Глава 8
Утренняя зорька с микрофоном
Сегодня попасть на телевидение по-прежнему не просто, однако выйти в эфир стала легче. Нет таких требований, да и журналистика изменилась. Стерлись жанры, а пошла мода на более бытовой, разговорный тон общения с телезрителями. В моё время было все иначе. Прежде чем мне позволили читатьсвои сюжеты и программы, меня отправили ставить голос на радио. И если сценарии сюжетов на телевидении я писала для информационной редакции, то на радио меня определили в молодежную редакцию, которая собственно и делала региональные вставки для детской программы "Утренняя зорька".
Первый свой радиорепортаж я сделала из пионерского лагеря, который находился в пригороде Владивостока на станции Седанка.
Мне вручили громоздкий аппарат, это я так поняла - диктофон, полтора килограмма в нем точно было, это такая бандура в кожаном чехле прямоугольной формы на большом ремне, на верхней панельке несколько переключателей, индикатор звука и кнопка вкл-выкл. Назывался этот комплект - репортерский диктофон. Работал он на бобинах, и пленку надо было самой заправлять. Потом уже этот старенький сменили Репортер--7/А, там была уже кассета. К нему прилагался микрофон-удочка и собственно сам журналист.
Весь этот набор весил порядка 2,5 кг. Много записывать было нельзя, всегда стояли ограничения. Так что синхрон прежде нужно было прорепетировать, а потом уже записывать голос героя. Также было требование обязательно прописывать интершум.
По возвращении с задания аппарат сдавался в техническую службу, на другом магнитофоне прослушивалась запись. Писался сценарий. Обсчитывался в студии закадровый голос, и потом монтажеры собирали репортаж.
Приехав на станцию Седанка, я и понятия не имела, где же находится этот пионерский лагерь. Спрашиваю у прохожих. Помню, мама с дочкой мне указала дорогу. В итоге, по моим скромным подсчетам в этот день я прошла километров шесть, прежде чем увидела проходную с пионерами-переростками. Дежурные строго поинтересовались, кто я такая и, услышав заветный пароль - журналист радио, пропустили на территорию в сопровождении одного из мальчишек.
Лагерь, весь утопающий в зелени, пах гречневой кашей и сайрой, звучал задорными детскими песнями.
Всеобщая занятость поражала. Уже тогда я поняла, что нужно быть очень внимательной, все рассматривать и запоминать. Однако о чем делать репортаж, даже не представляла. Начальник лагеря меня встретила приветливо и настороженно.
Распорядилась в тихий час собрать вожатых в клубе.
- Они тебе все расскажут,- так что иди, готовь аппаратуру.
Так и произошло. Записала задорные рассказы вожатых. Однако почувствовала, что скучно и не интересно, тем более так долго я шлепала до этого лагеря.
В итоге я осталась здесь еще на день. Вечером мы организовали радиопередачу, техника позволяла, так как прежде в каждом пионерском лагере работала собственная радиоточка. Я предварительно записала детей, которые занимаются в разных кружках, помню, были художники и музыканты, а еще певцы и атлеты.
Каждый маленький синхрон о жизни в лагере перебивался пионерскими песнями.
Получилось хорошо, так что я завоевала доверие руководства и подружилась с ребятами. Вечером был большой пионерский костер. Я записала песни под гитару, лирические размышления детей под трест горящих поленьев. Об одном сожалела, что не возможно было передать на радио картинку, как дети в белых рубашках и красных галстуках, освещённые языками пламени, когда костер почти уже прогорел, бесовски стали прыгать через пепелище. К этому часу директор лагеря ушла, так что ребятня смогла свободно делать то, что хотела.
Утром довольная записанным материалом, и готовая изложить мысли на бумагу и создать красивый репортаж, я отправилась в обратный путь и в обед была уже в редакции. Сразу написала историю про отдых детей и отдала на монтаж.
Однако, меня подстерегала большая неожиданная печалька.
- Иди в студию и читай свой текст сама, - распорядилась Светлана Шпилько, редактор радио. - Только внимательно слушай звукорежиссера, она женщина опытная, поможет тебе.
Захожу в аппаратную, листочки с текстом держу в руках. Слышу низкий, скрипящий голос. Толи женский, толи мужской и не разберешь.
- А, соплячка, читать будем!
- Ага, вот из зорьки к вам отправили.
- Хорошо, присаживайся, - скрипела хозяйка всех этих магнитофонов и микрофонов,- садись на краешек стула, на самый краешек.
И тут она плавно и сильно схватила меня за плечи и усадила на стул, стукнула по спине, подняла мои руки и плавно опустила на аппаратный стол.
- Локти на стол не ставить, в руках ничего не держать, пальчик на весу следит по тексту, листами не шуршать и переворачивать, как пушинки! Понятно?
Ничего мне было не понятно, но я мотнула в знак согласия.
