- Мне доложили, что на нашем корабле скрывается женщина, - произнёс Ленг.
Высокий мужчина в чёрном камзоле, со шпагой внушительных размеров, висящей на широком поясе, удивлённо взглянул на него.
- Вы понимаете, что это означает? – строго спросил он.
- Вполне. Поэтому сразу решил доложить вам.
- Вы полагаете, эти сведения верные?
- Мне трудно поверить в это, ведь было приложено столько усилий, чтобы набрать подходящую команду! Людей проверял не только я, но и многие, кто выше меня по должности, - попытался оправдаться Ленг.
Высокий мужчина понял, что эта история может навредить и ему, если окажется достоверной.
- Кто вам сказал о женщине? – спросил он.
- Матрос Бигл. Он нашёл заколку, которую они обычно используют для волос.
- И это всё? – удивился задавший вопрос мужчина.
- Нет. Некоторые матросы тоже полагают, что в кубрике, среди них, живёт женщина.
- Так она не прячется?
- Похоже, она выдаёт себя за того, кем не является.
- Переоделась мужчиной?
- Только так можно попытаться скрыть себя в матросском кубрике.
Высокий сдержано выругался. Возникшие подозрения нужно было немедленно прояснить и принять меры по наказанию всех виновных.
- Если она проникла обманным путём на корабль, это будет означать, что мы плохо проверяли команду, - чётко выговаривая каждое слово, сказал он, - я буду с вами откровенен, Ленг. Это не нравится мне, и уж точно придётся не по вкусу нашему капитану. У вас есть время до полудня, чтобы разобраться в этих сведениях и доложить мне. Если они подтвердятся, наказание будет суровым для всех, кто к этому окажется причастным. Она не могла проделать такое в одиночку.
- Надеюсь, нам удастся их обнаружить, - произнёс Ленг и добавил, - разрешите выполнять ваш приказ?
- Ступайте, и до полудня всё выясните.
Человека, отдавшего приказ, звали Хуан Кастаньеда. Он являлся помощником капитана большого трёхмачтового корабля «Роял». Ленг же, был старшим матросом, в подчинении которого находилась команда из ста десяти тщательно отобранных членов экипажа, и тридцати пяти представителей ремесленных профессий. Плотники, каменщики, портные и прочие люди простого сословия были размещены на «Рояле» в матросском кубрике и в вынужденном безделье проводили время весьма однообразно. Игра в кости стала у них чуть ли не обязанностью, и с утра, до вечера, из кубрика доносилась брань, вперемешку с ликованием. И как бы хорошо не выполняли свою работу сто десять матросов, праздное времяпровождение других тридцати пяти служило им плохим примером. Если добавить к этому появление женщины среди них, ситуация становилась совсем непростой. Учитывая дальность экспедиции, нужно было срочно принимать меры, о чём и решил позаботиться Кастаньеда.
К полудню, Ленг предстал перед помощником капитана в полной растерянности.
- Я проверил всю команду, всех прочих, но не смог её обнаружить.
Хуан удивлённо посмотрел на старшего матроса.
- Так может, её и нет?
- Матросы так не думают.
- А что-нибудь странное вы заметили?
- Что вы имеете в виду? – попробовал уточнить старший матрос.
Кастаньеда прошёлся вокруг Ленга и, остановившись прямо перед ним, с некоторым раздражением произнёс:
- Странным может считаться всё, что не укладывается в наш образ жизни. Всё, что способно зародить хоть каплю подозрения в вашей, не сильно умной, голове.
Помощник смущенно потупил взгляд.
- Сказать по правде, я ничего такого не заметил. Возможно, я не самый умный старший матрос, но к своей работе отношусь добросовестно. Со всем вниманием и уважением к вам и капитану. Если вы прикажете, я учиню личный досмотр. Думаю, это единственный выход, чтобы понять, кто из них баба, – заявил он с досадой.
Было очевидно, Ленг искренне огорчался, что приходиться заниматься этим, и Хуан несколько смягчился.
