Действующие лица:
ХОЗЯИН КАБИНЕТА – то ли следователь, то ли чиновник;
АЛЕКСАНДР ХАРЛАМОВ – индивидуальный предприниматель,
ГОЛОС СЛУЧАЙНОГО ЧЕЛОВЕКА,
ГОЛОС ОТЦА ХАРЛАМОВА.
Скромного убранства кабинет. Стол с открытым ноутбуком, кипа бумаг на одном краю, старомодный телефон – на другом. Практически пустой шкаф для деловых бумаг, в котором красуется несколько разноцветных корешков папок. Два стула – один за столом, для хозяина кабинета, другой – для посетителей чуть поодаль.
По кабинету прохаживается интеллигентного вида задумчивый человек. Он одет в деловой костюм с галстуком, костюм явно недорогой, повседневный. В руках у человека карандаш и точилка. Неторопливо, сосредоточенно он затачивает карандаш, а когда карандашной стружки в точилке накапливается слишком много, то подходит к столу и стряхивает её на лист бумаги формата А4. Судя по всему, он усел заточить уже несколько карандашей: на столе стоит стакан с ними, а на листке образовалась небольшая кучка из стружки и сточенного карандашного грифеля.
Звонит телефон. Человек некоторое время смотрит на него, словно раздумывая, отвечать или нет. Затем, словно смирившись с неизбежным, кладёт на стол точилку, ставит карандаш в стакан к своим остроконечным собратьям, поднимает трубку и подносит её к уху.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да, готов… Уже поднимается? Хорошо… Быть жёстким, если понадобится. Понимаю… Уверяю вас, никаких сбоев не будет… Не в первый раз… Не считаться со временем, ясно. Добиться результата… Можете быть уверены, я не подведу.
Разговор окончен. Человек кладёт трубку на телефон. Затем сминает листок с карандашными стружками и выбрасывает его в корзину для мусора, которая обнаруживается под столом.
Хозяин кабинета садится, кладёт руки на стол и сцепляет пальцы в замок. Он явно волнуется, но пытается казаться спокойным. Через некоторое время в дверь раздаётся стук.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да, войдите!
Дверь открывается, в проёме показывается мужчина средних лет. У него слегка взъерошены волос и выглядит он несколько раздосадованным, словно выполняет неприятную, но обязательную процедуру, вроде диспансеризации.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Можно?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да-да, заходите!
Гость держит в руках какую-то бумагу – что-то вроде повестки или направления на приём к врачу. Он одет в мешковатые брюки, серый непритязательный свитер, поверх которого накинута лёгкая куртка. Помимо бумаги он держит в руках чёрную барсетку.
ПОСЕТИТЕЛЬ (протягивая бумагу): Вот это к вам, не к вам – не пойму что-то. Кабинет вроде тот.
Хозяин кабинета забирает у него бумагу, бегло просматривает и утвердительно кивает.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: К нам. Не ошиблись. Присаживайтесь.
ПОСЕТИТЕЛЬ (усаживаясь на стул): А в чём дело-то, собственно? Я вроде ничего не нарушал... Законопослушный гражданин. Работы полно – а тут на вас приходится отвлекаться.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (жестко): Да уж придётся отвлечься.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Да не, я ничё. Если надо – то надо. Дел просто много. Но если надо – я всегда готов.
Хозяин кабинета берёт в руки папку, что покоится сверху на кипе бумаг. Открывает её, делает вид, что просматривает информацию, хотя по нему видно, что он знает её наизусть.
ПОСЕТИТЕЛЬ: А можно поинтересоваться… Вы к ФСБ относитесь, да? Или как? Что-то не слышал о такой организации раньше.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (немного подумав): Да, не будет ошибкой так сказать. Мы тоже занимаемся национальной безопасностью.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Наверное, путаница какая-то… Чем я интересен национальной безопасности? Я же простой человек, ни в какие дела не влезаю. На митинги не хожу. Семью кормлю.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: У нас ошибок не бывает… Но вы не волнуйтесь, много времени это не займёт. Я просто задам вам несколько вопросов.
ПОСЕТИТЕЛЬ: На какую тему?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Сейчас всё узнаете.
ПОСЕТИТЕЛЬ: А ничего, что я машину поставил прямо у здания? Там парковки так-то нет, даже табличка висит: «Не парковаться». Но больше некуда. И, главное дело, машин больше нет. Ничего?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ничего.
ПОСЕТИТЕЛЬ: А то выйду сейчас – а машины нет. Или покоцает кто.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, не думаю.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Ну ладно… А то мне без колёс никак. Полгода назад на старой тачке в аварию попал. Ремонту не подлежит, но сам отделался легко – две царапины. Взял недавно новую. Вот, волнуюсь – как бы чего не так… Кстати, это не насчёт аварии вы меня вызвали? Там вина не моя, это в ГИБДД чётко отметили. Хорошо разобрались парни, молодцы. Так что я там вообще не при делах.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Мы вас не вызвали, мы вас пригласили на беседу.
ПОСЕТИТЕЛЬ: А-а, вот как!.. Но я же говорю – я не при делах. Там, собственно, мне в зад впечатались, я практически на месте стоял. Молодой какой-то парень, лет девятнадцать, первый месяц за рулём. Он, кстати, до сих пор мне страховые выплаты не сделал.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, мы не по поводу аварии.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Да?.. Ну ладно. А по какому вопросу?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Давайте начнём, так сказать, с протокольной части. Я задам вам несколько вопросов о вас и вашей жизнедеятельности. Отвечайте просто и максимально точно.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Хорошо… Но меня же не в терроризме подозревают, правильно? Я ведь ни с какими подозрительными личностями не контактирую. На Кавказе один раз в жизни был, ещё студентом.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Предмет нашего разговора несколько иной, но информацию вы озвучили интересную. Мы её учтём.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Что-то лишнее сказал, да?.. Я же говорю – всё по правилам было. Чисто отдых, никакого хулиганства. О терроризме вообще речи не шло. Я же простой человек. За Россию. За президента. На Донбасс однодневную зарплату перечислял. И ещё могу, если понадобится. Я же понимаю, что сейчас нельзя поддаваться всякому там влиянию.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Итак, назовите ваше имя, фамилию и отчество.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Так вы же знаете… Я вижу, у вас бумага с моей фотографией и имя полностью написано… Получается, что на меня уже давно дело завели, так что ли? Вы знайте, если что – я всегда готов сотрудничать с органами.
Хозяин кабинета усмехается, откидывается на спинку кресла, глядит на гостя прищурившись и как-то приободряется. По нему видно, что скованность и внутреннее волнение, которые смущали его, улетучиваются. Он понимает, что имеет над гостем власть и может его контролировать.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: К терроризму наш разговор отношения не имеет. Не волнуйтесь и отвечайте на вопросы.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Хорошо. Как скажете.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Итак, фамилия, имя, отчество.
ПОСЕТИТЕЛЬ: Харламов Александр Евгеньевич.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Харламов – как хоккеист?
ХАРЛАМОВ: Совершенно верно. Но мы не родственники. Я того Харламова вообще не помню, он же в семидесятые выступал. Вы, наверное, тоже. А вообще хоккей я очень уважаю. При случае всегда смотрю.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Род занятий?
ХАРЛАМОВ: В каком смысле?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Кто вы по профессии?
ХАРЛАМОВ: По профессии я инженер холодильного оборудования, но по специальности работал лишь два года. Там свои нюансы были… Сейчас занимаюсь предпринимательством. ИП Харламов. Всё официально, по закону.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: В какой сфере занимаетесь предпринимательством?
ХАРЛАМОВ: Торговля. У меня два магазина. Очень небольших. Один на городском рынке, может, знаете – «Тысяча мелочей». Всё для дома – от шурупа до ножовки. Другой на улице Севастьянова – там продукты питания. Стандартный набор. Хлебобулочные изделия, сыры, колбасы, сладости… Ну, пиво… Водка… Но всё по лицензии, левым алкоголем, казахским там, или каким другим не торгую. Все документы в порядке, могу показать. Правда, не все у меня на руках.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Образование?
ХАРЛАМОВ: Высшее. Я же сказал – инженер холодильного оборудования. Вы не записали, да?.. А, всё записано! Ладно, ладно… Наш местный политех закончил. В Москву вообще-то хотел ехать, там у меня тётка, сестра отца, но как-то не роднились мы с ней, старые обиды у них друг на друга… Я имею в виду, у отца с его сестрой… Так и не поехал. Но ничего, не жалуюсь. У нас здесь тоже хорошее образование получить можно, вопросов нет. А до института техникум закончил. Тоже политехнический. Я как-то по этой части, по практической – с техникой там, с оборудованием.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Семейное положение?
ХАРЛАМОВ: Женат. Женат, само собой… Имя жены надо?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, не обязательно.
ХАРЛАМОВ: Харламова Люция Рашидовна. По образованию – воспитатель детского сада. Сейчас домохозяйка. Просто последнее время доходы у меня, слава богу, стабильные – постучать надо, чтобы не сглазить (с неловкой улыбкой осторожно стучит по столу хозяина кабинета) – так что зачем ей работать, правильно? Пусть за детьми смотрит. Растит новое поколение защитников, так ведь?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (задумчиво): Люция Рашидовна…
ХАРЛАМОВ: Ну да… Татарка по национальности. А что, тут проблема какая-то?
Хозяин кабинета на вопрос не реагирует.
ХАРЛАМОВ: Не, ну вообще-то я не слышал, чтобы татары террором там целенаправленно занимались или чем-то другим. Не чеченцы же, в конце концов. А так она всю жизнь в России живёт. В смысле, в русской России, а не там, в Татарии. У неё там какие-то дальние родственники только. В Бугульме, вроде. Или в Буинске. Есть же такой город, Буинск, да? Вот… А так-то она там давно не была – в Татарстане. А, может, и вообще не была – я даже как-то не интересовался… Знаете, я вообще не в курсе, знает ли она татарский. Спрошу сегодня (хмыкает, но как-то натужно)… Мы же как бы на советской закваске формировались – к межнациональным бракам никаких вопросов не было. Даже поощрялось это. А так в жизни у меня с ней никаких проблем нет. Очень ответственная, искренняя женщина… Помощница… Друг.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Дети есть?
