Объегорил

Борис Виленский
                Борис Виленский
                ОБЪЕГОРИЛ
                (рассказ-быль)

Боцман Диордий по своей фигуре был мужчина значительный. Он редко повышал голос и почти не ругался матом, но матросы его не то что побаивались, но опасались и уважали. Им казалось, что мичман видит их насквозь. И действительно – он ухитрялся найти спиртное в таких местах, о которых бы никто и не догадался. На самом деле 20 лет службы на Северном флоте выработали у него интуицию и знание психологии матросов. Нарушителей он «ломал через колено», как турецкий янычар. Делал он это с помощью устава и неопровержимых доказательств вины нарушителя. Но однажды интуиция его подвела.
Матрос Дмитрий Черняк худо-бедно дослуживал третий год. На горизонте уже маячила демобилизация, в голове роились планы будущей гражданской жизни. Ещё в учебке он прославился своей непокорностью и тем, что по окончании учёбы имел 30 неотработанных нарядов. Старшины были недовольны строптивостью салаги. Но офицеры отмечали его как грамотного специалиста. Многие его товарищи из учебки вышли старшинами, кто второй, кто первой статьи. Зато Черняк вышел без лычек, но со значком «Специалист 2-го класса». Среди курсантов это было большой редкостью. Нельзя сказать, что Черняк был недисциплинированным матросом. Просто он никому не спускал несправедливости и с «дедами» общался на равных. Впрочем, Димку уважали за весёлый нрав, твёрдый характер и большую начитанность. Офицеры отмечали, что матрос Черняк не только хороший специалист, но и политически грамотный. Сам Черняк снисходительно относился к похвале, никогда не выслуживался и не «ел глазами начальство». В свободное время он забивался куда-то в угол и погружался с головой в очередную книгу. Его товарищи корпели в это время над любовными посланиями подругам на далёкой гражданке. Димка же писал только родителям и друзьям. Он понимал, что подруги не будут ждать его три года, поэтому безжалостно оборвал все прошлые любовные связи. 
Старшина 1-й статьи Виктор Тетерев был заядлым спортсменом. Многие матросы старались отлынивать от лишней физподготовки, кроме Черняка. Поэтому Тетерев с первого года службы стал опекать салагу. Тот не только составлял компанию старшине на спортплощадке, но и учился у старшего товарища многому. Ещё на первом году службы всем делали прививки от энцефалита. Последствия прививки были болезненны, поэтому некоторые старались избежать неприятной процедуры, но тщетно. Дима пошёл на прививку без колебаний. Он вошёл в кабинет сразу после старшины Тетерева. Когда медсестра засадила под лопатку дозу вакцины, Диме показалось, что спина горит огнём. 
- Что, брат, не нравится? – усмехнулся Тетерев, когда Черняк вышел из кабинета.
- Препакостная штука, - поморщился Дима.
- Ладно, пошли со мной – лечить буду, - старшина хлопнул Димку по спине, от чего тот чуть не взвыл.
- Что, спирт есть? – поинтересовался Черняк.
- Дурак ты, братец! Пошли, а то время теряем. Вакцину надо разогнать по всему телу, - объяснил Тетерев, - поэтому заниматься будем до седьмого пота. И поменьше себя жалей.
Старшина привёл Димку на спортплощадку и велел ему делать то же, что и он. Димка сомневался, но старшина уже крутился на кольцах, потом перешёл на брусья, оттуда на турник. Черняк старательно следовал за старшиной, периодически меняя снаряды. Странно, но боль под лопаткой отпустила, тельняшка пропиталась потом и прилипла к телу. В казарме Димка снял мокрую тельняшку и упал на койку с книгой. Ребята, пришедшие из санчасти, тихонько подвывали. Это мешало чтению и Дима ушёл в ленкомнату. Утром на подъёме многие не смогли встать с койки, у некоторых температура поднялась до 39. Черняк легко поднялся с койки и отправился на зарядку. На следующий год после такой же прививки Дима сам помчался на спортплощадку. Старшина Тетерев к тому времени уже был дома.
Черняк по-прежнему не делал попыток заработать лычку на погон. Но зато почти единогласно экипаж выбрал его комсоргом. Оказанная ему честь товарищами, вызвала у Димки приступ отчаянья. Должность комсорга накладывала свои обязанности и отнимала личное время. Но были и свои плюсы – он мог без увольнения покидать пределы части под предлогом подготовки к разным мероприятиям. Была только небольшая формальность – отмечаться у дежурного по части на КПП. Теперь он мог ходить в библиотеку Морского клуба.   Морской клуб был большим двухэтажным зданием. Второй этаж занимали кабинеты и библиотека, а на первом были спортзал и кинозал с большой сценой. Короче, в клубе можно было затеряться. Дима, пользуясь этим, назначал там девушкам свиданья. Да, кроме книг, девушки были его слабостью. Ребята над ним подшучивали и где-то завидовали его успехам на любовном фронте. Димка, конечно, старался не афишировать свои связи, но в маленьком военном городке трудно было что-то утаить.
