8.5-е сутки Червневой новой луны. Закат. Большой зал Храма Всех Высших.
В Храме было непривычно тихо. Стены и колоны украшали гирлянды из живых цветов. Обслуга скользила неприметными тенями. Папаша Стас с семейством впервые оказался здесь на закате. Обычно ворота Храма открывались в канун полдня и захлопывались за спиной последнего из прихожан. Выходить из них никому ещё не доводилось. Обычно поселяне покидали Храм через малые врата, пройдя его насквозь узкими коридорами, через исповедальню, а также Большой зал, где отдыхали и угощались после жертвы. Кстати, угощения поджидали их и теперь, только нынче они были особенно изысканными. И медовые напитки, и сыры с фруктами, и пирожные с пирогами не оставляли выбора, уже одними ароматами требуя отведать их немедленно. Близнецы не заставили себя долго упрашивать, тут же помчались к накрытым у узких окошек столам. Лисавета с уснувшей в кои-то веки Агатой тоже не побрезговала, соблазнившись спелой ягодой. Папаша Стас с удовольствием опорожнил чашу медовухи. Таня с видом мученицы, словно её кто принуждал, надкусила пирожное с кремом. И только Элейн, даже не взглянув в сторону пировавшей родни, застыла в центре, словно пришпиленная булавкой прекрасная бабочка. Кружева серебристого платья окутывало хрупкую фигуру, бледное лицо обрамлялось золотом кудрей, и лишь алая лента в косе яркой искрой мерцала в полумраке зала.
Элька не стала присаживаться в приготовленное для неё кресло в центре. Ждала своей участи, вытянувшись стрункой, гордо вскинув подбородок. Но глаза то и дело вглядывались в сумрак, скрывающий ажурные двери в дальнем углу. Изредка там мелькали тени служителей, но позвать одного из них и, тем более, обратиться с вопросом не было никакой возможности. Элейн была вынуждена лишь с отчаяньем сжимать побледневшие губы, дабы сдерживать подступающие к горлу рыдания.
Всё время до этого момента она пыталась передать весточку старому другу, надеясь на его помощь. Но Храм после полудня был обычно закрыт. Его обслуга за вратами так и не появилась. На место прежних встреч – у того злополучного оврага, что находится за дальней, пустующей хижиной, семья которой однажды вдруг исчезла в полном составе, - Грег тоже не пришёл, хотя она ждала до последнего мига. А прежде он частенько наведывался проведать подружку детства, только просил никому об этом не рассказывать. Их дружба не одобрялась ни её, ни его родными, поэтому она и помалкивала, уверяя, что давно с ним не встречалась. И всё же не мог же он не прознать о столь жуткой перемене в её судьбе. Про Избранницу не слышал только глухой, каждый в поселении посчитал своим долгом заглянуть в их хижину с поздравлениями, старательно пряча зависть, за широкими улыбками и душевными словами.
Только один не объявился. Славку со товарищами уже искали. Дурак, сбежал всё-таки. То ли после того, как прослышал о её избранности, то ли, сразу же, как расстались на рассвете. В последнем случае, его поступок попахивал подлостью. Эта вторая новость обрушилась на Эльку, словно ушат ледяной воды. С одной стороны, было жалко, идиота. Ведь она любила его, мечтала о нём, всё, что имела, ему отдала. Предательство обожгло кожу. Тело, подаренное ему, отозвалось болью. Гнев ударил наотмашь душу. Подумалось, что весть об избранности оказалась очень своевременной. Когда раскроется позор, она просто исчезнет, как многие до неё. Вот только любовь никуда не делась. Беспокойство о сердечном друге мигом одолело гнев. Только бы он был жив, только бы был благополучен, - стучало в висках. И глупое девичье сердце само не заметило, как простило предательство.
