ночная тень. К западной стене. Там располагаются не только казармы, но склады с припасами, оружием, мастерские. Ведь это самая подготовленная к атаке извне сторона крепости. Джон почти достиг сторожевой башни. Вот где часовой был на посту. Но он был озабочен лишь тем, чтобы не замерзнуть насмерть в эту ненастную ночь. Закутавшись в свой плащ, он укрылся за мощным столбом, служащим опорой крыши башни и, похоже, дремлет. А что ему еще делать? Все равно внизу ничего не рассмотреть. Да и кому на ум придет в такую ночь предпринимать атаку. Атакуют обычно на рассвете, а до рассвета еще далеко.
И все же Джон рисковать не стал, перемахнув через стену, повис на руках. Он не мог видеть, как высоко он над землей. А спуск по лестнице был только рядом с башней. Делать нечего. Надо рискнуть и надеяться, что не переломает себе ноги при приземлении. Джон набрал в грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и разжал пальцы. Приземление было жестким, но ему повезло. Он ничего не повредил себе. Еще раз спасибо отцу. Он учил прыгать с деревьев, постепенно загоняя парней на все более и более высокие ветки.  Теперь туда. К амбарам.
Джон быстро пересек открытое пространство. Остановился у двери амбара. Засов был тяжелый, но и парень далеко уже не слабак-молокосос. Тихо-тихо, дюйм за дюймом, чтобы никто не услышал, Джон отодвигал засов. Готово. Приоткрыв дверь, он юркнул внутрь, тут же за собой дверь закрыв. Осмотрелся. Здесь было даже темнее, чем на улице. Там было хоть какое-то освещение от горящих на башнях факелов. Хорошо бы добыть один. Но перемещающийся в темноте огонь тут же привлечет внимание. Нельзя.
Джон сгреб раскиданную на полу солому в аккуратную кучку поближе к бочкам с маслом, проложив дорожку из соломы к бочкам. Чтобы они не сразу загорелись, и у него было время убраться из амбара. Вытащил из сумки, перекинутой через плечо, огниво, и вскоре веселый теплый огонек заплясал отсветами на стенах амбара. Вот теперь надо уходить. Быстро. Джон выскользнул за дверь и, прижимаясь к стене, добрался до угла амбара. Он остановился, чтобы подать Стиву условный сигнал. Услышит он его сквозь вой ветра и шум дождя? Джон не знал. Но выбора у него не было. Языки разгоревшегося пламени уже вырывались из щелей между дощатых стен амбара. Если сейчас страж не заметит огонь, придется ему подсказать. Поднять тревогу самому. И три, два, один…
Заметил. Истошный вопль прорезал туманную тишину ночи.
- Пожар! Пожар!
Тут же послышался топот ног, крики, подхватившие вопль стражника.
- Пожар! Амбар горит! Тушите! Тушите!
Стивен терпеливо ждал, когда Джон выполнит свою часть работы. Может быть висеть над пропастью было не так комфортно, как спать даже в походной постели, но всё же не под градом стрел. Уперевшись спиной о стену, он напряженно вслушивался в ночные звуки. Пока ничего необычного. Всё как и должно быть. Со стороны леса уханье сов и писк мышей. Со стороны крепости полусонное бурчание часовых и фырканье лошадей. Лёгкие шаги Джона растаяли между капель дождя и завывания ветра. Вот уж кому не сиделось на месте. Урча и подвывая ветер носился по небу, словно обезумевший хозяин, потерявший любимое дитя.
А вот и сигнал. Пора. Стив встрепенулся. Подтянулся на верёвке и схватился за край стены. Долю секунды он смотрел на то, как суетятся внизу люди. Джона не увидел. Но медлить было нельзя. Переполох обязательно закончится. А бдительность после него будет усилена. Так что вперёд. В его распоряжении всего несколько минут
Согнувшись ниже выступа крепостной стены, Стивен побежал к башне. Достигнув проёма, он наконец выпрямился, переводя дух. Здесь уже можно было не прилипать к стене и не горбиться. Странно, что брата не слышно больше. Сколько Стив не вслушивался в крики людей и вой ветра, метавшегося снаружи, ему так и не удалось различить голоса Джона. Но Стивен на всякий случай ухнул филином, в надежде, что Джон услышит его, и двинулся дальше в расположение башни.
Джон хотел было бежать к крепостной стене, чтобы вернуться тем же путем, что и пришел сюда. Но со всех сторон к амбару сбегались стражники. Он был отрезан от пути к спасению. Вжавшись в стену, Джон уже чувствовал, как она нагрелась от пламени, бушующего внутри.  Дверь амбара распахнулась, огонь с ревом вырвался наружу, озаряя все вокруг ярким светом. Ночь превратилась в день. Незамеченным не уйти.
Джон лихорадочно соображал, что ему теперь делать. Отвлекающий маневр вышел что надо. Кажется, все обитатели крепости сбежались тушить пожар. Как столпотворение в судный день, подумал Джон. Люди метались по всему внутреннему двору, к стене никак не пробраться. Что же делать. Что делать…
Стена амбара нагрелась уже так сильно, что еще немного, и Джон зажарится живьем. Но это же ничего, главное, чтобы Стив достал знамя и принес его отцу. Пусть вся слава достанется ему, зато Джон погибнет, как… Как трус. Который даже не попытался с боем прорваться сквозь толпу врагов. Жар становился уже невыносимым. Нет. Уж лучше погибнуть в бою, чем поджариться, как свинья на вертеле. Джон бросился вперед.
Он пробежал уже несколько шагов, когда кто-то грубо схватил его за шиворот.
- Эй, парень.
Сердце его оборвалось и рухнуло в бездну страха и отчаяния.

Света горящих факелов хватило на то, чтобы можно было различить путь. Поднявшись на два оборота винтовой лестницы, Стивен остановился. Дверь верхнего зала была конечно закрыта, как и все двери замка в ночное время. Это не прихоть. Это необходимость. Чтобы не держать армию охраны и счетоводов, двери просто запирали, а ключи от запоров хранились у одного смотрителя. При надобности – днём дверь открывалась. Ночью же такая надобность возникнуть не могла. К чему же оставлять открытым то, что должно быть закрыто.
Стив ухмыльнулся. Конечно длинным боевым ножом, который остался висеть на поясе, когда ножны с мечом были сняты, этого замка не вскрыть. Но ведь не один же нож припасён в его спорране. Стив запустил руку в кожаный кошель, висевший теперь через плечо. Это когда на нём килт, спорран висит на поясе, а теперь его верный кошель прикреплён достаточно крепко, чтобы ни за что не потерялся. 
Немного покопавшись, Стив вытащил из споррана небольшой железный крюк. Кресало для огнива может быть делалось разных видов. Стив выбрал себе такое, чтобы можно было использовать его не только для розжига огня.
Он вставил тонкий конец кресала в отверстие замка, в надежде, что насечки на нём сработают, как отмычка. Чуть покрутив железяку, Стив почувствовал, что зацепил устройство замка. Один поворот, и задвижка была свободна. Ура. Стивен аккуратно выдвинул язык задвижки и открыл дверь. Дальше всё было очень быстро. Схватив ближайший факел, он вошел в комнату. В скудном убранстве трудно было не увидеть висевшего на стене флага с изображением герба барона Эшула. Одним движением руки, Стив стянул знамя с древка, сворачивая его уже на ходу. Задерживаться на то, чтобы запереть засов снова, он не стал. Но плотно закрыл дверь и вернул на место задвижку. Вставил факел в кольцо на стене и сунул за пазуху добычу. Всё. Теперь обратный путь. В надежде, что все заняты тушением пожара, Стивен двинулся обратно. Два оборота лестницы вниз не такая уж и преграда. В проёме башни он осмотрелся. Как будто и не уходил отсюда. Внизу всё так же бегают люди. правда огонь почти погашен.  Значит времени осталось меньше, чем хотелось бы. Опять ухнул филином и перевалился через стену. Нащупав рукой верёвку, Стивен облегчённо выдохнул и начал спускаться, всё ещё перебирая в памяти все свои действия. Кажется всё сделал верно. Одно настораживало. Он не слышал Джона. не слышал.
Джон даже не нашелся, что сказать тому, кто окликнул его. Это его и спасло.
- Хватай ведро и тащи воду! Да поживее! – и ему в руку сунули веревку от огромного неуклюжего ведра.
- Да, я… я сейчас. Я мигом!
Джон вырвался из цепкой хватки и побежал прочь. Вот он. Его шанс. Пока у него в руках ведро, никто не распознает в нем чужака. А то, что лицо черное, так это от копоти. Он в мгновение ока домчался до стены. Попробовал допрыгнуть до ее края, но слишком высоко. Тогда он перевернул ведро вверх дном, залез на него и попробовал снова. Удалось зацепиться кончиками пальцев за край стены. Надо подтянуться и залезть наверх. Ну же, ты сможешь.
Камень слишком скользкий из-за дождя. Пальцы норовят сорваться. Намокшая одежда тянет вниз. Давай же! Перехватившись одной рукой, Джон нащупал выщерблину в камне. Второй рукой перехватиться было уже проще. А потом просто подтянуться и перелезть через стену. А потом, уже не скрываясь, бежать, что есть мочи, к западной стене, спасительной веревке и надеяться, что она еще все там. От Стива можно ожидать чего угодно…

Стивен не намерен был задерживаться там, где так жарко. Спуск по стене был не таким быстрым, как хотелось бы. Но вполне удобным, всё же уроки отца не пропали зря. Аккуратно спустившись до основания стены, Стивен пустился вниз по склону скалы.
Добравшись до кустарника, запахнув войлочную куртку, Стивен двинулся к лошадям. Здесь уже можно было хотя бы ступать по ровной поверхности, а не висеть между небом и землёй. Наверное, пылать такой любовью к брату дано не каждому, ухмылялся Стив. А разве он зауряден? Конечно нет. Стивен Стейтон уникален. И даже Джон должен когда-то это понять. А если он не желает делать этого самостоятельно, Стив всегда в состоянии напомнить ему, кто тут настоящий граф.
Добравшись до густых зарослей, укрывающих лошадей, Стивен ещё раз прислушался к окружающим звукам. Но среди завывания ветра он не услышал Джона. хотя это вовсе не значило, что его нет. Стив поцеловал морду своего коня. Снял с луки седла ножны с вставленным в них мечом и закрепил их на поясе. И так он чувствовал себя не в своей тарелке всё то время, пока меч оставался тут.
Потом даже потрепал по загривку коня Джона, но лишь для того, чтобы тот оставался спокойным. Сунув руку в карман куртки, он вытащил небольшой свёрток. Там в листочке лопуха были завёрнуты колючие стебельки с соцветиями чертополоха.
- Прости, Волчонок, ничего личного. Это просто урок. – шепнул он, втискивая руку между крупом лошади и седлом. Не слишком приятно будет коню принять на свою спину седока. Но как должно быть будет неприятно седоку, оказаться поверженным собственным конём!
Хотя… этого маловато. Джон должен поплатиться за то, что заставил измазаться этой гадостью…
Стивен передёрнул плечами и заглянул в седельную сумку. Склянка была там. Прекрасно. Ещё раз набрав грязной мази на пальцы, Стивен принялся натирать ею рукоять меча Джона, который сиротливо висел на луке седла. Вот теперь всё в порядке. Кажется, всё. Ещё раз прислушавшись, Стив ухнул филином. Стоит быть внимательным к брату. Не бросать же его тут одного.
 Накинув повод коня Джона на луку своего седла, Стив двинулся вон из зарослей. Джон догонит. Не так уж далеко можно уйти с лошадьми в поводу. А верхом ехать по зарослям не слишком удобно. Всё равно Джон должен догнать его. должен. Остановившись в очередной раз, чтобы оглянуться и проверить, не нагоняет ли его брат, Стивен снял его меч с луки седла. И снова взялся за повод своего коня…
Вдали уже затухало зарево пожара. Быстро справились. Да и дождь помог. Дождь этакий перебежчик. И нашим помогает, и нашим. Да и пусть. Главное, что знамя у Стива. Джон слышал его сигнал, но ответить не рискнул. Итак, едва не спалился. Буквально.
Веревка была на месте. Джон быстро перелез через стену, взявшись руками за толстую свитую спиралью веревку. Спускаться почему-то оказалось сложнее, чем подниматься наверх. Может, дело в порывистом ветре, который так и норовил сбросить ничтожного человечишку вниз, в жадную темную пасть обрыва. Джон посмотрел вниз. Долго ли еще? Но разве в кромешной тьме что разберешь… Вдруг над его головой полыхнул огонь факела и раздался зычный голос.
- Вон он, гаденыш! Я вижу его, вижу! Сюда, все сюда!
Как они нашли его? Как вычислили? Сейчас не имело значения. Главное спуститься поскорее и уносить ноги. Джон заскользил по веревке быстрее, обдирая ладони в кровь. Но все равно не успел.
- Щас я тебя, стервеца, к праотцам отправлю.
Если бы Джон мог слышать слова стража, ему стало бы еще страшнее. А так он просто ощутил в какой-то момент, что веревка, зажатая в его окровавленных ладонях, ослабла, а сам он стремительно падает вниз. Он даже не успел закричать от страха. Падение было слишком быстрым. Растущие внизу кусты немного смягчили удар, но все равно дух из тела Джона вышибло изрядно. Он еще лежал некоторое время, пытаясь отдышаться и прийти в себя, потом, перевернувшись на бок, постепенно встал сначала на четвереньки, потом и на ноги и побрел туда, где они со Стивом оставили лошадей.
Но лошадей там не оказалось, как и самого Стива. Джон крутанулся на месте, чуть не заорав в голос от гнева и отчаяния. Ну как же так! Почему Стив его не дождался? Неужели прав был отец, когда предупреждал его о том, что враг может быть кем угодно. Но Стив… Они же братья.
И тут как ответ на все его темные мысли донесся сигнал. Не бросил! Не подвел. Джон кинулся вперед и очень скоро догнал Стива.
- Ну как? Оно у тебя? – даже после такой кошмарной ночи он смог найти в себе силы улыбнуться, сверкнув в темноте идеально ровными белыми зубами. Должно быть. Как же иначе. Но так хотелось посмотреть хоть на краешек знамени…
 Стивен ухмыльнулся, услышав треск веток. Джон. Уже хорошо. Значит выбрался.
- Тебя только за смертью посылать, - скрывая ухмылку, заворчал он, - Вот меч, возьми. А то уж больно неспокойно теперь в замке Эшел. У меня знамя у меня, - проговорил он, поглаживая куртку, под которой было спрятано знамя, пока Джон пристёгивал пояс с ножнами. – Давай, до дороги осталось несколько шагов, а там верхом. Надеюсь, тебя не заметили?
Глупо было говорить о том, что изо всех сил Стивен был бы рад даже пленению Джона. но одна мысль о том, что он выйдет победителем из любой передряги заставляла его надеяться, что брат всегда будет рядом.
- Спасибо, - Джон взял меч и повесил его на поясе, сразу обретя уверенность, которая было покинула его, когда он понял, что его обнаружили. – Покажи хоть! – Горящими от предвкушения глазами Джон прожигал куртку брата. – Хотя нет. За нами погоня. – Джон потупился. – Меня заметили. И, наверное, будут пытаться догнать… - Нелегко было признаваться в собственном промахе, да еще таком. – Зато пожар был что надо, а? – Воспрянул духом Джон, ведя коня в поводу. – Неспокойно, - фыркнул он. – Это еще мягко сказано. Весь замок на ушах стоит. – гордость, сквозившая в интонациях Джона, была нескрываемой. – Только какой-то забулдыга обрезал мне веревку, когда я спускался со стены. Честно говоря, я думал, что это ты устроишь. Но тебя опередили. Расстроился?
Ещё бы нет! Подумал Стив и сказал:
- Если тебя заметили, нам нужно уносить ноги. Давай-ка поторапливаться. Я покажу тебе знамя. Куда денусь. Для этого мы его и добывали.
Если бы не кромешная тьма и безумный ветер, менявший даже голоса, то Стивену трудно было бы скрыть то выражение торжества на своём лице, которое не могла не быть замеченным. Но слава богу, не сейчас. Сейчас он просто деловито зашагал между кустов, дождавшись только когда Джон возьмёт повод своего коня. Только и всего. Через несколько минут братья были уже у дороги, и можно было продолжить путь верхом. Тем более, что от замка отделились несколько всадников, которые вовсе не стояли на месте, да и на чаепитие не были настроены. Братья стали причиной их не приятностей, а это могло закончиться плачевно.
Стивен поспешил вскочить на коны, и крикнуть брату:
- Не отставай, нам и нужно-то – доскакать до замка! Вперёд!
И пришпоренный конь пустился галопом, догоняя ветер.
- А тут только одна дорога?  - крикнул Джон брату, вскакивая в седло. Уж если он взялся отвлекать, то будет делать это до последнего. Джон хотел предложить разделиться, чтобы он увел погоню в сторону, а Стив со знаменем скакал бы в замок. В такую ночь легко уйти от погони, они учились этому, и Джону хотелось попробовать, как у него получится на деле. Но судьба или кто там распоряжается всеми живущими на грешной земле, решила иначе. Не успел Джон проскакать и пары ярдов, как его конь вдруг начал вести себя странно. Не слушался ни повода, ни шенкелей, ни команд наездника. Крутился на месте, взбрыкивал, а потом и вовсе встал на дыбы. Джон, хоть и умел прекрасно держаться в седле, просто не ожидал такого. И ноги его выскользнули из стремян, а сам он грохнулся об землю. Еще одно падение, и далеко не самое удачное на сей раз. Сноуфлейк ускакал прочь, Джон слышал, как отдается стук его копыт на каменистой дороге, а потом услышал, как приближаются всадники. Свет факелов озарил его. Всадники из крепости окружили лежащего на земле парня, норовя затоптать конями, он видел их злобные оскаленные лица.
- Попался, гаденыш. Сейчас ты нам за все ответишь! Что ты делал в крепости? Это ты амбар подпалил? Кто тебя послал? Чего молчишь? Язык проглотил? Успеешь еще намолчаться, когда мы тебе его отрежем!
В эту ночь не только двое братьев не спали. Не сомкнул глаз и их отец. В своих покоях в замке Крег он беспокойно мерил шагами комнату. Он то и дело подходил к окну, вглядываясь в беспросветный мрак ненастной ночи.
- Ваша светлость, вы скоро дорожку в ковре протопчите, - сочувственно вздыхал его верный слуга Яков, зажигая новые свечи взамен догоревших.
- Тебе ковра жалко? – приподнял бровь граф Стейтон.
- Мне вас жалко, Ваша светлость. Так себя изводите.
- Скоро рассвет, а вестей нет.
- Но вы же и дали им время до рассвета. Вот рассветет, тогда и будете волноваться.
- И откуда в тебе столько мудрости, Яков.
- Живу долго, ваша светлость.
Верный слуга или не заметил, или предпочел не заметить нескрываемый грубый сарказм в речах хозяина.
- Приготовь перекусить. Стив и Джон вернутся голодными. И одежду к огню ближе повесь. Они же вымокнут насквозь поди.
- Да, милорд.
Яков не стал говорить, что все итак уже сделано. Когда граф не в духе, ему лучше не перечить. А он почти всегда не в духе, так что Яков давно уже выработал соответствующую линию поведения.

Стивен прекрасно слышал, как отстал Джон. Знал, что это случится. Ещё бы это было не так, если он приложил к этому столько усилий. Но оставлять Джона на верную смерть он не собирался. Нет. Не сейчас. Сейчас следовала дать отдохнуть коню и двинуться выручать брата. Нето он опять завалит всех преследователей, и Стивен останется без той самой победы, о которой так мечтал.
Он остановился, дождался когда конь брата покажется на дороге. Подозвал его. Стервец всегда был неравнодушен к моркови. Накинул его повод на луку своего седла. Теперь нужно было вытащить из-под седла те самые колючки, благодаря которым конь и сбросил седока. Конечно свёрток был распластан и колючки расползлись по крупу. Но при желании можно было удалить все последствия. Вот только для этого уже недостаточно было просто сунуть руку под седло. Стивену пришлось снять седло. Вычистить круп лошади. Даже смазать пораненные места той самой мазью. Лишь бы конь успокоился и перестал брыкаться под седоком, а потом вернуть седло на место. Закончив с устранением следов своего злодеяния, Стивен решил, что пора бы и навестить братца. И без того на долго оставленного без присмотра.
Ему даже показалось, что обратный путь занял меньше времени. Хотя, близился рассвет. И просто стало светлее. Вот он и заметил брата и троих его преследователей издалека.
Чёрт его дери. Их слишком много, чтобы вступать в равный поединок. Стивен натянул поводья и взялся за арбалет. Кожаный колчан намок, но оружие было сухим. И будь это обычный лук, выстрела бы не получилось. Но Стивен же не на прогулку ехал. Знал, как сохранить оружие в боевой готовности.
Прицелившись, он успел выпустить две стрелы, одна из которых впилась в шею здоровенного верзилы. Значит их уже меньше, отметил он, наблюдая, как противник схватился за шею, обливаясь кровью. Как двое других отвлеклись от Джона. Теперь щит и меч. И вперёд!
Джон пытался отползти в сторону, но не мог, казалось, его окружила целая толпа. На секунду он запаниковал. Сердце бешено колотилось о ребра, голова шла кругом. Прощай, отец, подумал он. Вот так бесславно и закончит свои дни твой сын…
Что-то твердое и тяжелое стукнулось об ногу. Меч! Как он мог быть таким трусом! Джон перекатился через плечо, вскочил на ноги, одновременно выхватив из ножен меч. Рубанул по ногам коня, тот взвился на дыбы, скинув седока. Этот неожиданный его шаг вызвал смятение у двух оставшихся воинов. Один попытался достать Джона копьем, но тот отскочил в сторону. И тут этот громила схватился за шею и рухнул с седла замертво. Джон лишь успел заметить древко арбалетного болта, торчащее у него из шеи. Стивен. Брат!
Позади него раздался истошный вопль, что призван был служить боевым кличем, видимо. Джон едва успел уклониться, меч просвистел в паре дюймов от его лица. Второй удар он пытался парировать своим мечом, но по какой-то невероятной причине его оружие выскользнуло из руки и отлетело в сторону. Не может быть! Неужели его рука снова подвела его! Ужас метнулся в глазах Джона. Он отскочил назад, избегая еще одного удара. Но не стоило забывать про еще одного врага, того, что оставался верхом. Джон перемещался слишком стремительно, и лишь это его спасало пока что. Всадник не мог прицелиться, чтобы нанести удар. Его конь не поспевал за шустрым пацаном. Стражник зарычал, как разбуженный среди зимы медведь. А Джон увидел в этом свой шанс. Он переместился так, чтобы быть между двумя стражниками. И когда всадник ударил в очередной раз копьем, бросился на землю. И копье поразило бросившегося добивать его пешего стража.
Стивен видел, что его уловка сработала. Брат безоружен. Цель достигнута. Теперь всё зависит от его, Стивена, сноровки. Нет. Сейчас у него не было цели убить брата. Иначе, зачем было возвращаться. Он лишь хотел своего триумфа. И вот он шанс. Можно вытащить брата из передряги и получить тот самый почёт, которого он жаждал. Впрочем, от принятия решения до звона скрестившихся мечей прошло не больше двух минут. Как раз вовремя он подставил свой меч под меч охранника, уже готовый разрубить чёрную голову Джона. Да и Джон не собирается сидеть и ждать, когда его спасут…
- У тебя сегодня плохая погода, братец, - крикнул Стивен, скидывая повод коня с луки своего седла. – Надеюсь, ты успел им показать, кто здесь главный? – кричал Стив, пусть с трудом, но отводя меч противника. Не стоит недооценивать мальчишек. Когда захотят, они могут быть чертовски упорными и непобедимыми.
Стив подоспел вовремя. Еще немного, и конец пришел бы Джону. Но он не стал ждать, пока все станет еще хуже. Он даже сам не очень понял, как у него это получилось. В руке оказался зажат кинжал. В левой, здоровой руке. А потом он всадил его в живот оставшегося в живых, стража. И смотрел, как тот медленно заваливается набок. Потом рывком достал кинжал.
- Я бы и сам справился! – огрызнулся Джон, беря повод своего коня. – Никогда не думал, что скажу тебе это. Но спасибо, брат. – Джон вскочил в седло. Оглядел распростертые на раскисшей земле мертвые тела. Вот тебе и скрытная вылазка. Как они будут объяснять все отцу… Убийства не предполагались. Но сейчас нужно поспешить. – Я главный, я. – Веско произнес он. Огляделся еще раз. Вот же он. Воткнулся в землю. Джон забрал свой меч и вогнал его в ножны. – Погнали. Рассвет скоро. – Он вскочил в седло и пришпорил Сноуфлейка. Надеясь, что в этот раз неожиданностей не будет.
 Стив конечно был горд. Даже последнее утверждение брата, что главный он, не могло теперь испортить его настроения. Самооценка взлетела на нужный уровень. А всего то и надо было, что немного сообразительности. Галоп постепенно перешел на рысь. Нельзя же изводить коней. В отличие от брата, конь не виноват в том, что Стивен так долго ждал этого момента. Но он проявил терпение и вот удача на его стороне. Взор отца просветлел. Он обнял Стива, словно когда-то Джона. Только что на руки не подхватил. Но и Стиву теперь не нужно было такого. Скорее он счёл бы это унизительным. Нет. А вот восторга. Гордости отца он ждал. И получил похвалу. И зависть Джона, когда вытаскивал знамя, добытое так тяжело и доблестно.
Хотя, отец сказал. Что пока это лишь учёба. До настоящей доблести им нужно ещё дожить. Доучиться. Но он был горд. Был!
- Но ты знаешь, отец, - прошептал Стивен, когда отец обнял его, - Мне показалось, что Джон всё ещё слаб. Он не смог уйти незамеченным из крепости. Потом свалился со стены. От погони тоже не ушел. С конём почему-то не совладал. Может быть стоит подобрать ему кобылу? Сноуфлейк слишком горяч? И потом эта погоня. Ты же понимаешь, трое противников – это семечки, а у Джона не получилось даже уйти от них, не то что победить. Я очень волнуюсь за брата. Очень. Представить не могу, как он выступит на турнире.
Отец замер, слушая эти слова. Стив чувствовал, как его сердце дрогнуло, а потом кровь закипела в жилах. Вот оно. Он нанёс тот самый удар. Теперь отец будет презирать Джона. Наконец то!
- Отец, - тихо произнес Джон, пытаясь обратить хоть немного внимания на себя. -  Я должен тебе кое-что сказать…
- Да, сын, я тебя слушаю, - сразу посерьезневший Дункан обернулся к Джону. Зачем он сейчас нарушает этот торжественный момент…
- Все прошло… не так… как мы планировали…
- Говори, как есть! Не мямли. Как девка дворовая!
Джон не слышал, что прошептал отцу Стивен. Он вообще был не в своей тарелке с тех пор, как вернулся. Как будто не прошли все эти годы. Как будто он и не покидал Валлед. Как будто он снова изгой. Но если он не скажет правду, будет еще хуже. Чем если он признается сейчас.
- Я старался, отец! Я устроил пожар. И благодаря этому Стивен добыл знамя. Я едва не попался. Но притворился одним из них! И я сбежал. Но я не знаю, почему за мной была погоня. Я хотел их отвлечь. Задержать. Я бы справился. – Джон замолчал. Тяжелая тишина повисла в зале. В окно вползал серый промозглый рассвет. – Стивен помог мне. В общем, трое погибших. С их стороны.
- Трое… как ты сказал? Трое мертвы? – Еще никогда раньше ни один из сыновей не видел его столь разгневанным.  – Я вас посылал зачем? Убивать? Вы должны были тихо прийти, тихо уйти! Так нет же! Мало того, что вы выдали себя, так еще и убили троих ни в чем не повинных людей! Просто потому, что они выполняли свой долг! У тебя бесценный дар, Джон. Все портить. Иди. Приведи себя в порядок и отдохни. У тебя была трудная ночь.
Пренебрежение, граничащее с омерзением, слышать из уст отца было невыносимо. Джон посмотрел на него с такой болью во взгляде, что невозможно было бы не простить его. Но Дункан не готов был. Не сейчас. Джону ничего не оставалось, как покинуть зал, стараясь не хромать, пока взгляды были устремлены на него. И еще больнее его ранили слова Стива.
- Ничего страшного, брат! Главное ведь, что ты жив. Мы живы. Раны затянутся. Рука заживёт. Тебе лишь нужно потренироваться в выездке, да доработать владение мечом. Ты сможешь, я уверен! – словно бы успокаивая, выговаривал Стивен, откидывая со оба белые волосы. Невероятно, как они могут вечно мешать! Даже в такой момент! Его ресницы сомкнулись, словно бы выражая глубокое сочувствие. Но ему стоило огромных усилий не ущипнуть брата, как в детстве. Не рассмеяться в голос, не ударить его под дых, чтобы Джон наконец опустился к его ногам, где ему и место!
Стивен торжествовал. Отец был горд им. Хотя и разозлился на исход мероприятия. Но ведь не Стивен же повинен в таком исходе. Любуясь на трофей, он всё больше уверял себя, что он стал героем. И победа на скором турнире всего лишь дело формальное. Фактически он уже доказал свою состоятельность. А главное – сломил дух брата.
Стивен видел сгорбленную фигуру хромающего брата. Его победа была не только физической. Главное – моральной. Раны можно залечить. Восстановить ощущение победителя довольно сложно. Для этого нужно больше времени, чем осталось до турнира. А там …. Там будет ещё кое-кто…
Другое дело планы отца. Не просто же так назначен турнир. Отец готовит большой пир и помолвку обоих братьев после турнира. Стив слышал, что для каждого выбрана девушка знатного английского рода. А после помолвки их ждёт служба при короле Джоне. Лондон. Тауэр. Это ли не вершина карьеры? Не об этом ли стоило мечтать, тренируясь так долго. …
Стивен был прав в одном. Раны зажили. Благодаря усилиям отцовского лекаря в основном. И, спустя неделю или чуть больше, Джон уже снова приступил к полноценным занятиям. Дункан больше не принимал участия в тренировках сыновей. Он дал им уже достаточно. Дальше они должны расти и совершенствоваться сами. Граф Стейтон лишь выбирал для них соперников для боев, назначал задания и принимал отчеты об их выполнении. Как же ему иной раз хотелось, наблюдая за боями сыновей, самому встать к тому или другому в пару и прочувствовать на собственной шкуре мощь и скорость их ударов. Но после их первого задания Дункан не мог заставить себя сделать это. Он не мог понять, как он теперь относится к Стиву и Джону. Стив делал все чтобы доказать, что он лучший и сохранить свое первенство не только в глазах отца. И у него это прекрасно получалось. Джон… С ним все было сложнее. Физически он был в прекрасной форме, но было нечто, что мешало ему сражаться на должном уровне. Дункан не понимал, что с его сыном не так. Пока однажды, проходя мимо, Яков не бросил вполголоса, так, что за звоном мечей и свистом кистеней и не услышишь.
- Он слишком много думает, когда надо просто действовать.
Стейтон удивленно оглянулся, но Яков уже ушел. Не бросаться же за ним вдогонку, чтобы потребовать объяснений. Что он вообще имел в виду?  Но слова верного слуги запали графу в душу. И он стал наблюдать за сыном, уже рассматривая его действия под совершенно другим углом. И пришел к выводу, что Яков был прав. Джон старался одержать победу. Но был слишком сосредоточен на собственных действиях и действиях противника. И порой это ему стоило драгоценных секунд. Лишь его молодость и мастерство спасали его от поражения. Но это в учебном бою. А что будет на турнире?
Дункан долго размышлял, а потом все же решил поговорить с сыном. Как-то в конце дня, проведенного в нескончаемых тренировках, когда даже противники Стива и Джона, которые периодически сменяли друг друга, были измотаны совершенно, что уж говорить о самих братьях, граф предложил Джону составить ему компанию и прокатиться верхом в поля. Джон был удивлен, ведь отец редко разговаривал с ним последнее время. Только по делу. Не то, что раньше… Оно и понятно. После такого разочарования. Тем более неожиданным и лестным показалось ему предложение прогуляться верхом. Джон с готовностью согласился.
Дункан не произнес ни слова, пока они с Джоном не ускакали достаточно далеко от замка. С вящим удовлетворением граф отметил, что его сын совершенно свободно и уверенно держится в седле. Как и раньше, впрочем. Как он мог упасть с коня тогда, во время погони? Это ведь только слова Стива. Джон же говорил, что он хотел задержать преследователей… Сомнения вновь заползли в душу графа и угнездились там подобно свившейся в клубок гадюке.
Лишь когда замок превратился в подобие макета в оружейном зале, Дункан натянул поводья и пустил коня шагом. Джон ехал подле.
- Я видел, как ты сражаешься, сын, - начал Дункан без предисловий, зная, что Джон ни за что не заговорит первым. - И вот что я тебе скажу.
Джон ожидал чего угодно от этого разговора. Даже обсуждения их предстоящей помолвки, хотя это волновало его менее всего. Скорее бы отец захотел поговорить с ним о турнире. Наверное, так и будет. И Джону казалось, он готов и к разговору, и к самому состязанию. Но, стоило Дункану начать говорить вся его уверенность куда-то улетучилась, а на смену ей пришло напряженное ожидание продолжения.
Так и не дождавшись ответа, граф продолжил.
- Твоя техника на должном уровне, Джон. И оружием ты владеешь мастерски. Ты быстр, силен и отважен. Я не помню ни одного боя, чтобы он окончился твоим поражением. Не было же такого? – граф посмотрел на сына. Тот отрицательно мотнул головой, сосредоточенно глядя прямо перед собой. 
Его явно тяготил этот разговор. Но граф не собирался прерывать его. – Но у меня создается впечатление, что вести бои для тебя слишком сложно. Это так? Патрик говорит, что физически ты в полном порядке. – Джон снова кивнул. Патрик, отцовский лекарь, не раз говорил, что на нем все заживает, как на собаке.  – Тогда не пойму, что тебе мешает.
- Ничего, отец. Я в порядке.
- Я же вижу, что нет! – повысил голос граф. Он не терпел, когда с ним спорят. И тут же пожалел о своей несдержанности. Джон вздрогнул, как от удара. Если так дальше пойдет, разговора не получится. - Послушай, сын, - уже мягче продолжил Дункан. – Я не ставлю себе цель указать на твою слабость. Тем более что о слабости и речи быть не может. Просто дело в том, что… черт, я и не предполагал, что будет так трудно…
Джон видел замешательство отца, он отчаянно хотел помочь ему, но не знал, как, и потому продолжал молчать.
- В общем, то, что тебе мешает сражаться в полную силу, у тебя в голове. Ты слишком много думаешь. Я не хочу сказать, что во время боя нужно отключить голову и пустить все на самотек, но слишком много дум замедляют тебя. Скажи, Джон, что тебя тревожит?
А он так надеялся, что отец не заметит… Ведь остальные не замечали. По крайней мере, Джону так казалось. И отец прав, он не проиграл ни одного боя. Хотя не сказать, что победа всегда легко ему доставалась. Бывали моменты, когда Джона обуял внезапно беспричинный страх. В какой-то момент ему начинало казаться, что его рука подводит его. Что он не сможет отразить следующий удар. Что меч снова выскользнет из пальцев. Или что он не успеет увернуться от удара. Что боль снова пронзит позвоночник, сковывая и парализуя. И лишь усилием воли он заставлял себя продолжать сражаться, не обращать внимания на боль, которую, как ему казалось, он чувствовал. Но страх поражения все время преследовал его. Особенно когда он знал, что за боем наблюдает Стивен. А когда он сам смотрел, как бьется его брат, Джону казалось, что Стив порхает, как бабочка. Все его движения были легки и точны. Как будто он не вел тяжелый бой, а исполнял изысканный танец.
Но как рассказать об этом отцу? Как признать, что он считает себя хуже брата? Как смириться с собственным комплексом неполноценности?
Джон нервно теребил повод, не находя нужных слов. Он понимал, что должен что-то ответить. Иначе это будет выглядеть как неуважение к отцу. Но сказать правду было выше его сил. Тогда отец точно будет считать его слабаком.
- Я не знаю, отец, - наконец смог выдавить Джон. – Это как будто какой-то барьер внутри. И он мешает. – Джон хотел сказать еще что-то, но только шумно выдохнул и замолчал.
- Как давно это началось? – Тщательно скрывая озабоченность, спросил граф. Значит, Яков был прав. Это что-то у Джона в сознании.
- Сначала после нападения волка, а потом… потом вроде все прошло, но… после того, как я провалил задание, когда Стив добыл знамя…
Вот оно что. Дункан знал, что что-то пошло не так в ту ночь, и это была не целиком и полностью вина Джона. Если поначалу он безумно гордился Ставом, то со временем, пересмотрев ситуацию, он стал все чаще и чаще задумываться, так ли все было, как рассказывали сыновья.
-Ты винишь себя в том, что произошло?
- Конечно, отец! – Все тщательно скрываемые эмоции и чувства прорвались наружу. – А кого мне еще винить? Это из-за меня была погоня. Это меня сбросил Сноуфлейк. Это я не смог сражаться, не удержав в руке меч! Это из-за меня погибли те люди… - Джон выпалил все на одном дыхании и замолчал, снова уйдя в себя.
- Все, что произошло с тобой, конечно, неприятно. Но…
- Мне не нужны оправдания, отец. Я знаю, что я виноват. И мне жить с этим теперь.
- Я и не собирался тебе искать оправданий, - жестко прервал его Стейтон. Он терпеть не мог, когда его перебивают. – Ты прав. Тебе жить с этим. Но тебе выбирать, что ты извлечешь из этого. Какие сделаешь выводы. Позволишь ли ты своему прошлому и дальше разрушать тебя, или, как подобает настоящему воину, ты усвоишь уроки, выстроишь новую стратегию и двинешься дальше? Ты знаешь, чего я жду от тебя. Турнир не за горами. И ты, и Стивен, оба вы мои сыновья. Мое будущее. Мои наследники. Продолжатели рода Стейтонов. Славного древнего рода. Я хочу, чтобы вы оба выступили достойно.  И вышли победителями. Я могу на тебя положиться, сын?
- Да, отец.
Дункан улыбнулся, увидев, как в глазах сына вновь зажглось то пламя, которое, казалось, уже потухло.
Как же ему не понимать тех мук, которые точат сознание сына, если и сам он бесконечно терзает себя мыслью о том, что не сделал того, что мог. Или не мог. Сомнения. Вот, что точит любую душу. Но всякие сомнения нужно преодолевать взвешенным и осмысленным решением.
Душу Стивена сомнения точили ничуть не меньше. И разве он не человек? Ведь просыпаясь утром, он тоже был рад солнцу и тоже огорчался своим сомнениям. Брат всё ещё существовал. И мать всё ещё была в заточении. Отец объявил, что желает развода. Хотя и не говорил, что желает другой свадьбы. А это означало лишь одно. Он всё ещё любит мать Джона. И как тут не возненавидеть этого ублюдка? Но Стивен полагался на свою интуицию. Если тактика подстав сработала однажды, она сработает и в последующем. Другое дело, что рыцарский турнир не годился для её использования. Слишком велик риск быть раскрытым. Правила турнира довольно жесткие. И нарушение их влечёт позор. А это как раз противоречит цели. Нет. Стив добросовестно готовился одержать победу на турнире, разрабатывая план честного и справедливого поединка. Но. Никто не запретит ему контролировать брата. Его чувства. Посеять зерно страха. Полить росток отчаяния. Наполнить его ствол отравой сомнения. И с наслаждением наблюдать, как набирает силу цветок поражения. Гибель. Стиву нужна гибель Джона. Но физическое устранение соперника его не устраивает. Нет. Теперь он в полной мере понимает, что убивать словом приятнее, чем мечом. А главное, действеннее. Это ли не награда за долгие годы созерцания рядом с собой этого вечного напоминания унижения матери? Отец посмел возложить свои надежды на бастарда? Он поймёт, обязательно поймёт, как был не прав. Как он ошибался. И поймёт это на турнире, когда его законный сын станет победителем.
А добытое знамя заняло своё почётное место на одной из стен в комнате Стивена. Отец был справедлив, распределяя трофеи после этой вылазки.
Единственное, чего не было в их жизни – настоящей войны. Но отец постарался создать им довольно строгие условия обучения, чтобы риск и тягости войне не стали для них чем-то непреодолимым.
На праздник окончания года был назначен большой показательный турнир рыцарей. Дункан надеялся на возможность посвящения в рыцари обоих сыновей. Они оба прошли уже достаточное обучение. Оба искусно владели всем видами оружия. И могли стать прекрасными рыцарями.
Стивен мог бы поклясться, что одержит на этом турнире такую сокрушительную победу, которой ещё не было на таких турнирах. Все прежние поединки с братом заканчивались ничем. Они были совершенно равны по силе и скорости. Они метали стрелы, разрывая стрелу соперника. Они дрались на мечах пока железо не начинало крошиться. Они могли сколько угодно махать кистенём или топором, но никто из них не мог обойти противника в скорости реакции и удачливости. К тому же все учебные турниры были строго регламентированы. И Стивен очень надеялся, что его занятия дали ему столько сил, чтобы реальное сражение стало победным для него.
Во всяком случае, он готовился к этому незримому пока, но грядущему главному сражению в его жизни.
Настал день турнира. Почти такой же, как и все остальные. С одной лишь разницей. Это будет день триумфа законного сына графа Стейтона, пускай он этого и не понимает!
Стивен проснулся с прекрасным настроением. Многие годы учёбы и долгие тренировки закалили его тело. А чёткие цели не оставили в душе места сомнениям. Лишь торчащие в стороны белёсые волосы вечно мешали ему. Хотя бы в боевом снаряжении им не удастся вмешаться в чёткий и размеренный ход мыслей. И то уже хорошо.
- Крепче держись, братишка! – ухмыльнулся он, проходя мимо Джона после завтрака. – Сегодня я планирую выбить тебя из седла!
- Смотри, как бы сам не оказался под копытами, братец-кролик, - беззлобно парировал Джон.
Это прозвище он принес из той первой вылазки, когда назвал его зайчонком. Но почему-то называть его братцем кроликом Джону понравилось больше.
Проходя по двору замка к воротам, Джон все еще думал над словами Стивена и отца. Крепче держись в седле… Это все у тебя в голове… Я хочу, чтобы вы оба выступили достойно… Нет, он обязан победить сегодня.  Чего бы ему это ни стоило. Не думать? Значит, он думать не станет. Получается же иногда. Просто довериться чутью и рефлексам. Тем более, что турнир это тебе не вылазка в стан врага.  Здесь нужно всего лишь продемонстрировать свое мастерство и силу.
Легкий снег кружился в воздухе, облако пара вылетало изо рта при каждом выдохе. Выйдя на подвесной мост, Джон невольно залюбовался красотой заснеженных полей. За ночь выпал снег. Первый настоящий снег в эту осень. Осень? Вчера уже настала зима, а сегодня в открытую заявила о своих правах. Ох и холоднющие будут доспехи… Почему нельзя сражаться без них? Правила, регламент. Интересно, те, кто их придумал, сам пробовали надевать на себя холодное тяжелое железо? Джон перевел взгляд туда, где слуги сооружали поле для битвы. Огороженная с двух сторон дорожка, по которой два всадника будут мчаться навстречу друг другу, выставив вперед копья. Джон ощутил знакомый азарт, что щекотал его нервы перед боем. Все мысли о холоде и неудобстве были тут же отброшены в сторону.
- Если даже жребий выпадет иначе, все равно в финальном поединке будет только ты и я, братец, - тихо пообещал Джон и направился к шатру, раскинутому на поле. Пора было готовиться к началу турнира.

