Вода… Медленная, спокойная, она тихо колышется, отражая слабые серые блики… Я плыву над водой… Плыву в тумане… Сквозь густую пелену памяти проступают неясные силуэты людей и событий, иногда какой-то из этих призраков прошлого становится виден особенно четко и отчетливо, он выплывает из небытия, встает прямо перед глазами, и тогда я вспоминаю…
….Слезают слезы с крыши в трубы,
К руке реки чертя полоски
А в небе свисшиеся губы
Воткнули каменные соски.
И небу – стихши – ясно стало:
Туда, где моря плещет блюдо,
Сырой погонщик гнал устало
Невы двугорбого верблюда…* - громогласно раскатывается на пустой Исаакиевской площади. Это питерский интеллигент, по виду напоминающий состарившегося хиппи, посреди ночи декламирует любимые стихи… Я его помню… его зовут Володя, он часто играет на свирели на «Техноложке» и на «Ладожской»… а еще режет из дерева фигурки на продажу… Маяковского он читает с таким величием, что уважение к поэту просыпается у любого, даже очень далекого от поэзии слушателя… На миг появившись, воспоминание растворяется в тумане…
… Улицы, лица, обрывки фраз мелькают, словно спицы в колесе времени… Спицы блестят, сверкают в свете фонарей, мой велосипед проносится по набережной мимо Эрмитажа. Я едва успеваю нажать на тормоза, чтобы не влететь в компанию смеющихся людей, обнявшихся на набережной. Я останавливаюсь и прослеживаю направление их взглядов. Оторопь… Передо мной почти отвесно поднимается Дворцовый мост…
… На улице ливень. Осенний, истинно питерский. Он чертит капризными резкими зигзагами тайные письмена на асфальте… Люди, как испуганные птицы, толпятся под козырьками зданий, ныряют в двери магазинов и подъездов. Ныряю и я в знакомую арку. «Пушкинская, 10» встречает шелестом оборванных афиш и оживленными голосами таких же как я, промокших молодых людей и девушек, столпившихся в арке. Прохожу мимо, и оказываюсь на улице Джона Леннона, осчастливленной единственным домом… Останавливаюсь у толстой железной двери, тихо стучусь. Мне открывает седовласый мужчина, из его комнаты тянет запахом овсяного печенья и старой шерсти… Я знаю, что впереди меня ждет крепкий чай из большой керамической кружки под непременных «Beatles» и оживленный разговор о последней выставке хозяина дома - Коли Васина…
… Осень срывает с календаря месяц за месяцем, как пожелтевшие листья… Ночь… Я иду по совершенно безлюдному переулку Антоненко. Но я знаю, что через несколько минут окажусь в совершенно другом мире – шумном, веселом, наполненном звуками кантри или старого рок-н-ролла. Это – клуб «Циник» (ныне, к сожалению, закрытый). Нигде в городе нельзя было встретить такого количества мелкой городской богемы и творчески одаренных студентов из неформальной тусовки… Я с радостью окунаюсь в толпу очень разных, но, по-своему, бесконечно интересных личностей. Эти люди знают, что общего между Борхесом и Маркесом, чем отличается патристика от философской метафизики, и среди них никто не удивится цитатам из Ницше или отрывкам из Артюра Рембо…
… Метель колит щеки, ветер завывает в водосточных трубах, будто призывая обиженного Башмачкина в его родной город … Небольшое зеленоватое здание рядом с метро Чернышевская привлекает немногих посетителей … Плата за вход – 20 рублей. Пройдя через узкую высокую дверь, попадаешь в зрительный зал. Сначала – ряды мягких пуфиков, дальше – несколько рядов стульев, еще выше – несколько столиков и уютные кресла. Уверенно иду наверх и сажусь. Справа от меня курит трубку человек, чем-то отдаленно напоминающий Льва Толстого. Он смотрит на экран. По экрану бегут титры… Я помню их как сейчас: «Истина в вине» Отара Иоселиани… Я успел посмотреть в этом небольшом кинотеатре всего три фильма. «Спартак» сгорел в 2002 году вместе с прилегающим к нему ночным клубом…
… Лето… Передо мной мелькает череда питерских крыш… Красные – покрашенные, и новые - блестящие, сверкающие на солнце… пологие и крутые, где-то с козырьками, а где-то с перилами… Вот крыша на Петроградской – две башни украшают дом, построенный архитектором Андреем Белогрудом, напоминающий средневековый замок… А вот целая «страна крыш» в районе Моховой-Пестеля, по которой можно долго бродить, переходя с одного здания на другое… Вот крыша на углу Фонтанки и Невского проспекта, с видом на РГПУ им. А.И. Герцена… И… еще одна крыша… Я подхожу к краю и свешиваю ноги вниз… Отсюда я вижу Дворцовую площадь, раскинувшуюся прямо передо мной… крепко вцепившись за выступы в козырьке крыши, я чувствую, как от восторга холодеют кончики пальцев…
