Солнце зашло быстрее, чем мы ожидали. Стоило ему скрыться за темно-синим, почти черным горизонтом, как город погрузился во тьму. Начали зажигаться фонари. Они были оранжевые и горели вдоль набережной, как маленькие солнца.
Мы, то есть уже вся наша группа, до которой мы со Стасом дошли, поднялись по широкой каменной лестнице на набережную. Она простиралась перед нами бесконечно длинной полосой – идти нам предстояло немало, но все же легче, чем по песку. Хотя было обидно, что наши взрослые сопровождающие так быстро прогнали нас с пляжа. Там не было освещения, и они боялись, что не смогут нас собрать.
Мы все медленно шли по набережной. Мимо нас проходили семьи с маленькими детьми, влюбленные парочки, пожилые и молодые. Видно, это место было излюбленным у туристов и местных жителей.
Здесь все было аккуратно, хоть по пути нам не встретился ни один дворник. Тем не менее на набережной я не увидела ни одного окурка или фантика! Для нас, москвичей, это было чем-то сверхъестественным.
По пути нам попался автомат с кофе и чаем, мимо чего мы просто не могли пройти. В моих бездонных джинсовых карманах – о чудо! – все же нашлась какая-то затерявшаяся мелочь, которая тут же пошла в дело, точнее, на чай.
По небу плыли синие облака, застилающие почти все небо. Изредка между ними проглядывалось черное небо и даже немного звезд. Было ощущение, что вот-вот пойдет дождь, но на этот раз нам повезло. Где-то близко, буквально в сорока метрах, там, куда не доходило освещение фонарей, шумело море, ударяясь о прибрежные камни. Не было видно ни камней, ни воды, но был слышен шелест мягких волн. Ветер трепал волосы.
Чай, купленный в автомате, был еще горячим, и пить его не получалось. С моря доносились крики чаек, иногда вылетавших в свет фонарей из черной бездны.
Настроение какое-то… Какое-то не такое, какое-то странное. Как будто предчувствие прощания с другом. Обидно было осознавать, что завтра предстоит сесть в поезд и попрощаться и с городом, и с морем.
Все о чем-то оживленно разговаривали, смеялись. Что и говорить – жизнь продолжалась, но в душе, несмотря ни на какие убеждения, все еще оставался противный горький осадок.
Я и не заметила, что выпила весь чай.
Иногда чай – настоящее спасение. Иногда ищешь выход, кажется даже, что его нет. Знаете, что я делаю в таких ситуациях всю свою сознательную жизнь? Ставлю чайник, наливаю чай. Или покупаю в автомате. Выход сам собой приходит, честно. И когда у тебя, читатель, возникнет подобная ситуация – вспомни мои слова и попробуй сделать так же.
Вот и сейчас стало как-то легче. Может, это просто самовнушение. А если нет? Кто знает…
- Эх, а ведь завтра уезжать,-подошел ко мне Стас, который, оказывается, все это время шел рядом. В его руке все еще был пластиковый стаканчик.
- Ага. Я то же самое только что думала. Знаешь, все когда-нибудь заканчивается,- видно, Стас сейчас на той же философской волне, поэтому могу ему рассказать о чем-то таком, делюсь с ним своими мыслями в надежде, что он ответит в том же духе. Надо, чтобы стало легче. С души должен свалиться камень,- Эта поездка – не исключение. Что уж там говорить, а нам всем придется попрощаться друг с другом.
- Угу. А помнишь, на литературе Эльвира Александровна спросила нас, есть ли смысл жизни?
- Да, помню,- уроки литературы я всегда любила. Кто всегда на философской волне, так это наша уважаемая Эльвира Александровна, лучший учитель. Несмотря на возраст, она была еще полна сил и с огромным удовольствием рассказывала нам о Пушкине, Лермонтове; о «Мцыри» и о «Мертвых душах». И все в ее словах было интересно, обретало новый смысл. Многие после ее уроков полюбили классику. И именно она помогла мне раскрыть мой творческий потенциал – разместила несколько моих рассказов в школьном альманахе. Если бы не она, я бы никогда не стала писать, если только для себя, но точно бы боялась делиться своим творчеством.
- Помнишь, она еще задала этот вопрос о смысл жизни дважды? В ответ на первый вопрос я так, головой мотнул, а она на меня смотрела,- еще тише произнес Стас,- а у тебя есть смысл жизни?
- Конечно!
- Понимаешь, мы возвращаемся к прошлому разговору. Я хочу прожить жизнь счастливо. Пилотом стать, потом уже семья. Но в целом ведь зачем мы живем? От людей земле только вред, ты знаешь.
Мы долго говорили, и, к счастью, нас никто не перебивал. И как-то разговор из размышлений о жизни перетек в другое русло.
- Почему люди говорят, что вот внешность не имеет значения, а сами только на это и обращают внимание?- прозвучал мой вопрос. Я сначала даже не была уверена, что Стас его услышит. Но он услышал.
- Мне кажется,- начал он после недолгого раздумья,- Это от человека зависит. Вот лично мне внешность не так важна. Как правило, люди, красивые внешне, пусты внутри, они ничего не стоят. А есть с виду непривлекательные личности, но в душе они могут гореть ярким пламенем. Внешность редко когда говорит правду о внутреннем содержимом.
