Бад решительно не понимал, что с ней не так. Эшли могла заблудиться по дороге к остановке, до которой всего ничего и в то же время, могла найти путь в совершенно незнакомом городе не смотря на карту или телефон, даже глубокой ночью, когда и спросить некого. Просто улыбалась, закрывала глаза по детски протягивая руку, словно кто-то взрослый должен взять и проводить её. Так оно и происходило. Она срезала углы, проходя через двери, которые казались запертыми, через дворы в которые и днем не хотелось заходить.
Эшли могла подобрать с дороги камешек, и на вопрос зачем? Ответить что-то вроде, “Мне кажется ему тут плохо”. На нее никогда не лаяли собаки, очень любили дети и раздражались люди, у которых лица были отлиты из серьезности. Общение с бюрократами и бюрократией, для нее была пыткой. Если бы Бад не настоял, то она, наверное, не стала бы восстанавливать паспорт, который однажды просто забыла где-то и вспомнила только, когда пришло время покупать билеты, чтобы поехать на рождество к его родителями. Она казалась хрупкой и светящейся, что не мешало ей пить, веселиться и заниматься безумным сексом, как вакханке, а через минуту могла молча глядеть в окно, чертя что-то пальцами на стекле, или сидеть под старым ясенем с закрытыми глазами, шепча что-то одними губами. Эш могла вытащить Бада в парк, просто для того, чтобы поцеловаться, и потому, что там красиво. Она была странная и это ему нравилось, хотя порой немного пугало. Однажды он собирался на работу. Эшли долго смотрела, куда-то сквозь него, потом достала перышко. Обычное, голубиное, и положила в нагрудный карман пиджака.
— Не потеряй и обязательно верни его мне. Сегодня. Обещаешь? Бад хотел что-то возразить, но когда увидел, что в ее глазах вот-вот появятся слезы, не стал спорить. Вечером, он ждал автобус. Когда тот подходил к остановке, полез в карман за проездным и случайно выронил перышко. Чертыхаясь, он побежал за ним, а оно как назло плясало в потоках ветра. Автобус ушел, он, также ругаясь, сел в такси, денег он зарабатывал немного и на такси тратится не любил. Когда машина повернула на шоссе, по спине пробежал холод. На обочине, как выброшенный на берег кит, лежал автобус, его автобус. Водитель не справился с управлением и вылетел, пробив отбойник. Вокруг уже суетились врачи скорой помощи и спасатели. Дома, Эш взяла из его, почти переставших дрожать, рук перышко, и, открыв окно, помахала ему вслед, как другу. На полный вопросов взгляд, только улыбнулась и крепко обняла.
Спустя пару месяцев, не смотря на протесты родителей, Бад сделал ей предложение.
— Глупый, я и так твоя. Если ты хочешь, чтобы я стала твоей женой, как это, официально. То я стану. Только заполни сам, пожалуйста, все эти скучные бумажки я в них ничего не понимаю. Они были счастливы. Он работал в фирме, дела шли не очень, но как-то хватало, а Эшли. Эшли рисовала картины. Они редко продавались, не потому что были плохи, наоборот. Ее полотна были похожи на окна залитые светом, они дышали и разговаривали, просто деньги и Эш, это совсем разные миры. Поэтому, наверное, большинство картин она дарила друзьям, или случайным людям, просто потому, что ей так захотелось, а какие-то занимали места на стенах дома и от этого, их маленькое гнездышко в пригороде, было самым уютным местом на свете. Старый ясень сменял листву с зелени на золото, укрывался снегом и все повторялось снова. Все было чудесно, кроме одного обстоятельства. Бад очень хотел детей, Эш тоже, хотя когда они говорили об этом, то на ее лице читалась тревога, что впрочем, его не очень удивляло. Нервничать в таком вопросе, нормально. Но детей у них не было, хотя они и пытались. Врач, к которому спустя бесконечное количество уговоров, Эшли согласилась пойти, сказал, что у обоих родителей все в порядке, выписал счет и пожелал удачи. Время шло, он говорил себе, что все будет хорошо, но в голове все сильнее натягивалась струна тревоги и неуверенности. Эшли тоже была сама не своя. Все чаще она смотрела на небо, словно пытаясь что-то увидеть, но никак не могла.
Тот день начался со слов.
— Милый. Оденься теплее. Сегодня будет холодно. Он не знал, как она это делает, телевизора в их доме не было, радио Эш не слушала, а телефоном пользовалась самым простым, и то постоянно пыталась его потерять. Но с погодой всегда угадывала. Поэтому он не поленился достать теплую куртку и перчатки, хотя сентябрь обещали теплым. Эш была права, а синоптики, нет. Вечером, пошел снег. Первый снег в этом году, но это был не последний сюрприз.
