Глава 2. Сомнительная слава

Вадим Кулик
 Экспедиция Гильома Дьюка изначально отличалась от других экспедиций на рубеже XV – XVI веков. В это время уже совершил своё первое путешествие Колумб, и собирался уходить в плавание Васко да Гама. Испанцы  соперничали с Португалией по части морских путешествий, но в битву за господство на море ещё не вступили французы с англичанами и  голландцы. Начинался период грандиозных открытий, в которых весьма неоднозначно решился поучаствовать  капитан Дьюк. Собственно, сама идея подобной экспедиции была не его, и подготовка её  тоже. Как мы уже знаем, великие дела вообще были не по его части. Но как опытный мореход, он был известен многим.

 Когда перед организаторами стал вопрос о главнокомандующем экспедиции, её исполнителе, многим как-то сразу вспомнился Дьюк с его незаменимым помощником. Было сделано предложение, и капитан его принял.  Гильому предоставлялась исключительная возможность потешить своё тщеславие, а заодно и изрядно пополнить состояние. Мнение помощника в счёт не шло.

 О самих организаторах экспедиции, её истинных целях известно следующее. За пятнадцать лет до окончания XV века, некий капитан Блюм, весьма бесстрашный авантюрист, бросил вызов Римской Церкви, объявив себя исключительным атеистом. Вслед за этим он собрал команду и решил найти новую землю, где  собирался жить в своём неверии.

 Этот Блюм, оказался  проворным малым и пока церковь, со всем своим инквизиторским арсеналом, приходила в себя от такой неслыханной дерзости, успел улизнуть у всех под носом. Отплыл он на личном корабле «Эсмеральда», в направление, весьма мало подающим надежды найти, и покарать его. Но и бездействовать, на виду у многочисленной паствы, было  абсолютно недопустимо. Годы, прошедшие вслед за этим,  стали настоящим мучением для первых лиц католического мира. Возможно, Бог и стерпел бы подобное кощунство, но «лица» не могли быть столь великодушны. 

 Спустя десять лет церковь снарядила  экспедицию для поиска Блюма. Для этого было найдено три больших  корабля: «Роял»,  «Соренто» и  «Фортюн». На «Рояле», капитаном стал Гильом Дьюк, на «Соренто» - Антонио дель Санта, а на «Фортюне» - Буве де Майе. Все они прослыли опытными и надёжными моряками и благоверными католиками.

 Из-за особой миссии экспедиции, вместе с ними были отправлены двенадцать монахов - доминиканцев. Учитывая роль этого ордена в инквизиторских делах, несложно было понять, насколько желание проучить Блюма было сильно. Также, несложно догадаться, что эти двенадцать монахов должны были стать глазами и руками самого папы в экспедиции, и роль главнокомандующего отводилась Дьюку скорее на словах, нежели на деле. Конечно, монахи, не брались диктовать ему, с какой скоростью плыть, или  каким образом задействовать команду, но на море они следили за каждым его вздохом, а на земле, нужно полагать, и дышать он  смог бы только с их позволения.

 Помимо вышеуказанных, в состав экспедиции были включены ремесленники, которые должны были проявить свои умения  по прибытию  на новую землю.

 Команды кораблей также составляли некоторую исключительность для того времени. Матросы набирались только надёжные, прошедшие закалку  строгой морской жизнью. Замеченным хоть один раз в какой-либо потасовке, неуважительном отношении к вышестоящим или  злоупотребляющим спиртными напитками, было отказано. Всякие родственные связи, дружеские компании и взаимные поручительства, тоже не приветствовались. Перед окончательным решением о зачислении в штат команды, каждый из них должен был исповедоваться, причём не у своего священника, а у одного из двенадцати монахов, которые по очереди принимали всех, отправляющихся в экспедицию. Не нужно говорить, что не католического вероисповедания в ней, при таком подходе,  просто не могло быть. Своеобразное досье на каждого, давало возможность контролировать всех не только на море, но и их родственников, оставшихся дома. Ватикан хорошо усваивал уроки, и старался не повторять  ни одной ошибки.

 Покарать еретика и утвердить католическую веру везде, где море обнажает сушу и живут люди,  – вот  основные цели, которые преследовала эта экспедиция. Попутно к ним примыкало составление карты, исследование морских течений и прочие наблюдения. Все открытия, сделанные при этом, церковь заранее причисляла себе. Существовал даже список рекомендованных и заверенных папой  названий для земель, проливов и морей, открытых по время путешествия. Понятно, что при таких строгих условиях, тщеславию Гильома Дьюка было особо не разгуляться, но попасть в список лиц, навсегда запечатлённых историей, он всё-таки мог. К тому же, он был в годах, и уже подумывал о покое. Вернувшись из этой экспедиции, он мог весьма почётно завершить свою капитанскую карьеру.