На третьем году службы подошёл новый срок выборов комсорга. Старшины поговаривали, то со дня на день ему должны присвоить звание старшего матроса. Одна лычка не была в почёте. Поэтому многие старались поскорей перешагнуть эту ступень. Дело в том, что новоиспеченному стармосу ночью на погоны пришивали белую лычку из простыни и делалось это настолько крепко, что легче было поменять погоны, чем срезать неуставные лычки. И тут Димка выкинул фортель, которого не ожидали ни офицеры, ни его товарищи. В один из дней Димка напился и явился в клуб в непотребном виде «на светлы очи отцов-командиров». Его тут же сопроводили на гауптвахту. Некоторые офицеры подозревали, что матрос Черняк просто устроил спектакль. Но факт был фактом. С аморалкой человек не мог быть комсоргом. За три дня Димка отдохнул на «губе», прочитал две книги и готов был к дальнейшей службе. Следов раскаяния в нём не было заметно.
Морские походы сменялись сидением на базе, боевой подготовкой, политзанятиями и хождением в наряды. Так и подошёл долгожданный приказ министра обороны об увольнении. Приказ – дело святое и его требовалось хорошо «обмыть». Вопрос серьёзный и подходить к нему надо было основательно. После отбоя «деды» собрались на совещание.
- Надо выбрать рабочую группу, которая займётся организацией отмечания… нет, отметки… тьфу! Короче, обмывания приказа, - начал торжественно Коля Кравченко.
- Коля, ты за три года уже умом дембельнулся, - пробасил сибиряк Лёша Легостаев. – Мало нам комсомольских собраний, так ты тут затеял пионерский слёт.
 - Воду в ступе толчём, - подал голос разжалованный старшина Зямилев. – Соберём деньги, салагам список в зубы и пусть дуют в магазин.
- Дурак ты, Зяма, - заметил старшина Кононов, - ведь сам знаешь, что салагам нельзя ничего серьёзного доверить. Им дай лом, так они и его сломают. А при виде офицеров у них коленки подгибаются.
- Ша, хлопцы, щас я балакать буду, - Юрка Шупенюк навис над товарищами своей огромной фигурой. – Коконов прав. Салаги спалятся. Поэтому предлагаю Димку Черняка. И не гундеть! – Юрка поднял внушительный кулак, реагируя на ропот товарищей. – Аргумент у меня железный, кто сможет, пусть разобьёт. У Димки подруга работает в военторге. Так? Так! Водка у нас в дефиците? В дефиците. А Лидка ему подгонит всё, как по заказу. Усекли!?
Аргументы и впрямь были железными, поэтому споры сразу прекратились. Теперь предстояло скинуться. На койку бросили бескозырку Шупенюка и в неё полетели рубли, трояки, пятёрки. Когда последняя купюра легла в общую кучку, Юрка пересчитал деньги (не скрысятничал ли кто). Сумма сошлась.
- Всё, как в банке, - пробасил Шупенюк. – Димыч, забирай кассу!  А теперь составим список покупок, - похоже, Шупенюк  взял организацию на себя.
Список составили и в смету уложились. Кто-то принёс Черняку старенький рюкзак. Ещё какое-то время поговорили и легли спать. Утро, как всегда, началось с подъёма, потом зарядка. Черняк как дед мог не ходить на зарядку, но почувствовал желание взбодриться. Холодный воздух освежил его. Завтракал Дима вяло, без аппетита – все мысли вертелись вокруг похода в магазин. Надо было как-то официально обставить выход за пределы части. Но как? Он больше не был комсоргом, а потому утратил свою привилегию. Можно было, конечно, рвануть через «комсомольскую» проходную в районе санчасти, где один пролёт бетонного забора почти рассыпался. Его пытались зашить досками, но те почему-то исчезали самым таинственным образом. Нет, надо было идти через КПП. И тут Димке пришла в голову гениальная идея, с которой он пришёл к Юрке Шупенюку.
- Выручай, земляк, надо собрать в экипаже все библиотечные книги. Я загружу их в рюкзак и пройду через КПП. Там сегодня дежурит кап-три Баранов. Он проверит рюкзак, это точно. Зато на обратном пути, думаю, не будет.
- Ну, Димыч, у тебя голова! – похвалил Юрка. – Сейчас всё сделаем. Эй, краснофлотец! – он поймал дневального-первогодка, - собери-ка мне по тумбочкам все библиотечные книги. И мухой!
