…что в Евангелии изображено посредством бумаги и чернил,
то на иконе изображено посредством различных красок
или какого-либо другого материала.
Святой Феодор Студит
На седьмом Вселенском Соборе Православная Церковь установила боговдохновенную истину иконопочитания и осудила еретиков-иконоборцев, которые отрицали святость священных изображений и уничтожали иконы. Что такое икона? Иконопись – это священное искусство Церкви, ее язык – образы и символы, выражающие догматическое сознание и литургическую жизнь православной Церкви, духовный опыт ее святых, молитвы и созерцания ее подвижников и боговидцев, а икона есть образное выражение церковной теологии и антропологии, догматики и сотериологии, этики и эстетики. В иконописи образно раскрываются догматы Церкви – богооткровенные истины христианской веры, а икона являет Божественное Откровение не в словесных формулировках, а в образах, написанных красками. Если Священное Писание – это Божественное Откровение, написанное на языке человеческом – Слово Божие стало словом человеческим, где каждое слово – это светильник благодати Святого Духа, Божественный луч, проникающий в самые сокровенные глубины сердца, то икона, по меткому высказыванию преподобного Иоанна Дамаскина, есть «то же Божественное Откровение, только написанное не буквами, а красками». Язык Священного Писания – это язык пророков, глаголом жгущих сердца людей, язык библейских мудрецов, загадывающих свои притчи, возвышенный язык молитв и созерцаний, соединяющий в себе образы, метафоры, аллегории, символы, драгоценные как алмазы и прекрасные как яркие звезды, сверкающие на небе. Священное Писание можно назвать иконой, написанной словами, а икону – Священным Писанием, запечатленным в красках. Преподобный Феодор Студит утверждал, «что в Евангелии изображено посредством бумаги и чернил, то на иконе изображено посредством различных красок или какого-либо другого материала». По воззрению преподобного Иоанна Дамаскина Слово Божие – это икона в буквах, а икона – это Божественное Откровение в красках: «чем является книга для тех, которые помнят чтение и письмо, тем же для неграмотных служит изображение; и что для слуха – слово, это же для зрения – изображение». «Сильно желаем и мы увидеть, и услышать, и быть прославленными. Те видели лицом к лицу, так как Он телесно присутствовал; мы же, потому что Он не присутствует телесно, как бы через посредство книг, слушаем слова Его и освящаем свой слух и через него свою душу, и считаем себя блаженными, и поклоняемся, почитая книги, через посредство которых слышим Его слова. Так и через посредство иконной живописи мы созерцаем изображение телесного Его вида, и чудес, и страданий Его, и освящаемся, и вполне удовлетворяемся, и радуемся, и считаем себя счастливыми; и благоговеем, и почитаем, и поклоняемся телесному Его образу. А созерцая телесный Его вид, мы представляем себе, насколько возможно, также и славу Его Божества». Икона напоминает о горнем мире, образным символическим языком излагает догматические истины, заключенные в Священном Писании и в Священном Предании. Христиане почитают Священное Писание, поклоняясь не «естеству кож и чернил», но Слову Божиему – Божественной Истине, и в иконе мы почитаем не доски и краски, а Того, Чей Богочеловеческий образ написан красками. Икона не существует вне Церкви, и если Церковь по слову апостола Павла есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3:15), то икона – это духовное искусство Церкви, свидетельство о тайне Боговоплощения, изображение событий священной истории и библейских сюжетов, образная проповедь Нового Завета, «Евангелие в красках» и драгоценное сокровище веры, входящее в духовную сферу богослужения, наравне с церковным пением, храмовой архитектурой, молитвой и чтением Священного Писания. В статье «Вехи русской иконологии» профессор Н.К. Гаврюшин совершенно верно писал о том, что в церковном сознании догмат иконопочитания нерушимо связан с учение о Боговоплощении – в иконе является зримо истина веры во Христа Богочеловека, а вопрос об иконе – это вопрос сотериологического и эсхатологического значения, ведь икона – это не только область искусства, она – персоналистический идеал-реализм в красках, которого так чаяли русские религиозные мыслители – С.Н. Трубецкой, Е.Н. Трубецкой, Н.О. Лосский, СЛ. Франк. Б.П. Вышеславцев, иными словами, икона есть выражение достоверного знания о духовной реальности и вочеловечивании и воплощении предвечного Бога Слова, единосущного Отцу и Сыну, и о человеке в его Божественной идее – как образе и подобии Божием, а вытеснение иконы из повседневной жизни человека есть следствие победы иконоборческого рационализма и преобладания инструментально-технического утилитарного знания над духовной мудростью, влекущая «замену идеального образа человека натуралистическим, иконы – фотографией или кибернетической схемой. Только сердечное окаменение позволило рассудку поставить чувственную наглядность и отвлеченные формулы выше духовной достоверности иконного изображения». В Священном Писании рассказывается о Боге, Ангелах и незримом духовном мире, а через икону душа становится причастницей духовного мира и таинственно общается с Богом в молитве. Икона теологична, ее цель обратить душу человека в молитве к его Творцу и Первообразу – Богу, а молитва перед иконой есть предстояние Божеству – Предвечному, Сущему и Непостижимому, Богу Спасителю, Промыслителю и Судье живых и мертвых. В молитвенно-литургическом аспекте икона – это образ, который указывает на первообраз – почитая образ – икону Христа, Богородицы, Ангелов и святых, православные христиане возносят молитвенное поклонение первообразу – Самому Сыну Божием, Христу Богочеловеку, Пресвятой Богородице, Ангелам и святым, молящимся за нас на небесах.
Преподобный Максим Исповедник утверждал, что естественное Богопознание возможно через познание видимого мира, ибо изучая его как грандиозную картину, мы можем придти к познанию премудрости и всемогущества Творца вселенной, так и в почитании икон – от видимого мы восходим умом к невидимого, от образа – к первообразу. Известно, что когда византийский император Лев Исаврянин начал поддерживать иконоборцев и преследовать почитателей святых икон, то преподобный Андрей, отправившись обличить этого нечестивого венценосца, купил на рынке изображение Льва и когда происходил торжественный выход императора бросил на землю его изображение и стал топтать ногами. Император Лев закричал: «Попирающий мое изображение достоин смерти!» На что преподобный Андрей, впоследствии принявший мученическую смерть за иконопочитание, сказал: «Ты сам осудил себя на вечную погибель души, ибо попираешь изображение Иисуса Христа, Богородицы и святых!» Святитель Лука Крымский назвал ересь иконоборчества «одной из самых лютых ересей», сопровождавшейся жестокими гонениями на православных, стойко стоявших за почитания святых икон: «Неописуемы страдания, которые тогда претерпела Церковь, в особенности же монахи, наиболее стойко стоявшие за почитание святых икон. Императоры-иконоборцы закрывали почти все монастыри и храмы, в которых были святые иконы, обращали их в склады и военные базы. Монахов истязали и мучили, выкалывали им глаза, отрезали носы, иконами разбивали им головы. Тем, кто писал иконы, обжигали пальцы на раскаленных медных досках, до обугливания. И только тогда, когда на Византийский престол взошла императрица Ирина, ей удалось – правда, только на время – прекратить это гонение, восстановить почитание святых икон и собрать в 787 году VII Вселенский Собор, который восстановил законность и правильность иконопочитания. После нее восстал новый иконоборец – император Феофил, но все же иконоборческая ересь была сломлена благочестивой царицей Феодорой, которая в 842 году созвала священный Собор, окончательно утвердивший догмат иконопочитания. Этот Собор изрек анафему на всех, кто дерзал говорить, что почитание икон есть идолопоклонство, и нас, христиан, называть идолопоклонниками…Имеет ли наше почитание святых икон что-либо общее с этим, напоминает ли – хотя бы отдаленно – идолопоклонство? Конечно, нет. Мы не обоготворяем святые иконы, но, почитая святой образ, воздаем честь Истинному Богу, или Его Пречистой Матери, или святому угоднику, изображенному на иконе. Взирая на святой образ телесными очами, мы обращаем духовные очи к первообразу. Святые иконы, подобно Священному Писанию, напоминают нам о реальных лицах и событиях. Разве не действительно воплотился и жил на земле, среди нас Господь и Бог наш Иисус Христос, изображениям Которого мы воздаем честь и хвалу? Разве не жила на земле Пресвятая Богородица, образ Которой написал святой евангелист Лука? И Она благословила этот образ и сказала: «С этим образом пребудет навсегда Моя благодать». Знают ли об этом неразумные сектанты? Разве не слышали они, сколько чудес совершается от икон Пресвятой Богородицы? А иконы святых угодников Божиих, которых Сам Бог прославил? Разве их изображения – это не сильнейшая проповедь величия их жизненного подвига, прославившего силу Божию? Разве они не учили и не учат нас поклоняться единому Богу и жить по Его воле? Разве это идолы? Какие же нечестивые уста смеют называть их идолами, а нас – идолопоклонниками? Да замолчат нечестивцы, ибо изрек на них святой Вселенский Собор анафему».
