Ох, ребя, расскажу историю, приключившуюся со мной, возненавидите.
Накануне отпуска, значит, погнала меня моя благоверная в свой салон. Ну не был и век бы не бывать, а тут аргумент такой: век на дворе двадцать первый, ты же не с дерева слез, и мне тебя на людях показывать, надо привести свои руки и ноги в порядок, да пятки поскоблить, а то будешь их иудейские простыни как домашние рвать…
- Ну, во-первых, не иудейские, а буддийские, дорогая, - возразил со знанием дела ей, - а во-вторых, кто ж нас знает в такой дали, да и нам, таксистам, в машине ночевать привычней, не снимая носков и даже обуви.
Но делать нечего, не позорить же любимую на людях в далекой стране. Намедни, перед отпуском, которого ждал аж с середины 90-х, когда страна приказала жить самим, а она умывает руки, когда заводы выкидывали своих специалистов на улицы, и многие ушли в торгаши да рэкет, а я вот в такси, записала она меня к мастеру в назначенное время, а самой, севшей за наш семейный авто, надо было решать другие срочные и важные дела перед сборами.
Пришел и сразу почуял неладное, кругом бабы, а я, как бельмо на глазу, вернее под глазом, их салона красоты. Ну, не уютно, не то сказать, стыдно, что ль, сбежал бы, да обещал уже. Разуваться не хотелось, носки, хоть не новые, но крепко застираны. Да ноги от жары запрелые. Начало зимы, слякоть… Но пришлось. Дама видная такая, с крепкими руками, статная и ухоженная, хотя и в возрасте, и сколько таким дать сегодня, не сразу и поймешь: лицо от девахи малолетней, тело под халатом от тещи с Михеевки. Усадила в кресло, носки снял и спрятал в башмаки предусмотрительно, чтобы ее взгляд от моих ног не ускользал к обуви. Начали, значит, с пяток. Теплая ванночка, по форме корыто, привела меня в некое замешательство, а цветочки, масла, мягкая вода, запахи, блаженство – к полной неге. Ну и счастливые наши бабы, имея такие примочки в своей нелегкой жизни!
Что-то там зажужжало и завыло. Ее прибор! Ну, точно, как моя шлифмашинка на даче, иной раз доску пройду, а насажу фрезу – так и вовсе отрежу. А может, ну их на хрен, и ноги мои проще отсечь по щиколотку, чем привести в божеский вид? Да работаю ими, жалко, братцы. Вот и принял участь подопытного кролика и притаился в норе ждать серого жужжащее-воющего зверя. Пыль стояла столбом. Я как-то потолок перед ремонтом в доме от побелки зачищал шпателем, так это еще цветочки: сквозь пелену белого тумана угадывался профиль педикюрши со звериным прищуром. Тяжко ей было, представляю, даже защитные очки и респиратор не помогали – тут противогаз, а то и целый скафандр нужен. Ремонт моих ходунков занял почти час. Но я этот час балдел! А потом еще и ногти. Я, признаться, из-за имеющегося профессионального шоферского живота не очень-то до них и доставал – так махну иной раз мачете, отсеку их иль нет, а то и по пальцу – не видно порой, так и хожу до другого раза, пока ботинки малы не станут или из носков пальцы с хозяином не поздороваются. На ногти бы ушло чуть меньше, если бы мое умиротворение не нарушил звонок.
- Милый, ты уже там? Не сбежал?
- Ну как можно, дорогая, я в буддизм верю, нельзя их Бога, как и тебя, мою богиню, гневить! Сидим, пилим…
- А я, значит, поехала через МКАД на работу, в магазин и по плану. Давай. И отключилась. Я - тоже.
Время неумолимо стояло на месте. Вернее, блуждало где-то по саду Эдем, вкушая ванильно-цветочные запахи и не торопясь возвращаться. Приступили к рукам, и как только свои неухоженные с грязью под ногтями пальцы я утопил в ванночке с горячей водицей, маслами и цветочком сверху новый звонок:
- А, рыба, помоги, посоветуй, я на МКАДе, и у меня машину вправо тянет, прямо из третьего ряда, может снег налип? И хрумкает что-то, вроде справа тоже, что делать, говори?
- Успокойся, но скорее колесо, и делай как мы, водилы, - говорю ей, - машину с той же стороны, что и колесо, спроси, покажи пальцем условно в низ, на колесо и кивни…
Пальцы одной руки пришлось вытащить. Что вызвало легкое неудовольствие Багиры. И теперь снова их погрузил, принося неловкие извинения, и пытаясь вновь постичь негу, хотя мысли были уже не здесь. Опять звонок:
- Ты, рыбина, ты там сидишь, а мне тут непонятно ни хрена. Что делать? Мне показали что спущено, и как ехать мне дальше и можно ли?
- Прижимайся к обочине, ну что ты как блондинка, колесо сожрешь!
- Никого я не хочу сожрать, мог бы и поласковей, а то я тут одна и в панике! И бросила трубку.
