ДЕРЕВЯННАЯ САБЛЯ.
Часть 1.
НЕЗАКОННОЕ ИМЯ.
Глава 7.
НЕЗАКОННОЕ ИМЯ.
Спокойное это время кончилось, когда от агентов Петрика пришло письмо о странностях, творящихся в Някке. Такие послания приходили по обычной почте, а значит, несколько дней были в пути. В тот день у меня самого случилась кутерьма с письмами. Я как раз шарил в заколдованном дупле в поисках послания от Наты. Она не писала мне уже дней шесть или семь. Возможно, она на судне или в поезде, на пути домой, но не было сообщения, что она выезжает и когда мне встречать семью. А, между прочим, наш с Петриком день рождения уже послезавтра. И тут как раз в дупле материализовалось письмо от друга нашего с Навины - правителя Текра, Сеша Лииви.
К своему удивлению, в его конверте, я обнаружил другой. Я обнаружил письмо Наты ко мне.
«Миче, - писал в прилагающейся записке Сеш, - послание твоей супруги попало по ошибке в мой заколдованный ящик. А мы с женой несколько дней были в отъезде, и не могли его сразу заметить и тебе переслать».
Вот так номер, сказал я себе, вскрывая Натин конверт. Она была взволнована или торопилась, сделала что-то не так, письмо попало не туда, а она ждёт… Ох, надеюсь, что не на пристани или не на вокзале в Дэйте! Итак…
Но это оказалось вовсе не то, что я ожидал прочитать. Ната писала:
«Миче, срочно приезжай в Някку! Нет, никто не болен. Но приезжай немедленно, как только получишь письмо. Ты говоришь, у вас гостит Наил, а он умеет делать портал. Это хорошо. Воспользуйся порталом. Внимание, Миче, это очень важно: иди сразу в свой дом. Так, чтобы тебя никто не заметил. Чтобы никто не знал, что ты в Някке. Я не могу тебе написать, что произошло. Событие не из приятных. Пока ты не выскажешь здесь, в Някке, своего мнения на этот счёт, я не могу возвращаться домой».
Я озадаченно пялился в листок, когда ко мне подошёл Петрик, который тоже не сводил глаз с какого-то письма.
- Миче, слушай, что случилось, - сказал он мне. - Сначала мои люди не были уверены, что это так. К тому же не были уполномочены влезать на королевский двор или, того больше, во дворец. Они видели сквозь ограду. И на улице… И…
- Короче, Петрик! - попросил я, весь нацеленный мчаться в Някку посредством портала, который устроит мне Таен, поскольку семейство Сэвинэриан уже отбыло восвояси.
- Понимаешь, они видели… Видели они…
- Кого? Остюка, что ли, - ляпнул я и сам засмеялся.
Но Чудилка сказал серьёзно:
- Он почему-то болтается во дворце. Твои мама и папа с ним спокойно разговаривают. Он появляется у вас дома, ничуть не смущаясь Арика Аги. Стража схватила его сгоряча как-то раз, и привела в тюрьму. Оттуда его вызволил приказ нашего с тобой папы-короля. После этого он прямо-таки поселился у вас дома.
- Вот оно! - вскричал я. - Вот то событие, о котором пишет Ната! Едем в Някку, дружище! Я устрою этому Остюку! Меня не проймёшь письмами от папы!
- Ага. Ну-ну, - пробормотал Петрик, намекая на мою мнимую толстокожесть.
Мы понеслись вытаскивать Таена из-за пишущей машинки. По пути нам попался Рики, и мы захватили его с собой, голодного и перепачканного краской.
Таен сидел с пишущей машинкой во дворе под навесом, так что даже подниматься на третий этаж не пришлось. Он отнёсся к делу рационально. Велел мне не суетиться, а лучше пойти и взять своё собственное Отрицание Имени. Если я хочу неузнанным оставаться в Някке. А как же! У меня есть эта штука. Во-первых, я обязан её иметь, как член семьи Охти. Во вторых, я обязан уметь её делать, как ювелир семьи Аги. И я сделал себе Отрицание Имени, когда учился его создавать. Сейчас я тупо пялился на Таена, держа его в руке и ожидая дальнейших распоряжений. Рики тоже ожидал.
- Если Отрицание Имени не найдётся для меня, мне придётся прятаться в овраге, - предупредил Таен. Ему принесли то, которое предназначалось для Арика. Паги тоже имеют право использовать этот артефакт.
Пока мы бегали туда-сюда, к компании присоединилась Лала. Оказывается, она дремала на лавочке по другую сторону стола, когда мы пришли и начали галдеть. Она всё слышала и не пожелала оставаться в стороне. У неё имеется Отрицание Имени, и она отлично умеет им пользоваться. Таен не умел, и Петрик сам настроил ему артефакт.
И вот такой гурьбой, позвав ещё и Лёку, мы оказались во дворе дома в Някке. Во дворе моего собственного дома. И увидели чемоданы, сложенные на крыльце, и Нату в дорожном костюме. Она повернулась к нам, и раскинула руки мне навстречу.
- Где ты был? - приговаривала она, когда я отрывался от её губ. - Столько дней где ты болтался?
Я вынул из кармана конверт и записку Сеша Лииви, к которому попало её письмо, но она уже обнимала давно не виденного ею Петрика. Тут няня привела Розочку из-за дома, и дочка с радостным визгом повисла у меня на шее.
- Миче, - воскликнула Ната, когда с приветствиями покончили, - Миче, ты знаешь, что творится?
- Остюк поселился в доме моих родителей, - ответил я.
- А мы с Розочкой совсем не выходим со двора. Мы боимся! Я боюсь ехать домой.
- Да-да, я знаю.
- Ты не откликнулся на письмо. Я решила, что ты обиделся. Купила билеты на поезд. Или, думаешь, морской путь безопасней? В любом случае мы бы точно опоздали на твой день рождения. Хорошо, что ты здесь. Ты научился делать портал?
- Таен научился.
- Вот ужас!
- Да почему же?
- Нет, не портал ужас, а то, что Остюк здесь и что-то замышляет. Мне сказали, что его арестовали недавно, но потом отпустили по распоряжению короля.
- Мне велели сперва с ним познакомиться поближе, прежде чем арестовывать! - воскликнул я. - Что ж. Сейчас сделаю это! Пойду, открою для себя сияющие глубины его прекрасной души.
- Миче, стой! - закричали ребята. - Не пори горячку!
- Но надо же выяснить, что происходит с моими родителями. Отчего они поселили у себя Остюка.
- Миче, - встав передо мной, пробасил Лёка, - ты должен вести себя разумно.
- Рационально, - подсказал Таен.
- Не бросаться на Остюка сразу и не бить ему морду.
- Мы сделаем это чуть погодя, - предложила Лала.
