Из серой металлической двери вышла на улицу худенькая девушка в бледно-зеленом плаще. Дверь громко хлопнула за её спиной. Она спешно натянула на светлые волосы коричневый берет и кинув взгляд на табличку "Женская консультация №2", сбежала по ступенькам крыльца.
Лето паковало чемоданы, готовясь уступить место осени, которая уже принялась хозяйничать в городе. Она разбрызгала жёлтую краску по верхушкам высоких пушистых берёз, слегка тронула клёны рыжей кистью, разукрасила клумбы яркими ёжиками астр. Согнала птиц в крикливые стаи и заставила метаться в небе словно рой диких пчёл. Город не замечал осени. Он жил обычной жизнью, катая по дорогам машинки, зажигая в окнах огоньки, приветливо светя витринами магазинов. Остывший ветер гонял по улицам налетая на людей и раздувая их волосы и одежду. Серые тяжелые облака медленным караваном тянулись по небу, лишь иногда оставляя маленькое голубое окно через которое пробивался робкий солнечный луч.
Люди, уставшие от летней жары, снова натянули на себя тёплую одежду и грустные маски на лица. Был вечер и они спешили домой сосредоточенно глядя под ноги или куда-то вдаль. Шумели машины, кричали дети, вышедшие на вечернюю прогулку в детском саду, каркали вороны, гомон разговоров наполнял дворы тихого микрорайона. Среди идущих по серой дорожке людей мелькал бледно-зеленый плащ. Девушка ритмично стучала каблуками коричневых полуботинок. Лицо её было раздуто от набегающих то и дело слёз. Она смахивала их рукой, сморкалась в платочек и убирала его в карман.
-- Маринка! - раздался голос за её спиной.
-- Только не это! - подумала она и нехотя остановилась. Оглянулась и увидела девушку в красной куртке и кепке. - Игнатова. Сейчас начнётся.
Та подлетела к ней и стала обнимать. Пристально вглядывалась в её влажные серые глаза и тряся за плечи.
-- Ну привет, одноклашка! Ты чего, плачешь чтоли?
-- Да нет! Что ты, - растянув рот в фальшивой улыбке и поправляя на плече ремешок сумки, выдавила Марина. - Ветер в глаза надул. У меня аллергия. На пыль - почему-то добавила она.
-- А ты чего здесь делаешь? - с любопытством спрашивала Игнатова, разглядывая её с ног до головы. - Ты же не здесь живёшь?
Марина пробежалась глазами по людям, идущим по дорожке, поёжилась то ли от навящивого взгляда и дурацкого вопроса, то ли от порыва ветра, налетевшего на неё.
-- Я тут по делам. - снова притворно мило проговорила она, поднимая воротник плаща.
-- По каким же? - красная куртка и кепка придвинулись ближе.
-- Да чего она привязалась, как следователь какой-то, шла бы своей дорогой. Сплетница, - подумала Марина и ляпнула: - На собеседование ходила. В столовую. Вон в ту,- и она показала рукой на одноэтажное здание из белого кирпича с большими окнами и розовыми занавесками на них.
Игнатова посмотрела в ту сторону и одобрительно закивала:
-- Работу ищешь, значит. Да, Осотова говорила, что ты на технолога общепита училась.
Стараясь уйти от разговора, заставшего её врасплох, Марина вдруг вытянула из рукава плаща бледное запястье с маленькими серебристыми часиками и сказала:
-- Меня через 15 минут ещё в одном месте ждут. Я пойду, ладно. Некогда мне. - её брови слегка сдвинулись, а глаза на секунду встретились с глазами под козырьком кепки. Она снова поправила ремешок сумки и стала медленно отступать.
-- Если в нашу столовку тебя возьмут - буду туда на обеды ходить. Ты уж мне супу побольше положишь по дружбе? - засмеялась Игнатова, отдалилась и махнула рукой.
Марина снова растянула рот в жалкое подобие улыбки и кивнула. Махнув рукой в ответ, она развернулась и почти побежала, желая поскорее удалиться от нежданной собеседницы.
В автобусе она села за заднее сидение и стала смотреть в окно. Город плыл в забрызганном стекле, дома менялись гипермаркетами, площадями, парками и снова превращались в дома. Серые пятиэтажные панельки с висящим на балконах бельём. Внутри было душно и пахло смесью духов и пота. Марина достала платок и прижала к носу, сморщив лицо. Люди выходили из автобуса, на их место входили другие. Все они были погружены в свои мысли и замечали друг друга лишь тогда, когда их пихали или наступали на ногу. В салон вошла беременная женщина. Огромный живот прятался под просторной балоньевой курткой розового цвета. Женщина пробежала глазами по сидевшим людям и не получив обратной связи от них встала посреди прохода, держась за поручень.
