В двух километрах к северу от Мариинска есть небольшая деревушка с красивым названием Ольховка. Состоит она из маленьких, бревенчатых домиков с огородами, здания заготконторы и колхоза «Искра». Чтобы добраться до деревни, будь ты пешком, или на транспорте, надо перемахнуть Могилкину гору, и ты уже почти на месте.
С давних времен, жили в этой самой Ольховке ведьмы, или, как их называли местные жители - Белые бабы.
С виду, это были обычные женщины, с семьей и работой. Отличались они от нормальных людей только тем, что в полнолуние читали «Черную магию», и перевоплощались в различных чудищ.
Раньше, когда ребятишки себя плохо ведут, родители пугали их.
– Ах ты, варнак такой! – говорила мать. – Будешь себя плохо вести, я вот вызову ее, Белую бабу-то, она тебя быстро усмирит.
И дети этих слов не то, что бы боялись, правильней сказать, им больше было любопытно, что же это за чудища такие - эти бабы.
Вот лишь несколько загадочных историй, произошедших в разное время, в той самой Ольховке.
***
В один из поздних, осенних вечеров, возвращался от дочери из города старик Ефим Кауров, жилистый и крепкий мужик. Путь его лежал через Могилкину гору по тропинке, идущей у самой ограды кладбища. На этом погосте у Ефима похоронены мать с отцом, и два родных брата.
Была у старика початая бутылка самогона, и он решил зайти их помянуть.
– Как не помянуть-то?! Скажут там, на небесах, прошел мимо, непутевый, как будто не родные тут лежат. Придут только на родительский день, нажрутся пирогов под бормотуху, и опять не появляются год. – бубнил Ефим, и пробирался в глубь погоста.
На улице было холодно, и быстро темнело. Кое-где, на темно-синем небосводе, уже мерцали крохотные огоньки далеких звезд. Выглянувшая недавно располневшая луна, своим ярким, лимонным светом, освещала неокрашенные памятники из нержавейки, серые силуэты деревянных крестов, и ветви сухостоя сосен.
Сырая, утоптанная земля, отдавала запахом прелой листвы и хвои.
Ефим, изрядно уставший от долгого и изнурительного плутания между могильных оградок, понял, что заблудился. Это вовсе не входило в его планы.
Не зная направления до выхода, старик немного струсил, и ему стало не по себе. Отхлебнув пару глотков из бутылки, он с опаской посмотрел по сторонам, и тихо выругался.
– Ну, надо же мне было запереться так. Шел ба мимо, и прошел. Какие к лешему поминки?! Выход ба найти, ядрена вошь. – возмущался Ефим, крепко матерясь. – И спички, как назло закончились. Куда идти-то тут, в такую темень?! Не ровен час, провалишься в какую-нить свежую могилку. Ведь был же случай как-то в Мариинске.
Несколько лет назад, на этом самом кладбище, действительно произошла одна печальная история.
Как-то летом, один пьяный мужик, вечером пошел искать своих коз. Ходил-ходил он по Могилкиной горе, и занесло его на кладбище. Тут, мужику послышалось, как где-то в глубине, за сосняком, проблеяла коза. Дойдя на звук животного до места, мужик увидел в свежевырытой могиле своих коз, отчаянно пытающихся выпрыгнуть. Сполз он в яму, чтобы их достать, и ослаб с пьяна. На следующий день, принесли хоронить покойника, и увидели в могиле чуть живого человека с козами. Долго он не мог прийти в себя. Неделю упивался в стельку.
– Вот бы и мне, в яму-то по-глупому не угодить. – нервничал Ефим. – Рази охота раньше срока в ее матушку. На закуску к червям, мы попасть всегда успеем. Раз дал тебе Боженька жизнь Ефим, вот и живи, знай. Дыши, и наслаждайся.
Тут, мысли старика резко прервались. Метрах в двадцати, за памятником, ему показался какой-то странный, тусклый огонек.
– Да кто же это может быть? Неужто днем, забыли люди свечку погасить?! – вмиг вспотел старик, и как завороженный, побрел на тот огонь.
Не доходя до места, Ефиму послышалась какая-то нечеловеческая речь, больше похожая на заклинания.
Старик напряг зрение и слух.
– Мать моя женщина! Да ведь это ведьма в одной ночнушке со свечкой сидит. А ноги-то ее в саму могилу свисают. – онемел от ужаса Ефим.
А старуха, тем временем, седые пряди чешет гребешком, и бубнит себе под нос какую-то абракадабру.
– Мамку твою в душеньку! – рванул с места старик Кауров. – Сдохнуть легче, и не жить! Это что за чертовщина?!
И Ефим, что было сил, помчался без оглядки прочь оттуда.
***
Молодые девчушки из соседних улиц, Нина и Маруся, дружили с детства, и были не разлей вода. Даже в школе они сидели за одной партой.
Любимым развлечением подружек была вечерняя прогулка у озера, что находилось на окраине деревни, у горы.