Молодой попытался «откосить», дескать, он – дневальный. Но огромный кулак Шупенюка перед носом не оставил ему никаких шансов на протест. Через пятнадцать минут рюкзак Черняка значительно потяжелел от книг. Он взвалил его на плечи и отправился по центральной аллее в сторону проходной. Дежурный по части капитан третьего ранга Баранов вышел из дежурки. Солдаты, дежурящие у ворот, встали по стойке «смирно».
- Куда собрался, мариман? – поинтересовался Баранов. – А в рюкзаке что, боеприпасы на продажу?
- В библиотеку, книги обменять, товарищ капитан третьего ранга, - бодро доложил Черняк, пропустив мимо ушей неуклюжую шутку офицера, он скинул с плеча рюкзак и быстрым движением раскрыл его.
- А что, для этого салаг не нашли? – поинтересовался Баранов, мельком заглянув в рюкзак.
- В нарядах все, Юрий Иванович, - небрежно отбрехался Димка.
Офицер махнул рукой и ушёл в дежурку. Черняк, с внутренним ликованием, отправился к Морскому клубу. Там он сдал молоденькой библиотекарше книги. Выходя из библиотеки, он заметил небольшую стопку книг, которые были приготовлены для списания. Там оказались старые материалы съездов КПСС, какие-то политические брошюры. Димка запихал часть книг в рюкзак для маскировки. Теперь можно было идти в магазин. В военторг Димка зашёл с чёрного хода и попросил позвать в подсобку продавщицу Лидочку. Через несколько минут сияющая Лидочка вбежала в подсобку и обняла Димку. Обвив шею руками, она с какой-то неистовой страстью впилась пухлыми губками в димкины губы так, что в Черняке что-то дрогнуло. Он ощутил какую-то необыкновенную нежность и в то же время чувство глубокой вины. Лида была хороша во всех смыслах: нежна лицом, ладно скроенной фигурой, точёными ножками и добрым, весёлым характером. А темперамент у неё был бешеный, от чего Димка таял, как пломбир на солнце. Желание сжигало его, но здесь было не место и не время. Он, наконец, справился с собой.
- Лидочка, у меня к тебе огромная просьба, - он почему-то стал мямлить, - понимаешь, ребята поручили мне задание, понимаешь, приказ вышел и его надо обмыть. Мы вот тут собрали деньги и список составили…
Лидочка слушала его, сияющие глаза её стали тускнеть. Димка ощутил почти физическую боль. Раньше он не чувствовал в себе такую способность испытывать вину и щемящую нежность.
- Значит, ты скоро уедешь? – глухим голосом спросила Лида. – Давай свой список.
- Лидуша, солнышко, ты поедешь со мной? Я люблю тебя, - сдался Дима. – Ты уволишься и поедешь со мной. Правда, у моей мамы тяжёлый характер. Но ведь мы выдержим? Отец меня поддержит на 100%.
- Ладно, жених, давай рюкзак, а то ребята тебя, небось, заждались.
Она ушла со списком и вскоре появилась ещё с одной девушкой. Водку запихнули в рюкзак, предварительно завернув в брошюры, чтоб не звякали, аккуратно сложили консервы, две палки колбасы, небольшую круглую головку сыра. Всё это плотно обложили книгами, чтоб через брезентовую ткань выпирали углы, и сверху сложили книги. Рюкзак крепко завязали шнуром, чтоб развязать было непросто. Ноша получилась довольно увесистой. Девушки взгромоздили Черняку рюкзак на спину. Он перекрестился и, чмокнув Лидочку в губы, вышел из магазина. Теперь предстояло пройти ещё одно испытание, но Димка думал только о Лидочке. Подходя к части, он снова стал перед выбором: идти через КПП или всё-таки через «комсомольскую». До ворот части оставалось каких-то двести метров, когда из-за угла вынырнул боцман. Он появился настолько неожиданно, как чёрт из табакерки, что Димка даже не успел испугаться. Но спина сразу же вспотела. Он вскинул руку для приветствия.
- Черняк, что тут делаешь, почему не в экипаже? – Диордий глазами ощупывал рюкзак.
А Димке уже казалось, что его прощупывают рентгеном, что даже его мысли боцман сейчас вывернет наизнанку. Мысли шарахались в голове, как перепуганные птицы в клетке, нет, это был хаотический шквал электронов. Досмотр казался неизбежным и роковым.      
- За водкой ходил, Василий Иванович! – бодро выпалил Черняк.
Он собирался сказать совсем другое, но, похоже, язык тут поссорился с мозгами. Димка сам удивился тому, что сказал. Боцман постучал согнутым пальцем по рюкзаку, ощущая твёрдость книги, махнул неопределённо рукой и пошёл дальше. Димка почувствовал, как струйки пота скользили по спине, даже тяжесть на спине стала невесомой. Он какое-то время стоял на месте, словно прирос к асфальту, а потом пошёл к КПП ватными ногами. Он решил  внаглую идти напролом. И снова из дежурки вышел офицер.
