Встречать подругу на вокзал я приехала пораньше и сидела на скамейке, бездумно глядя на мелькающие ноги. Вдруг прямо передо мной остановились щегольские светлые штиблеты и дважды притопнули, явно требуя внимания. Я подняла голову. Обладатель штиблет, высокий красивый мужчина с дорожным саквояжиком в руке, смотрел на меня и широко улыбался. Что-то знакомое мелькнуло в этой улыбке до ушей, но я осторожно сказала:
- Простите?
- Она меня не узнала! – закричал мужчина так громко, что оглянулись мои соседи по скамейке, - Нет, она меня не узнала! Да Витька я, Витька Матюнин!
Я вскочила. Витька! Матюнин! Лучший друг моего детства. Точно, он всегда так смеялся и орал! Теперь я его, конечно, узнала. Мы обнялись, начались торопливые расспросы – как ты? А ты как? Где твои? А твои? Быстрые вопросы, быстрые ответы, но вдруг перед нами исчезает шумный вокзал и снующие вокруг люди, возникает главный вопрос:
- А помнишь?
Наши усадьбы в поселке разделяла изгородь из продольных жердей, вот на верхней жердочке мы с Витькой вели долгие разговоры обо всем – о земле и небе, о поселковых делах, фантазировали, сочиняли и немилосердно врали друг другу о тех чудесах, что с нами словно бы случались. Во всех фантазиях мы с Витькой были героями, победителями чудовищ, приходящих ночью с болот Анганора, нечистой силы, вылетавшей из трубы крайней на улице избы, и всяких других страхов. Мы свято верили друг другу и были неразлучными друзьями.
Вдвоем мы гонялись за компанией пацанов постарше, где предводительствовал мой брат Женька, нас беспощадно гнали, но мы упорно тащились за ними.
Эх, знали бы тогда взрослые, как с Витькой мы проходили километры по шпалам железной дороги, отыскивая белые зернышки сои, которая сыпалась иногда с проходящих с Востока составов. Зернышки были не очень вкусные, но это же было не главное! Мы искали что-то еще незнакомое, таинственное, пришедшее из другого мира.
В тайгу нас не брали, но в лапту играть дозволялось, а уж участие в драках – это уж святое дело. Пацаны наши дрались постоянно, собственно, это были не драки, а схватки, борьба, наш уличный спорт. Рингом была поляна у нашего забора, судьями были все зрители на длинной скамейке, на самом заборе и на траве. Противники выбирали друг друга сами, каждый пацан знал, в чем силен.
Дрались на кулачках, на поясах и на палках. Правил было только три и они соблюдались неукоснительно. Первое – лежачего не бьют, второе – до первой крови, третье – бросил палку на землю – схватке конец. Простые и понятные правила, больше не было никаких.
Моим постоянным противником был Витька Матюнин, одной весовой категории мы с ним были в том возрасте. Схватки на кулачках нам брат Женька не разрешал, справедливо считая, что за мои фингалы и расквашенный нос дома попадет именно ему. Мы с Витькой боролись на поясах, это когда нужно повалить противника на траву и на палках – выбить палку из рук соперника.
Подумать только, я часто побеждала, брат Женька одобрительно улыбался, а Витька смущенно отходил в сторонку.
- Витька, ты мне тогда поддавался! – я со смехом хлопнула по плечу импозантного красавца-мужчину.
- Ну-у-у, - картинно потупился он, разводя руками.
Такой же хитрец, как в детстве – не подтвердил и не опроверг.
И снова:
- А помнишь?
Эта таинственная история долго мучила меня в то благословенное время, да я и сейчас не знала ее разгадки. Однажды тетушка Аня, у которой я была любимицей, принесла мне конфету, видно, угостили ее на работе. Это был большой продолговатый леденец, посыпанный сахаром.
Я сунула леденец в рот и полезла на забор, чтобы позвать Витьку и угостить этой конфетой, когда она уменьшится. Мы всегда так делились, дома мне конфеты перепадали чаще, чем Витьке.
Когда я влезла на верхнюю жердочку, Витька уже со всех ног несся ко мне прямо по картофельной ботве.
- Витька! – крикнула я, спеша поделиться вестью о нашей удаче, и – о ужас! – конфета выпала у меня изо рта прямо в Витькин огород.
Я спрыгнула с изгороди, торопливо объяснила Витьке, в чем дело и мы принялись искать конфету. Руками мы перебрали всю землю возле забора и дальше, размяли каждый комочек, каждый бугорок – не было леденца, он таинственно исчез.
Глядя на меня честными серыми глазами, Витька строил самые различные предположения. Разное могло случиться, ведь он и раньше говорил, что под землей живут невидимые нам существа и нет ничего удивительного, что они позарились на конфету. Каждому нравится конфета, с этим не поспоришь. Пришлось смириться с утратой и, оба расстроенные, мы разошлись.
- Помнишь?
- Конечно, - ответил он с такой искренней печалью, что я рассмеялась, - конечно, помню. Всю жизнь. Я ведь тогда поймал ее на лету, сунул в рот и нечаянно проглотил. Нечаянно! Вот клянусь, что нечаянно, - Витька прижал руки к груди и смотрел на меня своими серыми честными глазами.
- А я на тебя даже и не подумала, - укорила я красавца.
- Ой, не говори, - он картинно завздыхал, - та конфета долго мою совесть мучала. Но я ведь нечаянно. И не попробовал ее даже, она сама мне в живот юркнула.
- Витька-титька, - оскорбила я Витьку по-детски и мы захохотали.
Приближался уже поезд, привезший мою подругу, и Витька побежал со мной к ее вагону, легко схватил чемодан и мы пошли на привокзальную площадь к моей машине, все еще смеясь и ничего не объясняя удивленной моей подруге. Пора было прощаться.
Не успели мы вспомнить, как вместе с Витькой ходили в школу, хлопая друг друга по спине сумками, как потом я подружилась с девочкой с соседней улицы, а Витька отстал и даже стал дразниться, но летом все равно помогал мне пасти в степи Анганор телочку Марту, как Витька однажды положил мне в карман записку с предложением дружить, а мама нашла ее, отругала почему-то меня и брат Женька Витьке серьезно пригрозил. А потом Женька наш поступил в Горный институт и мы уехали, расставшись с Витькой, я думала, навсегда. Даже попрощаться не успели.
Мы с подругой уселись в машину, а друг моего детства Витька Матюнин, стоя у открытой еще дверцы, вдруг с силой просто оторвал меня от руля и крепко поцеловал в губы.
- А я ведь в тебя влюблен был тогда, - грустно сказал он, - ну прощай, егоза, - и с силой захлопнул дверцу.
Я рывком тронулась с места, не успев ответить.
- Что это было? – спросила подруга.
- Это детство ко мне приходило, - ответила я.
Я ехала, растерянно улыбаясь, и сама не знала, печально мне или радостно.