- Чуть погодя, когда твои родители видеть не будут.
- Судя по донесениям, Арик и Роза с мерзавца глаз не спускают, - напомнил Петрик.
- Ничего, мы улучим момент.
- Но если ты, Миче, бросишься сразу, твои родители вызовут перевозку для психов.
- Да что ты, Лёка! - испугался Рики.
- Судя по всему, они всю Мичину жизнь только и ждут момента, когда смогут это сделать. Помни о том, что такие, как Остюк, мстительны, а у тебя семья.
- Я помню. Я не стану сразу бить ему рожу. Я убью Остюка потом, в тихом уголке, - повторил я урок и направился к выходу со двора.
- Миче! - прокричал вслед Петрик. - Никаких «убить»! Мы должны добиться ареста и суда.
Но я уже вышел за калитку, не обратив внимания на приветствие колокольчика. Я пошёл вниз по родной Верхнезадвиженской улице, и меня не радовало нежданное свидание с ней. Я не слышал голосов знакомых птиц и не замечал соседей, которые проходили мимо, не узнавая меня под действием Отрицания Имени. Нас не узнавая. Мой любимый город, по которому я так тоскую! Мне было не до его дорогих черт, не до чувств, которые вызвал бы его вид в любой другой мой приезд. Я не видел Някку без малого два года. Я не видел её и сейчас.
До меня не сразу дошло, что одного из нашей компании люди всё-таки узнавали - Лёку Мале. Ну да. Ведь у него не было Отрицания Имени. Он отшучивался и ссылался на спешку. Потом поболтаем, дескать. Так мы пришли к дому моих родителей, а почти напротив него как раз дом Мале. Лёка взглянул тоскливо, но следом за мной вошёл на двор моих мамы и папы.
- Эй, куда? Что за толпа? Лёка, кого это ты привёл? - бросились навстречу садовник и конюх.
- Отрицание Имени отключите, - шепнула Лала. Мы отключили.
- Миче, Рики, мальчики наши! - запричитали слуги. - Мальчики, Лалочка! Не узнали вас. Вот счастье! Чудилушка, твоё высочество, а у нас тут такое делается! - поделились они, понизив голос.
- Сейчас разберёмся, - пообещал Петрик. А Рики попросил:
- Принесите мне куснуть что-нибудь. Один маленький пирожок. Жуть, как есть хочется.
Раньше у папы не было дома мастерской. Он опасался грабежей, погромов и Эя знает чего ещё. Творил папа там, где у нас магазин на Новой площади. Там охрана и всё, что только можно придумать для безопасности. Но сейчас времена спокойней, и папа для удобства и по моему примеру устроил мастерскую в специальной пристройке. И вот сейчас мы стояли и слушали, что там происходит.
Изнутри долетали звуки, какие всегда долетают, если взрослый мастер впервые посадил за рабочий стол сына или внука, дал ему инструменты и попросил сделать то-то и то-то. Простенькое упражнение. Малыш то повизгивает, то посмеивается, то просит совета, то огорчается, то бурно радуется огромному с его точки зрения успеху. Родители смеются и хлопают в ладоши, одобряя. И было бы это умилительно очень, если бы роль малыша не исполнял гадский Остюк.
Наша компания остолбенела на пороге.
- Вот видите, беда-то какая, мошенник прибился, - прошептал конюх и вложил в Рикины ладони пару пирожков. Все слуги сбежались и топтались сзади.
Рики так и шагнул в мастерскую с пирожками в руках. Родители заметили его и захлопали веселей. Бросились обнимать сына. И увидели нас всех, маячивших в дверном проёме. Обрадовались, конечно, спрашивали, надолго ли мы и почему с нами Петрик. Он ответил таким тоном, каким отвечают мальчикам из враждебно настроенной компании:
- Оставив семью свою в Эрнете, решил я провести свой день рождения с Миче. Считаете, что не имею права?
Мама и папа откликнулись:
- Нет-нет!
- Да что ты!
- С Миче, так с Миче.
- Но я бы на твоём месте не рискнула огорчать твоих родителей.
- Они не огорчатся, если кто-то не выдаст. Но вряд ли я могу на это рассчитывать, - фыркнул Чудилка и стал смотреть в дверной проём.
- Кто этот молодой человек? - спросил папа, имея в виду Таена. Мы переглянулись удивлённо, а потом смекнули: наш товарищ не умеет обращаться с Отрицанием Имени, вот и не отключил его.
Но тут незнакомец, явившийся с нами, был забыт, поскольку из нутра мастерской появился Остюк собственной персоной. Вышел туда, куда падал солнечный свет из проёма, руки в брюки, на морде наглая ухмылка. И так он остановился перед Рики, глядя на него сверху вниз.
О, как мне это не понравилось! У меня тут же включился инстинкт: защитить брата от гнусной дряни. Не дай-то Радо, теперь злоба Остюка коснётся моего Рики. Я дёрнулся вперёд. Меня удержали в тот момент, когда пиратское это существо разинуло пасть и вознамерилось что-то сказать моему брату. В эту пасть Рики мигом всунул пирог, словно кляп. И теперь смотрел на негодяя снизу вверх не менее нагло. Остюк жевал, давился, выглядел глупо и мерзко.
Мама метнулась между мной и Остюком:
- Миче, не горячись! Мы все знаем, что у тебя предубеждение какое-то против этого человека, но это неправильно. Ты должен нас выслушать и понять. Мы хотели приехать к тебе и всё рассказать после праздника, когда уляжется возбуждение, ты успокоишься…
- Я спокоен как никогда, - заявил я, дрожа от злости. Возбуждение - слыхали?! Продолжают держать меня за сумасшедшего. - Рассказывайте. Рассказывайте давайте, как мародёр, вор и мошенник поселился в нашем доме и засел в твоей, папа, мастерской.
- Миче, не надо таких слов, - огорчился отец. А мама сказала:
- Мальчик оступился один или два раза. Король Стоян, мой брат, своей властью защитил его и простил. У бедняжки жизнь очень тяжёлой была. Совсем один. Скитания. Нищета…
- Да? - иронически спросил я, помня рассказ Красавчика. - Ну и горазд ты брехать, Остюк. Отойди от моего брата подальше.
- Мхма! Ххм! - ответил гад, пальцами выковыривая остатки пирога из своего лживого рта.
- Можно, лучше я от него отойду? - поднял руку Рики. И подошёл ко мне.
- Мы так виноваты перед ним, - заплакала мама.
- Мы?
- Но можно ведь начать всё сначала! Можно всё наверстать! - подхватил папа, деятельный, как большинство мужчин.
- Пойдёмте в столовую, мальчики, и ты, Лалочка. Мы всё вам расскажем. Радость у нас! Миче, а где Ната? Разве ты не за ней приехал? Или она уже в пути? Она совсем нас не навещала. Это ты ей запретил, да, Миче?
