- Двойра! Двойра идёт!,- сорвавшись с места, я опрометью кинулся на кухню, где раскрасневшаяся бабушка как раз вытаскивала из огнедышащей печи огромный каравай хлеба.
Весь дом до самых краев был заполнен волшебно-ароматным запахом свежей выпечки. Этот дух заставлял съедать все, что попадало под руку,- сваренные вкрутую яички, соленые огурчики, плававшие в огромной бочке, притаившейся в сумраке бесконечного коридора и, конечно, хрустяще-горячие горбушки.
- Двойра идёт!,- срезонировала бабушка и резво отбросила в сторону деревянную лопатку для хлеба с длиннющей ручкой. Из другой половины дома на всех парах неслась ее сестра Роза. А мама ? Мама торопилась из спальной комнаты, срочно, на бегу, напяливая новый байковый халат.
Через минуту, в большой столовой комнате был полный аншлаг. Встреча самой знаменитой сплетницы Сокирян была гораздо важнее и обставлялась намного помпезнее, чем , например, визит центрального телевидения в обычную московскую квартиру.
Тем более, что никакого ТВ в те далекие времена ещё не было и в помине.
Единственным источником «правдивой» информации был " Перец" - большой стенд в центре Сокирян, где за стеклом находился разрисованный плакатный лист.
Плотная бумага была переполнена красно-синими носами местных пьяниц - завсегдатаев медвытрезвителя , и текстами коротких боевых сводок с фронтов жестокой борьбы с самогоноварением.
Недалеко, по-соседству, располагались листы известного "Крокодила", где, зачастую, собиралась небольшая группка охотников зубоскалить и посмеяться.
Из хриплого громкоговорителя, на высоком деревянном столбе, посеревшим и растрескавшимся от непогод, разносились патриотические песни, ежечасно прерываемые короткими выпусками новостей.
Здесь, как правило, присутствовали сплошные провалы капитализма с землетрясениями, голодом, болезнями и постоянные успехи социализма, насыщенные постоянными перевыполнениями, рекордами и счастьем.
Заряжая бесконечной гордостью и оптимизмом, скудный ручеек новостей никак не мог удовлетворить тот гигантский спрос, за счёт которого и существует небезызвестная желтая пресса.
Вездесущая Двойра - довольно энергичная старушенция лет семидесяти с гаком , восполняла колоссальный дефицит этой скандальной информации. Восполняла с большим успехом.
Вне сомнений, без острых злободневных сплетен, представить полноценную счастливую жизнь таких небольших местечек, как Сокиряны, было, попросту, невозможно.
В таком мегаполисе, как Тирасполь, куда мы переехали из Сокирян, все сплетни крутились, как правило, вокруг одной нашей пятиэтажки, с первого номера которой, начиналась 25 Октября - главная улица нашего города. Заканчивалась она, упираясь в красивейшее здание театра
Престарелые Активистки, в лице проворной Альгополь - бабушки Аркадия Котляра с прозвищем , взятым от названия местечка, откуда приехала их семья, старшей Цинцаренской и моих , Ривы и Розы, власть на информацию совершенно не узурпировали.
Общения на лавочках им хватало вполне. Редко, кто из них, заводил разговоры со сторонними информаторами из соседнего учительского кооператива, дворов по Правде, либо улице Федько. Была у нас в доме даже своя Двойра с пятого этажа. Седая, но довольно юркая старушка. Но с той заглавной и вездесущей Сплетницей, что жила в нашем небольшом местечке Черновицкой области, сравнить качество и артистизм подачи событий было просто невозможно.
- Вы помните?, - важничала Сокирянская Королева,- Я люблю только крепкий - настоящий крепкий чай из блюдечек?,- держась как настоящая графиня, заявляла она - Да! Кстати! Какие варенья будем пробовать сегодня?
- Здесь, - показав на пол-литровую банку, с несвойственной подобострастностью произнесла бабушка,- варенье из горькой черешни, тут - вишня, а вот и белая черешня с лимончиком! Его ещё моя Цилечка с Борисом привезли из самого Тирасполя! Ещё есть твёрдо-каменный сахар, который я наколола специально. Именно такими кусочками, как ты любишь.
Двойра, которая отсутствовала больше месяца, обидевшись за прошлый прием, показавшийся ей недостаточно жарким, довольно причмокнула бантиком губ, искривлённых стародавним инсультом, и , наконец, милостиво приступила к таинству чаепития. Ее непростой райдер был выполнен на все сто. Даже перевыполнен.
По протоколу, чаепитие начиналось в полнейшей тишине, прерываемой только звучными посапываниями и прихлебываниями, позвякиванием чайных ложечек в вазочках с вареньями и громкими выдохами тружениц, обильно потевших от интенсивного застольного усердия.
Уютно устроившись под столом, я терпеливо ожидал, когда же, наконец, сплетница вытянет постоянно передвигаемые ноги и приступит к главному.
- Бедная Фира,- ее первая фраза надолго повисла в воздухе. Неопытный участник важного действа давно бы переспросил.
Однако это было бы грубейшим, вопиющим нарушением церемониала, ведущим, скорее всего, к безнадежному необратимому сворачиванию долгожданного общения.