По слову святого Дионисия Ареопагита по неизреченной премудрости Своей Господь через земные образы возводит ум человека к небесному. В Ветхом Завете рассказывается, что пророк Моисей увидел на горе Синае небесную скинию, которая стала прообразом земной скинии с Ковчегом Завета, священными сосудами и жертвенником Богу. В Апокалипсисе описывается, как апостол Иоанн Богослов созерцал Божественную Литургию и золотой жертвенник Богу на небесах: «После сего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе, и прежний голос, который я слышал как бы звук трубы, говоривший со мною, сказал: взойди сюда, и покажу тебе, чему надлежит быть после сего. И тотчас я был в Духе; и вот, престол стоял на небе, и на престоле был Сидящий» (Откр.4:1-2). «И пришел иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога» (Откр.8:3–4). Икона сотворена для молитвы, а молитва – это сердцевина религиозной жизни, она – таинственная встреча души с Богом – личное общение с Ним, диалог молящегося с Творцом, переживание Богообщения как неизъяснимой тайны и священного таинства, обращение сердца и ума от земного мира к Всевышнему и горнему Иерусалиму. В догматическом плане икона выражает вечные истины веры, без которых не существует ни Церковь, ни христианская религия – догмат о Боге Творце всего мира – видимого и невидимого, догмат о Боге Отце Вседержителе, бесконечно любящем каждое Свое творение, догмат о Божественном Слове, ставшем плотью, раскрывающий тайну соединения в евангельской Личности Богочеловека Иисуса Христа Божественного с человеческим – неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно, свидетельствующий об истинном Спасителе мира, искупившем грехи рода человеческого на Голгофе, избавляющем человека от смерти воскресением, открывающем ему путь духовного восхождения к Богу и небесному совершенству. Высочайший и самый таинственный догмат Церкви – это непостижимый догмат о Святой Троице, величайшая тайна Божественной Жизни, которую не в силах постичь и рационально выразить никакая спекулятивная философия, ибо тайна Святой Троицы познается только духовной жизнью и представляет собой мистическую основу и наивысшую цель христианского богословия. Познание тайны Святой Троицы – это апофатическое восхождение к Богу и приобщение к Божественной Жизни. Бог един по Сущности, но троичен в Лицах: Отец, Сын и Святой Дух – Святая Троица единосущная и нераздельная. Догмат о Святой Троице – это неизъяснима тайна, превосходящая разумение величайших мудрецов на земле и Серафимов и Херувимов на небесах, но пресвятая тайна эта, наряду с христологическим догматом о Боговоплощении и Богочеловечестве Иисуса Христа, является духовной основой всего христианского вероучения. Святые отцы Церкви, понимая, что догмат о Святой Троице рационально непостижим, стремились разъяснить тайну Божественного Триединства образно и символически, приводя аналогии с сиянием солнца, где едины, но различимы круг, свет и пламя, и размышляя о тайне любви, где Божественные Ипостаси Святой Троицы предстают как Любящий, Любимый и Любовь. Русский инок Андрей Рублев, взяв за основу ветхозаветный сюжет о явлении трех Ангелов Аврааму, написал икону Святой Троицы, изобразивший в красках молчаливую беседу трех Божественных Лиц, исполненную неизреченной тишины, – таинственный момент до сотворения мира и человека, предвечный совет Святой Троицы, на котором Бог взял на Себя миссию спасения и искупления, если человек не захочет жить по воле Божией и нарушит заповедь Вседержителя, тем самым обрекая себя и весь материальный мир на тление и смерть. В центре всей композиции рублевской иконы «Троица» – Христос в образе Ангела, добровольно принимающего Святую Чашу – жертвенный сосуд с Агнцем, «закланным от сотворения мира» (Откр. 13:8), и основной смысл этого образа – искупительная жертва, принесенная Христом на Голгофе, ибо мы искуплены «драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще до создания мира» (1 Петр. 1:19-20).Христос словно входит внутрь Святой Чаши как жертвенный Агнец и принимает на Себя голгофскую жертву, в этом необратимом и таинственном жесте заключен весь Новый Завет и вся евангельская история, вся тайна Боговоплощения и нашего спасения, весь мироискупительный подвиг Иисуса Христа от чудесного рождения в Вифлееме до крестной жертвы на Голгофе, сошествия во Ад, Воскресения и Вознесения и до второго пришествия в конце времен. Две боковые фигуры – Бог Отец в образе Ангела в сияющих ризах с благословляющей десницей и Святой Дух в образе Ангела, облаченного в одежды Подателя жизни – изумруд зелени, цвет неувядающей жизни – знаменуют, что сотворения человека и мира, промышление, искупление и спасение – дело всей Святой Троицы и великая тайна, глубину которой невозможно исчерпать, но которая открывается в Любви. На иконе святого Андрея Рублева не только изображен в красках догмат о Святой Троице, но и явлена тайна безмерной любви Бога к сотворенному Им миру и человеку – тайна предвечного совета Святой Троицы. По слову апостола Иоанна Богослова «Бог есть Любовь» и «любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него» (1 Ин. 4:9), «ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через Него (Ин. 3:16-17). Тайна теодицеи непостижима рационально, но Христос искупивший грехи мира на Голгофе как Богочеловек – совершенный Бог и совершенный человек, оправдал Бога перед человеком и оправдал человека перед Богом. Во Христе миру открылась единственно возможная теодицея и антроподицея, а икона Андрея Рублева «Троица» есть иконографическая теодицея. Религиозный философ Вышеславцев верно заметил, что мистическая теология признает, «что Бог участвует в трагизме бытия и вместе с тем запределен («абсолютен», «отрешен») по отношению к трагизму бытия». Три Ангела на рублевской иконе «Троица» – это три Лица Святой Троицы и три образа Божественной Любви – благословляющий Ангел есть Бог Отец, таинственный и вечный Исток Божества, всеблаженная Любовь трансцендентная мировой трагедии; Ангел принимающий чашу есть Бог Сын – Бог Слово и Агнец безгрешный, распятый за грехи мира, Он есть Сын Божий ставший Сыном Человеческим – воплотившийся и вочеловечившийся, принявший в сердце Свое трагедию мира, Он есть воплощение жертвенной Любви; Ангел утешающий, облаченный в одежды синего и зеленого цвета – Бог Святой Дух, Утешитель, зеленый цвет в иконописи – символ вечной жизни и надежды, а Он – Дух животворящий, Его Любовь освящает и утешает, преодолевает трагизм бытия и духовно преображает человека, делая его причастником Божественной Жизни. Бог Отец настолько возлюбил каждого из нас, что отдал Своего Сына на крестную смерть ради нашего спасения, поэтому – Агнец заклан от сотворения мира. Христос добровольно возжелал спасти всех погибающих и взойти на Крест ради нас, Он говорит о Себе, что пришел исполнить волю Небесного Отцу, состоящую в том, чтобы никто не погиб, но унаследовал жизнь вечную и вошел в Царство Небесное. Христос сказал ученикам Своим, что Ему надлежит вознестись на небеса, чтобы воссесть одесную Бога Отца, дабы ниспослать Святой Дух – Бог Освятитель и Утешитель скорбящих, участвующий в деле нашего спасения: «Если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам» (Ин. 16:7). Над образом Бога Отца изображен дом – занебесная отчизна, место вечной жизни, радости и покоя – «в доме Отца Моего обителей много» (Ин.14:2), за образом Бога Сына расцветает древо – Древо Жизни, растущее посреди горнего Иерусалима и увиденное в апокалиптическом видении апостолом и тайнозрителем Иоаном Богословом, возвещая, что «жизнь наша сокрыта со Христом в Боге» (Кол.3:3), наконец, над образом Святого Духа возвышается образ скалы – Церкви, которую не одолеют врата адовы, она – Синай и Фавор, ее миссия – возводить людей от земли к небу, от мира к Богу. Неисследимую тайну Божественной Троицы невозможно постичь рационально, но драгоценная икона святого Андрея Рублева – шедевр православной иконописи, подводит нас к молитвенному созерцанию этой величайшей из сокровенных Божественных Тайн – к духовному познанию того, что тайна Святой Троицы есть тайна Божественной Любви, свидетельствуя о бытии всемогущего, всеблагого и премудрого Бога, имя Которому – Любовь.