 
 Трудности не могут помешать настоящим рыцарям. А Джон и Стив довольно много усилий приложили, чтобы претендовать на это звание. К тому же отец нашел для них невест. Обе девочки были доставлены на праздник. За торжественным обедом после турнира состоится официальное обручение.
Джону предназначена Элен де Ллевелин. Дочь принцессы Уэльской. Ей нет ещё и двенадцати. Но отец уверяет, что девочка довольно хорошо образована, а главное – необыкновенно любознательна и непосредственна.
Для Стивена Дункан нашел невесту в Нормандии. Стивен был необычайно горд, понимая какие усилия приложил отец, устраивая такой брак. Катарина была дочерью герцога Фландрского Ги де Дампьра. Что и говорить. Родство с французской королевской семьёй Стивену не могло и присниться. Но отец решил устроить его брак с довольно миловидной девочкой, предполагая, что внешнеполитические связи помогут сыну в его дальнейшей карьере.
Оставалось лишь впечатлить своих наречённых. Хотя все подобающие моменту бумаги уже давно были подписаны и назначены дни свадеб. Турнир лишь ознаменовал их приезд в Шотландию и официальное объявление помолвки. Впрочем, для молодых людей обед после турнира должен был стать настоящим открытием. Ведь они ещё не видели друг друга. Первая встреча – всегда волнение. Хотя, первый настоящий турнир – это не только волнение. Так, что Стивен старался думать лишь о том, чтобы сломать копьё о грудь Джона и увидеть, как он падает на землю. Вот это действительно достойно взора победителя. А созерцать маленьких девчонок, хотя и принцесс, не так уж и интересно.
Как ни гони от себя ненужные мысли, а они все равно лезут в голову. Первый турнир, первое свидание с нареченной… Юность — это такое время, когда столько всего происходит впервые. Не потеряться бы в этом водовороте событий…
Но все волнения и сомнения остаются там, за периметром огражденной территории. Остается только холодная собранность и нацеленность на успех.
Жеребьевка всегда таит сюрпризы. Да, ты знаешь, кто может быть твоим соперником, но никогда не можешь быть уверен. Джону повезло хотя бы с первым. Молодой виконт был старше его самого на пару лет, и уже имел опыт участия в турнирах. И не только. Седрик успел уже завоевать популярность среди дам. И они встречали его восторженными вздохами, посылая воздушные поцелуи. А еще его называли Рыцарем Лилий. Он перед боем обходил ряды зрителей и дарил дамам лилии. Где он брал их в это время года… Почему-то Седрик не был обручен, или это скрывалось, но ходили слухи, что он предпочитает мальчиков. Как это все могло сочетаться в одном человеке…
Но воин он был отличный. Джон понял это, заняв свою позицию в противоположном конце выделенной для поединка дорожки. Как Седрик держал копье и щит. Как сидел на коне. Все говорило о его отменной подготовке. Значит, он уверен в победе. И Джона недооценивает. Тем хуже для него.
По сигналу оба всадника начали сближение. Удар! Треск ломающегося копья, и противники разъехались каждый в свою сторону. Джон отбросил в сторону обломок копья. Он не был уверен, куда он попал, но сейчас его это волновало мало. Главное, что попал. Значит, и дальше у него все получится. И снова сигнал. Столкновение. В этот раз Джон отчетливо видел, как Седрик пошатнулся в седле. Значит, тебя можно победить! И с третьим ударом Джон выбил противника из седла. Грохот падающих на стылую землю доспехов стал самой приятной музыкой, ласкающей слух Джона.
Стивен неотрывно следил за поединком брата. И не только потому, что победитель этого поединка станет его противником. Конечно станет. Но ему нужно было выйти на ристалище именно с Джоном. Поэтому он отчаянно желал ему победы. Только победы. И искренне радовался, когда виконт грохнулся о землю, поднимая вверх опавшие листья, перемешанные с нежно-блёклыми снежинками.
- Давай, братец, давай! – орал он, уже закованный в латы. Как же должно быть неуютно тому, кто падает со всего маха на землю, если и просто так в них передвигаться довольно неприятно. Хотя, и этому они учились. Не неженки же, какие-нибудь.
Его поединок начался, как только оруженосцы очистили ристалище от обломков копий и лишнего мусора. Сегодня в роли оруженосца выступает старый Яков. Отец не допустил бы никого другого к своему сыну. И это верно. Именно оруженосец страхует. Помогает. Подаёт оружие. Все копья проверены и много раз испытаны. Стивену хватит силы, чтобы разнести в щепки любое копьё.
В последний раз взглянув на небо без забрала, Стивен закрыл лицо. Теперь только тонкие щели на передней стороне шлема давали ему возможность видеть и дышать. Конь фыркнул и замер перед разгоном. Стивен терпеливо ждал пока глашатаи протрубят и будут объявлены участники боя.
- Стивен Вильгельм Стейтон вызывает на бой Мадога фон Маредида герцог Андрагонского! – провозгласил парень в зелёно-сером камзоле и ускакал с поля.
Путь открыт. Стив опустил копьё и пришпорил коня. Долгий разбег, словно движение качелей, запустил механизм эйфории. Вот сейчас. Ещё секунда и…
Копьё Мадога кажется вонзилось в грудь, сотрясая всё тело... но Стивен не только удержался в седле, но и нанёс встречный удар. Хотя его копьё лишь чуть треснуло, а вот древко копья противника, разлетелось на тысячи обломков.
Этого ещё не хватало! Стивен закусил губу, разворачивая коня и пускаясь к стойке с приготовленными для боя копьями.
Ещё один раунд. Яков забрал у Стивена повреждённое копьё и подал новое.
- Не волнуйтесь, хозяин. Просто во второй раз бейте в точно в то же место. Вам нужно выбить его из седло. А второго удара он не перенесёт. Я видел, как он согнулся после удара. Сейчас всё получится! Вперёд!
- Стивен выслушал Якова. Опустил забрало и вернулся на исходную позицию. Теперь и он заметил, что противник готов держаться не за поводья, а за плечо, на которое пришелся удар. А это значит, что Яков прав. В этот раз главное не набирать очки, а не дать ему оправиться от удара и выбить из седла.
Вперёд!
Стивен тронул поводья и опустил копьё. Теперь дыхание. Вдох, и конь пустился в аллюр. Выдох, и вот уже соперник появился в зоне видимости. Вдох. … раз… два… три…
Рука Стивена ощутила, как древко копья задрожало, под напором противника. Ещё мгновение, и щепки засыпали площадку ристалища, а герцог Андрагонский полетел на землю. Одна беда. Левая нога герцога зацепилась за стремя, а конь не остановился вовремя, волоча брякающее латами тело до конца площадки ристалища.
Знамя Стейтона взметнулось вверх. Победа!
Почему. Вот почему Стивену достается все самое лучшее? Если противник, так герцог Андрагонский. Если оруженосец, так Яков. Самому Джону не везло ни с тем, ни с другим. Оруженосцем у него бы верный воин отца. Расторопный, сноровистый и опытный. Но Джона он не то недолюбливал, не то боялся. В общем, исправно выполнял свою работу, но советов, как Яков, не давал. Ну и ладно, зло думал Джон, с легкой примесью зависти, с лихвой, перекрываемой чувство гордости за свой род, наблюдая за братом. Я и сам справлюсь. Отец и мной будет гордиться. В конце концов, жребий выбирает противника, а я не я сам.
Но жребий был еще той паскудой.
Второй противник был… Как бы это помягче сказать… Очень знатного рода, но из тех, для кого участие в турнирах является тяжелой неприятной повинностью. Приехал он с юга, и сам факт того, что турнир проводился в таком холодном краю, сам по себе уже был испытанием. Джон выбил этого Лоренса… Ламберта… он даже имени его не удосужился запомнить, будучи уверенным, что услышит его первый и последний раз в жизни. Бедняга так грохнулся оземь, что лежал, не подавая признаков жизни.
- А что бывает, если убьешь противника на турнире? – спросил Джон своего оруженосца. Тот промолчал, опасливо отведя взгляд. – Что, такого никогда не бывало? – настаивал Джон.
- Вы победили милорд, - смиренно ответил оруженосец.
- Я не о том спрашиваю, - грозно прожег его взглядом Джон. – Или у тебя со слухом проблемы, или я на латыни разговариваю?
- Ничего, милорд. Победа присуждена вам, только и всего.
Джон коротко рыкнул. Сразу нельзя было сказать? Но тут же гордо ухмыльнулся, забыв про гнев. Потому что его вновь объявили победителем. Итак, у него остался последний бой, а у Стивена еще два. И ты должен победить, брат. Должен. Иначе все потеряет смысл.
И вот Стивен выехал на исходную позицию. А Джон краем глаза наблюдал, как к шатру бедолаги с юга сбежал лекарь в сопровождении, по всей видимости, отца парня, матушки и нареченной. Маленькой хрупкой девочки в лиловой накидке, отороченной горностаевым мехом. Она была бледна и обеспокоена. Вот если бы со мной что случилось, моя нареченная тоже примчалась бы ко мне? Отстраненно подумал Джон. Нет. Потому что они еще даже не встречались, да и разве что может с ним случиться такого?
Очередь Стива. Яков помог взобраться на коня. Подал Копьё. По условиям боя на земле не предполагалось, но рядом с копьями были приготовлены мечи, топоры и булавы. Стив знал, что слуги расстарались на славу, не припасли лишь стрелы и луки. Потому что погода уже не та. Арбалетов тоже не было. В этот раз соревнования лучников не предполагалось. Но состязание любым другим видом оружия, кроме копий едва ли были возможны. Латы поверх кольчуг весьма заметно сковывали движения. Благо, что отец мог себе позволить для обоих сыновей выставлять новых конец на каждый поединок. Стивен знал, Что Джон приберёг своего любимого коня на последний выезд. Стив и сам так сделал бы, если бы у него был любимый конь. Всё дело в том, что ему не нужно было водить дружбу с одним из, его любили все боевые лошади. И выбирать одного скакуна было бы странно.
- Коуни Рорби!  - донеслось до слуха Стивена. Что ж, граф Рорби был хорош собой, и весьма умело владел мечом, но в доспехах и верхом он был так тяжел даже для самого выносливого коня. Да и доспехи для него были роскошью. Такую огромную тушу нужно было во что-то втискивать! И как можно вымахать таким уже в двадцать лет? Что же будет к сорока?
Но сигнал вымел все глупые мысли из буйных голов, заставляя разгонять вскачь хрипящих от натуги коней.
Первый проход не ознаменовался даже ударом. Копьё прошло вскользь, словно Ситен прошел мимо привидения. А конь, разогнавшись пролетел до самого конца площадки. Потом путь обратно на исходную. Яков сменил копьё. Недопустимо получать случайный результат из-за недосмотра.
И опять в прорезях забрала только полоски света. Стивен нацелился на прореху в латах, в надежде, что копьё застрянет в ней и удар будет сокрушительным.
Но на деле это он получил довольно ощутимый удар, который мог бы и выбить его из седла, если бы не реакция лошади. Вот уж ничего не скажешь, инстинкт у Кавалера был отменный. Он сохранил хозяину не только жизнь, но и честь.
Третий заезд. Или удар. Или ты должен выбить его.
- Цельтесь в голову, милорд. Он не ожидает теперь такого удара. Он надеется вышибить вас из седла, и будет целиться в корпус. А голова у него явно слабое место! – гоготнул Яков и шлёпнул Кавалера по крупу.
Стивен напрягся, упираясь в стремена. Шлем соперника и впрямь был непрошибаем. Настоящее железное ведро в мелкую сетку. Но почему бы не попробовать?
Стив начал разгон. Выпрямил ноги, стараясь занять как можно более стабильное положение. Ещё минута. На выдохе, он приподнимает копье прямо в то место, где под ужасным шлемом соперника открывается его шея. Есть! Коуни на земле. Это был даже не удар. Это было землетрясение. Кавалер подпрыгнул, повинуясь колебанию земли, принявшей в свои объятья такой тяжкий груз, как граф Коуни Рорби…
Стивен открыл забрало….
Зато его третий противник был достойным из достойных. Джон уже заподозрил, что жеребьевка подтасована. И напоследок оставлен самый сильный соперник. Именно когда бойцы уже устанут, проведя два боя, может, кто-то будет ранен. И тогда против него, Джона выходит сам Беар Кавендиш.  Он уже почти выбыл из их возрастной группы, но успевает поучаствовать в своем последнем юношеском турнире, ведь день рождения у него только через пару недель. Рослый, здоровый парень, больше похож на быка, чем на дворянина. Ростом даже превосходит Джона и Стива, а они оба не коротышки. Высокие и грациозные, как корабельные сосны. А в доспехах так он и вовсе кажется боевым слоном, которого Джон как-то видел на картинке в книге из библиотеки отца. Джон судорожно сглотнул, забирая копье у оруженосца. Бояться это нормально, ведь так говорил отец. Страх подскажет тебе, как выжить. И не только выжить. Победить. Джон еще раз посмотрел туда, где на штоке гордо развевалось знамя Стейтонов на фоне танцующих снежинок. Он еще ни разу не было спущено. Не будет и сейчас.
Противники выехали на исходные. Джон сильнее сжал в руке копье. Он сможет. Он сможет победить. Иначе быть не может. Ему показалось или он действительно увидел, как зловеще блеснули в прорезях шлема глаза Беара? Какое подходящее имя…
Сигнал прозвучал. Вайпер сорвался с места. Джон подался вперед, чтобы у него было больше шансов остаться в седле. Еще одно биение сердца… И кажется, оно остановилось. Удар был такой чудовищной силы, что мог сравниться с ударом молота в кузнице у Сэма Смита. У Джона потемнело в глазах, он не помнил, как оказался подле своего оруженосца, который звал его.
- Милорд, милорд, вы в порядке?
- Что это было…
- Ваше копье. Оно сломалось. Вот, возьмите другое.
Джон обрел способности видеть, но еще пока размыто по ощущениям он все еще сидел верхом.
- Кто… чья победа?
- Пока ничья, милорд. Милорд, вы в состоянии продолжать бой?
- Это что за вопросы! – Рявкнул Джон и развернул коня.
Стивен только успел спешиться, когда раздался сигнал начала следующего боя. Действительно последний соперник брата был грандиозным. Даже Коуни не сравнится с ним. И конь под ним казался просто громадиной. Конечно, хорошо, что такой громила не достался тебе. Но Стив хотел победы брата. Ведь, не с этим же медведем ему сражаться!
Стивен затаил дыхание, глядя, как Джон несётся навстречу Беару, сам чувствуя, как вздрагивает кольчуга под латами, подчиняясь ритму сердца…
- Дааа! Да! – заорал он, когда мелкие щепки копья осыпались на взмолотую копытами землю.
Джон слышал воодушевляющий крик брата. Он ухмыльнулся, хоть его ухмылку и скрывал шлем. Радуешься, братец кролик? Я тоже радовался за тебя. Так и должно быть. Ты только мой. Мой на финальную схватку. И вот он снова скачет на врага. Ничья. Значит, теперь Беар либо будет продолжать пытаться сбросить его наземь, либо будет наносить удар по шлему, чтобы заработать больше баллов. Что же он предпочтет? И что делать Джону?
Буквально за мгновение до атаки Джон заметил, как Беар поднял копье. Значит, все же шлем. Как предсказуемо, прозвучали в его голове слова, почему-то сказанные голосом Стивена. См же он не стал менять своих намерений и направил копье прямо в грудь Беара, больше напоминающую обитую железом бочку из-под эля. Столкновение было подобно грому в ненастную ночь. Таким же мощным и разящим. И сражен был один из противников. Наповал. И это был Беар.
В самый последний момент Джон чуть отклонился в сторону, и копье прошло вскользь. Как следствие Беар потерял баланс, а удар Джона завершил его падение. Беар обрушился на землю с неимоверным грохотом. Толпа взревела, празднуя победу Стейтона, а потом хором ахнула. Джон обернулся посмотреть, что стало тому причиной. Конь Беара, лишившись седока почему-то не остановился у края дорожки, а поскакал дальше, к рядам зрителей. Джон рывком развернул Вайпера, пришпорив его, отчетливо понимая, что не успеет…
Стив замер с открытым ртом, так и не успев снять шлем. Нет. Этого не может быть, но его крик потонул в общем хоре голосов.
Джон рванул наперерез лошади Берара, словно молния посреди серого неба.
- Копьё! Дайте ему копьё! – заорал Стивен, что было сил. Если конь брата не успеет, то пролетевшее копьё поможет зашторенному броневой завесой коню отвлечься. Жаль, слуги не приготовили стрел и луков… это решило бы дело быстрее…
Зрители попытались разбежаться, но где им тягаться в скорости с боевым разгоряченным конем… и тут произошло невероятное. Наперерез коню бросился оруженосец Джона. Он схватил коня за повод, повис на нем, увлекаемый за обезумевшим скакуном. Конечно, остановить его ему было не по силам, но он выиграл несколько драгоценных секунд для Джона, чтобы тот успел подскакать и перехватить повод, натягивая его, что есть силы, заставляя коня свернуть. Они проскакали считанных дюймах от перепуганных насмерть зрителей. Джону, наконец, удалось остановить коня. Он оглянулся. Все живы. Все целы. Кроме его оруженосца. Тот лежит на земле без движения, и из-под него растекается алая кровь.
- Черт! – В сердцах выкрикнул Джон, подняв забрало. – А я даже имени его не знаю!
Слугу оттащили подальше. Повинуясь лишь движению руки хозяина, к Джону уже подбежал Билл, всегда готовый не только помочь хозяину, но и отдать за него жизнь.
- Ничего, милорд. Вам нужно немного прийти в себя, дальше будет легче, - сказал он, помогая молодому хозяину спешиться. 
Порядок на арене ристалища восстановили ещё быстрее, чем стрела долетела бы до ошалевшего от напряжения коня Беара, поскольку зрителей ждало продолжение празднества.
Жребий и в самом деле был милостив к Стивену. На последний бой ему достался такой же претендент на звание рыцаря, как и он с Джоном. Сын того самого барона Эшула, знамя которого они с братом так ловко выкрали из сторожевой башни его замка. Мальчишке смертельно хотелось отомстить. Но его подготовки явно не хватало для такого дела. Хотя Яков предупредил Стивена, что видеть в противнике слабака можно лишь вонзив в него копьё. А до того момента любой противник опасен и относиться к нему нужно, как к самому умному и подготовленному врагу. Что Стивен и сделал, садясь на свежего коня и принимая из рук слуги новое копьё. Первые два заезда закончились хорошими ударами. Но по очкам оба соперника были равны. Третий заезд мог и решить дело, а мог стать лишь очередным сломанным копьём. Стивену не хотелось затягивать дело. Время шло быстро. Зрители уставали. Рыцари желали выпить эля. А кони храпели, неся соперников навстречу друг другу. Стивен решил не искать сложных решений и направил копьё в наплечное сочленение лат. Бить этого юнца в основание шеи было бы опасно для его жизни. Они не враги, чтобы желать победы ценой смерти.
Конь перешел на галоп. Копьё вонзилось в прорезь над плечом, и молодой граф Эшул упал на землю. Публика ахнула, увидев кров. Ну чёрт! Я же не хотел! Взмолился Стивен, прекрасно понимая,что предугадать исход поединка не может никто. Но ему и впрямь было жаль этого Эндрю. Вот уж зря он решил вызвать на бой хотя бы кого-то из Стейтонов.
- Яков, ты не мог бы узнать, на сколько смертельна рана молодого графа, - шепнул он, подъехав к слуге.
- Не беспокойтесь, милорд, - гоготнул Яков, - У этого мальца просто пошла носом кровь. От падения он здорово ушибся головой. Вы ж его метра на три вверх поддели! Вот и досталось бедняге.
- Хорошо ещё не на все пять, - буркнул Стив, представляя, как должно быть позорно уходить с ристалища с такой травмой. …
Перед заключительным поединком выступали потешники. Шуты, изображавшие сценки из только что прошедших боев. Такие представления как правило не проводились, это было изобретением графа Стейтона. Чтобы зрители перезарядились эмоциями перед финалом, а бойцы могли еще немного отдохнуть. А сегодня выступление было просто необходимым. Чтобы хоть немного забыть тот ужас, который многим пришлось только что пережить.
Джон с удовольствием наблюдал за выступлением шутов. Они скакали на деревянных палках вместо лошадей, размахивая соломенными копьями. Он без труда узнал себя. Черные волосы, грозный голос и длинный нос. Как тут не узнаешь… Но Джон не обижался на гротескную карикатуру. Он смеялся от души вместе со всеми.
Волынки играли, парни танцевали забористую джигу. Джон улыбался, простодушно и свободно…
После перерыва братьев ожидало самое главное испытание этого дня. Как будто все предыдущие бои были учебными… Хотя их учебные поединки тоже не отличались поблажками, только до вмятин на доспехах и кровоточащих ран не доводили. У Джона была такая на шее от скользящего удара копья Беара. Удар не был засчитан, зато Джону удалось выбить его из седла. Так что его победа обошлась малой кровью, как сказал Билл, промывая рану. Потом он помог своему господину вновь облачиться в доспехи и сесть на коня.
- Милорд Стивен провел столько же боев, сколько и вы. И он также измучен. Конечно, он ваш брат, но это же соревнование. Забудьте о том, что перед вами ваш родственник. Смотрите на него как на противника, которого нужно победить.
А Джон и не собирался давать скидку на то, что Стивен его брат. По отцу. И вот именно отцу он и докажет раз и навсегда, кто из них лучше.
Стивен не стал отвлекаться на представление. Хотя последний бой и был не таким тяжелым, как предыдущие, но времени на передышку было слишком мало, чтобы тратить его на что-то другое, кроме насущных проблем. Яков помог разоблачиться, чтобы хозяин оправился и смазал места ушибов. Синяки не волновали Стивена. Сколько их было. Натренированное тело восстановится быстро. Но боль, как помеха, может стать причиной посторонних мыслей. А это недопустимо. Как только все процедуры были выполнены, Яков принялся надевать латы на парня.
- Не нужно переживать, хозяин. – бубнил он, застёгивая крепления металлических доспехов поверх кольчуги, - Стоит подумать об этом бое, как об уже свершившимся. Тогда всё станет проще. Так не давит?
- Больно ты умён, Яков, - ухмыльнулся Стив, тряхнув головой. – Нет. Не давит. Затягивай лучше, чтобы ничего не мешало.
Закончив с облачением, Стивен обратился к арене ристалища. Всё те же трибуны. Тот же ветер. Даже снег опять показался ему белым, хотя под копытами лошади всё становилось одного цвета. И уж кому-кому, а Стивену не хотелось оказаться там, в этом месиве земли, снега и мятой травы. Он должен остаться в седле.
Глашатай протрубил начало.
- ГрафСтивен Стейтон вызывает на бой графа Джона Стейтона, - орал глашатай, словно бы не хватало того, что над ристалищем осталось только два почти одинаковых щита. Почти! Этот летящий по красному полю щита волк сводил Стивена с ума хуже любого врага. Неужели ему не представится возможность проучить этого выскочку?

Яков подал копьё. Жаль, что нельзя подцепить кишки брата на острый конец копья. Но и в состязании есть своя польза. Это тоже бой. Такой же бой мысли. Силы. Духа.
Став посмотрел на небо, хранящее серовато-пряный нейтралитет. Да чёрт с ним. Его взгляд скользнул к земле. Соперник. Вот кто теперь перед ним. Соперник. Он тронул поводья, пуская лошадь в аллюр.
Что это он делает? Просит у Всевышнего поддержки? И надеется, что тот его услышит? Джон в свою очередь задрал голову вверх, посмотрел на равнодушное серо-свинцовое небо. Снег продолжал сыпаться с него, укрывая пушистым покрывалом следы недавних побоищ. А потом Джон перевел свой взгляд на брата. Нет, он настроен решительно. И не рассчитывает ни на кого, кроме как на самого себя. Впрочем, как и сам Джон. Вот он и настал, момент истины, братец кролик.
Как только флаг на средине дорожки опустился, Джон пришпорил своего коня. Верный Сноуфлейк только и ждал сигнала. Он помчался вперед во весь опор. Его скорость, помноженная на волю Джона к победе… разве можно устоять против этой непобедимой мощи?
Оказалось, что да. Противники, обменявшись сокрушительными ударами, оба остались в седле. Зрители ахнули, настолько сильным было столкновение. Оба копья разлетелись в щепы. Всадники пошатнулись, но удержались на конях.
Это обещает быть интересный поединок. Жаль, что короткий, разнеслось по рядам зрителей, пересказанное на разные лады, мнение.
Второй заезд закончился почти как первый. С тем же исходом. Одинаковое количество очков, оба соперника в седле, хотя держаться верхом им удается с каждым разом все с большим трудом. Сейчас будет третий, решающий раунд. Один из них точно не удержится. Интересно, кто это будет… И кое-кто из гостей уже делал ставки, в надежде на барыши.
Азарт пьянил не только братьев.
Встряхнув головой, Стивен опустил забрало. Казалось уже, что этот день никогда не кончится. Более того. Эта нескончаемая карусель будет повторяться вечно. Исходная. Копьё. Храп лошади. Удар. Щепки, летящие, как снег с неба. И … снова. Всё снова. Тело саднило от доспехов. Куда как привычнее сражаться в привычном виде, когда килт не сковывает движение, а гарантией жизни тебе служит ловкость и навык. Но правила есть правила. Это не бой. Не бой в обычном понимании. Но это сражение. И поражение в нём может стать фатальным. Именно поэтому Стивен готов был рычать, но выбить из седла брата. Выбить именно сейчас. Если он не слетел при ударах в грудь, значит пора нанести серьёзный удар. Ничья по очкам вовсе не устраивала Стивена. Нет. Пусть Яков и говорит, что всё в порядке. К чёрту. Ничего не в порядке, пока Джон не повержен.
Стив принял копьё. Прижал щит, прикрывая грудь и шею. Теперь галоп. Галоп, Фред! Он пришпорил коня с такой силой, что гнедой жеребец действительно понёсся галопом практически с места. Стивену сейчас было не до мыслей о копытах гоня. Сейчас главным было выбросить из седла противника. Выдох… Вдох… Удар!
Ему и до этого дышать было тяжело, а теперь и вовсе невозможно. Время как будто растянулось, как густая патока. Вот Джон видит несущегося на него Стива. Он полон решимости покончить с братом. Но и Джон уступать не намерен. С каждым гулким ударом сердца он все ближе. Сейчас! Джон вложил все свои оставшиеся силы, всю свою непоколебимую веру в победу в этот удар. И время как будто остановилось. Джон изо всех сил старается сохранить равновесие, но с ужасом понимает, что его неудержимо стаскивает с коня неведомая сила, а потом со всего маха швыряет на землю. А потом темнота.  На самом же деле все произошло мгновенно. Удар, грохот доспехов, дружное А-ах со всех сторон…
Стивен пытается сделать вдох… или выдох… чёрт, он совершенно запутался в этом. Встать… встать? Да! Встать, потому что конь фыркает ему в ухо, а сам он распластан в железе лат и ничего больше не видит, и не слышит. Но постепенно слух и зрение возвращаются. Шлем перестаёт давить на переносицу. Яков помогает встать. Единственное, что с удовлетворением видит Стивен, это что и Джон брыкается на земле, пытаясь занять вертикальное положение.
- Меч! - кричит он, протягивая правую руку в сторону, - Где мой меч!
Яков истошно вопит, но выполняет приказ. Наконец воздушная пробка выскакивает из ушей, и Стивен начинает отчётливо слышать звуки.
- Бой на мечах, слышишь? – кричит он Джону, - Бой на мечах до победы одного из нас!
Стивен берёт свой меч двойным захватом и делает два шага вперёд.
Турнирный бой на мечах идёт с тем же подсчётом баллов, что и сражение копьями. Но теперь двое рыцарей в более близком поединке. И каждый удар может стоить сопернику больше, чем ссадины и синяки.
Да черт бы подрал эти проклятые железяки! Джон со злостью сорвал шлем и откинул его куда-то в сторону. Оказывается, едва не попал в распорядителя турнира, который несся к ним во весь опор, размахивая руками. Билл подоспел вовремя. И Джон встретил распорядителя уже на ногах.
- В чем дело? – рявкнул Джон.
- Вы должны остановиться!
- Тебе напомнить правила турнира? – Билл вложил в его руку меч. – Или сам справишься?
Распорядитель счел за лучшее отойти и не мешать. Джон остался один на один со Стивом. Билл ответ Сноуфлейка. И как будто все звуки пропали. Только собственное хриплое дыхание и стук сердца. А еще сердце Стива. И их стук как будто слился в одно целое. Он чувствовал, как себя самого. Ухмылка украсила его лицо. Он крутанул меч в руке, перебросил его из одной руки в другую, потом сделал выпад в сторону Стива, отпрыгнул назад, потом снова сделал вид, что нападает. Надолго ли тебя хватит…
- Щит! – кричал Яков, - Хозяин, возьми щит!
Конечно. Щит и герб. Фамильный герб Стейтонов!
Стивен выставил щит вперёд.
- Ну же, Джон, мы оба знаем, что может произойти с мечом в твоих руках, - прошипел Стив, делая выпад. Мимо. Джон ушел с линии удара. Стив поспешил сделать тоже самое, прикрываясь щитом, он сделал шаг влево, и ещё раз выпад. В этот раз мечи скрестились, рассыпая сноп искр.
Что-то пошло не так. В какой момент? Сразу после падения? Но Джон сразу не заметил? Или это слова Стива как ядовитый плющ проникли ему в сознание, пошатнув уверенность в себе? Но Джон не смог уйти с линии атаки также легко, как раньше. И пришлось остановить удар Стива своим мечом. Кисть едва не вывернулась из сустава, но Джон удержал меч и даже отбросил противника назад. Не стой, нападай! Он бросился вперед, но удар нанес снизу-вверх, нетипичный, неудобный, никем не ожидаемый. Откуда в его руке оказался щит? Билл. Вот это оруженосец так оруженосец. Если бы еще кто так заботился о Джоне… Кажется уверенность вновь вернулась с ощущением защищенности.
Стив не успел отбросить нападавшего. Латы отозвались грохотом, заглушая все остальные звуки. Мысли утонули в этом грохоте, и дальше все мышцы, нервы, всё действовало совершенно автоматически. Стив отпрыгнул, выставил вперёд щит, блокируя удар по голове. Правая рука, очертив дугу, выпрямилась, нанося рубящий удар.
Если бы сейчас кто-то сказал, что это был зимний день, Стивен бы не поверил ни за что. Ему казалось, вокруг разгорается адское пекло. И латы нестерпимо жгли тело, благо, что между ними были ещё ткань куртки и кольчуга.
Черт. Он все еще проворный. И он прекрасно знает мою технику. Надо перестать быть предсказуемым. Мысли вихрем пронеслись в голове Джона, потому как с иной скоростью тут делать нечего. Все происходит так стремительно, что, кажется, что вот сейчас закончится бой и вместе с ним закончится и твоя жизнь. Потому что он длится уже вечность.
Джон поднял такой тяжелый меч. Да, он точно постарел. Раньше меч не казался ему таким неподъемным. Обманное движение, ложный выпад и да! Его удар достиг цели! Не по голове, но все же. Он заработал свое первое очко.
Конечно, больно получать мечом в грудь. Удар кажется выбивает все внутренности, но это, если думать о внутренностях. Стивен же, собрав всю силу, успевает нанести мощный ответный удар в грудь брата.
- Чёртов ты ублюдок, я же не могу бить тебя по голове! Это невозможно без шлема! – заорал он от безумной досады, бросаясь на брата всем телом.
И тут же получил ответный удар, не успев позаботиться о защите… Черт, как же больно… Это тебе урок, Джон. Не смей расслабляться ни на секунду. Отшатнувшись, он разорвал дистанцию, чтобы немного отдышаться. Но тщетно. Все внутри горит огнем. И каждый вдох как в кузнице огонь, что раздувают мехами, только сильнее разжигает этот пожар. Джон успел выставить щит, сдержав атаку брата. Поднимать меч было бы чистым убийством. Победа одно, но убивать Стива. Никогда. В момент столкновения болезненный короткий стон вырвался из груди Джона, но он все же отбросил от себя брата. Еще одна такая атака… Нет. Не думать об этом.
Стивен упёрся ногами в землю, будто его жизнь завесила от того упадёт он или нет.
Мутузить руками, пусть даже и в кольчужных рукавицах, по железным доспехам глупо и бесполезно. Потом хватка ослабла. Стивен поначалу и не понял, что случилось. Из его объятий куда-то подевался брат. Перекошенное лицо Джона уплывало. Отдалялось. И лишь потом Стивен стал разбирать вопли слуг.
- Так нельзя! Так нельзя, хозяин, - кричал Яков. – Это не по правилам.
- К чёрту правила! К чёрту, - рванулся Стив обратно к латам Джона. – Джон! Стой! Стой!
- По итогам турнира граф Стивен Стейтон набрал два очка! Граф Джон Стейтон набрал два очка. В единоборстве на мечах победитель так же не выявлен! – слышал он голос глашатая, перебиваемый кличем рога.
- Джон! Джон, у нас ещё бой! Слышишь! – кричал Стивен, стараясь понять куда делся брат.
Дункан уже видел, к чему все ведет. Если сейчас братьев не растащить по разным углам, они в итоге поубивают друг друга. Именно так. В этом бою победителей быть не может. Оба будут сражаться до смерти. Идеальная пара. Они жили недолго и несчастливо, но умерли в один день. Нет, такого позора Дункан не допустит. Бой был остановлен, братьев растащили буквально. Пришлось на подмогу оруженосцам отправлять еще воинов, сами те не справлялись. Мои сыновья, с гордостью подумал граф.
- Какого х***!  - Орал Джон. – Отпустите меня немедленно! Кто вам дал право! Мы еще не закончили! Немедленно отпустите, паскуды!
Он пытался вырываться, но бесполезно. Да и силы его были на исходе. И грозный окрик отца, возвестивший об окончании поединка, стал для него спасением. Джон позволил увести его в шатер и снять с себя доспехи.

Стив только ухмыльнулся. Он довольно скоро сообразил, что всё закончилось. Выиграть не получилось. Но – и проиграть тоже. Джон орёт. Ха.
- Прости, - сказал он Якову, вставая во весь рост, чтобы тому было удобнее расстёгивать пряжки креплений доспехов. – Если я там что помял, то постарайся не ругаться слишком. Это не со зла.
- Ничего, хозяин. Всё исправлю. К следующему турниру доспехи будут сиять.
- А сегодня? Как я выступил? – Стив. Стив всегда Стив. Если кто и увидит его истинное лицо, то уж точно не Яков. Скорее он прибережет своё настоящее разоблачение для Господа или Дьявола. Люди могут с удовольствием лицезреть милого и приятного белого парня с ангельскими чертами лица и ангельским же характером. Смиренности. Больше смиренности, Стивен! И тебя ждёт победа!
Оставшись в одной кольчуге, Стивен отправился к трибунам, где отец уже готов был объявить о результатах этого дня. Стив конечно слышал возмущение Джона. Его ругань, к которой уже давно все привыкли. Но и его торжествующую ухмылку он тоже видел. Оба справедливо полагали, что отсутствие поражение – уже победа, хотя и не такая всеобъемлющая, как им этого хотелось.
- Друзья мои, гости и соратники! – начал отец, когда Стивен и Джон оказались рядом с ним, - Сегодня знаменательный день. Великий праздник завершения года. Пусть же это ристалище и мой праздничный стол наполнят вас не только гордостью, но и элем!
Под общие вопли и звуки волынки все отправились в огромный зал замка Крейг для торжественного обеда. Любой бой когда-нибудь закончится, любой обед когда-нибудь начнётся. Сегодня Стивен и Джон обрели новый опыт. Новые ощущения. Новые статусы.
Дункан с гордостью и воодушевлением представил всем собравшимся невест своих любимых сыновей. Договорённости о помолвке вступили в силу. А бурное застолье с удовольствием славило прекрасных дам Катарину Фландрскую де Дампьра и Элен де Ллевелин.Маленькие принцессы становятся гарантией будущего счастья и мира Шотландии. И Дункан ужасно гордился тем, что ему удалось добиться таких союзов.
Торжества продолжались ещё три дня, чтобы все желающие могли порадоваться счастью молодых и осуществить свои надежды на древний праздник. Дункан Стейтон, барон Валлед, третий граф Ханигдон выставил дюжину бочонков эля и полдюжины бочек хорошего французского вина, привезённого из-за моря вместе с невестой Стива на это торжество, желая разделить свою радость со всеми друзьями и соседями. Гордый герб Стейтонов развевался над крепостью день и ночь, призывая на торжество всех проезжих путников.
Но и торжеству приходит конец. Вскоре настало время собираться в дорогу. Невест нужно было отвезти в королевский дворец Скоун. Король Вильгельм Лев уже прислал своё приглашение на ежегодный бал. Но Дункан прекрасно понимал. Вскоре настанет час прощания с сыновьями. Он выполнил свою миссию. Подготовил прекрасных непобедимых воинов. Теперь начиналась их настоящая жизнью новая. Другая. Теоретическая возможность стать королями Шотландии вовсе не исключала их практического служения интересам страны. И Дункан знал, что эти интересы потребуют от него самого тяжкого испытания. Разлуки. Все эти годы он жил только тем, что делал своих сыновей достойными воинами. Теперь же ему остаётся только ждать вестей о доблестях своих мальчиков. Да и мальчиков уже нет. Есть два прекрасных рыцаря, жаждущие вступить в самостоятельную, полную побед, жизнь.
Дункан привёз ко двору короля огромный обоз с дарами. Продовольствие. Пушнина. Шерсть. Серебро. Оружие. И целый отряд прекрасно вооруженных подготовленных воинов, во главе которого стояли двое его сыновей. Стив и Джон принесли оммаж своему королю, как и положено верным вассалам. Король был счастлив. Инкрустированные широкие мечи палаши им были подарены из рук самого Вильгельма Льва.
Молодым людям предстояло показать свои навыки в танцах и придворных манерах. Дункан Стейтон лишь ухмылялся в свои рыжие усы, наблюдая, как старательно они выводят танцевальные па. Конечно, звуки родной волынки и цвета тартана, зажигательные кейли и хайланд были им милее и привычнее всех этих английских и французских мод, но время и король требовали совершенно других навыков.
Стивен и Джон стали настоящими героями торжеств в этот раз. И заслуженно. Хотя больше всего они соскучились по всему домашнему и родному. А подросший кузен Алекс ужасно соскучился по ним. Его восторгу не было предела. Любая деталь, каждое слово, движение, танцевальное па, всё, что говорили или делали братья,его приводило в неописуемый трепет. 
- Я тоже хочу! – восклицал он, проводя пальчиком по ножнам червлёных серебром палашей братьев, которые им вручил король, -Я тоже вырасту и стану рыцарем!
- Конечно станешь, кузен, - добродушно кивал Стивен, польщённый и необычайно вдохновлённый даже этой мальчишеской завистью, - Ведь твой отец отдаёт тебя на обучение нашему отцу, а значит ты будешь таким же сильным воином, как наш отец.
- И умным?
- И обязательно умным, как твой, - взлохмачивая пепельные кудри десятилетнего принца ухмылялся Стивен.
Джон тоже был уверен, что его отец сможет сделать из любого шотландца настоящего воина. Только в его словах было больше напора и сарказма, чем у Стивена. Но он с удовольствием показывал Алексу приёмы рукопашного боя. Удары мечом. Демонстрировал новенький палаш, как реликвию, добытую тяжким трудом. Впрочем, разве не так это было? Всему этому великолепию и восторгу предшествовало много лет труда и тренировок, если не сказать – целая жизнь, вовсе не похожая на праздник. Им всего чуть за пятнадцать. И они заслуженно стоят во главе двух отрядов лучших воинов.
А по дворцу Скоун бегают маленькие принцессы, заливаясь искренним серебристым смехом. Элен очень понравился Джон. Они много говорили во время танцев и обедов. Девочка смотрела на Джона восхищёнными глазами безотрывно. Джон же насмешливо ухмылялся и дерзил, хотя и беззлобно. Он был вполне серьёзно настроен исполнить свой сыновий долг и уважить стремление отца устроить его судьбу. раз девочка понравилась отцу, Джон не собирался перечить. Просто сейчас его мысли были заняты не женитьбой, отложенной до срока, а служением и карьерой, до которой было рукой подать.
Стив тоже постарался поближе познакомиться с Кэт. Но девочка так скучала по родному дому, что не говорила почти ничего. Танцевала она неплохо. С удивлением и любопытством слушала волынки. Разглядывала килты. Особенный наряд её жениха, как и всех мужчин вокруг поразил её необычайно. И разговоры о килте вызывали в ней возбуждение. Наверное, обладай Стивен большим терпением и достаточным количеством времени, они смогли бы подружиться, но король требовал от Стейтонов исполнения вассального долга прежде всего.
После новогодних торжеств пришло время говоритьо достигнутых договорённостях с королём Англии Джоном. Удержание независимости – дело серьёзное и хлопотное. Но, в благодарение Господу, король Джон нуждается в шотландцах. Вильгельм Лев отправляет на службу в элитном подразделении, охраняющем королевский дворец и лично короля, своих лучших воинов. Этими подразделениями и будут командовать Джон и Стивен Стоуны. Лучшие из лучших. Высшее сословие Шотландии.
Кроме того, и Дункан, и Вильгельм понимали это, как никто другой, Стивен и Джон, как принцы, станут некими заложниками, гарантами договорённостей между государствами. Все понимали, что верить королю Джону глупо и недальновидно, но защищать интересы страны необходимо. И кто, как не высшая знать, обязаны их защищать.
Дункан нашел невест не только для сыновей. Его многолетние усилия по получению развода наконец увенчались успехом. И вместе с невестами сыновей, в Шотландию приехала его будущая невестаЖанна Бетюнская.
 