- Ладно, не переживай так. Давай попробуем вместе добраться до истины. Сегодня уже не до поисков. Распредели матросов по вахтам и постарайся найти какое-нибудь дело для этих тридцати пяти. Плотники пусть изготовят новые клетки для скота и птицы, портные проверят запасные паруса и прочее. Займи их работой, не важно, какой.
Старший матрос вытянулся в струнку, кивнул головой, и побежал исполнять приказание.
Кастаньеда задумчиво почесал подбородок и решил обо всём рассказать капитану.
Гильом Дьюк по праву считался легендой среди простых моряков. Никто не мог точно сказать, откуда он был родом, но каждый знал, что Фортуна была на его стороне и баловала его, как могла, на протяжении тридцати с лишним лет. Именно тогда он впервые появился в пределах видимости славной морской братии, и с тех пор его статная фигура неуклонно маячила перед ними. Никто не помнил его простым матросом, но вспоминали старшим. Помощником капитана он впервые обнаружился двадцать пять лет назад. А затем, как-то сразу, перешёл в капитаны. Его счастливая звезда помогала ему в торговых операциях, вела в военных компаниях и, нельзя сказать, что благоволила ему не заслуженно. Однако утверждать, что быстрое продвижение его карьеры происходило только благодаря личным заслугам, было бы легкомысленно.
На деле, судьба капитана «Рояла» Гильома Дьюка была не такой красивой и желанной, как могла показаться с первого взгляда. Незаконнорожденный сын кухарки и аристократа, плод похоти хозяина и его служки, с детства ощутил все тяготы своего происхождения. Его не замечали с отцовской стороны и презирали с материнской. Он не был аристократом, но и не был плебеем. Дети не хотели с ним играть, взрослые показывали пальцем. Жизнь пыталась научить его быть незаметным, но кровь высшего сословия, текущая по его жилам, отказывалась мириться с этим. Он убегал в леса и поля, где оставался наедине с собой, и представлял, как всё когда-нибудь измениться и он станет кем-то очень нужным и, конечно, великим…
Однако, случилось так, что необходим он стал только для корабля, как капитан, а великим лишь в глазах морской братии мелкого пошиба.
Гильом Дьюк был довольно высок, хорошо сложен. Вероятно, такая стать ему досталось от отца. В чертах лица же присутствовал отпечаток некой ущербности, которую можно легко подметить на лицах в городских окрестностях. Возможно, именно эти качества делали его в известной степени «своим» среди морского сброда, в тоже время несколько возвышая.
Черты характера также отличались некой дисгармонией. Будучи внешне довольно аккуратным, он нередко допускал полнейший беспорядок в делах.
Гильом был скуп, и из множества излишеств, которые вполне мог себе позволить, проявлял страсть только к хорошему вину. Суровость нередко у него перерастала в жестокость, а эгоизм и тщеславие доминировали над другими чувствами. Казалось, он ненавидит всех, и лишь к своему неизменному помощнику, Хуану Кастаньеде, он относился терпимо. Капитану Дьюку на момент повествования шёл пятьдесят первый год.
Хуан негромко постучал в каюту капитана. Дождавшись приглашения, решительно вошёл.
- На корабле произошло незначительное происшествие, - спокойно произнёс он, наблюдая, как капитан бережно перекладывает бутылки с вином в своих запасах.
- Это требует моего вмешательства? – надменно прозвучал вопрос.
- Нет. Не думаю, но я прошу вашего разрешения на некоторые дополнительные действия по наведению дисциплины на корабле.
Капитан оставил своё занятие и перевёл взгляд на помощника. Его лицо начало медленно багроветь.
- Мы всего две недели в море, а команда уже чем-то недовольна? - угрожающе произнёс он.
