Продолжение разговора

             
                Байка вторая. Зверь - рыба
      
     Итак, немного времени прошло, друзья мои, как с вами мы расстались.
    
     И вы, конечно, помните, мы на берегу.
   
     Все снасти разбираем. Мокрые мы до последней нитки.
   
     Костер разводим, начинаем вещи все свои сушить и вновь ведем неспешный разговор.
   
     Слушай, Вовка, мой рассказ, да уж не смейся над Юркой-бедолагой.
   
     Ведь я "смеялся" за тебя тогда, когда из подо льда поймал зверь-рыбу.
    
     Прошло уже с тех пор гораздо больше года, и ты об этом должен знать.   
    
     Ведь случай тот, со зверем тем из подо льда, частенько не давал мне спать.
    
     Ну, так вот.
    
     - Тогда тебя я пригласил в свой экипаж на лед, но ты не смог  со мной поехать.
    
     И мне на той рыбалке по тому зверю-рыбке одному пришлось вздыхать.
    
     Итак, всего я полчаса в пути, и вот -  Вихлянцево, их сельский пруд.
    
     Погодка стоит просто прелесть.
   
     Снег все укрыл чудесным покрывалом. 

     Петухи поют. Слышу, и народ уже не спит. Крестьянин на ногах уже в своих заботах вечных. 
 
     Воздух, честно скажу, не чист, и не свеж, но и не совсем, уж, неприятен мне его запах.

     Пахнет нашим родным селом, коровками и свежеиспеченным хлебом. Собаки брешут

тут и там. Все привычно мне. Красота.
      
     А снега там!  Сугробы, просто на машине не проехать.
    
     Решил к пруду пробираться я, что твой Максим Перепелица.
    
     Конечно, не на пузе я полз тогда, но снега, тебе скажу, было выше колена, а

то и больше.
    
     И вот, я, как снежный ледокол, чрез все село, по полю, через кустарник

пробиваю колею.

     Рыбацкий ящик, ледобур, ведро для рыбы прихватил, конечно.
    
     Как же, ведь в прошлый раз, до снегопада, в том еще году, мы с тобой на том 

пруду по рыбке оторвались, ты помнишь.
   
     Наконец, я на пруду.
    
     Снег ногами расчищаю, луночки сверлю, и, достав снасти с мормышкой и

мотылем, начинаю колдовать по рыбке.
    
     И как ни пыжился тут я, как ни колдовал, на льду в снегу всего четыре

рыбки.
    
     Представь, улов, за битый час. Нет, думаю, то не рыба.
    
     Беру тут снасти, и вновь, как ледокол по льду, так я по тому снегу на новый

пруд иду.
    
     Поднялся я со льда к дороге. 
    
     Смотрю, а у ручья (не замерзает даже в лютый холод), у домов, вижу коровок

маленькое стадо, у кустов.

     Ну, думаю, засада! Что же они едят-то из под снега? Ведь коровки не олени,

которые находят под ним сочный ягель. 
    
     Вижу пастушка лет тридцати пяти, а то и сорока.

     Разговорились с ним о том, о сем. И о жизни в городе, и в селе, и о рыбалке,

все интересно мне.
    
     На мой вопрос, за что он так мучает буренок, мужичок, со смехом отвечал:

"Нет, отец. Я привел их на водопой, а затем веду их просто прогуляться по снежку.

Полезен для желудков их сей променад. И аппетит нагуливают так приличный!"
    
     Разговариваем. То, да се. Про жизнь крестьянскую он говорит с охотой.
   
     "Можно жить, когда работаешь, а не валяешься у "ящика"! - говорит мой

добрый собеседник, - Ну, а проблем у всех хватает, есть и у меня, конечно, но не

голодаем!" Продолжает: "Коровки то мои, их тринадцать. Работы много, едва

успеваешь доить, кормить, навоз черпать, приходилось иногда и сено покупать,

солому. Ну, это, кто как сможет, к зиме скотину подготовить. Тяжело, конечно.

Подумываю скотину продавать, куплю себе машину. Конечно, две-три буренки уж

оставим, как говорится, для души и для семьи своей".
    
     И, тут, за этим разговором, пастушок, дает совет мне: «Сходи по этой

балочке на тот, малый пруд. Он небольшой, заросший камышами, с дороги его видно.
    