На иной иконе – «Воскресение Христово» – наш Спаситель изображен в золотой одежде, обозначающей сияние Его Божественной славы, Он стоит среди разрушенных адовых врат, с Крестом в деснице – орудием нашего спасения. Христос как Победитель Ада и смерти изводит из преисподней Адама, Еву и всех уверовавших в Него, и здесь явлен догмат о воскресении Христа из мертвых, о Его победе над смертью, звучащий в молитвенном песнопении Церкви: «Христос воскрес из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав». В православной иконе образно и символически показаны величайшие тайны догматического и нравственного христианского вероучения, богооткровенные истины веры, заключенные в Священном Писании и духовном опыте Церкви Христовой. Профессор Б.М. Мелиоранский, различал три типа иконоборчества: политическое иконоборчество, библействующее иконоборчество и богословствующее иконоборчество. Политическое иконоборчество исходило из убеждения, что Церковь губит империю, проповедуя нравственно-аскетический идеал святости и отрешение от мирских сует, перенося центр тяжести жизненных устремлений от земных успехов в духовный мир, отучая людей от активной деятельности и вселяя в их сердца равнодушие к общественным и государственным делам и веру в заступничество Богородицы, Ангелов и святых. Ярким представителем политического иконоборчества был император Константин V, прозванный «Мидасом» и «Вакхантом», с его стремлением окружить двор роскошью, пирами и ристалищами, жестокими гонениями на монашество и попытками пленения общества земными наслаждениями и мирскими успехами, с его глумлением над аскетическим добродетелями Самого Спасителя и Его апостолов и желанием убрать с глаз людей иконы – напоминания о Боге и небесных покровителях – Ангелах и святых. Библействующие иконоборцы пытались на основе Ветхого и Нового Заветов доказать, что иконопочитание противоречит апостольской вере и Священному Писанию. Богословствующие иконоборцы акцентировали внимание на трансцендентности Божества, ибо если Господь непостижим и запределен всему сотворенному Им миру – и духовному и материальному, то Он не может быть выражен в зрительном образе, и жизнь святых пребывающих с Богом в горних сферах, не может быть явлена в чувственных образах искусства. На страницах Священного Писания провозглашается: «Бога никто никогда не видел. Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (1Ин.4:12). «Итак кому уподобите вы Бога? И какое подобие найдете Ему?» (Ис.40:18). «Кому уподобите Меня, и с кем сравните, и с кем сличите, чтобы мы были сходны?» (Ис.46:5). «Итак, мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого» (Деян.17:29). Иконоборцы обычно ссылаются на ветхозаветную заповедь, запрещающую изображать Бога: «Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня». (Исх.20:3-5). Но эта заповедь запрещала поклонение идолам – языческим богам, а не священные изображения – ветхозаветная скиния, явившаяся в пророческом созерцании Моисею на Синае, имела таинственное изображение Херувимов – Ангелов, находящихся в особой близости к Богу. По слову премудрого Дионисия Ареопагита имя Херувимов указывает на их духовный ум и боговидность, умение созерцать Божественный Свет и исполняться Божественной Премудрости. Господь повелел пророку Моисею сделать Ковчег Завета, украшенный Херувимами для того, чтобы его поставили во Святая Святых ветхозаветного храма как видимый знак незримого присутствия Божиего. Ковчег Завета с золотыми Херувимами как образ присутствия Божиего в сотворенном Им мире, окрылял души верующих на молитвенное предстояние Богу и благоговейное почитание Ангелов как святых служителей Божиих, возжигал в их сердцах херувимскую любовь к Творцу и призывал к херувимскому служению Всевышнему. Если мы раскроем третью книгу Царств, входящую в состав Ветхого Завета, то увидим, что на всех стенах Иерусалимского храма, построенного царем и мудрецов Соломоном, и осененного облаком славы Господней – благословленного присутствием Всевышнего, были сделаны резные изображения Херувимов – Ангелов небесных, и пальм, растущих на земле, символизирующих всемогущество Бога, Его абсолютную властью над жизнью и смертью, и пророчествующих о новозаветной победе Иисуса Христа над смертью и Адом: «И на всех стенах храма кругом сделал резные изображения херувимов и пальмовых дерев и распускающихся цветов, внутри и вне» (3 Цар.6:29). В книге Бытия сказано, что Бог сотворил небо и землю – мир духовный и мир материальный, а на седьмой день предвечный Творец благословил Свое творение. В эсхатологическом смысле – это прообраз Царства Небесного, созерцаемого тайнозрителем Иоанном Богословом в образе величественного Божьего града-храма, куда войдут все спасенные создания – небесные и земные, ибо по учению Церкви вселенная с ее обитателями не погибнет – не сгинет во тьме небытия, а духовно преобразится, и уже не будет смерти и времени. Величественный Иерусалимский храм, построенный иудейским царем и мудрецом Соломоном по повелению Всевышнего, был местом пребывания вездесущего Божества – священным образом и тенью горнего Иерусалима на земле. Апостол Павел размышляя о том, что ветхозаветный храм, его скиния и богослужение есть прообраз и тень небесных истин, приходит к мысли, что новозаветный храм – святилище христиан, призван еще более уподобиться небесной и совершеннейшей, нерукотворной скинии, ибо входящий в христианский храм с религиозным благоговением и мистическим трепетом «приступает к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и Церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех – к Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю Нового Завета – Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева» (Евр.12:22-24). Апостол Павел предостерегал христиан от почитания идолов – «итак, возлюбленные мои, убегайте идолослужения» (1Кор.10:14), помнил, что Господь наполнил храм Соломонов Своим присутствием, и прекрасно понимал колоссальную разницу между кумиром – идолом, и священных изображением, созданным по святой воле Бога и благословенным Им. В Ветхом Завете рассказывается, что Бог вездесущ: «Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря – и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя» (Пс.138:7–10). Господь есть вездесущий Дух, но не везде Он проявляет Свое таинственное присутствие, а где Его присутствие проявляется, там совершается освящение – будь то величественный храм Соломонов – слава Израиля и чудо древнего мира, или то место, где Моисей узрел неопалимую купину – великое явление Божие.
