Раздолбанная «Газель» мчалась по извилистому шоссе. Скорость, для видавшей виды «старухи» была запредельной. Стрелка спидометра редко опускалась ниже восьмидесяти. Попутного транспорта было немного, но «Газель» ехала преимущественно по встречке. Водитель не обращал внимания ни на возмущенные сигналы фарами встречного транспорта, ни на негодующее бибиканье попутных машин.
В салоне было тихо. Некоторые пассажиры, до побеления костяшек, сжимали ручки кресел, некоторые беззвучно бормотали себе под нос то ли проклятия, то ли молитвы, некоторые смиренно, с закрытыми глазами, ждали своей участи.
Лишь один пассажир, сидевший рядом с молодым водителем, умиротворенно улыбался. Конечно, его улыбка была неуместна, но был не в силах сдержаться. Он улыбался своим мыслям, предвкушению долгожданной любви. С каждым километром, улыбка становилась шире, а взгляд холоднее. Он мог бы добраться до райцентра на своем мэрсе, но в финальном совокуплении никак нельзя было светиться. Достаточно того, что туповатый водитель маршрутки выполнял его просьбу с таким рвением. Да и бородач во втором ряду явно из «этих»: взгляд с прищуром и дорогая куртка. Нельзя так рисковать, когда все против тебя. Но яркое солнце и теплая погода заставляли его спешить.
- Все! Больше не могу! – водитель, игнорируя преимущество заляпанного джипа, круто взял вправо и резко затормозил.
Водитель джипа тоже притормозил, чтобы крикнуть:
- Олень винторогий! Выброси, нахрен, права, ходи пешком!
Водитель «Газели» выпрыгнул из машины и побежал в ближайшие кусты. Пассажиры облегченно вздохнули. Несколько мужчин вышли наружу, кто покурить, кто по нужде.
Он тоже вышел. Надо было переговорить с водителем. И присмотреться к попутчикам. Конечно, агенты могли быть и среди женщин, оставшихся в салоне, но мужики куда опаснее. Бородач был крайне подозрительным. От него можно было ожидать чего угодно.
Наконец, из кустов выбежал водитель. Застегиваясь на ходу, бежал обратно к «Газели».
- Ты чего творишь? – зарычал на него бородач – Жить надоело?
- А что я? – водитель покосился на него – Вы, что не спешите, что ли?
- Спешим, не спешим. Жизнь дороже – бородач, щелчком отправив окурок в полет – Ты давай поаккуратнее.
- Ага – пробурчал водитель, подбегая к своей двери.
Он схватил лихача за рукав.
- Ты знаешь его? – он взглядом указал на бородача.
- Ну – засомневался водитель – Так, видел. Ездит туда-сюда.
- Ты смотри, не переусердствуй. Засветишь меня, денег не получишь – его глаза стали холодны. Даже во взгляде гадюки перед роковым броском больше тепла.
- Чего? – удивился водитель – Засветить? Что за бред? Ты мне бабки обещал, если за два часа до райцентра довезу! Учти, захочешь кинуть, никто назад не повезет.
С минуту мужчины смотрели друг другу в глаза. Первым сдался водитель, отпустив глаза, рывком выдернул рукав:
- Пусти.
Да. Зря он положился на этого оленя. Сдаст. Но с ним он решит позже. Сейчас надо спешить. Весна ждать не станет.
***
«Везет!» подумал он, заприметив ее сынишку во дворе. Закутанный как полярник, мальчик возился в тающих сугробах у трехэтажного каменного дома. Осмотревшись в сотый раз, и не обнаружив слежки, он негромко присвистнул.
- Эй, малыш, иди сюда – позвал он ребенка.
Тот послушно подошел.
- Здасте, дядя – обрадовался мальчишка маминому знакомому.
- Как дела, хлопец? – спросил он.
- Хорошо. А я в садик не пошел, потому что …
- Послушай, малыш. Сходи, скажи мамке, что я ее жду за домом, у сараев – не дослушав мальчика, приказал он – Давай быстрее. А я тебе торт куплю, вот такой большой.
- Я не люблю торт. Я люблю шоколадки с орехами и с карамелью.
- Хорошо, хорошо – согласился он – Шоколад. Много, много.
Для убедительности он улыбнулся. Но блестящий лед в глазах веял могильным холодом. Мальчик, инстинктивно вздрогнул от непонятного страха.