- Что обратно тащишь? – спросил Баранов.
- Водку, товарищ капитан третьего ранга! - отрапортовал Димка.
- Не многовато одному? – рассмеялся офицер. – Смотри, не напейся.
Димка прошёл через КПП и направился в экипаж. Уже в казарме, поднявшись на второй этаж, он доплёлся до своей койки и рухнул на неё прямо с рюкзаком.
- Идиёт, - прошипел откуда-то появившийся Шупенюк, - хрусталь побьёшь.
- Юрка, снимай с меня этот парашют, - попросил Черняк, - а то сил уже не осталось.
- Что, досталось? – Юрка перешёл на шепот.
- Потом расскажу, - махнул рукой Димка, - в горле пересохло. Принеси воды.
Шупенюк сделал пасс руками, кто-то из молодых притащил графин с водой. Димка приложился к графину и половина содержимого перелилась ему в глотку. К его койке стали собираться товарищи. Они хотели узнать, как Димке удалось протащить рюкзак с водкой, но тот уже засыпал. Сказалось нервное напряжение. Черняк проснулся от того, что его кто-то тряс за плечо. Он долго пытался сообразить, сколько он проспал. Он, наконец, сфокусировал взгляд и увидел перед собой Мишку Арбузова.
- Вставай, кореш, тебя уже ждут. Столы стоят накрыты.
- Какие столы? - Димка осовело глядел на Арбузова.
- Так ведь приказ обмывать, - удивился Мишка. – Иди хоть рожу умой, а то ребята ржать будут.
- А я их сеном накормлю, - проворчал Димка, - чтоб не ржали.
Он всё-таки умылся и в сопровождении друга отправился в ленкомнату. Там действительно столы были накрыты и его ждали.
- Ты, брат, здоров дрыхнуть, - попенял ему Лёшка Легостаев. – Все уже в сборе. Народ жаждет услышать твой героический рассказ. Но сначала официальная часть, - он трижды хлопнул в ладоши.
В комнату под конвоем Шупенюка вошёл дневальный с газетой. Он влез на тумбочку, развернул газету и с выражением огласил приказ министра обороны. После этого Шупенюк торжественно поднёс ему стакан водки и огурец. Дневального выпроводили и сразу поднялся радостный шум. От Черняка все требовали рассказа. Дима рассказал, опустив многие детали. Он без особого энтузиазма опрокидывал очередную рюмку водки и почти механически закусывал. Все его мысли были о Лидочке. Если с демобилизацией уже было всё ясно, то личная жизнь терялась в тумане. Только под утро «деды» угомонились и легли спать. Кого-то приходилось нести из ленкомнаты до койки. Самые устойчивые убирали следы пиршества.
Подъём был, как всегда, в 7.00. Обеспечивающим в этот день оказался сам боцман. Василий Иванович прошёлся по первому этажу. На душе было непокойно, что-то было в экипаже не так. Убедившись, что матросы встают на зарядку, он стал подниматься на второй этаж. Там тоже шла какая-то суета, но матросов было мало. Только когда боцман увидел на койках три десятка спящих людей, он понял всё. Матросы спали одетые в разных позах поверх одеяла. Все были старослужащими. В зале чувствовался стойкий дух перегара. Василий Иванович ощутил приступ гнева, что бывало с ним нечасто. Он подошёл к койке, на которой сладко посапывал Черняк. Боцман ухватил его за тельняшку и рывком попытался поставить матроса на ноги. Но у того подгибались колени и стоять он не мог.
- Земляк, говоришь? – прорычал боцман, - я тебе покажу земляка! Ты вчера водку пронёс в часть? Меня, старого морского волка объегорил! И кто объегорил – салага!
- Василий Иванович, я вам вчера правду сказал, а вы не поверили, - язык у Черняка еле ворочался, он ещё и ухмылялся.
- Эта правда тебе боком выйдет! – зловеще пообещал мичман. – На дембель последним поедешь. Меня… объегорил… молокосос! – боцмана бесила дурацкая ухмылка на лице Черняка.
Василий Иванович разжал руки и Черняк плавно сполз на пол. Боцман досадливо поморщился, он понимал, что остальные «деды» представляют собой такие же аморфные медузы, как и этот… земляк. Он развернулся и пошёл искать старшину, дежурного по экипажу. По дороге он разнёс дневальных так, что те чуть не начали заикаться.
Димка Черняк поехал домой уже в июне, когда его товарищи уже давно отмечали своё возвращение среди друзей и родных. Но Димку это не особенно огорчало – с ним вместе уезжала Лидочка. Черняк, где-то очень глубоко внутри, гордился тем, что принял твёрдое решение жениться на Лидочке. Они шли и светились от счастья, держась за руки так, что ни один патруль не посмел остановить матроса, нарушающего устав.
26.10.2015 г.