- Фира, дура !,- провоцируя многоопытную рассказчицу, наугад произнесла Роза
- Что ? Вы уже в курсе? Уже все знаете?,- подозрительно оглядев присутствующих, огорчённо спросила сплетница.
Ее ноги, облаченные в толстые коричневые чулки, закреплённые мощными резинками тёплых розовых подштанников, обиженно подобрались и настороженно замерли.
Мое коронное место под столом позволяло обозревать все, даже самые мелкие подробности этого интереснейшего общения.
- Ну, не так, чтобы точно,- протянула бабушка, несколько раз поощрительно подтолкнув, довольную догадкой, полную сестричкину ножку, нетерпеливо постукивавшую по полу изношенным тапочком. Мамины ноги от нетерпения изображали настоящий латиноамериканский танец.
- Расскажи - расскажи, как все было?! - сорвалась мама. Но это было сказано с такой страстной просьбой, что Двойра, снисходительно улыбнувшись нетерпению молодежи, сочно причмокнула и выдала самую первую новость.
Для моего четырехлетнего возраста, умудрённого немалым опытом, информация показалась довольно банальной.
- Абсолютно приемлемым для меня фактом было то, что Люка ,временами, ходит-похаживает налево, как и все поганые кобели. Своими охами и ахами, женское общество, с моей точки зрения, слишком уж долго задержалось на этой мелкой и привычной новости.
- Все знают, что и Нюма захаживает к какой-то Фел ( название неприличной женщины, идиш ), а Максим,- О ужас !,- к той самой Фелюге ( производное от Фел, смесь идиша и одесского жаргона).
Я знал, и знал совершенно точно , что Фел и Фелюга - это совершенно разные дамы, жившие в противоположных оконечностях Сокирян. Одна принимала своего любовника недалёко от почты, а вторая, совсем стыд потеряла, в доме, что совсем рядом с церковью. При этом, она обернулась вокруг женатого любовника настоящей змеей. Сидя под столом, я из всех сил старался представить эту экзотическую рептилию с бесстыдными глазами, руками и ногами, обвившими незадачливого мужика.
- А, Бума? Бума ?! Так любил ее и до сих пор, дурак, любит! А она?!
- Что она?! Неужели ?!,- хором воскликнули пораженные слушательницы.
Передо мною, ещё лет за десять до знаменитых Пушкинских строк, прочитанных мною в школе , впервые, совершенно неожиданно разверзлась неочевидная истина .
- Чем меньше женщину мы любим, тем легче больше она нам! Так один умник сказал . Правда, затем , его убили,- по своему сформулировала для нас остроумная местная всезнайка, давние выводы великого русского поэта.
- Этот Иван лупит ее, чем ни попадя, а она - дура, бегает к нему, все равно! И это от такого золотого Бумы, который любит ее всем сердцем!
- И своей дурной головой!,- вставила мама
- Недавно, видели ? Справил ей такое пальто! Закачаешься.
- Чтоб она лопнула в этом пальто!
- А цацки ? Какие цацки он ей дарит?! Это же уму непостижимо!
- Наверное, у него - у Ивана, очень большая палка,- нервно засмеялась бабушка, поддержанная всеобщим хихиканьем.
Тут уж, я ничего не понял. Логика не работала. Палка, которой Иван, видимо, бил бедную любовницу была очень большая. Но почему, именно за это, она его и любит? Нонсенс!
- Что это за палка такая?,- решительно спросил я, выскочив из-под стола, как черт из табакерки.
- Ну, мне пора собираться,- заторопилась, враз вспыхнувшая Двойра,- Спасибо за чай. Варенье , особенно за то, из белой черешни. Оно было, просто, Цымыс! Мулы там.
- Не уходи, Двойра! - взмолился я,- дальше, я буду тихо сидеть. Ты же ещё не спрашивала, что слышно у нас. А у нас много, очень много интересного произошло. Хочешь расскажу?
Все рассмеялись и поведали сплетнице об удивительных событиях уже нашего сокирянского бытия.
- Как вор заснул у нас в подвале, напившись дармовой вишневки. Как его арестовали, погрузив в милицейскую телегу, а он до самой тюрьмы, так и не проснулся.
- Как куры во дворе попадали пьяные, наевшись перебродивших вишен, а затем ожили, на радость всем домашним.
Как заключенные под охраной автоматчиков и овчарок мостили дорогу около нашего дома, а баба их всех жалела и кормила
- Ну, Ривка, - обратилась главная Королева новостей к моей бабушке, работавшей билетёром в кинотеатре, теперь расскажи нам самое главное.
- Что самое главное ?,- улыбаясь, бабушка медлила с ответом.
- Самое главное - это , какие же новые фильмы у нас в Сокирянах показывать будут?!,- напрочь забыв о данных обещаниях, кричал я во весь голос, выскакивая из-под стола в очередной раз.
В те времена, думаю, мы подсознательно чувствовали, что рассказывая о наших событиях самой обычной, на первый взгляд, сплетнице, мы, возможно, попадаем в само Бессмертие.
С ее помощью, все окружающее становилось неотъемлемой частью Истории, щедро вмещавшей в себя, и Войну с Миром, и Москву с Нью-Йорком, и Советский Союз с Израилем, и Канаду , вкупе с Америкой и Германией , и наши маленькие Сокиряны, и нас с Вами...