- Давай, чего застыл? Или я передумаю …
Мальчик послушно побрел к дому.
Он быстро обошел дом. Перед тем как открыть дверь сарая, еще раз осмотрелся. На улице никого не было. Небо немного нахмурилось, спрятав солнце за тучи, но капель продолжала весело танцевать свой весенний танец. «Еще несколько недель, и земля оттает – думал он, наблюдая за улицей через щель в дверях – Семена пробудятся. Во влажной земле, в питательной матке, они быстро прорастут и дадут всходы. На этот раз агенты их не найдут. Семена превратятся. Нас станет много» Его мысли прервала появившиеся из-за угла женщина.
- Галина! Галина! Галя! – шепотом звал он ее.
- Что за цирк? – громко воскликнула женщина, увидев его острое лицо в приоткрывшейся двери сарая.
- Тсс. Не кричи. Нас не должны видеть. За мной следят – шептал он.
- Чего? – громко спросила Галя – Кто следит? Зачем?
- Тише! Иди сюда!
Недовольно фыркнув, женщина оглянулась. Не увидев ничего подозрительного, пошла к сараю.
Закрыв двери поплотнее, он обнял женщину за плечи.
- Послушай, у нас мало времени. Скоро весна. Агенты обложи со всех сторон. Я должен успеть.
- Успеть? – удивилась Галина – Что успеть? Какие агенты?
- Ты не понимаешь – разозлился он, но взглянув на женщину, спокойно добавил – Да и не должна понимать.
Галина с удивлением смотрела ему в глаза. Еще лет пять назад она бы не обратила на него никакого внимания. Худой, носатый, сутулый мужчина с беспокойными глазами. Высокий рост в сочетании с большой головой на узких плечах, придавали еще больше нескладности в его непривлекательной фигуре. Но сейчас, когда на руках малый сынишка, нищета и беспросветное провинциальное будущее его вариант был очень даже приемлем. Столичный франт, молодой, из богатой семьи, с хорошей и главное многообещающей должностью в областном филиале банка, чем не перспектива? И дело не в ней. Будущее сына, единственной радости в ее нескладной, перекосабоченной жизни. Удивительно, что он в ней нашел? Невысокая, сероглазая, невзрачная, пышнозадая мать одиночка. Это когда-то она была завидной невестой. Холодный разум подозревал что-то не ладное, но женское сердце с все еще не соскобленной наивностью, оправдывало все любовью.
- Послушай – продолжал он – ты идеальная матка. Таких, как ты немного осталось…
- Чего? – перебила его женщина – Какая еще матка. А ну пусти.
Она попыталась вырваться из его рук. Он крепче сжал ее плечи.
- Матка – повторил он – Для семени необходимо питание. Хорошее, обильное питание. У тебя идеальный, широкий таз. Им, на первое время, хватит еды.
- Чего? Какой таз, какая еда? – глаза женщины округлились от удивления.
В его холодных глазах вспыхнул блеск ярости. Не пустогневная ярость, а ярость охотника настигнувшего свою жертву. Его руки отпустили плечи женщины. Ошеломленная Галина продолжала неподвижно стоять. Ужас ввел ее в оцепенение, похожее на оцепенение мыши в змеином террариуме.
- Смирись. Ты не зря родилась на свет – он вцепился пальцами в ее шею.
Женщина захрипела, пытаясь вырваться из его смертельных лап. Она схватила его руки. Тщетными усилиями пыталась освободить шею. Сильные, мужские пальцы сжимали горло, перекрывая доступ к живительному воздуху, которого становилось все меньше и меньше. Галину охватила паника. В отчаянной попытке вырваться, она со всех оставшихся сил потянулась к лицу душителя. Его длинные руки не оставляли ей никаких шансов. Она била своими кулачками по вытянутым рукам. Удары становились все слабее и слабее. Наконец, когда женщина достаточно ослабла, он повалил ее на кучу угля. Прижав ее всей своей небольшой массой, он доделал начатое. Последняя мысль женщины была о сыне, о том, что он теперь сирота. Все было кончено, она была мертва.
Не теряя не секунды, он начал ее раздевать. Расстегнул пальто, домашний халат. Бюстгальтера не оказалось, и маленькая обвисшая грудь некрасиво свисала по сторонам. С замершим от волнения сердцем он стянул плотные рейтузы.