Древние евреи не изображали Бога, ибо по Божеству Своему Господь неописуем и Христос еще не пришел в мир – Бог Слово не вочеловечился. В Библии сказано, что пророк Даниил созерцал Бога в образе Ветхого днями – Предвечного, «одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его как чистая волна; престол Его как пламя огня, колеса Его – пылающий огонь» (Дан. 7:9) – это созерцание было духовно и описано на языке символов, а нечувственно, и эти таинственные строки нельзя толковать буквально, ибо Бог по Существу Своему неизобразим и неописуем – апофатичен. По решению большого Московского Собора было запрещено изображать в иконографии Бога в образе Ветхого днями – седовласого старца, ибо Бог по непостижимому и неописуемому естеству Своему неизречен и неизобразим – только во Христе Искупителе, являющемся воплощенным и вочеловечившимся Богом и истинным Богочеловеком, предвечный Бог Слово, единосущный и равночестный Отцу и Святому Духу, облекся в зримый образ – стал зрим и описуем по воспринятому Им человечеству, Он и изображается на иконах. Если говорить о таинственном видении пророка Даниила, то в плане догматического богословия Ветхий днями означает ипостасное свойство Бога Отца – Его безначальность, ибо Он – источник Божества в Святой Троице, от Отца предвечно рожден Бог Сын и предвечно исходит Дух Святой, хотя все Ипостаси совечны и равны в славе, премудрости, святости, могуществе и совершенстве. Неописуемый и незримый по Божеству Своему Бог Отец открылся пророку Даниилу в образе Ветхого днями, а апостол Иоанн Богослов в образе Вседержителя с белыми, как волна, волосами созерцал Бога Сына. Известно, что в толковании на книгу пророка Даниила преподобный Ефрем Сирин понимал под образом Ветхого днями Бога Сына и тайну Его предвечного рождения от Бога Отца, в то время как святитель Иоанн Златоуст называл Ветхого днями – Богом Отцом. В толковании на книгу пророка Даниила Ипполит Римский писал: «Ветхим днями пророк называет здесь не иного кого, как Самого Владыку, Господа и Бога всяческих и Отца Самого Христа». Таинственное видение пророка Даниила, созерцавшего Бога Отца в образе Ветхого днями, и Боговидение апостола Иоанна Богослова, узревшего Иисуса Христа в образе Вседержителя открывают всей Церкви и миру великую и неизъяснимую тайну Святой Троицы – единосущности Отца и Сына. В эсхатологическом плане Ветхий днями – это предвечный Бог, грядущий судить мир – Иисус Христос, тысячи тысяч служивших Ему – Ангелы, судьи, сидящие рядом, – святые апостолы, а раскрытые книги – это книги судеб Божиих и свитки сердец всех людей, пришедших на Суд Господень. Таинственный образ Ветхого днями символизирует вечность как свойство Божие, но это свойство принадлежит естеству Божества, а стало быть, и всем трем Ипостасям – Отцу, Сыну и Святому Духу. Древние евреи не изображали святых, ибо святость – от Бога и обретается только через Христа – через Его искупительную жертву на Голгофе и Воскресении из мертвых, ибо через веру во Христа благодать Святого Духа изливается в сердца людей, и именно Христос искупил грехи мира и вывел всех уверовавших в Него из Ада. По слову апостола Павла Иисус Христос есть «образ Бога невидимого» (2Кор.4:4). Иисус Христос есть видимый образ Бога невидимого, Он – Божественный Логос, ставший плотью, превыше Херувимов и Серафимов, и святые иконы, на которых запечатлен Его предивный и чудесный Богочеловеческий Лик, достойны еще большего молитвенного почитания, чем изображения Херувимов на Ковчеге Завета. Христос – Сын Божий и предвечный Логос вочеловечился и воплотился, Он принял плоть, преображенную на Фаворе, и икона являет нашему взору не апофатическую Божественную Сущность – непостижимую, неприступную и неизобразимую, а катафатическую Личность Иисуса Христа через Его человеческую природу. Преподобный Симеон Новый Богослов учил, что Бог непостижимый и неописуемый по Сущности – «Бога не видел никто никогда» (Ин.1:18), открыл Себя миру во Христе – «Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин.1:18). Христос Сам свидетельствует о Себе, как об иконе Бога Отца: «Видевший Меня видел Отца» (Ин.14:9). Отвечая на вопрос иконоборцев – «что изображается на иконах Иисуса Христа?», преподобный Феодор Студит писал о том, что на иконах Христа изображена Личность воплощенного и вочеловечившегося Бога Слова, Он – истинный Богочеловек, в Котором неслиянно, нераздельно, неразлучно и неизменно соединились две природы – Божественная и человеческая: «Непостижимый заничинается во чреве Девы; Незримый становится ростом в три локтя; Безграничный приобретает границы; Неопределимый встает, садится и ложится; Вездесущий положен в колыбель; Вневременный постепенно достигает возраста двенадцати лет; Безвидный приобретает очертания, и Бестелсный облекается телом, а потому Он одновременно и описуем и неоуписуем». Защищая иконопочитание и цитируя строки из книги Екклесиаста – «всему свое время, и время всякой вещи под небом» (Еккл;3:1), преподобный Иоанн Дамаскин говорит, что с момента Боговоплощения началась новая эра в истории мира: «Бестелесный и не имеющий формы Бог некогда не был изображаем никак. Теперь же, когда Бог явился во плоти и жил сред людей, я изображаю видимую сторону Бога. Не поклоняюсь веществу, но поклоняюсь Творцу вещества, сделавшемуся веществом ради меня, соблаговолившему поселиться в веществе и через посредство вещества «соделавшему» мое спасение, и не перестану почитать вещество, через которое «соделано» мое спасение». «Закон как светильник: светящий в темном месте хорош, но пока начнет рассветать день. Но уже взошла утренняя звезда в сердцах наших, и живая вода Боговедения покрыла моря языков, и все мы познали Господа». Для православных христиан очевидно, что если в Ветхом Завете Господь запретил изображать Себя из-за того, что предвечное Божество Его неизобразимо и неописуемо – апофатично, то в Новом Завете провозглашается, что совершилось воплощение Бога Слова – исполнились ветхозаветные пророчество о пришествии Мессии, Христос Богочеловек явился в зримом и осязаемом образе и потому мы можем изображать Его в этом священном образе на иконах и исповедовать веру в чудо Боговоплощения. В основе православного догмата иконопочитая лежит тайна Боговоплощения – предвечный Бог Слово вочеловечился, Божественный Логос воплотился, невидимый, неописуемый и непостижимый Бог явил Себя во плоти – образе описуемом и видимом. По исповеданию преподобного Иоанна Дамаскина: «Когда Невидимый сделается видимым во плоти, тогда изобразишь подобие Виденного». «Верую во единого Бога, одно Начало всего, безначального, несозданного, не подверженного гибели и бессмертного, вечного и постоянного, непостижимого, бестелесного, невидимого, не имеющего образа; в одну «пресущественную сущность», в Божество – «пребожественное», в трех Лицах: Отце, и Сыне, и Святом Духе, и только Ему одному служу, и только Ему одному воздаю служебное поклонение. Поклоняюсь одному Богу, одному Божеству, но служу и Троице Ипостасей: Богу Отцу, и воплотившемуся Богу Сыну, и Богу Святому Духу, одному Богу. Не поклоняюсь твари вместо Творца, но поклоняюсь Создателю, подобно мне сделавшемуся сотворенным и, не уничижив Своего достоинства и не испытав какого-либо разделения, снизошедшему «в тварь», чтобы прославить мое «естество» и сделать участником в божественном «естестве». Вместе с Царем и Богом поклоняюсь и «багрянице» тела, не как одеянию и не как четвертому Лицу, – нет! – но как ставшей причастного тому же Божеству и, не испытав изменения, сделавшейся тем, что есть и освятившее ее. Ибо не природа плоти сделалась Божеством, но как Слово, оставшись тем, чем Оно было, не испытав изменения, сделалось плотью, так и плоть сделалась Словом, не потерявши того, что она есть, лучше же сказать: будучи единою со Словом по ипостаси. Поэтому смело изображаю Бога невидимого не как невидимого, но как сделавшегося ради нас видимым через участие и в плоти, и в крови. Не невидимое Божество изображаю, но посредством образа выражаю плоть Божию, которая была видима. Ибо если невозможно изобразить душу, то сколь больше – Бога, давшего невещественность и душе!».