Стряхивая снежинки, он хотел, повесив куртку на привычное место, но оно было занято. В коридоре стоял чемодан, а на вешалке женское пальто, которое выглядело дороже, чем весь его гардероб.
Она сидела за столом. Красивая. Это было первая мысль, что приходила в голову. Холодная, приходило следом, и загораживала все прочие. Возраст определить невозможно, что-то между…
— Мне сорок пять. Женщина подняла глаза. Баду показалось, что он оказался голым посреди ледяной пустыни. Он хотел что-то сказать, но гостья только покачала головой.
— Меня зовут миссис Брук. Я мама Эшли, а ты должно быть Бад.
— Да миссис Брук. Так и есть, а где она? Бад оглянулся по сторонам, поймал себя на том, что ищет не жену, а возможность для побега. Очень рад с вами познакомиться.
— Очень сомневаюсь. Эшли скоро придет. У нее дела.
— Дела? У Эш!? Сама идея, что у его Эш, могут быть дела, показалась ему смешной. Он внимательнее посмотрел на свою тещу. Выглядела она так, словно только что вышла из Овального Кабинета, где подписала пакт о нападении на соседнюю страну. Хотя может так оно и было. Он знал о ней только то, что она никогда не живет подолгу в одном месте. У нее важная работа, она много путешествует, но самое главное, что Эш не любит о ней говорить. Какое-то время они, молча, изучали друг друга.
— Скажи, что ты видишь? Она не просила, приказывала и это Баду не понравилось, и все таки он посмотрел. На столе, перед миссис Брук лежали листья. Желтые листья старого ясеня. Они были аккуратно разложены, словно в пасьянсе. Почему-то ему показалось, что их у него, отобрали…
— Листья. Пожал он плечами. Миссис Брук хмыкнула. Уголки губ дернулись в едва заметной улыбке.
— Ты чуть сложнее, чем кажешься, понимаю, почему она тебя выбрала. С этими словами, она открыла окно и проводила кусочки осеннего золота, взглядом человека, отправляющего гонцов из осажденного города. Осень будет теплой, а вот весна… прошептала она им вслед.
— Вы с Эшли очень похожи. Она постоянно делает что-то странное. Это у нее от вас? Она опять покачала головой.
— Моя дочь любит тебя. Сильно. Глупо. Непобедимо. Боюсь, что я пришла слишком поздно. Бад почувствовал, как от последней фразы у него сжимаются кулаки. Столько было в ней горечи и неприязни.
— Для того чтобы разрушить наш брак?
— Брак. Глупое слово. Для этого, мне даже не пришлось бы вставать с кровати. Слишком поздно для…
— Мама. Эшли стояла на пороге, как она вошла, Бад не слышал. Ее волосы были растрепаны, а руки чем-то перепачканы. На платье налипли травинки, с подола, падали крупные капли, как будто она по пояс зашла в воду. Сейчас, когда она и ее мать стояли в одной комнате, сходство было очевидным. Старая река, которая способна сносить мосты и молодой ручей, который ищет свою дорогу через корни и камни. Женщины смотрели друг на друга, а мужчина оказавшийся между ними, чувствовал, что сейчас утонет. Ему потребовалось усилие, чтобы оторвать ноги от пола, сделать шаг и взять любимую, за руку. Ладонь была ледяной.
— Эшли, что происходит? Она только улыбнулась и обняла его. Так, как умела только она. Весь мир исчезал, оставляя вместо себя свет ее глаз и тепло… Через которое Бад услышал слова миссис Брук.
— Происходит очень старая история, молодой человек. Не провожайте. В тот вечер, он видел маму Эшли первый и последний раз.
На рождество, Бад получил подарок, от которого стал самым счастливым человеком. Эшли объявила, что беременна. Он летал, как на крыльях. Дела в фирме тоже пошли в гору. Затянувшийся кризис, кажется миновал. Эшли светилась больше обычного. Их и без того уютный дом, стал похож на волшебную пещеру со сказками. В отдельной комнате сделали детскую, но кроватку пока поставили в своей спальне. Эшли была уверена, что будет мальчик и что его будут звать Альфред. Бад не спорил. Месяцы летели с сумасшедшей скоростью. Зима была мягкой, а весна, чтобы там ни говорила миссис Брук была невероятно теплой, или им двоим так казалось.