 Девушка из знатного обедневшего рода предстала перед ним чудесной нимфой на берегу реки Лав, когда он путешествовал по Франции, договариваясь о браке Стивена. Её каштановые волосы, ниспадавшие волнами до самых пят, конечно скрыли тело от любопытных глаз, но графу хватило и этого видения, чтобы возродить былую любовь. Впрочем, девушка оказалось действительно приятной молодой особой. Образованной и хорошо воспитанной. Стейтон не получал с ней никаких земель, но надеялся получить счастье и успокоение к закату жизни. Впрочем, в свои пятьдесят пять он был всё ещё не последним воином, отлично держался в седле и не носил морщин. Лишь его когда-то жгуче чёрные усы, стали рыжевато-седыми. Вот только…
Только он не торопился объявлять о своей помолвке. Поскольку мать Стивна ещё жила в Валледе. Как и обещал, Дункан предоставил ей право выбрать монастырь, в котором она останется. Он даже пообещал ей содействовать в её новом браке, если она пожелает такового, но лишь бы она согласилась выполнить его условия. Джулия согласилась. Согласилась со всем, чего требовал Дункан. Вплоть до того, чтобы она не встречалась со Стивеном даже перед отъездом в монастырь. Скорее всего потому уже претило смотреть на мир только из окна её комнаты. Она была согласна на всё, что угодно, лишь бы поскорее выйти из неё. Покинуть эту темницу, оторваться от Валледа, забыть о нём! А замужество? Нет. Больше она не желала думать о замужестве. О мужчине. Нет. Лучше уж думать о Боге! Но подальше! Подальше от опостылевшего Стоуна! Подальше!
Она выбрала Файф. Там в Келье Святой Девы Марии Данфермлинского аббатстваеё обещали принять и приготовить к постригу. Джулия была рада уже тому, что ей выпала-таки возможность покинуть свою комнату. Вопреки своему вынужденному заточению, последние пять лет оказали на неё совершенно неожиданный эффект. Она даже постройнела. Как будто стала выше. Её белые волосы, аккуратно заплетённые в тугие косы, приобрели пепельный оттенок. И лицо, чуть вытянувшись, стало несколько утончённым. Более свежим. Потемневшие от слёз веки оживили её лицо, даже совершенно белые брови и ресницы уже не портили его своей мертвенностью.
Для путешествия Джулия одела длинную шубу из чёрной лисы поверх плотного шерстяного платья уже привычных цветов родового таркана Стоунов.
Ранним утром Дункан пришел за Джулией.
- Тебе пора, - коротко, без сожаления или раздражения сказал он. Что и говорить, он был человеком своей эпохи. Грубость и жесткость вполне свободно уживались с мягкостью и уступчивостью в его душе, как чертополох и лаванда на одном поле. И не он виноват, что лаванда не пришлась ему по душе. Это давнее отторжение просто обрело завершенность.
- Я готова, - ответила Джулия. Тот факт, что она больше не жена Дункану ничего не изменил в её настроении. Её надежды давно уже уступили место апатии. Ей было всё равно. Она лишь выбрала монастырь. Только и всего.
- Хорошо, - кивнул Дункан, глядя в глаза Джулии, - Я хотел только сказать, что ты всегда можешь изменить своё решение. Я пойму и посодействую тебе, если ты захочешь повторно выйти замуж. Уверен, что найдётся мужчина, достойный твоей руки.
- Только это будешь не ты. – выдохнула Джулия.
- Нет. Это точно буду не я. Можешь быть уверена.
- Разве нам не пора отправляться?
- Пора. Только не я. – ответил Дункан, - Тебя будет сопровождать Джон.
Вот так погасил чуть затрепетавший огонёк надежды Дункан. А Джулии уже показалось, что ей будет позволено хотя бы несколько часов провести в компании сына. Нет же. Стейтон остался верен себе. Он поручил её унижение Джону. Ей безусловно было отвратно, что в монастырь её сопроводит Джон. Это было уже через чур, но и это она приняла. Ещё бы.
 Джулия вздёрнула подбородок и вышла из комнаты, не дожидаясь, когда бывший муж откроет дверь. Теперь её ничего не связывает с ним. Хотя он и обещал содействие. Чёрт. Она уже настроилась на уединение. Зачем было будить надежду? Каждое слово Дункана ранило её. Впрочем, и каждое его действие причиняло ей боль. Всегда. Чему же удивляться? Он остался таким, каким и был.
У основания лестницы её ждал… Джон? Боже. В какого красавца вырос этот ублюдок! У Джулии перехватило дыхание от того, что открылось её взору.
Конечно, он ещё юнец. Но какой! Высокий. Статный. Чёрные локоны обрамляли лицо, словно волны. В льдисто-голубых глазах плескалось презрение. Тонкие губы растянулись в надменной усмешке, делая его лицо таким жестким, что даже не верилось, что когда-то он жаждал тепла и ласки. Да, Джулия. Он жаждал. А ты не дала ему такой малости. Вот теперь он повезёт тебя из этой темницы в другую. Ещё бы ему не ухмыляться.
Джон чуть склонился и подал руку мачехе.
- Прошу, миледи, - произнёс он дежурную фразу, сопроводив её дежурным же жестом, - Всё готово к вашему отъезду.
- Чему ты несказанно рад, - заключила Джулия. Сколько же досады сквозило в голосе тридцати трёх летней женщины. И это не только сожаление о потерянном статусе.
- Что скрывать, миледи, - сказал пасынок, уже выпрямившись и открывая дверь. – Я был бы рад многому другому. Но приходится радоваться таким мелочам.
Как кнутом. Джулия вздрогнула и прошла на улицу. К чему оставаться в доме, который спешить забыть о ней. Слуги во всю расстарались, таская её сундуки и подарки для настоятеля аббатства. Дункан тоже не скупился ради такого случая. Обоз получился внушительным и в самом деле требовал охраны. Тут Дункан был прав.
- Но почему я не видела Стива! – вырвалось из её уст, горестным выдохом.
- Он сопровождает Его Высочество Алекса в крепость Крейг, - качнув головой ответил Джон.
- Его Высочество?
- Да. Король Вильгельм пожелал, чтобы Его Высочество прошел обучение военному делу под присмотром отца, но ему очень не понравилось моё влияние на нашего кузена, и отцу пришлось согласиться отправить Стивена с принцем. – разводя руками пояснил Джон.
Вот оно что. Стивен с принцем. Это не Дункан виноват. Это Вильгельму больше понравился её сын. Король предпочёл Стивена. Сердце матери наполнилось елеем гордости и превосходства. Всё же её мальчик лучше, выше этого отродья. Она опять посмотрела на Джона. Такой неосторожный взгляд. Доля секунды, и она утонула в его ледяных глазах, отчётливо ощущая, как эти льды режут её душу. Рвут её на части.
- Прошу в повозку, мэм. Думаю, вам будет удобнее в повозке, чем верхом.
Это не прихоть Джона. Дункан приказал, чтобы обоз состоял из крытых повозок. Но Джулию было решено отправить в последней повозке, обтянутой чёрными шкурами быков. Она меньше продувается и легче будет на ходу после всего обоза. Джон лишь выполнил приказ отца. Он приставлен к мачехе, как личная охрана. Остальные вооруженные всадники распределились перед обозом и позади него.
Джулия конечно отвыкла от вольного воздуха. От скачек. От поездок не только верхом, но и в карете. И вот теперь – повозка. Она лишь бросила прощальный взгляд на Валлед. Её окно. Как бы то ни было, а оно было её единственным собеседником все эти годы. Потом ещё раз посмотрела на Джона. Наверное, Стивен тоже изумительно выглядит в чёрно-сером килте, войлочной куртке и берете. Правда у Джона ещё волчий плащ и спорран, украшенный волчьими лапами. Но Джулия живо представила себе лицо Стивена. Ах, если бы ещё знать каким он стал. Её беленький мальчик. Её лучик света.
Обоз тронулся. Джон вскочил на коня. Словно молния сверкнули перед взволнованным взором Джулии сильные ноги пасынка. Расшитые кожаные ножны. И накидка из волчьей шкуры. Боже. Неужели он действительно так хорош?
Обоз двигался медленно. Джон время от времени проезжал вперёд или отставал, но потом обязательно возвращался. Спрашивал мачеху о самочувствии и опять пришпоривал коня.
Потом у одной из повозок всё же отвалилось колесо. Джон разозлился. Ругался и подгонял возниц. Наконец он приказал распределить поклажу на другие повозки и двигаться дальше.
- Разве вы не понимаете, что мы теряем время? Скоро станет темно, и что тогда? Мы будем ещё и отбиваться от волков? – кричал он на и без того уставших возниц.
Кто-то из них вспомнил, что самому Джону опасаться волков не пристало.
- Да, я могу не опасаться за себя. – парировал взбешённый Джон, - Но я отвечаю за вас! За каждого из вас, чёрт вас всех дери!
Когда обоз вновь двинулся, он всё ещё взбешенный вернулся к мачехе.
- Ваши сундуки, мадам, так тяжелы, что лошади падают от усталости. К чему монахине такой груз мирских забот?
- Я взяла лишь самое необходимое! – возразилаона, недоумевая.
- Я бы не сказал, что может быть столько необходимого!
- Но это мои вещи. Они нужны мне! – настаивала Джулия.
- Они совершенно не нужны никому и вам тоже! – кричал Джон.
- Каким же мужланом ты стал! – возмущённо воскликнула Джулия.
 
Она даже не поняла, что произошло в эту секунду. Ей показалось сверкнула молния. Вспышка разорвала её тело. Лишь спустя время она поняла, что Джон сидит в повозке рядом с ней, задрав килт, и кричит:
- Соси! Слышишь? – орёт он, хватая за шею свою мачеху, совершенно не понимающую чего от неё, требуют. – Соси его и сделай так, чтобы я перестал желать разорвать тебя в клочья!
Ей, не имевшей связи с мужчиной, кроме той, что случилась в свадебную ночь много лет назад, было довольно трудно понять, что от неё требуется. Но Джон весьма грубо и доходчиво всё объяснил. Более того, стоило ей выразить протест, сверкнула ещё одна молния. В этот раз на её спину опустились языки нагайки. –  Нет, ты сделаешь то, что я приказал, - не хуже плети бил словами Джон, и её лицо оказалось впечатанный в его пах.
 Дрожащими руками Джулия обхватила затвердевший член пасынка, орошая слезами жесткие чёрные кудри его лона. Впрочем, Джон лишь победно ухмыльнулся. Проснувшийся в нём древний воин вовсе не собирался отступать или проявлять милосердие. Казалось, он и слова такого не знает. Зато торжествовал его инстинкт захватчика. Завоевателя. Интенсивно двигая своим членом во рту мачехи, Джон разразился безумной бранью, не оставляя Джулии надежды на то, что её позор останется тайной. Нет. Джон повесит на свой спорран её душу и честь рядом с лапами волка. Вот, что он сделает.
Он высвободил свою похоть на лицо мачехи, отхлестав её кнутом так, что даже толстая шуба не могла смягчить боли от ударов. Впрочем, Джулии казалось, что она полностью обнажена. Вывернута на изнанку. Вздёрнута на крест. И всё это по пути в монастырь. Её сердце разрывалось от боли и стыда. Уткнувшись в сапоги Джона, она рыдала, умоляя о смерти.
- Ещё чего, - зло гоготнул он, - Я, пожалуй, буду пользоваться тобой, если не найду подходящую шлюху. – и тут ему в голову пришла безумная мысль.  – Ты выразишь желание выйти замуж. Я найду тебе мужа посговорчивее и буду навещать тебя. Как тебе эта мысль? – с дикой непосредственностью ребёнка воскликнул он. Джулия лишь опять кинулась ему в ноги, умоляя лишить её жизни. Она даже не смела просить оставить её в покое. Единственное чего она боялась, это взглянуть в глаза пасынка. Потому, что ещё один взгляд, и она станет умолять его поступить как угодно, делать с ней что угодно, лишь бы он был рядом. Пусть хлещет кнутом. Пусть выставляет на посмешище. Пусть обнажает её на снегу. Только пусть он пользуется ею. Пусть владеет ею. Пусть он наполняет её той самой жизнью, которой у неё не было до сих пор.
Обоз сделал последний поворот на Файф. Ещё час, и она останется одна в пустой келье без шанса увидеть сына. Без возможности жить. И только Джон олицетворял ту жизнь, которой Джулия была лишена. Злобный пятнадцатилетний мальчишка. Грозный воинственный рыцарь, чьё право на добычу никто и никогда не посмеет оспорить. Весь этот час Джулия провела, обнимая его сапоги, уперевшись взглядом в волоски на его коленках, сглатывая слюну, смешанную с его спермой и своими слезами.
Джон хотел было стряхнуть со своих ног тело мачехи, но им овладела томная дремота, вызванная бешеным порывом. Чувство отмщения заняло место ярости. Он в серьёз подумал, что было бы довольно забавно исполнить свой план, и пользоваться мачехой время от времени. В конце концов ему доставило несказанное удовольствие положение мачехи.
- Мадам, вы мне больше нравитесь в роли падшей шлюхи, чем добропорядочной мамаши.
Но путешествие закончилось, и Джон стряхнув с себя следы случившегося безумства, соскочил с повозки.
Оставив мачеху в монастыре, он отправился в Крейг. Оттуда вместе со Стивеном в Лондон. Так начиналась его новая жизнь.
***
Лондон встретил их ползущим из всех щелей леденящим ветром и недовольством. Кажется, даже воздух был против короля Джона, которого им предстояло охранять. И уж точно, этот факт не мог вызывать восторга. Но, как и говорил отец, они просто выполняли свою работу.
Сейчас, когда Папа Иннокентий отлучил короля Джона и всю Англию от церкви, когда бароны бунтуют, а слухи о том, что Джон собственноручно убил законного наследника престола принца Артура, рождают неприязнь народа… хотя, что ему эта неприязнь, ели бы налоги собирались исправно.
В опочивальню вошел слуга. Король замёрз. Джеффри кинулся стягивать с Джона мокрую рубашку. Растирать его тело полотенцем, приговаривая:
- Ваше Величество, не стоит так мучиться. Всё будет хорошо, пока с вами я. Стоит лишь сказать, и к вашим услугам будет любой человека Англии.
Джеффри надел на короля сухую сорочку, накинул на плечи тёплую медвежью шкуру, подаренную когда-то братом и натянул на ноги мягкие меховые сапоги, чтобы король согрелся и успокоился. Затем пододвинул красное высокое кресло поближе к полыхающему камину. Если кто и любил Джона преданно и беззаветно, так это Джеффри, который единственный знал, как успокоить и вдохновить своего короля.
- Ах, Джеф, только ты понимаешь меня… - томно простонал король, -Только ты чувствуешь. Когда мне плохо. Помнишь возвращение брата из плена? Помнишь, как он шептался о чём-то с этим разбойником, как его там… - жеманно промямлил Джон, не желая вслух произносить имя того, кто помог Ричарду тогда взять Ноттингем, в котором скрывался принц от возмездия брата.
- Гуда, сир. Я помню этого зазнайку. Он решил, что ближе всех для короля. И получил по заслугам.
- Дааа, славное бело дельце. Я отомстил этому прохвосту за то унижение, которому подвергся. Ты же помнишь, как обнимал меня братец, словно бы змея сдавливала мои бока, терзая своими поцелуями!
- Помню, сир, я всё помню.
- Да. Но не всё знаешь. Нужно было сначала допросить этого прохвоста. А мы просто милостиво устранили его. Ах, как жаль, что нельзя вынуть его из могилы и допросить со всем пристрастием, - капризно простонал король.
- Нельзя. Могилы нет. Этому оборванцу не досталась даже могила, в отличие от…
- Да. В отличие от моего брата, которого захоронили сразу в трёх местах. Не каждому удаётся столько наследить по земле… чёрт, ну как же узнать о чём они шептались тогда!
- Наверняка в Ноттингеме остались его люди. Они могли бы знать…
- Ты как всегда чертовски прав, Джеф, - оживился король. Он даже привстал с кресла, кутаясь в огромную звериную шкуру. В отсветах пылающего в камине огня, казалось, что его лицо дёргается. Рот скривился, а удлинившаяся тень от носа, ползала по стене, будто нюхая цветы на обоях. – Только нельзя посылать придворных им никто не откроется. Нужно …
- Нужно послать тех, кто не может питать приязни к королю Англии.
- Шотландцев?
- Очень хорошо, - кивнул Джеффри. – Послать шотландцев, а на контроль за ними Пса Брауна. Уж он-то вытащит правду клещами, если шотландцам взбредёт на ум что-то укрыть от Вашего Величества.
- Да. Браун ловко отрубает головы и ещё ловчее отрезает языки. Я помню. – мечтательно возвёл глаза к потолку, король, - Я помню, как медленно он резал язык герцогу Стеффордскому, как красиво продырявил тело рыцаря Фландского, когда тот отказался служить мне. Пожалуй, Пёс Браун будет лучшей гарантией успеха этого дела. – кивнул Джон, утверждая тем самым план действий. Теперь Джеффри сделает всё в лучшем виде. Эх, если бы разузнать у матери про те сказки, которые она шептала Ричарду, чтобы взрастить из него этакого рыцаря на все времена. С одним лишь изъяном. Он не оставил наследника. Впрочем, он много раз говорил, что передаст трон Джону, лишь бы только не детям Жоффрея. Вот тут Джон всегда был согласен с братом. И ловко избавился от молодого племянника. К чему конкуренты, если можно править одному королю.
Джон немного успокоился. Жаль конечно, что мать умерла. Смерть Ричарда стала большим грузом для её плеч. Но ещё пять лет она пыталась уладить дела младшего сына. Лучше бы Джону тогда послушать её. Порасспрашивать. Да что уж теперь. Он вздёрнул подбородок и повернулся к окну. Там за ставнями начинал разгораться рассвет. Первый солнечный луч скользнул в спальню, лаская стены своим теплом. Джон как завороженный наблюдал за движением тонкой полоски света, скользящей по завешанным коврами и оружием стенам. Как же он делает это каждое утро, несмотря ни на что.
Глядя на яркое солнечное пятно, ползущее вперёд, он подобрал ноги, подложил ладони под голову и засопел. Глаза как-то произвольно закрылись, но он ещё долго видел этот лучик света. Пока он не высветил лицо Ричарда. Сначала смутно. Расплывчатое, потом всё более чёткое лицо брата исказилось от крика, и начало отдаляться, впуская в луч света взлохмаченную голову, плечи, руки. Меч в одной руке и шит в другой. Белый конь, чуть склонив голову летит вперёд. Ричард кричит. Орёт. Его глаза горят, словно пламя чистилища. Волосы и лицо, руки, доспехи, всё тело забрызганы кровью, но он всё машет и машет мечом, отрубая руки, головы, разнося в щепки щиты врагов. Рассекая пополам тела всадников. Никто в этой схватке не ушел от удара гордого Льва Ричарда. И лишь Джон стоял в сторонке и видел всё это. Видел, как обратились в бегство воины Саладина. Как спешился и встал на колени сам Саладин, как перепрыгнул конь Ричарда через склонённую фигуру поверженного врага, и король влетел в освобождённый Иерусалим, неся в руке свой дар…
- Что... Что, чёрт возьми было у него в руках? – закричал он, вскакивая с кресла….
Опять. Всё повторяется. И этот сон. Он неспроста приходит к нему. Значит было нечто, что Ричард хотел вернуть в Иерусалим, но не сделал этого. Точно не сделал. Что если найти этот дар? Что если задобрить Папу Иннокентия этим даром? Тогда он точно поможет королю Англии вернуть свои власть. Даст индульгенцию. Разрешит короноваться и объявит его законным правителем. Отзовёт свой интердикт. Поможет наказать этих предателей, заставивших его подписать эту мерзкую гадкую Великую Хартию. Боже, скольких проблем можно было бы лишиться, сделав Папе хороший подарок. Папа смог бы по достоинству оценить добродетели Джона и богомерзкие идеи этого Ленгтона. Но для этого нужен не обычный дар. Нет. Для этого нужна настоящая реликвия.
Джон вернулся в постель.
- Джеф, - позвал он слугу.
- Да, сир, - эхом отозвался Джеффри.
- Нужно задобрить Папу. Пусть эти шотландцы добудут в Шервуде сведения. Пусть они найдут того, кто может знать про планы Ричарда! – шипел Джон, вращая выкатившимися глазами, - Пёс Браун отправляется отдельно от них. Сегодня же. Он будет в Ноттингеме. Приготовь послание для шерифа Ниттингемского. А также инструкции для Пса. Я хочу наказать всех, кто посмел шантажировать меня. Каждого, кто возомнил, что имеет право диктовать мне условия. Я знаю, что положиться могу только на самых преданных людей. Благо, и они у меня есть.
Тело короля сотрясла конвульсия. Его злоба излилась безумным криком. И король затих.
Джеффри прикрыл тело короля шкурой медведя и удалился. Нужно было найти исполнительных и расторопных шотландцев из числа королевской охраны. И желательно с большими амбициями и небольшим опытом службы. Лучше использовать втёмную, чем опасаться предательства. Всё равно исход будет один. Пёс Браун умеет не только развязывать языки, но и заставляет умолкнуть их навеки.
К вечеру того же знойного июньского дня из Лондона выехала пара всадников на столько не похожих друг на друга, что казалось ангел и демон сошли с небес, чтобы проскакать от Тауэра до Шервуда по изумрудно зелёным полям за один день до конца света.
***
 
Лаура старалась не торопиться, чтобы надышаться, наглядеться Шервудом. Хотя ноги несли её сами. Вдоль по знакомой дорожке мимо небольшого озерца к старому дубу, хранящему одному ему известные секреты.
Вскоре она уже бежала вперёд, перепрыгивая через коряги или ручейки. Обгоняя солнечных зайчиком, весело скачущих с листа на листок и знойных стрекоз, лениво кружащихся над головой. Ещё немного и перед её взором предстал огромный дуб.
Его пепельно-коричневый величественный ствол можно было обхватить только, если несколько человек возьмутся за руки. Несколько шагов и её руки коснулись этих толстых и грубых извилин коры. Разве такое может быть? Разве есть деревья, которые живут тысячу лет? Или даже больше? Лаура выдохнула восторг, пьянящий её сознание.
- Миленький мой! Неужели это ты? Ты помнишь меня? – если бы дуб мог ответить, чуть бронзовые в солнечных лучах ветки шевельнулись в ответ, лаская её шелковистой листвой. – Ты помнишь, - улыбнулась Лаура, прижимаясь к огромному стволу. Дуб прошуршал что-то ласковое. И Лаура явственно ощутила нежность его объятий. – А ты отдашь мне то, что я оставила тебе на сохранение?
 Лаура улыбнулась одобряющему шелесту кроны и пошла вокруг ствола.
- Очень хорошо... – бормотала она, - Я помню, что ларец должен быть где-то здесь. – она склонилась к прикрытым мхом корневищам, - Ах, вот он! 
Лаура присела на корточки, отгибая мох, чтобы получить доступ к небольшой нише между корневыми отростками. Ещё мгновение, и из обволакивающей темноты она извлекла нечто, обёрнутое в грубую мешковину.
Всего-ничего, но её детские игры были так давно. А вот сейчас, они пронеслись перед её взором, словно это было вчера. Как дурманящий сон. Лауре даже пришлось прислониться к стволу, чтобы переждать приступ головокружения. Бывает же такое!  В детстве с ней таких приступов не случалось. Лаура присела на мох у ствола. Посмотрела на свёрток. Как же давно она не была здесь. Лет десять? А тут всё осталось так же, как было. Странно. Как будто никто сюда и не забредал за эти годы. Или так оно и было? Дубовые ветки мерно раскачивались, повинуясь движению воздуха. Листья тихонько шептали ей о любви. Когда дыхание выровнялось, а сердце перестало трепетать в груди, как зайчонок, Лаура тронула мешковину. Ею вдруг овладел страх. А что, если её любимая игрушка исчезла?  И тут теперь пусто…
 Она одним движением смахнула мешковину, с окованного серебряными пластинами, ларца. Самоцветы, покрывавшие серебро, заиграли солнечными лучиками, как будто струнами. Ей даже показалось, что она слышит нежную, как свирель, мелодию. Чуть надавив на замочек, девушка подняла крышку ларца. Всё в порядке. Её игрушка на месте. На тёмно-бордовой бархатной подстилке покоилась глиняная чаша.
Лаура ахнула. Тогда, маленькой девочке эта чаша казалась целым кубком, а сейчас в её руке был довольно мелкий и лёгкий кубок, который, впрочем, удобно лежал в руке, согревая своим теплом. Потом она увидела нечто необычное. По ободку чаши просматривалась надпись, вырезанная на дереве.
 Лаура потёрла её краешком мешковины, чтобы буквы стали чуть светлее, чем сама чаша….
- Кажется, чтобы надпись была виднее, её нужно полить водой? – проговорила Лаура.
Мысли вслух иногда помогают и успокаивают лучше, чем чтобы то ни было. Где-то неподалёку должно быть Серебряное озеро, которое когда-то казалось ей целым океаном. Подхватив чашу, Лаура поднялась на ноги. И отряхивая прилипший на одежду мох и листья, направилась к озерцу, считавшемуся чуть ли не волшебным. Но уже, целебным во всяком случае оно было точно. Идти было совсем не далеко. Нужно было обойти парочку огромных дубов и спуститься с пригорка, потом заросли акции, а дальше и правда было озерцо. Но только не океан. Оно больше походило на подернутую зеленовато-бурой тиной лужу, не иначе.
- М-да… Точно не океан. – протянула разочарованная Лаура, - Или это не то озеро?
Лишь дойдя до края берега Лаура поняла, что озеро сильно обмелело, и, чтобы спуститься к воде его нужно обойти. Тот берег, на котором она стояла заканчивался обрывом и возвышался над водой метра на три-четыре. Лаура двинулась по тропинке, ведущей по краю обрыва. Странно. Почему-то она не помнила эту тропинку, как будто в детстве её не было.

Но она всё же идёт по этой тропинке, прижимая к себе чашу. Стараясь ступать как можно осторожнее, хотя ей кажется, что её ноги даже не касаются земли. Что-то кружит её голову, но при этом она ясно понимает, что чаша в её руках – это самое главное, что есть в этой жизни. Дойдя до пологого берега, Лаура оказывается на небольшой песчаной отмели. И опять она с удивлением обнаруживает то, чего не видела раньше. Тот самый берег, с которого она спустилась, оказывается пронизан многочисленными гротами. Нет. Конечно она всегда знала, что Ноттингем и Шервуд – земля пещерных городов и лабиринтов. Но именно этого города она никогда прежде не видела. Как странно. Ей казалось, что в Шервуде она знает всё до мельчайших деталей. Даже то, что никому другому не было известно.
Лаура вглядывается в противоположный берег, но на таком расстоянии невозможно увидеть деталей города. Её привлекают великолепные своды центральной пещеры, которая по всей видимости и является главной. Но пещеры поменьше тоже кажутся ей привлекательными. И одно ясно совершенно точно – кругом ни души. Сколько бы не вглядывалась Лаура в пещерный город, сколько бы ни смотрела вокруг, сколько бы ни прислушивалась, всё равно не могла заметить ни одного человека. Ей показалось даже птицы смолкли или спрятались от поднимающегося полуденного июньского зноя. Да вот и стрекозы исчезли, а ведь ещё пять минут назад их крылышки вздрагивали над тропинкой, ведущей к озеру. Чистая вода была на столько прозрачна, что Лауре удалось разглядеть листья водной ряски, покрывшей дно.
Впрочем. Что за проблема взглянуть на новую пещеру? Не так уж много воды в озере, чтобы считать его непреодолимой преградой. И Лаура стала быстренько скинула с себя кроссовки и стала стягивать бриджи. Просто одной рукой это было не так просто. А выпустить из рук чашу она не решалась. Оставшись в одной голубовато-сиреневой тунике, из-под которой трусики всё же не были видны, она шагнула в воду.
- А вполне себе тёплая водичка. И приятная. – хмыкнула она, прижав чашу к телу. – Нужно будет искупнуться на обратном пути. Всё равно тут никого нет, так что отсутствие купальника не станет помехой.
Перебредя озеро по воде, так и не намочившей её тунику, Лаура благополучно выбралась на берег, над которым возвышалась скала пещерного города. Прекрасно. Есть даже вымощенная дорожка и ступени, ведущие как раз в центральную пещеру.
Лаура зачерпнула в ладонь пригоршню воды и плеснула её себе на голову. Надо же и остудиться немного. Потом провела мокрой рукой по ободку чаши, чтобы всё же прочитать надпись. Кажется, это всё же арамейский. Ну, впрочем, и арамейский не проблема. Ведь не стоило учиться так долго, и не выучить язык Иисуса. 
Лаура двинула вверх по дорожке, попутно поглаживая надпись на чаше.
 
- ;;;; ;;;;; ;;;;;; ;;;;; ;;; ;;;; ;;;; , ;;; ;;;; ;;; ;;;. Пока Лаура из рода Стоун владеет чашей, легка и светла река времени. – прочитав эти слова, словно загорающиеся по краю чаши, Лаура остановилась. Как раз под первым сводом пещеры. Ещё раз она посмотрела на чашу, по ободу которой потухала, уже прочитанная надпись. Недоумении и восторг смешались в одном порыве. Неужели такое может быть? Нет. Возможность овладеть целым миром, лишь прикоснувшись в дорогой чаше вовсе не прельщала её. Но. Как такое может быть? Она же всё девство играла этой чашей. Да она понимала, что это дорогая игрушка. Один ларец, в котором Лаура обнаружила эту игрушку между корней дуба, чего стоил. Но, как и тогда, сейчас она была восхищена необычностью происходящего. Как она могла стать владелицей … по всей видимости Святого Грааля? Ну. Нет. Не владелицей. Хранительницей. Говорят, Грааль сам выбирает своего хранителя и сообщает ему об этом в определённый момент. Пусть так. Пусть этот момент настал. Понятно, в детстве она бы не прочитала эту надпись. Но почему именно сейчас. Именно здесь.
Всё ещё мало что понимая, Лаура сделала шаг в глубь грота. И оказалась в совершенно необычном месте. Её взору открылась странная пещера. Очень странная. Сводчатые потолки её были довольно искусно обработаны. На них даже сохранились затейливые узоры, вырезанные искусными мастерами. По мере того, как потолки сливались со стенами, вырастали колонны и арки. А посреди центрального зала возвышался огромный круглый стол, инкрустированный золотом. Вот этого Лаура не ожидала вовсе. В обычной пещере такое роскошество? Откуда?
Но её взору открывалась небывалая картина. Словно от попадающего на стены и полы зала солнечного света, последствия воздействия веков на всё это великолепие пропадали сами собой, словно уступая место золотистому блеску. И всё вокруг преображалось, повинуясь этому блеску. Всё вокруг неё преображалось в пещере. Но главное стол. Лаура подошла поближе, чтобы разглядеть узоры, которыми был украшен стол и кресло вокруг него. Она даже присела в одно из кресел, поставив на стол чашу. Вдруг сосуд стал двигаться. Лаура даже не успела протянуть руку, как чаша была уже в центре стола. А дальше она стала возвышаться над столом, излучая золотистое сияние, словно эта была огромная лампа. А не чаша.
Лаура ахнула, и чаша опустилась в центр стола.
- Чудеса закончились? – выдохнула она, заворожённо глядя на сосуд, только что возвышающийся над столом.
- Это не чудеса. – услышала она голос.
- Не чудеса?
- Нет.
- Но я прочла надпись…
- Да. Пока Лаура Стоун хранит чашу, ей подвластна река времени. Никаких чудес.
- Это Грааль говорит?
- Да. Ты догадлива. – ответил ей всё тот же голос.
- А что это за пещера?
- Камелот.
- Камелот? Странно. Я была почти уверена, что Камелота на существовало в самом деле.
- И Грааля?
- И Грааля. Я считала всё это прекрасным плодом воображения средневековых авторов. Как и истории о Робин Гуде…
- Робин Гуда я тебе не обещаю. А всё остальное в твоей власти. – хмыкнул голос, сливаясь с сиянием.
- А если эту пещеру найдут? Ну… другие люди… - встревожилась Лаура.
- Ты хранишь Грааль. Никто кроме тебя не увидит её. Но помни, ты одна можешь спасти Грааль. Ты одна.

- Ничего не поняла, - вздохнула Лаура. Если я одна вижу его, то какая опасность может ему угрожать? И что я могу сделать, если эта опасность будет реальной? Ну не могу же я остановить армию?
- Ты не можешь остановить армию. Но можешь изменить момент времени.
- Я нужна тебе?
- Да. Настал момент, когда ты можешь исполнить своё предназначение.
- Хорошо. Этот день… ОН особенный?
- Да. Но ты и сама скоро всё узнаешь. Они уже близко. Только не ошибись. Слушай сердце. Оно подскажет. Твоя чистая душа способна сделать невозможное. Стоит лишь поверить в это. Ступай. Я буду ждать тебя здесь.
- Хорошо. А бабушке тебя нельзя показать?
- Нет. Никому нельзя. Ты же знаешь.
- Боже, как всё сложно. – буркнула себе под нос Лаура, ставая с кресла. Благо её никто не видел. Говорить с чашей, пусть даже и божественной, это уже через чур. Такое могла только она.
Повинуясь приказу чаши, Лаура покинула пещеру. На улице всё так же пригревало солнце, предвещая волшебную ночь, когда закат встречается с восходом следующего дня. Прекрасный повод погулять по лесу. Но сначала нужно одеться. А то ещё встретится кто-нибудь.
Немного ошалелая она побрела по воде к противоположному берегу, где оставила свои вещи. Странно всё это. В детстве чаша с ней не говорила. И озеро было на много глубже. И этот берег не был таким значительным. И пещеры этой не было. Ох. Нужно было прогуляться по пещере. И почему она не спросила у чаши позволения погулять по залам, там же, наверное, всё так красиво и необычно…
- Эй, вы! - Крикнула она двум парням, расположившимся на песке у кромки воды. Что-то они явно неместные, подумала она, разглядывая их почти в упор. И странные какие-то. Мало того, что в килтах и без рубах. Ну бог с ним. Решили охладиться в жаркий день. Так рядом стоят их кони. Валяются мечи. Щиты. Копья. Боже, сколько оружия. И всего прочего. Откуда всё это и зачем? – Куда вы дели мою одежду! А, я вас спрашиваю! – воскликнула она, наконец поравнявшись с мужчинами. Один из которых был белым, словно лилия. А второй совершенно чёрным, словно сошедший с неба демон. И лишь его глаза показались ей какими-то знакомыми… близкими… - Мне нужна моя одежда, если вы понимаете о чём я говорю, повторила она уже чуть тише, переводя взгляд с лица одного мужчины на другого...
Тёплая волна облизывала её щиколотки. Вокруг кружились бабочки и стрекозы, слизывая с воды тонкую плёнку восторга. Над головой колыхался нежный ветерок, без которого день показался бы нестерпимо знойным. На небе ни облачка. И почему она вдруг покраснела при мысли о том, что стоит в компании двух полуголых парней сама почти раздетая. Разве может её батистовая туника стать защитой в такой ситуации. Да ещё вон и оружия целая гора…
 

Шел пятый год жизни в Англии на службе короля Джона. Молодые Стейтоныприобрели некую солидность. Возмужали. Обзавелись паутиной полезных и случайных связей. Познали тайны любви. И насмотрелись на безумство и безмерность балов при английском дворе. Король и впрямь не знал меры в растрате денег и получении удовольствий. Любовницы и фаворитки даже не сменяли друг друга. Они плодились, как грибы после дождя. Вместе с ними плодились и дети. При том, что законная жена короля Изабелла так же пользовалась вниманием короля и рожала детей одного за другим.  И всё это должны были охранять лучшие дворяне Шотландии.
Стивена иногда тошнило от того, что творилось при дворе. Джон вообще вечно ругался. Единственное, что слегка успокаивало его – наличие хорошего французского вина, в котором английский король тоже знал толк.
Единственное, в чём он не хотел принимать участия – это в управлении страной, что и привело его к подписанию Великой Хартии вольностей в июне 1215 года. Кажется, это стало единственным событием, остановившем хмельной разгул короля. Даже отлучение от церкви, наложенное Папой Римским не заставило его одуматься. И вот теперь король Англии отправляет двух шотландских дворян в Шервуд со странной миссией. Найти людей, которые могли знать планы его брата короля Ричарда. Разузнать о том, что хотел.Не слишком ли расплывчато? Хотя, Стейтонам понравилась уже сама идея покинуть Лондон. Куда угодно, лишь бы подальше от интриг и духоты придворного беспутства.
Летняя дорога немного утомила путников, и они решили устроить привал на берегу одного чудесного лесного озера. Застреленный олень подрумянивался на вертеле. Доспехи блестели на солнце, а молодые люди откупоривали бутылку вина, когда увидели приближающуюся к ним девушку. При чём девица была довольно дерзка, но и вполне привлекательна. Стивену даже показалось, что она похожа на его мать. Впрочем, возможно это было лишь из-за цвета её одежды. Тонкая батистовая голубовато-сиреневая сорочка слишком явное напоминание о лавандовых нарядах матери.
Служба при дворе имела определенные преимущества. Но и недостатки у нее были, несомненно. И к одним из таких относилась необходимость большую часть времени проводить в форменной одежде. В этой ужасной форменной одежде, которая, помимо совершенно дурацкого камзола предполагала еще и ношение штанов. Штанов! Это было тем еще испытанием для шотландцев, которые сызмальства привыкли носить не стесняющие движения килты.  Хорошо, что во время их перехода никто не пытался их контролировать, и можно было снова облачиться в привычную одежду. Джон не преминул возможностью искупаться, в отличие от остальных придворных, которые могли не мыться годами, он привык к купаниям в любое время года. В Лондоне с этим были проблемы. Приходилось уезжать подальше вверх по течению Темзы, чтобы поплескаться в воде. А еще Джон чувствовал себя как в темнице среди этих вычурных дворцовых покоев, под постоянным пристальным взором придворных. Для них шотландцы как были варварами и чужаками, так и оставались. Ни их знатное происхождение, ни то, что их избрали из числа многих, как самых достойных, во внимание не принималось. Как ему не хватало простора родных холмов и полей… Неудивительно, что его постоянно видели мрачным и хмурым. Единственное, что могло хоть немного поднять его настроение, это нередкие часы уединения с придворными дамами. Они видели в нем нечто экзотическое, притягательное, отсутствие какой-либо информации о его прошлом неустанно подогревало к личности Джона Стейтона неугасаемый интерес. И его хищное выражение на лице, так ему присущее, ничуть не отпугивало прелестниц. Напротив. Каждая мечтала укротить этого зверя. Только не удавалось пока ни одной.
Джон с каждым днем все больше замыкался в себе, и душа его наполнялась ненавистью ко всему, что его окружало. Он исправно выполнял свои обязанности, но все чаще задумывался о том, чтобы бросить все к чертям и уехать, куда глаза глядят. Но обещания, данные отцу, не позволяли ему так поступить. Он не мог подвести единственного человека, которого по-настоящему любил и уважал.
И назначение в Шервуд стало как нельзя кстати. Джон даже перестал ворчать, как только начал собираться в путь. А, оказавшись под сенью изумрудных деревьев, и вовсе приободрился. Эти леса напоминали ему о родных местах. Как же ему не хватало этого чистого, пропитанного запахами прелой травы и цветущих трав дурманящего ощущения свободы. А после удачной охоты Джон и вовсе находился в превосходном расположении духа.
И тут такой подарок.
- А я и не знал, что в Шервуде такое гостеприимный народ, - вполголоса поделился он со Стивом своими наблюдениями. – Смотри, какой подарок нам прислали.
И, текучим движением поднявшись с травы, направился навстречу девушке, прихватив с собой плащ. Его ничуть не смутило, что она несколько странно одета. И говорит не совсем понятно. Это же Шервуд. Их тоже не сразу научились понимать в Лондоне. Пришлось перенимать местный говор. А про килты и говорить нечего…
- Я зачем тебе одежда? Все равно очень скоро ты останешься без нее.
Пристально глядя на девушку, Джон подошел к ней почти вплотную. Он уже ощущал тонкий непривычный, но приятный и дразнящий аромат ее кожи. Если так начинается их служба в Шервуде, то ему уже все нравится.
- С чего ты желаешь начать? – в ответ на непонимающий взгляд девушки пояснил. – Я бы сначала тебя оттрахал хорошенько. – Джон элегантным движением расстелил плащ на траве. – Смотри, я все предусмотрел. Твоя нежная кожа не запачкается травой.
Первое, что услышала Лаура – эти люди говорят на староанглийском, при чём с шотландским акцентом. Благо ей легко давались языки и никогда не составляло труда говорить с любым акцентом. Но та явная угроза в голосе и действиях говорившего, прикрытая небрежностью и насмешкой, не оставляла сомнений в его намерениях. Немного оторопев, Лаура остановилась у кромки воды. Хотя было и без того понятно, что бегством ей не спастись. Оба молодых человека выглядели безупречно. Мощные торсы украшали рельефы мышц, хотя и не гипертрофированные. Нет. Ничего лишнего. Лишь сила. Красота. Превосходство. Хищники, не упускающие возможности поиграть с добычей.
Что она могла им противопоставить? Мощные ноги? Нет. Они красивые, конечно, но ни спринтером, ни стайером Лаура не была. Железные кулаки? Тоже нет. Несколько раз она ходила на занятия по самообороне, но и только… сообразительность и хитрость? О, Боже, дай хотя бы вспомнить какие-нибудь женские штучки… но в голову кроме анекдота о том, что прежде всего нужно спустить с насильника штаны, а потом обращаться в бегство, ничего не приходило. И что было делать? Два насильника с безжалостно горящими глазами, и штанов ни на одном из них нет. А если они задерут свои килты… какой смысл бежать от стаи волков? Только распалять их.
В общем, пока девушка ошарашенно наблюдала за действиями черноволосого красавчика с ледяным колющим взглядом, в которого влюбиться было так же опасно, как и войти в пылающий костёр, второй мужчина сделал шаг вперёд.
- Милая леди, мой брат так шутит. Он имел в виду лишь то, что мы не видели здесь никакой одежды вообще, когда подъехали к этому берегу. Но мы будем рады помочь вам, если вы соблаговолите принять нашу помощь. – при этом Стивен взял свой плащ и подошел к кромке воды, держа его так, чтобы закрыть тело девушки от чужих взглядов, да и сам потупил взор. – Мы так же будем рады разделить с вами нашу трапезу и наше вино. Право, милая леди, будьте благосклонны к гостям из Лондона. Будьте нашей первой знакомой в этих местах.
Лаура перевела взгляд на второго мужчину. Действительно похожего на ангела. Белого  нежного и крылатого. Хотя, крыльев за спиной и не ощущалось. Но приятный голос вовсе не выражал угрозу. Напротив. Он располагал к доверию. Её рука потянулась к плащу. Ещё шаг, и он укрыл плечи девушки тканью.
- Спасибо, сэр. Я могу спросить, давно ли вы из Лондона и зачем приехали в наши края?
По говорю своего защитника она уже убедилась, что ей лучше говорить на староанглийском, чтобы её понимали достаточно хорошо. Другое дело, было убедиться, что она на самом деле понимает всё, что происходит вокруг.
- О, простите, леди. Мы не представились. Меня зовут Ситвен, это мой брат Джон, - кивнув в сторону напарника, сказал ангел, - наш отец Дункан Стейтон, третий граф Ханигдон, двоюродный дядя шотландского короля Александра. А мы служим в охране короля Джона. Правда, сейчас у нас есть дело в Шервуде. И мы оба не откажемся от чести быть вам полезными, милая леди.
Лаура не сразу нашла в себе силы ответить. Ей очень хотелось попросить повторить всё, что было сказано. Но разумно промолчав, она лишь прокручивала про себя услышанное. Третий граф Ханигдон… шотландский король Александр… король Джон… Если бы она не слышала это собственными ушами, то мечи, лежащие на песке и староанглийский из уст гостей …
Ей действительно нужно было сказать хотя бы слово, но голова вдруг закружилась и девушка,сделав шаг в сторону, потеряла сознание.
Нет, у этого мелкого засранца Стивена определенно дар все портить. Кто просил его вмешиваться со своими светскими беседами? Хотя они одного возраста и равны по силе, Джон все равно считал Стивена мелким. Но не вступать же с ним в драку ради какой-то продажной девчонки, в самом деле. Если есть одна такая, найдутся и еще. Джон умеет уйти в сторону вовремя. Не уступить, не проиграть, а просто лишь уйти в сторону.
- Ты ей еще всю нашу родословную расскажи во всех подробностях, - ухмыльнулся Джон, отворачиваясь.
А так хорошо все начиналось! Как же ему хотелось рявкнуть, она моя! По праву первой добычи она моя! Жди своей очереди, братец! Но не стоит она того, не стоит. Да и странная какая-то. С такой связываться себе дороже. Джон собрался было пойти проверить, как там олень, не подгорело ли мясо, как девушка, сделав полшага, лишилась чувств. Джон без труда подхватил ее, опуская на плащ, так вовремя расстеленный.
- Видишь, до чего ты довел бедняжку, - с нескрываемым сарказмом укоризненно произнес он, подняв взгляд на Стивена. – Заговорил ее до смерти. Не знаю, как ты, но я не питаю слабости к бездыханным телам. И что с ней теперь делать? В озере утопим? Набьем плащ камнями, завернем ее…
Стивен лишь развёл руками, глядя на девушку в руках брата. Ему только начало казаться, что он обыграл Джона, как добыча свалилась в руки именно этому волку. Ну что за дрянь!
- Ну да, ты ещё для верности пронзи её копьём! – огрызнулся Стив, делая шаг к воде. – Неужели ни разу не оживлял трупы?  - язвил он, зачерпывая пригоршню воды. – это же так просто. Стоит лишь окропить мертвеца святой водицей, как он оживает…
Назидательно ворчал Стивен, брызгая на лицо девушки водой из озера. Он совершенно не был уверен в том, что вода святая, но и без этого девушка глубока вздохнула и открыла глаза. Сознание вернулось. И стоило больших трудов не потерять его снова. Поскольку осознание того, эти двое не плод её фантазии грозило взорвать сознание в клочки. Лаура поморщилась. Сжала зубы. Её хотелось всё же понять на каком она свете. И вообще она ли это. Хотя ощущение крепких надёжных рук, в которых она оказалась лишь на несколько секунд давало ей надежду на реальность происходящего. Странные дела творятся сегодня. Действительно особенный день. Грааль был прав.
- О, простите меня, - произнесла она, судорожно вздохнув, - Кажется солнце сегодня слишком обжигающее, - её прерывистое дыхание было ещё ерундой по сравнению со сбивчивыми мыслями. Но сообразив, что над склонились двое озабоченных мужчин, Лаура и впрямь разволновалась.  – Надеюсь, я не доставила вам слишком много хлопот?
- Нет, милая леди, - произнёс Стивен, явно раздосадованный тем фактом, что девушка была в руках брата. – Мы лишь решили, что вы покинули этот мир, но к счастью, мы ошиблись.
- Надеюсь, действительно, к счастью, - слабо улыбнулась девушка. – Простите, я не представилась. Лаура. Я живу здесь неподалёку, в имении Стоун.