Преподобный Иустин Попович писал, что неописуемый и предвечный Бог Слово вошел в историю и дал описать Себя, восприняв на Себя наше человеческое естество, «Неприступный Свет» сошел к людям и стал зрим через «завесу Своего тела», а святое искусство иконописи выражает в красках Божественное Откровение и благовествует о Христе Спасителе, оно – апостольский подвиг и подвижничество, а сам иконописец должен быть православным христианином, молитвенником и подвижником, он призван превратить свою душу в око, всецело устремленное ко Христу, жить по правде Евангелия, денно и нощно просвещаться Словом Божием и освящаться молитвой, стать нерукотворным храмом Божиими кистью своей вести людей в Царство Небесное. По справедливому замечанию С.И. Фуделя: «Икона есть созерцание и исповедание истинности вочеловечения Бога, истинности того, «что мы видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши» (1Ин. 1:1). Отрицать религиозную возможность иконы равносильно отрицанию реальности Его человеческого тела, а тем самым реальности и Голгофских страданий и Воскресения». В единой Божественной Личности Христа Спасителя неслиянно, неразлучно и нераздельно соединены две природы – Божественная и человеческая, Он – наш Искупитель бесстрастный и неописуемый по Своему Божеству и страждущий и описуемый по Его человечеству, и потому отрицание описуемости Иисуса Христа неизбежно вело иконоборцев к ереси докетизма, противоречащей Евангелию и халкидонскому догмату – к признанию мнимости самого Боговоплощения и Богораспятия, к отвержению смысла истории мира, искупительного подвига совершенного Сыном Божиим и Его воскресения из мертвых. Если Христос неописуем по Своему человечеству, то, как Его плоть была заключена в рамках пространства и времени, положено в ясли Девой Марией, облекалось в хитон, было распято на Кресте, возлежало во гробе и воскресло из мертвых? В литургическом аспекте совершенно непонятно как мы осязаем и вкушаем Плоть и Кровь Христа в таинстве Евхаристии, если правы иконоборцы и наш Спаситель неописуем по Своему человечеству? С точки зрения иконоборчества, доведенного до своего безупречного логического конца, мы приходим к отвлеченному спиритуализму неоплатонического типа, чуждого Библии и вероучению единой, святой, соборной и апостольской Церкви, к признанию того, что Боговоплощение, Голгофа и Воскресение, и само таинство Евхаристии – невозможны. В ветхозаветные времена почиталось Божественное Откровение, запечатленное в Священном Писании, и не могло быть никакого изображения Божиего, но во Христе Божественное Слово – образ Бога Отца стало плотью, Бог через любовь стал человеком, чтобы человек через любовь стал богом – не по сущности, а по благодати. Непостижимая тайна Воплощения Слова Божиего, изумляющая даже огнекрылых Херувимом и Серафимов – это мистическая и догматическая основа иконы. Икона напоминает о том, что образ Божий, явленный в лице Богочеловека Иисуса Христа, освящает нашу жизнь, одухотворяет ум и сердце, пророчествует о преображении человека и мира, о Царстве Небесном. Величайшие богословы и подвижники православной Церкви возвещали о неизъяснимой тайне Божества, о Его запредельности – основная тема апофатического богословия, ибо Бог непостижим мыслью и невыразим словом, но можно познать Его любовь через наитие Святого Духа, постичь Его величие и премудрость в красоте сотворенной Им вселенной. Иконопочитатели никогда не отвергали апофатическую теологию – непостижимость Бога, Его неприступной Сущности, но утверждали, что великая тайна Боговоплощения дала нам возможность лицезреть Божественный Лик Иисуса Христа, и изображать Его на иконах, поясняя, что Христос, по слову Феодора Студита, «будучи изображаем, остается непостижим», ибо на иконах изображена не сокровенная Божественная Сущность Спасителя мира, а Его человеческая природа. Еще святитель Василий Великий и преподобный Иоанн Дамаскин учили, что «Бог не имеет очертаний» и мы не должны ограничивать Его мерой своего ума и своих представлений, но икона сосредотачивает ум на молитве к Богу, возводит душу от чувственных образов к духовному созерцанию, уберегает от мечтательности, помогает хранить евангельский образ Христа в сердце. Священное Предание Церкви Христовой утверждает, что святой евангелист Лука написал икону Богородицы после Пятидесятницы – дня сошествия Святого Духа в огненных языках на апостолов, а Господь наш чудесным образом изобразил Свой святой Лик на убрусе – едесский царь Авгарь послал живописца изобразить Лик Иисуса Христа, но как свидетельствует преподобный Иоанн Дамаскин, «живописец не мог этого сделать по причине сильного блеска лица Его», и «Господь Сам, приложив убрус к Своему Божественному и животворящему лицу, изобразил на нем Свой лик и послал его Авгарю».
По проницательному рассуждению святого Иоанна Дамаскина изображения Ангелов возможно, ибо они являлись пророкам, апостолам и святым подвижника в зримом образе, а полностью неизобразим и неописуем лишь Бог по Своему Божественному естеству. Ангелы и святые есть воинство Господне, а потому, «изображаем красками Христа – Царя Господа, не лишая Его «воинства». Ибо «воинство» Господне – святые». Полемизируя с говорящими – «делай изображение Христа и удовольствуйся, или Матери Его – Богородицы», преподобный Иоанн Дамаскин замечает, что Бог вочеловечился, чтобы мы обожились и стали богами по благодати – Бог сияет во святых Своих и освящает их благодатью Святого Духа, а потому – иконопочитание есть прославление святых и их подвигов, запечатление в красках тайны нашего преображения и обожения: «Поклоняюсь изображению Христа как воплотившегося Бога; изображению Госпожи всех – Богородицы как Матери Сына Божия; изображениям святых как друзей Божиих, противоставших греху до крови и излиянием ее за Христа подражавших Ему, ранее пролившему за них Свою собственную кровь; и ставлю перед собою начертанные подвиги и страдания их, в жизни шедших по стопам Его, так как через них я освящаюсь и воспламеняюсь соревнованием подражания…Но невозможно не праздновать памяти святых. Ибо сонм святых Апостолов и богоносных Отцов повелевает, чтобы это было. Ибо с тех пор, как Бог-Слово стал плотью, уподобившись нам во всем, кроме греха, неслиянно соединился с нашею природою и, не изменяя, обожествил плоть через взаимное неслиянное соединение Его божества и Его плоти, мы действительно освящены. И с тех пор как Сын Божий и Бог, не будучи по божеству подверженным страданию, пострадал, принявши на Себя плоть, и уплатил наш долг, «излив» за нас выкуп (Евр.9:12), достойный и внимания, и удивления, мы действительно стали свободными, ибо кровь Сына достаточна для того, чтобы умолить Отца, и достойна благоговения. И с тех пор как сошедши во ад, Он возвестил от века скованным душам, как бы пленным – освобождение, как бы слепым – прозрение, и, связавши «крепкого», вследствие превосходства Своей силы, воскрес, одаривши нетлением воспринятую Им от нас плоть, мы действительно стали нетленными. И с тех пор как мы родились водою и Духом, мы действительно сделались «сы-ноположниками» и наследниками Бога. Поэтому Павел называет верных святыми. Поэтому мы не оплакиваем смерти святых, но празднуем. Поэтому мы – не под законом, но «под благодатью», оправданные верою, «ведая» одного только истинного Бога». По воззрению преподобного Иоанна Дамаскина иконы имеют литургическое значение – иконы Христа и Его святых исполнены благодати Святого Духа, действующего в иконописных ликах святых так же, как и в их мощах по смерти, подобно тому, как Он обитал в их душах и телах при жизни святых: «Ибо святые и при жизни исполнены были Святого Духа, когда же скончались, благодать Святого Духа всегда соприсутствует и с душами, и с телами их в гробницах, и с фигурами и со святыми иконами их, – не по существу, но по благодати и действию». По рассуждению преподобного Иоанна Дамаскина святые есть сыны Божии по благодати и сонаследники Царства Небесного, в них как в храмах действует Святой Дух, они – воинство Небесного Царя, в их сердцах сияет утренняя звезда молитвы к Богу, они живут любовью ко Христу и достойны почитания, они озарены вечным светом славы Господней, а святые иконы – вместилище силы Божией и место присутствия Божественной благодати, они – священные изображения и святыни веры, возводящие нас к источнику всех благ – к Богу.