Марина посмотрела на неё с отвращением и жалостью. Особенно на шарик живота, розовевший среди черного салона. Взгляд её оставался прикованным к женщине, а мысли потерялись и вели в голове свою коварную игру.
-- Господи, ведь это как уродство. Как будто страшная опухоль, растущая внутри,- она сжала руками сумку, лежащую на коленях и стала изучать лицо женщины. Та стояла гордо приподняв подбородок и глядя в одну точку. Губы её слегка подрагивали, на щёки наползали красные пятна., - Наверное она думает, что ей все должны. И почему общество жалеет ущербных? Они же только неудобства доставляют.
Автобус остановился. Марина вдруг вздрогнула, увидев знакомый павильон "Свежий хлеб". Вскочила, пробралась к выходу и бросив пренебрежительный взгляд на розовый живот, начавший движение к свободному месту, вышла на улицу.
Жадно вдохнув свежий воздух, она на секунду даже закрыла глаза от наслаждения прохладой. Серые тучи начали сеять мельчайшую дождевую пыль. Марину передёрнуло от пробежавшего по спине холода и она зашла в хлебный магазинчик. Приторно-сладкий запах тортов пробрался в нос, вызывая приступ тошноты. Она скривилась и оглядела полки.
-- Булку с изюмом и буханку Дарницкого. - она положила на пластмассовое блюдце купюру.
Дом встретил её тишиной и сумраком в коридоре. Тихо тикали часы и гудел холодильник на кухне. Марина скинула ботинки и повесила на крючок плащ. Держа в руках сумку и булку в пакетике, прошла с свою комнату.
Включила свет и села на кровать. Сняла часы, пригладила волосы и покопавшись в сумке, извлекла оттуда серую бумажку. Прочитала написанное: "Справка. Нежданова Марина Ивановна. 23 года, Беременность 6 недель."
Слёзы снова потекли по щекам. Она закрыла лицо руками и зарыдала. Длинные волосы свесились, окутав её как занавески.
Она резко встала, влажными ладонями прибрала рассыпавшиеся по плечам пряди и завязала их резинкой. Громко заговорила в пустоту комнаты:
-- Как такое возможно! Почему это происходит со мной? Мне на следующей неделе на собеседование с маминой знакомой. А тут эта хрень. - Она ходила по комнате то закрывая раскрасневшееся лицо руками, то тряся ими в воздухе. - Кто из них!? Блин, кто?! Колька или Мишка? Лучше бы Мишка. Но я с ним знакома всего два месяца. А то у Коляна девка и с ним по пьяни. Блииин. - Она схватилась за голову и снова села на кровать.
-- Шесть недель. Что это значит, вообще. - Марина взяла смартфон и вбила в поисковике непривычный для неё запрос. На экране появились красноватые эмбрионы с тонкой сеточкой кровяных сосудов и чёрными глазками. - Фу! Какая мерзость. Не могу поверить, что это внутри меня!
Она заколотила кулаком по животу и закричала:
-- Ненавижу тебя! Убирайся! Ты мне не нужен! Идиотский ребёнок! Я хочу, чтобы тебя не было. - слёзы снова потекли по лицу. Горячие, солёные, бесконечные. Она упала на подушку и лежала молча глядя в потолок. Рука нащупала шуршащий пакетик. Булка с изюмом оказалась у неё в руке. Она разломила её и увидела заключённую в тестовый домик одну маленькую изюминку.
"Похоже на беременность." - подумалось ей. Тогда она выколупала изюмину и стрекнула её в угол. В тишине было слышно как она упала на пол тихо стукнувшись.
-- Вот так. Просто вынять и выкинуть. И будто ничего и не было. А если позвонить Мишке и сказать ему? Пусть тоже понервничает! Да и Кольке можно. - она вдруг захохотала громко и истерично. - Хотела бы я посмотреть на его лицо! И на лицо его Аньки. Идеальная пара! А тут такой сюрприз. Интересно, она бы бросила его?
Она замолчала и представила как говорит Кольке эту новость. Как он хватается за голову, как обзывает её дурой и отрицает факт беременности. Как обвиняет её в том, что она лжёт, как говорит, что любит свою девушку и дело идёт к свадьбе. И себя. С огромным животом в переполненном автобусе. Одинокую, без мужа, работы и счастья.