Когда маленькое кричащее чудо появилось на свет, как это часто бывает, на сон не осталось времени, а хлопот прибавилось. Баду пришлось много работать, и он очень беспокоился, что Эшли не справиться с домом и малышом, он ведь помнил, как она могла заблудиться в паре кварталов от дома. Но опасения были напрасными. Эшли изменилась, она стала взрослее и серьезней. До такой степени, что мама Бада, отменила свою неприязнь и согласилась, что у нее прекрасная невестка. Куда-то пропала непереносимость к бумагам, и Эшли вполне уверенно оплачивала счета, занималась домашней бухгалтерий и документами, которых становиться в разы больше, потому что всем и вся, нужно доказать, что вот он ребенок и он ваш. Окончательным шоком, для Бада стало заявление супруги, что она хочет найти себе удаленную работу. Он пытался ей объяснить, что она и так много делает, и что нужды в этом нет и она может просто быть мамой. Но у него не получилось. Ребенок и работа заняли все оставшееся время и силы. Его не хватало на новые рисунки и на то, чтобы подбирать у дороги камушки, и переносить в более подходящее место и лишний раз посмотреть, как летят по небу листья.
— Милый, скажи какой сегодня прогноз погоды? Прошел год. Альфред стал симпатичным карапузом и радовал няню своим поведением. Эшли сказала, что удаленной работы мало, нашла себе место в городе, и сейчас крутилась перед зеркалом выбирая блузку. Бад посмотрел в телефон.
— Облачно с прояснениями, без осадков. Тебя забрать вечером?
— Не обязательно. Тебе придется выехать раньше, попадешь во все пробки.
— И все-таки я попробую.
— Хорошо. Я буду ждать. Если не сможешь, позвони. Обещаешь?
— Обещаю.
Работы в тот день было как никогда много. Он замотался. От бесконечных звонков телефон раскалился, как сковородка и смог остыть только на совещании, которое тоже затянулось. Голова пухла от бумаг и контрактов. В себя, Бад пришел от того, что за окном сверкнула молния. Крупные капли дождя ударили в стекла офиса. Эшли.. Я обещал ее забрать.
Она не дождалась звонка. Пошла пешком. Дождь. Воспаление легких. Она таяла на глазах. Бад отвез ее в больницу, состояние быстро ухудшалось. Несколько бессонных ночей и бесконечно длинных дней. Прогнозы были неутешительными. Казалось, что маленькое солнышко, которое горело в ее груди, вот-вот погаснет.
В ту ночь, няня не могла остаться и Бад поехал домой. Маленький Альфред плакал всю ночь и уснул только к утру. Бад тоже забылся сном, тревожным и липким. Водоросли обвивали ноги и тянули ко дну. Он тонул. Ему было нечем дышать, а когда он сделал усилие и вырвался, вместо спасительного воздуха, его руки уперлись в холодный лед. Это конец. Мысль была отчетливой и очень настоящей.
— Нет любимый. Старые истории, на этом не заканчиваются.
Рядом сидела Эш, а у нее на руках мирно спал Альфред. Бад засмеялся от облегчения и радости. Это сон. Просто сон, ничего не было. Ни грозы, ни больницы, все хорошо. Он вскочил с кровати и обнял жену и сына. Эш хихикнула, а малыш заворчал во сне.
Что-то было не так. Бад сделал несколько шагов назад. На Эшли была больничная пижама и тапочки. Она еще раз улыбнулась. Поцеловала его и положила сына в кроватку.
— Я люблю тебя.
Бад проснулся от телефонного звонка, в комнате усыпанной золотыми листьями ясеня.
***
— Ну что за несносный ребенок! Мало того, что тащит в дом, всякий мусор. Так еще и это! Посмотри на этот ужасный бардак! Бад был благодарен своей матушке, за то, что она помогла присматривать за сыном, хотя иногда ему казалось, что она перегибает. Впрочем, сейчас, бардак и, правда, имел место. Двери шкафа раскрыты, по полу раскиданы вещи. Судя по всему, когда Альфред доставал их с верхних полок, пострадала ваза, горшок с геранью и несколько стульев, из которых была построена импровизированная стремянка.
— Я поговорю…
— Ты только и делаешь, что говоришь! Ребенка нужно воспитывать! Она ворчала, что-то еще, но Бад уже шел на кухню. Альфред сидела на подоконнике. Губы сердито поджаты. Ни грамма раскаяния на лице.
— Здравствуй. Можно? Мальчуган, не повернувшись в его сторону, поджал ноги. Зачем ты это сделал?
— Я просил, чтобы бабушка мне помогла, но она отказалась.
— Просил ее разбросать вещи?
— Нет. Достать.
— А зачем? Альфред шмыгнул носом и сжался в комок.
— Ты не поверишь. Бабушка не поверила и стала ругаться.
— Ну, пока не скажешь, я не смогу ответить, верю я тебе, или нет. Обещаю, ругаться, или смеяться не буду.
— Она… Ну.. Фея, которая живет в старом ясене, сказал, что завтра пойдет снег, и что надо достать теплые вещи, а то ты простудишься, а еще она дала мне это перышко. Я говорил бабушке, но она сказала, что фей не бывает, а я уже взрослый, чтобы верить в сказки…
Папа? Папа, почему ты плачешь?