ЧЕРНЫЕ ДНИ
Вон, в канаве, лежит граф Васильчиков, воткнут в грудь большевистский штык,
А над ним, пьяным наглым могильщиком, в кожане потёртом мужик.
Чуть поодаль на лысом пригорке церковь сельская без креста.
Там юродивый пьяный Егорка матом кроет Иисуса Христа.
Медсестру Добровольческой армии, руки выломав ей возле плетня,
За амбаром у старой псарни вновь насилует матросня.
Раскололось зеркальце тонкое прошлой жизни – в глазах аж темно!
Невеселую думу комкает в белой мазанке Нестор Махно.
Семь тачанок стоят с пулемётами, хлопцы спят – завтра бой со Шкуро.
Супротив буржуазного гнёта шли, только всё это слишком хитро.
Кабы знать, что случится заранее, можно б было не тратить зря сил.
Тяжелы шаги осознания, холодна земля страшных могил.
В сюртучишке студенческом сером, самогоном залив боль души,
Видит батька Махно – лягут первыми // те, что мыкали жизнь за гроши.
Вдруг вскочил, с шашкой бешеной выбежал в злую ночь, точно там ходит враг.
Кто-то тихо, сквозь сон: Батька, выдюжим, - и опять спит, уткнувшись в кулак.
За окошком светает. Тикает, /до петушиного крика, млень
Тихо ходиками рядом с ликами и бриллиантит росою тень.
Видно темный лес за дорогою, там чужих расстреляют опять.
Хлопцы батьки запомнили строгое: Эти твари шли вас убивать!
День прошел, отступила конница,
Поле черной окрасив бедой.
Бронепоездом длинным бессонница
вновь по рельсам ползёт в новый бой.
Бродят тени усопших по пажитям, шепчет ветер: Правда за вас!
Закопать комиссаров заживо, ведь они убивали нас!
В голове бег минут рысью конскою, на шинели сырой дни дождей.
В прорезь смотрит княжна Волконская, на шеренги корявых людей.
Исковеркано всё, перекручено…
Тонкой веной пульсирует злость.
Словно кто-то вбил утром измученным в сердце сна раскалённый гвоздь...
7 июля 2015