- Теперь разберёмся с микрофоном,- продолжала моя наставница, при этом резкими движениями поправляла густые, изрядно посидевшие кудри, остриженные ровно по плечо и одну за другой подкуривала папиросу, делала две затяжки и тушила в забычкованной пепельнице.
Она продолжала.
- Наклонись вперед, то есть подайся всем телом вперед, как будто собираешься нырнуть, или взлететь, микрофон прямо перед губами и читай, направляя звук ровно перед собой в одну точку.
Зачем так делать? Хотела я спросить, но радиокомиссараша, я так ее окрестила, предугадала вопрос и пояснила мне:
- Звук на радио идет направленный, а на телевидении, так как ты говоришь в камеру, на камеру и за камеру, рассеянный, поняла?
- Нет, - призналась я.
- Вспомни, как ты поливаешь огород из шланга. Если тебе надо полить грядку всю сразу, ты нажимаешь пальчиком на краешек шланга и получаешь большой водяной зонтик и вода струиться вперед и вокруг, а если тебе нужно полить один цветочек, то ты сделаешь тоненькую, но сильную струйку. Так вот, на радио надо голос направлять так, как будто поливаешь один цветочек. На телевидении тебя смотрят тысячи одномоментно, слушают и видят, на радио только слышат, и говоришь ты не всем сразу, а одному единственному радиослушателю. Вот так и читай, одной бабушке, одному дедушке, рабочему и инженеру. Секёшь?!
- Секу... - смущенно я повторила ее слова.
Потом мы стали разбирать текст. Я уже горела от нетерпения, ну когда же начнем читать, но до этого момента еще было далеко.
Радиомучительница взяла мой текст, карандаш и приступила к чтению. Как учитель первоклашек, она начала разбирать первое предложение.
- В тексте главное глаголы, действие, эти слова всегда ударные, их выделяй голосом. Прежде, чем произнести первый звук и открой рот, неслышно набери в легкие воздух и с открытым ртом на выдохе начинай читать. Интонация идет вверх, и здесь в тексте мы рисуем длинную стрелочку вверх и вдоль, до первого знака препинания, тут маленькая пауза, а значит, стрелочка идет вниз. Если есть интонационные выделения, выделяем их паузами, значок как ротик полукругом и носик над ним, и в зависимости от их продолжительности ставим один, два или три значка.
Звукорежиссер расчертила весь текст этими значками и стрелочками, и он стал похож на нотную тетрадь с музыкальным произведением.
Такого поворота событий я не ожидала. И дальше началось самое интересное. Сначала она прочитала мой текст сама, потом одно предложение доверила мне, после чего мы читали с ней в два голоса. Она размахивала карандашом, и все время рисовала новые значки в тексте.
Я устала. Истинно устала. Мои ноги дрожали от напряжения, спина затекла, а губы онемели. Во рту пересохло. Попросить воды я боялась.
- Старательная ты , старательная, - молвила режиссерша. - Теперь читай очень низким голосом. Прямо – рычи.
Она заставила меня произносить звуки, опуская тон все ниже и ниже, и, в конце концов, из меня полились угрожающие львиные нотки.
- Отлично, нормальный диапазон, вот так и читай всегда, запомнила.
- Нет...- обессилено прошептала я.
- Бери дома газеты и всю передовицу читай вслух, только не ори, но читай громко. Каждый день читай, сечёшь?
- Хорошо....
- Речевую гимнастику потом покажу, а теперь одевай наушники, нажимай вот на эту кнопку и читай. Я же пойду в аппаратную и запишу тебя. Так что, дерзай, зорька!
И она ушла в соседний кабинет, за ее действиями я наблюдала через стекло.
Произнеся первые слова, я не поняла, что случилось. Мне показалось, что я раздвоилась или расстроилась.... очень странное было ощущение, когда слышишь сам себя не как обычно, на фоне других окружающих звуков, а напрямую, только свой голос без помех.
Прочитала небольшой отрывок и мне приказали зайти в аппаратную.
- Вот теперь послушай себя.
С этими словами режиссер нажала кнопку пуск, и крутанула уровень звука на полную громкость. Из огромных колонок запищал мой голос. Мне он не понравился, впрочем, я и не узнала себя.
- Поняла ошибки?
- Ну..... медленно очень....
- Медленно, это не страшно, а даже хорошо. И так: окончания глотаешь, чмокаешь, слюну глотаешь, паузы не выдерживаешь, глаголы не выделяешь и шмыгаешь носом..... много грязи. А в целом отлично, хорошая тональность радийная.... Где занималась?
- В театральной студии...
- Оно и видно, ну, может быть, через год сядешь в эфир. А пока, диктор будет читать твои материалы в эфире, но прежде, ты их сама, для тренировки, начитывай. Так что занимаемся каждый день. Согласна?!
Я кивнула в знак согласия. Мне казалось, что я пережила самые страшные моменты в жизни, однако, самый пик страха в моей телевизионной карьере был впереди, и это скажу по секрету, первые минуты моего прямого эфира. Но об этом чуть позже расскажу.