(Фрагмент из повести "Мир вам!")
Чувствуя, что и кисть, и глаз начинают "замыливаться" и надо сделать перерыв, Анна оставляет работу, и, промыв кисти, соскоблив с палитры остатки всего, что намешано там, снова подошла к окну. Опять пошел дождь. На размытой картинке берега виднеется невдалеке какая-то одинокая фигурка. Кажется, это мать Веры, Влада.
Вот, привезла Владислава сюда, в монастырь на острове, свою дочь, в надежде, что в душе ее что-то сдвинется с мертвой точки, и душа вспомнит, откуда пришла, и захочет повернуться к свету. Но, видимо, слишком глубока уже пропасть, что поглотила ее, так что видно уже самое дно. И вроде бы согласилась Вера остаться здесь и попробовать начать все с начала. Но ведь, чем ближе человек подходит к свету, тем контрастнее тени, и сильнее силы тьмы вцепляются в него. А когда летишь на огонь, эта чернота за спиной сгущается все больше и больше. И подталкивает, обламывая крылья, выдергивая из них перья: натешившись досыта с жертвой своей, сатана отпускает душу ее только тогда, когда загублена она окончательно. И, не выдержав мучений, та кончает с собой, падая с обрыва в реку...
Дождь усиливается. Анна видит только какую-то тень: не человек, а то, что от него осталось. Тихо бредет, едва переставляя ноги, этот человек. Так ему больно. Болит все. Все болит в нем: каждая частичка души, а тело просто распадается от боли на части. Душа не хочет верить... В то, насколько все плохо. Она не хочет верить в смерть. В небытие. В пустую черную нежить. Что приблизилась, подошла вплотную, накрыла собой, придавила огромным брюхом, схватила за горло липкими щупальцами, присосалась с чувственной страстью, и, открыв смрадную пасть, пытается сожрать тебя целиком, схрумкать твои кости, выпить кровь, всосать душу - все, что от нее осталось. А что осталось в ней? Да ничего, только боль, одна лишь боль. Которую ничем не утишишиь, не утешишь, не уймешь, не утолишь...
"Господи, как больно. Как больно дышать, слышать свое сердце, видеть этот мир. К чему все это?! Зачем, если жизнь ушла. Ушла моя кровиночка, мое счастье и смысл. Как же больно было ей, моей доченьке, когда бежала она сюда из церкви, когда летела, как на огонь, как горело все в ней - маленький бегущий факел, сгусток отчаяния и боли, загасить который может только вода, только эта равнодушно-бесстрастная, холодная река. Только небытие, нежить, таящаяся там. Нежить. Не-жить. не жить! не бояться боли. Не страдать. Пребывать в блаженстве вечном, на том свете, где нет ничего. "Ни печали, ни скорби, ни болезни, ни воздыхания, но жизнь бесконечная", - как написано на кануннике, куда ставят свечки за упокой...
И вот - кинулась в нее, эту спасительную ледяную воду...
И - вобрало в себя... забрало... унесло... избавило. И вот ты уже в обьятиях черного этого Нечто, Ничто. Ничто не мучает, ничто ничем уже не соблазняет, ничто не радует, не зовет никуда, потому что пути дальше нет. Дальше пустота. Засасывающая все и вся черная дыра. Бесконечная и вечная. И только маленькая точка в дали - что это? Свеча? Огонек лампады? Вот он все ближе, ярче. Это лик Христа. Его глаза, его любовь. Та великая Любовь, что одна не предаст, не убьет, поведет за собой в мир вечной и бесконечной любви...
Но еще больнее материнскому сердцу: неужели и это не дано ее погибшему чаду?! Неужели вечно бродить ее заблудшей душе в этой черной огнедышащей бездне? Готовой поглотить без остатка, и даже пепел развеять по ветру мироздания...
Хотя монахини говорят, утешая, что по молитвам нашим общим будет облегчение душе самоубийцы, и, возможно, при втором Сошествии Господь не отринет от себя бедную душу, - ведь она столько страдала! Но сомнение берет, снова и снова.
Снова и снова этот плач души: да, страдала она. А по чьей вине? По моей вине. Горше нет вины, чем у матери, не доглядевшей своих чад. И по вине отца. Вот зачем, зачем отправил он дочь в чужеродный край? Там, где мамы нет, там где нет отца...- там, где нет Отца - там пустота!..