- Нет. Никакого недовольства нет. Я бы сказал, даже наоборот, некоторым жизнь стала казаться слишком приятной. Хорошо приготовленная еда, игра в кости днями напролёт. Это подрывает дисциплину, вызывает желания нечего не делать у других. Возможно возникновение каких-то обманов. Если вы позволите, я напомню всем, что морской кодекс не терпит разного рода лжецов и провокаторов.
- Значит, ничего серьёзного? – уже спокойнее спросил Дьюк.
- Ничего! – заверил Хуан.
- Тогда действуйте, помощник! И не забудьте меня оповестить, если кто-либо вздумает сопротивляться. Давно я не вешал на реях всяких оборванцев.
Хуан склонил голову и, повернувшись, вышел из каюты. Теперь, когда формальности были соблюдены, он решил действовать. Первым делом, обошёл палубу, внимательно присматриваясь к каждому матросу. Затем спустился в кубрик, и осмотрел каждого, находящегося там. Потом обследовал все помещения корабля.
До вечера он занимался такими наблюдениями, не упустив из виду, никого и ничего. Но обнаружить что-либо не смог. Если бы не утверждения некоторых матросов, он мог поклясться, что женщины среди членов команды и ремесленников нет.
На море Хуан Кастаньеда был уже не первый десяток лет. Начинал с матроса, дошёл до помощника. Дьюк выбрал его давно, и ни разу не пожалел об этом. Хуан прекрасно справлялся с обязанностями, подмечая и исправляя все недочёты удачливого капитана. Можно с уверенностью сказать, что сама удача была обязана усердию помощника и, отдавая себе отчёт в этом, Гильом всячески удерживал Кастаньеду около себя.
Помощник капитана был умным, смелым, умел думать дальновидно, и взвешено. Предпочитал не рисковать, но действовать наверняка. Свою выгоду Хуан искал во всём, но не терял при этом рассудка. Также он отличался хорошими манерами, умением виртуозно фехтовать и знал несколько языков. Такой помощник был явно необходим Дьюку, и Кастаньеда отлично сознавал это, вполне довольствуясь ролью второго человека на корабле.
Итак, на море Хуан был давно. Он знал все уловки матросов, все их мысли, в том числе тайные. Столь глубокие познания, на самом деле были не такими труднодоступными, как может показаться. Матросы не отличались разнообразием своих устремлений и помышлений. Ярко выраженных индивидуальностей среди них почти не было, поэтому достаточно было понять смысл жизни одного, двух, как становилось ясным всё происходящее на любом корабле того времени. Даже военные и пиратские команды, которые, казалось бы, по самой своей сути должны были во всём отличаться друг от друга, при внимательном рассмотрении оказывались, удивительно похожи.
Кастаньеда знал, что присутствие женщины на борту, среди матросов, во время дальнего плавания, ни к чему хорошему привести не может. Такое понимание пришло к нему не случайно. Он был свидетелем, когда спрятанные в трюме женщины, становились причиной кровавых разборок, массовых потасовок и прочих неприятностей. Такие укрывательства случались редко, но всегда плохо заканчивались. Недаром старая поговорка моряков гласила, что женщина на корабле, непременно к несчастью.
Повинуясь скорее привычке доводить все дела до конца, Кастаньеда поднялся ранним утром и решил допросить всю команду. Он приказал Ленгу всех построить на палубе.
Через самое непродолжительное время команда «Рояла», и тридцать пять рабочих стояли в ожидании его указаний. Кастаньеда, в сопровождение старшего матроса ещё раз обошли всех, но опять безрезультатно. Лица матросов ничего, кроме недоумения, не выражали. Хуан вышел вперёд и громко объявил причину общего сбора и предложил всем, кому что-либо известно о женщине, рассказать немедленно. Но никто ничего не ответил. Тогда он решил действовать иначе.
- Всем снять верхние рубашки, - приказал он.
Все послушно принялись исполнять приказание. И в этот момент, один из ремесленников, крупного телосложения, громко выкрикнул:
- Не нужно снимать рубашки. Я скажу. Это моя жена плывёт с нами.
- Где она? – грозно спросил Хуан.