 
 
 
Лаура хотя и не слишком ещё пришла в себя, но всё же понимала, что её молчание может быть истолковано негативно для неё. Молодые люди могут быть кем угодно. Но они явно не привыкли принимать отказы. А она слишком слаба, чтобы мотивировать отказ силой. Значит, надо как-то выпутываться из этой ситуации. Да и любопытство уже разыгралось. Раз уж это произошло, хотелось увидеть, что ещё может произойти. Вот только близость этого чёрного демона немного будоражила кровь. Его глаза прожигали дыру в сознании девушки. Ещё немного, и она сама загорится. И что тогда? Воды всего озера не хватит, чтобы потушить тот бешеный огонь, который обещает этот хищный взгляд.
Джон с нескрываемым интересом рассматривал девушку, как будто прикидывая, куда лучше будет вонзить копье. Он даже бросил взгляд в ту сторону, где было сложено их оружие. Разумеется. Он не собирался протыкать ее тем копьем. А вот своим. Весьма и весьма вероятно.
- Да, ты же у нас спец по мертвецам, - иронично подтвердил Джон.- Кому, как тебе не знать, что с ними надлежит делать.
Он отчетливо слышал, как бьется ее сердце. Чувствовал пульсацию ее крови под нежной кожей. Нет, она очень даже жива. И если бы не Стив со своими окраплениями, он подарил бы ей поцелуй жизни сам. Но брат снова опередил его. Джон приглушенно рыкнул, слушая весь этот бред, который принято называть милым лепетом. Теперь, когда Стивен решил разыграть из себя доброго самаритянина, он еще, чего доброго, предложит этой девчонке проводить ее до дома… Черт! Лучше бы не прикасаться к ней вовсе. Не знать, какая у нее горячая шелковая кожа, какие бездонные глаза, обрамленные длинными ресницами. Не чувствовать, как пустилось в галоп ее сердце, едва их взгляды встретились. Если лишь несколько биений сердца назад Джон готов был уступить, то теперь он был полон решимости отвоевать свою добычу.
- Лаура. Прекрасное имя, - промурлыкал Джон, призывая на помощь все свое демоническое обаяние, которое он так давно и тщательно прятал, демонстрируя лишь в исключительных случаях. – Даже если ваше имение было бы на другом конце земли, я бы доставил вас туда. – Он подкрепил вои слова обезоруживающей улыбкой, но в глазах все также светился зловещий огонек. Все к тому, что девчонку придется провожать домой. Так что это сделает он. А свидание можно отложить и на потом. В том, что оно состоится, Джон не сомневался. Еще никто не мог устоять перед его животным магнетизмом и бесподобной притягательностью.

Лауре пришлось смириться с тем, что крепкие мужские руки владели её телом. Пришлось смириться и с тем, что от взгляда голубых глаз ей приходилось ёжиться. Одно утешало. Присутствие Стивена. Вот уж кто был действительно мил и любезен. И казалось, ничего не могло испортить этого впечатлений. Даже грубые сальные шуточки Джона. впрочем, теперь эти шуточки в основном были направлены либо на Стивена, либо на оленя, который уже был абсолютно прожарен и сам просился в рот. Это запах жареной дичи вызывал галлюцинации. Вот в чём дело.
Но так или иначе, молодые люди предпочли сытный обед и чудесное анжуйское вино, которого Лауре в жизни пробовать не приходилось. Беседа текла, как вино из сосуда в сосуд, а солнце перевалилось через зенит подобно божественной колеснице.
- Не кажется ли вам, господа, что пора искать не только приключений, но и ночлега? – совершенно сытый Стив мог бы поклясться, что всё дело шло к ночёвке в доме Лауры. И ему хотелось этого больше всего. Но он точно знал, что и Джон желает скоротать ночь между ног этой девицы. Осталось понять, чем сможет отплатить девушка.
- Милые господа, я благодарна вам за обед, и не имею права отказать в гостеприимстве. Ведь Шервуд славится не только прекрасными королевскими оленями, но и вековыми традициями доброй строй Англии. Пожалуй, если мы поторопимся, то успеем на вечернюю трапезу в имении Стоун. – изрекла девушка, изо всех сил стараясь не выдавать своего волнения. А волноваться было о чём, если понимать, что нужно этим молодым господам. А главное, что она представить не может, в какой дом приведёт своих гостей. Но делать нечего, ей уже и самой стало интересно, что она увидит в родном лесу. С другой стороны – Джон не перестал быть опасностью. Вот Стивен действительно похож на ангела. За всё время ни одной пошлой шуточки, и одного сального взгляда, ни единого прикосновения. С ним должно быть легко и приятно. Вот только почему её сердце трепещет каждый раз при взгляде на Джона? Почему же?
- Если вы расскажете мне о цели вашего путешествия подробнее, я бы постаралась вам помочь, - заговорила она, когда все вещи мужчин были распределены на их лошадей. В одежде и вооружении они казались ещё взрослее и мужественнее. Взяв лошадей в повод, они шли по лесной дороге. Двое шотландцев и девушка, закутанная в длинный чёрный плащ.
- У нас приказ короля найти человека, которому король Ричард пожаловал земли и титул за неоценимую помощь государству. – объяснил Стивен, - Вот только с тех пор прошло двадцать лет. И трудно сказать жив ли тот человек и может ли он вспомнить какую именно помощь оказал Ричарду.
- Действительно сейчас трудно сказать, - кивнула девушка. – Если только спросить у моей бабули. Она знает всех в округе. Вдруг и вам поможет. А какие шанежки она выпекает! Пальчики оближешь! Думаю, вам обязательно понравится её стряпня!
Что ещё могла сказать Лаура? Ей оставалось только надеяться, что этот день закончится не хуже, чем начался.
Ну давай, расскажи ей все. Боже, Стивен, неужели за двадцать лет ты так и не научился держать язык за зубами? Это после всех интриг, что ты видел при дворе, а в некоторых даже участвовал? Да, и не пытайся отрицать, мне все известно. Или это у тебя такая стратегия? Я буду с тобой честен, и ты будь со мной честна? В таком случае, ты еще наивнее и глупее, чем я даже предполагал. Хотя оно и неудивительно. С такой-то матерью. Угораздило же меня быть твоим братом. Бедный отец. Ты же не только себя, ты и его позоришь. Вот что ты знаешь об этой девушке? Что? Да ровным счетом ничего кроме ее имени. Если она назвала свое настоящее имя. Пришла, одетая как продажная девка, хотя нет, продажные девки так не одеваются. Впрочем, кто их знает. В этом Шервуде... И еще первым делом стала требовать свою одежду. Как будто безумная. А потом этот обморок. Разве ты не знаешь, Стивен, что девушки используют эту уловку, когда не знают, что сказать? Когда их загнали в угол? Имение Стоунов... Да, не спорю. Фамилия распространенная. Да твою собственную мать так звали до замужества. И найти нам нужно тоже какого-то там Стоуна. Вот уж говорящая фамилия. Что камней на дороге...
Джон умело маскировал свое недоверие и недовольство под присущей ему личиной грубияна и похабника. А сам провоцировал девицу. Но она была не лыком шита. Не поддавалась. А Стивен так и не понял ни единого намека. Как принял образ святоши, так в нем и оставался. Ничего, мы не разговоры разговаривать будем ночью. Уж кто-кто, а я ни за что не попадусь в эту медовую ловушку.
- Вот будь я на твоем месте, Лаура, - озвучил, наконец, свои мысли Джон, - Я бы дюжину раз подумал, прежде чем вести в дом неизвестных мужчин. Или у вас в Шервуде так принято?
Если у них принято разгуливать по лесам полуголыми, то и приводить в дом незнакомцев, наверное, тоже в порядке вещей. Но сомнения, закравшись в душу Джона, лишь росли и крепли по мере того, как они приближались к ведущей к городу дороге.
Лаура опять встретила тот же самый холодный режущий взгляд. Неужели этот демон не может понять, что каждый человек имеет право на доброту и внимание? Это же так просто.
- Разве вы можете желать зла мне и моему дому? – спросила она, глядя прямо в его голубые глаза. Всё было в этих глазах. Всё, кроме любви. Впрочем, Лаура и не думала о любви. На самом деле она безумно боялась идти в усадьбу. Как там сказала Чаша? Чистотой помыслов и светом души? Но как быть, если ты должна защитить великую реликвию от зла? Так и сказать этим гостям, что хочешь увести их куда угодно, лишь бы они были подальше от Чаши? И так сердце замирало всякий раз, когда кто-то из молодых людей устремлял свой взор на другой берег. Уж лучше привести их домой, чем рисковать Чашей.
Стивен просто наслаждался ситуацией. Ему выпал шанс не только опередить Джона, но и избавиться от него. Ведь королю нужны не шотландцы, а нечто большее. После подписания Хартии он сам не свой от тех проблем, что обрушились на любвеобильную голову короля. И единственное о чём он мечтает – вернуть всё обратно. Всё. Свою власть. Внимание и покровительство Ватикана. Поддержку дворянства. Любовь народа. И деньги. Деньги, поток которых явно не обещает быть неиссякаемым с введением стольких ограничений королевской власти. Эта Хартия для короля хуже Ричарда Львиное Сердце. Вот почему он вспомнил о брате. Вот почему у Стивена появился шанс. Если он окажет королю такую же услугу, как тот, кого Ричард наделил землями и титулами, то и король Джон окажет подобные милости исполнителю. Так к чему же делить эти милости на двоих? Стивен и один прекрасно управится в парочкой новых титулов. А Джону вовсе не место рядом с ним. Теперь, когда отец далеко, да и занят лишь своими дочерьми, рождёнными в новом браке, кому, как не Стивену позаботиться о продолжении своего рода? Не бастарду же это делать.
- Милая Лаура, я уж точно не могу пожелать зла такой милой девушке. – прошептал Стивен, одарив её открытой улыбкой. Если честно, он бы с удовольствием попользовался девицей. Но вот сейчас ему было точно не до её прелестей. Хотя она производила впечатление. Такие ноги забыть будет трудно. Но он даже думать не хотел о чём-то приземлённом. Нет. Вот именно сейчас выпал шанс. И другого в этой придворной маете может не случиться. И только Стивен Стейтон сможет стать полезным королю.
Хороший такой вопрос. Желает ли он зла. Пока Джон и сам не знает ответа на этот вопрос. А вот девчонка боится. И не так, как обычно боятся Джона Стейтона. Те раболепствовали, жаждали заполучить его внимания, его ласк, его расположения, жили надеждой, что он сможет сделать их никчемную жизнь хоть немного лучше. И он мог бы. Если бы хотел. Он довольно быстро завоевал расположение короля. Завоевал буквально. И к уже имеющимся шрамам добавилась парочка новых. Но теперь Джон не испытывал никаких сомнений по поводу того, что для дам они были еще одним фактором, заставляющим их страстно желать его. В их глазах он был доблестным воином, пострадавшим во имя правого дела. А на его врагов они наводили ужас. Да, его можно ранить. Но не убить. Он носил свои шрамы с гордостью. Как боевые награды. Многие отводили глаза, избегали смотреть на них. Но не Лаура. Она казалась заинтересованной. А вот теперь напугана. Чем? Перспективой представить их в своем доме? Но, когда она об этом говорила, страха не было. А вот теперь. Она как будто специально замедляет шаг.
И все, о чем мечтает теперь Джон, это остаться с ней наедине. Уж он сможет разговорить ее. Он знает парочку способов. А то и больше.
Шаги по лесной дороге босыми ногами нелегко давались девушке, привыкшей ходить в обуви, но Лаура решила, что наступить на камешек меньшая из неприятностей, грозящих ей на этом пути. Куда больше, чем шуршание ярких дубовых листочков на ветру, её волновали перспективы оказаться разоблачённой.
Лаура улыбнулась Стивену. Всё же приятный молодой человек. И не размахивает своим мечом. Нет. Конечно Джон тоже не приставляет клинок к горлу. Но ему и не  надо. Хватает взгляда. Боже, как ты мог подарить такие глаза человеку? Или он действительно демон? И почему при каждом его взгляде заставляет сердце выпрыгивать из груди? Ну почему? Ведь это невозможно. Даже находиться рядом с ним. Вот так идти и чувствовать его руку. Она просто обжигает. Дурманит, как вино. А это всего лишь рука. Что будет если эта рука опять прикоснётся к ней? Нет. Лучше не думать.
Хотя и думать об этом уже некогда. Пока она терзалась страхом и сомнениями, дорога привела их к имению Стоун. Лаура знала, что за полосой зарослей огромный розовых кустов её ждёт домик бабушки Симоны. Сколько раз она бегала по этой дорожке. Но и представить не могла, как тут всё изменилось. Пожалуй, лишь аромат золотисто-желтых розовых бутонов остался неподвластен времени. Пожалуй, лишь он…
Или это рыцарские кони своими копытами смогли так изменить Локсли?
В центре усадьбы стоял большой каменный дом в два этажа с крутой крышей, под черепицей. Стены дома были густо побелены известью, створки окон дублировались толстыми ставнями. Видно было, что и проживание в доме, и его защита были продуманы хозяевами до последней детали. Лаура и не предполагала, что всё имение было огорожено основательной изгородью в рост человека. Если это не крепость, то довольно хорошо укреплённое жилище, в которое невозможно войти непрошенным гостям. За оградой начиналась деревушка. Хотя, это только так называлось. Все дома поселения были так же каменными, правда черепичных крыш нашлось  не много, но смазанная в густом известково-глиняном растворе ничуть не хуже черепицы защищает от непогоды и холодов. Конечно, крестьянские дома уступали размерами хозяйскому. Ясно, что в каждом доме был хозяйственный двор с постройками для загона скота и хранения продуктов. Лаура растерялась. Если доверяться инстинкту и привычке, то ей как раз в большой хозяйский дом. Не иначе. Но бабушкин дом выглядел по-другому. Впрочем, у неё ещё несколько шагов, чтобы принять решение. Вот только как пройти их и не свалиться в обморок вторично?
Господи, помоги! Не можешь же ты не помочь мне в таком деле! Не можешь оставить меня на погибель, не подсказав, что делать дальше!
- Лаура, детка! – вдруг услышала она голос бабули. Боже! Ты услышал меня! – Милая моя, почему же ты вернулась? Я считала, что ты уже на полпути в Йорк! – говорила женщина, совсем не похожая на её бабулю. Ну, может быть чуть-чуть. Глаза такие же синие, да суставы на пальцах так же распухли от старости. Впрочем, женщина, окликнувшая её, была такой же хрупкой и невысокой, как и бабушка Симона. И уж конечно, такой же живой и весёлой. Вот только одета она была в длинную суконную юбку и такой же длинный фартук поверх тонкой белой рубахи, которых бабушка Симона отродясь не носила. – И кто эти господа? Может быть представишь мне своих кавалеров?
- До, бабушка. Конечно. – склонив голову, произнесла Лаура. – Это браться Стивен и Джон Стейтоны. Они из Шотландии, бабуля. Представляешь? Их отец граф Ханигдон. Они помогли мне, бабуля. Я должна быть благодарна им.
- Виконты Ханигдон? Вот чудно! Тогда у нас нет причин не устроить прекрасный ужин в честь гостей! Проходите молодые люди! Чарли! Чарли! – закричала бабушка, - Чарли, бездельник! Помоги молодым людям поставить лошадей в конюшню и накорми их лучшим овсом! Шина! Шина-ааа! Приготовь комнаты для гостей! Слышишь, я кому говорю? – повернув голову в сторону большого дома, кричала женщина. Казалось, совсем негромко. Но на её крик довольно скоро прибежали слуги и исполнили всё, что от них требовалось.
Лауре осталось лишь волноваться о том, чтобы найти комнату для себя. Ведь её ещё нужно было одеться и привести себя в порядок. А это не так уж и просто. Хотя… Бабуля помогла и тут.
- Хельга! – обратилась она к одной из выбежавших из дверей большого дома, девушек в таких же длинных одеждах и передниках, закрывающих большую часть платья, - Хельга, золотко, проводи молодую госпожу в её комнату. А то мне кажется, что она готова в обморок свалиться от усталости!
- Молодые господа, - обратилась она к гостям. – Я рада приветствовать вас в имении Стоун. Не могу употребить тот графский титул, что дал нашему роду король Эдуард, но вам он принадлежит по праву.
Внутри дома тоже всё было не так, как Лаура привыкла видеть. Но теперь это было уже не важно. она шла вслед за Хельгой по большой галерее вдоль дальней стены дома, разглядывая дубовые столбы, держащие на себе лестницы и помосты. Комнаты обоих ярусов располагались по одной стороне дома. В центре под стропилами массивной крыши был огромный зал со столами и стульями для трапез и большим помостом, который, видимо использовали для танцев на торжествах и приёмах. В дальнем углу зала находился большой камин, в котором горел огонь, наполняя дом синевато-горьким дымком, который не помещался в старые дымоходы.
- Скоро ужин? – спросила Лаура, лишь для того, чтобы хоть что-то сказать, - Мне показалось бабуля чем-то расстроена.
- Вот уж как бы ей не бить расстроенной, ведь она надеялась спрятать вас у герцога Йоркского. Сами знаете, миледи, как опасно сейчас без покровителя! – всплеснув руками проговорила девушка.
- Ах, я и сама теперь вижу это. Мою одежду кто-то украл. А эти господа хотя бы не воспользовались моей беспомощностью. И сопроводили до дома. Трудно было рассчитывать на благородство случайных людей, когда подводят давно знакомые. Но кажется бабуля и без того взволнована?
- Ничего особенного, госпожа, - ответила девушка, перекинув через плечо толстую белокурую косу, которую Лаура и не заметила, удивляясь наряду девушки. Да и чепец на голове не сразу давал возможность увидеть что-то, кроме открытого круглого лица девушки. – Шериф Ноттингема опять требует свинины. Он вечно считает возможным требовать всё больше и больше. Если бы в доме были мужчины…
Горестный вздох служанки привёл Лауру в трепет. С одной стороны, хорошо, что нет ни отца, ни мужа, ни братьев. А с другой, она и здесь не может чувствовать себя в безопасности. Но зачем-то же она нужна здесь, если попала в такое странное место. И почему её все знают? Как всё странно. Но, впрочем, всему своё время. Поднявшись на второй этаж, девушки скрылись за одной из дверей, отделяющих личные покои господ от общей галереи.
На хозяйственном дворе, как обычно пахло навозом и травой. Хотя и сено всё ещё хранилось под высокой крышей большого сарая. Широкая дощатая дверь амбара, как и полагалось, была заперта на массивный висячий замок. Чарли вёл лошадей под уздцы к дальнему навесу. Там располагались денники и ясли для хозяйских коней. Впрочем, свободное место было.
- Проходите, милорды, я покажу вам, что ваши кони не будут нуждаться! – приговаривал он, добродушно покряхтывая. Впрочем, Чарли ещё не был слишком стар. Его сердце бьётся на этой земле пять десятков лет. Но за эти годы он видел довольно много, чтобы понимать, на сколько дороги господам их кони. И вооружение, водруженное на них. – Я сопровождал в крестовый поход старшего хозяина и был с младшим на континенте, когда стрела, будь она не ладна, прервала земной путь нашего славного короля Ричарда! Уж поверьте мне, не было ещё в Англии такого славного короля!
- А твой хозяин, видно был тоже добрым господином? – поинтересовался Стивен, осторожно ступающий вслед за конюхом.
- Уж не без этого. Правда, бывало закричит во сне! Забьётся! Уж больно страшно было в Святой Земле. Даже я иногда покрикиваю. Но на меня хозяин никогда не кричал. – придался воспоминаниям Чарли, -  так подойдёт, спросит, как дела и похлопает по плечу. А то и посмеётся, как мы ловко одурачили принца… Ох, и заболтался я, по-стариковски… - спохватился Чарли, подойдя к денникам. – Вот тут и будут стоят ваши красавцы! Я и овса им дам и ячменя, уж не волнуйтесь! Я знаю, чего она любят, милый! Сёдла будут сушиться вот тут, - указал конюх на длинный ряд жердей, разложенных под навесом из тонких веток. Я и оружие проверю и почищу. Дело-то привычное. Сколько я прошел по Европе, прежде чем вернуться сюда… в одиночестве… - покряхтывая запричитал Чарли, делая, впрочем, своё дело довольно споро и ладно.
- Ну, что? – повернулся Стивен к Джону, - кажется мы можем быть спокойны за наших лошадей, осталось оказать честь этому дому и приятно провести время в компании двух одиноких леди?

- Да, брат, ты совершенно прав, как всегда, - легко отозвался Джон. В его речах можно было услышать даже воодушевление. Если только не знаешь Джона. – Идем? – Он пропустил Стивена вперед, как будто демонстрируя уважение. На самом же деле Джону хотелось задержаться на подольше, чтобы еще раз бросить внимательный взгляд на Чарли. Определенно, некий опыт сражений у этого малого есть. Интересно, кто были его хозяева? Если Чарли лично лицезрел гибель короля Ричарда, а похоже на то, его хозяин был приближен к монарху. Старый и молодой. Но не вернулся ни один из них. Старый погиб в бою. А с молодым что случилось? Только приехали, а уже столько вопросов…
Молодая расторопная Шина уже поставила в обоих комнатах, предназначенных для гостей большие медные тазы и полные кувшины воды и торопилась на хозяйственный двор, чтобы убедиться в том, что приезжие господи действительно прекрасны, как ангелы небесные. Её тонкие пепельные волосы выбились из-под чепца, синяя шерстяная юбка вместе с передником была подоткнута за пояс, чтобы не путалась в ногах и не запачкалась на хозяйственном дворе, хотя девушка и не стала задирать нижние юбки, но придерживала их руками. От того её походка казалась похожей передвижение по воздуху. Слишком уж она боялась ступить не туда. А при её тонкой талии и вытянутом овальном лице с тёмными глазами, и вовсе создавалось впечатление чего-то потустороннего. Благо все дворовые давно привыкли к тому, что Шина всегда не в себе. Каково же чужакам увидеть такое создание в первый раз…
- Господа, господа! – закричала она, как только увидела идущих вдоль изгороди двора шотландцев, - Милорды, я покажу вам ваши комнаты. Будьте добры следовать за мной! – хихикнув от волнения приказала она и развернулась, чтобы проводить молодых людей. Боже, как же горда она была в этот момент! А сколько мечтаний вихрем пронеслось в этой головке. Особенно при взгляде на сущего ангела с белыми волосами и ресницами. Вот видит бог, именно о таком она и мечтала когда-то… но… это гости хозяйки. Вот беда. Впрочем, Шина была бы не против провести с блондином хотя бы эту короткую ночку. Уж она нашла бы чем развлечь шотландца!
Комната Стивена оказалась довольно просторной, хотя потолок и был низковат. Но окна и балкон выходили в сад, наполняя пространство чарующим запахом наливающихся плодов. Пол был вовсе не каменным, как у него в замке. Это были брёвна, залитые смесью глины с известью. Весьма распространённый способ строительства в сельских поместьях. Всё добротно и скромно. Ничего, чтобы показывало, как кичатся хозяева своими владениями. В комнате лишь необходимые вещи. Большая кровать венчается тяжёлым балдахином. Сундуки заменяют лавки и столы. Оконные рамы затянуты стёклами пополам со слюдой. Действительно всё довольно скромно. Но в тоже время дом и убранство в нём разительно отличаются от крестьянских лачуг с земляным полом и соломенными тюфяками на нестроганых досках.

Джон обернулся на крики. Они были обращены к ним, оказывается. Он уже так отвык от того, что ему кричат женским голосом. Да с тех самых пор, как они покинули Вулер десять лет назад. Десять лет! А кажется, что вечность прошла. Тогда он последний раз слышал крики Джулии. После она уже не смела кричать в его присутствии. Лишь сдавленные стоны, всхлипы и приглушенные мольбы. От мыслей о Джулии он почувствовал неудовлетворенное желание, что осталось с момента встречи с Лаурой. Ничего, всему свое время. Предвкушение имеет свои оттенки сладости.
А вот Стивену явно повезло меньше. Внимательный Джон сразу отметил, как вожделеющее-ненасытно смотрела на него Шина. В ее представлении, наверное, так выглядит настоящий милорд. Джон криво ухмыльнулся. Эта своего не упустит. Готовься, братец кролик. Джон молча проследовал за девушкой в свою комнату. Ничего особенного. Чуть более уютно, чем в казарме при дворе. И всего-то. Джона мало интересовало внутреннее убранство отведенных ему покоев. Гораздо больше его влекло то, что сокрыто от взоров. Он прекрасно знал, что в таких домах есть потайные ходы. Не может не быть. И гостей селят в такие комнаты, где можно будет следить за ними тайно. Но это работает в обе стороны. Как-то же шпионы проберутся к его комнате…
Джон неспешно и методично обследовал стены, дюйм за дюймом, осматривая, пробегая пальцами по каменной кладке. И торжествующе хмыкнул, когда нашел то, что искал. Но сейчас не время изучать, куда приведет его этот ход. Его ждут к ужину. Да и сам он уже успел проголодаться. И эти хваленые шанежки. С трудом, правда, он мог представить хозяйку дома, стоящую и печи. Но, может, она строго контролирует, как стряпают слуги? Да бог с ним, с тем, как это все происходит. Главное, что будет в итоге.
Приведя себя в порядок, Джон спустился в главный зал. Интересно, как у них тут принято рассаживать гостей? Он специально остановился, чтобы рассмотреть висящие на стенах картины. Может, здесь он найдет ответы на свои вопросы.
Лаура волновалась, словно собиралась на бал. Благо, Хельга была рядом. Облачение в обычное для тринадцатого века платье для девушки, больше привыкшей к джинсам, даже довольно близко знакомой с историческими деталями, всё равно было бы невозможным без прислуги. И Лаура отдалась на вкус Хельги.
- Послушай, милая, - обратилась она к девице, - Я не в состоянии подобрать ничего! Так я волнуюсь! Прошу, одень мен так, чтобы молодые господа видели во мне приятную молодую девицу, а не объект для насмешек!
- Бог с вами, госпожа! – отмахнулась служанка, - Вы так прекрасны, что лишь полный олух может насмехаться над вами, а эти молодые господа не кажутся глупцами! Но вы можете положиться на меня, и платье, и причёска будут идеальными.
Вот так. никаких тебе трусиков и лифчиков. Никаких дезодорантов и прокладок. Две нижние юбки, длинной в пол. Поверх них такая же длинная тонкая шелковая сорочка. Следом платье с открытыми плечами. Зашнуровать лиф, которого можно было лишь служанке, поскольку шнуровка была не с боков, а сзади. Туфельки как ни странно пришлись Лауре впору. Украшения так же были необходимы, как и платье. Ни одна уважающая себя леди не выйдет к обеду без украшений. Тонкие браслеты на запястьях и предплечии. Диадема с маленькой бриллиантовой капелькой, стекающей на золотой цепочке прямо по пробору на лоб. И затейливое золотое ожерелье на открытой шее.
Лаура облегчённо выдохнула. Хотя, чтобы спуститься к ужину, ей понадобился чуть ли не целый час, спустя который, она переступила порог своей комнаты с безумно пустым желудком и трепещущим сердцем. Её синее атласное платье с желтой оторочкой из натурального шелка охватывало стройное тело, ниспадая мягкими складками к, обутым в красные туфельки, ножкам.
 
На голове Хельга сплела такую замысловатую сеточку из её волос и речного жемчуга, что Лаура сомневалась в реальности происходящего. Она отказалась от румян и сурьмы, объяснив это тем, что летний вечер может быть жарким, и будет некрасиво, если краска потечёт по лицу. На самом деле её привела в ужас идея мазать себя сурьмой! Благо не сажей. Что в общем ничем не лучше. Нет. Мягкие длинные ресницы и без того обрамляли её выразительные глаза, а губы имели существенно алый оттенок от природы. Раз уж нет хорошей косметики, то лучше обойтись без неё вовсе. Правда, Лауре понравился нежный запах розового масла, и она нанесла капельку парфюма на кожу запястья. Пусть будет.
- Как думаешь, бабуле понравится это платье с открытыми плечами? – взволнованно спросила он у служанки.
- Не волнуйтесь! Миледи Зета так радовалась, когда портные закончили работать с ним, что будет просто счастлива видеть, как вы хороши в этом наряде!
К появлению Лауры в гостином зале собрались уже и гости, и бабуля. Оставалось только насладиться впечатлением от её появления.
Как оказалось, Джон все правильно рассчитал, не торопясь спускаться к ужину. Потому что эти девочки с их приготовлениями… Это всегда так долго. А в итоге…
Но появление Лауры перевернуло представления о том, как выглядит одетая и причесанная к ужину госпожа. Он ожидал увидеть нечто так напудренное и накрашенное, что с трудом угадаешь, кто перед тобой. Но одного взгляда на Лауру хватило, чтобы сердце провалилось в адскую бездну и замерло там в восхищении. Она была столь хороша. Нет, она была не просто хороша. Идеальна. Джон и раньше испытывал влечение к дамам. Но это был скорее животный инстинкт, но теперь… Это было что-то неизведанное, оттого пугающее. Но как сладко щемило сердце. Ни за что в жизни Джон не откажется от этого пути. Он пройдет его до конца.
Нет, он не бросился к Лауре, чтобы проводить ее к столу. Напротив. Напустив на себя совершенно безразличный вид, небрежно скользнул отрешенным взглядом по безупречной фигуре девушки и отвернулся.
К лестнице, чтобы подать руку и проводить к столу бросился Стивен, расплываясь в совершенно идиотской улыбке. Если уж получается, что можно поухаживать за красоткой – то так тому и быть. Это хотя бы приятнее, чем изображать дикую страсть к измазанной белилами уродине. А девчонка совсем не уродлива. Уж это было ясно с самого начала. Главное, будет ли толк от этих усилий.
Стив проводил даму к столу. Пожилая леди указала места всем молодым людям. Впрочем, как и следовало ожидать гостей усадили во главе стола, за которым мужчины бывали крайне редко.
- Ах, если бы вы знали, как порой бывает трудно без мужчин. Благо титул, что пожаловал король Ричард отцу моей девочки, позволяет избегать произвола местного шерифа! А не то, ей богу, не прожить нам дольше двух месяцев на этой земле!
Джон занял указанное место и одарил хозяйку дома светской улыбкой. Конюх говорил о хозяине, который погиб на Святой земле, второй пропал без вести. Теперь эта старая леди рассказывает о титуле от короля Ричарда. Первым же делом. Совпадение?  Джона не отпускало ощущение того, что его ведут в западню. Ненавязчиво, даже ласково. Но капкан должен захлопнуться. И в нем боролось чувство долга, оно заставляло пойти до конца и выяснить все, что касается короля Ричарда и связанных с ним людей. Но тревога, как натянутая струна, все вибрировала внутри, отдаваясь неприятным навязчивым стоном во всем теле.
Дождавшись, пока слуги исполнят свои обязанности, наполнив снова кубки легким слегка терпким вином, Джон как будто невзначай задал свой первый вопрос.
- Даже несмотря на отсутствие мужчин, вы справляетесь с поместьем отлично. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Повидал. Кого иного даже не спасает даже то, что мужчин в семье больше одного… - Джон не смогу держаться от саркастической улыбки. – А что, шериф лютует? Землю отобрать норовит? – Но зайти он решил с другой стороны, не спрашивая  сразу о том, что волновало более всего.
Праздничный ужин так же отличался от обычной вечерней трапезы так же, как Рождество от поста. Для мужчин конечно приготовили свинину и достали хорошее вино, которое и подали в пузатых бутылках неразбавленным. На блюдах дам тоже присутствовало мясо, но уже куриное. Кроме этого вся зелень, которую уродила благодатная землю к концу июня. А так же различная стряпня. Старая Зета постаралась удивить гостей лепёшками с различными начинками. Благо её запасы ягод и грибов позволяли не отказываться от вкусных пирогов в любое время года.
Зета Стоун действительно хорошо справлялась с управлением имения. Для того, чтобы прислуга выполнила все указания и блюда соответствовали уровню гостей, ей не нужно было даже повышать голос. Хватило и нескольких слов. Чего и говорить, с челядью она прекрасно управлялась и когда была на много моложе. А вот Ноттингемская знать доставляла неприятности во все времена. Кажется, не было ни одного года, когда бы слуги шерифа не докучали имению излишним вниманием. Хотя король Ричард и сделал всё, что было во власти короля. титул лорда мог быть дарован только королём и отобрать этот титул или земли, дарованные с ним, не мог уже никто. Ричард знал, что делал для своего верного соратника Роберта Стоуна, когда наделял его титулом Лорда Форестера.
- А что ему остаётся? – вопросом ответила пожилая дама. – Вы видели, что сделал со страной король Джон? А шерифы Ноттингема всегда ходили в его любимчиках. Но сколько они тратят на балы и войны! Разве у народа хватит денег, чтобы оплатить всё это? Каждый умеет считать свою выгоду. И каждый знает, что он должен отдать королю или сюзерену. Но любого возмутит, когда налоги растут, как грибы после дождя! Подумать только! Налог на будущих рождённых мужчин! Разве такое возможно? От кого они родятся, если драть такие налоги!
Возмущение дамы было понятно. После смерти отца леди Лауры, титул, дарованный её отцу, мог перейти с правом владения только сыну, рождённому Лаурой. Сама же она была лишь носительницей этого титула в знак уважения. Без каких-либо других прав.
- О, как вы правы, миссис Стоун! – воскликнул Стивен, желая подогреть гнев дамы и послушать, что ещё может сказать возмущённая женщина. Ведь давно известно, что откровеннее всего человек становится либо в минуты счастья, либо в приступе гнева.
- О, простите, молодые люди! – смущённо воскликнула дама, - Я не миссис Стоун. Я сестра Метью Стоуна – деда Лауры. Это он был графом Ханигдон. Это правда. Но, когда случилось несчастье с матерью Роберта, я взялась воспитывать мальчика. Да и управлять имением, пока мой брат служил государю. Потом Роберт вырос, - глаза дамы увлажнились от воспоминаний, - Ах, каким прелестным было то время… Он стал прекрасным рыцарем! Сильным! Честным! Добрым! Уж не стоило бы хвастаться, но тут все знают, что Роберт ходил в любимчиках короля Ричарда и не только из-за родства и богатства. Он в боях заслужил добрую славу. Я оставалась тут одна, когда… - женщина опять вздохнула горько, - Этот шериф Ноттингема! Этот Принц Джон! Думаю, все знают, как он платил герцогу австрийскому за плен Ричарда! Он как коршун отбирал последнее! А мои Стоуны были так далеко отсюда. Где же мне совладать с произволом принца и шерифа! Потом Роберт вернулся. Конечно, он не мог спокойно видеть то, что сделал шериф с его владениями. Я виновата! Ах, как же я виновата! Но ничего не поделаешь – Роберту пришлось смириться с потерей титула. Но не чести. Он присягал Ричарду. И был верен ему до последнего вздоха!Но однажды он принёс свёрток. В нём была эта девочка. Мама Лауры умерла при родах. А Роберт должен был сопровождать Ричарда в новый поход. Так я и осталась тут навсегда. … Да..  Мисс, милорд, - обратилась она к Стивену, - Мисс Стоун, к вашим услугам. Но я буду благодарна вам, если вы отпробуете мою стряпню. Это действительно вкусно!
Вот. Это уже похоже на что-то. Старуха начала упоминать имена.
- Ваша стряпня бесподобна, мисс Стоун, - глядя на Джона, можно было даже подумать, что он искренне наслаждается трапезой. Может, так оно и было. – Вы знаете, моя история до боли похожа на историю Лауры. – Быстрый взгляд на сидящую по диагонали от него девушку. – Моя мать тоже скончалась при родах. Мой отец заботился обо мне. По факту, это я убил ее. Но отец никогда не винил меня в этом. Он любил мою мать. – Теперь Джон метнул полный испепеляющей ревности взгляд на Стивена. – Ваш отец, должно быть, был доверенным лицом короля Ричарда, - теперь Джон обращался непосредственно к Лауре. Подкупающе теплые нотки его бархатного голоса не моги не тронуть неискушенное девичье сердце. – Уверен, он был храбрым воином, и вы гордитесь им. Как я горжусь своим отцом.