Я ничего не ответил про Нату. Ещё не хватало: при Остюке разговаривать о Нате! Я молча пошёл в столовую вместе со всеми. Слуги бросились вперёд, и уже накрывали на стол.
- Итак, - начал Петрик, когда все расселись перед своими тарелками, - насколько я понял, здесь разыгрывается пьеса с вечным сюжетом: в благородное семейство внедряется мнимый святоша. Большинство членов семьи подпадает под его обаяние. Святоша живёт в тепле, ест, пьёт, развлекается за чужой счёт, и даже собирается жениться на дочери хозяев, чтобы совсем уж прибрать к рукам чужое добро. Дочери у вас нет, тогда что же? Ага! Ювелирное дело! Золото, камни. Раздолье для вора! Что ты проповедуешь нынче, Остюк, друг мародёров? Как всегда: бренность бытия и отказ от пошлых денег в твою пользу?
- Да нет же, Петрик, - вступил я, не дав никому слова вставить. - Здесь происходит действие поинтересней. Я понял, какое. Дадим слово главным героям. В своё время они не хотели открыть для меня эту тайну. Скажут сейчас. Но вступительное слово за мной. Ты мог бы выбрать другую семью, да, Остюк? Но из личного чувства ко мне выбрал эту.
Слуги, организовав обед, никуда не ушли, топтались в дверях. Таен, признанный нашим незнакомым другом, сидел за столом со всеми, потому что так уж было настроено Отрицание Имени - чтобы на него не обращали внимания.
- Миче, ты правильно сейчас сказал, - выступил отец, радостный, как ребёнок, - Личное чувство! Это Зов Крови!
- Откуда тебе, папа, знать, что такое Зов Крови и как он действует? Ты родился со способностями к магии, но отказался от даров прекрасной Ви, не захотел быть волшебником. Давай, выкладывай свою новость. Этот сюрприз, который вы мне приготовили.
Но тут неожиданно подал голос Остюк. С ним никто не хотел сидеть, на свободный стул Рики демонстративно вылил соус. Поэтому мародёр продолжал болтаться вокруг стола. И когда он закаркал, все вздрогнули от неожиданности.
- Нельзя так говорить с родителями, Миче. С людьми, воспитавшими тебя, как родного. Даже вместо родного сына. Собственно, это уже давно не твой дом. Ты должен быть вежливым.
- Вот оно, Петрик, - поучительно поднял я палец.
- Миче, ты имеешь в виду… - начал Рики. И не закончил, задохнувшись от догадки и возмущения.
Родители велели поставить чистый стул между ними, усадили мошенника, и мама сказала:
- Помнишь, Миче, ты спрашивал нас о том мальчике, который умер? О нашем первом сыне.
- Да-да, как не помнить, - произнёс я тоном и вправду недопустимым. - Тут, может быть, есть кто-нибудь, кто не знает: мы с Рики не нашли на кладбище его могилу.
- Ох, Миче, это потому…
- Потому что… - попытался папа.
- Потому что, - одним махом осушив бокал вина, сказал я, - тот мальчик был жив, когда его кому-то отдали. Как меня. Так уж у нас в семье повелось. Таковы мы, потомки королевы Унагды Агди. Нам ничего не стоит отдать кому-нибудь свою родную деточку. Была бы, - добавил я, залив в себя второй бокал, - была бы веской причинушка.
- Не давайте Миче пить, - всполошилась мама. - Лёка, Петрик, отберите у него бутылку. Рики, слышишь? Он такой возбудимый! Такой недоброжелательный делается.
Я демонстративно налил себе ещё вина. Никто и не подумал выполнить мамину просьбу.
- И эта причинушка в данном случае… Пап, мы полны внимания. Говори уже.
- Ну, он родился не слишком похожим на анчу. Мало ли какие сплетни…
Засмеялся не только я. Засмеялись все, кого я привёл в этот дом.
- Дядя Арик, - проговорил Малёк, - ты уж не завирайся. Это Охти отдавали детей на воспитание, если они похожими на анчу рождались. Охти и Корки. Берегли свою власть и своё влияние. А анчу Аги никого никуда не сплавляли. Они заключали браки не только со своими соплеменниками, и детей, на анчу не похожих, у них пруд пруди. Две твои родные сестры, дядя Арик, вообще как бы и не анчу вовсе. Как и племянницы твои некоторые. Я уж молчу про дальних твоих родичей, с которыми тоже знаком. Дядя Арик, что за причина заставила вас избавиться от этого ребёнка? От вашего первенца, между прочим.
- Предсказание королевского призрака Унагды, - сам себе кивнул я и вновь приложился к бокалу.
- Нет, Миче, - возразил Петрик, бездомная жертва этого самого предсказания. - Допустим, речь идёт и о двоюродных братьях тоже. Глупая Унагда сказала, что младший погубит старшего. Младший - старшего. Этот мальчик старше нас с тобой на три неполных дня. И потом, смотри, какая странность: у дяди Арика есть и племянники, и все они младше. Не логично ли было избавиться от них тоже?
- Может, тётки Миче и Рики не отдали этим душегубам своих милых деточек, - предположил тоже захмелевший Малёк. - И ещё, ребята. У дяди Арика есть Рики. И он младше Миче и Петрика. Но они и его не сбагрили никуда. Вот только сейчас пришло в голову: почему никто не говорит о том, что Рики Аги может причинить вред старшим братьям?
- А это потому, что речь, наверное, шла о детях того года. Понимаете? О младших и старших детях, родившихся в ту пору, - сказала Лала Паг. Таен Паг всё это время молчал, ни разу не вставил ни фразы.
- А может, дадим уже слово папе? - рявкнул Рики. И все замолчали.
- О детях той поры, - признался папа.
- Но тот мальчик же старше, - сказала Лала. И вдруг вспыхнула, догадавшись.
- Понимаешь, - объяснил я ей, - они спасали от меня этого мальчика. Того бедного несчастного ребёночка, которого я обязан был непременно погубить. Они записали меня в убийцы, едва я родился. Записали меня в кукушата. Знаете, кукушонок выталкивает из гнезда родных птенцов приёмных родителей. Он большой, ему нужно много пищи и места. Он сбрасывает на землю детей маленьких птичек, и они там погибают. Да, Петрик?
Он отодвинул от себя тарелку. Аккуратно сложил рядом столовые приборы. А я потянулся за новой бутылкой.
- Не совсем так, Миче, - тихо произнёс папа. - Но…
- Ты сказал «но», - поставил я ему на вид.
- Да, Миче, по большому счёту как-то так. Мне очень жаль. Но я помню, ты говорил, что предсказания Унагды можно уже не бояться. Кушай котлетку, Рики. Что ты не ешь?
