Стефан пил виски из бутылки, сидя на раскладном стуле в гараже. Он смотрел на Ferrari, которую он так ни разу и не обкатал. Смотрел на ее плавные, грациозные, утонченные формы, как когда-то на формы Анны, ненароком вспоминая ее. А точнее, он думал о ней каждую секунду. Обо всех тех словах, что говорила она ему когда-то. Обо всех моментах. Особенно приятных. Такова цена его временного счастья? Безвременные страдания?
Сознание Стефана все еще не покидал увиденный им сон перед выходом из комы. Он был удивлен, что он детально и в подробностях запомнил его, хоть и нет ничего удивительного в том, что зачастую именно последний сон перед пробуждением запоминается лучше всего, порой застревая в памяти надолго, настолько реалистично, что он может вовсе и не походить на сон.
Ему сложно верилось в это. В то, что он видел в нем. И в то, что происходило с ним сейчас. Если бы кто-нибудь ущипнул его, и он проснулся. Ведь как такое может быть? Чтобы рукопись из ящика стола была бестселлером под ее именем… Внутри все скручивало и сжимало от этой мысли. Это происходило с ним… Стефан чувствовал, что подошел к грани своих эмоций. Он больше не желает сдерживаться. Он чувствовал себя преданным. И от этого чувства хотелось умереть, что было необъяснимо при том, что он очень любил все объяснять, по сути, не находя ответов на самые распространенные вопросы. Может быть, в этом вся проблема? Может быть, он просто ненавидит вопросы? Особенно те, которые он задает сам себе. Ведь как самому себе можно ответить честно и бескомпромиссно? Он ненавидел себя сейчас больше, чем когда-либо.
Уныние…
Стефан сделал очередной глоток, посмотрев на машину. Чтобы не вести диалог с собой, решил спросить у нее, пообщаться с ней немного:
- Что? Смотришь на меня? – внимая ее фары как глаза. – Думаешь, что я боюсь тебя, коль так ни разу и не завел я твое сердце.
Он опустил голову, затем посмотрел на ворота гаража. Открыть бы их. И завести ее.
Беспечность…
Люди не ценят беспечность, имея ее в исключительные моменты своей жизни. Когда ее нет, когда внутри тревога, хочется достичь ее, даже путем суицидального фатализма. Стефан подумал о том, что никогда в своей жизни не был таким. Не совершал авантюры, не был фаталистом, не рисковал. Он должен залезть в нее и повернуть ключ так, чтобы она замурлыкала.
«Ты не убьешь меня, пока я сам не захочу этого» - подумал Стефан, снова приложившись к бутылке, которая уже заметно пустела, - «Я смеюсь внутри. Да, я смеюсь, представь себе. Сквозь боль, но я делаю это. Смеюсь с того низменного цинизма, которым ты обладаешь, как оказалось. Который я никогда ни в ком не признавал. Из-за которого я презираю тебя в этот момент. Но не от того, что мне больно. А от того, что ты оказалась таким ничтожеством, когда я доверял тебе себя, и свои мысли, и свой мир. И я когда-то думал, что готов стать частью твоего мира, частью тебя. Думал, что готов целиком и полностью отдаться тебе. Но сейчас я понимаю, что это ты часть моего мира. Ты. Да, ты… Ха-ха…»
Стефан склонил голову, отчасти признавая свои мысли бредом. Ему нужно было куда-то убегать. Или от кого-то, или от чего-то. Теперь он это понимал. Но ему не нужен провинциальный французский городишко с винным погребом. Чем больше он думал об этом, тем больше чувствовал себя камнем, скатывающимся в бездну. Поэтому, пора сесть за руль, и кончить со всем этим. Больше решительности! Ну же! Стефан подбадривал себя, но видел, что в бутылке оставалось еще немного виски. Для начала, нужно закончить хотя бы с ним.
Сделал глоток. Остается еще один. Он припас его на время старта. Ведь он стартует. Так ведь?
«В чем смысл?» - задал он себе очередной вопрос в контексте той боли, что не отпускала его, - «В чем смысл жизни человеческой? И есть ли смысл в смерти, в таком случае? Ты говорила, что я нигилист. А я и не отрицал этого. Никогда. И раз уж я не вижу смысла ни в чем, значит, и в страхе смысла нет. Так ведь?»
Стефан смотрел в лицо своему страху, вспоминая слова Анны, которые, на самом деле, здорово подбадривали его. Не слишком ли много значения он придавал ему все это время? Чувству, которое было лишь миражом его прошлого, не более. Как же он глуп! Стефан, как же… Столько времени кровоточить тем, чего уже давно нет…
«К черту!» - подумал он, сделав последний глоток виски, аккуратно поставив пустую бутылку на цементный пол. Встал, ощутив, как его покосило. Посмотрел на бутылку, оценил выпитое. Махнул рукой. Нашел ключи. Сел в машину. Решительно, стремительно, и даже расслабленно. Схватился за руль, так крепко, словно обвивал этими руками шею Анны. Даже представлял ее между своих пальцев. Сколько энергии впитал он своими ладонями в этот момент. Все равно, даже если это дурная энергия, способная убить его. Он понимал это. Он пьян. Он не контролирует своих действий. Но нужно ли? Не пора ли пустить все коту под хвост, а? Не пора ли схватить свой страх за глотку? В отместку…
Стефан почувствовал, как в висках его запульсировала кровь. Нельзя терять и секунды!