 Лаура чуть склонила голову.
- Вы правы, виконт. Мне есть чем гордиться. Мой отец был доблестным вассалом доблестного сюзерена. Хотя и уступал королю Ричарду во многих талантах. Вот слагать стихи, как наш прежний король, мой отец не умел. Но всем известно, что в бою не было рыцарей, равных королю Ричарду. Хотя в Святой Земле было много побед. И король ценил заслуги отца, как только может государь ценить преданность его подданных.
- Это правда, - кивнула Зета. – Много лет прошло с тех славных пор, как померкла слава старой доброй Англии, но ведь и вы понимаете, как ценно детям гордиться заслугами отцов, а отцам понимать, что могут быть горды за детей. Кто знает, может быть ради этого и стоит жить.
Воодушевление господ поддержали слуги, разлив по кубкам искрящегося в свете факелов, вина.
Солнце клонилось-таки к закату, открывая створки самой короткой, но не самой пустой ночи в году.
Еда на столе не заканчивалась. Блюда сменяли одно на другое, а господа продолжали говорить о прошлом и настоящем.
- Да, наш отец воспитал прекрасного короля Шотландии, которым мы тоже можем гордиться, - согласился Стивен с общим настроением. – Не думаю, что будет хвастовством, заявить о заслугах отцов.
Благо слуги наполнили его кубок, и Стивен спрятал лицо за серебром сосуда. Иначе как ещё было скрыть желчь, истекающую из его души? Джон смеет… смеет! Говорить о своей гордости! О своей матери! Боже, если ты есть, ты не можешь слушать это! Это он, Стивен Стейтон настоящий виконт Ханигдон! Он потомок короля Давида! Он и только он! И никто другой не может посягать на эти титулы! Значит старая леди и девчонка – побочная ветвь семейства Плантогенетов. Родственники Вильгельма Завоевателя. Будь среди них мужчина, он мог бы претендовать на английский трон. Но король Джон ревностно заботился об устранении всех претендентов на корону. Он устранял соперников безжалостно и решительно. Все это знали. Все. И стоило появиться угрозе, как король не преминет от неё избавиться. А девица – может стать угрозой, если родит мальчика. Как интересно.
Когда Стивен поставил кубок на стол, на его лице появилась чувственная улыбка.
- Леди Лаура, а вы не обладаете даром стихосложения?
- Ах, что вы, виконт! Разве вы не знаете, господь наделяет этим даром исключительно мужчин! – смущённо улыбнулась девушка. Разве могла она мечтать о таком даре? Нет. Она и сама была поглощена рассказами Зеты, в надежде понять, как случилось, что она попала именно сюда. В особенности её тревожили эти молодые господа, которые пустились в расспросы. Их желание найти того, кого король Ричард наделил почётом кажется сбылось, а значит должны последовать какие-то действия. Если бы старушка знала, сколько людей сошлось за её столом с миссиями, неясными им самим, но требующими от них чего-то больше, чем просто разговоры за трапезой.
Стивен был действительно мил и чувственен. Его улыбка обладала умиротворяющим действием. А движение руки? Вот сейчас после слов о стихах, он так небрежно положил свою руку рядом с её, что Лаура чуть не задохнулась. И зачем только бабуля рассадила их так? её взгляд метнулся в сторону и наткнулся на колющий взгляд Джона. вот зачем. Стоит ей встретиться с этим взглядом, как мир перестаёт существовать. Она просто тонет в его глазах и забывает о существовании Стивена. Его руки. Его слов. Его улыбки.
Лаура спокойно взяла кубок с вином и поднесла к губам.
- Я не знала своих родителей. За свою жизнь я благодарна бабуле Зете, - сказала она громко, - За наших мам, - сказала она одними губами, неотрывно глядя в голубые омуты Джона. – Они совершили подвиг ради нас с тобой, милый демон. Ты слышишь меня? – как же ей хотелось сказать это вслух. Но почему-то она ясно поняла, что тема матери так болезненна для обоих мужчин, что любое сказанное слово может стать причиной взрыва эмоций. Нет. Она лишь хотела сказать Джону, что его боль ей не просто понятна. Она имеет столько же места в её душе, как и в его.
Джон выяснил все, что ему было нужно. Дальнейшие вопросы могли бы только навредить. И потому он замолчал надолго, предоставив Стивену вести светскую беседу на отвлеченные темы. Стихосложение. Никогда не понимал, в чем прелесть этого занятия. Все, что ты хочешь сказать, можно выразить и простыми словами. А еще лучше, не тратя слов, доказать все действиями. Что он и собирался сделать сегодня ночью. И, приняв решение, Джон уже тяготился присутствием за столом. Правила приличия не позволяли ему покинуть зал до окончания ужина. А еще Лаура подлила масла в огонь его раздражения, сказав этот тост, понятный лишь им двоим. Джон поднял бокал, он не мог не выпить за свою матушку. Но чего ему стоило сохранять внешнее спокойствие. Лишь пламя, бушующее в его душе, отразилось в его взоре. На долю секунды. Но именно в этот момент он встретился взглядом с Лаурой. И прочел в ее глазах то, чего не видал ранее. Не вожделение или подобострастие, а искреннее человеческое сопереживание. Джон никогда не позволял никому жалеть себя. И этот милый жест Лауры лишь еще пуще разозлил его.  Джон опустил взгляд поспешно, сжав в руке кубок так, что тот погнулся. Тяжело дыша, Джон поставил кубок на стол. Только бы никто не заметил…
Как же обжигал этот ледяной взгляд. Разве может столько страданий принять душа? Лаура опустила кубок вслед за Джоном. Проще было углубиться в поедание куриной ножки и вкусных лепёшек бабули, чем чувствовать, как сердце разрывает грудную клетку. Странно, почему никогда раньше ей не доводилось испытывать таких чувств? Бабушка Симона многое сделала, чтобы горечь и боль от потери родителей не жгли душу ребёнка бушующим огнём. Но всё же этот огонёк тлел в её душе. Трудно было понять, ради чего она осталась одна на земле. И вот. Такая же душа. Странным было бы не откликнуться на её боль.
Пока у Джона и Лауры мысли кружились где-то в небесах, Стивен и Зета уже договорились о прогулке по окрестностям по утру.
А слуги убрали со стола посуду и остатки еды.
- Ах, если бы у нас была волынка! – вздыхала Зета, желая оказать больше почестей гостям.
- Если вы попадёте в наш родовой замок, - учтиво улыбался Стивен, - Звуки волынки поразят вас и понравятся вам, я уверен!
- Да, конечно! – восклицала женщина, провожая по комнатам молодых людей.
Как странно. Лаура даже не заметила, как бабуля и Стивен от разговоров о стихах перешли к музыке и танцам. Как село солнце и в глазах заплясали огни факелов. Впрочем, этот трудный день заканчивался и ей показалось вполне прекрасной возможность устроиться в большой кровати на ночлег. Это уж поди безопаснее чем гулять по окрестностям с двумя до зубов вооруженными незнакомцами.
Хельга проводила Лауру в комнату. Помогла снять платье, поскольку расшнуровать лиф без посторонней помощи было невозможно. Правда, когда девушка удалилась Лауре пришло в голову, что лежать в кровати в длинной батистовой сорочке с чепцом, стягивающим волосы, весьма неудобно. Даже странно. Вообще-то, она привыкла спать голышом. Глядя на каменные стены и пол, устланный шкурами, ей не верилось, что она рискнула бы раздеться, будь сейчас зима. Но в летнюю жару не хотелось париться в постели. Немного покрутившись, Лаура всё же встала. Духота требовала движения.
Она быстро развязала ленты чепца, сдёрнула его, рискуя натолкнуться на неудовольствие служанки, которой придётся причёсывать госпожу с утра. Потом стянула с себя сорочку и подошла к двери, ведущей на балкон.
- Кажется, летняя духота обернётся чудной грозой, - промурлыкала она, посмотрев на стремительно темнеющее от надвигающихся туч, небо в отрытые двери. Она не стала выходить на балкон, поскольку горячий ветер и так ворвался в комнату, играя с её тенью на стене.
Все заканчивается. Как мило устроен мир. Закончился и этот ужин. Бесконечный, обернувшийся болезненной пыткой ужин. Джон поблагодарил хозяйку за превосходное, достойное королевских особ угощение, натянув улыбку, от которой сводило все мышцы. И с радостью удалился в свои покои, едва не рыкнув на слугу, что сам найдет дорогу. Но это было бы неучтиво, и пришлось позволить сопроводить себя до самых дверей. Ну что же. Убедись. Я там, где должен быть. Джон даже удивился, когда проверив, обнаружил, что дверь не заперта снаружи. Он бы запер. Для верности. Вот только разве его удержат запоры.
Джон подошел к окну, оперся на подоконник. Всмотрелся в сгущающуюся темноту ночи. На смену удушливому штилю прилетел порывистый ветер, нагнал тяжелых темных, почти черных туч. Это будет прекрасная гроза. Джон улыбнулся. Он обожал грозу. Его отец любил говорить, что это потому, что сын был рожден в штормовую ночь и впитал в себя силу этой неукротимой стихии. И он был прав. Джон всем своим существом чувствовал единство с этой неукротимой бурей.
Он постоял еще некоторое время, любуясь тем, как ветер треплет кроны деревьев, всей грудью вдыхая свежий влажный воздух. И, лишь когда упали первые капли дождя, поймал их в ладонь, стряхнул и, решительно развернувшись, направился к обнаруженному им еще днем потайному ходу. Без труда нашел углубления в стене, нажал пальцами. Часть стены бесшумно сместилась в сторону. Джон бесстрашно ступил в темный коридор. Подождал, пока глаза привыкнут к темноте, пошел вперед. Ловушек здесь нет. Не должно быть. Чужие здесь не ходят, а хозяевам зачем проблемы.
Стивен задержался с хозяйкой усадьбы дольше остальных. Незаметно расспрашивая её о различных мелочах, он узнал кое-что полезное для себя. Хотя, обычный заведённый во всех замках порядок, соблюдался и здесь. На ночь закрывались все двери и окна. Но Зета объяснила ему. Как можно выйти на балкон, если станет душно. Ведь это не кухня и не кладовая, где хранятся запасы. Хотя ежу было понятно, что все ключи от погребов, кладовых и амбаров хрантся у Зеты. Прислуга быстро справилась со своей работой и удалилась. Кто подальше – в деревню. А многие спустились на первый этаж, чтобы провести ночь в привычных для них комнатах для прислуги.
Балконы личных покоев хозяев выходили в сад. Весной через открытые балконы в дом пробирался аромат цветущих яблонь и черешен. Летом под шуршание лёгкого ветерка можно было любоваться спеющими фруктами и ягодами, благо под деревьями росли кусты крыжовника и смородины. Осенью запах вызревших плодов будоражил воображение и желудок, не давая заснуть. Даже зимние вечера под завывание вьюги бывали прекрасны. Корявые ветки деревьев раскачивались в такт непогоде и пели, пели, пели всё новые и новые песни о том, как прекрасно скоро будет любоваться весенними цветами под мерное жужжание диких пчёл.
Хотя, ничего этого Стивен не знал и не думал об этом, пробираясь к балкону комнаты Лауры. Нет. Единственное, что он хотел знать – это тайну короля Ричарда. И если для этого понадобится переспать с девушкой, он сделает это не задумываясь. Если нужно будет пообещать ей руку и сердце, то он напрочь забудет, что давно обручён. Даже если она потребует его душу – он пообещает ей наполнить золотыми каждый уголок его души, лишь бы получить то, зачем пришел. Хотя, Стивен не исключал и варианта, при котором потребуется применить пытки. Даже в этом случае ему будет абсолютно всё равно кого из двух леди пытать. Это титул, дарованный королём отобрать невозможно, а жизнь очень даже возможно, тем более, если найдутся свидетельства измены обладателя титула.
Зета в действительности, уже была счастлива, что этот день подошел к концу. Хотя она и была безгранично рада оживлению в доме и возможности поговорить с новыми людьми, но годы брали своё. Ноги требовали отдыха, безудержно ноя, видать к непогоде. Так и есть. Стоило ей добраться до постели, как за окном разбушевался ветер. Ещё бы это было не так! её старые ноги не могли ошибаться.
И Зета блаженно улыбнулась, укутываясь шерстяным одеялом. Перебрав в уме все привычные дела, она убедилась, что ничего не пропустила даже в этой суматохе. Даже оставшаяся неприготовленной свинина была замаринована в пряном соусе, чтобы и завтра молодым господам было чем утолить голод. Вино так же имелось. Запасы мёда тоже были вполне обильными. Что? Что ещё? Хлеб, зерно… мука… Лаура…
Так, мило улыбаясь, Зета уснула с мыслью о том, как было бы чудно, если бы нашелся жених дл Лауры… действительно Чудно…
Это должно быть здесь. Джон остановился у одной из дверей, ведущих из коридора в покои хозяев. Это изнутри они были незаметными, а с этой стороны довольно явными и похожими на обычное двери. Оно и понятно. Здесь от кого их маскировать.
Джон уже собирался открыть дверь и войти в покои Лауры, как внезапно ощутил, как его бьет крупная дрожь. Что это? Уж точно не страх. Волнение? К чему волноваться. Он же не девственник. Да и идет он не за этим. Может, в числе прочих удовольствий, конечно… Джон сделал несколько глубоких вдохов, успокаиваясь. А потом уверенно, но осторожно отодвинул преграду, отделяющую его цели. Еще один вдох. И шаг вперед.
Лаура отвернулась от волнующего вида начинающейся грозы как раз в тот момент, когда стена за завесой балдахина тихо отворилась и в проёме появился силуэт мужчины. Чёрт! Безумный, содрогающийся всю землю раскат грома подтвердил ей догадку. Чёрт! И в свете сверкнувшей молнии перед ней возник Джон. Правда его чёрные волосы и одежда сливались с темнотой стен, но его глаза полыхали так, что ни одна молния не могла бы затмить этот огонь.
- Милорд? – воскликнула Лаура, от удивления забыв даже прикрыть свою наготу. – Милорд! Зачем вы здесь!
Ошибки не было. Джон рассчитал все правильно. Это были покои Лауры. А вот и она сама. Прекрасная, как лесная нимфа. Да, именно так подумал Джон, когда увидел ее там, в лесу впервые. Лесная нимфа. Но тогда на ней была хоть какая-то одежда, а теперь она была совершенно нагая. Обнаженное совершенство. Плавные изгибы стройного тела, струящиеся по плечам волнистые волосы, она как будто светится, зарядившись энергией молнии, только что сверкнувшей на темном небе. Ответ Джона потонул в раскате грома. Да он не очень-то и старался быть услышанным. Пока что. Быстрыми шагами пересек разделяющее их расстояние и остановился прямо перед девушкой.
- У нас остались некоторые недосказанности, Лаура. – Впервые Джон произнес ее имя. И в его устах оно звучало не приятной песней журчащего ручейка, как если бы его произнесла, к примеру, бабуля. Или даже Стивен. Как будто раскат грома эхом повторился в тихом властном голосе непрошенного гостя.
Чёрт его дери совсем! Гнев занял место стыда, присущего всем женщинам.
- Недосказанности? Да вы с ума сошли, милорд! Разве за недосказанностями врываются в спальню девушки? – возмущённо проговорила она, - Вы пришли сюда видимо с другой целью! Рука Лауры взлетела, чтобы дать хорошенькую затрещину наглецу, посмевшему сделать неверный шаг. Видимо, молнии, разрывающие небо, решили порвать и её покой. Окончательно. Поскольку взгляд мужчины был так горяч, что обжигал сердце.
Джон без труда перехватил руку Лауры. Он держал ее хрупкое запястье в своей руке так непринужденно. Он мог бы чуть сильнее сжать пальцы и сломать эти тонкие косточки. И Лаура об этом прекрасно знает. Жесткая усмешка была такой же изломанной, как молния, сверкающая на небе.
- Я не ворвался. Я вошел. – Невозмутимо ответил Джон. – И лучше, если вы ответите на мои вопросы наедине. Чем я начал задавать бы их во всеуслышание. Потому что ваши ответы… Да я сомневаюсь, сможете ли вы ответить на них вообще. Но постарайтесь. И все закончится хорошо. - Джон неотрывно смотрел на девушку сверху вниз. Пригвождая к месту, лишая воли к сопротивлению. – Здесь только вы и я. Не советую поднимать шум. Этим вы себе не поможете.  Лишь усугубите и без того сложную ситуацию. Будьте же благоразумны. И не пытайтесь более сопротивляться. Как видите, это ни к чему не приводит.

Боже. Она даже не поняла уговаривает он или угрожает. Запястье трепетало в тесках его руки. Душа тоже была где-то не в её власти.
- Что? Вопросы? Боже мой, какие вопросы у вас могут быть ко мне? – недоумённо спросила она. Хотя с большей пользой ей следовало спросить себя – почему ты не кричишь? Не зовёшь слуг? Не поднимаешь переполох? Нет. Ты стоишь рядом с этим мужчиной, от которого веет угрозой и ждёшь его… вопросов? Или действий? Чего ты хочешь, Лаура?
Джон ухмыльнулся снова. На этот раз удовлетворенно.
- Всегда знал, что мой дар убеждения сработает безупречно. И ваше благоразумие возьмет верх. – Его ничуть не смущало присутствие нагой девушки в непосредственной близости. Напротив. Так она была еще более беззащитна. И притягательна… Стоп, приказал он себе. Ты здесь не за этим. Не только за этим. – Кто ты. Откуда. Кто послал тебя. На кого ты работаешь. Каковая твоя цель.
Ни тени улыбки, даже усмешки не осталось. Лишь хищное внимание. Джон подался вперед. Теперь их разделяла пар дюймов. Молния вновь озарила небо. И хлынул дождь.
- Кто я? Странный вопрос для человека, пришедшего в мой дом! – изумилась девушка, - Это мне бы должно спросить у вас, милорд, кто вы и зачем пришли в этот дом. Но, вот видите? Я не спрашиваю. Я жду. Джон, - кажется впервые она произнесла его имя, чувствуя даже его вкус во рту, - Милый Джон! Я всё ещё жду, когда ты спросишь то, что действительно тебя интересует. Ведь зачем-то же ты пришел ко мне.
Лаура даже привстала на цыпочки и положила свободную левую руку на грудь мужчины. Ох, положим, зря она это сделала, но было поздно. Его сердце предательски вздрогнуло и заколотилось, сообщая ей о таком же сильном накале волнения, как и её собственный.
- Вы же сами пригласили… меня… - От ее прикосновения как будто молния прошла по всему телу, порождая пожар внутри. Во рту пересохло, и Джон нервно облизнулся. Зачем она. Зачем она это делает. Это же он должен доминировать. Пытаясь вернуть себе прежнюю уверенность и превосходство, Джон выдохнул и начал заново. – Вы могли обмануть кого угодно. Но не меня. Я же вижу. Вам непривычно в этой одежде. В этом доме. Вы не знаете, как вести себя за столом. Неуверенно пользуетесь приборами. А слуги! Вы же замечаете их! Кто замечает слуг. Это же как стул или сундук. Необходимая вещь, но вам же не придет в голову побеседовать с гобеленом на стене, например. С другой стороны, к вам относятся как к госпоже. Искренне считают вас таковой. Ты ведьма? Заставила всех так думать и действовать? – От волнения, которое обуревало Джона, он перескакивал с ты на вы, едва замечая это. А что, если своим прикосновением она околдует и его тоже? Надо разорвать контакт. Сейчас же! Но он не мог двинуться с места. Или не хотел.
Боже, что он говорит? Ведьма? Лаура улыбнулась.
- Смотри, так ведут себя ведьмы? – сказала она и сделала те самые полшага навстречу, которые разделяли их. Высвободив свою руку, впрочем, без всяких усилий, она положила на его грудь и вторую ладонь. Потом её руки скользнули вверх, обвив его шею. – Вот так? - она с удовлетворением ощутила его руки на своей талии и облизнулась, глядя на его губы. Во рту так пересохло от волнения, что казалось проще было задохнуться. Или напиться. С его губ. Ну не под дождь же выходить! Но он был прав. Её поведение вызывает сомнения. И вопросы. Хорошо. Пусть задаёт свои вопросы. – Думаю, то что я люблю своих слуг ещё не может быть истолковано, как преступление. Но я выслушаю твои вопросы. Выслушаю…
Его руки сомкнулись на спине. Всё. Теперь трудно сказать кто в чьей клетке…

 

Да, именно так они и поступают!
Много ты ведьм повстречал…
Говорил же. Будь осторожен. И смотри на себя сейчас. Ты уже в ее власти…
Мысли вихрем пронеслись в голове, как будто соревнуясь в скорости с ветром за окном.
А Джон, уже не в силах сопротивляться желанию, обвил руками талию Лауры, прижал ее к себе. Трепетно, порывисто. Нежно. На удивление нежно и ласково. Он целовал её, как никогда и никого не целовал. Он не был ни требовательным, ни агрессивным, ни напористым. Как будто спрашивая разрешения, он провел языком по губам девушки, и, получив его, проник в ее рот. Не спеша, с наслаждением, исследовал его, как пещеру с сокровищами.
Ну вот. Что дальше? Хотя, через секунду Лаура не могла сконцентрироваться даже на этой мысли. Всё в ней слилось с мужчиной, терзающим её душу. Боже, кажется даже души в ней не осталось. Что-то жалкое, трепетное просило его не останавливаться. И что-то ещё более жалкое кричало этого нельзя допустить! Нельзя! Остановись! Прекрати это! Но девушка была готова пройти весь путь до конца, лишь бы не прерывалась это ощущение волшебства. Это головокружение. И эта гроза. Вот гроза и была причиной этого помешательства. Других причин такого поведения найти было невозможно. Нет. Его руки завладели её телом, распаляя его, словно уголья в камине. Язык властвовал во рту. А душа давно сказала – вот он. Единственный и желанный. Но какой же недоступный. Невозможный.
Она встала на цыпочки и запустила пальцы в его волосы. Даже они казались ей божественно прекрасными. Какая сила могла теперь оторвать её от него трудно было даже представить….
Она даже не сопротивлялась. Как будто только и ждала, когда он овладеет ею. И Джон не стал сопротивляться всеобъемлющему желанию и страсти. Подхватив Лауру на руки, он опустил ее на кровать, не отрываясь от ее сладких губ ни на миг, даже чтобы вздохнуть. Она помогла избавиться от одежды, благо ей самой уже ничего не мешало. И в эти краткие мгновения Джон еще раз окинул взглядом сияющее в отблесках молнии прекрасное тело. Моя. Только моя, пронеслось в голове. А потом безумие единения двух молодых людей продолжилось, разгораясь с новой силой. Отсутствие должного опыта Лауры, Джон с лихвой компенсировал неутомимой энергией. Он стал ее первым мужчиной, чему был даже несколько удивлён, но и горд несказанно. И это было так символично. Почти сакрально…
Гремящая чёрная туча овладела трепетно-чувственной равниной. Яркие вспышки молний сменились потоком всепоглощающего ливня. И между этих струн серебристой влаги металось что-то неизведанное острое жгучее, дающее силу всему живому, наполняющее землю энергией силой страстью. Тонкие листочки трепетали на ветках яблонь в саду перед хозяйским домом. Землю принимала силу небес, облегчённо выдыхая пряным запахом цветущих жасминов.
Лаура не могла сопротивляться. Да и не хотела. Этот чёрный демон мог быть самим исчадием ада, но ей было всё равно. Она видела только его глаза и понимала, что именно в них должна остаться её душа.
Боль пронзила её на мгновение, но та же неведомая сила вела её дальше. Выше. Настойчивее. Яснее. Когда она вспомнила, что нужно дышать, ей было уже всё равно, что первый вдох был таким роковым. Пусть так. Пусть этот мужчина. Пусть даже никто кроме него. Только пусть он будет! Дерзкий жесткий раненный зверь. Но трепетный чувственный желанный.
- Не уходи… - слетело с её губ вместе с первым выдохом, когда после напора бури она услышала лёгкое шуршание от стекающих по крыше струй дождя… она услышала мир, который ещё секунду назад состоял только из одного бьющегося рядом с ней сердца.
Уходить? Да все армии мира не смогли бы заставить Джона уйти сейчас от Лауры. И даже приказ короля был бы над ним не властен. Особенно приказ короля. Джон и повиновался-то лишь ради отца. Не мог подвести его. Но сейчас здесь не было ни отца, ни короля, никого. Только они вдвоем. Горячие тела тесно переплелись, прерывистое дыхание сливается с шелестом дождя за окном.
-  Я не уйду, - заверил Джон. – Пока ты сама не прогонишь. Он нежно поцеловал Лауру, наслаждаясь короткой передышкой между очередным раундом любовного сражения. – Расскажи мне об отце, - попросил он, лаская девушку.
Стивен переживал и более ненастные вечера. Но более провального кажется ещё не случалось. Стоило ему добраться до балкончика девушки, что уже было удачей, если учитывать, что обвивающие заднюю стену дома стебли плюща намокли под мощными струями ливня и стали скользкими, и удержаться на них удавалось лишь за счёт шипов, обдирающих руки даже сквозь перчатки, как он услышал, что его опередили. Чего только Стивену стоило отвязаться от настойчивых намёков прилипчивой Шины, которая даже спустила рукава своего платья, на манер хозяйского, чтобы вызвать желание у Стивена. Да и вызвала. Но Стиву точно было не до удовлетворения желаний прислуги. Нет. Но ради чего он ободрал свою кожу колючками плюща? Чтобы понять, что Джон опередил его? Чёртов ублюдок. Раздражение нарастало с каждой минутой, пока да слуха Стивена не донеслись слова. Ага. Значит они намерены поговорить? И, кажется, Джону тоже нужны ответы на некие вопросы? Чёрт бы побрал этого братца! Вот же проныра. Ну хотя бы так… Пусть Джон вытаскивает сведения, а Стивен найдёт возможность воспользоваться ими.
Только когда воспользовавшись очередным раскатом грома, Стивен заглянул в комнату Лауры, он понял на сколько его опередил брат. И этого он тоже не мог простить Джону. Его счёт увеличился и, кажется, превысил все допустимые пределы.
- Ну, ничего, братец! Ты ещё поплатишься за свою расторопность! Дай только срок и выуди у этой потаскушки то, что сделает наше родство ненужным. – процедил он сквозь зубы, вжимаясь в стену за дверью балкона…
- Об отце? – ахнула Лаура… - Как же мало я знаю о нём. Знаю лишь, что, повинуясь воле деда, он стал хорошим рыцарем. Очень хорошим. Но его доблесть была не единственной причиной любви короля Ричарда. – она лежала рядом с ним, лишь её голова покоилась на его груди, да рассыпавшиеся волосы источали почти тот же аромат, что и жасмины в саду. – Все же знают, что Ричард вырос в Аквитании при дворе своей матери, вот там и случилось главное событие его жизни. Думаю, всему виной был мой дед.
Джон внимательно слушал Лауру, ее слова эхом отзывались в его груди. Он перебирал ее шелковые локоны, с трудом подавляя желание намотать их на кулак, запрокинуть ее голову назад и снова впиться в ее губы ненасытным поцелуем. Отчего-то даже в минуты полного расслабления и блаженства его не отпускали эти внезапные порывы сотворить нечто жестокое, причинить боль и насладиться ею и получить не меньшее удовольствие, чем от нежных ласк. Но он подавил это подкатившее к горлу чувство, промурлыкал обольстительно.
- Ты гордишься им, я горжусь своим. Видишь, как много у нас с тобой общего. Мы просто созданы друг для друга… У нас славные предки. Вот только главное событие моей жизни еще впереди. А что было там, при дворе в Аквитании? Ты разожгла мое любопытство, маленькая хранительница больших тайн.
- Ах, если бы я знала хотя бы одну нужную тайну! – улыбнулась Лаура. Ей безумно хотелось, чтобы руки, ласкающие её, были действительно сильны и благородны. А сердце, выбранное ею, оставалось чистым и незапятнанным. -


Трудно сейчас доподлинно сказать, что породило столько легенд о жестоком, но благородном короле, имеющем львиное сердце. Но когда-то ему выпало стать свидетелем настоящего чуда. Среди роскоши и прелести аквитанского дворца его матери, молодому Ричарду явился умирающий старец в холщовых одеждах. Это был старый друид, почувствовавший час своей смерти. Ричард нашел его под огромным дубом, росшим в дальнем краю парка. Он сам любил гулять там, слушать пение птиц, шелест листвы, раскаты грома, если удавалось ускользнуть от стражи в предгрозовой час. Мать ревностно следила за воспитанием и образованием сына. Но он научился оставаться наедине с собой, чтобы проникнуть в глубину мира. вот так под вспышку молнии и увидел он лежащего под деревом старика с белой бородой.
- Подожди! Я приведу помощь! – воскликнул он, желая облегчить участь старца.
- Не стоит. Я умру раньше. Лучше послушай меня внимательно. – пролепетал старик, склонившемуся над ним Ричарду. – Здесь, между корней дуба ты найдёшь чашу. Это не просто старинный кубок. Нет. Это кубок жизни. Грааль всевластия. Сам Господь спустил его на землю, чтобы род людской не прекращался. Но у Грааля должен быть хранитель. Когда я умру – на его поверхности загорится надпись – имя хранителя. Разыщи его и вручи ему чашу. Обещай мне!
- Я обещаю! Обещаю, старик! – вскричал Ричард, прижимая к своей груди испустившего дух старца.
Горько облившись слезами, Ричард принялся рыть могилу для тела. А когда похоронил его, нашел и ларец, спрятанный между корнями дуба. В этом ларце и лежала та самая чаша, которая сама выбирает своего хранителя. Стоит только прочесть надпись на её грани. Прочитав надпись, Ричард узнал имя хранителя. Им и оказался Метью Стоун, известный как граф Хантингдон из Локсли.
Что было делать Ричарду? Он дал обещание старцу-хранителю. Он должен был его выполнить. Но душа Ричарда уже горла идеей вернуть Грааль в Храм Господен, поскольку уже тогда он много знал о Святом Граале из уст Кретьена де Труа.
 
Его легенды о благородном короле Артуре и двенадцати рыцарях круглого стола уж слишком напоминали истории какого-то нового Евангелия от Архангела Михаила, вершившего Справедливый Суд от имени Господа. И разве не стоило во им Его войти в Иерусалим со Священным Граалем в руках? А тут такая удача. Такой подарок! Но Ричард послал людей, чтобы они нашли Метью Стоуна и призвали его на службу. Так и случилось.
Дед отправился на континент, ещё не зная, что его там ждёт. Отца он взял с собой, чтобы приучать и его к ратному делу. Вот так случилось, что мои предки попали на службу к принцу Ричарду. Потом было много военных сражений. Потом Ричард стал королём. Потом случился наконец тот поход к Иерусалиму, к которому Ричард готовился всю жизнь. Но крестоносцы не вошли в город, как победители. Мир. Заключенный с Салладином давал право поклониться гробу Господню, но не давала права распоряжаться ключами от Храма Господня. И Ричард не вошел в город. Не смог осквернить Грааль.
 
Потом дед погиб, оставив Грааль на руках Ричарда. Но надпись на его грани больше не загорелась. И отец похоронил Чашу вместе с сердцем короля в Руане. А на обратном пути с континента его убили. Только нашему конюху удалось вернуться живым, да ещё одному пастуху, который умер уже здесь. – Лаура повернулась к Джону лицом, - Если хочешь, расспроси Чарли. Он хоть и стар, но всё помнит! Правда! Даже помнит того пастуха, с которым вернулся из похода!
Трудно описать то волнение, которое сейчас будоражило сознание Лауры. Кажется, она сама только что осознала всю глубину и реальность тех историй, что слышала когда-то в детстве. Которые возможно и породили в ней интерес к истории, потому что хотелось самой докопаться до правды. Но как ей сделать это? Самой расспросить Чарли? Ну, что ж, это можно сделать и вместе с Джоном. Почему Грааль отправил её в этот день? Значит причины были. Значит именно этот день был важен.
 
 А что Грааль находится намного ближе, чем руанская могила Ричарда Львиное Сердце, Джону точно знать не стоит. Ведь отдать свою честь мужчине, который этого достоин, ещё не самый страшный грех. А вот отдать Грааль, она права не имеет. Да и не может. Грааль сам выбирает своего хранителя. Она не властна вершить его судьбу.
Услышав это, Стивен вздрогнул. Нет. Ему не было страшно. Он даже отложил смерть Джона на более позднее время. Куда он денется, если поразмыслить? А вот сведения нужно успеть употребить в свою пользу. Благо дождь ещё шумел, заглушая все другие звуки, и Стивен принялся спускаться на землю. И то хорошо, что не нужно ломиться в запертые двери.
Чтобы проникнуть на хозяйственный двор, ему тоже пришлось перелазить через забор. И это ещё хорошо, что там не сидели цепные псы. Видно, что в имении хозяйничает женщина. Мужчина посадил бы не только постовых, но и пару собак на цепи. Если не перегрызть глотку, то поднять переполох, они бы точно смогли. Но Стивену везло. Ослепительно везло. Уже третий раз за день ему казалось, что Господь покровительствует ему. Оседлав коня и собрав всё оружие, которое конюх бережно разложил под навесом, Стивен посмотрел на небо. Скоро, очень скоро рассвет. Надо поторапливаться.
Его лошади не стоило больших усилий преодолеть ветхий забор хозяйственного двора. А дальше нужно было час-другой времени, чтобы добраться до Ноттингема. Стивен лишь молился, чтобы стража пропустила его к шерифу без проволочек. Чтобы Пёс Браун принял его, как можно быстрее. Чтобы … да. Слишком много преград, Господи! Но будь милостив, помоги преодолеть их все!
Впрочем, слишком долго молиться он не собирался. Пришпоривая коня, Стивен мчался к своей цели. Каково же было его удивление и воодушевление, когда прямо перед воротами Ноттингема он увидел карету. Королевскую карету! И сам Пёс Браун бежал из ворот города к этой карете, согнувшись, словно содранная с осины кора.
***

Король метался по своим покоям, не находя места, способного укротить его волнение. Его стремительный переход в тронный зал, затем в столовую, а дальше в зал для приёмов тоже не дали покоя. Нет. Тауэр не то место, где его душа нашла бы удовлетворение.
И вот уже конюхи запрягают лучшую четвёрку лошадей в королевскую карету, чтобы Его Величество смог отправиться в Ноттингем. Джеффри суетился вокруг короля, подбирая подходящую для этого случая одежду. Жара не самое приятное в путешествии.
- А как же шотландцы, сир?
- А, что шотландцы? Пусть исполняют свой долг. – хрипло ответил король, своему наперснику, - Я лишь хочу быть в курсе всего немедленно и не ждать вестей из Ноттингема, а знать их немедленно!
- А дамы? – робко напомнил королю о его слабости к женской компании Джоеффри.
- В Ноттингеме хватает дам. – резонно ответил король, прекрасно помня, скольких графинь и виконтесс он имел там в былые годы. Это ж сколько их теперь там вдали от королевского взора появилось? Тем более есть повод отправиться туда немедленно. Впрочем, не мог же король ехать в столько опасное путешествие в глубь страны, раздираемой недовольством и бунтами, без достойного сопровождения. Конечно к воротам Ноттингема подъехала не одна карета, к которой дремал Джон Безземельный, но целая кавалькада карет и верховых в доспехах и при полном вооружении.
И несдобровать бы Стивену, если бы воины, сопровождавшие короля, не были бы теми самыми шотландцами, которыми он и командовал в течении последних пяти лет.
- Ваше Величество! – воскликнул Стив, как только достиг своей цели. – Ваше Величество! Могу я поговорить с Вами наедине, сир?
- Виконт? Как вы здесь? – удивлённо охнул едва продравший глаза король. Вот уж кого он не ожидал увидеть здесь, так это Стейтона. – Кажется, я дал вам довольно сложное задание, почему вы всё ещё в Ноттингеме? – ворчал король, совершенно недовольный положением дел.
- Я уже выполнил Ваше поручение, ср, но не думаю, что его результаты способны слушать посторонние. – выпалил шотландец, становясь на одно колено. – Прикажите всем удалиться. Уверен, Вы останетесь довольны моими словами!
Для того, чтобы слугам и охране удалиться, не нужно было слов короля. для этого обычно достаточно взгляда. В крайнем случае – жеста. Пусть Джону не досталась вся красота и стать Плантогенетов, но сила его власти заключалась уже в самом титуле. Кто бы посмел противоречит королю, кроме этого шотландца?
- Ну, что ж, посмотрим, стоят ли твои слова моего путешествия сюда. Говори, шотландец!
- Я исполнил повеление Вашего Величества!! Я узнал тайну короля Ричарда и готов поведать её.
- О, даже так? А я уж думал, ты собираешься сообщить мне, что это невозможно, поскольку все свидетели мертвы.
- Свидетели мертвы!
***
 
Странно. Джон смотрел на девушку и не понимал. Не мог понять тех чувств, которые она вызывает. Ну кроме всепоглощающей тяги к ней, что ещё? Безоговорочная вера или кишащий сомнениями клубок вопросов? Вот она лежит вся в его власти. В его руках. Её сердце открыто ему, но почему остаётся тонкая нить, которая связывает их души и в то же время часть этой нити остаётся ему невидимой. Как странно рассказывает она о своём отце. Как будто он дорог ей, но совершенно чужой. Впрочем, трудно испытывать тепло к человеку, которого никогда в жизни не видел. Вот когда она говорит о бабуле – её глаза полны тепла и света. Это видно. Видимо, у Джона есть преимущество. У него хотя бы был отец, который любил его мать даже, когда она была уже на небесах. У этой девушки только бабушка. Хорошая. Славная. Даже достаточно умная чтобы выживать столько лет при таком положении дел. Но это всего лишь бабушка. Его рука перебирала волосы на голове красавицы. Её рука осторожно смахивала слезинку с длинных ресничек.
- Не стоит плакать, красотка. – шепнул он.
- Прости, - шепнула она, поднимая голову. – Я промочила тебя своими слезами? Прости. Просто, когда вспоминаю родителей всегда так. Если бы увидеть их. Хотя бы одним глазком!
- Это ещё зачем? – возмутился он. – Там, где они сейчас нет соглядатаев. И не стоит туда торопиться. Мы здесь. Значит так должно быть.
Как странно. Вот только что она сама пришла к такому выводу. Значит действительно Грааль сделал всё правильно. Она должна быть именно здесь.  Но почему? Почему этот чёрный жестокий мужчина? Ведь тот ангел был бы более приятен? Почему её сердце колотится именно рядом с этим демоном? Сколько ещё будет вопросов?

- Трудно сказать. Я выросла без них. В детстве мне их очень не хватало. Потом стало чуть легче. Бабуля старалась окружить меня любовью. И я благодарна ей. Но мир так жесток. Иногда я плачу. Прошу отца помочь мне. Но он же не слышит! Не слышит! Кто защитит меня? Кто придёт на помощь? Бабуля? Или, может быть старый Чарли? Нет. Мне всегда надо думать о себе самой. Как будто я могу противопоставить что-то даже обычному бандиту! Что уж говорить о шерифе или короле. Да они просто сломают меня и не заметят.
- Эти господа вообще мало кого замечают, - хмыкнул Джон, обнимая девушку. – Давай-ка я вытру тебе слёзки, пока ты не устроила всемирный потоп, - смеясь проговорил он и принялся целовать глаза девушки. Его и самого терзали мысли о маме. В детстве конечно. И о несправедливости мира. но не в постели же с красоткой! Такого ещё не было. У него просили платье или ожерелье. Просили аудиенции с королём. Просили должности. Боже, чего только не приходилось выслушивать от придворных дам. Но чтобы говорить о тоске по родителям? Кажется, у тех дам не было ничего подобного. Или души не было вовсе.
Казалось бы, теперь оставаться здесь было и незачем. Джон узнал все, что ему было нужно, даже не прибегая к пыткам. Даже получил массу удовольствия. А Лаура так доверяет ему. Бедная наивная девочка. Если бы ты знала, что ждет тебя в скором будущем… Наверное, лучше оставаться в блаженном неведении. А пока Джон дарил ей неземное наслаждение снова и снова. Он отдавался своей страсти полностью, теряя контроль и растворяясь в этой эфемерной иллюзии вечного счастья.
Он покинул покои Лауры лишь под утро. Гроза уже закончилась. И воздух был чист и прозрачен. Еще немного, и взойдет солнце. А пока есть еще пара часов, чтобы подремать. День обещает быть длинным.
Рано утром Джон, облачившись в более традиционную для этих мест одежду, штаны, сапоги, рубаху, крутку, направился к конюшне. Лаура сама предложила ему поговорить с Чарли. Теперь он даже сможет сослаться на ее слова.
***
- Ну вот! Что я говорил, - воскликнул король, встряхнувшись всем телом.
- Но не все. – с сильным нажимом на отрицание произнёс Стивен. –В имении Стоун у леди Форестер в услужении есть конюх Чарли, он может подтвердить мои слова. И сама леди Лаура. Правда есть одна проблема, сир.
Стивен изобразил такое терзание души, что на его лице появились синевато-сизые пятна.
- Что за проблема? О чём ты? – нетерпеливо прорычал король, дёргая своими пухлыми ручками. – Эта леди при смерти? Или конюх на ладан дышит?
- Нет. Леди Форестер молода и здорова. Её конюх хоть и стар, но вполне смог бы дать показания. Впрочем, я и сам скажу вам то, что мне удалось вызнать. Тайна короля Ричарда состоит в том, что он обладал Священным Граалем. – понизив голос и приблизившись к самому уху короля, произнёс Стивен.
- Чем? Как? – взвизгнул король, пораженный словами шотландца.
- Да, Ваше Величество. Именно то, что вы услышали! Ричард Львиное Сердце мечтал войти в Храм Господень со Священным Граалем в руках и вошел в него, на сколько могу судить!
- Как это?
- Его сердце. Его сердце, захороненное в Руане, покоится в чаше, обретённой им когда-то, как Священный Грааль! Сир, отправьте меня во Францию! И я доставлю Вам эту чашу! – пылко выкрикнул Стивен, падая на колени перед королём. – Отправьте меня! Король Филипп зол на Вас, а у меня невеста из Нормандии. Я могу пробраться в Руан, как частное лицо! Сир! Вы не пожалеете, если доверите мне добыть для Вас Грааль!
- Пылкость, достойна похвалы! Но как же твой брат? Кажется, я отправлял вас двоих на это задание?
- Вот в этом и проблема, сир! Мой брат вступил в сговор с леди Форестер и желает сам завладеть Чашей! Я отправился сюда из побуждений безопасности Вашего Величества! Предупредить! Если мой брат опередит меня, Ваше Величество навсегда потеряет реликвию! Но если я отправлюсь в Руан немедленно, уже через два месяца я доставлю её Вам, сир!
- Мне не нужно. Чашу нужно доставить в Ватикан. Папа Иннокентий должен принять такой дар! Он должен простить Англию и снять интердикт и вернуть мне корону! Ты слышишь шотландец? Мне нужна индульгенция папы! Нужна!
- Я добуду Вам её, сир! Я сделаю это для Вас, мой король! Через два месяца в ваших руках будет прощение Папы!
- Хорошо, я верю тебе, шотландец! – ответил король. – Браун! Джеффри! Велите выдать этому гонцу грамоту на моё покровительство и составьте челобитную Папе. Отряд шотландцев для сопровождения и денег. Денег на дорогу. И смотрите мне, чтобы никакие задержки не чинились виконту Хантингдону! – дождавшись, когда разбегутся прислужники, король обратился к Стивену, - Что ты хочешь за службу? Ведь не просто так ты делаешь это.
- Службу! Я хочу служить Вам, мой король! – запальчиво ответил Стивен, опять припадая на одно колено.
- А что же с заговорщиками? Сколько там их?
- Думаю, сир, вы знаете, как поступают с заговорщиками. Там мой брат, хозяйка – молодая девица и её бабушка. Прислуги дюжина девок. Не больше. Старик конюх да хромой смотритель. Оружие и доспехи брата я привёз вам, мой король.
- Ты верный вассал. Я ценю это. Отправляйся в дорогу с лёгким сердцем, я позабочусь о мятежниках.
Джон с гордостью и надеждой обнял шотландца за плечи. Стоит верить в преданность вассала, если ради службы он предаёт своего брата? Вспомни Ричарда, Джон. Сколько раз ты предавал его, а он прощал тебя. Сколько раз он прогонял тебя и возвращал обратно. Сколько раз он обещал трон маленькому сыну брата Жоффрея, и отдал его тебе. Ты помнишь, Джон, как Ричард любил тебя и сестру? Как он берёг вас от тягот жизни. Ты помнишь, Джон, как он выгораживал тебя перед отцом? Помнишь? Нет. Нет! Он хотел унизить меня! Растоптать! Показать своё великодушие! Нет! Он лишь хотел сделать меня игрушкой! Пешкой! Разменной монетой! Буря эмоций отразилась на лице короля и оставила там багровые следы. Король отпустил шотландца собираться в дорогу и сел в карету. Верный Джеффри уже успел отдать все приказы и спешил прислужить королю, укрывая одутловатое тело куском тонкой ткани. Джон устал от дороги и потрясений.
- Не забудь. Двадцать всадников во главе с псом Брауном в деревню Стоун. В дом леди Форестер. Там схватить и пытать изменников. После того как подпишут бумаги- всех казнить. О результатах доложить. И этому. Шотландцу сообщить, что его брат казнён. Пусть порадуется хорошим вестям.
- Как вы мудры, сир.
- Я слишком хорошо знаю людей. Чтобы убить брата, он готов его оклеветать. Предать пыткам. Он знает, что за смерть нужно дорого заплатить. Хороший брат. Его стоит порадовать хорошей новостью.
- Будет исполнено, сир. Всё будет исполнено!

