Угольно-чёрная лодка неслышно скользила, разрезая острым носом плотный туман. Изредка лодочник окунал весло в воду, чтобы тормознуть слишком резвый ход посудины.
- Ну, ну, медленнее поспешай, - проворчал старик в изношенном помятом балахоне.
Своенравное судёнышко мягко ткнулось в косматый берег, и старик жестом пригласил пассажира. Сухая жилистая рука повисла в воздухе, будто ожидая. Бледная тень не шевелилась, и, кажется, её била мелкая дрожь. Вдруг кто-то грубо толкнул боязливую, требуя поспешить; очередь невнятно гудела…
В лодку села девушка. Кроме неё, никто не садился; лодочник пожал плечами и оттолкнулся от берега веслом. Рейсом больше, рейсом меньше...
- Плата с собой? – обратился он к пассажирке. Не вызывала она у него доверия. Суицидница, поди.
Она молчала, опустив голову. Слишком худая и болезненная. Хотя здоровых он почти и не видит. Соломенные волосы, некогда бывшие, наверное, светло-русыми, слиплись и закрывали лицо. Нательная рубаха, впрочем, была белой, почти не мятой.
Старик грубо схватил её за подбородок и развернул лицом к себе.
- Отвечай, ну!
Она подняла взгляд и с ненавистью взглянула на него. Ничего не сказала, только дёрнула головой в попытке освободиться.
- Опять ты! – Лодочник ругнулся про себя и сильнее сжал пальцы. – Выплюнь! Только в ладонь мне, а не в реку, как в прошлый раз!
Девушка лишь криво улыбнулась, тряхнула головой и быстро сглотнула, а затем беззвучно расхохоталась.
- Дура! Вот вышвырну тебя за борт! Век покоя не обретёшь!
Она равнодушно повела плечом и вдруг счастливо улыбнулась, словно он поведал ей что-то важное. Продолжая молчать, только пристально смотрела на него, но не видела его облик из-за широкого капюшона. Ей оставалось только гадать о том, как выглядит его лицо.
- Кто он тебе в этот раз? Брат, сын, любимый? – измывался старик.
Перевозил её сколько... Сотню, тысячу раз? Разная внешность, разный возраст, всевозможные изъяны. Но он всегда узнавал её по неизменным глазам – сине-серым, каким бывает небо, лишь когда на несколько мгновений солнце прорывается сквозь тучи, обнажая кусочек синевы. Кусочек, который отражается в реке.
По молодости лодочник часто видел такие следы на реке. Даже, кажется, однажды нырнул в воду, зачарованный. Ему-то эта река никогда не причинит вреда. Считается, что из такого мимолётного оконца может выглянуть нереида и украсть сердце. Из украденного сердца нереиды мастерили украшения – вечный лёд. Вот такими были глаза этой девчонки. Такими же красивыми, прозрачными и бесстыжими!
Старик очнулся от крика. Оказывается, он уже давно сидел у врат, завороженный своими мыслями, а лодка стояла на мели.
- Гермесовы кишочки! Кто-то воды Стикса спустил… Харон, ты вроде отпуск просил?
- Да что не так с этой девчонкой?! Даже Стикс её не губит. Сколько ещё терпеть её выходки? Аид уже в курсе?
Посреди измельчавшей реки, утопая в грязи, перемешанной с илом и ракушками, брели двое - девушка в длинной белой рубахе и парень. Они крепко держались за руки и не собирались разжимать пальцы. До берега ещё далеко. Только она знала, куда идти. Нужно успеть до того, как вернётся вода.
Харон устало присел и дрожащими руками откинул капюшон. Лицо его не было слишком старым. Стариком он казался из-за длинной бороды, но глаза были молодыми. Ясными и гордыми, словно вырезанными из прозрачного небесного льда…
9 декабря 2018 (в рамках литературного интенсива Марафон Пи - https://vk.com/marafon_pi)