 Узнавая о подготовке и даже о самой идеи такой экспедиции, невольно начинаешь думать о несколько легкомысленном отношении к ней. Не зная точный маршрут капитана Блюма, не понимая, достиг ли он своей цели, да и есть ли вообще земля в том направлении, отправлять  корабли было крайне рискованно. Это казалось  весьма сродни поискам иголки в стоге сена, с той  досадной разницей, что прежде чем искать иголку, предстояло ещё найти  само сено. Когда Гильом Дьюк   попросил показать маршрут Блюма, его подвели к берегу, и махнули под определённым углом в открытое море, а потом возвели руки к небу. Больше у него вопросов не возникало.

 Однако, не стоит забывать, что все величайшие путешествия того времени примерно так и начинались. Впрочем, кое-какие сведения о землях в том направлении уже имелись. Ведь Христофор Колумб уже совершил своё открытие, правда, не понимая его полностью. Ватикан, конечно, поделился с Дьюком имеющимися у него сведениями, но Блюма, по их же утверждениям следовало искать  севернее.  Не зная его точного маршрута, они давали направление, а это, согласитесь, уже не мало.

 Ватикан не жаждал быть первым в великих открытиях. Ему вполне хватало своего величия. Но идея наказания играла важную роль в самой его сути, а миссионерство позволяло лишний раз доказать своё могущество и расширить его. Впрочем, уже обозначенный список наименований будущих  открытий всё же существовал. В нём  не было громких слов вроде «Пролив Ватикана», или «Остров Католиков», но были имена почитаемых святых Великой Римской Церкви, а это, давало понять, кому  обязано такое открытие.

 Понимали ли деятели Церкви того времени, что найти Блюма будет гораздо сложнее, чем наказать? Конечно, понимали. В этом сомневаться не стоит. Но что они теряли, если бы  не нашли его? Ровным счётом, ничего! Сам папа торжественно благословил это мероприятие. Был отслужен молебен. Всё выглядело настолько внушительно и грандиозно, что  напоминало  сборы в очередной крестовый поход. Деньги, в виде пожертвований текли рекой. Желающих поучаствовать в нём было в избытке. Найдут Блюма –  свершится справедливое наказание. Не найдут, значит, оно  уже свершилось. Этим вполне можно было  объяснить все  последующие события. Ну а миссионерство вообще не требовало никаких объяснений. Оно в любом случае шло на пользу.

 Также, нужно заметить, что от самого мятежного капитана Блюма, за все эти десять лет, не было ни одной вести. Никто не располагал сведениями, или даже слухами, достиг он своей цели, или нет. Было несколько сомнительных сплетен про удачный исход его замысла, но когда инквизиция занялась их расследованием, а это, к слову сказать, произошло, едва эти сплетни появились, выяснилось о ложной сути таковых. На допросы были приведены несколько женщин, которые тут же сознались, что услышали их от одной уважаемой гадалки. Колдунью схватили, пытали, а после признания в обмане, сожгли на костре. Женщинам, которые распространяли сплетни, в назидание другим, прижгли языки.

 Казалось бы, десять лет, прошедшие со дня отплытия мятежного капитана, до начала карательной экспедиции, немалый срок для такого случая. Но что значит этот отрезок времени по сравнению с вечностью, в которую были обращены все помыслы  верующих!

 Два с половиной месяца прошло, начиная с момента, когда три огромных, по меркам того времени корабля, встали на якорь в гавани, из которой им предстояло отправиться в экспедицию. За это время были набраны и утверждены команды, найдены нужные ремесленники, закуплена провизия и  завершена полная техническая подготовка кораблей. Не вдаваясь в  детальные характеристики, обмолвимся лишь, каждый из них имел по три мачты, десять длинноствольных орудий, которые были способны бить на дальние расстояния, и десять короткоствольных, крупного калибра, на короткие.

 Гильом Дьюк, мало участвовал в подготовке к экспедиции. Положившись, как всегда, на своего помощника, он неплохо проводил время на берегу, будучи представленный всем знатным семействам города. Новое назначение, придало ему значительно больший вес, нежели прежде, и он с удовольствием пользовался им. Приёмы, званые ужины, и даже балы, Дьюк посещал, тщательно нарядившись, и выглядел при этом, нужно сказать, внушительно. Походка выдавала в нём моряка, но во всём остальном он не уступал местным богачам. Дамы делали на него виды, мужчины слушали рассказы о морских баталиях. Он казался почти светским, но при внимательном взгляде, становилось заметно, что с мужчинами говорит он с некоторым пренебрежением, а на женщин смотрит как на мимолетную забаву, к тому же, порядком наскучившую. Вероятно, он просто развлекался, таким образом, не строя никаких планов, или присматривался к жизни, которая ожидала его в случае удачного завершения экспедиции. Так, или иначе, за две недели до отправления кораблей, он полностью забросил   похождения и  начал заниматься своим   непосредственным делом. Сборы  с двумя другими капитанами в его каюте стали регулярными. Вместе они проложили примерный маршрут, договорились о действиях во всякого рода непредвиденных ситуациях, способах связи, и многих других важных мелочей. Капитан Дьюк знал своё дело и, несмотря на кажущуюся беспечность, хорошо понимал всю сложность  предстоящего. Освобождая себя от лишних забот, он вовсе не упускал контроля. Да и сами заботы он лишь передоверял Хуану, в котором был уверен. Не будь его, Гильом не отошёл бы от кораблей ни на шаг.