- У меня всё с собой, - прошептал мой бедный мальчик и показал надкусанный второй пирожок.
- Мы отдали нашего сына твоей тёте Неле, старшей из моих сестёр…
- Нашли кому отдать! - возмутился даже Лёка. - Нет худшего человека для подбрасывания ему кукушат.
- Не надо так, мальчик, - поник головой папа. - Какой бы Неля ни была, но она любит малышей. И она рада была. Так сестра приобретала власть над нами, и могла всю жизнь из нас деньги тянуть. Она знает свою выгоду. Нелина дочка, Стана, тогда совсем маленькой была, помнить ничего не может. Хотя, эту большую катастрофу, это страшное наводнение на Влоте, его внезапный разлив, она смутно, но помнит.
- Наводнение на Влоте, - пробормотал я, вспоминая рассказ Красавчика.
- Вы все знаете, конечно, что именно в эту пору моя сестра Неля и её дочка Стана оказались на судне «Скороход», идущем вверх по Влоту. Они возвращались в Крассету, к себе домой, с маленьким нашим сыном. Было кораблекрушение. Они чудом остались живы, но были разлучены. Хорошо, что Стана была уже в таком возрасте, что могла назвать свои имя и фамилию и имя матери. Так они и нашлись через три-четыре дня. Им повезло. А наш сын считался погибшим до недавних пор.
Я вздохнул, понимая, что меня ждёт через пару минут.
- Повезло? - усмехнулся Лёка и чокнулся со мной. - Тётке Неле да, повезло. А за Стану я не поручусь.
- Это их семейные дела. Кстати, твоя идея, Лёка, очень хороша. Я пригласил племянницу погостить у нас в летний сезон. Она должна оправиться после развода. И, может, найти себе кавалера. Даже нового мужа.
- Даже оправиться от всей своей жизни, - шепнул мне на ухо Малёчек.
- Но сегодня я имею возможность представить вам всем, нашим дорогим мальчикам и тебе, Лалочка, родного брата нашего Рики.
Ну, что я говорил? Я выпил ещё и пожал протянутую Лёкину руку.
- Мои родные братья - это Миче и Петрик, - чётко проговорил Рики. - Нет. Не так. Мои родные братья - это Миче, Петрик, Таен и Лёка. Если они совершат преступление, я буду бороться за них до конца. Я скажу себе: они не виноваты. Я буду с этим жить. Я оправдаю их для себя. Остюк - не мой брат. Он злой убийца. Хотел Миче убить.
- Он оступился. Ошибся. Он раскаивается. Он нам всё рассказал. Мы поняли, почему это. Разве, мальчики, и ты, Лалочка, разве вы не в силах понять? Дать человеку один шанс. Чтобы он доказать мог.
Надеюсь, мой смех был достаточно издевательским.
Я встал и, покачиваясь, никем не сопровождаемый, прошёл к папе в кабинет. Открыл потайной ящик, который имел честь видеть в кувшине, достал из него документы, которые готовили для усыновления Таена, потом рассмотрел носочек, который оплакивала мама, и задвинул ящик до щелчка. Вернувшись в столовую, я, под удивлёнными взглядами родителей, положил бумаги перед молчавшим всё это время Таеном. И сел на своё место.
- Пока тебя не было, Миче, - сказала его сестра, - твоя мама рассказывала о доказательствах, которые предоставил Остюк. Носочки-чулочки-бумажки там всякие. Зов Крови у тебя что? Помалкивает?
- Помалкивает. Остюк - не мой родственник.
- Это потому, что ты мало его знаешь, - вставил папа, а я напомнил, что не ему рассуждать о магии и Зове Крови. Сказал ребятам:
- Пошли-ка домой. Уверен, сейчас примчатся король с королевой. Оно нам надо?
И все поднялись из-за стола, аккуратно, как Петрик, сложив чистые столовые приборы возле тарелок с нетронутой пищей.
- Остюк, - позвал я от двери, спасибо тебе за то, что потренировал моих студентов. Никогда не забуду.
- Не стоит благодарности, - прогудел он. - У нас впереди много времени, чтобы узнать друг друга получше.
- У кого-то больше времени, у кого-то меньше, хотел сказать ты?
- Очень ты прозорлив, как я погляжу.
Петрик удержал меня от соблазна устроить перепалку.
- Деточки, что же вы не поели совсем? - спохватилась мама. - Рики, ты весь в краске. Почему бы тебе не переодеться?
- В этом доме, - сказал Рики, - я не переодеваюсь.
- Зачем ты так с нами, сынок? Мы ведь потом поговорим, правда?
- Этот человек - враг моих братьев, и мне не брат, - не отступался Рики. - Он никогда не оставит идею им навредить. Но вы можете сюсюкаться с ним. Не пожалейте только.
Мама мне казалась ослепшей и оглохшей. Не вполне понимающей, что происходит. Она вела себя, как наседка, стремящаяся собрать в кучу всех своих цыплят.
- Миче, - квохтала она, - Миче, ты ведь понимаешь, что мальчику после стольких лет страданий и скитаний хочется пожить своим домом. Пусть он поживёт в твоём. Ладно?
Это помешательство или что? Скажите мне, пожалуйста.
- Нет, мама. Мой дом - это мой дом. Купи своему огрызку другую халабуду. Отдай мне ключи от моего дома. И учти, я сейчас же приму меры, чтобы ноги Остюка не было на моём дворе.
- Ты стал жестоким, бедняжка, - плакала она, семеня за нами к воротам. А в это время я наблюдал, как один из слуг подбежал к Лёке со связкой ключей от моего дома, и отдал ему их.
- Арик, Арик, - убивалась эта странная женщина стоя у калитки и преграждая нам путь, - значит, Миче не согласится, что то, что мы задумали, справедливо.
- Ну что ты, Розочка, он хороший мальчик. Он подумает, и поймёт, что неправ, что надо поступить так, как нужно. Ты, Миче, далеко живёшь, ты теперь зовёшься Охти…
- Папа, ты знаешь, как Миче к этому относится, - попытался вразумить его Рики. Но отец был упорен.
- Ты - Миче Охти. Охти, понятное дело, это твоя фамилия, с этим ничего не поделаешь. Но зато ты можешь придумать себе более звучное имя. Ты сам поймёшь, что имя Миче для тебя словно украденное. Будет справедливо, если нашего родного малыша будут звать так, как нам всегда хотелось.
- Это как же? - спросил я, холодея внутри.
Лёка оттёр от меня папу и сказал ему:
- Мы там немного выпили винца. Не хотелось бы вводить в расход посторонних людей. Вот, я кладу деньги для возмещения ущерба. Идём, Миче. Что ты прирос к месту? Вытолкайте его на улицу, в конце-то концов.