Там, где нет Отца - там пустота. Где соблазны все, и свобода без края. Поселяется в сердце, и жизнь-живот, и вот прорастает, и живет, разрастается в ней гнильца. В душу входит она - свобода та, соблазнами самыми разными полна. Сеет семя свое - семя сорное, обещая тешить выросшими розами. Только розы те - все с колючками, все с шипами они, и вонючи они: хоть и кажутся ей - душе - благоуханными, и блаженство дарит вид их праздничный...
Вот берет букет в руки моя доченька, и любуется она красою многоцветною.
Вот он - белый цветок - чистоты души. От рождения всем такие цветы даны. Самый свежий он, первозданно чист. Но - драгоценный цветок - уже сорван был, он надломленный, и занюханный, в канаву сточную брошен был.
Вот свежайший цветок - бутон розовый. Цвет мечты неземной, только грезы в нем. Но завял цветок, умирает он, опадает с него последний лепесток. И уходит мечта в другие края, в замках розовых ушла прорастать, тешить души тем, чему никогда не бывать.
Вот небесный цветок у нее в руках (а такие цветы нам Небесным отцом даны): на ладони лежит, словно облачко, голубая даль. И зовет она за собой летать, над землей парить, и жить в небесах, на их чистых прудах белый лотос срывать. Ничего земного и низкого не знать и на крыльях мечты парить в облаках, - в сердце вечности, в синих далях ее бесконечности. Но земная жизнь тянет крылья вниз. Приковав их цепями, все звенит, звенит, кандалами своими все она звенит, руки-ноги, и крылья приковала к себе жизнь, по законам своим заставляя жить. Тяжелы земные дороги-пути, темной ночью оборачиваются золотые дни.
Золотой - цветок ей подарен отцом: как красиво блистает каждый его лепесток, все земные блага ей подарит он. На ладонь ее давит тяжесть его, превращая в камень все, что вкруг него: золотое тело, золотая душа, золотые руки, золотое чело, и чего ни коснешься тем цветком - станет золотом. И цветы-деревья, и дома-города, даже горы-моря, даже мать-земля - все то имеет цену, цену золота и серебра. Драгоценный металл в куполах мерцает, бриллиантами небо в ночи блистает.
Прикоснулся к сердцу золотой цветок - стало камнем сердце, навсегда замерло. И души коснулся золотой цветок - перестала она живым светом сиять, и угасли в ней все другие цвета. Перестала желать улететь в небеса, на их чистых прудах ей кувшинки не рвать. Не идти в ночи на свет свечи, в фейерверках сверкать, где фальшивы огни, и без весел грести там, где Парусник жизни навсегда уплыл:Веры, Надежды, Любви. Все три паруса растворились в дали, в мире золота потонули они.
И встает над тем морем багровый закат: даже солнце златое держит путь свой вспять. Белым золотом сверкает глава, и спадает митра по царским плечам. И спадает митра, и теряет блеск, черным золотом станет он навек. И над миром златым поселился мрак, и возрадовался воцарившийся враг.
Солнце новое возжигает он, в землю новую поселяет все. Краски новые всем цветам дарит, и рассвет над миром блестящий разлит. Насадил на земле новый райский сад, все деревья в нем без огня горят. Все цветы земные возрастают в нем, семена золотые рассыпая в нем. И родил сатана из своего ребра мужа нового, и из другого ребра вышла для него жена. И рождают они подобных себе: золотая кровь бродит в венах их. Золотые сердца питает она, на золотых челах блистает она, золотою стала живая душа. Золотой водою покрещена она, перевернутому кресту клятву дала.
Золотому тельцу поклоняется, у него в ногах пресмыкается. У того тельца - многокрылое тело зверя, льва, человека глава и свиная пасть многорылая. Лик ужасен его, и сверкают глаза, так и тянет к себе неотступный взгляд.
Воспаряют над миром его крыла. И не два их, а великие множества. Многоцветные те крылья золотом так и горят, золотые цветы всем людям дарят.
Белым золотом стал бутон чистоты.
Красным золотом стал цветок мечты.
Синим золотом станет неба символ.
Мертвым золотом станет Слово Его.
И срывают люди бутон чистоты. И уносят с собою бутон мечты. И идут по земле злата черного, и сияет им небо злато-синее.