ХАРЛАМОВ: Обязательно! Двое детей. И третьего хотим, но не знаю, позволит ли возраст. Всё-таки мне уже за сорок. Жена, конечно, моложе, ей тридцать пять, но уже опасается рожать. Отклонения могут возникнуть, ну да вы знаете. Дауны, и всё такое. Я, конечно, в это не верю, на здоровье никогда не жаловался, но насчёт третьего ей инициативу отдал. Как будет готова – даст знать (ещё одна неловкая и корявая улыбка).
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Взрослые дети?
ХАРЛАМОВ: Нет, маленькие. Старшая в четвёртый класс ходит, младший – ещё в детский сад… Тоже имена надо?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, не обязательно.
ХАРЛАМОВ: Я ничего не скрываю, могу назвать. Старшая – Марина. Марина Александровна. Младший – Кирилл. Кирилл Александрович… Хотя у вас, вроде, в бумаге всё записано…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Маленькие, значит?
Харламов некоторое время молчит и почему-то начинает ёрзать на стуле.
ХАРЛАМОВ: Ну да, маленькие… Не, тут дело в том, что это не первый мой брак. Я по молодости женат был. Но не сложилось, жили вместе мало. Года два всего. Может, чуть больше… От того брака у меня тоже ребёнок есть, Максим зовут, но я его уже лет пятнадцать не видел. Он сейчас школу заканчивает… Подождите, а не в институте ли уже?.. Блин, не помню, вот честное слово!.. Но это знаете, почему не помню. Просто с первой женой мы очень плохо расстались, она со своими прибамбасами была. Между нами говоря – психически неуравновешенная. Даже на учёте где-то там стояла. Нет, я не хочу сказать, что она сумасшедшая или что-то в этом роде, просто мы с ней, как говорится, не сошлись характерами. Бывает. Она смоталась вместе с грудным ребёнком и с тех пор меня к нему не подпускает. Хотя я помогать никогда не отказывался, алименты, как положено, платил. Плачу, точнее. И впредь готов сына поддерживать. Родная кровь, как-никак… Они в Санкт-Петербурге сейчас. Она ещё потом замуж выходила и снова развелась. Я же говорю – неуравновешенная. Не создана для семейной жизни. Я так-то не интересуюсь её житьём-бытьём, просто знакомые всякие встречаются, родители мои интересуются – так и приходит информация. Алина Сергеевна её зовут. В девичестве – Самодина. А какая фамилия сейчас – даже не знаю… Кстати, вы не из-за Максима меня вызвали? Влип, что ли, куда?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, не из-за него.
ХАРЛАМОВ: А-а, ну ладно… Слава богу. А то с такой матерью запросто. Знаете, я ведь даже не знаю, как он сейчас выглядит. Стыдно, конечно, сын родной, и повидать его хочется – но никаких попыток не предпринимаю. Чтобы не навредить. А то залезешь в чужой монастырь со своим котелком – ещё хуже будет, правильно?..
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Увлечения, хобби?
ХАРЛАМОВ: Это тоже надо?.. Не, ну надо – так надо… Традиционные увлечения: огород, рыбалка. Лодка у меня есть. Выхожу иногда с друзьями. Но редко. Вот сын уж подрастёт – тогда почаще будем. Я его обязательно к природе приобщить хочу. Это же важно – чтобы настоящим человеком вырос, патриотом России. Правильно?.. Ну а в остальном всё обычно: футбол там, хоккей… Биатлон! Да, биатлон люблю! Губерниев очень здорово комментирует, втягивает. Зажигательный комментатор. Вы смотрите, нет?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (пролистывая бумаги): У меня сказано, что вы имеете первый разряд по стендовой стрельбе…
ХАРЛАМОВ (начинает ещё сильнее ёрзать на стуле): А да, это… Ну это я по молодости занимался, последние годы вообще не стрелял ни разу… Да какие последние – лет десять уже! Да и потом первый разряд ерунда, даже не кандидат в мастера. У нас в секции первый всем подряд давали… Вы не подумайте, что я где-то там в инцидентах мог принимать участие или в горячих точках. Моя биография по часам расписана, жена всё подтвердит. Или коллеги. Да и вообще это не в моём характере. Не моя стезя, так сказать – чтобы лезть во что-то сомнительное. Создавать проблемы, делать кому-то больно.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: То есть стендовая стрельба в число ваших увлечений сейчас не входит?
ХАРЛАМОВ: Нет-нет, что вы! Говорю же – лет пятнадцать не стрелял. Если не больше… И никакого оружия у меня дома нет – на это прошу обратить особое внимание. Даже газового. И пневматического тоже.
Хозяин кабинета рассеянно кивает головой и продолжает листать страницы личного дела. Харламов насторожено смотрит на него, затем достаёт из кармана брюк носовой платок и вытирает выступившую на лбу испарину. Происходящее начинает угнетать и злить его.
ХАРЛАМОВ (наконец-то решившись): Так, а скажите, пожалуйста, это нормально, что мы беседуем без адвоката? Говорим-говорим, а через минуту вы заявите, что я подозреваемый в преступлении?.. Всё, я отказываюсь отвечать на ваши вопросы и требую адвоката! Ни в какой стрельбе я участия не принимал, заявляю официально!
Хозяин кабинета с некоторым удивлением взирает на гостя. Реакция Харламова его слегка насторожила, но в целом заметно, что большой тревоги она у него не вызывает.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Александр Евгеньевич, вы совершенно неправильно поняли предмет нашего разговора! Никто и ни в чём вас не обвиняет. Я не следователь, и пригласили мы вас сюда вовсе не для каких-то процессуальных действий.
ХАРЛАМОВ: А для чего?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: До этого мы дойдём. Практически дошли. Но, прежде чем объяснить вам причину нашей встречи, мне хотелось разобраться в том, какой вы… человек. Чем живёте, чем интересуетесь. Чем дышите, так сказать. Я задаю вопросы не для того, чтобы обвинить вас в чём-то, а чтобы подготовить к… главному известию. К той информации, которая у меня имеется и которая может вас несколько удивить.
ХАРЛАМОВ (нервничая): Ещё раз, как называется ваша организация?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: На вашем приглашении всё написано.
ХАРЛАМОВ: Я читал, да, но про такую контору никогда не слышал. Я вообще не понимаю, зачем вы меня позвали и чего хотите.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Мы приблизились к этому вплотную. Буквально через пару минут вы всё узнаете.
Харламов глубоко вздыхает и вроде бы немного успокаивается. Хотя по-прежнему взирает на хозяина кабинета настороженно и с большим недоверием.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Видя ваше недоумение, больше не смею отвлекать вас посторонними вопросами. Но один я всё-таки должен задать. Обязан. Вопрос очень простой: почему вы сюда пришли?
Харламов выражает крайнюю степень недоумения.
ХАРЛАМОВ: То есть как почему?.. Мне прислали повестку.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это не повестка.
ХАРЛАМОВ: Ну, приглашение.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Разве там написано, что это приглашение? В той бумаге, что вы получили, сказано лишь то, что вас ждут в такое-то время в таком-то месте. Это всё.
ХАРЛАМОВ: Ну вот: меня ждут… Значит, надо…
Хозяин кабинета смотрит на него пристально, не отводя глаз.
ХАРЛАМОВ: Подождите, так что, можно было не приходить?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это хорошо, что вы пришли. Лично я чрезвычайно рад этому. Просто мне хочется понять, что побудило вас сделать это. Чувство долга или чувство страха? А, быть может, какие-то другие эмоции? Почему вы решили в выходной день приехать в неизвестное вам место, а не отправиться на футбол или на рыбалку?
Харламов смотрит на него с недоумением.
ХАРЛАМОВ: Нет, я не пойму, так надо или не надо было приходить?..
Хозяин кабинета не отвечает.
ХАРЛАМОВ (словно догадывается, что с ним проводят тест на лояльность, в котором нельзя облажаться, и как-то успокаивается от этой мысли): Ну, долг, конечно… Да, чувство долга, как иначе… Просто время сейчас неспокойное, много всяких сил, которые против нас. Вообще против личности человека. Раз меня приглашают в какое-то солидное ведомство, я решил, что не могу увильнуть от этого.
Хозяин кабинета кивает и пытается спрятать от гостя лёгкую усмешку. Затем он открывает нижний ящик стола и достаёт оттуда пухлую папку.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (протягивая папку гостю): Ознакомьтесь, пожалуйста, с этой технической документацией.
ХАРЛАМОВ: Документацией?.. Да я вообще-то не спец.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: У вас техническое образование. Вы инженер.
ХАРЛАМОВ: Ну, инженер, да, только я же не по специальности работаю. Потом, чтобы в технической документации шарить, надо вообще докой быть Профессионалом. И вообще, из какой сферы производства эти документы?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Робототехника.
ХАРЛАМОВ: О, это не ко мне! Робототехника… В этом я профан… (С некотором облегчением). Так вы что, в качестве эксперта меня вызвали?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не совсем, но в некотором роде можно сказать и так.
ХАРЛАМОВ: Не, это вы ошиблись! Я сейчас и в чертежах холодильника с трудом разберусь, а вы мне ещё сложнее… Вот у меня знакомый есть, он кружок робототехники ведёт. В доме пионеров… Или как он там сейчас называется?.. Я его плохо знаю, но если вам так надо, могу раздобыть телефон.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Александр Евгеньевич, всё-таки посмотрите. Может быть, кое-что будет вам понятно.
Харламов нехотя берёт у него папку и начинает листать.
ХАРЛАМОВ: У-у, да это какой-то человекоподобный робот! Не, в этом я точно не рублю. И технические характеристики (он вглядывается в одну из страниц) совершенно непонятные. Так, по-моему, спецификацию вообще не записывают. Тут в основном химические формулы. Не, это точно не по моей части!