     И рыбка там, ну, просто зверь. Наши мужики вчера ловили ее там, так у двоих

она снасти утянула к себе на дно».
    
     Благодарю я нашего пастушка и в путь, на пруд, где рыба-зверь.
    
     Пробив дорогу грудью по снегу, я очутился у пруда.
    
     Время к полудню. Какой уж здесь клев?
    
     Но надежды не теряю того зверя изловить.
    
     На льду я. Снега на нем по пояс. А мне «до лампочки», его со льда ногами

расчищаю, лунки бурю.
    
     Ледок уж сантиметров тридцать, а то и более, но лунок десять я осилил, весь

в поту.
    
     Хожу по каждой лунке со снастью - удочкой с мормышкой и мотылем.
    
     Изголяюсь, как могу, вспоминаю все свое тут мастерство.
      
     Не клюет, и все. Как говорят у нас, не клев, а голимый ноль.
      
     Упряма рыба, но и я настойчив в борьбе за ее клев.
    
     И зная, со слов того младого пастушка-хозяина, что рыба здесь есть

гигантская, катушку на удочке растормаживаю, чтобы при поклевке сей гигант

не смог бы оторвать мормышку.
    
     Хожу по лункам и час, и два. Не клюет, и все тут.
      
     Но упрям я и настойчив, ведь я мастер, как же.
    
     Как же домой явиться без рыбы. Позор!
    
     Наконец, ближе к шестнадцати часам, ПОКЛЕВКА!
    
     Катушка на удочке скрипит, вращаясь, леска уходит в глубину!
    
     О, как сладки для рыбака, счастливы те моменты, когда, уж, наконец, он

начинает с рыбой воевать! 
    
     Адреналин зашкаливает, тело все дрожит, останавливается не только дыхание

его, но, даже время!
      
     Вот оно, «Остановись мгновенье, ты прекрасно»!
      
     Начинается битва за трофей - для  меня, и за жизнь и за свободу – для рыбы.
    
     Ну, думаю, здесь ты, брат, не уйдешь. Три битых часа я ждал тебя, дождался.

Не отпущу!
    
     Постепенно, по сантиметру, вытягиваю леску на полметра, на метр, снова

отпускаю, и вновь вытягиваю, неспеша. Туда-сюда, туда-сюда, иди ко мне,

родная, я жду тебя!
    
     Минут пятнадцать, а то и двадцать, я боролся с этой рыбой.
    
     Наконец, мой трофей, мой гигант сдается, ко мне идет.
    
     Уж рыба стала пузыри пускать, вода из лунки уж пошла.
    
     Тихонечко тяну и рыбку в лунку, на свет, я вывожу.
   
     Уж больно велика.

     Смотрю на ящик, там багорик, как же без него.
   
     А сам тяну и вижу, боже, из воды появляются два желто-коричневых зуба,

длиннющие (как мне показалось) редкие усы, и выпученные злые глаза на мохнатой

морде!
    
     О! Думаю, с дрожью в теле, Чёрт, водяной за мной пришел! А сам тяну, не

отпускаю, как же, мастер я! И весь дрожу в ознобе диком.
   
     Блин, что делать тут, как быть?
   
     И тут, конечно, добрый мой читатель, от смеха кататься будете вы все!

     А мне ведь не до смеха. Ведь то Чёрт, Водяной, и всё.
    
     И тут мой чёрт, мой водяной лапку когтистую свою вытягивает, тянет, тянет!
    
     Ну, думаю, пипец, дожился я, сам Чёрт за мной пришел, вот мне конец,

достойный рыбака!
    
     А, между тем, этот чёрт своей когтистой маленькой лапкой мормышку с морды у

 себя, уж, вырывает и был таков!
    
     Ондатра, выдыхаю я!
    

     Уж, и не знаю я, чем и как моя мормышка с мотылем так понравилась сему зверю!
    
     Рассказ вести свой я заканчиваю и вижу, мой дружок Вовка в конвульсиях, уж, на берегу от смеха бьется!

     Ну, и пусть его.

     Ведь это мой лучший друг.
      
     Вот такая в Вихлянцево, у них в пруду, бывает рыба, просто зверь.