В нравственно-аскетическом плане икона раскрывает высший этический идеал христианской религии – уподобление Иисусу Христу через стяжение Святого Духа, и высочайшее назначение человека – обожение. Высочайший нравственный образец и идеал для нас – Христос. Религиозный философ, церковный мистик и ученый богослов Григорий Нисский, премудро истолковавший Песнь Песней и книгу Екклесиаста, определил христианство как уподобление Христу – христианин призван «облечься во Христа», сделать христоцентричным свое миросозерцание, преобразить всю личность свою по Его Божественному образу – мыслить, действовать и жить сообразно Христу, обрести ум Христов – соединить свой ум с Божественной Премудростью, обрести волю Христову – соединить свою волю с Божественной Волей, обрести сердце Христово – соединить свое сердце с Божественной Любовью. В Символе Веры премудрый и всемогущий Господь именуется Творцом неба и земли, всего видимого и невидимого – и весь видимый мир, сотворенный Всевышним – изумрудные поля, украшенные нежнейшими и грациозными цветами, одетыми так, как древний царь Соломон не облачался во славе своей, желтеющие нивы, а над ними необъятный небесный купол, величавые скалы, застывшие в глубокой задумчивости и безбрежное море, журчащие ручьи, протекающие через малахитовые долины, где звучит ликующая песнь уносящихся ввысь птиц, небо усыпанное звездами, сверкающими как алмазы, и мир духовный, пред которым меркнет все великолепие вселенной, пребывающие над звездным небом горние сферы – небо небес, на которое был восхищен апостол Павел, усеянное иными «утренними звездами» (Иов.38:6) – Ангелами Господними, воспевающими в святой песни славу Всемогущего – все мироздание есть прекрасный и величественный храм Божий, исполненный предивной и неизъяснимой красоты, настолько изумительной, что не может постичь ее ум и не вмещает ее сердце, возносящее как псалмопевец Давид и мудрец Иов возвышенный молитвенный гимн и песнь во славу Создателя всего прекрасного: «Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро; земля полна произведений Твоих» (Пс.103:24), «небеса проповедуют славу Божию, и о делах Его рук вещает твердь» (Пс.18:2), «от духа Его – великолепие неба; рука Его образовала быстрого скорпиона» (Иов.26:13). Святые отцы Церкви учили, что Господь даровал человеку две книги – Священное Писание и книгу творения, через которую человек может постичь величие и премудрость Творца вселенной. Господь сотворил небо и землю – мир духовный и мир материальный, соделав нашу вселенную – тенью и символом духовного мира незримого чувственными очами. Преподобный Максим Исповедник – один из величайших богословов Церкви, мистик-боговидец и духовный философ, пламенно отстаивающий христологические догматы Церкви, великомученик и тайнозритель Божественного Света, учил, что духовный мир таинственно отпечатлен в мире материальном посредством символических образов – все в здешнем, чувственном мире есть символ и тайна мира духовного. Премудрый Дионисий Ареопагит сказал, что икона – это «видимое изображение тайных и сверхъестественных зрелищ». Иконы – это окна в духовный мир и вечность, напоминающие душе о Боге, возносящие ум от образа к Первообразу, обращающие сердце к созерцанию сверхчувственного. Молясь перед иконой, верующий возносит свой ум от чувственно зримого образа к духовному первообразу: «честь, воздаваемая образу, восходит к его первообразу». Духовные реалии метафизического мира невозможно адекватно отразить в категориях земного мира и нашего рассудка, но язык Священного Писания – это язык священных символов – связующих звеньев между умом человека и Божественной Истиной. На языке символов и притч говорили величайшие библейские мудрецы – Иов и Соломон, образно и символически ветхозаветные пророки Исайя, Иеремия, Иезекииль и Даниил, описывали свои духовные видения Божьей славы, в притчах с их многозначной символикой Богочеловек Иисус Христос обращался к людям в проповеди и поучениях. В Священном Писании таится неиссякаемый источник пламенного, могущего, прекрасного и боговдохновенного поэтического языка христианских молитв и богослужений, там надо искать истоки и кладезь религиозного символизма православной иконы. Если в Священном Писании слово становится сакральным символом, выражающим реалии духовной жизни и Божественные тайны веры, то в иконописи художественный образ – это окно в духовный мир, путеводная звезда, указующая душе путь от земного мира к Богу и небесному миру, сакральный символ, теснейшим образом связанный с языком богослужений и молитв, храмовой эстетикой и Божественной Литургией. Размышляя о языке православной иконы, архимандрит Рафаил Карелин мудро и справедливо утверждает, что «икона это зрение мистиков и аскетов духовного мира, которое нашло наиболее глубокие, емкие формы для выявления этого мира через особый язык иконы, где символ становится реалией, а реалия открывается в символе». Священник, поэт и ученейший богослов Павел Флоренский писал, что икона – это религиозная метафизика Церкви в красках, богословие – иконопись в слове, а истинные иконописцы – это богословы и философы, «философствующие в красках». Религиозный философ Евгений Трубецкой, нашедший в православной иконе церковный ответ на вопрос о смысле жизни и назначении человека, уточнил, что это были боговидцы «…и мысли свои они выражали не в словах, а в красках», ведь икона посреди мира, лежащего во зле и утопающего в крови, являет замысел Творца о мире, надежду на духовное преображение человека и вселенной нетварным Божественным Светом, являет пророческий образ жизни будущего века – горнего Иерусалима. Если портрет изображает внешний облик человека и передает его душевное состояние, то икона показывает его духовное предназначение и личность преображенную благодатью Святого Духа – литургический образ и иконографический лик.
В литургическом плане икона есть свидетельство присутствия Бога и Небесной Церкви в священном пространстве православного храма, иконописный образ – сакраментален и литургичен, ибо икона обращает наш ум и наше сердце к Богу и горнему миру, проповедует, что вся наша жизнь должна стать богослужением и раскрывает высшее назначение человека – быть причастником Божественной Жизни и уподобиться своему Божественному Первообразу. Только в Церкви раскрывается литургический смысл иконы, ее высшее назначение, ибо икона литургична, ее место в сакральном пространстве храма, а вне храмового богослужения и Божественной Литургии икона теряет свой мистический и религиозный смысл, связанный с литургической жизнью Церкви – с причастием Святых Тайн, с мистическим единением с Богом в молитве и богослужении, с духовным опытом Богообщения. В гносеологическом плане икона возвещает, что истинное христианское познание – это духовное восприятие Божественного Откровения: Апокалипсис и гнозис – Бог открывает Себя человеку – путь Откровения, а человек устремляется к Богу и через молитву и созерцание постигает Его святую волю и сокровенные Божественные тайны, превосходящие разумение Ангелов и величайших мудрецов от Сократа, Платона, Аристотеля и Плотина до Канта, Гегеля и Шеллинга – путь Богопознания, сообразуя всю свою жизнь с вечными истинами Божественного Откровения – путь апостольского подвижничества, сообразуя свой ум и свой образ мыслей с той духовной и сокровенной премудростью, которую явил миру Христос – Божественный Логос и которой Дух Святой научает подвижников Церкви. Истинное христианское познание – духовно и богочеловечно, ибо если душевный человек познает все рационально – через свой ограниченный и несовершенный разум, не понимая и не принимая вечных истин Божественного Откровения и почитая за безумие премудрые слова Священного Писания – лучи Божественной Истины, то духовный человек имеет ум Христов – его разум причастен Божественному Логосу и просвещен сиянием Святого Духа, он – не критик и судья, а тайнозритель и апостол Божественного Откровения, не нуждающийся в логических доказательствах, но обретший знание богооткровенных истин веры через стяжение благодати Святого Духа. В историческом и экклесиологическом аспекте иконоборчество есть хула на Церковь и ее Вселенские Соборы – хула на Дух Святой, ибо, если допустить, что иконопочитание есть поклонение идолам, и с течение веков после вознесения воскресшего Иисуса Христа на небеса и окончания жизни апостолов на земле, весь христианский мир погряз в идолопоклонстве, то мы неизбежно придем к тому, что святые отцы и учителя Церкви проглядели превращение христианства в идолопоклонничество, а Святой Дух не защитил Церковь от еретического лжеучения.