Вдруг его взгляд останавливается на одной из страниц. Нахмурившись, он вглядывается в неё и с каждой секундой всё больше и больше приходит в недоумение.
ХАРЛАМОВ: Это что такое?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Что именно?
ХАРЛАМОВ: Фотография.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это фотоизображение модели, о которой в документации идёт речь.
ХАРЛАМОВ: Но это моя фотография! Причём в голом виде!.. Кто сделал её, откуда она здесь появилась?!
Он встаёт на ноги и начинает оглядываться по сторонам.
ХАРЛАМОВ (повышая голос): Это что вообще такое происходит!?... Что за провокация!?... Кто вам дал право фотографировать меня голым!?... Я сейчас же пишу заявление в прокуратуру!.. Я это дело так не оставлю!.. Это что у вас, шуточки такие или что?.. Кто вам дал право вторгаться в мою личную жизнь?!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Присаживайтесь, Александр Евгеньевич! Присаживайтесь, не волнуйтесь. Ничего страшного здесь нет. Там много фотографий – в разные годы вашей жизни. Они необходимы для фактического подтверждения технических данных.
ХАРЛАМОВ (продолжает злиться, но всё-таки присаживается на стул): Каких к чёртовой матери данных?!... Я не позволю, чтобы меня втягивали в какую-то порнографию!.. Кто здесь главный?..
Хозяин кабинета терпеливо ждёт, когда Харламов успокоится и перестанет кричать. Тот в это время ненароком открывает ещё несколько страниц с фотографиями. На всех изображено примерно одно и то же: голый Харламов с открытыми остекленевшими глазами снят лежащим на медицинской кровати. Вот он в подростковом возрасте, вот ему за двадцать, вот – уже под сорок. На всех фотографиях у него пустой, отсутствующий взгляд.
Наконец эмоции покидают Харламова, остаётся только недоумение. Он резко кладёт, почти швыряет папку на стол и пронзительно смотрит на хозяина кабинета.
ХАРЛАМОВ: Что это такое, мать вашу?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (строго, официально): Харламов Александр Евгеньевич! Я уполномочен сообщить вам, что вы являетесь биологическим роботом, произведённым тридцать лет назад в рамках секретной программы «Биожизнь плюс». Ваша модель имеет техническое наименование BL-74537289. К сожалению, программа подлежит полному сворачиванию, а все модели, произведённые в её рамках, признаны устаревшими и подлежат скорейшей утилизации… Мне очень жаль, но я обязан оповестить вас об этом и провести процедуру отключения. К сожалению, увидеть жену и детей вам не разрешено. Уверяю вас, что все озвученные мной решения приняты в первую очередь в ваших интересах, потому что биологические процессы в вашем искусственном организме приняли необратимый характер и приведут вас к разрушению. Это принёсёт вам неимоверные физические страдания. Мы же отключим вас быстро и безболезненно.
Харламов некоторое время пристально смотрит на хозяина кабинета, а затем начинает смеяться. Смеётся он долго, но искусственно и неискренне. Смех напряжённый и надрывный. Когда он прекращается, Харламов нервно откашливается – в горле у него ком и сухость.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вам воды? У меня была где-то…
ХАРЛАМОВ (надтреснутым голосом): Это розыгрыш, да? Здесь скрытые камеры? Вы в интернет всё это выложите?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Я понимаю, что вам необходимо время. Чтобы принять эту неожиданную данность и смириться с ней. Чем я могу вам помочь? Есть валокордин. У вас всё в порядке с сердцем?
ХАРЛАМОВ: С сердцем всё в порядке. Это у вас с головой полный бедлам. Вы из цирка, да? Или просто массовик-затейник?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Я бы не советовал вам переходить на грубость, потому что мы можем применить и более жёсткие меры.
ХАРЛАМОВ: Это какие?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Самые разнообразные. Лучше вам о них не знать.
ХАРЛАМОВ (поднимаясь на ноги): Да на одном месте я вертел ваши меры, понятно! Нашли идиота… Им развлечения, а я для них подопытный кролик… Вы меня ещё не знаете! Я найду на вас управу… Козлы вонючие! Гэбэшники грёбаные! Думаете, раз всю Россию раком поставили, значит над людьми измываться можно?!
Он хватает со стула барсетку и решительно направляется к двери.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Александр Евгеньевич, не уходите! Последствия будут самые печальные!
ХАРЛАМОВ: В рот я тебя имел, понял! Гнида!
Харламов выходит из кабинета и громко хлопает за собой дверью.
Хозяин кабинета выглядит ургюмым и подавленным, хотя пытается бодриться и успокаивать себя.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (в зал): Ничего, ничего… Он сейчас вернётся.
Телефон у него на столе начинает пронзительно звенеть. Хозяин кабинета торопливо снимает трубку и подносит её к уху.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (извиняющимся голосом): Да, ушёл… Я считаю, что всё проходило по сценарию… Ничего не потеряно… Я предполагал подобное развитие событий, да и вы тоже, насколько помню… Он вернётся… Обязательно вернётся… Я в этом уверен… Да, готов понести всю ответственность за провал…
Дрожащими руками он кладёт трубку.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (шёпотом): Сейчас-сейчас… Надо взять паузу… Считаю до пятнадцати… Он обязан вернуться… Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь… Восемь… Девять… Десять… Одиннадцать… Двенадцать… Тринадцать… Четырнадцать… Пятнадцать…
В это время дверь открывается и в проёме появляется робкое лицо Харламова.
ХАРЛАМОВ: Я извиняюсь… Можно?..
Хозяин кабинета разом приободряется и расправляет плечи. Лицо его светлеет.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да-да, заходите!
ХАРЛАМОВ (проходя в кабинет): Я извиняюсь… Наговорил тут лишнего… Нельзя так было, наверное… Но вы должны меня понять… Не каждый день такие известия сообщают.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Я прекрасно вас понимаю. Присаживайтесь.
Харламов смущённо усаживается за тот же самый стул, кладёт на колени барсетку и неловко потирает руку об руку.
ХАРЛАМОВ: Просто разобраться хочу… Я понимаю, что вы серьёзная структура и у вас много работы, но это же не может быть правдой, да? Вы, наверное, что-то другое в виду имели?.. Не то, что я понял.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Александр Евгеньевич, я выразился предельно ясно. Вы – биологический робот, который подлежит утилизации. С этой мыслью надо смириться и принять её.
ХАРЛАМОВ: Но как же такое возможно? Это же чистая фантастика. Таких технологий не существует… И потом – я прекрасно знаю, кто я такой. Я себя чувствую и осознаю. Я меня есть мысли, есть эмоции… Я просто не понимаю, зачем так грубо надо мной шутить. Кому я сделал плохо, скажите? Кому перешёл дорогу? Почему надо мной так издеваются?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Александр Евгеньевич… Я к вам по человеческому имени обращаюсь, хотя правильнее было бы называть вас цифровой комбинацией… Поверьте мне, никто над вами не издевается и даже не думает шутить. Технологии, в которые вы отказываетесь верить, существуют – и уже давно. Тот факт, что их не показывают по Первому каналу, не говорит о том, что их нет в принципе. Я всё прекрасно понимаю: вы не просто робот, у вас есть подобие души, вы считаете, что думаете и чувствуете, поэтому вам трудно принять эту истину. Но хотите вы того или нет, вам придётся смириться с мыслью, что вы – искусственное создание. Иначе нельзя. Иначе нам придётся отключать вас силой.
ХАРЛАМОВ (криво усмехаясь): Электрошоком долбанёте?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: В этом нет необходимости. Мы можем отключить вас дистанционно. Вы даже не поймёте, что всё закончилось. Просто…
ХАРЛАМОВ: Просто что?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Просто не хотелось бы обращаться с вами как с бездушным роботом… В конце концов, вы способны мыслить… Мы решили, что будет лучше, если вы придёте к пониманию своей участи осмысленно. Что уясните всё сами… Да, мы могли бы просто нажать на кнопку и бросить ваше бездыханное тело в крематорий, но мы решили в научных целях открыться перед вами… Понаблюдать за вашей реакцией… Замерить параметры ваших эмоций… Вы должны понять нас, в первую очередь мы учёные… Мы осознаём, что причиняем вам моральную боль… точнее, ставим в серьёзный тупик ту программу, что заложена в вас. Но согласитесь, никто из учёных не откажется понаблюдать за тем, как программа будет справляться с невиданным для неё откровением, находить из него выход…
Харламов подносит руки к лицу и начинает растирать пальцами виски.
ХАРЛАМОВ: Я пока только одного понять не могу… Почему именно я влип во всё это? Почему не другой? Я же обычный человек, со мной за всю жизнь ничего ненормального не случалось. А тут такое… Что за чудовищный поворот? Чем я провинился?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не казните себя! Все мы заложники своей судьбы. Ваша заключается в том, чтобы в один прекрасный момент узнать правду о себе… Вам можно только позавидовать!.. Люди проживают целую жизнь и не понимают, кто они такие и зачем пришли в этот мир. Проживают тупо и бездушно, как обыкновенный скот, а вам представилась возможность осознать, кто вы такой на самом деле. Осознать, как вы устроены, кто ваши создатели и чем всё для вас закончится. Это ли не счастье?.. Впрочем, для искусственного сознания эта категория может выглядеть слишком абстрактной.
ХАРЛАМОВ: Нет, я знаю, что такое счастье… Оно было у меня… Я любил женщин, у меня есть дети.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну вот видите, в таком случае вам вовсе не придётся себя жалеть!..
Харламов вдруг убирает руки от лица и приободряется.
ХАРЛАМОВ: Вы мне тут много чего можете на уши повесить, но я требую доказательств! Как? Как может быть такое, чтобы живой и нормальный человек оказался вдруг биороботом? Докажите мне, что это действительно так! Покажите на мне кнопки, которые можно нажать – и я стану плясать или кукарекать… Покажите мне кнопку, которой меня можно отключить! Вскройте мне грудную клетку – я разрешаю, я стерплю – и вытащите оттуда плату с транзисторами и проводами!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Спокойнее, спокойнее! Я же внятно вам объяснил: вы би-о-ло-ги-чес-кий робот. В вас нет никаких кнопок и плат с проводами. Вы созданы из искусственных биологических материалов, которые сведены в единое тело и запущены к жизни. Да, в вас есть посторонние небиологические детали, но они выглядят совсем не как транзисторы. Скорее, их можно назвать кристаллами.