Вот скрижаль слова Божия, - попираема, у тельца в ногах. И разбита она им на кусочечки, и от букв остались искры-точечки. Но не гаснут они, сколько б их не жгли, не топтали ногами, и не поносили. Не горят в огне, не сжигаются, только ярче они разгораются. Всем кто мимо идет на поклон тельцу, и кто душу свою несет в жертву ему - ступни жгут огнем, поднимаясь вверх, попаляя грех, и уже согревают сердца, растопляя камень, и сжигая крыльца - те уродливые, лишь подобия крыл - что дает им за жертву их отец - сатана.
...Но все также выбирают люди себе крыла: и встает за плечами помощник тельца. Помогает его слуга, исполняя все мечтания. Вот берет человек снежно-белое крыло, белым светом сверкает, искрится оно, словно белый листок: что напишешь ты в нем? Проступает на нем еле видное что-то: слово ли...слово...но о чем? И о Ком? Но, забытое, не всплывает оно, словно льдом затянуло поверхность его. Белых крыл тяжела ипостась золотая...
Ангел стоит... Отойди, не мешай! Шепчет кто-то:"Иди, наслаждайся! Все я дам, что напишешь в листке, все желанья исполню, весь мой мир - тебе! И идет человек, и бежит, бежит, и попутно в листке все строчит, строчит, и все больше желаний в крови бурлит, жаждет выхода, и томит, до тех пор, пока жажду не утолит. Голод тот никак не унять, и конец мечте не догнать, не поймать. Убегает она все время вдаль, и манит за собой золотисто-красными крылами.
Стали красными белые крыла, цветом страсти окрашена бедная душа. Уже во власти всех грехов она: Соблазна, Гордыни, Самолюбия... Что ни перышко - что ни новый цвет - слово новое, отвергнутое: зверя знак стоит перевернутый. И на каждом крыле - его клеймо, и радуется он: стало с л о в о моим - СЛОВО ЕГО! И победа близка: новый Армагеддон!
"Свету мира конец, миру Неба ЕГО, воцарилось во вселенной царство мое! И мои желания, и мои слова, вся Вселенная - станет моя!"
"Нет, земля эта бренная - не Вселенная, и она не твоя. Ведь Начало их - не твоя заслуга. Дело рук не твоих, и не твои слова - всему начало!" - услыхал вдруг с Небес сатана.
Услыхал сатана эти слова, и усохли, сжались разросшиеся было его крыла.
Запылали искрами живые слова, попаляя написанные зверя числа. Возгорелись псевдокрыльца сатаны у людей разноцветные, запылали в сердцах слова ответные. И восстали души - живые - среди черных крыл, среди черных дыр, среди пепла их. Отряхнули люди пепел с крыльев своих - с тех, с которыми были рождены. С крыльев Ангельских, непорочных крыл, что уносят их в Небеса свои.
В Небо новое, в Небо чистое, небо радугой, - их несут крыла в новый, новый рай! Где откроет Сам Бог Царские врата. И откроет в Словах тайну сокрытую бытия...
Но пока...за семью печатями сокрыта тайна сия. И сломать те печати власть только Богу дана. И сокрыта завесой она за вратами. Приоткрыть ее можно лишь слегка, лишь святым дано то, насколько понять ее будет в их силах..
...А простая, заблудшая душа все также в потемках шла. В лабиринтах их все блуждала она. И срывала цветы на черных лугах, на болотах глухих, в обгоревших полях. В буераках бродила, где волшебный цветок разноцветьем все манит, и ведет за собой. И зовет за собой т о т, что держит его: что посеял, и вырастил и взлелеял его. Он покажет болото, и поле, и лес райским садом, где сияет свет. Полон радости он и наслаждений, где реальными станут все наважденья. Где у ног возрастут любые цветы, и все всевозможные крылья тебе дарит - о н, тот, что оттуда, из тьмы, неотступно на тебя глядит.
В свое царство ведет за собой сатана - улететь рядом с ним в царство его, в мир иной зовет... И - пошла, оттолкнувшись от края, замороченная, обманутая душа... в ледяных волнах неживой воды погибла, живая,она. Только мертвых цветов букет сжимает хладных в руках, и пепел сгоревших крыл рассеялся над водами.
А живые цветы и светоносные крылья - где-то парят в облаках земных, в живых Небесах..."