«Да. Семя будет в тепле и сытости. Даст хорошие всходы. Урожай. Только бы не агенты». Мысль об агентах заставили его поспешить. Нетерпеливыми движениями он приспустил штаны. Совокупление было быстрым. Томившая его последнюю неделю любовь выплеснулась в мертвое женское тело горячей, голодной струей. Наслаждение затмилось беспокойством за урожай и волнением из-за приближающейся весны. Он должен спешить. Еще много дел. Матку нужно заморозить и посадить.
Дождавшись ранних сумерек, он перетащил оплодотворенную матку за забор. Место для кокона выбрал еще в прошлый свой приезд. Оно идеально подходило: глухой проезд, колонка с водой, уединенность. И агентов можно не опасаться. В это время у них планерка. Он это знал. Проезд за забором вел к заброшенной стройке. По нему завтра утром он вернется на машине. Фургон районного филиала идеально для этого подойдет. А одолжить его не составит труда, местные банкиры боялись областного аудитора как огня. Но прежде следовало превратить плодную матку в кокон.
Положив тело на подтаявший снег, облил его растворителем. Вонючий химикат должен отпугнуть бродячих псов. На самом деле собаки не бродячие. Агенты тренируют, маскируют и натравливают собак на его урожай. Он понял это позапрошлой зимой, когда вместо кокона нашел на пустыре разодранные куски. Весь урожай погиб. Больше коконов агентским псам он не отдаст.
Колонка с водой стояла во дворе, шагах в десяти от забора. Он присмотрелся. Звериный инстинкт колоколом бил тревогу. Что-то не так. В окне на втором этаже горел свет, освещающий практически весь двор. Надо было ждать. Из-за угла появилась женщина с ведром. Не спеша, она подошла к колонке, пнула ногой в старое помятое ведро под краном, подставила свое.
Послышался плачь ребенка.
- Мама, мама – хныкал мальчуган.
Из-за угла показалась фигурка любителя шоколада.
- А ну, быстро домой – закричала женщина – Придет твоя мама, куда денется. Не хватало, что бы еще больше заболел. Быстро домой.
Ребенок послушно завернул обратно. Детские всхлипы заглушили звуки водной струи, бьющей по ведру.
В какое-то мгновение женщина почувствовала хищный взгляд. Она вгляделась в темноту. Из-за забора его не видно, но он чуть не поддался соблазну напасть. Еще одна матка урожаю не помеха. Но, даже под толстой курткой была заметна ее худая, узкобедрая фигура.
- Кто здесь? – крикнула оно в темноту.
Не дожидаясь ответа, женщина схватила ведро и быстро, чуть ли не бегом, пошла к дому. Через несколько минут в окне погас свет. Выждав немного, он вышел из темноты, наполнил помятое ведро, и понес его к матке.
Обливая тело, он себя убеждал: ночью будет мороз и кокон нормально проморозится. Настоящая весна еще не скоро.
***
Так и случилось. В утренних сумерках он аккуратно раскопал из снега замершее тело. Глаза матки были приоткрыты: хороший знак.
Этой зимой поле он устроил в рощице с редкими, высокими деревьями. За ночь кокон стал хрустальным. Он нес его на руках с осторожностью сапера. Это его смысл, его будущее, его альфа и омега. Семена должны, просто обязаны, прорости, взойти, вырасти, и стать им же самим. Он устроит кокон на поле, накроет его тонким слоем снега и будет ждать. А что остается делать? Ждать и надеяться. Весеннее солнце растопит снег и наполнит почву влагой. Кокон нежно оттает, и матка, разлагаясь, накормит собой его семя. Только бы не агенты. Они всегда все портят. И в прошлом и в позапрошлом году, они открывают его поле и губят весь урожай. «Нет – подумал он – В этом году будет все хорошо. Должно быть хорошо. Иначе, зачем мне быть»
Тишину рощи потревожило противное карканье вороны. Птица возмущенно взмахнула крыльями. Поднимаясь над верхушками редких, голых деревьев она взглянула на высокого, нелепого человека несущего на руках голый женский труп. А между деревьями, с высоты вороньего полета, виднелись еще ледяные бугры, заметенные хрупким снежным слоем. Подул легкий весенний ветерок, и из-под снега показалась замершая маска. Казалось, это лицо безмятежно спящей женщины, укутанной в тонкое снежное покрывало, в своей ледяной кровати.