Это озеро больше было похоже на круглое, заросшее ряской болото, к пологим берегам которого, плотной стеной подступали ровные стебли камыша и клочки зеленой осоки. Летом, на редких, зеркальных проплешинах водоема, особенно в безветренную погоду, были видны плавающие ондатры, и расходящиеся в разные стороны круги от всплеска карасей и щук.
Иногда, ранней осенью, на озере делали свою остановку перелетные утки и лебеди, следующие на зимовку в южные края. И местные мальчишки, ломали свои головы, как их ловчей поймать. Однажды, даже пробовали ловить на кусочки сала, прицепленные к крючкам с леской, как это делал в одном из мультфильмов барон Мюнхгаузен. А птицы, все никак не ловились, и ребятишки уходили восвояси ни с чем.
Как-то в один из теплых, летних вечеров, когда солнце скрылось за скалистой горой, стало быстро темнеть.
Девчонки, гулявшие, как обычно у озера, решили идти по домам.
Вдруг Нина резко обернулась назад, и пристально посмотрев в сторону прибрежных зарослей, тихонько прошептала:
– Смотри Маруська, смотри! – округлила она глаза. – Там, в камышах кто-то шевелится. Как будто человек огромного роста, только в белой шкуре!
– Да откуда в воде человеку-то взяться? – закричала Маруся. – Это, наверное, Белая баба, смотри, луна-то полная!
В ту же секунду, из камышей, раздвигая склизкими, белыми пальцами их гладкие стебли, выползло страшное существо, внешне похожее на двуногого крокодила. И громко рыча, и фыркая, запрыгало в сторону девочек.
Подружки, сверкая пятками, с дикими воплями, пустились на утек. Это существо, немедля, бросилось следом за ними.
– Ааа! Бежим скорей ко мне! – завизжала Маруся. – До меня ближе, и мамка с тятей дома. Они за нас кому угодно голову оторвут.
Подбежав к дому, девчонки мгновенно открыли ворота, забежали во двор, и закрылись на большой деревянный запор.
– Уффф! Успели-то как вовремя! – улыбалась Нина.
– А представь, если б догнало нас это чудище?! Что было бы? – не скрывала радости Маруся.
Зайдя в избу, девчонки увидели спящего на кровати отца. Матери в доме не было.
Минуты через две, в сенях послышались чьи-то шаги, и забрякали ведра. Нина схватила кочергу, Маруся взяла с залавка скалку.
Вдруг дверь распахнулась, и в комнату вошла мать. Увидев вооруженных девчат, побледневших от страха, мама Маруськи прямо с порога заругалась на дочь.
– Чего это ворота у вас нараспашку? Или у нас мало воров по улице ходит?! Слышишь отец? Я бельишко простирнула в бане, захожу с заднего хода во двор, а у нас ворота настежь.
Девчонки, переглянувшись между собой, стали наперебой рассказывать случай, приключившийся с ними несколько минут назад.
Отец Маруси, лежа на кровати, отвернувшись к стене, пробубнил с недовольством:
– Белая баба за вами гналась, трусихами. Не надо было ее боятся, и она бы отстала от вас. Эх вы, малолетки!
***
Старая учительница русского языка Ольховской школы баба Маша Грачева, уже давно находилась на пенсии. Похоронив несколько лет назад мужа, она жила в доме одна. Единственный сын, после учебы в институте, остался жить в городе, и к матери приезжал лишь летом, в отпуск.
На дворе стояла середина октября. На улице шел моросящий дождик. Было сыро и холодно. Качающийся в разные стороны ржавый фонарь на телеграфном столбе, едва освещал своим мерцающим светом палисад с облетевшими кустами малины и крыжовника, черные бревна покосившейся избушки на три окна, и грунтовую дорогу с бурлящими ручьями по краям.
От такой мерзопакостной погоды, в избе быстро выстывало, и бабушка, то и дело выходила во двор за дровами.
На доходе полуночи, старушка в очередной раз вышла из избы.
Вдруг за воротами, ей послышался какой-то странный шорох. Как будто кто-то доски трет когтями. Хозяйке стало не по себе, и она побоялась выйти со двора на улицу. Скрежет, тем временем, переходил в удары.
Тут баба Маша, быстро забежала в дом, и подошла к окну.
Сквозь тюлевые занавески, она увидела стоящее у палисада страшное чудовище, внимательно смотревшее на окна.
Это было огромного размера существо, с горящими красным огнем глазами, облаченное в белую шкуру с длинным ворсом.
– Царица небесная, сохрани, и помилуй. Не допусти меня до смертушки Господи! – запричитала старушка. – Да ведь это сам дьявол ко мне лезет к грешнице.
Неимоверным страхом наполнилось все ее тело и душа. Мгновенно застучало в висках, заныло сердце, и заболел живот. Думала все, отжила свое старуха. Вот и за ней пришла костлявая.
Это чудовище, увидев сквозь занавески, что в доме кто-то есть, подбежало к поленнице дров, сложенной тут же у ворот, и выдернув из колоды полено, стало бить им в сруб.
Еле живая от ужаса бабушка Маша, стояла на коленях перед иконой, и молилась.
– Господи Иисусе, Христе сыне Божий, помилуй мя грешную!