… «Я знаю, куда тебе нужно!» – не оборачиваясь, бросает мне друг Антон, не сбавляя шагу. Мы быстро сворачиваем с одной улицы на другую… потом он долго тащит меня по темной лестнице…. Звоним в дверь, нам долго не открывают, потом, наконец, щелчок замка – я вижу улыбающееся, небритое и незнакомое лицо, слышу, как в одной из комнат репетирует какая-то группа… Здороваюсь, прохожу по узкому коридору в одну из комнат… мое невероятное изумление с удовольствием комментируют: «Это – ставка Митьков» - объясняют мне… Хозяев, конечно, нет, но есть вещи и картины… Их можно не только посмотреть, но даже потрогать. Окончательно увлекшись местной живописью, я задеваю небольшой столик и разливаю, стоящее на столе вино… Пытаюсь найти, чем вытереть… мне бросают тряпку – кусок разорванной тельняшки. «Иронично…» – успеваю подумать я…
… Весна… Капель… Я пытаюсь услышать громко ли идет секундная стрелка в циферблате внушительных размеров, с которого свисают сосульки, на Гороховой улице… Питер – это не просто город, это – сакральное знание знакомых путей и расстояний… Это – абсолютная уверенность в том, что от Восстания до моего дома (рядом с метро Звездная) – 2 часа 40 минут неспешным шагом, а от стрелки Васильевского острова до Наличной улицы – ровно 1 час… Кроме того, между 1-ой и 2-ой линией В.О. есть улица Репина, мощенная булыжником, в антураже которой можно и по сей день снимать кино в атмосфере 18 века… И, кстати, только опытным путем мне удалось выяснить, что бессмысленно сворачивать на канал Грибоедова, если ты хочешь срезать путь, потому что, как ни крути, по набережной все равно получится дольше… В моем сознании проносится мысль, что недавно появившиеся «яндекс-карты» могут окончательно лишить людей радости первооткрывателя…
… Мне 14 лет… Я пишу карандашом на желтой стене в узком дворике рядом с Малой Садовой… Моя надпись почти не видна, среди множества чужих мечтаний, приветов и пожеланий… Я шепчу на ухо собаке Гаврюше, но уже не помню что… Апрель 2011 года… я пытаюсь найти вход в приемную комиссию Института кино и телевидения… В руках – диплом и фотографии. Мой взгляд натыкается на небольшую черную фигурку, я узнаю Гаврюшу, поселившуюся теперь на улице Правды… Она будто подмигивает мне. Обернувшись, и убедившись, что на меня никто не смотрит, я опускаюсь на корточки и вновь шепчу ей на ухо. Я на всю жизнь запомню что… В голову успевает прийти мысль, что, либеральность Петербурга в отношении скульптуры уникальна… Только здесь праздничный грифон и величавый сфинкс известны также хорошо, как чугунный кот в натуральную величину, закиданный монетками, собачка Гаврюша, или, в который раз украденный кем-то, Чижик-Пыжик…
Далее калейдоскоп воспоминаний начинает мелькать все быстрее… Образы, места и события сменяют друг друга с невероятной скоростью… Новая Голландия уныло стоит в строительных лесах… Соляной переулок, уставлен изваяниями современных скульпторов… Дворик «Изумрудный город», украсил улицу Правды… Речной трамвайчик выскочил из под Зимней канавки в большую Неву… Пустынный пляж на Приморской, где на границе залива я отчетливо вижу шпили Кронштадта… Эрмитаж в буднее зимнее утро – я иду по Растреллиевской галерее почти в полном одиночестве…
… Из недр памяти, выхваченные вихрем мыслей, рождаются ассоциации… Петербург – это… Это… Это - томик Пушкина… Это - книги Ольги Берггольц… Это - клипы группы ДДТ. Это – «Русский ковчег» Александра Сокурова. Это – «Обводный канал» Алексея Учителя, это «Питер в реальном времени» Сергея Дебижева. Это – анфилада Казанского собора с магическим числом колонн, которое практически невозможно запомнить. Это – вода… Вода в Неве и каналах… Вода в картинах уличных художников… Вода, нависшая над городом плотным покровом туч. Вода, промелькнувшая в дымчатых глазах проходящей незнакомки. Приглядитесь, стоя на Невском, как на заходе солнца вода блестит в круглых фонарях вдоль Невского проспекта и в шпиле дома Зингера… Вода… Медленная, спокойная, она тихо колышется, отражая слабые серые блики… Я плыву над водой… Я плыву сквозь туман…
… Туман рассеивается… Я один. Стою на набережной, смотря на Петропавловскую крепость. Я пытаюсь почувствовать город всем сердцем… Где-то в глубине души я знаю, что он пытается ответить мне тем же… Это мой Петербург.
Это мой Петербург
Время с камнем каналами слито.
И на гребень гранитной волны
Медный всадник вскочил, взгляд обрушив в Неву
Солнце - воду поймав -
Разлетелось на тысячу бликов
И гудит мостовая, весь город создав наяву…
(Зарисовка была написана летом 2012 г. и опубликована в литературном сборнике "Ангел над городом", изданном по итогам конкурса "Неизвестный Петербург - 2018").
*В начале текста процитировано стихотворение В.В. Маяковского «Кое-что про Петербург» 1913 г.