Свой первый сон я помню с трех лет, наверное.
Большая коричневая лошадь щиплет траву, она живая, как наяву.
Ноздри, глаза, я её и сейчас вижу.
Около неё лежит мужчина. Я, малышка, думаю, что он умер. Протягиваю лошади или коню, нож и говорю по татарски:-Кисеп аша, касеп аша, узен,а рахат булыр"
Это значит:- Кушай нарезая на куски, тебе хорошо будет.-
До сих пор не могу понять, почему ребёнку, который даже не знал, что едят животные, приснился такой сон. Я даже не задумалась о том, что человек может быть просто заснул.
В двенадцать лет мне приснился сон, с пятницы на субботу. Помню, потому что это был папин выходной.
Мой папа лежит на диване в чужом доме. В доме, а мы жили в пятиэтажке.
Люди пьют, гуляют, танцуют, а мой папа лежит на диване. Я говорю по русски:
-Не пойте, не пляшите, мой папочка умирает.-
Проснулась, мама собирается на работу, а мой любимый папочка ещё спит.
И я маме рассказала сон. Она сказала:-Долго жить будет, не рассказывай папе свой сон.-
Мама ушла и папа проснулся, я радостная начала рассказывать ему свой сон, не смотря на запрет мамы.
И только хотела сказать:- Папочка, ты долго жить...
И тут звонок в дверь. Приехали из деревни папина сестра с мужем, мои тётя и дядя.
Мама работала не далеко от дома, в магазине и время уже близилось к обеду. Я охотно побежала к маме, рассказать хорошие новости, что к нам приехали гости.
Вернулась назад с мамой. Чайник уже закипел. Мама начала разливать чай по чашкам и первая же чашка вывернулась и обожгла братишку первоклассника. Потом мы его на санках в школу возили.
Наверное, прошёл месяц с того дня, я не помню.
Нас четверо детей, мне двенадцать, среднему братишке восьмой год, а младшему около три и маленькой сестренке год и три месяца.
Мама с папой собираются ехать в гости в деревню, их же приезжали приглашать в тот злополучный день, когда мне приснился сон.
С вечера собрали гостинцы для родственников в чемодан. Несколько полиэтиленовых мешков с конфетами, печеньем, баранками. Каждой семье отдельные мешки. И две бутылки водки. Московская и Столичная. Мне тревожно, кажется я должна на выходные остаться с тремя детьми. Я не знаю, может мама хотела забрать младшую сестренку с собой, и кого-то попросила присмотреть за нами. Мне это не известно.
Утром просыпаюсь, а мама лежит в постели, не может встать, сильные головные боли.
Папа одетый, собирается ехать, но хочет передумать:-Может мне не ехать, остаться?-
Мама еле-еле говорит:-Езжай, обидятся, скажут вредная татарка не пустила.-
Папа обращается ко мне:- Доченька, Гульнур, может мне остаться?-
Я очень- очень люблю своего папу, но я рада тому, что мне не надо приглядывать за братишками и остаться без родителей, мама же остаётся дома!
Я говорю:- Едь, папочка!-
Он возвращался, не хотел ехать, но всё-таки вышел из дома и пошёл в сторону остановки. Как только папа вышел, мама попросила градусник, температура высокая.
В окно видно дорогу по которой уходит папа.
Мамочка, папа около киоска, в котором молоко продают, можно я его догоню и скажу, что тебе скорую вызвали?-
В ответ одно:-Нет, пусть едет.-
И мой папочка уехал. Пятница, суббота, воскресенье, понедельник. Уже вечер, папа не едет домой.
Мы с мамой пошли звонить односельчанам папы. В то время стационарные телефоны были не у всех, а этот человек работал замом начальника по снабжению, кстати, будущий мой свекор, правда не надолго. Но речь не об этом.
Пришли, позвонили в сельсовет, а оттуда в трубку, он лежит в районной больнице. И уже дозвонившись в больницу узнали, что папе сделали операцию. Язва желудка двенадцатиперстной кишки.
Мама на такси, в мороз, градусов 25 или больше, 21 декабря тысяча девятьсот семьдесят первого года поехала Стерлибашевскую районную больницу, к папе.
Его на санях привёз подвыпивший хозяин дома, и, видимо, пациенту не уделили должного внимания. Нам он просил в город Стерлитамак не звонить. Думал обойдётся.
Возле него после операции не было сиделки и он встал и выпил стакан воды, а может больше.
Всё так и было, как в моём сне. В доме, в деревне пели и плясали, а мой папа корчился от боли, в соседнем доме, на диване и ему вместо катыка дали холодной колодезной воды, соседские дети, по его просьбе.
Мама вечером вернулась, сестренка еще сосала грудь. А в среду телеграмма из больницы. Позвонили, а из трубки:-Приезжайте немедленно сегодня, застанете живым.
А завтра приезжайте с гробом. Мама тут же грохнулась без чувств.
А в четверг он уже умер.
Больше такие страшные не вижу, но они все знаковые. И вижу очень редко, уже не каждый день.
Прошло сорок восемь лет, а больно так же, как будто это было сегодня. И скоро очередная годовщина.
Но тело его в земле, а душа уже живёт в моей семье. Только сын не верит.
А мы с Димкой знаем!
Ему было семь месяцев, когда я спросила внука:-Дима, а тебе, наверное, говорили, когда ты шёл на Землю, что я была твоей дочкой, а ты моим папой?-
Димка лежал в кроватке, я взяла его на руки и он распрямив ладошку погладил меня по темени и тут же поцеловал взасос. Он никогда этого ни до ни после не делал.
Родителям я это тогда не рассказала.
11.12.2018