И меня вытолкали мои друзья, заботящиеся о том, чтобы я хоть в каком-то уголке своей души сохранил спокойствие. И только Таен, будь он неладен со своей рациональностью и убеждением, что всегда лучше обладать всеми сведениями, помешал Петрику закрыть калитку и сказал вдруг:
- Когда же вы объявите о том, что ваша пропажа нашлась? И Миче спросил вас: как будут звать вашего родного малыша?
Лёка зажал Таену рот и оттащил от калитки, но теперь его место заняла мама, пребывающая в восторге и не замечающая ничего.
- Мы уже объявили. Сегодня. В день его рождения. В его документах теперь стоит его законное имя.
- Какое же? - прорычал я, сбрасывая с плеч чьи-то руки.
- Миче Аги, конечно!
Вот так.
Миче Аги.
Мой взгляд встретился с торжествующим взглядом Остюка. Выражение его рожи было выражением победителя.
Хорошо понимая, во что ввязываюсь, я снял с шеи сделанное во время учёбы Отрицание Имени, узкую золотую двойную пластину, украшенную узором с кистями рябины. Ребята отшатнулись, думая, что знают, что я собрался делать. Если бы я сейчас расплавил её в волшебном огне прямо на ладони, превратив в бесформенный комок, это значило бы, что Остюк и впрямь победил. Это значило бы, что я в буквальном смысле отрекаюсь от своего имени и своего прошлого.
Но зачем?
Знаете, я, наверное, заразился от Таена чем-то рациональным. Смутно предполагал, что так может случиться, у меня было время подумать и принять совет учителя. Того, под чьим руководством я изучал когда-то устройство Отрицания Имени. У меня было время кое-что в нём изменить. И ведь не просто так я взял его с собой сегодня. Не только ради того, чтобы оказаться неузнанным в Някке.
- Тогда, малыш, - сказал я, встав прямо перед Остюком, - я обязан отдать тебе это.
Подержав перед его воровским носом золотую красоту, сработанную мною в детстве, я уронил Отрицание Имени в пыль.
Он поднимет, я не сомневался. Он грабитель и мародёр, ему не устоять перед золотом. Тем более, перед вещью, не имеющей цены и редкой настолько, что вряд ли на всей Винэе она есть у кого-нибудь за пределами нашей семьи. Он знает, что это такое!
Отвернулся и зашагал вверх по сумеречной улице. И все, кто был со мной, зашагали тоже.
- Миче, мы скоро приедем к тебе. Мы всё обсудим, - крикнула моя сумасшедшая мама.
Мы все остановились и повернулись к ней.
- Я не жду тебя, женщина, ты мне никто, у нас разные фамилии, - ответил я. - Но Рики волен остаться.
Он не остался. Он шёл со мной рядом, и беззвучно плакал. Большие капли его слёз шлёпались на камни Верхнезадвиженской улицы.
*
Следующий день начался с того, что я лежал и думал: если открою глаза, то увижу нашу с Натой комнату в доме на Верпте или нет. Так уже было: после чересчур большого потрясения я ослеп очень надолго.
- Рики, - позвал я, так как чувствовал его присутствие.
Так тоже уже было в ту же самую пору. Он сидел со мной, когда Нате надо было отлучиться или когда раненый Чудилушка засыпал там, у себя.
- Рики, дай руку.
- Я здесь, Миче. А ты что, проснулся уже? У тебя что-нибудь болит? Ты не совсем оклемался от вчерашнего, когда заколдовывал от Остюка наш с тобой дом?
Наш с тобой. Да уж. С тех самых пор, как я стал жить самостоятельно, Рики живёт со мной. Сначала со мной, потом со мной и Натой, потом со всеми нами. С родителями не живёт. Сначала я винил себя в этом. Что оказываю на младшего брата слишком большое влияние. Что родители обделены его вниманием. Но теперь сказал себе: детское сердце чутко. Рики всегда чувствовал, где ему лучше. Вчера он опять ушёл со мной.
- А ты чего глаза не открываешь?
- Боюсь.
- Не бойся, Миче. Если вдруг что, я стану о тебе заботиться. Помнишь? В прошлый раз я заботился о тебе. Ничего не бойся со мной.
Ладно. Я приоткрыл один глаз. Какое облегчение! Вроде вижу.
- Ну вот, - засмеялся Рики. - А ты боялся.
Мысленно я вознёс благодарность всем Покровителям нашего мира. И спросил:
- Где Ната?
- Ну, она же не могла торчать тут всю жизнь, когда у неё есть маленькая дочка. Пошла там чего-то с Розочкой. А вообще, знаешь что, Миче, вот правильно, что ты вчера не уничтожил сгоряча Отрицание Имени. А то это было бы уже совсем всё. А так…
- Рики, - начал, было, я. Хотел сказать снова, что его отношение к родителям и их поступкам не должно быть таким, как моё. Что в любой момент он может вернуться. Или нет. Я ведь не отпущу его в пасть к Остюку, который может даже попытаться убить моего Рики.
- Всё-то ты знаешь, что я могу тебе сказать по поводу вчерашнего, - тихо проговорил я.
- Да, Миче. Я уже такой мудрый, как вождь унну. Зачем ты отдал уроду Отрицание Имени?
- Я хитрый, Рики. Если оно будет у Остюка, однажды это поможет мне победить. Совет Вьюна, нашего с тобой учителя. Я уронил его на землю, чтобы разбудить дремлющую силу. Ку-ку, Рики? Ты не помнишь урока?
- Как не помнить? Совет. Отдай Отрицание Имени врагу своему, и будет у тебя преимущество. Отрицание Имени, сделанное тобой, защитит тебя, но не врага, у которого будет. Чуть увеличь звезду Хор в узоре Небесный Танец. Тогда попытки правильно настроить артефакт не увенчаются успехом у твоего врага, даже если он знает, как это делать. Отрицание Имени подведёт его. Только следи за тем, чтобы враг твой принял Отрицание Имени добровольно. Урони его при передаче - это значит, ты хочешь, чтобы было, как сказано. Ну, ты и даёшь, Миче! Да, ты хитёр! Учитель Вьюн не учил этому папу - он не хотел быть волшебником. Не подскажет Остюку. То-то мерзавец замучается с настройкой!
Я сказал:
- Если он и вправду твой брат, сын моих бывших родителей, как мне поднять на него руку? Если он перестанет вредить, я не трону его. Но если он обидит тебя или кого угодно из наших…
Рики засмеялся. Он не верил в то, что я всерьёз отрёкся от людей, вырастивших меня. Как не верил в их с Остюком кровное родство.
- Брехня это, - считал Рики. - Обманул он маму и папу.
- И всё же. Надо провести расследование. Я боюсь, как бы он не причинил зла тебе. Чего он добивается? Денег? Стать наследником твоих родителей?