В эстетическом плане икона возводит человека к высшей небесной красоте, через молитву, взращенную любовью к Богу, обращает душу молящегося от зримого образа к Первообразу – предвечному Творцу. Достоевский говорил, что «красота спасет мир», а иконы обращают душу к вечной красоте, к Спасителю и Его эсхатологической победе над смертью и Адом, к горнему Иерусалиму. По апостольски убежденный что, «в мире существует только одно-единственное явление абсолютной красоты – Христос. Это бесконечно дивное явление, бесконечное чудо. Все Евангелие от Иоанна исполнено этой мыслью. Иоанн зрит чудо Воплощения, явленную красоту», Достоевский не только как гениальный писатель и глубочайший аналитик душевных миров и философских миросозерцаний, но и истинный подвижник веры, пламенно воспел несравненную и совершенную Божественную красоту Христа – «пресветлый Лик Богочеловека, Его нравственную недостижимость, Его чудесную и чудотворную красоту» в великолепных и бессмертных строках, где каждое слово – драгоценный бриллиант русской литературы и христианской веры: «Солнце любви горит в Его сердце, лучи Света, Просвещения и Силы текут из очей Его и, изливаясь на людей, сотрясают их сердца ответной любовью». Священное Писание начинается со строк о том, что все творение Божие прекрасно и завершается эсхатологическим пророчеством о духовном преображении – о новом небе и новой земле, о горнем Иерусалиме. Человек был сотворен Богом прекрасным, он – образ и подобие своего предвечного Творца, а совершенная Божественная Красота, по слову Дионисия Ареопагита, одно из имен Божиих. Мир, сотворенный Богом – это величественный и великолепный храм, космос – прекрасное произведение Его десницы, и вся земная и чувственная красота – только тень и отблеск духовной красоты горнего мира, а она – лишь луч Божественной Красоты. Господь всемогущим повелением Своим создал весь видимый мир – вселенную, исполненную многообразной красотой – роскошными садами и золотящимися нивами, бескрайними морями и высокими горами, небесным куполом с солнцем, луной и звездами, создал все это великолепие для человека – самого совершенного, таинственного и прекрасного творения Своего, введя его в мир как великого царя в священные чертоги великолепного дворца. Но предназначение человека настолько велико – Божественно, что вся прекраснейшая картина видимого мира есть только приуготовление и преддверие несравненно великолепнейшей и превосходнейшей красоты духовного мира и непостижимой красоты Божественного Первообраза – всесовершенного Творца человека и вселенной. Премудрый Господь всеял в сердце Своего боголикого творения – человека, любовь к красоте, а изгнание из Эдема – райского сада, знаменующего собой святую жизнь в Боге и пребывание с Богом, есть образ утраченного Богообщения, а плач Адама – это скорбь по потерянной красоте, а средоточие, исток и тайна всей красоты эдемской жизни – Бог. До грехопадения образ Божий сиял в человеке во всей своей красоте как солнце сияет на небе, но после грехопадения – образ Божий стал помрачен – затемнен и сокрыт бесчисленными грехами, но не истреблен, ибо образ Божий – онтологически вечен и неуничтожим, он делает человека причастным Богу и не может быть утрачен, ибо каждому грешнику как блудному сыну через покаяние, молитву и веру, действующую любовью, дана возможность вернуться к Богу – к своему Небесному Отцу. Апостол Иоанн Богослов писал, что после грехопадения Адама весь «мир лежит во зле» (1 Ин. 5:19), зло вошло в мир как грех и смерть, оно исказило и извратило красоту Божьего творения – видимого мира, но человек жаждет обрести вечную красоту неуничтожимую временем и смерть, и лучшие произведения культуры и искусства – это поиск истинной красоты Божественного творения, воспоминание о потерянном Эдеме и пророческое предчувствие и предвосхищение красоты Царства Небесного, горнего Иерусалима, «сходящего от Бога, с неба, приготовленного как невеста, украшенная для мужа своего» (Откр. 21:2), где не будет смерти и греха, зла и страдания, болезни и тления, не будет самого времени, но весь мир станет храмом и будет вечная жизнь в Боге. Царство Небесное мистично, эсхатологично и апофатично, как высший образ неописуемой Божественной Красоты, о которой таинственно сказано в Священном Писании: «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9). Святая Церковь пророчески живописует и по-апостольски проповедует через богословие и богослужение, святые таинства и литургические образы храма о грядущем духовном преображении мира, когда вся «тварь будет освобождена от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. 8: 20-23), и все небесное и земное соберется вокруг Бога, ибо весь мир видимый и невидимый предназначен от сотворения быть предивным храмом Божиим, а человек – священнослужителем Всевышнего. Православная икона – это истинное богословие Церкви, свидетельствующее, что Бог – Творец прекрасного, у Него вся премудрость и от Него вся красота, а Он Сам превыше красоты и Царство Его Небесное – горний Иерусалим – венец всего прекрасного, имеющий «славу Божию» и подобный «драгоценному камню, как бы камню яспису кристалловидному» (Откр.21:11), величественный и грандиозный храм Вседержителя, не имеющий нужды в свете солнца, луны и звезд, «ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец» (Откр.21:23).
В эсхатологическом плане икона пророчествует о духовном преображении человека и вселенной, о том, что весь мир будет прекрасным храмом Всевышнего, где Бог будет всем во всем, вечная жизнь будет небесной Божественной Литургией, и в горнем Царстве Его «смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежние прошло» (Откр.21:4), «и ничего не будет проклято» (Откр. 22:3), ибо по слову премудрого апостола Иоанна Богослова Божественная Любовь – река вечной жизни, «светлая, как кристалл, исходящая от престола Бога и Агнца» (Откр.22:1) освятит и наполнит умы и сердца людей – Божьих творений, соделав их созерцателями и причастниками Божественного Света – святыми, чьи души воссияют как звезды на небесах, а тела станут духовны, нетленны и прекраснее утренней зари. В идейно-смысловой композиции икон «О тебе радуется, Обрадованная, всякая тварь» и «Покров Божией Матери», русский религиозный философ Евгений Трубецкой находил драгоценную идею собирания всего мира вокруг Христа и Святой Девы Марии – идею преображения нашего мира в грандиозный и величественный храм Божий: «Мысль о старом райском отношении человека к твари, которое частично восстановляется в жизни святых и должно во всей полноте своей восстановиться в грядущей, новой земле, находит свое яркое выражение в русской иконописи. Там изображается нередко храм, объединяющий вокруг себя всю тварь поднебесную. В иконах «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь» мы находим Богородицу на фоне храма, а вокруг храма – «ангельский собор», «человеческий род райскую растительность, а в иных иконах – зверей и птиц – словом, как бы собор всей твари вокруг Матери Божией как Любящего Сердца вселенной; в иконах «Всякое дыхание да хвалит Господа» мы видим опять-таки вселенную, род человеческий, Ангелов, зверей, птиц, райскую растительность и светила небесные, а в центре – Христа, окруженного небесными сферами. Это и есть тот грядущий космос, собранный во Христе, мир, согретый материнской любовью Святой Девы и воскресший в Боге, Который в христианстве противополагается ныне царствующему на земле хаосу». В сотериологическом плане икона являет тайну духовного преображения человека и мира, одухотворенных благодатью Святого Духа – нетварным Божественным Светом. В Священном Писании сказано, что «Бог есть Свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1:5), и Сам Христос сказал о Себе: «Я – Свет миру» (Ин.8:12), «Свет истинный» (Ин. 1:9), спасающий мир, просвещающий и преображающий человека, делающий из грешников – святых апостолов, а они – «свет мира» (Мф.5:14). В Новом Завете рассказывается как Спаситель возвел трех учеников Своих – апостолов Иоанна, Иакова и Петра на гору Фавор и преобразился пред ними, явив славу Своего Божества – лицо Его просияло как солнце, одежды Его сделались белые как свет и явились пророки Моисей и Илия, беседующие со Христом, а апостолы пали ниц, пораженные теофанией – явлением Божественного Света. Преподобный Симеон Новый Богослов считал, что тайна спасения – это обожение, а таинство обожения – созерцание Божественного Света и причастие Богу, соединение с Ним в любви и духовное преображение – Господь украшает верующих в Него красотой Божественной славы и делает их богами по благодати. По глубокомысленному рассуждению С.И. Фуделя: «Все христианство – в том, что, с одной стороны, Бог сошел на землю, а с другой – человек идет к Небу, навстречу своему Богу, выходя из своих измерений в безмерность Божественного сыновства. В личной жизни это совершается в подвиге, когда человек если не достигает, то хотя бы постоянно стремится к тому, чтобы «жить в мире премирно». Эта устремленность к преображению естества – и души и тела – не может не отразиться на всем действовании человека, в том числе и на его действовании в искусстве. Христианское искусство, когда оно осознает себя как христианское, не может не выходить за нормы и границы искусства общечеловеческого. Это нам теперь совершенно ясно в области живописи. Икона «неотмирна» не потому, что она презирает плоть, но именно потому, что она утверждает вечность святого тела, благодатно постигаемого ею в линиях и красках. Не только будущее, но уже начавшееся преображение естества человека – и души и тела его – она созерцает и пытается выговорить своими художественными средствами. Но можно ли выговорить неизглаголанное? И вот не по неискусности, не по незнанию законов линий и форм, но по дерзновению входа в иной мир икона сочетает свое мастерство с каким-то живописным юродством, проповедующим «мудрость не века сего… но… премудрость Божию, тайную, сокровенную». В этом благодатная сила иконы. Ей, как сказано о праведнике, «закон (мирского искусства) не писан», потому что она ищет в искусстве не искусства, а входа в Божественный мир. «Икона есть образ будущего века». Предмет иконы не этот мир, но «Богозданный мир, в его надмирной красоте».