Снова слёзы подкатили к горлу. Защипали, заставили дыхание задрожать, а тело вздрагивать будто в агонии.
Послышался шум и голоса в прихожей.
-- Родители. - прошептала она.
-- Марина! Мы дома! - голос мамы постучался в дверь.
-- Я слышу! Я сейчас. - она вытерла слёзы, переплела волосы, переоделась в домашнюю одежду.
Зашумел кран в ванной, закряхтел, закашлял, умываясь отец. Марина прошла на кухню. Мама, не снимая свой любимый свитер, забрав в сальный пучок поседевшие волосы, ставила на плиту чайник.
-- Ты поела? - спросила она.
-- Нет ещё. Я вас ждала. - девушка улыбнулась., - Как отработали?
-- Как обычно. У нас сегодня в цеху сломался автомат и мы с Надькой вручную коробки собирали. Устала.
Зашёл отец. Его волосы были влажные, а глаза голодные. Он принёс в кухню запах соляры и пота. Из-под белой майки на груди торчали чёрные волоски.
-- Ну чего, Маринка. Что с работой? Взяли тебя?
Её прожгло от вопроса и забытой утренней лжи. Она сказала отцу, что сегодня пойдёт на собеседование, а сама проспала до обеда, а потом была в консультации.
-- Сказали перезвонят.
-- Что-то никто не перезвонил пока. - грубо бросил отец.
Мама заступилась:
-- Да ты что, Ваня, будто не знаешь. Все хорошие места для своих берегут. Работу сложно сейчас найти. - она доставала на стол макароны и котлеты.
Отец сел на табуретку, опёрся на локоть и строго смотрел на дочь:
-- Вон у Сани Губина, Светка быстро работу нашла. Работает в ресторане. Домой еду таскает вёдрами. И салаты и мясо всякое. - сказал он, вытирая рот рукой.
-- Объедки чужие? - пренебрежительно бросила Марина.
-- А ты не дерзи! - он хлопнул ладонью по столу. - Захочешь работать - найдёшь работу! Иди вон подъезды мой или билеты в автобусе продавай! Нечего дома сидеть!
Обида разогревала тело Марины. Ей захотелось закричать на отца и даже влепить ему по лицу. Внутри завибрировали невидимые пластины. Руки мелко задрожали, глаза вспыхнули. Мать поставила тарелку с макаронами перед отцом, отрезала ломоть хлеба, в стопку налила водки.
-- Покушай, Вань, успокойся!
Отец быстро вылил в рот содержимое стопки и крякнул. Чавкая и шмыгая носом принялся есть котлеты и макароны. Марина, сидевшая напротив, смотрела как мать режет огурцы, стараясь не слышать тошнотворные звуки отцовской трапезы. Стопка звякнула и забулькала.
Мать вытерла руки о полотенце и ласково сказала:
-- Вот на следующей неделе Марина пойдёт к Ольге и та всё устроит. Там не ресторан, конечно. Кафе. Но, я думаю, что и там еда остаётся.
При мысли о чужих объедках в желудке Марины что-то сжалось. Она отдалилась от кухни, от родителей, от запаха котлет и задумалась, глядя на мамину правую ногу: "Если бы они знали. Ни о какой работе и еде и речи бы не было. Мама бы наверное, плакала, отец бы орал как сумасшедший и стучал по столу. Ведь все мечты о халявной жрачке сразу бы рассыпались. Прямо здесь и сейчас внутри меня сидит их внук или внучка. Дурацкий ребёнок, готовый в любой момент сорвать все планы на жизнь. Планы всех окружающих. Это так смешно. Если я сейчас расскажу им, отец подавится наконец своей котлетой?
Когда она очнулась, то отца уже не было. В комнате громко говорил телевизор. Мама пила чай и смотрела в чернеющее окно.
Тарелка перед Мариной испускала запах жжёного масла и жира. Она наколола макаронину на вилку и положила в рот. Холодный липкий кусок теста вызвал прилив слюны и нестерпимую тошноту.
Она вскочила и побежала в туалет. Глядя в чёрное сливное отверстие унитаза, она извергала из себя жёлтую пену и кашляла. Слёзы впреремешку со слизью из носа текли по лицу.
Она отдышалась и пошла в ванную. Умылась и почистила зубы. Мятная паста защипала в горле.
-- У тебя всё хорошо? - послышался из-за двери взволнованный голос матери.
-- Да. Всё нормально. Я просто устала.