ХАРЛАМОВ: Достаньте из меня хотя бы один такой кристалл!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Боюсь, он не произведёт на вас никакого впечатления. Он выглядит как обыкновенный участок кости. Или как хрящ.
ХАРЛАМОВ: Я вам не верю!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Верите вы мне или нет, это ничего не меняет. Вы биоробот, и мы обязаны вам отключить.
ХАРЛАМОВ: Но я гражданин России! У меня есть паспорт, я плачу налоги… Это будет преступление, убийство! Вас за это накажут!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну что же, этот вопрос тоже требует разъяснения… (Достаёт из ящика стола файл с бумагами. Вытаскивает одну из них и передаёт Харламову). Вот секретное постановление правительства о полном сворачивании программы «Биожизнь плюс» и утилизации всех произведённых в её рамках субъектов. (Протягивает другую). Вот документ из прокуратуры, в котором говорится, что она в виду особой ситуации, связанной с вашим появлением на свет, не возражает против вашего отключения. (Протягивает ещё одну). Вот постановление Конституционного суда, в котором решение правительства признано законным. Также там говорится, что утилизация искусственных созданий не противоречит Конституции и международным законам, так как речь идёт не о людях, а о биологических механизмах. (Протягивает ещё). А вот документ от Уполномоченного по правам человека, который подтверждает, что никакие законы озвученными выше решениями не нарушаются. Об ущемлении прав личности речи не идёт, так как личностью искусственные биологические создания не являются. (Ещё одна бумага). И, наконец, документ из Министерства внутренних дел. В нём говорится о том, что присуждение гражданства биологическому роботу такому-то, то есть вам, являлось частью секретного научного эксперимента. В связи со сворачиванием программы, лишение вас гражданства и физическая ликвидация не являются нарушением закона и не ущемляют ничьих гражданских прав, ввиду отсутствия таковых у искусственных созданий. Так что, дорогой мой друг, с точки зрения закона все наши мероприятия безупречны.
Харламов рассеянно просматривает передаваемые ему бумаги. Из них ему мало что понятно, но для возражений не находятся слова. Безвольно он возвращает документы хозяину кабинета.
ХАРЛАМОВ: Но так нельзя!.. Это неправильно! Я живое существо!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы не живое существо. Вы – искусственное создание. Творение рук человеческих.
Какое-то время Харламов с потерянным видом безмолвно сидит на стуле и смотрит в пол. Но вдруг его посещает смутная мысль, за которую он цепляется и немного приободряется.
ХАРЛАМОВ: Ну хорошо… Даже если это так… Даже если я… то самое, о чём вы говорите… Какая необходимость в том, чтобы отключать меня, ликвидировать? Я никому не сделал ничего плохого. Я законопослушный гражданин, у меня нет ни одной судимости, я детей люблю… Оставьте меня в покое – и всё. Я никому ничего не скажу, обещаю!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не всё так просто… Вы, может быть, прослушали ту часть, где я говорил о причинах принятого нами решения свернуть эту крайне важную программу.
ХАРЛАМОВ: Вы что-то говорили об этом?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Говорил, говорил. По крайней мере, я точно сказал вам о том, что начался процесс разрушения того биологического материала, из которого вы сделаны. В самое ближайшее время вы разрушитесь, попросту говоря, сгниёте, и это принесёт вам чудовищные страдания. Решение отключить вас – это акт милосердия.
ХАРЛАМОВ: Подождите, а где же тогда заключение о том, что я разрушаюсь? Научное заключение, заверенное подписями и печатями?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (улыбаясь): Есть, есть такое заключение.
Он снова открывает один из ящиков стола и вынимает оттуда листок бумаги.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вот, пожалуйста! Заключение специальной научной комиссии, созданной для вынесения вопроса по обоснованию закрытия программы «Биожизнь плюс». Обратите внимание, здесь пять подписей. Все – светила отечественной и мировой науки. Даже лауреат Нобелевской премии есть. Вывод их однозначен: разрушение биологического материала неизбежно, программа подлежит сворачиванию, а субъекты – ликвидации.
ХАРЛАМОВ: Но я готов рискнуть! Потерпеть. Пусть всё само собой происходит, зачем меня убивать?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы не представляете, о чём говорите. Боль будет настолько сильной, что вы станете кидаться на стены.
ХАРЛАМОВ: А давайте проверим!.. И потом, вы же можете её уменьшить, правильно? Раз я искусственный – значит, можно отключить какие-то функции. Снизить болевой порог и так далее.
Хозяин кабинета на мгновение кажется смущённым. Но быстро приходит в себя и находит ответ.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не всё так просто… Дело не только в боли. Дело в том, что при распаде тот биологический материал, из которого вы созданы, становится токсичным и радиоактивным. Вы превратитесь в ходячую заразу, угрозу для окружающих. Мы не можем рисковать людьми.
ХАРЛАМОВ: А что с ними произойдёт?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Они заразятся от вас. У них стремительно начнут развиваться болезни – в первую очередь, рак. Неужели вы хотите, чтобы ваша жена или дети заболели?.. Ведь нет?
Харламов собирается с мыслями.
ХАРЛАМОВ: Ну, можно, я хотя бы жене позвоню. И детям.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нельзя!
ХАРЛАМОВ: Я ничего ей не скажу! Я просто хочу услышать её голос… Напоследок.
Хозяин кабинета колеблется.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это глупые и никчемные эмоции, поверьте мне… Ну, хорошо. Но только жене! И очень коротко. Никаких упоминаний о нашем разговоре и о биологической программе. Никаких намёков на то, что вы будете ликвидированы. Иначе нам придётся отобрать телефон. Короткий, ни к чему не обязывающий разговор, понятно?
ХАРЛАМОВ: Понятно.
Он достаёт из кармана брюк сотовый и набирает номер. Через несколько секунд раздаётся ответ.
ХАРЛАМОВ: Люся, привет!.. Привет, любимая!.. Как ты?.. В каком смысле?.. Нет, обыкновенный… Трезвый… Так просто, решил звякнуть. Узнать, как дела… Не, что ты, я всегда тебя любимой называл… Где я?.. Да так, по делам мотаюсь… В одном заведении… Ты сама-то как?.. Нормально?.. Ну ладно… Слушай-ка, я вот что сказать хочу… (Вскакивает вдруг на ноги и начинает кричать в трубку). Меня приняли, слышишь? Приняли меня конкретно! Какая-то непонятная контора, несут полную чушь. Говорят, кирдык мне будет… Ты это, знаешь что, свяжись с Налединым!.. Адвокатом Налединым, который помогал тебе, помнишь. Свяжись сейчас же, скажи – меня повязали. Я на проспекте Строителей, дом…
В это время Харламов получает удар в горло от вскочившего на ноги хозяина кабинета. Предприниматель падает на пол и выпускает из рук телефон и барсетку. Скрючившись, схватившись за горло, Харламов катается по полу, а хозяин кабинета топчет его сотовый. Когда от него остаётся лишь кучка разбитого стекла и покорёженных микросхем, хозяин кабинета достаёт из ящика стола чистый лист бумаги и, согнувшись, ладонями аккуратно сметает всё, что осталось от телефона, с пола на бумагу. Затем он сминает бумагу в комок и выбрасывает её в мусорное ведро под столом.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну что же, BL-74537289. Мы с вами по-хорошему, а вы нам в благодарность вот такое вытворяете, да? Ладно, будем действовать иначе… Я, признаться, доверился вам, решил, что вы понятливый робот. А вы робот-бунтарь, робот-дебил…
ХАРЛАМОВ (хрипя): Вы за всё ответите… Жена свяжется с адвокатом. Он поднимет шум в прессе. Будет скандал на всю страну.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (усаживаясь на стул и саркастично морщась): Адвокат… Да вы не просто робот-дебил, вы ещё и робот, заражённый идеалистическими вирусами… Скандал в прессе… Весь мир следит за событиями в здании суда… Прения сторон… Пламенная речь главного героя… Аплодисменты толпы… Титры под песню Боба Дилана… Вы мне лучше вот что скажите: почему ваша матушка плакала всякий раз на ваш день рождения?
ХАРЛАМОВ (продолжая держаться за горло, приподнимается на локтях и перемещается в сидячее положение): Что?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Господи помилуй! Да вы и ещё и робот-инвалид ко всему прочему! Ничего не слышите?.. Повторяю: почему ваша мать всякий раз плакала на ваш день рождения?
ХАРЛАМОВ (несколько изумлённо): Разве она плакала?..
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вспоминайте, вспоминайте… Дарит вам подарок – и слёзы смахивает – было такое?
ХАРЛАМОВ (потирая горло): Я давно не отмечаю дни рождения… Она от счастья… От наплыва эмоций…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: От счастья, ну конечно!.. Почему она вас постоянно шпыняла, словно не родного? Говорила какие-то обидные слова. Например: «Ты не мой, ты чужой… Тебя на помойке нашли…» И прочее в том же духе.
Харламов неторопливо поднимается на ноги и усаживается на предназначенный для него стул. Он выглядит удивлённым и сбитым с толку.