Человек есть существо иконографическое. В антропологическом смысле человек – это икона Божия, а Творец – первый в мире Иконописец. В Библии сказано, что Господь сотворил человека по образу и подобию Своему. Богообразность – это тайна человеческой личности и ее свободы, ибо в сердце человека вложено устремление к Богу и вечной жизни, его неистребимая и бессмертная сущность. Великое чудо! Всемогущий Господь, неприступный в величии Своем, будучи выше всякого образа, изобразился в человеке, премудро соделал Свое творение – образом и подобием Своим и милосердно одарил его верховной силой духа – свободой. Сотворенный Богом человек был подобно Творцу своему премудр и бессмертен, прекрасен и совершенен, свят и чужд всякой греховной страсти, всякого греховного помысла, слова и дела, а его высшее назначение еще прекрасней, таинственней, величественней и Божественней – обожиться, стать через благодать совершенным как Бог. Преподобный Иустин Попович – великий православный философ, религиозный мудрец и богослов, писал: «Человеческий род на земле есть не что иное, как величественный иконостас Божий. Этот мир, все миры, вся вселенная, все бесчисленные галактики образуют великолепный Божий храм, а люди суть иконостас этого храма. Ведь каждый человек – это особая Божия икона, Божий образ. В этом богообразии – Божественное величие человека, всеценость человека, неизгладимое бессмертие человека и его независимость. Поэтому Божественный смысл и цель человеческого существа – возделать и возвести это богообразие к бесконечному совершенству. Ясно, что человек создан как потенциальный богочеловек, дабы из себя и собою усовершить человека в благодатного богочеловека». Человек сотворен по образу и подобию Божиему, и если Бог есть Дух и Любовь, и где Дух Господень, там и свобода, а сотворение мира – акт Божественной Любви, то образ Божий в человеке – это бессмертный дух и любовь, а подобие Божие – свобода и творческие таланты – дары Святого Духа. По слову апостола Павла Иисус Христос «есть образ Бога невидимого» (Кол. 1:15), и человек сотворен по предвечному Первообразу – по образу Святой Троицы – Бога Отца, Его Божественного Логоса и Святого Духа, то человек как икона Божия – теоцентричен, логосен и духовен, а образ Божий в нем – это любовь, логос и дух. По образу предвечного Бога Отца ему дано сердце в его библейском смысле, умеющее любить, по образу Слова Божиего – он сотворен как премудрое, разумное и словесное создание, по образу Святого Духа – одарен бессмертным духом и духовной свободой, ибо свобода есть сущность духа и в духовной свободе заключено величие человека. Тайна жизнь – Божественна, ибо жизнь от Бога и в Боге, дар жизни свят, ибо свят Господь и Святой Дух Его – животворит. Господь сотворил человека для высокой цели – обожения. Жизнь дарована Творцом человеку для того, чтобы он уподобился Богу – стал совершенным, как по премудрому слову Христа совершен Отец наш Небесный, облечься в Премудрость и Силу Божию – Логос, стать величественным и великолепным храмом Святого Духа, прекраснейшей и святой иконой Божией. Но Адам согрешил – нарушил заповедь Божию, воспротивился воли Всевышнего, утратил верность своему Творцу и обезобразил святую икону своего Божественного Первообраза. Бог един в трех Лицах, Он – предвечный и вселюбящий Отец Вседержитель, предвечное Слово – Христос Логос и предвечный Святой Дух. Господь есть Сущий и Непостижимый, но Он открывает Себя чистому и любящему сердцу человека («чистые сердцем Бога узрят», «любящий знает Бога») как Жизнь и Свет, а грех есть отречение от Бога и оскорбление Бога, грех враждебен Логосу и Святому Духу – это всегда кощунство и святотатство, безобразие и бессмыслица, и грешник отлучает себя от Бога и обрекает себя на смерть и Ад – тьму кромешную. Если добродетели – вера, надежда и любовь уподобляют человека Богу, облекают его душу во Христа, то грех и порок обезображивают человека, уподобляет его душу демону, жаждущему попрать святыню нашего сердца – образ Божий в нас. Непостижимая премудрость Божия не только предназначила человека к Божественному величию и совершенству, но и предоставила великолепнейшему и таинственнейшему творению Своему колоссальную и невообразимую свободу. Человек – образ Божий, он – самоопределяющаяся личность, духовное создание, одаренное свободой, и он сам избирает, кому отдать бесценное сокровище – свое сердце и свободную волю – отдать Богу или дьяволу, и если Господь – Творец всего доброго и прекрасного, то дьявол – изобретатель греха и насадитель порока. С духовной точки зрения вся жизнь человека проходит между уподоблением Богу и уподоблением дьяволу – каждым грешным деянием и словом, каждым грешным помыслом и намерением человек уподобляется дьяволу – насаждает образ дьявола в душе – безобразие, а каждой святой добродетелью, каждым святым помыслом, поступком и словом, каждой святой молитвой – уподобляется Богу – живописует Его образ в свой душе, становясь прекрасной и предивной иконой Всевышнего. По слову архимандрита Рафаила Карелина, «икона – это явление святого, находящегося в духовном мире – в Небесной Церкви – тем, кто еще продолжает земной путь. Икона свидетельствует близости святого, который благодатью видит и слышит нас».
Христос пришел спасти мир, Он искупил грехи рода человеческого на Голгофе, освободил нас от власти дьявола, греха, смерти и преисподней, осуществил ту высочайшую цель, ради которой Господь сотворил нас по образу и подобию Своему – явил Себя как совершенного человека, как высший образец и нравственный идеал, возвестил, что люди призваны стать «причастниками Божеского естества» (1 Пет. 1:4) через религиозную жизнь в Церкви – через борьбу со страстями, молитву, покаяние, добродетели, причастие Святых Тайн и веру, действующую любовью. Бог есть Свет, и нет в Нем тьмы – Христос – Слово Божие, Божественный Агнец-Искупитель и Единый Безгрешный, а потому любящему Бога невозможно грешить, ибо сущность греха – отречение от Бога и ненависть к Святому Творцу и всему Его творению. Христос процитировал таинственные и возвышенные строки из Псалтыря Давида: «Я сказал: вы – боги и сыны Всевышнего – все вы» (Пс. 81:6), поведав о высшем назначении человека – соединиться с Богом, обожиться духовно, душевно и телесно, приобщиться к Божественной Жизни и стать сонаследником Божественной Вечности – истинным сыном Всевышнего. Если в эллинской философии Сократа, Платона и Плотина высказывалась возвышенная идея о соединении человеческого духа с Богом – высшим Благом, Единым и Неизреченным, а тело понималось как темница души, ее материальное узилище, обреченное на погибель – обратиться в прах, то в богомудрой философии христианства человек всецело преображается – становится причастником Божественного Света и Божественной Жизни духом, душой и телом. Преподобный Максим Исповедник учил, что весь человек обожается благодатью Бога, его сердце преображается в алтарь Божественной Любви, ум – в престол Божественной Премудрости, воля – в священнослужителя Божественной Правды, дух – созерцает величие Всевышнего, душа исполняется восхищением перед Божественной Красотой, и тело становится нетленным храмом, бессмертной и духовной наследницей Божественной Жизни. После грехопадения образ Божий в человеке был помрачен и искажен, а не истреблен, ибо Господь сотворил человека для вечной жизни, и через религиозную жизнь в Церкви, где таинственно действует Святой Дух, человек призван обрести не только первозданную красоту, но и наивысшую красоту горнего мира – украситься Божественным Светом, облечься во Христа, стать великолепным храмом Святого Духа и совершенной иконой Пресвятой Троицы. Икона являет нашему взору не обычное лицо, а прославленный иконографический образ – лик святого подвижника, мученика и исповедника единой, святой, соборной и апостольской Церкви, освященный и просвещенный благодатью Святого Духа – Божественным Светом. Великие богословы и мудрецы Церкви определили икону как живопись исихазма – путь познания Бога через безмолвную молитву и созерцание, лишенные всякой экзальтации, основанные на борьбе со страстями, исполнении евангельских заповедей и духовном трезвении, приобщающие человека к полноте Божественной Жизни. Священное Писание, гимнография и иконография Церкви неопровержимо свидетельствуют, что истинная красота человека открывается через духовное преображение – это «сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно перед Богом» (1 Петр. 3:4). Святой праведный Иоанн Кронштадтский проникновенно писал, что изображение святых – это изображение и прославление христианских добродетелей – вера, надежды и любви, целомудрия и милосердия, смирения и самоотречения, непрестанной молитвы и устремления к Богу; употребление художественной образности и религиозной символике одобрено Самим Христом, научавшим народ примерами из жизни, образами и притчами, а почитание икон – это благоговейное почитание Богородицы, Ангелов и святых в их небесной славе; это – откровение в красках о высшем назначении человека – святости и духовном совершенстве, а потому иконопись и иконопочитание являются высочайшими и спасительными святынями нашей веры, как богослужения и молитвы, Слово Божие и догматы, таинства, заповеди Евангелия и церковные каноны, ибо через них происходит освящение, преображение, нравственное исправление, одухотворение и обожение человека.