Как только я вновь извинился, новый звонок:
- Я уже на обочине, и колесо проколото. Как ехать-то?! Жопой нельзя, машины несутся. А-а-а-а! Я тут одна совсем. Где-то видела шиномонтаж, но где не помню уже, и вообще, где я, не знаю-ю-ю-ю. У меня уже паника дикая! Ты там давай быстрее, мне тут стоять нельзя-я-я-я!!!
- Да не ори ты, как на операции по удалению органа женских каприз! Спокойно. Осмотрись и напиши, где ты стоишь и что вокруг, я посоветую что-то. Но пока растерян. И звони.
БОльшим мудаком я себя не чувствовал, чем в тот момент. И уже совсем было не до неги и ароматов. Багровым лицом я пробубнил свои очередные извинения и снова засунул часть руки в кипяток, пока над пальцами второй, про себя матерясь, уже работала нацистка. Сидел и зарекался еще раз когда-нибудь послушать жену и уступить ее капризам перед большим событием. Новый звонок. Я выругался, не соблюдая приличия, вытащил ту же руку и ответил, прежде услышав:
- Зая, блин, где ты есть, я не понимаю все равно, где я и как мне попасть на эту долбанную монтажку! И кто придумал эти колеса да и все ваши дурацкие машины!
- А где ты есть точнее? На какой стороне, какое шоссе рядом? Я сам примчусь, а все эти маникюры на хрен брошу, или пришлю кого.
- Да откуда я знаю-ю-ю-ю! Кругом машины, того и собьют. Я вылезти боюсь, а у меня еще куча дел, а ты там, сука такая, балдеешь!.. А-а-а-а!!!
- Да я б сам ни в жизнь… если б ты… сама… меня… сюда…бл…су…ну, в общем, ты поняла. И бросил трубку.
Мастер видимо ни разу не слышала таких крепких выражений от клиента и взяла мою руку в более крепкие пассатижи. Чтоб не сбежал. Другую я снова опустил в ванну, но уже с прохладной, вонючей и противной водой. Звонок.
- А, зверина, я пошла по МКАДу вдоль обочины искать сервис, и меня всю обрызгали, и я вся промокла, а ты, сволочь, все сидишь?! В ароматах тонешь! Я вижу за забором какой-то сервис, но как туда попасть, не знаю-ю-ю-ю. Когда будешь, бл…такая? Забери меня отсюда-а-а, слышишь, гад?! А то остановлю любую машину и уеду от тебя! Навсегда-а-а!
- Вера! Рыба моя говорливая, - я все еще пытался ее успокоить, - ты и в правду брось машину на аварийке, я прям отсюда за ней, а служебку оставлю там же, потом вернусь, и прошу, не гневи меня, а то мне тут разнести весь ваш салон раз плюнуть! Помнишь, тот сарай у тещи в деревни? Вот так и тут будет! Бросай машину, лови такси и по своим магазинам, а я пока закончу… этот… будь он не ладен... маникюр. Поняла?
Афродита напряглась, и с болью для меня и в удовольствие свое отсекла вместе с ногтем часть мяса моей фаланги. В душу ее мать! Я тут и так, как говно в ее проруби, вернее ванной, бултыхаюсь, на душе паршиво, так еще физически больно! Все мысли в кучу: ну куда этот мир катится? Мужик сидит за маникюром, а баба его запаску меняет на дороге. Под снегом и дождем, в окружении несущихся машин и брызг. Что делается с миром? Бог, ты уснул там что ли?
Взялась за вторую руку, быстрее бы уж все это закончилось. Но новый звонок – так часто она мне не звонила даже в период ухаживания или еще пуще, в первую мою двухдневную командировку, когда симпатичную клиентшу повез в Ростов-на-Дону:
- Масик, тут остановился мальчик и стал меня накачивать, а потом мы с ним поехали и нашли монтажку…
- Что? Куда? Какой такой мальчик с пальчик? – я чувствовал себя полным ничтожеством, теряющим собственную жену, променявшим ее на педик…кюр…его мать… Да-да, именно педиком!
- Мы все с ним у меня починили, и он уехал. Масик, так хорошо, как новая… машинка теперь. Только ободок потерялся. Колпачок… Короче, козлина такая, ты можешь себе там хоть эпиляцию ног и интимных зон делать, пока твоя жена с твоей машиной сношается, мне уже все равно, не мужик, а бабенция какая-то! Тьфу на тебя!
И тут уж я не выдержал! Выскочил, как ошпаренный из всех ванн и сосудов богини Тефтун, да не рассчитал качества шлифовки ею моих пяток и поскользнулся прямо тут же, на линолеуме, и так шмякнулся головой, что увидел и океан, и Будду, почему-то с гаечным крестовым колесным ключом, а в его лучах - и мою благоверную, разъезжающую голой на его колеснице, причем за вожжами, и прикрикивая: - А ну, рыбы, мои, к морю меня, к морю!
Домой пришел уже под вечер с перевязанными пальцем и головой, красота из меня так и перла, немного остудив прежний гнев.
Океан был, как и по телику, красивый и огромный, только шумный - то ли голова еще шумела, то ли он, - но сквозь этот грохот не так было слышно постоянного ворчания любимой, то и дело повторяющей, какого же ей было на том МКАДЕ в тот час, ровно за день до нашей сказки в самом лучшем уголке мира.