Май выдался холодным и промозглым. Мне пришлось ехать в деревню, чтобы помочь свёкру управиться с огородом. Дел было много. Я копала грядки. Обдирала кору с длинных слег для нового забора. Топила русскую печь, ставя на ночь чугунок со щами. Носила воду в баню. Укладывала дрова в ровную поленницу. Вставала рано, сразу отправлялась в хлев доить козу Малину. У неё обнаружился скверный характер. Во время дойки коза стояла, тихонько пожёвывая ольховую ветку, но в конце - обязательно лягала задней ногой и расплёскивала молоко на грязную подстилку. Родители мужа купили её за недорого по причине строптивого нрава. Они, после выхода на пенсию, удалились в деревню. Завели хозяйство: кур, коз, овец, каждой твари по паре. Малина оказалась чемпионкой – каждый год приносила по трое, а то и больше, козлят. Не отставали и овцы, поэтому, через несколько лет образовалось маленькое стадо. Однажды я вела его через ржаное поле, на котором мы обычно надолго задерживались, нетрудно догадаться почему. В этот раз я торопилась и стеганула Малину по округлым бокам (она была на сносях) хворостиной. Коза искоса зыркнула на меня обиженным взглядом. Через несколько дней она мне отомстила. Как всегда, проходили мимо неспелой, сладкой ржи, я остановилась, задумавшись. Малина несколько раз обошла вокруг меня, затем резко рванула вперёд, потянув за собой поводок. Оставшееся лето я проходила с содранными коленками.
После работы гуляла в лесу. Сначала все поляны покрылись белыми ветреницами, которые я принимала за подснежники. Однажды нашла красивый сине-фиолетовый цветок, назывался он сон-трава или прострел раскрытый. Позднее появились пахучие ландыши. Я собирала их в букет и ставила у изголовья кровати, никак не могла надышаться волшебным ароматом. Вспоминала другое, то, что произошло несколько лет назад...
В то время я носила первого ребенка. Набрав лишний вес, часто падала. В апреле супруг решил отправить меня на юг к родителям, чтобы они получше за мной присматривали. И вот я из мрачного Питера прилетела в сказку: цвели абрикосы, потом всё вокруг превратилось в снежную пену. Поочерёдно благоухали гиацинты, нарциссы, тюльпаны и пионы. Прежде наш скромный особняк принадлежал агроному, поляку по фамилии Здыбель. Он насадил лучшие сорта фруктовых деревьев. Так, одной черешни имелось четыре вида. Первая из них плодоносила раньше июня, последняя – в конце августа. Всё было продумано до мелочей. В детстве мы с сестрой лазили на чердак, дотошно изучая создание гибридов груш, яблок, вишен, слив, ягодных кустарников в пылившихся среди груды всякого хлама журналах по садоводству. Ни у кого в селе не было такого вертограда! Похожий я видела только у своей бабушки, жившей неподалёку. Раньше я подолгу гостила у неё. Никогда не забуду кукурузное поле между посадками шелковицы, персиков и алычи с разбросанными по нему огромными тыквами, на которых так удобно было сидеть, играя в куколки из незрелых початков.
Вот и сейчас, как приехала, стала навещать старушку почти каждый день. Она рассказывала о своей нелёгкой, порою трагической жизни. О том, как родилась в потомственной казачьей семье; об отце, пропавшем без вести в первую мировую; о своей матери Арине, которой пришлось скрываться с четырьмя детьми на руках из станицы Апшеронской во время преследований в двадцатые годы. Осели тогда в одном местечке у родичей. Я была там, помню бахчу, спускавшуюся прямо к морю, видела прабабку, которой исполнилось сто лет.
Моей бабушке дали необычное имя – Феодосия, уменьшительное Феня. Оставшись вдовой, её мать сошлась с молодым казаком. Тот сразу польстился на старших Фениных сестёр, которыми постепенно овладевал. Мать догадывалась, но терпела. Дошла очередь и до Федосьи. Когда ей минуло тринадцать лет, отчим взял её с собой на ярмарку в Москву для продажи древесного угля, семья занималась его производством. На обратном пути остановились в трактире. Сожитель матери стал домогаться бедной девочки, та удрала и спряталась под телегу, за что потом была жестоко побита. Следующая попытка случилась уже дома. Бабушка спаслась, забравшись на высокий грецкий орех, который пьяный отчим пытался срубить, а потом ушла с мальчишками в ночное - пасти лошадей. Мать выдала Феню замуж, но неудачно. Муж оказался противником Советской власти, не работал, булдыжничал. Бабушка сбежала от него с маленькой дочерью на руках, после того, как супруг на её глазах задушил второго, недавно родившегося ребёнка. Феня вступила в колхоз, где встретила моего дедушку. Её часто посылали на вышку, сторожить поля по ночам. Бывший муженёк приходил и стрелял по ней из ружья. Чудом она осталась жива. У Феодосии в новом браке родилось трое детей, один из них – мой отец, такой же голубоглазый, как и все в бабушкином роду. Сестры её умерли незамужними, кто от голода, кто от страшных болезней в тяжёлые для нашей страны годы. В последнюю нашу встречу бабушка, тяжко вздохнув, произнесла:
- Втомилася. Нічого не хочу! Пора помирати...
Она недавно похоронила своего старшего сына, поэтому часто плакала и тайком крестилась. Сказывалось советское прошлое.
Моя дочь появилась на свет осенью в Петербурге. Примерно через месяц после этого события, мне приснилось, что бабушка прощается со мной. Я стала телефонировать на родину, допытываться, но тщетно. Потом мама созналась, что я позвонила в тот день, когда бабушки не стало. Родные спешно, не известив меня, продали её участок за гроши, которые раздали родственникам, часть из них положили в банк на имя моих младших сестёр и брата (мне доля не полагалась – я была замужем и обеспечена, да я и не взяла бы эту лепту; через несколько лет деньги обесценились в результате инфляции.) По иронии судьбы сумма, вырученная за усадьбу, была равна ежедневному заработку моего мужа, занявшегося бизнесом. Для этого ему пришлось оставить должность инженера-конструктора подводных лодок. Один раз я посетила утраченное владение. Вместо чудесного садика с белёной хатой и летней кухней из жёлтого известняка, виноградника с красочным палисадником, возвышался уродливый коттедж, построенный моим бывшим одноклассником. Теперь я бываю там только во снах, в них всё осталось по-прежнему...