Надежда на счастье стала совсем крошечной, почти бестелесной. Какая удача, что оптимизм юности не позволяет ей исчезнуть окончательно. Ситуация казалась совсем безнадёжной. Но Элька даже теперь, в ожидании бессмертного Владетеля, всё ещё представляла своё чудесное спасение и будущую встречу с любимым. Может быть, он вернётся, почувствовав её мысленный призыв, и выкрадет её прямо из Храма. Или вдруг объявится Грег и обрадует её новостью о том, что произошла ошибка и она свободна. Он столько помогал ей с тех самых пор, когда ещё ребёнком вытащил из глубокого оврага, куда она провалилась, играя с подружками. Почему бы ему не помочь ей ещё раз?
Таня, наблюдая метания сестры, улыбалась всё насмешливей. Эльке следовало смириться и забыть о своём лопоухом дружке. Как глупо было противиться такой замечательной судьбе? Стать бессмертной, неуязвимой, прекрасной. Стать богиней. Как можно было сожалеть о жалкой человеческой жизни? Она бы, Таня, всё и всех отдала бы за такую удачу. И каждая девица в их селении сделала бы это. Только её прекрасная сестра была не от мира сего, не способной видеть дальше собственного носа. Дурочка, бредила лишь о своей хижине с садиком, да любезном супруге с выводком детишек. Какая смертная скука! С её-то красотой можно было бы покорить самого Всех Высшего, достигнуть небес, поселившись в одном из замков, возведённых на вершинах скал. Стать его хозяйкой и повелевать смертными.
Удар Храмового колокола ровно в Полночь прервал размышления сестёр. Всё семейство чинно расположилось на мягких диванах. Близнецы уснули, так и не дождавшись обряда. Аглаю Лисавета тоже поспешно укачала, дабы та не испортила столь торжественный момент неуместным хныканьем. Тьма сгустилась вокруг и тут же будто с неба на застывших людей стали падать звёзды, вспыхивая и угасая яркими искрами на их руках, плечах, волосах. Они не обжигали, а, словно, ластились, бодря и согревая. Тихая мелодия, словно зверь на мягких лапах, заползла в уши, закружила в вихре звуков сознание. Стены Храма исчезли, зал стал бесконечным, полным звёзд и лунного света, свежего ветра и хрустального звона иномирных голосов, благословляющих союз Избранных.
Все условия обряда были соблюдены: хлеб и зрелища предоставлены в полном объёме. Семейство Избранницы, как и следовало ожидать, было очаровано и лишь восторженно вздыхало, клянясь про себя сохранить память об увиденном чуде до последнего вздоха. Дело оставалось за малым: выпить бокал нектара и пролить свою кровь, в знак согласия на этот союз, который, как водится, скрепляется лишь кровью. Каждый отпил из преподнесённого служителем в чёрном балахоне хрустального кубка. В сумраке казалось, что кубок сам двигается в сверкающем мраке, подплывая к каждому из взрослых членов семьи. Даже Таня не была обделена, как это случалось во время обычного причастия. Глоток нектара кружил голову и путал мысли. Лёгкий надрез на запястье она даже не почувствовала. Каждый пролил немного крови в кубок, из которого только что пили. Лисавета не сдержала смешок. Нектар придавал лёгкости телу и веселья душе. Хотелось петь и танцевать. Звёзды кружились перед глазами, музыка лишала рассудка, заполняя сознание до краёв.
Элейн так и не шелохнулась во время обряда. Благо ей не требовалось ни пить, ни проливать кровь. Всё, что необходимо было сделать Избраннице, это один шаг навстречу своей судьбе. Бокал, наполненный кровью, застыл перед ней в ожидании того, кому он был предназначен. Музыка стихла, голоса умолкли, звёзды застыли ореолом. Из сумрака появился серебристо мерцающий силуэт. Элейн напряглась, вглядываясь в пришельца. Традиционный для бессмертных тёмно-бардовый, расшитый серебром сюртук, застёгнутый глухо под самое горло, тёмно-фиолетовый плащ, небрежно наброшенный на плечи. Ноги терялись в темени и, казалось, что появившаяся фигура плывёт по воздуху, не имея обычных конечностей. Бледное лицо с резкими чертами, темными, как бездна, провалами глаз, обрамлённое чёрными кудрями до плеч вдруг вызвало в душе отчаявшейся девушки всплеск радости.
