Что ж, любезный мой друг, пора бы тебе поведать ту историю, что привела меня к не очень весёлому финалу. Есть такая банальная фраза — если ты это читаешь, значит, меня уже нет в живых. Но я, вероятно, ещё жив, и буду жив некоторое время. И вообще, так пишут самоубийцы, а я всего лишь висельник.
Деньги? Нет. Не то. Слава? Не она. Какое-то природное упрямство. Ни на кого я не был готов поднять руки, и не поднимал. Но вот недоверие… Я не верил, что люди способны на убийство. И когда показывал им свои картины. О, это было нечто! Я мог заставить почтенную публику немедленно отдать все свои деньги в государственный банк. Те, кто видел определённую картину, с безумными глазами мчались помогать стране. Потом… Потом я заставлял их дружно ехать в Африку, помогать обездоленным. Много чего я заставил их сделать. Отсидел три года в тюрьме за грабёж, хотя я никого не грабил, и ни копейки не получил. Мне поставили одно условие — никакого зла.
А я не пропагандировал зла. Я заставлял людей быть слишком добрыми. Слишком справедливыми. В итоге погибли трое — один хам, ругавшийся в трамвае, проверяющий, вымогавший взятку, и продавец, обманывавший покупателей. Последнего вообще никто не трогал, и не догадывался. Он сам наложил на себя руки. Совесть замучила. В итоге убийц хама и взяточника отпустили. Не знаю, вернутся ли они к нормальной жизни… Какая нелепость! Нормальная жизнь. Жизнь, вполне терпимая к ежедневному злу. Большому и мелкому. А всем честным и справедливым — психиатрическая клиника. А мне — петля.
Только вот не знаю, кому этот приговор. Мне, или почтенной публике.