- Здесь – ответил ремесленник, и показал на стоящего рядом мелкого рабочего, одетого в мужскую одежду, которого можно было принять за подростка.
Хуан кивнул Ленгу головой. Тот схватил мелкого и с силой швырнул к борту. Шапка с головы у него при этом слетела, и все увидели, как густые и ровно подстриженные волосы стали развиваться на ветру. Сразу стало понятно, что перед ними женщина. Руки её мелко тряслись, а голова склонилась, уткнувшись подбородком в грудь. Прижавшись к борту, она обречённо молчала, не в силах что-либо сказать в своё оправдание.
- Не трогай её! – закричал рабочий и, протиснувшись между матросами, подошёл к жене, - она ни в чём не виновата. Меня, как самого опытного из нашего города каменщика, забрали силой на корабль, а она не могла остаться одна. Мне пришлось переодеть её в мужскую одежду и представить моим подмастерьем. Мы недавно поженились, и…, - рабочий сорвал с головы шапку и в отчаянии бросил её на палубу, - не сможем друг без друга.
На палубе воцарилась тишина, изредка прерываемая всхлипываниями женщины. У Ленга разжались кулаки, а Кастаньеда несколько смутился. И в этот момент, когда уже всем стало казаться, что ситуация не такая страшная, послышался свирепый возглас капитана:
- Паскудники! Баба на корабле, хуже крысы в трюме! Повесить обоих!
Не присутствуя с самого начала разбирательства, он незаметно вышел из своей каюты к её концу, и услышал достаточно, чтобы сделать выводы. Каменщик упал на колени, протягивая в немой мольбе руки к капитану, но Гильом даже не удостоил его взглядом.
- Зайдите ко мне! - приказал он помощнику, и опять скрылся в каюте.
Хуан посмотрел на рыдающую женщину, стоящего на коленях мужчину. Затем, окинул взглядом остальных. На лицах людей легко читалось сострадание. Круто повернувшись, он прошёл в каюту капитана.
- Считаю необходимым наказать также старшего матроса. С его упущения вы так позорно обманулись, - начал кричать Дьюк, едва Хуан прикрыл за собой дверь, - нас ждут великие дела. Мы ставим свои жизни на исход этой экспедиции, а женщина на борту, всегда к несчастью! Куда вы смотрели! Если каждый начнёт таскать по юбке на борт, это уже будет не корабль, а бордель! Паруса не выдержат такого позора, а якорь предпочтёт остаться на дне, нежели подняться на борт! Рея! Только рея обоим! Вздёрнул бы ещё и Ленга, да ведь пригодится подлец!
Гильом Дьюк в бешенстве расхаживал по каюте, и продолжал выкрикивать свои сетования относительно женщин, плебеев-ремесленников, и прочих жизненных неурядицах. Кастаньеда молчал, никак не перебивая капитана, и через некоторое время его гнев начал стихать, и, наконец, Дьюк устало опустился в кресло перед огромным столом, и окончательно умолк.
Хуан, за долгое время пребывания с капитаном, хорошо изучил его, и мог с лёгкостью добиваться наиболее выгодных для него решений, играя сменой настроения капитана. Сейчас, он не хотел быть участником и свидетелем смерти этих двух несчастных. Откровенно говоря, он вообще не желал им уже ничего плохого. Эта история тронула его сердце и напомнила о женщине, которую он когда-то любил, но не смог, или не отважился приложить усилия и чем-то пожертвовать ради их общего счастья. Сейчас, он дал капитану возможность словесно исчерпать свой гнев, а затем, приступил к убеждению не делать столь опрометчивый, в данной ситуации поступок. Если бы Хуан хотел смерти этих двух, или был безразличен к происходящему, он попросту выполнил приказ.