- Знаешь, обидно, когда не обращаешь внимание на внешность, вот просто нравится сам человек, его характер. А вообще, когда человек нравится, сложно объяснить причину. То ли дело в характере, то ли в харизме. А может, вообще в улыбке или во взгляде дело. Вот смотришь на человека, который тебе действительно нравится, не внешностью, а как личность, понимаешь? Вот смотришь, и на душе так тепло становится, как будто тебе там, внутри, костер из искры разжигают. Сразу так тепло становится. И как потом обидно, когда этот человек снимает маску, скрывающую от глаз истинное лицо…
- Самое обидное,- добавил Стас, глядя себе под ноги,- что в нашем возрасте это вообще воспринимать как что-то серьезное не стоит. А когда со всем этим проблемы возникают, задумываешься – а нужно ли тебе все это сейчас? Можно же просто, вот, как Макс, жизнью наслаждаться, прыгать, не оглядываясь назад, каждым днем на полную катушку наслаждаться. А ты сидишь, смотришь себе под ноги и не знаешь, как справится со всем этим. Да, безусловно, может, это и не навсегда все, может, все напрасно… Но все равно как-то больно впервые обо все это обжигаться. Говорят, что юношество – самая счастливая пора.
- Как ты хорошо сказал. Да где уж там, если мы впервые сталкиваемся с такими проблемами, не можем определиться, что делать дальше… Думаю, это – одна из самых сложных частей нашего жизненного пути. Именно сейчас мы определяемся, вернее, должны определиться со своей дальнейшей жизнью. С другой стороны, когда в жизни легко будет? Мы, совсем еще маленькие люди, не познавшие жизнь, даже не знающие, что будет завтра.
- Я даже не осознал еще, что нам через год ОГЭ сдавать. У нас будет последнее беззаботное, так скажем, лето…
Мы медленно перескакивали с темы на тему. Что самое удивительное – никто, никто не перебивал и не лез в нашу беседу. Вначале, правда, Даня пытался подшутить своими фирменными шуточками, но, увидев, что никто его не слушает, отошел. Как будто кто-то свыше хотел, чтобы мы это обсудили сейчас, здесь. Мы, вероятно, должны были уяснить для себя что-то.
Все казалось чужим после нашего разговора: улочка, по которой мы шли, фонари, светившие на мостовую. Что-то мы увидели, то, чего раньше не замечали. Детство безвозвратно ушло, кануло в лету, мы увидели мир таким, какой он есть на самом деле. Словно открылся невидимый занавес, показав истинный облик всего окружающего нас. Все эти люди, дома – все другое. По привычке из детства хотелось залезть поглубже под одеяло, почувствовав, что ты под надежной защитой. Время отобрало у нас и это одеяло, и это занавес. И теперь надо было привыкать к новому миру, беспощадному и со своими, неведомыми нам пока правилами. Конечно, останутся шутки, веселье, но не будет уже той беззаботной радости, как прежде. Все, уже рубеж, граница, следующая полоса.
Я уже не помню весь наш разговор, но самое важное вспомнить удалось. Как хорошо, что я после того дня, под одеялом в гостинице, при свете телефонного фонарика написала обо всем в своем потрепанном дневнике! Сколько забытых событий он теперь, спустя годы, может мне рассказать!
Я поделила свою жизнь на «до» и «после». Думаете, это глупо? Я же писала ранее, что это произведение поймет далеко не каждый, и ваше право прямо сейчас обругать меня за отсутствие сюжетных поворотов и не читать дальше. Если вы все же сейчас здесь, то, вижу, у вас отзывчивая душа, и вы имеете возможность вспомнить свое время, те чувства, мысли; нарисовать и вспомнить то, о чем сейчас стараетесь не вспоминать. Или наоборот, вспоминаете с улыбкой? Но я буду очень рада, если вы просто, по-человечески смогли понять эти переживания.
До гостиницы было еще довольно далеко, а время – зачем оно нам сейчас? Мы шли не спеша, вдыхая морской воздух, наслаждаясь тем, что мы в пути. Кто-то шел сзади, а чьи-то силуэты мы видели под светом фонарей далеко впереди. Дорога была прямая, ее освещали лишь разбросанные друг от друга фонари. У обочины справа и слева за кустами и деревьями изредка виднелись освещенные окна небольших двухэтажных домов-коттеджей. Все настолько символично, что я уже не сомневалась в том, что это все предусмотрено. Кем-то. Тем, кто выше всех нас.
- Может, ускоримся?- спросил Стас, глянув на меня. Я не разглядела его лица, мы шли между двух фонарей.
- Лучше отойти назад, ускориться всегда успеем.
- Яна, ты… ты понимаешь, насколько емкую фразу ты сейчас сказала?- загоревшись, произнес мой попутчик, оживившись.
Я долго, долго помнила эту фразу. Она не выходила у меня из головы. Но ведь случайно получилось…
А потом к нам подошла Ангелина и еще некоторые девочки из нашего класса, и мы вновь стали обсуждать экзамены. К счастью, вскоре уже сквозь заросли дубов и кленов, стоило нам повернуть налево, в темную улочку, освещенную одним фонарем, мелькнули большие окна нашей гостиницы.
Я навсегда запомнила тот вечер, двадцать восьмого мая, две тысячи шестнадцатого года.