ХАРЛАМОВ: Собственно говоря, откуда вы всё это знаете?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Я тут вам битый час вдалбливаю простую истину, а вы никак принять её не желаете: вы искусственное существо! Вы появились в лаборатории в форме двенадцатилетнего подростка и введены в простую советскую семью, специально подобранную для этой цели. Мы наблюдаем за вами с момента создания и знаем о вашей жизни всё. Абсолютно всё! Ваш отец (он роется в бумагах и находит нужную) – Харламов Евгений Спиридонович, кадровый офицер Советской Армии, привлечён к этому проекту как человек ответственный и исполнительный, заслуживший доверие и положительные отзывы в предыдущие годы службы. Выбран из более чем тысячи претендентов по результатам многочисленных тестов. Он справлялся с обязанностями отца чрезвычайно достойно и ни одного нарекания у нас не вызвал. Тесты не обманули – он относился к своим обязанностям по-военному чётко и самое главное – любил вас. А вот с вашей матерью время от времени возникали проблемы. Харламова, в девичестве Кольцова, Тамара Вениаминовна, бухгалтер, нередко позволяла себе неадекватность в поведении и недопустимые высказывания в адрес предложенного ей на воспитание биологического создания, то есть вас, а также в адрес мужа. В общем и целом, её эмоциональные срывы были нам понятны. Она была вполне здоровой женщиной и могла иметь своих собственных детей, но после того, как вместе с мужем согласилась вступить в проект, рожать ей запрещалось. Разработчики программы считали, что это может навредить делу. Вы никогда не задумывались, почему вы у родителей единственный ребёнок? И это при том, что негласный советский семейный стандарт подразумевал иметь как минимум двух… Несколько первых лет она относилась к обязанностям матери вполне приемлемо, но потом начались сбои, эмоциональная неустойчивость. Упрёки, претензии и даже откровенная ненависть к вам… Верно говорю?.. Кто бы сомневался!
ХАРЛАМОВ: Родители всегда хотели завести второго ребёнка. Но у них не получалось.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: С вами получилось, а со вторым нет, так что ли? Помилуйте!.. При этом Тамара Вениаминовна была хорошей женщиной и искренне вас жалела. Поэтому и впадала иногда в слёзные истерики, чаще всего – на ваш так называемый день рождения.
ХАРЛАМОВ: У родителей были свои проблемы… Они плохо жили, да, часто ссорились, но такое происходит в каждой второй семье. Если не в первой. Это обычная вещь.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Бросьте! Вы отлично понимаете, что я прав! Мать вас не любила – вы чувствовали это всё время. И даже испытали определённое облегчение, когда она умерла!
ХАРЛАМОВ: Это неправда!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да правда, правда… Я всегда удивлялся, для чего в матрицу вашего сознания необходимо было вводить всю эту сложную и широкую гамму чувств. Для биоробота хватило бы трёх-четырёх эмоций. Но программа подразумевала создание не просто биологических роботов, а нового искусственного человека, поэтому вас сделали максимально приближенным к Гомо Сапиенс. О, эти наивные советские максималисты-учёные со своими иллюзиями о гармоничном человеке! Человеке-звезде, человеке-вселенной… Ну вот какая вы звезда, какая вселенная?.. Обыкновенное быдло. Рыночный торгаш. Полное разочарование, полный провал.
ХАРЛАМОВ: Так меня хотят уничтожить потому, что я рылом не вышел? Не нужны вам такие, да? А кто вас кормить будет, кто туалеты чистить?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да бросьте, кормилец хренов! Что вы за свою никчемную искусственную жизнь сделали полезного? Трикошки покупали в Москве на китайском рынке и перепродавали здесь втридорога – вот и все ваши достижения.
ХАРЛАМОВ (собираясь с мыслями): Всё равно ничего не сходится… Меня поместили в семью, как вы тут лепите, в двенадцатилетнем возрасте. Это значит, что я не должен помнить своего детства. Но я прекрасно помню его!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну, внедрили вам в сознание кое-какие воспоминания. Стандартный набор. Я могу его перечислить. Вот вы на карусели катаетесь, вам будто бы лет пять, а папа с мамой машут рукой из-за заборчика, правильно? Правильно, правильно, ещё бы! А вот вы идёте в первый класс с огромным букетом цветов и дарите его учительнице. А она по щеке вас треплет, правильно? И это в яблочко! А вот вы на море отдыхаете – в Крыму, верно? Ливадия, Ласточкино гнездо, Гурзуф. Правильно? Ну конечно, как можно промахнуться – ведь все воспоминания искусственные.
ХАРЛАМОВ: Это не так!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да так, так… Если вы трезво оцените свои воспоминания, то поймёте, что наиболее яркими и плотными они становятся именно с двенадцатилетнего возраста. А до этого так себе – блёклые и зыбкие образы, в которых всё типично и ничего оригинального.
ХАРЛАМОВ: Я помню, как сломал ногу в шесть лет!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: А, ну да! В деревне это было, верно?.. Якобы в деревне… Для полного ощущения жизненной правды в вас необходимо было внедрить и толику отрицательных впечатлений. Переломы, ушибы, ссадины… А ещё сексуальные переживания, куда без них. Первое приходится будто бы тоже на деревню, я не ошибаюсь? Где-то в семилетнем возрасте, не так ли? Вы с местной девчонкой – глупой такой, страшненькой, веснушчатой – лежите в поле и трогаете друг друга за причинные места. И так это здорово, так возбуждающе, так волнительно – девочка теребит вам пипиську. Рискну предположить, что это одно из ключевых воспоминаний вашей жизни, вокруг которого происходило формирование вашей искусственной личности.
ХАРЛАМОВ (глухо и подавленно): Это не в поле было, а в огороде за домом.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну вот видите, локацию спутал… Зато в сюжете не ошибся. И не мог ошибиться – потому что вся ваша жизнь, явная и внедрённая, расписана по часам и хранится в нашем архиве… А вот скажите, почему это вдруг ваши родители аккурат в то самое время, когда вам исполнилось двенадцать, переехали в другой город? Не странное ли совпадение? Где вы до этого жили? Ну, как бы жили.
ХАРЛАМОВ: В Минске.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: И вдруг из Минска, большого и красивого города-миллионника, где все удобства и возможности, вы перебираетесь в какую-то российскую глушь, городок в двести тысяч жителей, где даже театра и трамвая нет. С чего бы это?
ХАРЛАМОВ: Отца перевели, он же военный… Точнее, не перевели. Он уволился из Вооружённых Сил. Пришлось перебираться сюда, квартира в Минске была у нас ведомственная.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Причина увольнения?
ХАРЛАМОВ: Я точно не знаю. Он в подробности не вдавался… Какая-то неприятная история. Вроде бы в растрате его обвинили. Чтобы не судить – предложили уйти со службы.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну что же, ваш отец – точнее, тот человек, который выполнял родительские функции – придумал вполне правдоподобную версию.
ХАРЛАМОВ: Тогда перестройка была в разгаре. Страна распадалась. А мы – русские. Не хотелось оставаться за границей.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну, Белоруссия – не такая уж и заграница. Ничего страшного там не происходило. Она, насколько помню, не больно-то и стремилась отделяться. Но версия принимается, принимается. Вот только ненастоящая она. Родители ваши уехали из Минска, чтобы начать жизнь заново. На новом месте, с чистого листа. Потому что ни одному знакомому не объяснить, откуда вдруг в семье появился двенадцатилетний ребёнок.
ХАРЛАМОВ: Ну а почему меня двенадцатилетним сделали?.. Как-то не убедительно это. Могли бы сказать, что слепили в грудном возрасте.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вот это как раз абсолютно убедительно и объяснимо. Биологический материал, из которого вы созданы, имеет свойства регенерации и роста, но в определённых пределах. То есть, грубо говоря, вырастить из двенадцатилетнего ребёнка взрослого человека можно, а из грудного младенца – нет. Бьюсь об заклад, вы даже не помните переезд, правильно? Были в Минске, и вдруг оказались здесь – да? Вот так запросто, волшебным образом?
ХАРЛАМОВ: Ну как уж не помню… Помню кое-что.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет-нет, ничего не помните!
ХАРЛАМОВ: Но этому есть объяснения… Должны быть. Наверное, я просто не придал этому никакого значения, я был ребёнком.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну а почему тогда ваши родители не общались ни с кем, кого знали в Минске? Никаких звонков, писем, телеграмм… И в Минск вы ни разу потом не приезжали, верно? Словно отрезало – и всё.
ХАРЛАМОВ: Ну я же говорил – там у отца проблемы были. Он просто не хотел бередить прошлое…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да ведь мама ваша тоже ни с кем не связывалась! Более того, вы ни разу не видели ни бабушку, ни дедушку, я прав? Ни отцовских родителей, ни материнских.
ХАРЛАМОВ: В раннем детстве видел.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: А после двенадцати лет – ни разу?
ХАРЛАМОВ: Они умерли к тому времени.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: У отца и матери – разом?
ХАРЛАМОВ: Не разом, постепенно.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Но как раз к вашему двенадцатилетию бабушек и дедушек не осталось?
ХАРЛАМОВ (после паузы): Это просто совпадение.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, дорогой вы мой BL-74537289, это никакое не совпадение! Не бывает таких совпадений.
Некоторое время Харламов сидит насупившись, с подавленным видом, но вдруг приободряется.
ХАРЛАМОВ: Ну так мы можем всё узнать у моего отца! Расспросить его… Если он подчиняется вам, значит, не откажется рассказать мне правду.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (иронично): Думаете?
ХАРЛАМОВ (приободряясь ещё больше и словно радуясь тому, что нащупал у соперника слабое место): Уверен! Дайте мне телефон – и я позвоню ему.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ваш телефон превратился в руины. Благодаря вам, заметьте.
ХАРЛАМОВ: Так дайте мне свой!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: У меня нет сотового.
ХАРЛАМОВ: Как это так? У всех есть сотовый.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: У меня нет.
Харламов несколько секунд думает.
ХАРЛАМОВ: Так вот же, городской есть!
Хозяин кабинет словно в первый раз глядит на телефон, что стоит у него на столе.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Какой в этом смысл, вы всё равно не вспомните его номер.
ХАРЛАМОВ: А вот и нет! Я прекрасно помню его номер!.. Вы не хотите дать телефон, потому что обманываете меня.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (после некоторого раздумья): Да берите! Звоните… Но только отцу! И по громкой связи.
