Реку, про которую говорил Анджей, я нашёл без особого труда. В этом мне помогли местные жители. Они рассказали, что река Чудь и впрямь необычная, и её я узнаю по цвету воды и необыкновенным кувшинкам, которые встречаются только там и нигде больше. Таким образом, выслушав двух старух и одного подростка, с удочкой наперевес шедшего на рыбалку, я и нашёл реку. Мальчишка указал мне точное направление и спросил:
— А вы, дяденька, случаем, не рыбак?
— Да, пожалуй, что в некотором роде... — уклончиво ответил я.
— Тогда, хотите совет?
Я утвердительно кивнул головой.
— На Чудь рыбалить не ходите, всё равно толку не будет!
Усмехнувшись в ответ, я махнул мальчишке рукой и пошёл своей дорогой. Минут через десять, подойдя к реке, я сразу же заметил на берегу человека, который стоял и что-то красил. Приглядевшись, я узнал Анджея.
— Что это вы делаете? — спросил я, приблизившись.
— Разве не видите? Я пытаюсь покрасить эту лодку. На ней, видимо, вы поплывете.
— На этой калоше я никуда не поплыву. Судя по её виду, она была сделана гораздо позже, чем я родился.
— Скорее наоборот, молодой человек, — Анджей сделал многозначительную паузу и продолжал: — А знаете ли вы, чья это лодка?
— Не знаю и знать не хочу! — раздражённо съязвил я.
— Напрасно, молодой невежа, а лодка-то принадлежит старику из «Сказки о рыбаке и рыбке» Пушкина.
— Ну, и что! Всё равно я на ней не поплыву, она мне не внушает доверия.
— Так чего же вы хотите, молодой человек?
— Чего-нибудь современного у вас не нашлось?
— Есть и современное, но я-то хотел... — Анджей оборвал себя на полуслове и пробурчал только: — Воля ваша, я хотел как лучше.
Он опять стал делать какие-то пассы руками. Лодка пропала, а на её месте так ничего и не появилось.
— Ну, и чего же вы добились? — поинтересовался я.
— Вернул лодку туда, откуда взял. Она же вам не подходит.
— Так-то оно так, но как же я доберусь до Клири?
— Придумаем что-нибудь другое, – проговорил волшебник и при этом так тяжело вздохнул, что мне его стало ужасно жалко.
— Ну, не расстраивайтесь вы так, Анджей. Как вас, кстати, по батюшке величать?
— Сикорович, — едва слышно прошептал он и опять замолчал, погрузившись в поток собственных мыслей.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я снова взглянул на Анджея, то увидел, на его пухлом, чуть одутловатом лице сияющую лучезарную улыбку.
— Я придумал, как мы поступим! — выпалил он, — Вы, молодой человек, будете путешествовать на плоту! Как вам такое предложение?
От этих слов меня буквально передёрнуло. «Нечего сказать, докатился! — ворчал я про себя, — Плот безо всяких удобств, на неведомой реке, в какой-то неизвестной тьмутаракани. Стою тут, как последний дурак, и смотрю на волшебника, который к тому же ещё и не в своём уме. И самое страшное — отступать назад слишком поздно».
Анджей не торопил меня. Он как будто понимал, что от моего решения будет зависеть, если не всё, то очень многое.
— Я согласен, Анджей Сикорович. Согласен на плавание на плоту. Давайте только быстрее! — почти прокричал я, едва не сорвал себе голос.
Волшебник и без моего истерического крика прекрасно понял, что его предложение мной принято, и без промедления начал действовать. Подойдя к самой воде, Анджей долго смотрел на своё отражение. Потом интенсивно замахал руками, от чего приобрёл отдалённое сходство с известным в своё время экстрасенсом Чумаком. Я-то таких людей, как Чумак, считаю шарлатанами. От сомнений и сумбурных мыслей меня оторвал голос волшебника:
— Идите-ка сюда, молодой человек. Посмотрите и скажите мне, какие где недоработки.
Анджей Сикорович отошёл в сторону, уступая мне дорогу, скрестил руки на груди и стал смотреть на водную гладь реки Чудь. Его лицо приобрело бесстрастное выражение.
«Кто знает, о чём он сейчас думает? — спросил я себя, — А ведь могла бы получиться неплохая картина! — неожиданно озарило меня. — И называться она будет, допустим, «Мудрость одиночества» или что-то в этом роде».
Плот, который создал Анджей, я нашёл не сразу. То, что он называл плотом, в действительности оказалось катамараном с довольно большим парусом и даже подвесным мотором. Вообще, судно оставляло более, чем приятное впечатление, может быть, потому что оно было чистым и свежевыкрашенным. Назывался катамаран «Агидель». «Агидель» мне нравился больше, чем чёлн из сказки «O рыбаке и рыбке», хотя её автор и А.С. Пушкин.
— Молодой человек. — голос Анджея звучал как-то издалека, во всяком случае, мне так казалось, — по вашему лицу я вижу, что вы вполне довольны.
— Вообще-то да, но мне очень жалко вас, Анджей Сикорович.
— Спасибо, Стас, что посочувствовали. Знаете, очень трудно жить, когда в тебя и в то, что ты делаешь, не верят. Это лишает тебя покоя. — волшебник чуть опустил голову и едва не заплакал, но вовремя сдержался и печально улыбнулся. — Всё хорошо. Нам, добрым волшебникам, ничего не надо, кроме сочувствия и понимания.
— Анджей, спасибо вам. — Я больше и не знал, что ему сказать.
Когда «Агидель» отошла от берега, я долго макал волшебнику рукой, пока береговая линия не стала едва различимой. Поднялся лёгкий ветерок, наполнив парус на мачте, и «Агидель» заскользила по водному зеркалу реки ещё быстрее, чем шла до этого.
Конечно, странно, но на душе после всего пережитого было совершенно спокойно. Как человек, который до этой истории привык жить размеренно, без всяких там приключений и спешки, я был даже рад, что всё вокруг изменилось. Душа моя радовалась воле, обилию воздуха, хлопанью паруса над головой от налетевшего проказника-ветра. Всевозможные, внезапно налетающие запахи с лугов, пьянили меня, несколько раз доводили до сильного головокружения, иногда было даже трудно дышать, но умом я понимал, что это и есть настоящая свобода, а к ней привыкнуть гораздо труднее, чем к свободе языка.