«Ну же, нерешительный человек! Скорее!» - подумал он, повернув ключ, после чего услышал, как сердце его страха застучало. Случайно вспомнился рев мотора старого доброго Capri, пусть и громкий и прерывистый, но такой родной… Он до сих пор отдавал ему в ушах, но точно не шел ни в какое сравнение с мурлыканьем этой итальянской кошки. Как же приятно от осознания опасности ее обуздания. Глаза Стефана расширились, и он почувствовал ток адреналина по телу.
Открыл ворота гаража, и надавил на газ. Сделал первый глоток напитка смерти из бокала жизни. Устремился, куда глаза глядят. Практически не разбирал улиц. Просто ехал, не думая куда. Рассекал воздух, как фаталичный поэт, жаждущий игры на лезвии ножа. Погибнуть? Ну, если уж на то пойдет…
Впервые он почувствовал безграничную свободу действий. Как же долго он сдерживал себя. На протяжении всей жизни не позволял себе большего, чем определил для себя. Как же глупо это было. Ровно, как не проследить за тем, сколько топлива в баке. Все же, некоторое расстояние Анна успела проехать в этом автомобиле, изрядно опустошив его. Но Стефан совершенно не придал этому значения, полностью вовлекшись своим небольшим путешествием. Скорее мысленным, внутренним путешествием. Поехав на край города, Стефан приблизился к железнодорожному переезду. Сначала желая опередить поезд, он действительно это сделал, выехав прямо на рельсы. Но второй шлагбаум с противоположной стороны, перекрыл и без того узкий переезд, успел перегородить ему путь, и Стефан не решился протаранивать его. Что-то не то он делает… И мотор издал странный звук…
Стефан начал включать мысли. Слишком отпустил он их. Теперь осознавал, что находится прямо посередине переезда. И в этом нет ничего утешающего. Зато много авантюры – это он хотел. Как мало ее было прежде. Теперь же он не знал, принимать ли эту ситуацию за должное? Хочет ли ее теперь? Быть ли этому, раз он создал такую ситуацию? Или же, попытаться создать другую? Какую? Которая прекратит всю его фаталичную игру со смертью, не успев начаться? А она играет с ним? И вообще, стоит ли ее персонифицировать, раз уж на то пошло? Обычно людям нравится это. Они испытывают необъяснимый трепет перед ее «личностью».
Стефан мог не признавать этого, но он делал это последние восемь лет. Поскольку видел ее образ и во снах и наяву, чувствовал ее дыхание над ухом, видел ее в каждом человеческом лице, в глубине души желал, чтобы она прекратила дразнить его, а взяла за горло, как властная стерва. Как взяла его родных. Ведь она полюбила играть с ним, постепенно забирая их всех. Может быть, пора спросить ее, не хочет ли она забрать его сейчас?
«Обними меня, коль я тебе так дорог» - подумал он, почувствовав себя поэтом в данный момент. Чересчур метафоричной признал эту мысль Стефан, от этого решил избавиться от нее поскорее. Не хватало еще поэтом заделаться за пять минут до смерти. Ведь поезд рядом? Да? Да! Он уже слышит его гудок.
Стефан повернул голову и увидел, как тот показался на краю поворота. Это даже не пять минут. Через минуту он уже будет здесь!
«Мы - никто. Но мы хотим быть кем-то. Лишь бы не собой. А следовательно – никем» - подумал он, будучи довольным своей философской мыслью. Жаль, что он ее не запишет… Или же?..
Он вдруг стал слышать привычный голос в голове. Его собственный. Тот, который отдергивал его от всех авантюр на протяжении всей жизни. Он ворвался в его сознание, совершенно спокойный, стоический, мужественный. Не тот, что кричал в нем только что. Пусть и нигилистический, но все же голос рассудка. Он спросил его:
- Что же я делаю? – проговорив вслух.
Стефан вновь посмотрел на стремительно приближающийся поезд, не перестающий гудеть. Вряд ли он успеет остановиться. Что же делать ему? У него мало времени! Жизнь хочет его! Стоит лишь нажать на педаль газа, выбить к чертям этот шлагбаум, пусть и повредить эту ненавистную ему машину. Худший подарок в его жизни! Ладони его начали потеть. Не только жизнь хочет его, но и он хочет жизнь. Всегда хотел. Нет сильнее жажды, чем жажда жизни в нем. Он будет бороться за нее с самой смертью, даже если он будет одиноким королем, шагающим по клеточке, против полного набора ее грациозных фигур.
Стефан надавил на газ. Лишь сейчас обратил внимание, что топлива на самом дне. Но ему же удастся хотя бы столкнуть ее с места? Мотор зажегся! Да! Но обороты его совсем не те. Стефан сделал рывок, но почувствовал, как кузов машины зацепился. Низкая посадка, черт бы ее побрал! Она застряла! К тому же, мотор заглох! А поезд совсем близко! Менее ста метров отделяет их. Что же делать?