- Грег, - едва слышно вскрикнула она, обрывая торжественность момента.
Он всё-таки пришёл, он спасёт её, пусть и в самый последний миг. Не думая, она протянула ему традиционную чашу, подчиняясь указанию служителя. Уголки её губ даже успели чуть приподняться в преддверии радостной улыбки. Но тут взгляд наткнулся на его чужое, холодное выражение лица. Он смотрел так, будто они прежде никогда не встречались. Ожидаемая фраза об ошибке так и не вылетела из плотно сжатых губ, превратившихся в кровавую полоску, уродливо перечёркивающую казавшееся прежде идеально красивым лицо. Грег медленно взял кубок и опорожнил его одним глотком, зрачки глаз его при этом расширились, в них заплясали языки адского пламени. Прежнее доверие между ними исчезло. В душу Элейн змеёй заползли страх и гнев. Только теперь она поняла, чьей избранницей стала. Он знал, о её чувствах, обещал поддержку, помощь и предал её так подло, низко, бессердечно. Ненависть захлестнула от макушки до пяток. Она резко шагнула вперёд, но не для того, чтобы припасть к ногам своего повелителя. Ожидаемая торжественность была испорчена банальной пощёчиной.
- Урод! Тварь! Подлец и негодяй! – её хриплый шёпот достиг самых отдалённых уголков Храма.
Грег ошарашенно отшатнулся, мигом утратив свою невозмутимость. Схватившись за потерявшую белизну щёку, он с недоумением и даже какой-то непонятной обидой уставился на подругу детства, вдруг превратившуюся в разгневанную фурию. Элька попыталась повторить свой подвиг и добраться до бесстыжих глаз предателя, проверить таким незамысловатым образом хвалёную неуязвимость бессмертных, но её уже успели схватить опомнившиеся служители. Она почувствовала лёгкий укол в плечо. После бездыханное тело Избранницы, укутав с ног до головы в чёрную шёлковую ткань срочно сброшенного кем-то балахона, унесли.
Родители обезумевшей вдруг девицы, сначала ошарашенно застыли, продолжая нервно хихикать. Потом повалились на колени, сбивчиво бормоча что-то о чрезмерном волнении. Лишь Таня оставалась стоять, бешено таращась на сестру. Первый прилив ненависти она испытала, разглядев того, кто её избрал. Само божество спустилось с небес. Если бы Таня оказалась на месте сумасшедшей сестрицы, она бы бросилась целовать ему ноги, с трудом сдерживая в груди, вырывающееся от счастья сердце. Но то, что сотворила Элейн, показалось таким святотатством, за которое следовало немедленно разорвать преступницу на части. Руки сами потянулись к золотистой шевелюре сестры, с целью лишить её этого украшения. Но служители опередили разгневанную Таню и уволокли свихнувшуюся девчонку, не позволив свершиться правосудию.
Бессмертный же быстро оправился, вновь обрёл своё хладнокровие. Не одарив людей даже взглядом, он резко запахнулся в плащ, развернулся на каблуках и не исчез в дыму, как ожидалось, а совсем по-человечески вышел через дверь следом за теми, кто унёс Эльку. Если бы не выходка сестрицы, они бы сейчас все вместе возвращались домой и ещё целую луну праздновали всем селением. Танцы, угощения, вечерние гулянья у костров. Ведь такое событие случалось всего несколько раз за столетье. И лишь в конце луны, после обряда обручения в лучах закатного солнца Избранницу бы сопроводили в Храм под песнопения подружек, простившись с ней навсегда.
Вдруг в глазах у Тани помутилось. Только теперь она почувствовала резкий сладковатый запах. Не успела сообразить, что бы это значило, как рухнула на пол рядом с утратившими сознание чуть раньше родителями.
Продолжение следует: http://proza.ru/2018/12/12/1771