После непродолжительных стуков и рева, полено, пролетев ракетой через палисад, ударилось в стекло, разбив его вдребезги.
Находясь в полуобморочном состоянии, старушка увидела, как неземное существо, встав на задние лапы, завыло, и подпрыгивая метра на два от земли, замотало в разные стороны своей лохматой головой. После этой дикой пляски у ворот, кувыркнувшись несколько раз по земле, чудище быстро скрылось в ночи.
Дождавшись рассвета, бабушка Маша Грачева, собрав свои вещи в небольшой чемоданчик, закрыла дом на амбарный замок, и на первом же автобусе, уехала к сыну в город.
***
Молодая девчонка Снегирева Полина, недавно окончившая десятилетку, в первом часу ночи собиралась в ночную смену - на ферму, где она была скотницей.
Родители души не чаяли в своей единственной дочери, и шибко ее любили. Они никогда не ложились спать, пока Полина не соберется на работу.
Отец курил в чулане, а мать хлопотала на кухне, чтобы покормить свою кровиночку перед дорожкой.
– Мам, а где мои сапожки? – спросила Поля.
– Я их помыла днем, и поставила сушиться на огороде возле бани. Ступай, возьми, наверное уже просохли.
На улице, не смотря на лето, было темно, и Полина решила на ощупь дойти до бани за сапожками. А чтобы хоть как-то подсветить себе дорогу, зажгла висящую во дворе под сеновалом лампочку.
– Может с ней посветлей на огороде будет. – подумала она.
Только Полина открыла задние ворота, как вдруг перед ней, на расстоянии меньше вытянутой руки, предстало трехметровое существо с горящими глазами, одетое, как ей показалось, в длинную до пят белую доху.
– Мамкааа! – заголосила девушка на всю округу. – Помогите! Ааа!
Чудище, резко развернулось, и огромными прыжками, понеслось по картофельной ботве огорода на зады.
Тут же на крик дочери, с топором в руках, выбежал отец.
Увидев, как тень, с лету перепрыгнула через высокий забор, он выронил орудие, и стал, как вкопанный.
Утром на земле, хозяева обнаружили огромные нечеловеческие следы, и клочья белых, длинных волос на заборе.
***
Известный в Ольховке пятидесятилетний пастух Павел Репьев, или, как его звали в деревне - Пашка Репей, в семь вечера пригнал стадо коров, и сел с мужиками на завалинку, передохнуть от тяжелого, жаркого дня, и обсудить произошедшие за день в деревне новости. А уж если сильно повезет, то выпить немножко вина, или браги.
Кто, что нальет. Сам Репей не очень-то был щедрый пить за свой счет, и частенько старался примкнуть на улице к какой-нибудь веселой компании.
Так как, почти в каждом дворе было по нескольку голов скота, никто Пашку от себя особо не отталкивал. Скорее даже наоборот, многие норовили умаслить его, чтоб уж за их-то кормилицей он получше присмотрел на пастбище.
Каждодневные новости у селян не особенно отличаются друг от друга. Да и что может быть у них нового, рядовых тружеников-крестьян. Они ведь не артисты какие-нибудь. Народ, и есть народ. Все, как на ладони.
Вот и в этот раз, мужики говорили о своих житейских проблемах, ценах в сельмаге, кто, когда косить нонче будет, и все в таком роде.
Кто-то принес с собой бутылку красного вина, после мгновенного распития которой, пришлось еще несколько раз бегать за добавкой к Маньке - сельповской продавщице, по вечерам торгующей из дома по двойной цене.
В одиннадцать часов, когда солнце скрылось за Мухиной горой, мужики засобирались по домам. За кем-то пришли заботливые жены, попутно отлаяв своих мужей за все их бабские страдания, кто-то отчалил восвояси сам, а некоторые, из самых слабых, остались ночевать прямо тут, под забором.
Пашка Репей, по части потребления спиртного, был закаленным мужиком. Он запросто мог усадить литра полтора белой, закусывая при этом одним соленым огурцом.
В этот хмельной, летний вечер, Репьев решил пораньше пойти домой, так как завтра ему снова надо было вставать в четыре утра, и гнать на пастбище стадо.
Пройдя с километр по тропе вдоль реки, Пашка услышал чуть позади себя какой-то стук, как будто, что-то катится, или бежит. И этот непонятный звук, заметно приближался.
Тут Павел резко обернулся, и увидел метрах в трех от себя, катившееся деревянное колесо от телеги.
– Ах ты мать твою ети! – заорал Репьев. – Это что еще за хреновина тут катается за мной?! Ты откудова взялось-то?! Щас я тебе устрою, гадина, проклятая! – и мгновенно скинув с плеча, смотанный в обруч длинный кнут, стал колесо хлестать. – Знай сволочь, как меня пугать! Не будешь больше ты мешаться под ногами, чертовщина! Получай! Получай, собака! – ревел на всю округу Пашка.
Рано утром, на следующий день, когда бабы погнали в стадо коров, на берегу реки, в том самом месте, где Репей боролся ночью с колесом, нашли всю в синяках, и ссадинах избитую Ольховскую старуху.