Нужно бросать ее! Совершенно не жалко! Поезд еще ближе! Принимай решение! Ну же!
Стефан накричал на себя в душе, чувствуя, как она уходит в пятки. Странно, что когда она уходит в то место, цена жизни перестает иметь смысл, поскольку кажется бесценной. Он надавил на ручку двери.
- Заклинило! Как так? – занервничал Стефан, не веря тому стечению обстоятельств, которые сложились.
Неужели и впрямь он вывел смерть, и она решила не прощать его…
- Ну же! Давай! – закричал он, растерянно дергая ручку двери.
Все это чушь! Ему не время умирать! Гудок поезда становится все оглушительнее. Слышно, как он тормозит, но ему не хватит того расстояния, что между ними. Смерть примет его через несколько секунд…
- Нет! – запротестовал Стефан, думая, что такой расклад должен быть последним из всех, что у него в голове.
А у него есть еще идея! Только бы агония не затмевала эти решающие секунды ясного разума! Хочется жить сильнее всего в этой самой жизни!
Стефан посмотрел на свою руку. Сжал ее в кулак, согнул в локте, и собрал в руке всю силу. Собрал в ней всю свою жажду к жизни, ударив так сильно по стеклу, что с первого же раза оно разбилось. Стефан настолько не мог поверить своему счастью, что чувствуя неимоверную боль в руке, явно с глубоким порезом, он стал отдавать все силы тому, чтобы успеть выползти в окно. У него несколько секунд.
Стефан протянул окровавленную руку, затем вторую, голову, перегнулся, оттолкнулся, провис. Еще немного. Он оказался на шпалах. Еще секунда, и поезд прикоснется к подарку Анны стоимостью 181000 $, стерев его в придачу. Еще полсекунды, и ее подарок будет смят в груду металла…
Стефан, наблюдая за этим в реальном времени, замер в полуметре от смерти. Никогда так близко она не проносилась мимо него. Все же, он выбрал жизнь, встретившись лицом к лицу со смертью. И пока кузов автомобиля скрипел по рельсам, а тормоза поезда издавали пронзительный, жуткий звук, Стефан не двигался, будучи завороженным. Словно он переживал второе рождение при жизни, которая не отказала ему, все же…
***
Придя домой, первым делом Стефан снял с себя свитер и осмотрел рану на локте – глубокий порез, бурно кровоточащий. Стефан не стал медлить с его обработкой. Сразу же прижал, прижег, заклеил пластырем, чувствуя упадок сил. Точно вытекли с кровью. Будто жизнь чуть не вытекла с ней.
Он все смотрел на себя в зеркало. Долго и пристально. Смотрел себе в глаза, будто пытался что-то в них увидеть. Смотрел на родимое пятно. На шею. И на руки. То, что произошло с ним, казалось ему чем-то невообразимым, но и настолько естественным и жизненным, что в скором времени Стефан перестал обращать внимание на то, что случай этот быстро распространился по городу, укоренился в памяти людей, и стал легендой. Городской легендой, вызывающей подлинный интерес как к ней самой, так и к ее виновнику. Подобных общественных историй в Белвью было не больше чем пальцев на одной руке. А точнее, не было вообще. Но Стефан быстро привык к пристальным взглядам, чувствовал их спиной, слышал, как за ней его обсуждают, как стал центром внимания, местной знаменитостью. Ему пришлось привыкнуть, поскольку живет он в обществе. Среди людей. И пусть эта посттравматическая замкнутость не покидала его на протяжении пары недель, он все же находил в себе силы быть среди людей, здраво мыслить. С каждым днем эмоции его постепенно обретали привычный ему покой.
Однажды он решил зайти в книжный магазин, чтобы посмотреть на свою книгу на полке, будто на чужую, написанную не им. Странное чувство. Даже когда он взял ее в руки, снова полистал, вычитал несколько коротеньких, его любимых моментов, он даже улыбнулся, почувствовав что-то родное. Кто он в таком случае, и что представляет его жизнь? Она представлялась ему незавершенной книгой. Собственно, как и та, которую он сейчас держал в руках.
Последняя глава сводила его с ума. То, что дописала она в ней. Что додумала вместо него. Словно его жизнь додумала до финала. И пусть она издала книгу вместо него, под своим именем – это он был готов простить. Но он точно никогда не простит ей концовку романа. Он все равно считал, что он не закончен. За это у него болело сердце. И чувствуя это, Стефан находил в себе силы тешиться хотя бы тем, что еще имеет ощущения в этом месте.
- Вам что-то подсказать? – спросила девушка, которая уже подходила к Стефану ранее.
Ему показалось, что она узнала его, как и он ее. Он закрыл книгу, и решительно сказал продавцу-консультанту:
- Я беру ее.
- Все же решились? – с улыбкой произнесла девушка, закинув прядь волос за плечо.
Стефан кивнул, сдержанно улыбнувшись ей в ответ.
Морган Роттен © Богоубийство (2016-2017гг.)