- Да и пусть его. Зачем мне дурацкое наследство? Ты знаешь отлично: я в любом случае не пропаду. Я - Рики Аги.
- Но Остюк мыслит не так, как ты. Разве ты не читал известных романов? Устраняются наследники. А потом - те, от кого можно ожидать наследства.
- Ну, Миче…
- Сейчас Остюк будет стремиться избавиться от меня, добиваться, чтобы родители вычеркнули меня из завещания, если они ещё этого не сделали. Чтобы они сами отреклись от меня. Чтобы сказали во всеуслышание, что я им не сын.
- Так все знают, что ты им не сын. А сын короля с королевой.
- Но права мы с тобой сейчас имеем одинаковые. Остюку надо лишить меня этих прав. Затем - тебя.
- Кокнуть меня?
- Да. Или кокнуть. Розочка, Ната, мой маленький малыш, который ещё не родился… Все они в опасности.
- Есть выход, Миче.
- Какой?
- Нам ведь нет дела до наследства наших родителей?
- В наших обстоятельствах приходится считать, что нет.
- Мы сами откажемся. Во всеуслышание.
- Ты молодец, Рики. Но Остюк мыслит по-своему. И твоим маме и папе никто не запретит написать завещание, какое они сами хотят. Мародёр не поверит нашим с тобой заявлениям.
- И даже может захотеть захапать твой собственный дом в Някке. Слышал вчера? Пожить он там хочет.
- Ради твоей безопасности я могу отказаться от этого дома.
- Значит, проявишь слабость. Тогда Остюк захочет ещё чего-нибудь.
- Моей крови он захочет. Он прицепится к Нате.
- Я не дам вас в обиду!
- Он не откажется от идеи убить меня.
- Он хочет быть тобой, Миче. Хочет носить твоё имя.
- Да. Миче Аги! Самозванец! Где это видано, чтобы человек из-за дрянного Остюка менял имя, которое носил всю жизнь? Если я, сын короля, это сделаю, надо мной будет потешаться весь мир. Они разве не понимают этого?
- Лёка прав. Говорит: какая разница душевнобольному? Если будет сильно возмущаться, наконец-то запрут в сумасшедшем доме.
- Всю жизнь живу с этим страхом.
- Не бойся, Миче. Думаешь, Остюк нас сейчас победил?
- Мы, - сказал я, - сами позволили ему временно победить. Мы отошли на заранее подготовленные позиции. Собираем силы для собственного удара.
- Это хорошо, Миче. А то с тебя станется сдаться. Ради радости мамы и папы. А Остюк - он ведь никогда не изменится. Не станет хорошим. Он гнилой, как старая палка.
- Ради безопасности родителей я докажу, что Остюк не их ребёнок. Пока что пусть радуются. А потом радость поостынет. И в их головы, надеюсь, полезут здравые мысли. Мы подождём.
- Ждать - это не слишком здорово.
- Но что поделать?
- Я знаю что. Приходи в мастерскую. А то ты что-то долго не брал инструменты в руки. Тебе сразу веселей станет. Приходи. Поможешь мне.
- Ты, Рики, очень взрослый для своих лет. Ты думаешь и поступаешь, как взрослый.
- Зато ты у меня, как маленький. Давай, Миче, после обеда пойдём погуляем. А до обеда осталось не слишком много времени. Ты такой соня!
- Что там Петрик?
- Даже не знаю, как тебе и сказать. Он прямо весь не в себе.
Мама всегда считала, что её настоящий сын был бы лучше меня. И вот нашла себе дрянного, паршивого Остюка. Удивительно! И ещё удивительно то, почему я-то ей не хорош?
На улице накрапывал дождик. Под навесом сидел Таен. Перед ним стояла его машинка, но он ничего не печатал. Так, выводил какие-то каракули на листке. Тренировал, что ли, правую руку?
- Привет, Секретик, - сказал я ему. - Не очень хорошая погода. Почему ты здесь, а не у себя в кабинете?
- У меня там знаешь что, Миче? Жук завёлся. Вот такой огромный. Я не могу находиться в одной комнате с гадостью. Я открыл окно, чтобы вылетел, но он всё ещё там.
- Кокнул бы его.
- Нет, меня стошнит. И мне жаль жука. Он красивый. Пытался подталкивать его к окну магией и шваброй, но он не слушается. Шипит. Встаёт на задние лапы и клацает такими штуками на голове. Не терплю насекомых. Выгони его, Миче, очень прошу. Только не убивай.
Я сказал, что да, конечно же, выгоню. И у меня даже не было настроения, сознаться, что это розыгрыш. Потом как-нибудь.
И сразу же забыл, что дал обещание выдворить жука.
- Всё пойдёт кувырком, Миче, - сказал Красавчик, к которому я заглянул на кухню. - Теперь всё пойдёт кувырком. Весь мир сбесился. Тебе надо быть готовым к большим неприятностям.
- Ты увольняешься? Уезжаешь? - по-своему понял я.
- Нет. Остаюсь с тобой. Но весь мир кувырком.
Вечером должны были начать съезжаться гости, долгожданные наши друзья, а настроение в доме царило упадническое. Нас с Чудилкой, представьте, выставили вон, чтобы мы не болтались под ногами и не мешали готовиться к собственному празднику. Поэтому мы безо всяких угрызений отправились балбесничать.
- Удивительно, - произнёс Петрик, разглядывая уже далеко не простенькие творения Луско, - удивительно, что именно сейчас нам пришла в головы идея искать этого мальчика.
Мудрый Рики вздохнул:
- Всё приходит тогда, когда следует. Настало время - и вот пожалуйста. Но мне обидно, что мы такие растяпы, не суетились раньше. Два года почти, как мы предполагаем, что этот ребёнок жив остался. Как-никак, а всё-таки он мой родной брат. Два года он где-то совсем без меня.
- Думаю я, - прошелестел из-за печки Луско, - что он не очень будет рад знакомству с вашими родителями. Уж слишком они несправедливы.
Чудилка взглянул сурово и сказал:
- Ну-ну.
- Всё он правильно говорит, - заступился Рики. - Ты, Петрик, не пугай мне ученика.
На самом деле это было немного забавно: Луско побаивался Чудилушку, всё-таки тот наследник престола.
- Так-так, - не внял Петрик. - Ты, Счастливчик, говоришь, что потерялся во время наводнения на Влоте. Как раз того самого наводнения. Помнишь ты его?
- Нет. Я ведь только что родился тогда. Но я спрашивал… Узнавал… Я ведь рос как раз в тех краях.
- И что у вас люди рассказывают? Хотя, помните, ребята, мы записали несколько рассказов и песен во время нашей экспедиции об этом кошмарном событии. Удивительно, как выжила Стана Аги, она совсем крошкой была.