Этот ответ несколько смущает Харламова – он был уверен, что позвонить ему не дадут. Тем не менее он поднимается со стула и склоняется над телефонным аппаратом. После паузы, вызванной поисками кнопки громкой связи, он наконец нажимает её и на фоне характерного телефонного гула начинает торопливо набирать цифры. Раздаются гудки. Харламов ждёт. Наконец гудки прерываются и мужской голос произносит:
Да.
ХАРЛАМОВ: Алло, папа! Это Саша!
ГОЛОС: Кто это?
ХАРЛАМОВ: Это Саша! Са-ша. Ты слышишь меня?
ГОЛОС: Какой Саша?
ХАРЛАМОВ: Саша. Сын.
ГОЛОС (хмыкая): А сейчас ты скажешь, что тебя нужно вытаскивать из полиции, да?.. Или где ты там? В ФСБ?.. Деньги готовить, правильно?.. Сколько требуется? Тридцать тысяч или пятьдесят?
ХАРЛАМОВ: Папа, это ты? Что-то с голосом у тебя…
ГОЛОС: Когда вы оставите нас в покое, мошенники! Никакого сына Саши у меня нет! Слышишь меня, жулик? Ещё раз звякнешь – я этот номер тут же передаю в органы, и тебя вычислят. Всё, отвали!
Связь прерывается.
ХАРЛАМОВ (со злостью): Это вы что-то сделали! Чтобы я не мог связаться с отцом!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да бросьте! Больно мне надо!
ХАРЛАМОВ: Чёрт, какой же номер у него?.. А можно я ещё раз жене звякну? У неё есть в сотовом номер отца, она скажет… Обещаю про адвоката не упоминать.
Хозяин кабинета открывает одну из папок и пробегает глазами по её страницам, разыскивая что-то. Наконец находит нужное.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вот, нашёл я номер вашего отца. Сейчас наберу.
Он наклоняется вперёд и нажимает на аппарате несколько цифр. Харламов ждёт, но с таким видом, словно опять случится подвох. После короткой серии гудков на другом конце провода раздаётся голос.
ГОЛОС: Да!
ХАРЛАМОВ: Папа?
ГОЛОС: Саша?
ХАРЛАМОВ: Да, пап, это я… Ты как сам?
ГОЛОС: Ты откуда звонишь? Номер у меня не определился.
ХАРЛАМОВ: Я с городского… Из организации тут одной… Заскочил…
ГОЛОС: А чего не со своего?
ХАРЛАМОВ: Сломался мой… Слушай, пап! Я тут в кабинете у… какого-то странного человека… И он несёт полную чушь… Что я искусственное создание. Биологический робот… Что меня сотворили в виде двенадцатилетнего ребёнка и подкинули вам с мамой.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не подкинули, не надо передёргивать! Они добровольно взяли вас на воспитание.
ХАРЛАМОВ: В общем, полная ахинея!.. И, короче, он говорит, что секретная программа, по которой меня якобы сделали, она сворачивается, и меня будут уничтожать. Типа, я устарел, разрушаюсь и могу быть опасен для окружающих… Пап, скажи ради бога, что это хрень полная! А то у меня уже крыша едет.
Никакого ответа.
ХАРЛАМОВ: Пап, ты слышишь?
ГОЛОС: Да-да, Саша, я слышу!
ХАРЛАМОВ: Ты понял, что я сказал?.. Мне тут какую-то фантастическую лабуду на уши вешают. Подтверди, что это не так, а!
ГОЛОС: Да, Саша, я всё понял…
Харламов ждёт. Отец молчит.
ХАРЛАМОВ: Алло, пап! Ты чего молчишь?
ГОЛОС: Саша, передай, пожалуйста, трубку тому человеку. Он рядом?
Харламов недоумённо смотрит на хозяина кабинета.
ХАРЛАМОВ: Зачем?
ГОЛОС: Передай, мне надо с ним побеседовать…
Харламов в крайнем удивлении отстраняется, а хозяин кабинета с лёгкой улыбкой наклоняется к аппарату.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Евгений Спиридонович?
ГОЛОС: Кто это?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это представитель организации… Той самой… В Тель-Авиве жарко.
ГОЛОС (после паузы): В Сантьяго идёт дождь.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: К сожалению, мы сворачиваем программу «Биожизнь плюс». Все объекты подлежат утилизации, в том числе BL-74537289… Мне очень жаль, вы привязались к нему, но это решение руководства…
ГОЛОС (снова после паузы): Я всё понимаю… Мне говорили, что это может произойти…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Объясните, пожалуйста, ситуацию вашему подшефному… Только, пожалуйста, без эмоций и соплей. Вы же военный… Можете попрощаться, но коротко.
ГОЛОС: Хорошо, я всё понял.
Хозяин кабинета откидывается на спинку стула.
ГОЛОС: Алло, Саша! Слышишь меня?
ХАРЛАМОВ (наклоняясь к аппарату): Да! Что происходит, папа?
ГОЛОС: Дело в том, что всё это правда… Мы действительно взяли тебя на воспитание… Ты на самом деле не человек… Тебя создали в лаборатории… Им надо подчиниться, иначе будет хуже… Ни о чём не жалей, мы все рано или поздно умрём.
ХАРЛАМОВ: Папа, это ты? Ты где находишься? Что у тебя с голосом?
ГОЛОС: Я волнуюсь… Не обращай внимания.
ХАРЛАМОВ: Но как это может быть правдой? Это же полный бред…
ГОЛОС: Извини, это правда. Ничем не могу тебя утешить.
Связь прерывается. Из телефона доносятся короткие, чрезвычайно противные гудки. Хозяин кабинета отжимает на нём кнопку громкой связи, гудки пропадают.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну что, убедились?
ХАРЛАМОВ (тяжело усаживаясь на стул): Какой-то голос странный… Вроде бы отец, а вроде бы нет.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ещё вопросы есть?
ХАРЛАМОВ (тихо, почти шёпотом): Да как же всё это возможно?... Как такое может случиться?.. И что же, меня сейчас не будет?.. (Повышает голос). Ну вы хотя бы дайте время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Месяц. Или хотя бы неделю. Нельзя же просто так жизнь отнимать… у человека.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: К сожалению, мы не можем терять ни единого дня. Я не сомневаюсь, что вы сильное существо, хоть и искусственно созданное, и достойно примите свой распад…
Харламов молчит и, морщась, смотрит в пол. Пауза получается долгой.
ХАРЛАМОВ (вскидывая голову): Ну а как же дети?... Откуда у меня взялись дети, если я биоробот?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Хороший вопрос… Вы действительно хотите знать ответ?
ХАРЛАМОВ: Конечно!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Просто он вам не понравится…
ХАРЛАМОВ: Говорите!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Дети не ваши.
ХАРЛАМОВ: А чьи же?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Анонимных доноров спермы.
ХАРЛАМОВ: То есть, когда я в жён кончал, всё это было не на самом деле?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Совершенно верно! В вас заложена функция семявыделения, но само семя, увы, не обладает способностью производить потомство.
ХАРЛАМОВ И как же в таком случае мои жёны беременели?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: В этом как раз никакой проблемы нет. На обследовании у гинеколога ввести семенную жидкость проще простого.
Харламов начинает плакать. Он торопливо пытается смахнуть слёзы, чтобы не показать их постороннему, но поток влаги не уменьшается – он рыдает.
ХАРЛАМОВ: Ну как же это так, а?.. Даже дети не мои!.. За что вы так со мной?.. Я же люблю их! Я же только ради них и жил!.. Мне жить больше незачем! Поймите, у меня ничего не остаётся без детей!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Плачьте, плачьте, не стесняйтесь… Станет легче… Через несколько минут вы поймёте, что в этой жизни вас ничто не сдерживает. И распад сразу перестанет пугать.
Харламов погружает лицо в ладони и какое-то время всхлипывает. Хозяин кабинета сочувствующе смотрит на него и терпеливо ждёт.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Поверите – нет, но я вам по-настоящему завидую. Мы, люди, сотканы из воспоминаний, привязанностей, дешёвых эмоций, а вы постепенно от них освобождаетесь. Становитесь свободным. Это ли не самое главное в жизни – стать свободным!?
Харламов постепенно успокаивается. Он яростно растирает кулаками глаза, чтобы избавиться от последних капель влаги.
ХАРЛАМОВ: И как же меня убьют?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вас не убьют, вас просто отключат.
ХАРЛАМОВ: Каким образом? В каком месте я отключаюсь?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вас отключат специальным раствором, который вы проглотите. Вот и всё. Раствор имеет форму обыкновенной таблетки. Ничего страшного.
ХАРЛАМОВ: То есть, попросту говоря, отравят!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы биологический работ, значит отключать вас нужно не механическими, а биологическими методами. Всё будет абсолютно безболезненно.
ХАРЛАМОВ: Это вы мне дадите таблетку?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Совершенно верно!
ХАРЛАМОВ: Прямо сейчас?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Чем быстрее мы закончим, тем лучше для всех. Вы уже готовы?
ХАРЛАМОВ: Нет-нет!!! Подождите!..
Он снова опускает голову, отчаянно морщится и растирает виски пальцами.
ХАРЛАМОВ: Вы вроде бы говорили, что нас таких много, правильно?.. Раз это большая государственная программа, то нас должно быть много!?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Совершенно верно! Вы не одни. Ликвидация биороботов проходит в это самое время и в других городах.
ХАРЛАМОВ: А сколько нас? Мне бы хотелось знать…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это секретная информация.
ХАРЛАМОВ: Ну хотя бы приблизительно? Тысячи, миллионы?..
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Какие миллионы, что вы! Откуда в бюджете деньги на миллион биороботов?.. Вас… несколько десятков, скажем так.
ХАРЛАМОВ: А кто они?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: В каком смысле?
ХАРЛАМОВ: Ну, по профессии.. Чем занимаются, где работают?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Где придётся… Никаких ограничений в сферах деятельности программа не подразумевала.
ХАРЛАМОВ: Значит, среди них могут быть известные люди?..
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Я не вправе раскрывать эту информацию.