-- Вымой посуду. Я пошла спать.
-- Ага. Спокойной ночи. - Марина смотрела на своё красное лицо в зеркале и уже начинала его ненавидеть.
Густая пена смывала остатки жира с белых тарелок, текла по рукам, пахла лимоном. Девушка смотрела как тарелки становятся чистыми и думала о том, что хотела бы выпить такую жидкость, которая вымоет из её организма красноватый эмбрион.
По квартире разносился глубокий раскатистый храп, который, казалось, сотрясал стены.
Марина стояла перед зеркалом в комнате, в тусклом освещении ночника. Она скинула футболку и спортивки. Смотрела на себя обнажённую. Острые плечи, круглая грудь с розовыми сосками, под правой коричневое родимое пятно, которое так любит Миша. Она провела руками по талии и остановила ладонь на плоском животе. Повернулась спиной и через плечо разглядела свои ягодицы и немного неровные худые ноги.
-- Я не хочу превращаться в пузатую слониху.- Она явственно увидела как её отражение расползается в стороны, как выпирает из её хрупкой фигуры огромный живот, как свисает тряпками грудь. Она представила полные отвращения взгляды Миши и главное, Коли. - слёзы снова набежали в глаза и она надавила на живот так сильно как могла, будто пытаясь выдавить оттуда чужеродное тело. От бессилия упала на колени и закрыла лицо руками. - Почему природа так несправедлива? Почему женщины не могут беременеть лишь когда этого захотят? За что мне всё это? Почему именно сейчас? Может это бог наказывает меня за то, что я изменила Мише? Он хочет отобрать мою красоту и вдобавок наградить меня орущим существом.
Она взглянула на календарь с изображением Матроны. Та смотрела на неё слепыми глазами и прожигала насквозь. Марине стало стыдно. Она надела ночную рубашку и оторвала календарь со стены.
-- Да, я не святая! А кто святой!? Кто сейчас святой? Я хотела быть с Колькой. Давно хотела. Но он выбрал эту убогую. Да и за что? За то, что её отец владелец магазина. Продался он! Предал меня. Но на синюю голову не смог устоять. - мысли разбухали в голове, выдавливая стыдливость и сон. - А что если этот ребёнок его? Позвонить? Может я смогу вернуть его?
Руки задрожали и потянулись к телефону. 22:18 горели цифры на дисплее. Пальцы нашли имя: Коля. В ухе загудели сигналы вызова.
-- Алё. - его спокойный голос больно ударил в душу. - Марин, ты чего звонишь? Поздно же.
Её голос застрял в горле. Желание мести и расправы душили и учащали дыхание.
-- Коль, я беременна.
В трубке зазвучала колючая тишина.
-- Ты шутишь? Тупые у тебя шуточки.
-- Нет не шучу. Этот ребёнок твой.
-- Если ты думаешь, что я поверю в то, что один случайный раз может вызвать беременность, то ты ошибаешься. Но даже если это и правда - то мне плевать. У меня через два месяца свадьба. Разбирайся сама со своим залётом. Не звони мне больше, придурошная!
Его голос превратился в короткие гудки.
Беззвучный плач скрутил её тело. Она упала на пол и забила кулаками по ковру, который пах пылью. - Ненавижу! Ненавижу его и этого проклятого ребёнка! Пусть он умрёт! - она снова заколотила по животу руками. Всхлипы и рыдания сотрясали её тело. Когда силы закончились, то она обмякла и лежала без движения. По полу дул холодный ветер. Он пролезал под дверью и морозил голые ступни.
Марина забралась под одеяло и укрылась с головой. В тёмном одеяльном склепе было слышно как урчит желудок и стучит сердце. На неё навалился тяжёлый сон. Ей снилось как она с огромным животом идёт по улице, усыпанной детской одеждой. Грязной и серой. Ноги неожиданно подогнулись и сильная боль пронзила тело. Из живота, прорывая кожу и внутренности, с визгом вырвался "чужой". Рядом вдруг появилась Колькина Анька в свадебном платье и алые капли крови брызнули на шёлк и атлас. Марина вздрогнула и проснулась часто дыша.
Она встала с постели и увидела на желтоватой простыни красную кровяную кляксу. Она осмотрела ноги. Они были в крови. Провела рукой, испачкав её в красной вязкой жиже, поднесла к лицу и рассмотрела.
-- Неужели всё? Он и вправду умер?
Прохладная вода, шумящая из душа уносила красную ленту чужой жизни в хромированное сливное отверстие.