Иду я по слегка намеченной лыжне. Утюжу лыжами податливый снег.
День воскресный. Не спешу. Часто останавливаюсь.
Наслаждаюсь сказочными картинками бело – зелёного хвойного леса, снежными лесными полянками, безоблачным, необъятно - синим небом.
Вслушиваюсь в музыку зимнего леса.
Отдыхаю душой и телом.
Голубовато-белый снег горит и увлекает нескончаемой чередой золотых огоньков: тысяч крохотных,
многогранных снежинок – фонариков.
От соприкосновения с лыжами мягкий снег поёт свою ритмичную, зимнюю мелодию.
Кое-где под высокими шатрами сосен приютились темноствольные рябины.
Припорошенные снегом, великолепно смотрятся хрустально - алые гроздья.
Лесная шпионка – длиннохвостая пёстрая сорока громогласно предупреждает жителей и гостей леса о моём приближении.
Трёхметровые молодые сосны в лесопосадке умиляют взор стройностью, яркой зелёной одеждой под роскошной снежной накидкой.
Большая синица пролетела так близко, что слышно, как крыльями рассекает воздух.
Села птица недалеко впереди на молодую сосну и смотрит в мою сторону.
Иду я дальше вдоль лесопосадки, с наслаждением обоняю лёгкий, душистый сосновый запах.
Синица снова обгоняет меня, садится на сосновую ветку ближайшего дерева, нетерпеливо ждёт и глядит своими чёрными пуговками глаз.
Когда я поравнялся с ней, она и говорит мне: «Цвинь – цвинь – цвинь! – Доброе утро, человек!».
Я улыбнулся ей и отвечаю добродушно:
– Доброе утро, синичка! – а сам продолжаю неторопливый бег.
Синица опередила меня, уселась на ветку и просит:
– Человек, дай что-нибудь поесть!
Я сегодня ничего съестного с собой не брал, даже конфет, поэтому уверенно отвечаю своей спутнице:
– У меня ничего нет, красавица!
А синица перелетает с дерева на дерево:
– Посмотри в карманах, что-нибудь и найдётся…
Меня стала забавлять эта история.
– Да, нет же у меня ничего съестного, – искренно пытаюсь я убедить мою неожиданную и неугомонную спутницу.
Синица не отстаёт.
Чтобы до конца быть честным перед ней и собой, я остановился, проверил левый карман брюк лыжного костюма
и ничего не нашёл.
Вывернул карман и показываю синице:
– Видишь, ничего съестного нет!
Синица сидит рядом на сосновой ветке и гнёт своё:
– Проверь другой карман.
Лезу я рукой в правый карман, нащупываю крупные сухие хлебные крошки и вспоминаю, как в прошлую лыжную прогулку брал пару кусков белого мягкого хлеба для подкормки птиц.
Обрадовался! Достаю крошки, размельчаю их и показываю птице:
– Нашёл!
Синица тотчас же прилетела с ветки на руку: сидит, сосредоточенно клюёт хлебные крошки да изредка молча на меня поглядывает.
Смотрю я на этот крохотный, доверчивый, пёстрый, пушистый живой комочек и радуюсь, что оказался полезным птице.
Когда синица всё склевала, она вновь перелетела на ветку и говорит:
– Собери всё, что есть в кармане.
Я повиновался и осторожно вывернул правый карман наизнанку, аккуратно вытряс в ладошку все крошки и вновь приглашаю синицу к столу.
Синица без церемоний села на ладошку и продолжила трапезу.
Очистив импровизированный стол от хлебных крох, синица хитро посмотрела мне в глаза своими чёрными бусинками
и сказала:
– Я же говорила!
Вспорхнув на сосновую ветку, она звонко пропела:
– Спасибо за еду, человек!
– До встречи!
– Пожалуйста, настырная синичка!
– До встречи! – отвечаю я с весёлой улыбкой.
С лёгким сердцем продолжил я лыжную прогулку и ещё долго улыбался себе и настырной синице.