ХАРЛАМОВ: А какая вам разница? Если меня сегодня… ликвидируют… чего вам бояться?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (с улыбкой): В ваших словах определённо есть логика… Так и быть, покажу пару фотографий. Хотя искренне не понимаю, какая вам от этого польза?
Он снова открывает один из ящиков стола и достаёт из него красную папку. Пролистывает несколько страниц.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (протягивая фотографию): Вот, например, эта миловидная женщина. Жила в Новосибирске. Обыкновенная, ничем не примечательная жизнь. Работала поваром в столовой.
Харламов пристально смотрит на фото и возвращает его собеседнику.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вот особь мужского пола. Крайне любопытный экземпляр. Жил в Чеченской республике. Во времена приснопамятного конфликта был участником незаконных вооружённых формирований. Вот такие забавные изгибы… Потом его вынужденное отключение представили как ликвидацию террориста. Ну а что, наука тоже должна помогать спецслужбам.
Харламов вглядывается в лицо этого человека и возвращает лист бумаги.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: А вот, пожалуй, самый знаменитый из всей вашей колонии… Я сильно рискую, показывая его… Ну да ладно, всё это между нами.
Он передаёт фотографию Харламову.
ХАРЛАМОВ: Как, он тоже?..
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да, представьте себе!
ХАРЛАМОВ: Даже не верится…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Порой и мне… Но ничего не поделаешь – это правда…
Хозяин кабинета убирает фотографии в папку.
ХАРЛАМОВ: А после моей смерти какие объяснения вы дадите?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не беспокойтесь, с вами проблем не будет! Вы не столь известный персонаж. По телевидению говорить не станут. В газетах не напишут
ХАРЛАМОВ: Ну всё-таки.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да какая вам разница!.. Скажем, что сердце отказало.
ХАРЛАМОВ: Я никогда не жаловался на сердце!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это не значит, что оно не может отказать.
ХАРЛАМОВ: Жена знает, что я попал в историю. Она не поверит этому.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Дорогой вы наш биоробот! Не слишком ли высоко вы ставите своё никчемное существование? Вам никто не говорил, что вы далеко не центр мироздания?
ХАРЛАМОВ: У меня бойкая жена.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы совершенно зря её расстроили. От этого пользы никакой – ни вам, ни ей… Ну, поработаем с женой. Немного усложним версию. Скажем, что перед сердечным приступом с вами был нервный срыв. Что вы попали в неврологический диспансер и сделали звонок оттуда.
ХАРЛАМОВ: Она не поверит!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да поверит, поверит… Все всему верят, когда им предлагают разумные аргументы … Мы вашей жене чек на хорошую сумму выпишем. Скажем, у вас на счетах нашлась. И она будет счастлива. Купит новый смартфон и джинсовый костюм. Съездит на Сейшелы. Найдёт другого мужика. Они все такие…
ХАРЛАМОВ (упрямо): Не все!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (как бы шутливо): Биоробот! Переключаемся в другой режим! В вас слишком много романтики.
ХАРЛАМОВ: Я никогда не чувствовал, что отличаюсь чем-то от остальных.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: А быть может сладкое неведение – черта биороботов?
ХАРЛАМОВ: Неужели я настолько примитивен?.. Что, продавщица Диана, которая торгует у меня в магазине, чем-то умнее меня?! У неё внутренний мир богаче?!... Вы видели продавщицу Диану или нет, ответьте мне?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, мне не доводилось видеть продавщицу Диану. Воочию. Но в вашем досье информация о ней присутствует.
ХАРЛАМОВ: Ну так как, как, скажите на милость, я могу быть биороботом, а она нет?!... Это абсолютно одноклеточное существо! Уровень мышления – как у пятилетнего ребёнка…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы выковыриваете грязь, что скапливается между пальцами ног, ватными палочками?
ХАРЛАМОВ (в удивлении): Что?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (терпеливо): Вам приходилось выковыривать грязь – знаете ли, она появляется между пальцами ног, если долго не мыться – специальными гигиеническими приспособлениями, называемыми «ватные палочки»… Они относительно недавно появились на российском рынке. Помнится, в пору моего детства мы не знали о подобных штуковинах…
ХАРЛАМОВ: Разумеется, нет! Я регулярно принимаю душ!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Замечательно! А продавщица Диана делает это постоянно!
ХАРЛАМОВ: Охотно верю! Но что с того?.. Это доказывает, что она умнее меня?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это доказывает, что она человек, а вы – нет.
ХАРЛАМОВ: Что за чушь!? Получается, что человек – это такая хрюкающая свинья, а биоробот – тот, кто соблюдает гигиену?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы выразились несколько вульгарно, но смысл примерно таков. Человек отличается от машины, как бы это пафосно ни звучало, своей человечностью.
ХАРЛАМОВ: И что же тогда, по-вашему, человечность?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Человечность – это некая неправильность. Не то чтобы сбой в программе, но некая индивидуальная черта, которая отличает одного индивида от другого… Диана ковыряется в грязных пальцах, ваш старший сын Максим обожает гладить поверхность стекла…
ХАРЛАМОВ: Стекла?! Я не знал об этом!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да, он уже здоровый парень, но самозабвенно гладит окна… Успокаивается, видимо… Ваша жена Люция…
ХАРЛАМОВ: Не надо про жену!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Отчего же?
ХАРЛАМОВ: Я не желаю слушать пошлости про свою жену!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это не пошлость… Это всего-навсего невинное наблюдение.
ХАРЛАМОВ Не желаю!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да вы знаете об этой неправильности!.. Она любит изображения с линией прибоя. Припоминаете, что у неё за картинка на рабочем столе в компьютере?
ХАРЛАМОВ: Да, какой-то пляж.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не просто пляж, а линия прибоя!
ХАРЛАМОВ: Она любит отдых на море. Но я не понимаю, почему это как-то отличает её от меня?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы не ставите изображения с линией прибоя на рабочий стол.
ХАРЛАМОВ: Зато другие ставлю! С Лионелем Месси… С Майком Тайсоном… С Фёдором Емельяненко… Это тоже хобби! Тоже неправильность! Почему же тогда я биоробот?!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (морщится): Тайсон… Емельяненко… Какая, к чёртовой матери, неправильность! Это просто вопиющая зомбированность. Ни малейшей оригинальности.
ХАРЛАМОВ: Но Месси на рабочий стол ставят миллионы! Они тоже биороботы?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: У них есть другие неправильности. А у вас – нет. Вы круглый, как шар. Будешь сутки гладить – и ни разу не поцарапаешься.
ХАРЛАМОВ: А вот и нет! Я докажу, что это не так!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это ничего не изменит, но попробуйте.
ХАРЛАМОВ: Я мою руки только глицериновым мылом!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: И это неправильность?! Да это убогое приспособление к каким-то сектантским правилам. Жалеете животных, из которых делают обыкновенное мыло?
ХАРЛАМОВ: Представьте себе, жалею! Почему это не подходит под определение человечности?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не подходит, потому что это не она.
ХАРЛАМОВ: Я бродячим собакам куски хлеба кидаю!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну и где тут человечность, где? Какая-то роботизированная глупость – и не более того.
ХАРЛАМОВ: Ну а почему ковыряться в грязных пальцах – это человечность, а кормить бродячих собак – нет?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Потому что это так… К сожалению, вы цепляетесь за соломинки и сами не понимаете, насколько они тонкие и хрупкие.
ХАРЛАМОВ: Ну хорошо… Тогда я сделаю более интимное признание.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы уверены, что это необходимо?
ХАРЛАМОВ: Да, оно изменит всё… (Собираясь с духом). Я люблю трогать себя за ягодицы!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (задумчиво и несколько удивлённо): Ну и что?
ХАРЛАМОВ: Это возбуждает меня!.. Ну, или точнее… умиротворяет… Я засовываю руки в трусы и глажу себя по заднице… Алчно, понимаете!.. Словно женщину…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы делаете это у всех на виду?
ХАРЛАМОВ: Нет, в одиночестве… В туалете… Или под душем… Это мой бзик, но разве он не показывает мою человеческую сущность?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Теперь я понимаю, почему мне с вами так трудно… Вы трогаете себя за ягодицы вовсе не потому, что в вас зародились сексуальные девиации. Отнюдь! Это в чистом виде машинная реакция. Как затухание экрана у компьютера. Я даже уверен, что она прописана в вашей документации.
ХАРЛАМОВ: Ага, значит, когда вам выгодно – человечность появляется. А когда нет – вы её отрицаете!?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: К сожалению, это не моя прихоть, а научная трактовка.
ХАРЛАМОВ: Так вы отказываетесь считать это проявлением человечности?!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Так и быть, давайте разберём вашу сущность на составные части. И вы поймёте, что в вас нет ни грамма оригинальности… Ваш любимый певец?
ХАРЛАМОВ: Ну…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Сергей Шнуров, правильно?
ХАРЛАМОВ: Не только… Хотя Шнуров тоже нравится.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ваш любимый актёр?.. Подождите, не отвечайте! Я всё расскажу за вас… В детстве нравился Шварценнегер, а сейчас Вин Дизель, правильно? А ещё этот… Джейсон Стэтхэм, угадал?..
ХАРЛАМОВ: Ну, хорошие актёры… Но мне и другие нравятся…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ваш любимый автомобиль?.. Молчите-молчите, я отвечу за вас… Мазда CX-5, правильно?
Харламов слабо пытается вставить слово.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ведь правильно, да?
ХАРЛАМОВ: Мне ещё куча других нравится.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Могу перечислить дюжину – и ни в одной не ошибусь… Как вы проводите с детьми выходные?
ХАРЛАМОВ: Ходим в городской парк!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы водите их в ресторан «Бургер Кинг», верно? Потому что он недавно открылся в городе и ходить в него круто, а в «Макдональдс» уже как бы не то, а вы, чёрт вас подери, считаете себя продвинутым, прости господи, человеком и цепляетесь за моду, за тренд, за престиж… Милый мой, вы грёбанный биоробот без малейшего проявления человечности!