Тем не менее, отговорить окончательно, от наказания провинившихся, у Хуана не получилось. От реи он спас их буквально через несколько минут, приводя весомые доводы, что команда может затаить злобу. Но уговорить капитана и дальше терпеть на корабле присутствие женщины, никак не удалось. Было принято решение спустить на воду шлюпку, с двухнедельным запасом воды и еды, посадить в неё женщину и положиться на волю Бога. По сути, это очень напоминало ту же казнь, но не сейчас и не на корабле. Доплыть до суши, или спастись благодаря проходящим мимо кораблям, было очень маловероятно. Маршрут «Рояла» пролегал вдали от морских путей. Но, как известно, божественное провидение всесильно, и давало хоть какую-то надежду.
Вся команда, казалось, уже приготовилась к свершению наказания. Сожаление по этому поводу легко читалось на лицах многих. И когда Кастаньеда объявил об отмене казни, в толпе раздался гул не то чтобы одобрения, но облегчения. Мало кто желал стать не только участниками подобной расправы, которую сложно назвать справедливой, но даже свидетелями. Поэтому, новое наказание было воспринято всеми весьма положительно.
Да, женщина на корабле, по всеобщему морскому поверью, всегда к беде. Да, она поступила скверно, пробравшись обманом на «Роял», но во всей этой истории было что-то трогательное и близкое каждому. У многих тоже были жёны. Многие их любили, пусть не так сильно, как этот каменщик, но всё-таки любили. Маленькая женщина и вовсе была достойна уважения, совершив такой храбрый поступок. Две недели она храбро переносила все тяжести её положения. И если бы не тесное пространство, в котором все находились, она могла бы победить. И тогда, кто-нибудь из этих суровых моряков, может быть, стал иначе смотреть на свою жизнь, своих близких, да и на мир в целом. Но этого не случилось, и теперь они лишь безучастно наблюдали, как спешно спускается лодка, готовится провизия и свершается то, что называют судьбой.
Между тем, трагедия, разыгравшаяся на корабле, только набирала силу. Каменщик, которого, благодаря веским доводам Хуана, капитан согласился не отправлять вместе с женой, отнюдь не чувствовал никакого облегчения. Хоть он и не был моряком, но отчётливо понимал, что его жену отправляют на верную смерть. Любовь часто отказывается вверять свои чувства провидению. И теперь настал его черёд проявить мужество. Недолго думая, он встал с колен, и загородил своим могучим телом жену. Взгляд его выражал полную решимость, и своими словами он только подтвердил это.
- Не будет вам прока от меня, если вы разлучите нас. Марта не выдержит подобного испытания, и я не могу допустить, чтобы на её долю выпали такие страдания. Если вы дадите возможность нам добраться вместе с вами до берега, я буду работать не покладая рук и один смогу сделать то, что не под силу и десятерым.
И была в его взгляде такая уверенность, что, Хуану, который спокойно наблюдал за происходящим, даже в голову не пришло сомневаться.
- Я верю тебе, - ответил он, - но женщина на корабле не может остаться. А ты нужен нам. Смирись с этим, и положись на Бога, - ответил он.
- Нужен вам? – отчаянно переспросил каменщик, - да что вы знаете обо мне и моей Марте! Вы много на себя берёте, желая разлучить нас! А насчёт Бога вы правы, – голос говорившего внезапно стал совершенно спокойным, как у человека, который принял решение, - Бог знает и видит всё. А значит, смилуется над нами, грешными.
Завершив этими словами свою речь, он быстро обвёл всех взглядом, затем повернулся к тихо всхлипывающей жене и подняв её своими могучими руками, нежно обнял и произнёс:
- Ничего не бойся, дорогая! Нас никому не удастся разлучить.
Затем, быстро перепрыгнул через борт, и исчез с ней в морской пучине.
Такого исхода никто не предвидел. Случившиеся так потрясло своей неожиданностью,
что все остались стоять на месте, словно ожидали продолжения разыгравшейся драмы.
Хуан, понимая, что уже ничего не сможет сделать, медленно подошёл к борту и взглянул на волны, пенившиеся за кормой. Но вода, как известно, скрывает все следы.