Стало тихо, слышалось только шуршание бархотки, которой Рики полировал блестящий бок серебряного графина.
- Ну и? - спросил в тишине Петрик.
- Чего тебе надо, Чудилка?
- Я же попросил Луско рассказать, что он знает о наводнении.
- Мне рассказывать? - уточнил тот из-за печки.
- А ради чего я спросил, по-твоему?
- Я подумал, может, уже не надо, потому что у вас же есть рассказы, которые вы записали.
На короткое время Петрик замер с озадаченным выражением лица. А потом спросил:
- Миче, Рики, он издевается?
- Нет, он ждёт чётких распоряжений, - обиделся Рики за ученика, которого успел узнать лучше нас. - Ты что, не понимаешь, что не все такие наглые, как Остюк?
- Мне приказать? - Петрика раздражала застенчивость взрослого парня.
Луско вообще забился в какую-то щель. Мне даже показалось, что за печкой никого больше нет.
- Ученик! - крикнул я. - Наш королевич нынче не в духе. Последние события на него плохо повлияли. Не принимай близко к сердцу. Пожалуйста, выйди к нам, сядь на стул и расскажи, что знаешь.
Всё было исполнено в строгой последовательности. Луско вышел, сел и тихо завёл рассказ.
- Конечно, ожидался разлив на Влоте. Он не был внезапным. Служба оповещения сработала чётко. Было известно, что в верховьях идут очень сильные ливни. Начало лета было, реки в эту пору полноводны. Как положено, всё, что ходит по воде, закрепили у пристаней или вытащили на берег. Но вода поднялась настолько, что все пристани затопило, а частично снесло или покорёжило. Капитан парохода «Скороход», который двигался вверх по реке, обязан был причалить. Но он оказался очень самоуверенным. Так, как он поступил, так нельзя было поступать. Глупый, упрямый человек. Он продолжал вести судно вверх по течению. И вот результат. Об этом знают все. Выжило только несколько пассажиров.
- Двоюродная сестра Стана уцелела. И её мама Неля, папина сестра, - вставил Рики.
- Человек пять всего. И маленькая девочка одна, - кивнул Луско. - Ливень начался страшный, стало ничего не видно. И он всё шёл и шёл, несколько дней не кончался. Влот превратился в море, утекающее в бездну. Вода так быстро поднялась, и течение стало таким сильным, что мигом подмыло берег в разных местах. Людей давно предупреждали, что на этих обрывах жить нельзя, берег, мол, разрушается. Главы областей предлагали компенсацию и всё такое. Умные люди переехали. Их дома стояли пустыми. В некоторых поселились бродяги. Им не повезло. Из других домов хозяева выехали, но всё равно приходили на старые участки. Жалко им было насиженных мест. Огороды они там обрабатывали. Кто вместо того, чтобы в бурю оттуда убежать, в старых домах укрылся, тем тоже не повезло. А ещё ведь были чудаки, которые ни за что не хотели переезжать. Пока они бегали, добро собирали, детей, кошек… Воспитатели мне говорили, что я, наверное, из такой какой-нибудь семьи. Там сразу, конечно, стали вести спасательные работы, эвакуировать, кого могли. Но, понятное дело, разрушение было большое, и всех спасти не удалось. Влот впадает в Някку. И на ней было тогда очень много бед. В приюте, где я потом рос, затопило всю территорию, первый этаж даже. По городу целые реки бежали. Ураган поломал деревья, фонари, унёс крыши. Говорят, такая буря обязательно в наших местах случается. Раз лет в тридцать, но обязательно. На моей памяти повторения пока не было. Это всё, наверное, что ещё?
- Что ещё? Что ещё? - задумался Петрик. - Надо ехать во Влоту, ребята.
- Я не могу пока. Рики составил мне строгий план занятий.
- Кто говорит о тебе, Луско? Сиди, занимайся.
Прав был Рики, когда заметил, что Чудик не в себе. Грубость его по отношению к парню прямо зашкаливала. Наш младший брат опять заступился:
- Луско будет сидеть, и будет заниматься. Наши дела - не его дела. Если необходимо, я поеду во Влоту. Не придирайся к ученику, Петрик. Что с тобой такое? Не все люди учились королевичами работать и каждый раз говорить то, что следует. Иногда любой человек может позволить себе ляпнуть что угодно.
- Я извиняюсь, - ляпнул Луско.
- И не извиняться из-за ерунды, - закончил Рики. - Если бы не то, что у нас вчера приключилось, вы оба сейчас посмеялись бы, да и всё. А так на Петрика плохое настроение напало. Ты, Луско сегодня обижаться не должен. А вот если это будет и дальше продолжаться, тогда уже можно.
Тут Чудилка действительно рассмеялся. И стал почти нормальным Чудилкой.
- Прости меня, Счастливчик, я не со зла, - сказал он. - Но и тебе надо оставить твою привычку по углам жаться.
- Он робеет при тебе, - подсказал я.
- Это не дело. Не стоит робеть. Гулять мы идём или что?
И мы втроём отправились себе, а Луско остался, сославшись на неоконченный урок.
Действительно стало веселей. А когда мы с братьями подошли к дому, который без нас украсили и красиво осветили снаружи, и где внутри звенела музыка и слышался смех, сделалось совсем хорошо. Пока у меня это есть, я не сирота и не одинок. И завтра предстоял праздник в мою честь здесь, на Верпте, где меня любят.
Первым нам попался Таен, бегущий через холл с блюдцем в руках. На блюдце наблюдались крошки.
- Ребята! - воскликну он, затормозив перед нами. - Ребята, как думаете, что из этого может понравиться насекомому?
- А? - удивился Петрик.
- Что? - поднял брови Рики.
Сдерживая смех, я объяснил:
- В кабинете у Таена завёлся большой жук. Он его выманивает.
- Выманивать его я пробовал, конечно. Не получается. Но он уже слишком долго ничего не ест. Я предлагал ему листья, траву, червяка, даже ветку с гусеницами. Поставил плошечку воды. Нет. Не хочет. Решил предложить ему другую пищу. Смотрите, вот овощи, фрукты, вот мясо. После того, как Миче выгнал жука, он вернулся. Потому, что Миче забыл закрыть окно. Я подумал: когда ещё удастся от него избавиться? Пока не получилось, насекомое должно что-нибудь есть.
- Таен, - сказал я, - ты посмотри повнимательней: может, это не настоящее насекомое? Может, это игрушка? Канеке придумал. Или, скажем, Наил.
Мне показалось, что Познавший Всё даже обиделся.
- Миче, - фыркну он, - если бы Канеке сделал игрушку, это была бы птица. Жук совсем не игрушечный. Он движется, ползает, летает. Встаёт на задние лапки. Он выглядит, как настоящий. И помнишь, ты выгнал его, а он вернулся. Игрушка бы не вернулась. Игрушка не может понимать, что ей нравится в моём кабинете.