ХАРЛАМОВ: Но так делают все!.. Все мои друзья, все мои знакомые!.. Нас – миллионы! Почему же я искусственный – а они нет?
Хозяин кабинета откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и вытягивает ноги. Харламов терпеливо ждёт.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Это хороший вопрос.
ХАРЛАМОВ: А-а, значит, хороший!.. Значит, поставил вас в тупик?!..
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Он хорош не тем, что вы вот так взяли – и озвучили его… Нет!.. Он хорош тем, что я сам задумывался о нём не раз… Задумывался – и не находил ответа.
ХАРЛАМОВ (почти торжествует): Вот видите! Видите!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Иногда мне кажется, что помимо программы «Биожизнь плюс», идеям которой я имею честь служить, в мир запущены ещё несколько сотен аналогичных программ.
Харламов сочувствующе кивает головой, полагая, что нащупал у собеседника больную тему.
ХАРЛАМОВ: Не говорите-ка!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: А что, может же быть такое, что существуют другие программы?.. Как вам кажется?
ХАРЛАМОВ: О-о, ещё как! Очень даже может быть!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вам не страшно от этой мысли?
ХАРЛАМОВ: Нет! Нисколько!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: А мне страшно… Безумно страшно… Что же мы тогда такое, если нас сварганили в пробирках и выплеснули в этот безумный мир на потеху каким-то бессердечным учёным?!
ХАРЛАМОВ: Да ведь и я о том же!.. Вот войдите в моё положение: вы мне сообщили, что я не человек, а искусственное существо…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Какой в таком случае смысл в нашем существовании? Для чего мы явились в этот мир?
ХАРЛАМОВ: И после этого хотите, чтобы я спокойненько смирился с этой мыслью и без сожаления расстался с жизнью…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Всё это наводит на печальные конспирологические выводы. Если есть каста биороботов, значит есть и избранные… Настоящие люди, верховные жрецы…
ХАРЛАМОВ: А вдруг, вы тоже биоробот?.. Только из другой программы…
Хозяин кабинета смотрит на Харламова с лёгкой усмешкой, потом вдруг откидывается на спинку стула и открывает рот. Оттуда начинают доноситься странные гортанные звуки, напоминающие обороты какого-то не вполне исправного автомобильного двигателя. Харламов взирает на него с беспокойством. Хозяина кабинета начинает трясти: руки, ноги, голова ходят в нервной пляске. Наконец он издаёт последний, наиболее отчаянный и пугающий звук, замирает и оседает на стуле в позе сломанной и брошенной куклы.
Идут секунды, Харламов взирает на него с панической тревогой. Хозяин кабинета не шевелится.
ХАРЛАМОВ: Эй!
Нет ответа.
ХАРЛАМОВ: Эй, уважаемый! С вами всё в порядке?
Хозяин кабинета не подаёт признаков жизни. Кажется, он даже не дышит.
ХАРЛАМОВ: Вы живы? Что с вами? Может, доктора позвать?
Нет ответа.
ХАРЛАМОВ (оглядываясь по сторонам): Чёрт, что же делать!.. Ещё скажут, что я убил.
Хозяин кабинета на слова не реагирует. Харламов поднимается со стула, приближается к телу и пытается разглядеть его ближе. Не обнаружив подтверждения ни одной из версий произошедшего, он берёт хозяина кабинета за руку и пытается нащупать пульс.
Тот вдруг резко одёргивает руку и, хохоча, распрямляется.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ага, попались!
Харламов непроизвольно подаётся назад. После воскрешения собеседника он выглядит ещё мрачнее и потеряннее, чем раньше. Бросив на хозяина кабинета презрительный взгляд, он молча возвращается на своё место.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Что, в самом деле решили, что я робот?
ХАРЛАМОВ: Ничего я не решил… Подумал, с сердцем что.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет-нет, вы подумали, что ваша мимолётная и такая безумная версия вдруг воплотилась в жизнь! Скажите честно, ведь так?
ХАРЛАМОВ (нахмурившись): Я гляжу, вы очень весёлый человек…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Именно! Очень весёлый… И самое главное – человек!.. Ну что, вернёмся к нашим баранам?
ХАРЛАМОВ: Как вам угодно.
Хозяин кабинета несколько секунд с каким-то новым, более жестоким выражением печально разглядывает Харламова, но, наконец, улыбается.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы готовы, BL-74537289?
ХАРЛАМОВ (вздрагивая): К чему?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: К утилизации.
ХАРЛАМОВ: Так мы же… Как бы поняли друг друга… Одной волны достигли…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Время идёт, а мы всё лясы точим. Пора бы уже перейти к окончательному решению вопроса.
ХАРЛАМОВ: Прямо сейчас?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да. Пора, мой искусственный друг, пора! Туда, где за тучей белеет гора.
ХАРЛАМОВ: Это из Пушкина?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Понятия не имею!
ХАРЛАМОВ: Точно из Пушкина! Я помню… Из школьной программы…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вполне возможно… Ну что, приступим?
ХАРЛАМОВ (жёстко, словно решившись на что-то): Почему вы занимаетесь этим?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Этим – чем?
ХАРЛАМОВ: Вот всем этим!.. Убийством… Вам это приятно или вас просто заставили?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Я не собираюсь объяснять искусственному созданию свои жизненные мотивы.
ХАРЛАМОВ: А представьте на минуту, что я не искусственное создание! Что я ваш школьный друг, с которым вы вместе по горкам лазили, в речке купались, впервые пиво попробовали… И вот сейчас вы отправляете его на казнь.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы утюгу объясняли, почему выбросили его на свалку после того, как он сгорел?
ХАРЛАМОВ: Я не утюг! У меня есть интеллект!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ах да, интеллект… Искусственный. Плоский. Одномерный.
ХАРЛАМОВ: За время нашего разговора я не заметил, что он чем-то отличается от вашего.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Почему вы сюда пришли, BL-74537289?
ХАРЛАМОВ: Вы уже задавали этот вопрос.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы ответили на него неправильно.
ХАРЛАМОВ: Пришёл, потому что я ответственный человек, который не может уклониться от официального вызова в серьёзную организацию.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Организацию, о которой до сегодняшнего дня вы ничего не слышали?
ХАРЛАМОВ: Я пришёл, потому что боюсь!.. Вы это хотели услышать?..
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы опять отвечаете неправильно. Оттого и не понимаете разницу между нами.
ХАРЛАМОВ: Нет, всё-таки! Напоследок! Пару слов! Чего вам бояться утюга, в конце концов!.. Когда вы перешли на сторону зла?..
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (усмехаясь): Ну извольте… Пара слов… Общение с вами – всего лишь краткий эпизод в моей трудовой биографии. Я уже четверых биороботов списал в утиль до вас, а после – у меня ещё семеро по плану. Мне предписано быть вежливым, но в целом вы для меня безжизненная говорящая оболочка. Пустая консервная банка.
ХАРЛАМОВ: И все эти биороботы живут в нашем городе?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, моя работа проходит в переездах… (Смотрит на Харламова с жалостью). Почему вас так страшит шаг в правду, в истинное понимание себя и своего места в этом мире? Шаг в очищение!.. В свободу!.. К чему вам вся эта ничтожная человечность?
ХАРЛАМОВ: Не, ну люди… Это всё-таки единый муравейник… Каждый выполняет свою маленькую миссию для достижения одной большой цели…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Просветите меня, какая у человечества цель? Ради чего мы все по-муравьиному ползаем и тащим на холм свои соломинки?
ХАРЛАМОВ: Их много, этих целей!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Например!
ХАРЛАМОВ: Например, космос!.. Заселение планет… Для того, чтобы человечество спаслось после того, как потухнет солнце.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ого, масштабно!.. Хорошо, завоевали мы космос. Спаслись от остывающего солнца. Нашли новые планеты для жизни. Дальше что? Снова соломинки на гору таскать?
ХАРЛАМОВ: Дальше – жить! Наслаждаться. Любить.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: А новые звёзды, новые наши солнца – хоп, и снова потухнут!
ХАРЛАМОВ: Значит, будем искать другие.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Другие тоже потухнут. Все звёзды рано или поздно потухнут.
ХАРЛАМОВ: Всё равно искать что-то! В этом и есть смысл. Постоянно стремиться к жизни, к свету. Бороться за себя и своё потомство.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Эк оно как забуравили в вас гуманистические ценности!.. Узнаю человека советской закваски! Рождённый в СССР! Вперёд и вверх – без остановки.
ХАРЛАМОВ: Что же в этом плохого? Я Советский Союз всегда добрым словом вспоминаю.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Сказал частный предприниматель, адепт рыночной экономики.
ХАРЛАМОВ: Ну, не распадись Союз – я бы на заводе работал, инженером. Не от хорошей, можно сказать, жизни в предприниматели пошёл.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну а что мы будем делать, когда вся вселенная схлопнется? Планеты ладно – найдём новые. Звёзды потухнут – ерунда! Отыщем другие. А что со всей вселенной делать, когда она вновь сожмётся до размера атома? Вы же знаете, как устроен наш мир, про теорию большого взрыва слышали. Вселенная однажды возникла – и однажды исчезнет. Вместе с нами, муравьишками. Куда спасаться будем, что думает ваше искусственное сознание?
ХАРЛАМОВ: Это теория, а не аксиома. Она не имеет достоверных подтверждений.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Браво! Искусственное сознание нашло блестящий выход из ситуации! Название ему – самообман! Просто верить в то, что теория большого взрыва – чушь, и спасение обеспечено!
ХАРЛАМОВ: Ну, значит, придумывать что-то… Искать другие вселенные.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Сильный шаг! Я восхищаюсь цельностью ваших искусственных мыслей. Им в буквальном смысле слова не ведомо сомнение.
ХАРЛАМОВ: Ну а что вы предлагаете? Ложиться и умирать? Просто от того, что всё равно умирать придётся? Нет, так нельзя. Раз дали тебе семьдесят лет – надо пользоваться этими годами. Дали двадцать – тоже. И жить, жить, жить! