Свою деятельность в качестве полевого геолога я начинал в Казахстане, в районе распространения, так называемой соляной тектоники. Речь идет о территории, где массивы каменной соли, образовавшихся в пермский период палеозойской эры, под естественным давлением вмещающих эти массивы пород, начинают течь. В результате, отжатая с боков соль образовывала соляные купола, соляные штоки, соляные «подушки», которые в свою очередь деформировали лежащие на них пласты более молодого возраста, а то и прорывали их. В общем случае, возникающие таким образом структуры являются прекрасными ловушками для восходящих из недр потоков природного газа и нефти.
Работать по этой тематике было очень интересно, но мои потребности в знании она особо не удовлетворяла. Меня звала к себе рудная геология. Так, в результате не очень удачных в указанном плане метаний, я оказался в рядах экспедиции №20 «Шпат».
Первый мой полевой сезон в ней прошел на месторождении Джекинда, точнее того, что от него осталось, в рамках, так называемых, ревизионных работ. Отряду, возглавляемому геологом Юрием Даниловичем Гущиным, предстояло изучить породы, вмещающие бывшее рудное тело и сделать заключение о структурах этого уникального месторождения.
Согласно классику рудной геологии, Владимиру Михайловичу Крейтеру, все связанные с орудинением геологические структуры подразделяются на рудоподводящие, рудораспределяющие и рудовмещающие. Где рудоподводящими называются такие структуры, которые могут служить в качестве каналов поступления рудоносных расплавов или растворов. Рудораспределяющими называются геологические структуры, по которым рудоносные растворы отводиться от рудоподводящие структур непосредственно на участки рудоотложения. Сами рудоподводящие и рудораспределяющие структуры могут не вмещать рудные тела, но чаще всего несут признаки циркуляции рудоносных растворов в виде гидротермально измененных пород или непромышленной рассеянной минерализации. И, наконец, рудовмещающими структурами являются собственно ловушки, в которых и происходит рудоотложение.
Сложность, с которой мы столкнулись на Джекинде, заключалась в том, что предшественники, в поисках отдельных кристаллов исландского шпата, перебили все вмещающие породы. Таким образом, пришлось лишь по ряду косвенных признаков гипотетически представить, что представляла собой рудовмещающая структура, та, в которой и оформилось рудное тело.
Это были две пересекающиеся под углом зоны трещиноватости, условно, структуры и рудоподводящие и рудораспределяющие, и, одновременно, создавшие внутри дайки долеритов локальную зону интенсивного дробления, блоки которой впоследствии были интенсивно минерализованы, поступающими извне растворами. Отдельные блоки при этом теряли свой первоначальный объем, в результате чего образовалась гигантская полость, в которой, в практически в автоклавных условиях, и произошло образование гигантского кристалла. Напомню, согласно математическим расчетам, первоначальный вес его составлял около 40 тонн.
В ходе наших работ обе зоны трещиноватости были нами прослежены на значительные расстояния и в них выявлена достаточно мощная минерализация. Была обнаружена и еще одна дайка долеритов, подвергшаяся мощному дроблению. Но в ней отсутствовала автоклавность. То есть, отсутствовала всесторонняя локализация хода минерализации, основного условия образования крупных кристаллов. Дробленые породы этой дайки, хотя и были интенсивно минерализованы и изменены, но не составили полостей годных для роста в них соответствующего материала.
Кто-то из геологов 20-й экспедиции сказал, что солнечный камень слишком благородное создание природы, чтобы рождаться в некрасивых условиях. И, действительно, среди достаточно унылого лиственничного моря северной горной тайги, участок месторождения Джекинда был светлым пятном, так как покрывался бором-беломошником. Древостой его составляли прекрасные, достаточно высокие сосны с ажурной кроной, а в основание лежал узорчатый ковер зеленых мхов, перемежающейся с седым ягелем. В глубину леса ягель замещался на ягодники – брусничники, черничники, и вездесущий багульник. А далее бор перерождался во все тоже лиственничное редколесье.
Жили мы в поселке, доставшегося нам от предшественников, и находящегося в пятистах метрах выше по течению реки от карьера. В нем был домик радиста, в котором поселился я, справа, выше по течению, домик, в котором устроилось начальство, слева, на пригорке, домик для рабочих. Чуть далее, у самой реки, стояла баня. Надо заметить, что срубы домов были сделаны на совесть, и для нормального проживания нашего отряда понадобилась лишь небольшой ремонт крыш.
На следующий день по прилету на участок, я познакомился с его местным жителем. Решив осмотреть территорию предстоящих работ, я пошел берегом реки и, уже подходя к самому карьеру, услышал легкий посвист. Оказалось, на каменной глыбе сидел на задних лапках колонок, которого легко можно определить по темнопалевому окрасу, по изящной форме головки с маленькими ушками и длинными усами. Передние лапки его были прижаты к телу. Он, оглядывал меня, наклонял головку то в одну сторону, то в другую. А когда я поднял руку, чтобы его поприветствовать, зверек нырнул в щель между глыбами. С этого дня – каждое утро, когда мы шли на работу, мы, то есть я и колонок, стали приветствовать друг друга. Он посвистом, я взмахом руки.
Иногда я приносил ему лакомство. То кусочек тушенки, то кусочек колбасы. Клал на глыбу и, отойдя метров на десять, смотрел, как зверек появлялся из расселены и не без удовольствия ел, искоса поглядывая на меня.
Потом он куда-то исчез, и лишь под осень нанес мне ответный визит. Дело было вечером, когда уже стемнело. Вдруг за стеной моего дома началась какая-то шумная возня, сопровождаемая писком. Там все пришло в движение. Но минут через пятнадцать вновь все стихло. Видимо мыши, прижившиеся под полом моего старого дома, были кем-то сильно обеспокоены и разбежались.
После этого, в свете керосиновой лампы, в расселине, между половыми досками, появился виновник мышиного переполоха, мой «дружок» с карьера. На его длинных усах явственно рассматривались капли крови, по-видимому, мышиной. Я встал с кровати и кинул в его сторону кусочек тушенки. Зверек не искупался, а наоборот, бросился к еде, понюхал, еще раз взглянул на меня, и с удовольствием съел. Лишь потом исчез под полом. Больше я его не видел.
Джекинда явилась для меня, в профессиональном смысле, большой школой. Гущин оказался блестящим учителем, показавшем на практике, что такое настоящая рудная геология. Большое ему за это спасибо. В дальнейшем мне его уроки очень пригодились.