Сказав это, Таен побежал дальше под аккомпанемент весёлой музыки из гостиной. Надо же, подумал я, он считает, что по его просьбе я уже один раз выгнал жука. Раз обещал, значит, сделал. Никаких сомнений у Таена. А я ведь забыл. Стыдно.
*
Я рассказывал уже, как у нас на Верпте хороши праздники. Да, всё было прекрасно. Утро мы провели с гостями, заполнившими наш дом, съехавшимися отовсюду, и даже с Запретной Гавани и с Навины. Вечером планировались всевозможные развлечения в городе, и мне ещё в условленное время предстояло произнести речь с того самого помоста. И выслушать там же поздравления и речи разных значительных лиц. Жителям Дэйты было обещано, что они всё услышат на своём берегу: ведь есть же разные виды чар Усиление Голоса. И они толпились на набережной, которая была обозначена полоской маленьких огней вдалеке за тихим проливом. Я отбросил на время унылые мысли, прицепил к поясу деревянную саблю и предался веселью. И больше не возвращался к тому, чтобы Петрик раскрыл своё присутствие на Верпте, хотя мне было горько. Но случай в Някке, видно, здорово повлиял на моего брата. После всех выступающих он тоже решил что-то сказать. Забрался на возвышение и отключил Отрицание Имени.
Тишина прошлась по толпе, как волна, а потом люди разразились воплями приветствия.
- Вижу, вы ещё узнаёте меня, и помните, что это и мой день рождения тоже, - улыбнулся Петрик, и ему ответили смехом. Показалось мне, что я услышал, как дружно ахнули на Дэйтском берегу. Чудилка говорил о том, как скучал в разлуке по этой плоской и пыльной Верпте, ставшей теперь областью цветущей и красивой. Не преуменьшая своих заслуг, как посла Някки в разных странах, он задумал превратить эту речь в оду мне, и все вокруг слушали и хлопали.
- Да, - сказал он в числе прочего, - Миче и его помощники воплощали наши общие мечты, и наши планы, но я слишком долго отсутствовал. А теперь моё сердце радуется вашему благополучию. И тому, что Миче, который рос в семье ювелира и был далёк от государственных дел, проявил себя, как истинный Охти, как королевич, достойный своей страны.
Вот так сказал Петрик, и потом всё радовался, что этой хвалебной речью поднял свою репутацию на недосягаемую высоту и укрепил свой авторитет, как никогда. Что это я так волновался? Петрик Охти - он всегда знает, что делать.
- Только не знает, когда, - вдруг сказал Таен и дёрнул меня за рукав. А Рики и Лала пискнули:
- Ой, мама!
Потому что мама как раз была здесь.
Не наша с Рики мама. А наша с Петриком. И мама была. И папа.
Вы поняли, что я хочу сказать: вот так он влип, отключив Отрицание Имени в наш день рождения. И деревянная труба, пристроенная к дому, не пригодилась его семье.
В это время часть нашей компании оставалась в зале самого большого ресторана города, а часть как раз вышла подышать воздухом. Я вышел с Натой, потому что она жаловалась, что ей душно, а за нами потянулись, кто хотел. Петрик с Мадинкой хотели. И вот результат. Так они и замерли на крыльце друг перед другом, две пары: король с королевой и королевич с королевной. Луско, которого мы уговорили присоединиться к компании, по привычке улизнул в тень.
- Спокойно, - сказала Ната, занимая позицию между родителями и их строптивым сыном. - Спокойно. Давайте подерёмся завтра, при свете дня. А! Я вспомнила! Они уже уезжают в Эрнету. Правда, Петрик?
- Нет, - сказал он. Упрямый, как не знаю кто!
Ната ещё пыталась поправить положение:
- Правильно. Сейчас вы не уезжаете. Кто же уезжает ночью с праздника? С собственного дня рождения! А утром - да. Вот утром - самое милое дело. Ведь так, Петрик?
- Нет, - ответил Чудила.
- Конечно! Раз здесь бабушка и дедушка, они захотят повидаться с внуками. Они ведь ещё не видели ваших девочек. Это так мило! Детки - прелесть! Да и по Арику скучали, я думаю. Уедете, когда бабушка с дедушкой наиграются с малышами. Грустно планы менять, но что поделаешь. Верно, Петрик?
Я ткнул его пальцем в спину, чтобы он не вздумал упрямиться. За него ответила Мадинка:
- Да, когда наиграются. Просите в зал дорогих гостей.
- Что надо говорить в таких случаях? - шепнул мне на ухо Таен.
- Просим вас.
- Просим вас! - повторил Познавший Всё. - Просим вас в зал пройти, дорогие гости. Там всё очень вкусно. И Арика вы там увидите. Арик, ты где?
Он высунул весёлую мордочку из дверей.
- Дядя Таен, я тут.
Король с королевой протянули к нему руки и заговорили на особом бабушко-дедушкином языке. Арик опешил, испугался и скрылся. Он не видел их без малого два года, а это в раннем возрасте - огромный срок. Малыши вас легко забудут, если долго не видели.
Король с королевой, присутствовавшие на гуляниях тайно, как простые граждане, и даже в маскарадных костюмах, прошествовали в ресторан мимо сына и невестки.
- Я ухожу, - сказал Петрик.
- Не надо! - вцепились мы в него.
- Я всего лишь пойду домой. Отстаньте.
- Не смей проявлять малодушие.
- Раз в жизни имею право проявить. Мадинка, ты со мной?
- Но я… Лучше не надо. Нужно остаться, Петрик. Подожди, мы посидим и отпросимся к малышам.
Он вырвался и сбежал с крыльца.
И тут из тёмной щели навстречу ему метнулся Луско Счастливчик. Встал и молча стоял, не пуская.
Также молча мой королевич развернулся и проделал обратный путь.
Мы стали потихоньку втягиваться в зал, где бурно приветствовали наших монархов.
На самом деле, мне не довелось втянуться. Ната придержала меня за локоть и сказала, что ей что-то как-то не так.
В общем, ранним утром я стал счастливым отцом, а Розочка и Мичика - сестрёнками двух мальчиков - двойняшек, Эйсиля и Таена. Так-то вот.
- Тоже мои ученики, - вздохнул Рики, разглядывая маленькие пальчики племянников. Левая ручка одного из младенцев была забинтована. Согласно традиции, старшему из близнецов делается специальный надрез, такой, чтобы потом всю жизнь на этом месте оставался узнаваемый след, и не было споров. Где-то среди побледневших шрамов, приобретённых в одном из наших с ним приключений, и у Петрика затерялся такой же.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2018/12/16/1633
Иллюстрация: картинка из ВК.