 
И в этот раз встреча с шерифом Ноттингема была приятной и блистательной. Но лучшим моментам король решил отдаться после отдыха. Ведь вестей из Ватикана ждать ещё два месяца. …
Пёс Браун лишь возрадовался, получив приказ действовать. Его не нужно было уговаривать или понукать. В две минуты собрав свой нехитрый скарб, он уже восседал на жилистом вороном жеребце, размахивая копьём с гербом короля.
- Поторапливайтесь, сонные мухи! Вечно вас нужно ждать! Посмотрите на солнце, разве оно не взошло уже! – орал он на снующих под ногами солдат, которых ему было предписано взять в услужение. По его разумению он бы и один справился с двадцатилетним шотландским щенком и парой баб, но король повелел взять двадцать, двадцать солдат и глашатая! Виданое ль дело, ждать этот сброд! – Вперёд, тараканы, чёрт бы вас всех побрал! – рявкнул Пёс Браун и пришпорил коня.
Уже через три четверти часа глашатай орал у ворот усадьбы Стоун.
- Именем короля Джона Английского, открывайте! Приказом короля подвергаются аресту Джон Стейтон виконт Хантингдон и Лаура Стоун леди Форестер!
Впрочем, солдаты и не ждали, когда челядь откроет ворота. Сходу вся кавалькада ворвалась в усадьбу, снеся створки ворот пиками…
- Видно пришла пора растеребить это уютное гнёздышко! – орал Пёс Браун, подначивая солдат.
***
- Ох уж эти летние круговороты! – ворчал Чарли, поднимаясь со своей постели ранним утром. – Ка же хорошо бывало спать зимой, когда солнышко спокойно дремлет большую часть дня, а тут только прилёг, уже и рассвет. Никакого покоя старым косточкам, - продолжать причитать старик, довольно проворно натянув на себя штаны и рубаху. Его тело хоть и высохло от ветров и лет, но всё ещё было крепким. Да и руки сильными. Вполне способными и подковать коня, и выкосить заливной лужок у озера. Даром, что старик. Вот только сон казался ему делом прошлым и уже несбыточным. Ворча на рано встающие солнце летом, он забывал, что и зимой ворчит на него, но лишь от того, что он уже на ногах, а солнышка ещё и не видно.
Как бы то ни было, а через пять минут Чарли был на конюшне. Вот только то, что он там увидел повергло в изумление его видавший виды разум.
- Коня нет одного. А оружия нет совсем. Как же это двое господ ускакали на одном жеребце, да ещё и вооруженные? – удивлялся он, почёсывая затылок. Услышав шаги за спиной, он обернулся и поразился ещё больше. – Милорд! Как так? А где же ваш брат? И куда делось всё оружие?
Джон слышал все, что говорил конюх. В тишине утренних часов каждое слово звучало отчетливо. Но в отличие от Чарли он понял все и сразу. Джон остановился в воротах конюшни. Глаза его метали молнии. Если бы это не было метафорой, то вся конюшня, да что там, все поместье пылало бы уже в страшном пожаре.
- Чарли. Ты сейчас замолчишь.  – Взгляд Джона не оставлял вариантов. – И будешь говорить, только когда я скажу. Это ясно? – Чарли медленно кивнул. Он давно уже не видал такого огня в глазах. Со времен тех славных сражений, которые остались в далеком прошлом.   – Итак. Я знаю. Ты был в походе в Святой земле со своим лордом. С Метью Стоуном. Можешь не рассказывать мне всего, что вы там делали. Меня интересует только чаша. Если расскажешь все честно, будешь вознагражден. Щедро. Но если. Я увижу, что ты лукавишь. Утаиваешь что-то… - Джон наступал на Чарли, заставляя отступать назад, пока не припер его к стене. Опершись на стену, навис над стариком. – Пожалеешь. Горько пожалеешь.
Вот опять. Как будто встретился взглядом с королём Ричардом. Благо на слугу Ричард бы руку не поднял. Просто не заметил бы. А этот может. Снизойдёт и заметит.
- Ваша милость! Как можно! – залепетал конюх, тряся головой и разводя руки, -Я лукавить? Помилуй Господь! Да и что я могу знать? Старый хозяин служил Ричарду с тех пор, как прибыл он в Аквитанию. А я что? Я коней кормил да копьё подавал. Знаю только, что часто запирались они вместе и говорили долго и тихо. Господа упоминали. Иерусалим. И молодой хозяин служил Ричарду. И в Акре был. Потом вернулся сюда. По приказу Ричарда. Ой, как он тогда переживал, что не ослушался приказа и не остался с государем. Разве бы допустил он пленения! А уж после возвращения государя, он больше не отходил от него ни на шаг. До самой смерти короля. ну и я там был. Кто ж будет коней кормить? Ведь у господ хватает забот. А я могу. И подковать. И подлечить. Вот и ваш конь беспокоится. Чует что-то?
Джон уже готов был прикрикнуть, припугнуть старика, чтобы тот не лепетал, а говорил по делу, не напрасно же Лаура на него ссылалась, но Сноуфлейк тревожно заржал. Коротко. Как никогда раньше не делал. Джон был неразлучен со своим конем все те годы, что прошли после их первого задания в шотландском замке. А когда пришла пора с ним проститься, вы выбрал себе другого. И снова назвал его Сноуфлейком. И его воспитал под себя тоже. Они были больше, чем конь и наездник. Они были партнеры. И Джон доверял ему, наверное, единственному существу в мире. И что-то было совершенно не так. Гроза вчера была не бурей. Предвестником.
- Чарли. – Напряженно глядя в глаза конюха, сдавленно произнес Джон. – Где чаша? Вы привезли ее в Англию? Она же не осталась на Святой земле? Где она? Скажи мне. Скажи. Пока не поздно.
Вот же пройда. И откуда он что знает! Чарли сжал кулак, в надежде отбросить от себя назойливого гостя. Но грохот приближающегося к усадьбе отряда стражи, прервал его намерение. А герольды, орущие «Именем короля» и без того ввергли в смятение.
- Ох, не к добру вы затеяли это, милорд! – цикнув, ответил он и присел к низкой изгороди денника. – Кто же потащит Святые реликвии в своё имение? Это ж разорение чистой воды! Хозяин, хоть и был молод, но не глуп. Всё, что принадлежало королю, осталось с королём. А вы, милорд, видно скоро лишитесь головы, если верить этим герольдам. А вот того седока в рогатом шлеме я знаю. – сказал Чарли, указывая на одного из приехавших, -И уверяю вас, с ним лучше не встречаться. Поскольку в его седельной сумке есть много непринятых вещей.
Джон резко обернулся. Ворота уже распахнулись, и двор стремительно начал заполняться стражниками, криками, лязгом оружия… Ститвен. Стивен-Стивен-Стивен… Что же ты натворил… Брат. Я же думал, ты мой брат.
Лицо Джона исказила судорога душевной боли.
- Слушай меня. Слушай меня внимательно, Чарли. – Джон сгреб старого конюха за ворот рубахи и поднял его на ноги. – Это твой последний шанс. Говори, где чаша. И смогу вас защитить.
Чарли только мычал и мотал головой.
- Ну, как пожелаешь. – Джон разжал руку, отступив назад. – Тогда хотя бы коня мне приготовь. И оружие. Есть у тебя оружие? – Он сузил глаза, как будто взяв старого конюха на прицел. – Есть, по глазам вижу. Как все сделаешь, убирайся отсюда. Чем быстрее и дальше, тем лучше.
 Чарли и рад бы сказать. Да что он может сказать? Как будто кто-то исповедуется конюху!
- Есть оружие, милорд! Вот что есть – то есть, - опять залепетал он, отползая в дальний угол конюшни.
Там под последними яслями, он разгрёб сено и выворотил пару широких досок из пола. В образовавшемся поёме блеснуло железо.
- Вот, милорд. Тут и меч, и щит, и кольчуга. Только не думайте, что это мои латы! Боже упаси! – крестясь, лепетал конюх, - Это кольчуга самого короля Ричарда, да благословит Господь его душу! И меч мне передал хозяин. На хранение. И потайной ход тоже тут. Только факела нет. Сено. Я тут факелов не держу, милорд… - разведя руками, поведал Чарли.
Он вынул из тайника кольчугу, чтобы помочь облачиться гостю. То, что в доме нет мужчин ещё не значит, что в доме нет оружия.
- Я знаю ещё несколько тайников и ходов в доме, - поведал Чарли, когда Джон стоял, уже надев кольчугу. – Все ходы ведут в Шервуд. Хорошее местечко. Вот только, как же хозяйка? Что-то мне не нравится то, что кричали герольды. Зачем они хотят арестовать леди Лауру?
 
Кольчуга самого короля Ричарда. Конечно. Он был таким же высоким, допустим. У Джона тоже широкие плечи. Но чтобы она хранилась в какой-то конюшне под досками и сеном… Но выбирать все равно не из чего. С помощью Чарли Джон облачился в доспехи. Они тоже пришлись впору. Не стесняли движений и казались привычными. Оружие, правда, странное. Огромный меч, топор и кинжал. Джон прокрутил в руке меч, перехватил топор. Дорогу из этого поместья он себе прорубит.
 А как же хозяйка? Хозяйка.
- Вот ты о ней и позаботишься. Ты же бывал в бою. Вот и тряхнешь стариной. Иди. Спаси свою госпожу. Уведи ее по тем ходам. А у меня еще незавершенное дело осталось.
Джон забрал повод Сноуфлейка из рук Чарли.
- Не стой столбом! Спасай своих хозяев!  - крикнул Джон, вскакивая в седло.
Чарли ошалело смотрел на мужчину. Хотя… Ричард или Роберт никогда не сделали бы такого.
- Зачем тебе Чаша, если ты можешь только убегать, милорд, - грустно вздохнул старик. – эхе-хе. Придётся самому…
Конюх крякнул и нырнул в потайной ход. Да и то вовремя. потому, что незваные гости уже вовсю шерстили подворье, в поисках прислуги.
Трудно в старости браться за те дела, что в молодости были по плечу. Но, что поделать. Запас стрел надёжно припрятан в тайниках. Луки и арбалеты ждут своего часа. Вот только что могут простые крестьяне против обученных воинов без предводителя. Робин Гуда давно нет. А единственный рыцарь оказался проходимцем. И куда только смотрит Господь?
С такими грустными мыслями Чарли пробирался по старому потайному ходу, чтобы выйти в лесу и послать сигнал для сбора помощи. Ведь одно ясно. Госпожа попала в передрягу. И если с ней случится беда, то и её крестьянам добра ждать не придётся. Шериф Ноттингема не упустит шанса сровнять Стоунхолл с землёй.
***
Откричав своё, герольды последовали за остальными, воткнув пики с королевскими гербами у ворот усадьбы. Богатое имение могло стать хорошей добычей, почему же не поживиться, именем короля.
Солдаты ворвались в дом так же стремительно, как и смели ворота усадьбы. Неожиданность – первое оружие. Пока полусонные слуги разжигают очаги на кухне, господа ещё только думают над тем, как начать день.
- Быстро! По комнатам! Стаскивайте вниз кого найдёте! – орал Пёс Браун, переворачивая столы в большом зале. Пока солдаты по парам забегали в комнаты, вызывая панический ужас, Браун устроился в большом кресле у стены. Хорошая позиция. Отсюда видно весь дом. Немного выпадает из поля зрения вход, но там стоят надёжные ребята.
- Как всё удачно устроена в этом доме, - ухмыльнулся Пёс, оглядывая зал, по периметру которого огромные столбы, поддерживавшие пол верхнего яруса, выстроились в длинный коридор. – Очень удобно. Мне нравится! – и повысив голос, чтобы заглушить протестующие крики слуг и хозяев, крикнул. – Тащите всех сюда! Привязывайте к этим столбам! Сейчас мы разберёмся, кто тут дели, а кто просто так думает!

Лаура всё никак не могла поверить в реальность происходящего. Нет. Она осознавала, что оказалась в другом времени. Понимала, что с ней произошло. Но поверить в это мозг отказывался. Голова кружилась. А после ухода Джона стало зябко и грустно. Нельзя было отпускать его. рядом с ним хотя бы не было так пусто и горько. И этот густой туман неразберихи не клубился в её голове.
Привыкшая одеваться сама, она не стала ждать, когда придёт прислуга. Да и вообще, ей хотелось поскорее уйти отсюда. Вернуться к озеру. Взять Грааль и вернуться в дом бабушки Симоны. Или это уже невозможно? Тонкая батистовая сорочка, которую она сняла перед приходом Джона, оказалась вполне приятной на теле. Поверх рубашки девушка надела шелковую тунику с коротким рукавом. Нашла и пояс, чтобы перетянуть талию, поскольку туника была так длинна, что мешала и шаг ступить. Осталось покрыть голову газовым платком. Ведь открытая голова может стать причиной расспросов и подозрений. В прошлые века женщинам не подобало показывать красоту своих волос. Единственное, что она не успела сделать до тех пор, когда в её комнату ворвались двое вооруженных людей в красных кафтанах с секирами в руках, это найти обувь. Куда запропастились туфельки- непонятно!
- Кто вы? – крикнула Лаура вошедшим.
- Это не важно, миледи! – рыкнул тот, что был повыше, - Выходите из комнаты и спускайтесь вниз.
- Вот ещё. Что случилось? – подняв бровь, ответила девушка. – С места не сдвинусь, пока вы не объясните мне, какого чёрта вы тут делаете!
- Тогда мы вынуждены сделать это сами. – ответил детина и бесцеремонно подхватил девушку, завалив её на плечо.
Второй солдат остался в комнате рыться в сундуках.
- Что вы делаете! Как вы смеете! Я леди Форестер! Не смейте трогать меня!
Лаура колотила по спине солдата своими кулачками до тех пор, пока не услышала совершенно спокойный голос.
- Привязывай её вот к этому столбу, Билл! Как раз леди Форестер нам и нужна. Эй вы! Разводите огонь и принесите сюда мои инструменты. – прокричал высокий крепкий мужчина, сидевший в центральном кресле у стены. Его омертвелое лицо было странного выражения. На нём, как будто застыла маска. Вполне привлекательные черты казались отталкивающими и пугающими. Седые виски выдавали довольно солидный возраст человека. А крепкие крупные руки – его недюжинную силу.
- Кто вы? – кричала Лаура, пока солдаты связывали ей руки за столбом. Делали они это так бесцеремонно и нарочито грубо, что довольно болезненно вывернули суставы. А от мысли, что они могли бы и просто прибить её руки к этому столбу, девушке стало плохо. Господи! Хоть одеться успела. Хотя как раз это их не остановить. Вон как трещит ткань туники. Их только забавляет этот треск. Откровенный гогот и шарящие по всему телу руки мужчин заставили Лауру наконец смириться с реальностью. Господи. Только не говори, что я должна умереть в средневековье. Кажется, у меня мозги взорвутся от всего этого кошмара!
К соседнему столбу была привязана Шина, дальше – Хельга. Бабулю привязали чуть дальше. Ни одного мужчины. Лаура даже не знала радоваться этому обстоятельству или огорчаться. Если их здесь нет – они живы или их убили? И кто вообще может так себя вести?
- Кто вы, господа? Неужели в этих лесах завелись разбойники, которые нападают на беззащитных женщин? – громко крикнула Лаура, чтобы обратить на себя внимание.
- Успокойтесь, миледи. Я – слуга государя. Пёс Браун, к вашим услугам! У меня распоряжение нашего короля об аресте леди Форестер и виконта Хантингдон. Но что-то я не нашел его в вашем доме. Потрудитесь сообщить нам куда вы спрятали этого государственного преступника, что вы знаете о заговоре против короля нашего Джона и о Святом Граале, который похитил лорд Форестер! Возможно, если вы честно и добровольно ответите на наши вопросы, я не стану вас пытать, а просто обезглавлю.
- И ты считаешь, что я поверю тебе? Пёс! Подумать только, неужели, сражаясь с беззащитными женщинами, ты снискал себе славу великого воина, Пёс? – кричала Лаура. – Отпусти всех остальных, и я подумаю над твоими вопросами!
- Неправильная позиция, миледи. Вы думаете, что я начну пытки с вас? – ухмыльнувшись, проговорил Пёс, - Нет. Вы будете смотреть, как вырывают языки вашим близким! Вы будете слушать их вопли и мольбы. Ваши уши лопнут от их предсмертных хрипов! И вот тогда, я начну спрашивать вас! Заткните ей рот! – гаркнут он и взялся за щипцы, концы который уже раскалились в огне очага. …
Опять грубые мужские руки схватили девушку. Один солдат нажал на челюсть, раскрывая её рот, а второй вставил кляп. Теперь она не могла кричать. Но прекрасно слышала, как закричала Шина, кожи которой коснулись раскалённые щипцы палача…
Крик, вырвавшийся из горла женщины, затмил все звуки на земле.
Серебристо-черная тень промчалась по двору. В этом Джон находил особенную прелесть называть вороных коней Сноуфлеками. Он выбирал только таких. Черных, как ночь. Как его душа. Непроглядная черная ночь. Солдаты были слишком заняты тем, что переворачивали поместье вверх дном. Они и не обратили внимания на стремительно проскакавшего мимо них всадника. Да и при всем своем желании никто бы не смог остановить его. Один нерасторопный стражник попался ему на пути и был сметен. Только красная бесформенная переломанная груда осталась посреди двора.
Стивен. Как ты мог. Как ты только мог! И ради чего. Ради кого. Ради короля. Короля Англии. Чужой страны. Короля? Того самого короля, именем которого солдаты ворвались в поместье? Джон резко натянул повод. Сноуфлейк поднялся на дыбы, едва не сбросив седока. Но Джон удержался в седле. Что он собрался сейчас делать. Отыскать чашу и что? Отнести ее тому самому королю, ради которого Стивен готов был передать родного… хорошо, не родного, но все же брата в руки палачей? И если бы только не Лаура… Он бы был также привязан к столбу. Лаура. Лаура! Да, она была не первой и не единственной его девушкой. И что их объединяло? Порыв страсти, да и то, что выросли они без матери. А если ее запытают? А если ее бабку? Они же расскажут. Все расскажут.
- Черт! Проклятье! Гореть вам всем в аду! Да чтоб вас всех! – заорал Джон, круто разворачивая Сноуфлейка.
Он ворвался во двор подобно урагану. Меч сверкал на солнце. Но недолго. Вскоре он окрасился алым, а там, где пронесся ураган, остались валяться истекающие кровью изрубленные тела в красных кафтанах. Джон расчистил себе путь к столбам, где были привязаны женщины. Разрубил веревки, но больше ничего сделать не успел, потому что подоспевшие стражники схватили Сноуфлейка, окружив его, и сразу несколько крепких рук вцепились в Джона, стащив его с коня. Джон распорол брюхо одному мечом, другому отсек руку, но их было слишком много, чтобы расправиться со всеми…
Чарли остановился и вздрогнул. Боже, что это?
- Ребята, - крикнул он тем немногим мужчинам, которые пришли на зов. – Вы слышали? Они убивают наших женщин! Разве они люди? и разве мы забыли, как звенит гнев в струнах наших луков? Вперёд!
Горстка одетых в потёртые штаны и рубахи людей, отделилась от леса. Зелёные капюшоны скрывали их лица. Но луки и арбалеты в их руках стоили многих воинов. Хотя, на всякий случай на каждом поясе висели короткие мечи. Кто там знает, случится ли справиться с врагами издалека. Лишь увидев, как по двору усадьбы промчался всадник на чёрном коне, Чарли стало не много спокойнее. Всё же рыцарь с ними. Это уже лучше.
- Парни! Трое в дом, остальные проверить усадьбу! – крикнул он и сам ринулся в дом.
А там всадника уже выбили из седла озверевшие солдаты.
- Милорд, держитесь, я с вами! – крикнул он, чтобы воодушевить парня. Всё же легче, когда понимаешь, что ты не один.
Лаура с трудом распутала верёвки, стягивающие её руки. Она даже не поняла, что случилось. Невероятный крик Шины оглушил её. и всё её существо трепетало от мысли, что и её ждут такие же пытки. Потом всё смешалось. Она лишь почувствовала, что её руки оказались свободны. Но от этого она упала на пол. Ноги отказывались держать её. страх и боль затмили сознание. Немного прийдя в себя, она попыталась разглядеть, что произошло.
Освободив руки, девушка доползла до соседнего столба, около которого лежала Шина. Она была без сознания. Её рука вздулась и вывернулась в сторону.
- Черти! Они сломали её руку! Они убили её! – воскликнула она, распутывая верёвки с рук служанки. К ней подползла Хельга.
- Госпожа, госпожа, там Зета… Зета!
За всхлипываниями, Хельга не смогла сказать больше ничего.
- Позаботься о Шине. Вытащи её отсюда. Слышишь? Вытащи! – прошипела они и побежала к бабушке. Ноги подгибались и её тошнило. Единственное, что её волновало, как Джон оказался вне дома и что делать, если он не справится?
А он и не мог справиться. Даже тот факт, что на помощь шотландцу пришло несколько человек, не мог стать решающим. Против профессионалов? Глупо. Но на какое-то время завязался бой. Несколько пар мечей скрестились в поединке, рассыпая гроздья искр по всему залу. Спрятавшись за перевёрнутым столом, Лаура пыталась привести в чувства бабушку. Вскоре к ней подползли ещё две женщины.
- Тащите её отсюда! – приказала она слугам. – Спасайте её! И сами спасайтесь!
Лауре лишь осталось наблюдать, как Шину и бабушку волокли вон из зала. Только бы они успели спрятать их! Только бы они были в безопасности! Лаура попыталась встать. Не получилось. Страх сковал её. безумный. Гадкий. Вонючий страх.
- Чёртова дурочка! Сейчас же вставай! Там мужчина, которого ты любишь! Сделай что-нибудь! Встань! – орала она самой себе и дрожала от страха. Нет! Нет! Только не это! Ты должна встать и помочь ему! Вставай!
Зажмурившись, Лаура встала. Вот он. Бьётся с тем самым Псом. И как ты можешь ему помочь?
Не напрасно отец учил его сражаться. С одним противником, с несколькими сразу. Не напрасно Джон всегда стремился быть лучшим. Чтобы доказать. Доказать им всем. Отцу. Брату. Пусть он и бастард. Но в его жилах течет кровь настоящего воина.
И пусть на доспехах глубокие вмятины, и они запачканы не только кровью врагов, но и его собственной. Зато Лаура свободна. И Чарли где-то рядом. Он позаботится о ней. А Джон остался один на один со своим врагом. Он видит искаженное ненавистью лицо Пса. Еще бы. Тот считает его предателем. Как посмел этот молокосос пойти против воли самого короля! Перейти на сторону врагов? Теперь он тоже враг, которого нужно уничтожить. Джон с трудом остановил удар, направленный ему в голову, отшатнулся назад, разрывая дистанцию между ним и Псом. Вся его молодость и отвага не сравнится никогда с силой и многолетним опытом личного палача короля. Тот умеет рассчитать силы. Знает, когда нанести решающий удар. Если сейчас Джон не предпримет что-то, чего Пес не ожидает, то погибнет. Бесславно и бездарно. И все будет напрасно.  Это не будет честью погибнуть в таком бою. Это будет глупостью и бесчестием. Еще один удар, а за ним еще. Джон отступает под натиском превосходящего его по массе и мастерству противника. Сейчас или никогда. Увидев, что Пес замахнулся для очередного удара, Джон увидел свой шанс. Вместо того, чтобы отступить, он бросился вперед. Пес не ожидал такого. Его меч рассек воздух, где только что стоял молокосос. И с удивлением, смешанным с раздирающим чувством поражения, он опустил руку и посмотрел на торчащий из его бока кинжал.
- К-как…- прохрипел Пес.
Джон лишь ухмыльнулся в ответ. Как раздражает эта его ухмылка. Думает, он победил. Пока противник не мертв, он не побежден. Пес ухмыльнулся в ответ. Одно неуловимое движение, его меч рассекает воздух подобно сверкающей дуге, и обрушивается на Джона. Каким чудом Джону удалось со всего маха нанести удар по корпусу Пса, он и сам, видимо не понял. Но оба еще живы. Ничего не кончено. Оба противника падают на землю, теряя сознание.
 Обнажив меч, Чарли кинулся к шотландцу, против которого ощерились трое солдат.
- Нет, ребятки, так не пойдёт! – ухмыляясь крикнул он, - Лукас, Том, держите этих молодцов подальше от господ! А то они слишком ретивы!
Звон мечей заглушил последние слова, но ясно было, что силы сровнялись. Отбивая удары молодцеватого солдата, Чарли уж было усомнился в своей сноровке. Ещё бы. Столько лет прошло, да и руки уже не те, но на одном из выпадов противника, ему удалось уйти с линии атаки чуть в сторону и за спину, резанув своим коротким клинком по спине противника.
Том тоже справился со своим противником, правда, пыхтел, как хряк. И то верно. Старина Том был уж слишком тучен для рукопашной битвы. А его противник лежал у ног, дёргаясь в последних судорогах.
Один за другим парни потащили сраженных врагов к выходу. И без того весь дом разгромлен. Всё кругом залито кровью, а молодой господин, вонзив кинжал в бок самого грозного из королевских прислужников, победно ухмыляется. Чарли уже выдохнул и занёс руку, чтобы осенить себя крестным знамением, как Пёс обрушил на шотландца сокрушительный удар, правда, и сам получил мечом по корпусу. В этот же момент Лукас вонзает меч в живот соперника, который отвлёкся на грохот доспехов падающего шотландца.
- Святой Георгий! Зачем же я дал ему доспехи государя! Ай… Ведь нельзя же! Нельзя! – вскричал Чарли, бросаясь к парню и расстёгивая пряжки доспехов. – Том, проверь этого, вдруг жив ещё! – командовал он, пока они с девушкой стягивали железное облачение с бездыханного тела.
- Нет, Слава Тебе, Господи! – провозгласил тучный, как бочка, Том, пиная в бок королевского палача. –Готов уже…
- Тогда веди коня! Парня надо вытаскивать отсюда, кажется он ещё жив! – тараторил Чарли. Без доспехов стало заметно, что рана не опасная и парень дышит. Дышит! Господи, воистину ты всемилостив! Лаура даже улыбнулась.
- Чарли! Чарли! Пусть он только выживет! – шептала она, придерживая голову шотландца, - Слышишь, миленький! Потерпи! – кричала она, обливаясь слезами.
Тут же подбежал Лукас с кувшином, который уцелел каким-то небывалым чудом. Выплеснул воду на голову Джона и жутко заорал, когда Джон начал отплёвываться от потока воды.
- Он жив! Жив!
- Тащите его!
Двое мужчин подтащили Джона к коню и закинули через холку.
- Миледи, уезжайте. Кто знает сколько этих псов ещё может приехать!
Если бы не уроки верховой езды! Спасибо, бабуля! Но даже умея управляться с лошадью, Лауре трудно было совладать с ней в первые секунды. Седло совершенно не такое, к какому она привыкла. Стремена тоже не под её рост. И ещё тело Джона. больше всего на свете она боялась, что с ним что-то случится! Усадьба осталась позади. Единственное, что слышала Лаура, уезжая, это слова бабушки.
- В Йорк! Беги в Йорк, детка и забудь, что здесь произошло! Забудь совсем! Забудь, слышишь!
Зета Стоун стояла у ворот своего некогда добротного дома и напряженно всматривалась в удаляющийся силуэт. Только бы её девочка всё сделала правильно. Не стоит оставаться здесь без надёжного покровительства храброго и справедливого мужчины. Челядь суетилась, растаскивая трупы. А Чарли подошел к Зете.
- Надо уходить, миледи. Не гоже, если вас тут найдут. Не пощадят.
- Куда же я? – непонимающе спросила женщина.
- Придумаем. – кивнул Чарли и обнял её за плечи. – Всё в руках Божьих. Небось и нам найдётся защита. И мы станем свободны, пойдёмте, я уже и лошадь оседлал. Поспешать надо. Не ровен час, нагрянут. Спалят ведь всё. И камня на камне не оставят.
Видно, не стоит забывать старых дорог, которые хоть и заросли травой, а всё же до сих пор ещё могут и укрыть от неправедного гнева и прокормить в лихой час…
Джон с трудом осознавал, что происходит. Он знал только одно. Что он жив. Но почему он болтается поперек коня? Своего собственного коня. А еще эта непрекращающаяся боль. Надо что-то сделать. Но как. Если он даже слова произнести не в состоянии. Копыта коня мерно стучат по утоптанной тропинке. Боль пульсирует в такт его движению.
- Стоять! – заорал Джон. По крайней мере, ему показалось, что заорал. На самом же деле получился довольно слабый жалкий стон. Но этого было достаточно, чтобы превосходно выезженный Сноуфлейк остановился как вкопанный. Джон сполз с седла, ему даже удалось устоять на ногах, цепляясь за седло. – Что происходит. – Его затуманенный болью взгляд остановился на Лауре. – Ты. Жива. – Джон облегченно улыбнулся.

Лаура опешила, рефлексивно натянув поводья. Но всё же лучше, что он говорит, чем когда болтается, как неживой. Лаура спрыгнула на землю.
- Жива? Это ты жив! Господи, сколько молитв я успела прочитать за то время, что считала тебя мёртвым! Джон не пугай меня так больше! Я не переживу! – шептала она, прижимаясь к мужчине. Обнимая его. целуя. Просто прорастая в него. – Обещай мне не покидать меня! Обещай!
- Я не покину, не покину… - Сжимая в своих руках ее хрупкое тело, шептал Джон. Как будто совсем недавно не мчался, сломя голову, оставляя ее позади. Но в этот момент он как будто прозрел. Как будто пелена упала с глаз. С души. Он так явно увидел весь тот обман, которым была его жизнь. До сих пор. Пока он не встретил ее. Лауру. – Нужно уходить. Они скоро будут нас искать. – Но отпустить ее было невозможно. Теперь они одно целое. Всегда. – Я люблю тебя. Моя Лаура.
Господи. Ты слышишь? Как же я люблю его!
- Джон, нам надо уезжать! Слышишь? Только заедем в одно место. Я не могу уехать без Грааля. Ты понимаешь о чём я?
Лаура уже решила, что сошла с ума, раз открыла тайну. Но что поделать? Грааль сказал, что её сердце всё скажет. А оно говорит, что без этого мужчины её не существует на свете! Как же быть? Нельзя оставить Грааль. Нельзя оставить Джона. долг и любовь должны стать единым целым. – Поехали? Это там, у озера. Ты помнишь?

Помнит ли он? Да. Он помнит. Вот только теперь это как-то померкло. Отошло на какой-то задний план. Утратило свою остроту. Если еще вчера Джон был одержим этой чашей, то теперь он готов был идти за ней лишь потому, что она была важна для Лауры. Вот так. На пороге смерти и исцеления любовью ты и понимаешь, что на самом деле имеет значение.
- Да. Едем.
Джон помог Лауре сесть на коня, потом уселся в седло сам.
- Покажешь дорогу? – Обвив рукой талию Лауры, Джон пришпорил Сноуфлейка, пустив его рысью. Было дьявольски больно, но это такие мелочи по сравнению с тем, что они вдвоем.
Через четверть часа они были на берегу Серебряного озера. Волнение Лауры за то, что она не увидит пещеры было напрасным. Всё было точно так же, как и вчера. Мягкий песчаный берег лизали короткие волны. А за зыбкой гладью воды возвышался берег, расчерченный гротами и лестницами.
- Ты устал, милый. Присядь у берега, - говорила она, отрывая подол от своей нижней юбки. Нужно было остановить кровотечение из ран, если вдруг сломаны рёбра – их надо зафиксировать. В общем ей нужны были действия, и она принялась перевязывать мужчину. - а я схожу за Граалем. – сказала она, когда грудь Джона была крепко обхвачена лентами ткани. - Прости, но без него никак нельзя.
Почему ей казалось, что она прощается с ним навсегда? Почему сердце сжалось и не двигалось в груди? Но ничего не попишешь. Ей надо идти. Усадив Джона туда, где ещё вчера днём он сидел с братом и жарил оленя, Лаура пошла к воде.
- Я скоро. Ты, главное не волнуйся. Я сейчас вернусь. – обернувшись, сказала она и вошла в воду.
Уже привычно закружилась голова и стало сладковато во рту. Но Лаура шла. Почти бежала. Иногда оглядываясь на берег, в надежде, что Джон смотрит на неё. Он смотрел, привалившись спиной к высокому обрыву, проросшему корнями. Потом она поднялась по лестнице и вошла в центральный грот. Как и вчера, посреди огромного круглого стола возвышалась чаша.
- Я за тобой. – сказала девушка. – Нам пора. Ведь так?
- Так. У тебя получилось. – отозвалась чаша и поднялась в воздух.
***

Пёс очнулся от резких толчков в бок. Чёрт бы их подрал совсем. Они ещё смеют… Твари! Разнесу всё к чертям в этой богадельне и камня на камне не оставлю! Сгною! Нет. Разорву по кусочку! На ремни изрежу! В узелки завяжу!
Но что толку грезить о возмездии, если не можешь шевельнуть ни рукой, ни ногой. Даже вдохнуть оказалось делом непростым.
Нет. Он ещё не готов. Рано списали со счетов!
Дождавшись, когда толкотня наконец закончилась, Пёс Браун сделал хороший глубокий вдох и открыл глаза. Трудно было сказать на каком он свете находился, но то, что он не простит и не спустит этого поражения, было уже вполне ясно.

В зале никого не было. Королевский палач выругался чуть громче, чем про себя, и повернулся на бок. Боль пронзила его с новой силой. Чёрт! Кинжал! Этот молокосос посмел вонзить кинжал! Сморщившись, Пёс взялся за рукоять кинжала и выдернул его. Нет. Не смертельно. Ноттингемский лекарь заштопает ему бок и всё будет в порядке. Сейчас главное догнать этого мерзавца!
Тяжело дыша, Псу удалось встать на ноги, прихватив валявшийся рядом меч. Уже хорошо. Всё два раза не наклоняться. Ещё несколько вдохов, чтобы переждать тёмные мушки перед глазами. Несколько шагов, чтобы выйти на улицу и выловить хоть какую-нибудь лошадь, размахивая при этом мечом, ничуть не церемонясь, чья кровь летит во все стороны.
Пёс и вправду не заметил, как его меч пронзил какого-то старика, пытавшегося остановить его. Потом остриё меча обагрилось кровью пожилой дамы, стоявшей у ворот усадьбы, а под копыта коня попала дворовая девка, выскочившая из-за угла. Да он и в полном здравии не обратил бы внимания на такие мелочи. Его меч вовсе не нотариальная контора, чтобы спрашивать имена и чины тех, кто попадается на его пути.
 Всё его сознание было направлено лишь на то, чтобы по едва заметным приметам понять куда ему нужно двигаться. Поворот головы той старой дамы, примятая трава, капли крови, словленные ветки деревьев, крики птиц, вот что его интересовало. Не стоило думать, что Пёс Браун не найдёт беглеца! Нет. Король любит Пса за то, что он доводит свою работу до конца. И никому ещё не удавалось выскользнуть из крепкого захвата пасти Пса.


Джон проводил Лауру взглядом. Сейчас она заберет чашу, и они уедут. Сначала в Шотландию. А потом. Потом, возможно и вовсе уплывут прочь отсюда. Куда-нибудь в чужие земли, где никто их не знает. Где никто не будет их преследовать. Где они смогу оставить прошлое позади и стать кем-то другим. Новыми людьми. Начать все с чистого листа. Это все, что имеет значение в этой жизни. Чтобы рядом была любимая. Чтобы можно было просто жить. Просто жить…
Он появился как будто из ниоткуда. Раздался топот копыт, от которого содрогалась земля. И Джон увидел Пса. Он скакал прямо на него. И намерения его были однозначными и смертоносными. Джон собрал все силы, что у него остались, чтобы встретить противника на ногах. Один взмах мечом, и конь, напоровшись на меч Джона, перелетел через голову, пронзительно заржав в агонии. Пес вылетел из седла, но тут же вскочил на ноги. Лицо его было искажено гримасой боли и ярости. Рыча, как раненый медведь, он бросился на Джона.
Сейчас или никогда. Этот бой нельзя проиграть. У него есть только один удар. Один-единственный шанс отправить Пса в ад, где ему и место. Джон не сомневался и задумывался. Не пытался уйти от удара. Слишком хорошо понимая, что он попросту не успеет. Не сможет. Если не уничтожить Пса сейчас, он уничтожит все, что дорого Джону. И он встретил врага без страха. Без сомнений. Раздирающая боль была последним, что он запомнил. А еще это прекрасное ощущение, когда твой меч врезается в плоть врага. Крушит кости, рвет мышцы, пронзает внутренности. И Пес захлебывается собственной кровью. Неверяще смотрит на торчащий из груди меч. А потом Джон почему-то уже лежит на земле, тщетно пытаясь сделать хоть один вдох. И не может. Воздуха нет. Перед глазами все темнеет.
Прости, Лаура. Я не смог пройти с тобой весь путь. Он оборвался, едва начавшись. Я всегда буду любить тебя. Ты показала мне, что есть главная ценность в этом мире. Не слепая преданность монарху. А безусловная любовь. Прощай…
Джон так надеялся хоть еще один раз посмотреть в глаза своей любимой, унести ее образ с собой… Но смерть забрала его раньше. А его взгляд так и остался устремленным в вечность.


Лауре показалось, что её не было две минуты. Не больше. Но выйдя из грота с чашей в руке, она не увидела противоположного берега. Перед глазами повисла облако тумана, сквозь которое не видно даже вытянутой руки.
- Что это? – удивилась она.
- Это время. Не удивляйся. Иди вперёд.
- Время? Странно. Я думала оно чувствуется по-другому.
- Оно чувствуется по разному. Но сейчас тебе оно кажется таким.
Лаура шла по воде. Шла и шла. С каждым шагом понимая, что время затягивает её.
- Стоп! Это разве не я могу управлять временем? Почему оно желает управлять мной? – воскликнула она, раздражаясь. В тот же момент туман рассеялся. Но то, что она увидела было страшнее любого кошмара.
У самой кромки воды лежал Джон с мечом в груди. Рядом с ним лежал Пёс Браун тоже с мечом в груди. И стекающая из их ран кровь, окрасила воду озера в золотисто-розовый цвет.
- Нет! Слышишь? Нет! Этого не может быть! Не должно! Как? Как такое могло случиться.
Девушка бросилась к телу возлюбленного. Но его голова лишь качнулась от её движения. В открытых нежно голубых глазах отражалось только синее небо. Ангел!
- Ангел! Ангел мой! Я не могу! Не могу допустить этого! Время! Время должно подчиниться мне! Ты слышишь, Время? Я приказываю!

Вдруг ей показалось, что Грааль стал тяжелее. Она посмотрела в чашу и увидела, что она не пуста. Капля. Всего капля странной жидкости появилась на дне чаши. Лаура поднесла чашу к губам Джона.
- Пей! – крикнула она. – Пей из этого кубка и познай силу Господа!
Капля жидкости скатилась к губам мужчины, впитавшись в его тело так же быстро, как впитывает небесную влагу иссохшая от зноя земная твердь.
Но ровно в тот момент, когда Джон сделал вдох, сгустился туман и Лаура потеряла сознание.
Жизнь невозможна без любви. Вера невозможна без воскрешения.

Еще один удар, а за ним еще. Джон отступает под натиском превосходящего его по массе и мастерству противника. Сейчас или никогда. Увидев, что Пес замахнулся для очередного удара, Джон увидел свой шанс. Вместо того, чтобы отступить, он бросился вперед. Пес не ожидал такого. Его меч рассек воздух, где только что стоял молокосос. И с удивлением, смешанным с раздирающим чувством поражения, он опустил руку и посмотрел на торчащий из его бока кинжал.
- К-как…- прохрипел Пес.
Джон лишь ухмыльнулся в ответ. Как раздражает эта его ухмылка. Думает, он победил. Пока противник не мертв, он не побежден. Пес ухмыльнулся в ответ. Одно неуловимое движение, его меч рассекает воздух подобно сверкающей дуге, и обрушивается на Джона. Каким чудом Джону удалось со всего маха нанести удар по корпусу Пса, он и сам, видимо не понял. Но оба еще живы. Ничего не кончено. Оба противника падают на землю, теряя сознание.
Обнажив меч, Чарли кинулся к шотландцу, против которого ощерились трое солдат.
- Нет, ребятки, так не пойдёт! – ухмыляясь крикнул он, - Лукас, Том, держите этих молодцов подальше от господ! А то они слишком ретивы!
Звон мечей заглушил последние слова, но ясно было, что силы сровнялись. Отбивая удары молодцеватого солдата, Чарли уж было усомнился в своей сноровке. Ещё бы. Столько лет прошло, да и руки уже не те, но на одном из выпадов противника, ему удалось уйти с линии атаки чуть в сторону и за спину, резанув своим коротким клинком по спине противника.
Том тоже справился со своим противником, правда, пыхтел, как хряк. И то верно. Старина Том был уж слишком тучен для рукопашной битвы. А его противник лежал у ног, дёргаясь в последних судорогах.
Один за другим парни потащили сраженных врагов к выходу. И без того весь дом разгромлен. Всё кругом залито кровью, а молодой господин, всадив кинжал в бок самого грозного из королевских прислужников, победно ухмыляется. Чарли уже выдохнул и занёс руку, чтобы осенить себя крестным знамением, как Пёс обрушил на шотландца сокрушительный удар, правда, и сам получил мечом по корпусу. В этот же момент Лукас вонзает меч в живот соперника, который отвлёкся на грохот доспехов падающего шотландца.
- Святой Георгий! Зачем же я дал ему доспехи государя! Ай… Ведь нельзя же! Нельзя! – вскричал Чарли, бросаясь к парню и расстёгивая пряжки доспехов. – Том, проверь этого, вдруг жив ещё! – командовал он, пока он стягивал железное облачение с бездыханного тела.
- Нет, Слава Тебе, Господи! – провозгласил тучный, как бочка, Том, пиная в бок королевского палача. – Готов уже…
- Тогда веди коня! Парня надо вытаскивать отсюда, кажется он ещё жив! – тараторил Чарли. Без доспехов стало заметно, что рана не опасная и парень дышит. Дышит! Господи, воистину ты всемилостив!
Тут же подбежал Лукас с кувшином, который уцелел каким-то небывалым чудом. Выплеснул воду на голову Джона и жутко заорал, когда Джон начал отплёвываться от потока воды.
- Он жив! Жив!
- Тащите его!
- Нет! – захрипел Джон и вывернулся из рук Чарли, хватая меч, висевший на поясе у одного из мужчин. – С этим надо покончить точно!
Одним движением Джон пронзил грудь Пса. Лёгкая сталь вошла в тело королевского палача, словно нож в масло, и проколов циновки, завязла в полу так, что вытащить этот меч мог только сам дьявол.
- Вот теперь эта тварь точно мертва. – выдохнул Джон и упал.
Двое мужчин подтащили Джона к коню и закинули через холку.
- Придётся мне сопровождать нашего спасителя, пока ему не станет легче, - смирившись с судьбой, проговорил Чарли и взял коня под уздцы, - А вы тут скоренько собирайтесь и в Шервуд. Того и гляди, король пришлёт кого узнать, как идут дела. Не ровен час, нагрянут. Спалят ведь всё. И камня на камне не оставят.
Кто-то из слуг уже принёс вещи шотландца из комнаты, где он ночевал. К седлу прикрепили меч и топор. Мало ли, кто повстречается в пути. Зета сунула в седельную сумку завёрнутые в холщину лепёшки с начинкой из лесных ягод и кувшин с молоком.
Проводив спасителя, все кинулись собирать вещи. Пришло время вспомнить пещеры Шервуда.
Видно, не стоит забывать старых дорог, которые хоть и заросли травой, а всё же до сих пор ещё могут и укрыть от неправедного гнева и прокормить в лихой час…
Кажется, это уже было. Пульсирующая боль в такт движения лошади. Неудобное положение. Мелькающие перед глазами копыта, мерно выстукивающие неспешный ритм по утоптанной дороге.
- Стоять.
Лошадь остановилась. Джон сполз на траву, держась за седло здоровой рукой.
- Все кончено. Я убил его. Мы свободны. – Он поднял голову, чтобы встретиться взглядом с любимой, но не увидел ничего кроме густых крон деревьев, через которые пробивалось яркое полуденное солнце.
- Лаура? – позвал Джон, чувствуя, как холодеет внутри. – Лаура!  - Он лихорадочно огляделся, но так и не увидел девушки. – Где она? – Его тяжелый взгляд остановился на Чарли. Остальных Джон видел впервые.