 Кастаньеда, как мы уже знаем, был, в самом деле, надёжным помощником. Вникая в малейшие детали происходящего, он днями напролёт следил, организовывал и перепроверял все поставки, работы, производимые на всех трёх кораблях.  Помощники капитанов Антонио дель Санта и Буве де Майе, не были столь расторопны, поэтому невольно подчинялись указаниям Хуана. Сами капитаны же, не могли тягаться с Дьюком по части опыта и себялюбия.

 Антонио дель Санта недавно исполнилось сорок лет. Он был из числа  обедневших дворян. Честный, справедливый, для которого цель не оправдывала сомнительные средства её достижения. Он был краток в словах и твёрд в действиях. Ценил в людях  порядочность и был готов отдать предпочтение в дружбе  честному  не дворянину, чем  знатному подлецу. С двадцати лет он бороздил моря, но не чувствовал в этом своё призвание. Его дядя, приближённый ко двору, смог найти для него место в королевском флоте, которое, к слову сказать, хорошо оплачивалось. Вся дальнейшая его карьера складывалась благодаря личным качествам и стремлением вывести семью из нужды. Он был не женат, и заботился об  отце с матерью, которые скончались незадолго до отправления экспедиции. 

 Буве де Майе представлял  собой совсем иное сочетание характерных качеств. Авантюрное начало преобладало у него над остальными чувствами, и если не руководило им, то не давало покоя, точно. Аристократ сомнительного происхождения, к которому были благосклонны состоятельные родители дочек на выданье, и не изъявляли желания видеть при дворе. Любитель женщин, игрок. Не дуэлянт, но провокатор, умеющий ловко заметать следы. Он не раз выходил, что называется «сухим из воды»,  из различных, весьма спорных относительно чести ситуаций. Подозрения, указывающие на него, становились всегда бездоказательными, да собственно и пытаться доказать что-либо ни у кого не вызывало желаний. Высокого роста, изящный, как фарфоровая статуэтка,  дорого и модно одетый, он, необходимо заметить, проявлял все свои худшие качества только  на берегу. Море для него было сродни алтаря перед покаянием. Едва отчалив от пристани, он преображался до неузнаваемости. Видавший виды камзол, поношенная треуголка, неизменная подзорная труба в специально пришитом боковом кармане и справедливое, почти дружеское  отношение с матросами – вот каким его знали многие команды, успевшие побывать с ним за почти два десятка лет. Бесстрашный капитан, опытный моряк, надёжный наставник, - таким он становился на море, которое очищало и возвышало его. Деньги для Буве  не были целью. Он любил приключения в двух столь разных стихиях, с головой в них погружаясь, и по-своему отдавал честь каждой. 

 Когда до назначенного срока отправления кораблей остался один день, капитан Дьюк вызвал к себе Хуана и,  усадив напротив, задумчиво спросил:

- Теперь уже поздно спрашивать, что вы обо всём  этом думаете, но самое время узнать, чего вы желаете, в случае удачного завершения экспедиции?

- Смотря, что будет считаться удачным. Если мы сможем выполнить все поставленные перед нами задачи, и вернуться живыми, я, пожалуй, уже ничего желать не посмею. Это будет достаточной наградой для меня лично. Возможно, я попрошу вас о небольшом отдыхе, а может, пожелаю сразу отправиться дальше. Так, или иначе, я благодарен вам за оказанную честь стать вашим помощником в экспедиции.

- А если нам не удастся справиться с поставленными задачами? Если мы не сможем даже добраться до земли, которую ещё предстоит найти?

 Кастаньеда спокойно посмотрел на капитана, затем так же спокойно ответил:

- В любом случае, я исполню свой долг до конца.

- Мне нужно было услышать этот ответ. Я всегда мог положиться на вас, и теперь, когда эта экспедиция только начинается, хочу заверить, что она будет последней в моей карьере. Не хочу преуменьшать ваши былые заслуги, и если Бог даст нам  силы исполнить нашу миссию и удачно завершить начатое дело, я лично приложу усилия, чтобы в следующий раз вы вышли в море капитаном. Надеюсь, вы, как и прежде, оправдаете моё доверие.

 Сказанные Дьюком слова, хоть и прозвучали достаточно торжественно, не были большой новостью для Хуана. Он уже давно приметил в поведении капитана некоторую утомлённость морем и желание проводить время на суше. Своё будущее  назначение он также воспринял как должное. Вероятно, он уже мог  давно стать, капитаном, если бы Гильом не продолжал упорно держать  его при себе. Теперь, когда обещание было дано, оставалось только благополучно вернуться из этой экспедиции, и начать новую, самостоятельную жизнь. Слова Гильома Дьюка были словно пропуск в заветную зону, который уже не подлежал изъятию. Это понимали оба участника разговора. Экспедиция изначально явилась для каждого неким знаком поворота в судьбе и не начавшаяся ещё, уже желала своего завершения.