- Ох. Молодцы! Кажется, наш спаситель бредит, но жив. – прокомментировал Чарли и подставил плечо под его руку, -  Вы убили его, милорд, как есть укокошили! Прямо в яблочко! Я бы так не смог!  - приговаривал конюх, поддерживая шотландца.
- Конечно, убил, - раздраженно огрызнулся Джон. – А ты откуда знаешь? Тебя там не было… - Джон изо всех сил пытался понять, что происходит. Почему Чарли и все эти люди здесь, а Лауры нет. – Лаура. Леди Стоун. Хозяйка твоя. Где она. Пещера…  Она ушла в пещеру… Озеро…
Чарли покачнулся, и весь лес с ним вместе, а потом все стало черным. Джон снова потерял сознание.
Да. С парнем явно что-то не так.
- Нельзя оставлять его одного, ребята, - опять запричитал Чарли, стараясь не уронить шотландца. Тут же с другой стороны Лукас подхватил безвольное тело и все вмести направились к ближайшему дереву. Надо же бедолаге прийти в себя. – Вы ступайте, парни! Я тут справлюсь. Не велика наука. А там ваши дети, их тоже надо спасать!
Чарли посмотрел вслед удаляющимся мужчинам. Это у него не осталось семьи, а вся деревня будет терпеть ядовитый гнев короля. Уж он-то помнит, что было здесь, когда Джон был ещё принцем.
- Милорд! Милорд, - позвал он Шотландца, когда удалось привязать повод коня к ветке дерева. – Милорд, всё прошло. Вам нужно ехать, слышите меня? Эх, придётся дать ему вина. Едрить, твою лес, а без вина тут не обойтись. - Чарли откупорил бутылку, которая была в седельной сумке и плеснул немного в небольшую глиняную чашку. – Пейте, милорд! Один глоточек!
Джон очнулся от того, что кто-то пытался напоить его вином. Довольно настырно и неловко. Закашлявшись, Джон отвел от лица чужие руки.
- Все, оставь меня в покое! – когда зрение сфокусировалось, он снова увидел перед собой физиономию конюха. – Опять ты. Миледи где. – Джон обвел взглядом все вокруг себя. – Где это мы? – Попытался встать, но застонал от боли, полоснувшей по ребрам. Он осмотрел себя. На руке и на ноге полосы пропитанной кровью ткани. Из такой же была сорочка, в которую была одета Лаура. – Что происходит… Она не могла уйти одна. Не могла… Она бы ни за что…
Лаура. Неужели она бросила его? Нет, это невозможно. Они же признались друг другу в любви. Они должны были быть вместе до конца времен… Неужели она тоже лишь использовала его, чтобы добраться до чаши? Это невозможно. Нет. Она бы так не поступила. Джон в замешательстве перевел взгляд на Чарли. Он искал ответов, надеясь прочесть их в выцветших глазах старика. Но тщетно.
- Ну, хотя бы в себя пришел! Слава Святому Георгию! – проговорил старик, крестясь. – Миледи здесь нет, милорд. Вы же знаете – Зета отправила внучку в Йорк, под защиту барона Торгильса. Нельзя в наших местах беззащитной девушке. Ох, нельзя! – причитал старик, беззастенчиво пялясь на бутыль с вином. Он бы и отхлебнул большую часть напитка, да не мог решиться на такое святотатство в присутствии виконта. Если бы перед ним был его старый хозяин, тогда другое дело. Он бы и сам предложил промочить горло. А этот небось не станет пить из одной посуды со слугой. А другой посуды нет. Вот и придётся томиться жаждой пока не попадёшь домой. Благо Шервуд и накормит, и напоит своего обитателя. – Вы ы Шервуде, милорд. Это хорошее местечко для тех, кто не желает встречаться с королевскими прислужниками. Очень хорошее! Мы со старым хозяином тут бывало и самого короля Ричарда принимали, как дорогого гостя. Эх, ведь было же время! Вот сейчас бы вернулся он из плена, да и начал править страной… Жили бы мы, как у бога за пазухой! Кто бы посмел обидеть бедную сиротку!

Джон вполуха слушал старого конюха, ему совершено неинтересны были его рассказы о прежних временах. Йорк. Значит, и ему надо в Йорк. Но почему. Почему Лаура оставила его? Бросила одного на попечение этого Чарли? Неужели правда… Неужели… Нет. Джон оказывался в это поверить. Он найдет ее и сам спросит. А с Чарли разговаривать бесполезно. Все равно ничего путного не расскажет. Джон проследил за взглядом конюха.
- Выпить хочешь?
Тот выразительно шумно сглотнул.
- Валяй. Только не увлекайся. Далеко отсюда до Йорка? – В этом лесу не то, что дорогу не найдешь с непривычки, стороны света определить сложно.
Чарли судорожно сглотнул и прилип к горлышку бутылки. И в самом деле после такойбойни, промочить горло – святое дело, и уж никак не грех.
- Йорк? – вымолвил он, оторвавшись от бутыли, как младенец от соска, - Не больше шестидесяти миль, милорд. Вон туда, - мотнул головой конюх в сторону восходящего солнца. Я тут знаю все тропинки, уж будьте покойны, ни разу не блудил! А с другой стороны – где же найти дорогу лучше, чем по Шервуду? Тут ни один королевский палач не рискнёт гулять, а разбойник не тронет благородного господина. Не дурак, чай! Благодарствую за винцо, уж больно хорошее. Сколько его пью, ни разу ещё не напивался так, чтобы не хотеть ещё выпить!
Джон смерил конюха презрительным брезгливым взглядом. Этим простолюдинам только бы напиться.
- Сказал же. Не увлекаться, - недовольно проговорил он. – Помоги.
Опираясь на руку конюха, поднялся на ноги, стараясь дышать не слишком глубоко, чтобы не причинить себе еще больше боли. Поваляться бы в постели с недельку, да хотя бы вот под этим же деревом, пока раны не заживут. Но нет у него такой роскоши. Он должен найти Лауру. И Стивена.
- А где мой брат? – как будто опомнившись, спросил Джон. – Его же не было в поместье, когда… на нас напали.
Нелегко было называть вещи своими именами. Люди короля, того самого, которому Джон присягал в верности, едва не убили его. Или убили? Голова шла кругом не только от усталости и кровопотери, но и от множества вопросов, вновь оставшихся без ответа.
Чарли боязливо вернул бутылку в седельную сумку, предварительно заткнув горлышко деревянной пробкой. В его взоре было столько сожаления и тоски, что казалось, солнце вот-вот заплачет от сочувствия. Но уж конечно никак не этот господин!
- Не могу знать, милорд! Вашего брата не было. Это точно! А вот люди короля кричали, что вы государственный преступник и злодей. И что должны быть арестованы и казнены. Это я слышал. Да и не стали бы шутить эти кровопийцы, если уж взялись за дело. Вмиг бы укокошили. И хоронили бы мы вашу головушку отдельно от тела… упаси, господи нас от такой участи! – почти всхлипывая причитал расчувствовавшийся старик. И то дело. Сколько на его веку было таких похорон. – И то ради вашего благородного происхождения! Меня бы и то на этом суку вздёрнули на поклёв воронам… эх, ваша милость! – воздев глаза к ветвям дуба, закончил конюх.
И то дело, в старые времена за прогулку по лесу можно было вспрыгнуть в петлю. Правда, поди, поймай в этом лесу любителей прогулок…
Значит, не показалось. Стивена не было во время нападения. Так где же он? Его брат был кем угодно, только не трусом. Он мог бы просто сбежать, узнай он об атаке заблаговременно. Но как он узнал бы он ней? Разве что… Боже, нет. Джон почувствовал приступ головокружения, когда вся картина предстала ему во всей своей неприкрашенной простоте и очевидности. Стивен сам и навлек на поместье беду. Он каким-то образом узнал о разговоре Лауры и Джона. Каким-то? Подслушал. А они, слишком увлеченные друг другом, позабыли обо всем на свете… Стивен уверен, что чаша не здесь. Но, когда обнаружит, что и там, где он е станет искать, ее тоже нет, он вернется за Лаурой.
- Мы едем в Йорк. – Как нечто само собой разумеющееся, объявил Джон. Он отвязал коня, бросил взгляд на сложенное у соседнего дерева оружие. – Это не мое. Откуда это здесь? Ты ограбил кого-то по дороге, старый плут?
 - Эх, милорд! Стал бы я грабить кого ни попадя! – отозвался Чарли, - Я же говорил вам, это кольчуга короля Ричарда. Та самая, что была на неё под стенами Акры. А меч? Стал бы я подсовывать такому благородному господину недостойный его меч! Обижаете. С этим мечом Ричард взял Сицилию, Кипр, Яффе, Акру! Дойди он до Иерусалима со всем войском, и Гроб Господень открылся бы нашему государю! Неужто вы не видите, милорд? Перед вами грозный меч самого короля Артура, чудесный Эскалибур!
- Можно подумать, я только и занимаюсь тем, что круглосуточно рассматриваю старинные артефакты, - привычно буркнул Джон. – Эскалибур? Это?
Не веря своим ушам, шотландец подошел к дереву, ведя коня в поводу, и взял меч в руку. Тяжелый, но прекрасно сбалансированный. Ничего особенного. Гарды нет. Да и поуже привычных мечей. А, не все ли равно. Выбирать не из чего.
- Чаша, Эскалибур… Еще немного, и ты признаешься, что ты Мерлин, - ухмыльнулся Джон. – А Лаура – Моргана. Хватит пустых разговоров. Каждая минута промедления грозит бедой госпоже Стоун. Ты же не хочешь, чтобы госпожа пострадала, а, Чарли? Ты же предан ей, не так ли?
Джон приладил меч к поясу и, сцепив зубы, взобрался на коня.
- А ты что же? Пешком идти собрался? – спросил он Чарли.
Чарли с явным недоумением посмотрел на шотландца.
- Милорд, я выведу вас на дорогу в Йорк. Но уйти отсюда в такой момент я не могу! Мадам Зета не так уж молода, чтобы сражаться с королевскими карателями. А усадьба нуждается в догляде. Вы же понимаете. Раны ваши неопасны. Скоро вы почувствуете себя вполне здоровым. И не поминайте лихом старого конюха. Если что лишнего сболтнул – уж не со зла! Благослови вас господь! – приговаривал Чарли, пройдя добрую милю рядом с шотландцем, пока не настала пора прощаться. – Йорк там, держитесь к северу и не гоните коня. Хорошего коня нужно беречь. – с любовью проговорил Чарли, гладя круглый горячий бок коня. – Поверьте мне, милорд, я знаю толк в лошадях. Удачи! Госпожу не пугайте, если встретите. Не к чему бедняжке знать, что тут творится.
Джон не стал настаивать на то, чтобы Чарли следовал за ним до самого Йорка. Он и в самом деле уже почувствовал себя намного лучше. И подозрения о том, что не так прост этот конюх, как хочет казаться, усилились. Но Джон не озвучил свои подозрения. События последних суток заставили его стать еще более скрытным и молчаливым, чем раньше. Хотя куда уже более…
- Береги миледи Зету, она … - Он так и не договорил, а зачем. Чарли итак все понимает. Она единственна родная душа в этом мире, что осталась у Лауры. Себя он уже к таковым не причислял. По крайней мере, пока не выяснит все. – И сам поосторожнее. Не поминай лихом.
И, пришпорив Сноуфлейка, ускакал прочь. В Йорк. Навстречу неизвестности.

***

Стивен готов был поклясться, что уже слышал предсмертный крик Джона, так твёрдо король заверил его в том, что участь заговорщиков предрешена. Белые ресницы Стивена то и дело смеживались от безудержных неконтролируемых улыбок. Вот оказывается, как наступает счастье! Единственная эмоция, которая переполняла его существо, выплёскивалась в мир, летящий мимо него бархатной зелёной лентой придорожный полей и деревьев.
Он понимал, что его путешествие на юг только в самом начале. Но охранные и верительные грамоты, что, как по мановению волшебной палочки, выписал ему королевский писарь, а так же отряд шотландцев, привыкших исполнять его приказы, давали ему право быть уверенным в успешном завершении этого авантюрного предприятия. Хотя, почему авантюрного? По существу, самым сложным было проникнуть к гробнице Ричарда в руанском соборе Нотр-Дам. Но ведь отец учил его и этому. По истине проникнуть в крепость Эшул было ничуть не легче, чем в неохраняемый собор. Уже на подъезде к Портсмуту в голове Стивена был вполне выработанный план проникновения в собор. Осталось лишь пересечь Ла-Манш и высадиться на континенте. Может быть дюжина путешествующий шотландцев – это слишком заметная компания, но Стивен решил, что для добычи Грааля ему понадобятся все солдаты. А дальше будет видно.
Портсмут оказался расплавлен летней жарой, как медузы по суше. Сонный взгляд начальника порта не предвещал быстрого исполнения приказов. Даже кошелёк с золотыми, брошенный на грубо отёсанный стол, пропахшего сальным чадом и вином кабинета, не оживил этого взгляда. Даже орава мух, ползающих по столу разлетелась в разные стороны лишь на долю секунды, а потом опять вернулась к своему занятию, мерно жужжа на всю комнату. Впрочем, стоило Стивену сделать движение, чтобы забрать кошелёк обратно, как вялую дремоту сменила вполне резвая работа рукой, тут же спрятавшей кошелёк в карман.
- Милорд, судно Святая Софья к вашим услугам! Его капитан так же надежен, как скалы Солент, сэр!
Ну, что ж, вполне хорошая реакция. Стивен кивнул и вышел на улицу, вдохнуть наполненного морем воздуха после духоты и завшивленности кабинета начальника порта.
- Значит, Святая Софья! Прекрасно, - хмыкнул Стивен и направился к пирсам.
Капитан корабля оказался вполне шустрым малым, не привыкшим задавать лишние вопросы. Стоило показать ему грамоту короля и кошелёк, как он тут же приказал ставить паруса и обещал ждать в Гавре дальнейших указаний.
Пролив был спокоен. Попутный ветер обещал скорость уж никак не меньше, чем у вёсельных лодок. Самодовольная улыбка не сходила с ангельского лица Стивена. Да и действительно, он никогда ещё не чувствовал себя таким счастливцем. Он подставлял щёки под поцелуи ветра и упивался песнями парусов. Натянутые тросы такелажа были похожи на струны арф ласкали шотландский слух не чуть не хуже волынок. А плеск зеленовато-бурых волн о борт судна говорил ему о том, что его миссия будет успешной. Просто не может не быть!
На утро следующего дня в порту Гавр сошли на берег несколько шотландцев. Хотя, их одежда не отличалась от одежды остальных мужчин, каждый житель портового города на глаз мог определить откуда гость и сколько времени он тут находится. Впрочем, в Гавре они не задержались. Оставив на корабле пару парней, остальные направились в Руан. Главное дело ждало их там.
Не слишком торгуясь за лошадей, Стивен стремился в путь. До Руана добрались к вечеру. Остановились на ночлег в одном из постоялых дворов, коих в Руане не счесть. В этот вечер Стивен велел всем отдыхать. Отдыхать, а не ужираться вином и не таскаться по уличным девкам. Впрочем его рык никого не напугал. Вино и девок заказали в комнаты. Уж больно было интересно поразвлекаться с француженками, хотя они и стали таковыми совсем недавно. Не прошло и десяти лет, как король Джон уступил владения на континенте французскому королю Филиппу Августу.
Махнув рукой, Стивен ушел на разведку. А проще говоря, помолиться в собор Руана. Пригрозив за дебош наказать зачинщиков. Хотя и знал, что нет смысла грозить. Да и парни благоразумнее, чем кажутся. Если что и будет – так это восторги девок. Не больше.
Нотр-Дам произвёл впечатление. Вполне ожидаемое. Никакой охраны. Никаких превратников. После вечерней мессы двери центрального входа закрылись на замок. Но боковые створки были закрыты всего лишь на задвижку. Стивен даже попробовал в работе эту задвижку. Хлипкое сооружение. Один хороший толчок и гвозди вылетят.
Усыпальница короля находилась в боковой нише центрального зала. Так же без всякой охраны. Единтсвенное, что требовалось, чтобы сдвинуть каменную крышку саркофага – хороший лом. Пара ломов. И умелые руки, которые как раз шарили сейчас под юбками местных потаскух. Ну да не беда. Это всего лишь на сутки.
- Завтра после полуночи я отправлюсь в Рим, - шепнул Стивен, бросая оценивающий взгляд на усыпальницу короля.

Ещё в этот вечер он наткнулся на квартал ремесленников. Нашел там кузницу и взял два лома по цене одного, хотя и слишком сомневался, что эта та самая цена. Пришлось опять вернуться к соборной площади и найти местечко поукромнее, чтобы припрятать ломики. Не таскать же их туда-сюда. Ещё раз просчитал шаги. Продумал план, расслабленно глядя на возвышавшийся над городом величественный комплекс. Узкие готические окна собора поблёскивали всем цветами радуг в последних лучах заходящего солнца. Ещё немного и город погрузится в кромешную тьму.
Стивен поспешил на постоялый двор, чтобы не блуждать по незнакомому городу пусть даже и короткой, но всё равно ночной темноте.
 
Миссия следующей ночи удалась на славу. Стараясь не нарушить ночной тишины четверо шотландцев проникли в главный собор Руана. Вскрыли усыпальницу великого короля и похитили из неё ларец. Правда, Стивен не оставил усыпальницу короля совсем пустой. Надо же было оставить что-то взамен сердца Ричарда. И он сунул в саркофаг свинцовую коробочку с горстью земли. всё вышло из земли и в землю вернётся….
Утром Стивен отправил часть шотландцев на остров с донесением для короля Джона, а сам двинулся в Рим.
***
Джон был утомлен дорогой не меньше, чем верный Сноуфлейк. До Йорка оставалось уже немного, и он решил дать отдых коню. И привести себя в порядок. У него было впечатление, что на нем слой пыли в дюйм. Негоже в таком виде появляться перед дамой сердца. Является ли она до сих пор таковой, это другой вопрос.
Дорога стелилась параллельно реке. Джон пустил коня шагом, а потом и вовсе свернул к реке. Сноуфлейк даже взбодрился, почуяв близость воды. Джон распряг верного друга, скинул свою одежду и вошел вместе с конем в воду, держа его в поводу. Вода все еще была теплой, не успела остыть после жаркого напоенного солнцем дня. Она приятно ласкала кожу, чуть холодила свежие шрамы и давала новые силы. Джон вымылся сам и, надрав растущей у берега травы, начал мыть Сноуфлейка. Тот благодарно мотал головой, иногда потряхивая гривой, обдавая Джона тучей блестящих брызг.

Лаура вовсе не собиралась сидеть в увешанной гобеленами комнате усадьбы Фулфорд дни и ночи напролёт. Ей было тесно. Горько. Душно. Она привыкла к простору. Горячему ветру. Привыкла, что все вокруг улыбаются при её появлении. Так было всегда. Так не могло не быть.
Все любили её деда. Её отца. Её бабулю. Все радовались ей, как будто солнышку. Но бабуля решила, что ей грозит опасность. Конечно, Лаура послушалась. Она не могла не послушаться, ведь она привыкла доверять бабуле. Так всегда было. Но как же тревожно было уезжать из дома. Нет. Её тут хорошо приняли. Тётушка Фани выделила ей целую комнату в западной стороне дома. Усадьбы была хорошо укреплена, и никто не знал, что Лаура находится здесь. Барон Яков Торгильс – муж тёти Фани тоже добродушно крякнул, дёрнув свои округлым животом, и махнул пухлой рукой.
- Если молодая леди нуждается в покровительстве, то мой дом станет ей надёжным приютом. Раз уж Зете стало так тревожно за её будущее. – промолвил он хриплым голосом, прерывая слова тяжелым дыханием.
Лаура понимала лишь одно. Сколько бы барон не обещал покровительства – его самого бы стоило охранять. А значит, её жизнь довольно скоро потребует принятия ответственных решений. А самое серьёзное решение – замужество. Её незавидное положение и титул уважения не выглядели хорошей приманкой для потенциальных женихов. Земель мало. Доход невелик. Титул для мужа – пустой звук. А родить сына для того, чтобы титул стал весомым, так от кого? Святой Дух не посещал Шервуда слишком давно…
 
В общем, Лауре Стоун, леди Форестер было о чём поразмыслить, гуляя по тисовым рощам на берегу реки Ауз. Она вышла уз усадьбы как раз тогда, когда край горящего в небесах солнца начал скатываться по кроне огромного дуба, растущего у реки. Серебряные браслеты на её запястьях хорошо гармонировали с шелком платья, расшитого серебряной нитью. Головной платок держал свитый из золота и серебра ободок. Лаура носила его с особым удовольствием. Эту диадему ей в наследство оставил отец, как память о матери. Шейный платок был подобран в цвет платья.
Хотя Лаура любила наряжаться, как и многие девицы, её положение всё же отличалась от многих и обязывало её больше думать о следующем шаге. Да она и думала бы, если бы не наткнулась на чей-то привал. На примятой траве лежали вещи. Оружие.
- Кто это здесь? – с любопытством осматривая поляну, к которой вела тропа из имения, проговорила девушка, - Судя по всему – шотландец. Килт. Оружие. Запасы еды. Ой, надо бы уходить отсюда. Мало ли разбойников гуляют по здешним лесам…
Девушка развернулась, чтобы уйти. Но увидела в реке хозяина вещей, моющего своего коня. Он с такой любовью это делал, что она невольно залюбовалась этой картиной. Рельеф мышц мужчины окружали, сияющие в закатных лучах, капельки воды. Как будто бронзовые доспехи древнего рыцаря вдруг загорелись бриллиантами. И чёрная грива коня, и чёрные волосы мужчины струились под этим бриллиантовым сиянием, рассыпались брызгами и завивались. Оба они составляли такую правильную, словно выточенную из драгоценного камня композицию, что оторвать взгляд от них было просто невозможно. Но если эта пара не составляла опасности для женщины, то один мужчина мог заставить содрогнуться любое сердце, что уж говорить о неискушённом девичьем? Один неосторожный взгляд девушки превратился в нескончаемое любование. Она застыла, словно изваяние. Лишь непослушная прядь каштановых волос, которая вечно выбивается из косы, взлетала отдавшись воле ласкового ветерка.
- Боже, как красиво! – воскликнула она. -Ой, как осторожно,леди Форестер! Не дай бог мужчина заметит тебя! - Проговорила она, уже понимая, что мужчина смотрит на неё.
Никогда не расслабляться. Джон едва не забыл об этом самом главном условии выживания. Он заметил сияние на берегу и обернулся. Не может быть! Этого просто не может быть!
Все еще не веря своим глазам, Джон пошел из воды, сжав повод в руке. Он и позабыл, что был совершенно обнажен. Все, что имело сейчас значение, это то, что он нашел ее. Его серебряную звездочку.
- Лаура… Лаура! – радостно воскликнул Джон, выходя на берег. Сноуфлейк недовольно дергал повод, не желая выходить из спокойной воды. – Куда ты пропала? Ты в порядке? – Джон вышел на берег и отпустил повод. Пошел к Лауре, даже не замечая странного выражения на ее лице. – Ты так красива… Еще красивее, чем я тебя запомнил… - Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, убедиться, что это не игра его воображения. Что он нашел ее. Снова.
Девушка  только и успела, что ахнуть. Мало того, что незнакомец её заметил, так он ещё и поспешил у ней навстречу. И как поспешил! Его обнажённое тело было прекрасно до умопомрачения! Но для девушки, не видевшей мужчины никогда в жизни, это зрелище было запредельно невозможным. Её округлившиеся глаза выражали ужас. Ужас. И ещё больше ужаса, когда он заговорил с ней так, будто знал её. Будто имел право говорить с ней. Будто не понимал, что она в ужасе!
- Кто вы, милорд? И как смеете представать в таком виде перед женщиной! – молвила она, изо всех сил стараясь не упасть в обморок. Потому что эти глаза, цвета июньского неба, горели небесным огнём. Огнём, не знающим поражений.
- К-кто? Кто я?
Джон был ошеломлен. Обескуражен. Лаура не притворялась. Она на самом деле не узнавала его. Более того, она вела себя как чужая! Она его боялась. Джон отступил назад. Если бы Пес ударил его мечом по голове, эффект был бы менее поражающий.
- Это же я, Джон… Лаура. Неужели ты не помнишь? – Быстро заговорил он срывающимся голосом. – Озеро. Мы встретились у озера. Потом провели волшебную. Незабываемую ночь. Потом мой брат… - Джон нервно облизнулся. – Он предал нас. Мы вынуждены были бежать. Пес нагнал нас. А потом… Ты пропала… Но я нашел тебя. Любимая! – Он снова попытался приблизиться к Лауре.
Ничего не понимая из его слов, девушка попятилась.
Что он говорит? Что? Озеро? Ночь? Но он точно знает её имя?
- Откуда ты знаешь, как меня зовут? Я не понимаю. Как ты можешь говорить так, будто имеешь право на это? О какой ночи ты говоришь, шотландец? И почему ты называешь меня любимой? Не молчи, шотландец! Говори!
Отчаяние Лауры нарастало. С одной стороны она была оскорблена мужчиной. С другой стороны его страсть и напор сводили её с ума. Ещё минуту такой близости, и её честь окажется в такой неизбежной опасности, что трудно найти путь спасения. Господь Всемогущий, защити бедную девушку от всех опасностей!
Джон был близок к отчаянию. Неужели он был прав? И колдовство существует? И какой-то злой волшебник заколдовал его Лауру? Она ли это? Она выглядит как Лаура, говорит, как Лаура, но она какая-то не такая. Напротив, она такая, как и должна быть. Одета по моде, причесана, разговаривает. Нет, это все-таки она. Не может быть не она! Сердце не ошибается. А сердце подсказывает, что это она.
 - Потому что я люблю тебя! – выкрикнул Джон. – А ты любишь меня. Неужели… неужели ты не помнишь… Да, мы с тобой были вместе так мало. Но мы с тобой так много прошли через столько… Мы поклялись быть вместе всегда. Ты пошла за чашей. В пещеру… - Чем дальше Джон говорил, тем больше ужаса и смятения видел в глазах Лауры. И он замолчал.
Лаура отступила ещё на шаг. Но кажется, это был роковой шаг. Её взору открылось не только чистое лицо мужчины, полное страсти и трепета, с горящими огнём любви глазами, но и великолепное тело. Развитые мышцы перекатывались под кожей, производя неизгладимое впечатление на девушку.
- Я не знаю, что с тобой сделали. И кто. Но я не сдамся. Ты все вспомнишь!
Джон был готов уже сдаться, отступить, но это было не в его традициях. И он решительно пошел в наступление. Видимо, слишком решительно.
Лаура попыталась сглотнуть тот комок, что застрял в горле. Судорожно вдохнула и … охнув, упала в обморок…
- Лаура! - Он подхватил ее на руки, осторожно укладывая на траву. – А говоришь, что не помнишь, - облегченно улыбнувшись, склонился над девушкой, заново влюбляясь в ее нежные совершенные черты. А потом приник к ее губам трепетным поцелуем. Пробуждающим. Как дар жизни.
Уж лучше бы господь забрал её душу, чем подверг такому испытанию. Но, когда Лаура очнулась, было уже поздно. Требовательные мужские губы уже владели её губами. Её мыслями. Её сердцем. Её телом. Что-то внутри неё затрепетало, разжигая бушующее пламя страсти, и затмило последние проблески здравого смысла. Вместо того, чтобы оттолкнуть мужчину, её рука скользнула, едва касаясь обнаженной кожи. Кончики пальцев покалывали тысячи игл. Искры рассыпались отблесками солнечного света.
- Джон… - простонала Лаура, пытаясь сделать вдох… - Джон-нн…
- А говоришь, не знаешь, - промурлыкал Джон, счастливо улыбаясь. Она вернулась. Его любимая. Единственная. – Лаура. А ты выдумщица, - заметил он, решительно обнимая ее. – Надо же придумать такое. А ведь я почти поверил. Плохая девочка. Тебе удалось напугать меня. Почти. Почти… - Он покрывал поцелуями ее лицо шею, грудь, расшнуровав завязки на платье, чтобы избавиться от такой красивой, но такой лишней одежды.
Какое наваждение, какое безумие овладело девушкой, но она не понимала слова и понимала действия. Этот мужчина околдовал её. Одним поцелуем он лишил её воли. Заставил желать чего-то неизведанного. Но повинуясь этому желанию, она целовала его губы. Высвобождала руки от платья и стремилась в его объятья. Она обжигалась о его тело и желала сгореть в этом огне.
- Нет, я не знаю тебя, я никогда не знала тебя, но… зачем ты так со мной? – стонала она или кричала… - Зачем ты так со мной, Джон… Джон…
Её душа металась в своём земном вместилище и только в объятьях этого мужчины ей было место.
А Джон не стал тратить время на то, чтобы переубеждать ее. Достаточно было того, что они снова были вместе. И Лаура снова в его объятиях, и их тела сгорают в пламени страсти, плавятся, как воск свечей. Воздух вокруг них сгущается и вибрирует, как вокруг костра. И Лаура снова его любовь. Его жизнь его счастье.
- Я люблю тебя, люблююю. – Горячо шептал Джон, обжигая ее своим дыханием. – Ты только моя. Моя навеки. Слышишь, ты моя любовь.
Подчиняясь чему-то на много более сильному, чем она, женщина расплавилась, подобно тому, как воск плавится от жара огня. Как воздух раскаляется от натиска солнечных лучей. Как земля отдаётся весенним водам. Всё смешалось в её взоре. Бронзовые лучи заката. Мускулы мужского тела. Нежные слова, слетающие с его губ, подобно лепесткам роз. Чёрные, как вороново крыло волосы шотландца и его горящие глаза. Всё слилось в одну бушующую мелодию…
Но ровно в тот момент, когда она отдалась его натиску, всё её тело пронзила боль.
- А-ааа. Боже! Что это! – вскрикнула она, вонзая ногти в кожу мужчины, отстраняя его от себя…
Не может быть. Он снова ее первый мужчина. Если это не колдовство, то что это? По большому счету, Джону было все равно в тот момент.
- Сейчас все пройдет, любовь моя, - прошептал он, лаская Лауру, поцелуями забирая ее боль и страх. – Ты необыкновенная. Ты чудо. Ты моя любовь.
И все повторилось. Только иначе. Но от этого не менее прекрасно. Ласки, страсть, безумие, а потом фейерверк блаженства и томительное опустошение.

Боль нарастала. Пульсировала. Бесновалась в её теле, опустошая душу. А мужчина разрывал её чрево. Боль заняла её сознание. Её душу. Но мужчина не останавливался. Нет. Мужчина терзал её всё яростнее и жесточе. Поначалу Лауре показалось, что эта боль её убьёт поглотит, как пламя адского костра. Но когда боль заполнила всё её существо, выместила все мысли, лишила её воли, каждое движение мужчины стало приносить ей невероятное наслаждение.
- Ещё! Джон! Ещё! Я прошу тебя! Не останавливайся. Прошу тебя. Джон! Останься со мной навсегда!
Только теперь она поняла, что значит покоряться мужчине. Всё, чему её учили, к чему готовили, всё померкло перед этим мужчиной. Последнее, что она произнесла, это:
- Прошу тебя, заклинаю, Джон! Не оставляй меня! Не оставляй…
Нет. Он не оставит её. Только не теперь. Только не здесь. Джон опёрся на одну руку, чтобы второй рукой приподнять Лауру над землёй. Прижать к себе. И возвестить миру о своей добыче.
Мощными толчками, как будто разрушая последние преграды, он шел к цели.
Вены вздулись от напряжения. Мозг разлетелся на тысячи осколков. И только безудержный звериный рык вырывался из его груди.
Девушка крикнула. Обхватила мужчину, вонзая ногти в его тело, пока тёплые красные капли не появились на коже мужчины.
Что-то первобытное неуправляемое животное обожгло её горло и вырвалось на свободу вместе со звериным рыком мужчины. Их крик свился в один огромный ствол и пронзил высокое чёрное небо, накрывшее их посреди пустоты бренного мира.
Если не этого добивался Джон, то именно этим криком он удовлетворился и рухнул на разгоряченное белое тело своей Лауры, лишаясь последних сил, отдавая ей частичку себя, возводя её на пьедестал любви.
И она с благодарностью приняла всё, что он мог дать ей, просто обнимая его.
- Ты мой… мой… Джон… - это всё, что смогла произнести девушка, сорванным голосом.
- Моя Лаура… - прохрипел он, едва собравшись силами после всего, что пережил прошедшим днём, и провалился в бездну наслаждения и великолепия.
Сон поглотил и девушку. Как ни странно, впервые за жизнь ей снились не слёзы одиночества и безысходности, а огненный танец двух обнаженных тел. …
Давно уже Джон не просыпался таким счастливым. Никто не гонится, не преследует, любимая рядом, уютно устроилась в его объятиях. Они будут вместе. Всегда. Засыпать вместе. Просыпаться вместе. Разве это не чудесно?  Джон улыбнулся собственным мыслям и поцеловал спящую девушку.
На поляну у реки опустился утренний туман... густой, как молоко кобылицы...Джон открыл глаза лишь для того, чтобы удостовериться что Лаура рядом с ним. Никуда не исчезла. Не испарилась, как тот дивный сон, который он видел прошлой ночью...
Её веки дрогнули. Девушка шевельнулась, потянулась, ещё крепче обнимая мужчину.
- Мне казалось, это был сон, - пролепетала она, ещё не открывая глаз… - Неужели бывает подобное на самом деле?
Её глаза распахнулись, вбирая в себя всю силу начинающегося дня. Нет. Это не сон. Она смотрит на мужчину. Всё ещё затуманенным, но счастливым взором. Разве бывает вот так просто и открыто? Впрочем, мужчина с таким напором только так и может брать женщину. Взять и объявить своей добычей. Стоит ещё порадоваться, что он говорит только любви, а не о покорности и смирении. Правда, совершенно не понятно, как он мог полюбить её, когда! Но какое теперь это может иметь значение? Ведь он рядом с ней. Всё ещё держит её в своих объятьях. Разве это не доказательство его любви?
Джону и самому было не так просто в это поверить. А еще ему нужно столько сказать ей. Но они уже почти все решили. Остается некая неуверенность. А что, если… Но Джон прогнал от себя эти мысли.
- Пойдем купаться? – предложил он. – Ты когда-нибудь купалась на рассвете? – Приподнявшись на локте, он продолжал любоваться Лаурой. Какие же у нее безупречные черты! Нет той пухлости, придающей лицу наивное детское выражение, которое так нравится остальным. Сам же Джон никогда не был падок на таких инфантильных девочек. Наверное, он искал нечто более близкое по духу и внешности. И вот нашел.
- Купалась. На озере. Там так красиво. А утром кажется, что вода серебряная. Густая. Обжигающая.
Лаура наконец могла разглядеть мужчину. У него действительно необычные глаза. На мгновение она становятся жесткими. Колючими. Но в ту же секунду наполняются светом и теплеют. А в длинных густых ресницах путаются смешинки. Нежность. Счастье. Черные волосы делают его похожим на хищника. Страшного сильного зверя. Лаура вспомнила тот крик, который пронзил небо вчера вечером. Они оба были тогда хищниками. Сильными и ненасытными. Эта мысль возбудила её больше чем вид обнаженного мужчины вчера. Да и сейчас они оба лишены одежд. Оба обжигают друг друга лишь тем, что находятся рядом. Кажется, лишь одно движение, и они опять сольются в одно существо. …
- Тогда чего же ждать?
Джон легко подхватил Лауру на руки и понес к воде.
- Обжигающая? – Переспросил он. – Я покажу тебе нечто обжигающее.
Хотя что может быть горячее того пламени страсти, что снова разгоралось внутри этих двоих. Джон прочитал жгучее желание в глазах Лауры. И не побоялся, что вода в озере закипит, и они оба заживо погибнут в этой бурлящей пучине. Не сегодня. Не сейчас.
Вода была теплой, обволакивающей. Она ласково обнимала, поддерживала, позволяя попробовать то, что не получилось бы на берегу. И снова это буйство эмоций, переплетение тел и душ. И снова кульминация наслаждения.
Если вчера ей показалось, что ничего уже в жизни не может быть сильнее того восторга, что она познала, то сегодня мужчина доказал ей обратное. Оказывается, их обнаженные тела способны на большее. Только теперь не было той острой боли, окрасившей её ноги в красный цвет. Нет. Теперь их тела были действительно свободны и божественны. По образу и подобию, Твоему, Господи…  и опять мужчина сорвал крик с её губ, вознаграждая её пронзительным, как огонь в кузнечном горне, наслаждением. Боже, из чего ты выковал этот мир?
Откуда берётся это странное ощущение нереальности происходящего? И откуда этот мужчина знает её? И почему этот вопрос приходит в голову только тогда, когда всё уже кончено и нет сил даже на выдох, не что чтобы на какой-то звук. Но рано или поздно этот вопрос должен был случиться, поскольку он возвращался в сознание девушки точно так же, как в сознание мужчины всё время пульсировала мысль о нереальности. И о странности. Как он мог стать первым у одной девушки дважды? Разве такое случается?
- Джон… - сглотнув своё волнение, выдавила из себя Лаура, когда они уже сидели под огромным тисовым деревом. – Джон, я ничего не понимаю. Что происходит? И почему случилось это между нами. Но больше всего я не понимаю, откуда ты знаешь меня и почему говоришь о нашей любви? Джон… кто ты?
Муки на лице девушки отразились нешуточные. Благо, что она не была чьей-то невестой или женой. Но даже так. Её честь теперь потеряна навсегда. И защитить её некому. Что теперь? Зарезать себя тем самым кинжалом, что остался у неё, как память об отце или уйти в монастырь? Любой шаг страшил девушку. Но ей предстояло теперь сделать один из возможных шагов. Так или иначе – её жизнь в опасности.
- Ты меня не помнишь. – Джон прекрасно держал собственную боль под контролем. Душа его снова рвалась на части. Все это. Все это было лишь любовной утехой для нее. Все ее слова. Обещания. Но как так! – Мы познакомились у озера, - начал Джон. – Ты была… ты вела себя странно. Ты была странно одета. Ты говорила… как будто английский был твой родной язык, но вместе с тем и неродной. Ты отвела нас. Я был с братом. Ты отвела нас в свое имение. Представила бабушке. Устроила в честь нашего прибытия ужин. После у нас была ночь любви. И мы обещали… обещали друг другу… - Нелегко было говорить об этом, тем более сейчас, когда Джон чувствовал, что Лаура не верит ни одному его слову, но он должен был сказать. – Что мы всегда будем вместе. Мой брат. Он. – Джон втянул воздух, гася гнев. – Он предал меня. Нас. Всех. Он привел солдат короля. Они разорили ваше поместье. Нам удалось бежать. Ты пошла за чашей. В пещеру у озера. А я сражался с палачом короля. Я убил его. Но ты пропала. Чарли сказал, что ты отправилась в Йорк. Я искал тебя и нашел. Но. Это как будто не ты. Я знаю, что это ты. Но ты другая! Боже, Лаура…  Что происходит… Ты как будто околдована, или… Я не знаю… - Джон в отчаянном жесте провел рукой по волосам.
Лаура не верила своим ушам. С одной стороны было понятно, что мужчина говорит правду. И действует, как будто всё так и было. Но с другой…
- Не понимаю. Если у нас была ночь любви, то почему я… как так? и я не могла быть вчера в поместье. Ещё накануне я прибыла в Фулфорд. Бабуля отправила меня… Бабуля… Что с ней? Что с имением? Что там случилось? О, Боже! Как я не хотела уезжать! Но бабуля настояла! Сказала, что её сердце не спокойно и что мне тут будет безопаснее! Но… разве я не в опасности теперь?
Глаза девушки наполнились отчаянием и слезами. Как могло случиться с ней такое? Мужчина! Во всём виноват этот мужчина! И она. Она стала причиной неприятностей. Но – как!
- Ничего не понимаю. Абсолютно ничего не понимаю. Как это могло случиться, Джон! Кто ты, кроме того, что ты шотландец?
Теперь настала очередь Джона удивляться. Как один и тот же человек мог быть одновременно в разных местах? Не помнить ничего. Или это все же два разных человека? Нет, не может быть. Никакого колдовства не существует. Но сердце подсказывает ему. Это она, это Лаура.
- Кто я? Ты спрашиваешь, кто я? – Джон порывисто взял руки девушки в свои. – Я тот, кто любит тебя! Я тот, кто жизнь за тебя отдаст!! – Или отдал… Джон так и не разобрался с тем, что произошло тогда. Он был мертв? Погиб от меча Пса? И как он оказался в поместье снова? Тогда он думал, что это его воображение, порожденное болью от ран, но теперь… - Лаура, послушай. Король. Он найдет тебя. Твоя бабуля. Она уже пожила на свете. – Как бы жестко эти ни звучало, это правда. – Но ты, Лаура, ты должна жить! У нас есть будущее! Мы уедем. Уедем в Шотландию. Там мы будем в безопасности. Король не посмеет тронуть меня. Мы уедем сейчас. Немедленно. Никто не будет знать. – Джон вскочил на ноги, увлекая Лауру за собой.
Если забыть обо всё, чего невозможно понять, то остаются вполне понятные и серьёзные обстоятельство. Гнев короля. угроза жизни. Бабуля. Джон. Ах, Боже. Как же страшно не поверить ему. Разве может муж тёти Фани защитить её от короля Англии? А Джон? Он может? Но пока, он лишь стал причиной этого безумия. А главное,  она ещё не знает кто он. Разбойник? Лаура напрягла понять, перебирая имена всех известных в округе разбойников. Но не слышала она о шотландце Джоне, который бы рыскал в этих лесах. Хотя, шотландцев и без этого боялись. Любого шотландца. Как она могла забыть об осторожности. Ей бы следовало вспомнить колдунов из Шотландии, поскольку ничем иным нельзя объяснить происходящее.
- Мне нужно к бабуле. Я не успокоюсь. Пока не узнаю, что с ней всё в порядке. – твёрдо сказала Лаура, отстраняясь от мужчины.
- Это безумие. – В голосе Джона явно прослеживались стальные нотки. – Стоит тебе даже приблизиться к Стоунхоллу, как тебя схватят. Будут пытать. Пока не узнают про эту чашу, будь она неладна!  Я даже не знаю, что это не плод чьего-то воспаленного воображения! Я знаю о ней лишь с твоих слов. Но королю она нужна. И он не остановится ни перед чем. Я не позволю тебе ехать туда. Мы отправляемся в Шотландию. Это не обсуждается.
Джон был решителен и непреклонен. И это было видно невооруженным глазом. Если дойдет до того, он перекинет Лауру поперек седла и увезет ее силой.
Всё внутри девушки натянулось, подобно струне. Она не понимала почему не может поехать с вой дом. Не понимала почему должна подчиниться этому мужчине. Нет. Ей хотелось верить ему. Но . он овладел ею почти насильно. Околдовал. Овладел. А теперь ещё хочет увезти её так далеко. И что ей делать? Верить? Но Лаура не была бы Лаурой, если бы не попробовала найти другой путь.
- Нам нужно одеться. Надеюсь, для этого у нас найдётся время? – резонно спросила девушка, прищуриваясь. Она бы впрыгнула на спину коня и голышом. Но куда доскачешь в таком виде. Хотя этот мужчина её знает, но не может же он знать, что творится в её душе. Не может понять этого. Кто он? Шотландец. Воин. Мужчина. Но как ему понять, что для Лауры самым близким человеком была Бабуля? Это ей она обязана жизнью. Нет. Конечно у неё когда-то были отец и мать. Но они лишь дали ей жизнь. А бабуля сделала её жизнь. Наполнила её. довериться мужчине, который овладел ею даже не предложив руки? Да кто ей вообще мог предложить руку? Использовать – да. Мог. А вот сделать её жизнь никто не осмеливался. Шотландия! Да ходят слухи, что король Александр собирается воевать с Англией. Её просто убьют. И не спросят этого шотландца.
 
Лаура была уже полностью одета, когда Джон взялся седлать коня. Вот и прекрасно. В седле ей будет удобнее. Закрепив на поясе платья ножны с кинжалом, Лаура выпрямилась. Теперь или никогда. Господи, дай ей сил сделать это! Господи! Я не хочу ему смерти! Нет! Лишь помоги мне задержать его! Помоги мне, Боже!
Лаура сделала шаг к мужчине. Джон затянул подпругу и выпрямился.
- Всё, дорогая, мы можем ехать! – объявил она, счастливо улыбаясь.
- Да. – кивнула девушка и коротким движением вонзила свой кинжал в ногу мужчины. Ещё секунда ей понадобилась, чтобы вскочить в седло. – Вперёд, Сноуфлейк! Вперёд! – кричала она, стегнув круп лошади, - Прости, шотландец! Прости! Я не верю! Не верю тебе! Прости меня, Джон! – кричала она, направив коня по вьющейся вдоль реки, дороге.
Проскакав миль десять, Лаура наконец решила остановиться. Голова ли её стала чуть светлее или душа взывала к состраданию, но девушка вспомнила о мужчине. Как она могла… что с ним станет… спешившись, Лаура заглянула в седельную сумку. Ещё невероятнее было обнаружить в ней обрывки своей батистовой сорочки. Любимой сорочки, между прочим. Початую бутылку с вином из бабуленого погреба и запах. Запах бабуленых лепёшек. Этот запах нельзя было перепутать ни с каким другим запахом. Значит он не всё врал по крайней мере. Обнаружив кошелёк, девушка вытащила две монеты.
- Этого мне хватит, - решила она и обошла коня. - Сноуфлейк!, скачи к своему хозяину. Ему нужна помощь. Я виновата. Но я не могу. Скачи, Сноуфлейк! Вперёд! – скомандовала она и подстегнула коня. Хрипло заржав, конь повиновался. Сначала шагом, потом быстрее, он направился обратно. – Надеюсь, твой хозяин был достаточно умён, чтобы обучить тебя распознавать дорогу, - шепнула девушка, скрываясь в лесу. – Прости меня, шотландец! Но я не могу повиноваться тебе! – вздохнула она, когда даже пыль от копыт коня уже рассеялась.
Слишком большая часть жизни Лауры прошла в лесу, чтобы она испугалась отправиться домой такой дорогой. Пусть это будет дольше. Но уж точно надёжнее.
- Лаура… Как же так…
Никогда еще он не чувствовал себя таким обманутым. Покинутым. Одиноким. Джон смотрел на кинжал, на кровь, стекающую из раны, и не мог поверить в реальность происходящего. Слезы затуманивали его взгляд. Впервые с того дня, когда ему было десять, и он плакал у ног статуи матери, Джон проронил слезу. Ему было больно. Так невыносимо больно. И не оттого, что Лаура вонзила сталь ему в ногу. А потому, что она разорвала его душу в клочья. Разорвала душу, их связь, душевную связь. Как она могла. Как она только могла так поступить с ним! Неужели с самого начала она лишь использовала его… Как Стивен. Как король. Как все. Все в его жизни. Только используют его. Неужели он больше ни на что не годен?
Стиснув зубы, Джон зарычал от ярости и боли и выдрал кинжал. Благо, он вошел не слишком глубоко.  Сноуфлейк ускакал вместе с сумками. Пришлось отодрать полосу ткани от собственной рубахи и перетянуть рану. Кровь скоро остановится. Но кровоточащая рана на душе не заживет никогда. Никогда. Теперь это слово будет его верным спутником.
Никогда он не простит. Ни Лауру. Ни Стивена.
Никогда не поверит никому.
Никогда не сможет полюбить снова.
Никогда не позволит себя использовать.
Никогда. Никогда.
- Будь ты проклята, ведьма. Будьте вы все прокляты! – крикнул Джон, обращаясь к равнодушным голубым небесам.
И ушел, не оборачиваясь. Путь его лежал домой. В Шотландию. Там, по крайней мере, его родина. Там отец. Он оправится от ран. Душевных и физических. И будет делать то, что у него прекрасно получалось. Сражаться. Мстить. Что еще ему остается.

Девушка оказалась в Шервуде через неделю. Ещё два дня ушло на то, чтобы незаметно добраться к Стоунхоллу. Но то, что она там увидела поразило её сознание. Имение больше не существовало. На месте её дома остались лишь дымящиеся руины, обойдя которые, Лаура так и не поняла кто сжег её дом и кто выжил в этом пожарище. Запах гнили и копоти кружил над некогда цветущей деревней. Да ветер трепал заживо сваренные листочки яблонь и жасминов. Боже, если бы деревья умели кричать, сколько боли было бы в их крике!
Что ей было делать? Не решившись оставаться рядом с пожарищем, девушка пошла по лесной тропинке к Серебряному озеру. Это было единственное место, где она могла пролить свои слёзы так, чтобы никому их не показывать.
Именно на берегу озера её и нашел Чарли. Отвёл в пещеры, которыми славится Ноттингем и Шервуд. Трудно. Конечно, словами передать, какова была радость Лауры, когда она увидела бабушку Зету живой и здоровой. Её рассказали, как люди короля напали на Стоунхолл. Как заезжий шотландец спас их. Как потом пришлось собрать все труппы и поджечь собственный дом, потому что жать мести короля было ещё хуже, а хоронить столько трупов не было ни сил, ни времени. Лаура ещё раз пожалела, что не поверила шотландцу. Но как же она могла поверить? Откуда ей было знать?
Через месяц она поняла, что беременна. И рассказала бабуле о встрече с шотландцем. Бабуля конечно знала, что трудно воспитать ребёнка женщине, если он рождён вне брака. Но это же ребёнок! Дар Божий! Ей удалось найти мужчину, согласившегося обвенчаться с девушкой. Во все времена есть дворяне, дела которых ещё хуже. А уж во времена смут и войн таких и того больше. Обиженный королём Джоном йомен Дилан Адам вступил в войска бунтовщиков, сразу после свадьбы, уверенный, что Лаура будет его ждать.
Мальчик родился в конце февраля. Он записан в приходских книгах, как Арчер Адам Метью, лорд Форестер, поскольку получил титул своего деда, как законнорожденный сын его дочери.Дилан Адам не присутствовал на крестинах. Он погиб при осаде замка Скарборо.
Леди Лаура Форестер больше никогда не выходила замуж и не встречалась с шотландцем Джоном Стейтоном. Но всю жизнь она вспоминала ту ночь на берегу реки Ауз, пытаясь разглядеть небесные глаза мужчины в лазурном своде над головой. …
- Прости меня… Джон… - шептала она на смертном одре, так и не решившись просить прощения у Бога…
Как Джон добрался до родного Вулера… Если бы кто его спросил, он вряд ли смог бы ответить. Все было как в тумане. Он шел по лесу, избегая проезжих дорог, пока не услышал топот опыт за спиной. Выхватив из ножен меч, он был готов уже сражаться насмерть с любым, кто попробовал бы остановить его. Но никто и не собирался. Это был Сноуфлейк. Он не бросил хозяина. Сбежал ли он, или Лаура его отпустила… Неважно. Важно то, что не все в этом мире предают и покидают. Не без труда Джон сел в седло. Похлопал верного коня по шее.
- Спасибо, дружище, что вернулся за мной.
И направил его на север.
Ночевал он тоже в лесу. Пил из реки. Охотился, если везло, убивал зайца или утку. Сам разделывал, жарил на костре. Ему не привыкать было жить походной жизнью.
Жить. Это со стороны казалось, что он жил. Внутри он был мертв как камень. Джон знал, что должен вернуться домой. И он делал все, чтобы это сделать. Вернуться и отомстить. Но сначала выжить.
Ему было не до того, чтобы заниматься своей раной. И, казалось бы, безобидная царапина стала причиной немалых бед. Она воспалилась и пульсировала в такт биению сердца. Но Джон приветствовал эту боль. Она не давала забыть.
На излете лета Джон добрался до замка. Он изменился до неузнаваемости. И привратники не хотели пускать его в замок. Даже после того, как он показал фамильное кольцо Хантингдонов. Его обвинили в воровстве. Джон понял, что придется прорываться с боем. Он обнажил свой меч. Но не успел никому навредить к счастью. На шум пришел отец.
- Что здесь происходит? – Громогласно спросил граф Стейтон.
- Отец. Эти люди не желают пропускать меня к тебе.
Джон сошел с коня, сделал единственный мучительный шаг навстречу отцу и лишился чувств. Долгая дорога и попытки ворваться в замок отняли у него последние силы.

Дункан лишь на секунду потерял дар речи. Но спустя эту секунду разразился бранью. На всех и вся, что, впрочем, не помешало ему давать распоряжения по поводу встречи сына.
- Мать вашу! Какого хрена вы тут стоите, если толку никакого от вас нет! – орал он, - Билл! Билл! Позови лекаря и пусть Гастиенс разжигает угли! Джона нужно срочно осмотреть, вымыть и привести в порядок! Срочно!  Боже, он стал легче пёрышка, словно не ел сто лет! –закричал он, понимая, что может нести сына в одиночку. – Эндрю! Живо ко мне! Будешь отвечать за жизнь моего сына!
Оживление и суматоха, вызванное появлением Джона в замке сменилось напряженным ожиданием. Шли часы, дни, а наследник не приходил в себя. Даже Дункан уже изменился в лице, ожидая у постели сына доброго знака. Седая щетина прикрыла глубокие складки у губ. В глазах застыла тревога, хотя лекарь и обещал, что Джон поправится, Дункану всё сложнее было верить уверениям этого шарлатана.
Одним ненастным осенним вечером Джон судорожно втянул воздух и открыл глаза. Сначала он не мог понять, что происходит, и где он находится. Он метался в постели, пока сильные руки отца и его спокойный голос не вернули его в реальность.
- Все хорошо, Джон, ты дома. И ты вернулся.
- Отец… - проскрипел Джон.
Дункан тут же сделал знак, и служанка подала Джону стакан с водой. Тот жадно попил и продолжил уже увереннее.
- Отец, мне нужно тебе столько всего рассказать. Стивен. Он предал меня. Он переметнулся на сторону короля. Из-за чаши. Он прислал убийц за мной. – Джон схватил отца за руку и впился взглядом в его глаза. – Сколько я здесь?

- Хорошо, хорошо! Всё расскажешь, - шептал Дункан, обрадованный до безумия. Всё же возвращение сына хоть и было омрачено новостями, которые он привёз, всё равно казалось чудом. – Всё расскажешь. Всё успеешь. Ничего страшного нет в том, чтобы ты для начала просто набрался сил.
Хотя Дункан мало что понял из слов Джона, но весть о Стивене потрясла его.
- А когда вы виделись со Стивеном в последний раз? – с тревогой спросил он.
- Нет, отец, это важно. – Джон принял сидячее положение, поморщившись от боли в ноге. Воспоминания лавиной нахлынули на него. Лаура. Еще одно предательство. – Я должен начать с начала. Король отправил нас в Шервуд…
Он рассказал все без утайки. Разве что опустил некоторые детали их свиданий с Лаурой. Просто сказал, что был с ней. Этого достаточно.
К концу своего повествования Джон был истощен совершенно. Как будто снова проскакал из Англии до Шотландии без остановок.
Дункан слушал и поражался. Сын и без того был ему дорог и любим. Но сейчас ему казалось, что весь мир поседел от того ужаса, что может сотворить человек. Нет. Не человек. Его сын. До него уже дошли слухи, что король Джон слишком трепетно относится к его сыну. Но причину такой необычайной любви Дункан узнал только теперь. Вот значит, как.
- Успокойся, Джон. Наш король Александр, твой кузен, между прочим, и мой воспитанник, объявил войну королю Джону. И каждый шотландец считает своим долгом пойти в этот поход. – с гордостью объявил Дункан, - Ты можешь считать себя счастливчиком, сынок. Ты будешь участвовать в праведной войне. Но только когда я удостоверюсь, что ты совершенно здоров и восстановил силы. А до тех пор – ты остаёшься здесь. Спи, Джон. Спи и набирайся сил. Ты – моя гордость. Мой наследник. Ты наследник славного рода – не забывай об этом. Кстати, твои сёстры жаждут познакомиться с тобой. Как только сможешь, мы устроим великолепный бал для героя Шотландии.
 
Как старый солдат, Дункан не мог пускать слёзы. Нет. Но, как отец, он мог позволить себе гордиться сыном. Всего одна прозрачная солёная слеза скатилась по обветренной щеке. Но Джон не видел этого. Никто не видел.
Прошло время. Джон восстановился. Физически, по крайней мере. На балу он присутствовал. С сестрами познакомился и нашел их премилыми девицами. Но в танцах участия не принимал, ссылаясь на то, что раненая нога еще не позволяет ему.
Из всех шрамов, которые испещряли его тело, этот был особенный. Он не давал покоя, хотя рана давно и зажила. Джон ждал своего часа. Он знал, что этот час настанет. И тренировался, обретая прежнюю сноровку и силу. И дождался.

***
Во второй половине августа в сопровождении четверых шотландцев, Стивен добрался до Ватикана. Конечно, Папа Иннокентий не принял его. Но дары принял. Принял и сделал ответные. Уже через три дня Стивен отправился обратно в Англию, имея в руках столь же ценные охранные грамоты от Папы Римского и несколько писем королю Англии, в которых Папа признавал право Джон Плантагенета на английский престол. Заверял его в своей поддержке и содействии. Возвращал Англии все права на отправление церковных обрядов и слагал со Стефана Ленгтона обязанности архиепископа Кентерберийского за попытку свержения Папской власти, ибо есть один наместник Господа на земле и никому другому это звание не предназначено. Мало того, отказавшийся признать законность повелений Папы, архиепископ был вызван на Четвёртый Латеранский собор.
Булла Папы от двадцать четвёртого августа тысяча двести пятнадцатого года провозглашала Великую Хартию Вольностей противозаконной и опасной для страны, позорной и несправедливой для королевской власти.
Стивен мог быть уверен – Чаша принята Папой Иннокентием, как действительно ценный дар. Впрочем, именно Стивен в этом и не сомневался. Но поскольку был лишен возможности лично убедить в этом Папу, до самого последнего момента сомневался с благосклонности Его Святейшества.
Лёгкая улыбка тронула ангельские губы шотландца. Значит леди Форестер не врала Джону. Но, что было бы, если бы Стивен не воспользовался этой возможностью? Джон бы стал героем? Ну вот уж нет! В этом мире героем мог быть только Стивен! Законный наследник своего отца и возможный наследник шотландской короны. В отличие от отца и брата, Стивен в серьёз рассматривал возможность захвата власти в Шотландии с помощью короля Джона, разумеется. Ведь не за просто так же, прежде чем отправиться в это путешествие, он испросил службу у короля Англии.
Как ни крути с такими мыслями дорога домой куда легче, чем могло оказаться.
В сентябре Стивен ждал Святую Софью в порту Гавра. Впрочем, судно прибыло вовремя и доставило шотландцев на английскую землю без промедления. Обрадованный и воодушевлённый смещением архиепископа, король объявил войну всем баронам, заставившим его подписать Хартию. Но даже поддержка Папы уже не могла спасти короля и всех, кто встал на его сторону.
Начиная с осени тысяча двести пятнадцатого года Англия погрузилась в жестокую  кровопролитную войну. Каждый замок, каждая крепость подверглись осаде и разорению.
Не было в английском королевстве и пяди земли, не политой кровью противников или сторонников короля Джона. Как ни гнусен Ад, но его запятнало появление короля Иоанна. Англия содрогнулась от ужаса, познав это правление, и больше ни разу в истории Британского государства не было короля по имени Джон.
Английские бароны так и не получили поддержки с континента, хотя уже провозгласили французского принца Людовика королём Англии. Это ослабило силы оппозиции, но король всё ещё не мог одержать верх.
В сентябре тысяча двести шестнадцатого года при осаде королевской крепости Скарборо в Йоркшире в жесточайшем сражении сошлись войска шотландского короля Александра и английского короля Джона.
Армия короля Шотландии продвигалась по Англии в надежде на встречу с посланниками французского принца Людовика. Все желали быстрый исход. Но король Джон послал войско на подмогу осаждённой крепости. И продвижение шотландцев на юг опять остановилось.
Утром двадцатого сентября под стенами замка Скарборо сошлись две армии. Замок был неприступен, но запасы воды и провизии в стенах замка закончились давно, а собственность короля не могла попасть в руки мятежников. Король Джон направил армию под руководством Стивена Стейтона виконта Хантингдон на подмогу замку Скарборо, оборонявшемуся от войска короля Шотландии Александра второго.
Стрелы, висящие в воздухе, словно небесное проклятие, казалось затмили солнце. Вслед за лучниками, пошла конница. Закованные в латы кони и рыцари производили такой грохот. Что боги оглохли и не слышали больше молитв простых смертных. Если только, принцы могли ещё докричаться до них, кто знает.
Стивен Стейтон подбежал к одному из солдат, стоящих в запасе.
- Коня и копьё! Живо! – хрипло гаркнул он. Солдат помог ему взобраться на свежего коня. – Штандарт! – и тут солдат поднял с земли флаг с гербом графа Стейтона и стал крепить к древку нового копья, - Да не возись ты! Скорее! Я же не могу пропустить сражение из-за нерасторопности подчинённых, - орал разгорячённый пылом гремящей в стороне битвы, Стивен.
По левой стороне спины Стивена и руке стекала алая струйка, но под латами этого было не видно, а шотландец был на столько возбуждён, что не замечал этого. Он менял уже четвёртого коня и всё ещё готов был сражаться. Это возбуждение всегда владело им в такие минуты. Битва! И не просто битва- битва с шотландцами. Стивен испытывал какое-то безумное ощущение вызова, драйва, когда его кузен начал войну. Это было сродни тому же ощущению, когда он погубил Джона. перешагнул через некий рубеж. Вот и сейчас ему казалось, что он может встретить среди это бойни самого Александра и решить не только исход войны, но и свою судьбу одним ударом копья. Нет. Он ни за что не откажется от этой возможности. Его трон так близко, что временами ему кажется, что где-то за углом уже стоит Камень Судьбы и ждёт, когда на него сядет Стивен Первый! Первый! Одно — это слово стоит того, чтобы выйти на битву! И Стивен готов это сделать! Готов!
Единственное, к чему был не готов Стивен, это увидеть герб своего брата Джона. нет. Нет! Этого не может быть! Стивен прикрыл на секунду глаза. Но ничего не изменилось. У стены церкви мелькает древко копья со штандартом, на котором красуется чёрный волка на красном поле над перекрещенными мечами.
- Разрази меня гром! Как он может быть жив! – заорал Стивен и направил коня к церкви. – Я убью тебя, ублюдок! Убью! – шипел командир армии короля Джона. Его душа кишела тысячью змей, разрывалась на части и выворачивалась на изнанку. Нет! Нет, Господи! Только не это.
Но зрение не подвело его. Подъехав ближе, он убедился, что всадник, владеющий копьём так ловко и дерзко, его брат Джон.
 
- Вот мы и встретились! – крикнул Стивен. – Наш поединок продолжится здесь и сейчас, Джон! Ты слышишь? Здесь и сейчас! Нам двоим нет места на этой земле! Нет!
Услышав знакомый голос, Джон развернул коня. Да, он ждал этой встречи все это время. Ждал ее, жаждал, готовился. И все равно видеть своего брата было довольно странно. В рядах противника, кричащим слова угроз, гневно гарцующим на горячем коне.
- А ты изменился, братец кролик. Зато теперь я вижу твою истинную сущность. Я проткну твое гнилое нутро и выпущу кишки наружу! – распаляя себя, выкрикнул Джон. – В одном ты прав. Нам двоим нет места на этой земле!
И, наставив копье на противника, пустил своего коня прямо на него. Это уже не турнир. Не учебный бой. Сейчас решается судьба не только двоих братьев, ставших непримиримыми врагами, но и судьба двух государств.
Услышал! Он услышал! Стивен ликовал! И не ошибся – вот удача! Если король не смог убить этого ублюдка, то Стивен обязан устранить соперника с дороги!
Вонзив шпоры в лошадиные бока, Стивен опустил копьё. Сейчас или никогда. Грохот сражения распалял его. Вот здесь под стенами храма Господня решится судьба рода. Под узкими окнами собора останется тело Джона Стейтона, и никто не вспомнит о нём. Никто и никогда.
- Будь ты проклят, чёртов бастард! – орал Стивен, всё же оглушая Бога, если до этого он ещё не оглох.
Холодная ярость пришла на смену удивлению, ошеломлению или что там еще было, не все ли равно. Теперь Джон видел перед собой лишь цель, которую он должен поразить. Все остальное отошло на второй план. Даже ненависть. Даже желание отомстить. Все эти эмоции лишь затмевают разум.
И даже шум сражения как будто стал тише. Не осталось ничего, кроме стучащей в ушах крови и дробного топота копыт по утоптанной земле.
Джон надеялся снести противника с одного удара. Не получилось. Но и сам он тоже удержался на коне. Это было непросто. Все равно, что на всем скаку налететь на вон ту стену, что выстроена вокруг церкви. Стена осталась на месте, а на доспехах появилась вмятина, да еще и тряхнуло так, что дух едва не распрощался с телом. А руку едва не выдрало из сустава. Проскакав еще с пол ярда, Джон, едва придя в себя, развернул коня, чтобы повторить атаку. Надо целить в голову. Туда, где опущено забрало.
Тем и отличается военное сражение от рыцарского турнира, что тут не сменишь копьё или коня, когда тебе угодно. Тут нет шанса выжить, если тебе взбрело выйти на битву с тупым мечом или копьём. Тут нет секундантов. Тут не важно как, важно выжить. Стивен прекрасно понимал, что сейчас на него не смотрит отец. Нет. Сейчас на него смотрит судьба. И он развернулся, чтобы ещё раз атаковать Джона. подняв щит повыше, чтобы прикрыть шею – самое слабое место в защите доспехов, шотландец пришпорил коня.
 
- Вперёд! Это не может продолжаться долго. Копьё сломается, а меч станет продолжением руки. Вперёд!
Вторая атака была ещё стремительнее, чем первая. Проскакав южную стену храма, Стивен получил мощный удар копья в верхнюю часть груди и вылетел из седла. Дыхание перехватило от удара о землю. Но Стив с удовлетворением увидел, что обломки обоих копий падают не только на его голову. Джон тоже на земле. На земле! Лежит без движения! Это ли не проведение Господне?
Не смог. Не смог заставить себя поднять копье выше. В последний момент опустил и ударил в грудь. Зато что это был за удар. Джон успел заметить, что Стивен не удержался в седле. Грохот доспехов подтвердил его триумф. Но длился он недолго. Мощная сила сбросила Джона с коня и швырнула на землю. Так, что он на несколько секунд потерял ориентацию в пространстве. Первое, что он сделал, когда смог двигаться, если не осознанно действовать, это нащупал пряжки доспехов, расстегивая их. Дышать было невозможно, хотелось свободы от всего, что сковывало. Несколько раз его пальцы скребли по погнутому железу в бесплодных попытках освободиться из плена. Наконец, ему удалось. Джон рывком отбросил нагрудник, следом отправились и остальные составляющие. Но это когда он уже стоял на ногах, отслеживая каждое движение Стивена.
Стягивая с головы шлем, Стивен жаждал лишь одного – увидеть мёртвое тело Джона. но господь не предоставил ему такого подарка. Нет. Он хотел, чтобы Стивен всего добился сам, после того как увидел брата. Откидывающего тяжелые железные латы. Кольчугу сними! Сними! Но нет. Джон лишь освободился от лишнего сковывающего панциря. Стивен тоже расстегнул пряжки наколенников и откинул шлем. Всё же защита отнимала обзор и доступ воздуха, который был просто необходим.
Вскочив на ноги, Стив первым делом обнажил меч и откинул ножны. Кинжал из-за пояса вытаскивать не стал, поднял щит, благо он не улетел чёрте куда, а упал под руку.
 Разве не могло быть так, чтобы исход поединка был бы уже решен?
- Почему ты ещё жив, Джон? – крикнул он, делая шаги навстречу брату, но оставляя между ними довольно большую дистанцию. Чтобы нанести удар Джону понадобится сделать больше, чем шаг в сторону Стива. – Королю доложили о твоей смерти. Как тебе удалось избежать казни? Как, Джон?
В ответ Джон лишь криво ухмыльнулся своей обычной ухмылкой, поднимая меч. Щит он не нашел, ну и черт с ним. Ему и не нужно. Он не позволит Стивену достать себя. Хватит одного удара. Одного решающего удара, который оборвет никчемную жизнь этого предателя.
- Знаешь, в чем твоя проблема, Стивен? – выкрикнул Джон. – Ты слишком много болтаешь!
И Джон бросился вперед, нацелившись вроде бы в корпус, но в последний момент изменил направление и угол удара, обрушивая его на незащищенную голову Стивена.
В самом деле, что болтать. Стивен едва успел поставить блок, уходя с линии атаки. Брат прав. Меньше слов, больше дела. Всем телом Стив навалился на меч, упирая его в корпус Джона. Один толчок. Второй. Шаг назад и тут же атака с боку мечом. Пусть наконец поймёт, что м ним не шутят. Уже не нет. Игры закончились.
С одного удара убить его не удалось. И Стивен не из тех, кто будет стоять и ждать, пока Джон завершит свое дело. Он пошел в контратаку. Да. Щита здорово не хватает. Джон почувствовал, как трещит кольчуга. Он уже приготовился в ужасной всепоглощающей боли, но кольчуга выдержала. Отброшенный назад, он едва успевал отражать удары. Изловчившись, он отбросил руку Стивена с мечом в сторону и нанес контратакующий удар.
В противовес летящей с ускорением руке, Стивен вывернулся так, чтобы удар пришелся на щит. Чёрт тебя подери, ублюдок! Повинуясь движению руки, Стив оттолкнул противника, обернулся вокруг своей оси, чтобынанести удар по ногам Джона сзади и следом ещё один краем щита в корпус. Он уже торжествующе поднял вверх меч, когда Джон,выронив меч, потерял равновесие, но лишь от того, что успел уйти от стремительной атаки Стивена вполне целым, чёрт бы его побрал.
А я почти и забыл, насколько ты хорош в бою. Все же щит не был бы лишним. Хотя удар и пришелся вскользь, распоров штаны, оставил две кровоточащие раны. Это отвлекло, а вот удар щитом в спину заставил выпустить из рук меч, чтобы смягчить падение. Но Джон тоже не лыком шит. Перекувыркнувшись через плечо, он вскочил на ноги, подхватив кем-то брошенный в битве топор. Лезвие ос вистом рассекло воздух. Джон жестом поманил Стивена, ухмыляясь.
Чёрт! Чёрт бы его побрал совсем! Стивен ухмыльнулся в ответ. На его ангельском личике, искаженным ненавистью и презрением, отразилась бездна ада. Я подойду к тебе, ублюдок… подойду. Но это будет шаг смерти.
Прикрываясь шитом, Стивен ринулся в атаку, но меч скользнул по воздуху, а щит разлетелся на две части от мощного удара. Да Стивен и сам едва не разлетелся на части от того, что не удалось блокировать удар. Уцелеть удалось, а вот удержать в руках меч - нет. Стивен впервые в жизни потерял меч в бою. Скрипнув зубами, Стивен схватил первый попавшийся в руки меч. Меч Джона.
- М-ммм… Ты обзавёлся неплохим мечом, бастард. Не подскажешь мастера? – елейным голоском пропел Стив. Столько яда вложил он в эти слова, что змеи всего Уельса могли позавидовать одному шотландцу.

А топор-то поэффективнее меча будет, подумал Джон. И ринулся в атаку снова. Он наступал и наступал, оттесняя Стивена все дальше от брошенного меча. Беззащитного. Безоружного. И нет, Джона нисколько это не останавливало. И никакого морального барьера, мол, нечестно нападать на безоружного… А когда Стивен предавал его, когда натравливал псов короля Джона, все было порядочно и честно?
Но Стивен подхватил его собственный меч. Изловчился же. О каких теперь муках теперь и говорить-то?
- Эскалибур. Слыхал про такой? Да-да, тот самый.
Вот говорят, что этот меч выбирает себе хозяина. Интересно, он поможет Стивену выжить?
- Эскалибур? Это ты ещё и шутить научился? Джон. Джон. Джон! Тебя не учили, что врать нехорошо? Ты думаешь, что я поверю в эти сказочки? – приговаривал Стивен, отходя, выигрывая время, подыскивая место, готовясь к атаке. – Ну да. Меч отлично сбалансирован, и выглядит совершенным, но не легендарный же меч короля Артура! Эх, братец, не умеешь ты шутить, ох, не умеешь.
Немного отдышавшись, Стивен решил отойти чуть дальше за церковную стену. Ветер с моря даст воздуха обернутому в кровь и пот телу и помутившемуся сознанию. Главное – держать дистанцию. Не подпускать Джона ближе, чем на три шага. Топор в его руках куда грознее, чем игрушечный меч…
Джон рассмеялся уже в голос.
- Стивен! Ты хоть раз слышал, чтобы я шутил?
Ветер подлетел к нему, взметнув черную гриву, превращая его в летящую неуловимую смерть во плоти. Джон сделал два длинных шага, паря над землей, и в прыжке обрушился на брата.
Ну нет. Даже не надейся, что у тебя получится! Пригнувшись в одно мгновение, Стивен переместился в сторону тягучим движением. Если бы ещё не латы, то получилось бы довольно изящно. Но скрежет железа и некая стеснённость не могли не сказаться на результате. Попав под удар топора, нога Стивена хрустнула и подломилась, что, впрочем, не могло ему помешать нанести удар снизу-вверх. Меч рассёк штаны, защитную стёганую куртку и кольчугу, и застрял в теле Джона.
- Есть! – загорелся победным блеском взор Стивена, - Есть! Не везёт тебе, братец!
Сгоряча Джон даже не заметил удара. Он видел лишь торчащую из сломанной ноги Стивена кость и слышал его удивленный полный боли и отчаяния крик. Видел, как тот пытается отползти в сторону. Меч выпал из его руки и со звоном отлетел куда-то на камни.
- Не признал тебя Эскалибур, - с издевкой проговорил Джон. – Не признал. А меня отец признал, да. Хоть ты и называешь меня бастардом. А я больше ему сын, чем ты. Мы с ним родные по крови. Я не предавал его. Не предавал свою страну. Я не переметнулся на сторону чужого короля, погнавшись за славой и почестями. И где теперь эта слава, а? Где она? Доблесть? Честь? Тебе вообще знакомы эти слова? Или это для тебя такой же пустой звук, как и им твоей родины, имя твоей матери, в конце концов? А ты знаешь, Стивен, что я с ней делал? Я поимел её, очень хорошо поимел... А ей нравилось… Ей нравилось быть со мной. Она называла меня демоном. Она меня боялась. О, да. Я отомстил тебе еще тогда. Как будто знал! Знал, что ты предашь меня, отца, родину! Потому что это все, на что ты способен! Ты! Ничтожество! И смерть твоя будет бесславной!
Вот теперь настало время кинжала! Рука шотландца скользнула к сапогу, где был спрятан тонкие ножны с четырёхгранным кинжалом. Вот для чего нужно уметь метать клинки. Теперь этот ублюдок поймёт кто умрёт бесславно. И уж матери Стив ему не простит. Не простит никогда!
- Мать? Если ты не врёшь, то ты достоин не просто смерти! Ты достоин ада! И я отправлю тебя туда, чёртов бастард! –едва заметное движение руки, но смерть уже летит к врагу, чтобы тонкое серебряное жало слилось с чёрной душой бастарда, отправляя его по шаткой лестнице небытия в жадную бездну адских мучений…
Еще немного, и кинжал пронзил бы сердце Джона. Оставил бы его навсегда. И не было рядом Лауры с чашей, чтобы вернуть его к жизни. Но его время еще не пришло. Джону удалось уклониться от летящего в него серебристого жала. И кинжал вошел чуть левее и выше. Вот только боль, вспыхнувшая в пробитом плече, вернула Джона на десять лет назад. В ту ненастную ночь, когда Стивен обманом отправил его на утес. И так хотел, чтобы Джон не вернулся оттуда…
- Это ты отправишься в ад.
Джон не замечал ни боли, ни усталости. Он был одержим лишь одним желанием. Уничтожить. Раз и навсегда избавить этот мир от Стивена. Его омерзительного брата с ангельской внешностью и черной как бездна душой. Что придало ему сил в тот момент…
Джон взял Стивена за одежду, поднял его с земли, воздел руки к небесам, как будто предлагая им этот дар, а потом кинул в пропасть. И смотрел, как тело его брата беспорядочно билось о камни, падало вниз, а потом обрушилось на самое дно в нелепой позе. Где ему самое место…
Джон еще несколько минут созерцал распростертое на камнях тело, некогда принадлежавшее тому, кого он считал своим братом, а потом возненавидел, как предателя. Что он чувствовал к нему сейчас? Ничего. Абсолютно. Ни ненависти, ни даже удовлетворения от свершенной мести. Только пустоту. И осознание завершенности дела. А потом пришла боль. И вернулись звуки. Битва еще не окончилась. Но его сражение было завершено. Впереди их еще будет много, но это уже завершено. Джон со стоном вырвал меч из своего тела, за ним и кинжал. Подозвал коня, забрался в седло и направился обратно в лагерь, надеясь, что доберется туда раньше, чем лишится сознания.
Отцу он рассказал все как есть. Что он убил Стивена. И где можно найти его тело, пока стервятники не изуродовали его до неузнаваемости, если отец захочет его похоронить.


Стивен потерял сознание лишь когда его тело ударилось о массивный зуб скалы, на которой происходило сражение. От удара железное облачение лопнуло и вогнулось вовнутрь, словно ножом разрезав одежду, мышцы и перерубив позвоночник чуть выше поясницы. К тому времени, как остановилось падение с высоты, с разрубленной Джоном ноге, добавились ещё переломы всех конечностей. Руки и ноги Стивена были так вывернуты и разбиты, что сложно было представить возможность жизни в этом теле. Но он был жив. Не смотря ни на что. Перебитое тело повисло вниз головой на огромном валуне под скалой, иначе оно ещё долго катилось бы к подножью скалы. Но Стивен был без сознания. Весь день и почти всю ночь. Лишь к утру влажный бриз и прохлада вернули ему сознание под мерный рокот утреннего прилива, который, впрочем, его так и не коснулся.
Правда, сознание встретило его такой мощной атакой боли, что сознание вновь покинуло его израненное, изорванное тело. Зато, к утру в этом теле уже собралась несметная тьма различных насекомых. Мухи беззастенчиво спаривались прямо на, вывороченной из человеческой оболочки, плоти и тут же откладывали яйца. Червяки, жуки, клопы и бог знает, кто ещё, призванный уничтожать падаль, и кому не были помехой железные латы, роились над телом и под ним. Вскоре и птицы, кружившиеся над полем сражения, полным трупов, нашли и этот. Первыми были чайки.
Второй раз в себя Стивен пришел уже от боли. Новой боли. Орущие и вечно голодные чайки клевали его глаза. Конечно, их отпугнул дикий крик, вырвавшийся из глотки человека. Но лишь на время. Птицы быстро поняли, что кроме крика, это тело не может больше ничего. А Стивен вывихнул челюсть в попытке заявить о себе. И теперь невзирая на его хриплый стон, чайки с наслаждением расклёвывали не только его глаза, но и губы, и язык. Потом их место заняли вороны. Пиршество над ещё живым человеком продолжалось.
Единственное, чего не понимал Стив – это почему он не умер ещё. Но он прекрасно понял, что не может пошевелить ни одним мускулом. Прекрасно помнил, что говорил Джон. И ещё более прекрасно его прерывистое сознание представляло ему картинки того, что делал Джон с его матерью. Будь ты проклят, Джон! Будь ты проклят! Орала каждая клеточка его сознания. Но стоило ему переключиться на то, что происходило с его телом, как Стивен понимал, что яйца, отложенные мухами, уже пришли в движение. Эти несносные вездесущие червяки тоже пируют его плотью. Под панцирь доспехов уже проникли крысы и тоже не церемонятся с выбором праздничного стола. Будь ты проклят, Джон! Будь ты проклят!
Но рано или поздно любой организм угасает от боли и потери крови, а раны и повреждения, полученные Стивеном, не оставляли ему шанса выжить. Словом, к тому времени, как кто-то из крестьян обнаружил под скалой ещё одного участника битвы, опознать его можно было лишь по фамильному гербу графского дома Хантингдон, красовавшемуся на разорванных доспехах. От тела Стивена мало что осталось, а от души… От души осталась безумная всепоглощающая ненависть на долгие века…
Если вы спрашиваете меня почему Джон Стейтон, пригубив из Священного Грааля, умер, а не остался жить вечно, то значит, вы помните, что настоящий Грааль не просто управляет временем, но и дарует вечную жизнь. Но кто знает, что такое вечная жизнь? Как она проявляется?
Мы привыкли видеть в кино, что получившие бессмертие, разгуливают по планете вечно молодыми красавцами. Или того страшнее, стариками, вечно сидящими за чтением манускриптов, таких же древних, как они. Но это же кино. Там нет ничего, кроме фантазии сценариста. Но разве они претендуют на истину? Впрочем, и я на неё не покушаюсь. Я лишь думаю, что всё может быть несколько иначе…
Джон вернулся домой после этого сражения. Слишком много ран. Слишком много боли. И Дункан опять выхаживал сына. Король Шотландии Александр не дождался помощи с континента, хотя и довёл свою армию до самого Дувра. Но помощь и не потребовалась. Король Англии Джон умер. Так же грязно и пакостно, как и жил.
Переправляясь через одну из мелких речушек, впадающих в залив Уош, с повозки король Джона свалились сундуки со всем сокровищами, включая корону. Свалились и утонули. Осенняя распутица, усталость сопровождающих или их равнодушие к уже надоевшему и ничем не управляющему королю, было причиной того, что ни один сундук так и не был поднят из реки, теперь судить сложно. Но и без того уже больной король, так расстроился, что в течении двух дней восемнадцатого и девятнадцатого октября, он скончался от дизентерии. Бесславно и безвозвратно. Имя Джон не носил больше ни один Английский король. Так горько отозвалось правление пятого сына Генрихе Втором, Плантагенете. А современники сказали, что король наконец сделал доброе дело для Англии – умер.
Но взошедший на престол сын короля Джона, Генрих Третий заключил мирный договор со всеми враждующими сторонами. Королю же Шотландии, кроме заверений в ненападении, досталась в жены дочь короля Джона, Иоанна. Дабы больше не враждовали соседние страны.
Дункан, как наставник и лучший советник поддержал Александра, да и Джон Стейтон обвенчался со своей невестой Еленой, так же английской принцессой. Оставалось лишь прожить долгую счастливую жизнь в кругу семьи, но Джон не мог забыть событий того лета и последствий этих событий. Видимо, и Лауру забыть он не смог. На столько глубока была его рана. Но он запретил себе искать девушку, помня об этой ране. Никто не знает на сколько счастливой была его семейная жизнь, но граф Хантингдон, правнук короля Шотландии Давида, Джон Стоун скончался, спустя двадцать лет, не оставив признанных законных или незаконнорожденных, детей. Его титул угас вместе с ним. Его жена ещё дважды выходила замуж. А его душа осталась в вечности, чтобы продолжить поиски своей Лауры. Душа одна могла найти то, чего не стал искать человек.

 
***
Лаура очнулась от дрёмы. Странно всё. Она сидит в воде. На ней тонкая сорочка с разорванным подолом. В руках Грааль. Это она помнит. Она – хранитель Грааля. Но что случилось с её одеждой? Лаура огляделась. Вот же. На берегу лежат её бриджи. Рядом кроссовки. Как будто она оставила их пять минут назад. Или так и есть? Но почему у неё ощущение, что прошла вечность с тех пор, как она решила войти в воду. Лаура оглянулась на противоположный берег – ничего нового. Всё, как всегда. Небольшой обрыв, с которого в детстве они с мальчишками прыгали в воду. Странно. В детстве человек делает столько невероятного. И где сейчас эти мальчишки?
Но течение её мысли прервал топот копыт. Господи, лошадь? Откуда? Но больше ничего подумать не удалось. Из-за полосы старых деревьев, появился всадник на вороном коне, впрочем, и сам чернее воронова крыла. Но на столько красивый, что Лаура опять лишилась дара речи. Но только Лаура. Всадник же был довольно разговорчив. Хотя и удивлён.
- Я слышал всплеск, думал тут что-то случилось с отдыхающими, - начал было он, пока не разглядел девушку, - О-ооо, да тут действительно что-то… Смотри, Сноуфлейк какой подарок нам прислали водяные. – ухмыльнувшись, прокомментировал увиденное, парень, - А я бы оттрахал тебя хорошенько… Надеюсь ты не против, - растянув губы в кривой усмешке, сказал они, оказавшись на земле. – И одета ты… или раздета? Вполне живописно! Приступим?
Вот уж чего Лаура не ожидала, так это встретить в родном лесу насильника.
- Мне нужна моя одежда! – крикнула она, прижимая Грааль к животу. – Будьте добры, молодой человек…
- Джон! Меня зовут Джон Стейтон! – перебил её мужчина, явно не собирающийся уходить. Но какой же насильник представляется, прежде чем совершить злодеяние? Нет. Джон Стейтон? О, Боже… Это же тот самый Джон!
- Боже, Джон! Не пугай меня так больше! Чуть не умерла ведь от страха, - облегчённо выдохнула Лаура. – А где Стивен?


***
Лаура очнулась, словно от дрёмы. Странно всё. Она сидит в воде. На ней тонкая сорочка с разорванным окровавленным подолом. В руках Грааль. Это она помнит. Она – хранитель Грааля. Но что случилось с её одеждой? Лаура огляделась. Вот же. На берегу лежат её бриджи. Рядом кроссовки. Как будто она оставила их пять минут назад. Или так и есть? Но почему у неё ощущение, что прошла вечность с тех пор, как она решила войти в воду. Лаура оглянулась на противоположный берег – ничего нового. Всё, как всегда. Небольшой обрыв, с которого в детстве они с мальчишками прыгали в воду. Странно. В детстве человек делает столько невероятного. И где сейчас эти мальчишки? Только почему ей кажется, что секунду назад кубок в её руке был тяжелее, чем весь земной шар, а на её коленях лежала голова мужчины? Почему ей кажется, что ещё мгновение назад она кричала
- Джон! Джон, я люблю тебя, Джон!
И лишь стрекозы, зависшие над водой, равнодушно взирают на окружающий мир…


Эпилог
Изабелла Ангулемская после смерти короля Джон вышла замуж за своего первого жениха – Гуго де Лузиньяна. Всё вернулось на круги своя и в Англии воцарился мир и старший сын Джона и Изабеллы – Генрих.
Джон Шотландский исполнил свой долг перед отцом и страной. Но душа его никогда так и не нашла покоя. Всего лишь однажды он отправился в Шервуд. Но не нашел в себе сил встретиться с Лаурой. Чего он боялся? Трудно сказать. Может быть того, что эта будет встреча с другой женщиной. Ведь та Лаура, которую он полюбил на самом деле, была не той, которую бы он встретил в имении Стоунхолл. Он не мог знать этого наверняка. Но что-то остановило его. удержало от встречи. Однако, он вернул доспехи и меч короля Артура в Шервуд. Серебряное озеро хранит много тайн. А меч сам выбирает своего хозяина. Это знают все.
У Джона остались только лоскутки от сорочки Лауры, которыми она перевязала его тело…
А Лаура…
Она вернула чашу в тот самый ларец, что остался между корней старого дуба и вошла в дом бабушки Симоны ровно в тот момент, когда были готовы ватрушки. Это позволило ей проскочить в свою комнату незамеченной и переодеться. Иначе, не избежать бы ей расспросов, ведь окровавленная и разорванная одежда должна же была вызвать тревогу у пожилой леди…
Девушка поняла, что беременна уже после того, как защитила свою дипломную работу. Вопрос об обороте не стоял. Ведь ребёнок – это дар божий. Благодарность за любовь. Даже ту, о которой не осталось даже воспоминаний…
А о короле Ричарде Львиное Сердце будет сложено ещё множество легенд. Ведь нет ничего прекраснее гордого и благородного рыцаря в сияющих доспехах, восседающего на белом коне. Это так трогает сердца романтичных дам и жаждущих приключений юношей.
Жаль только, что в наш далеко не рыцарский век этим легендам не найдётся места даже на книжных полках… в виду отсутствия токовых в интерьере современного жилища, что уж говорить о душах, занятых лишь серой обыденностью, вытеснившей прежние доблести.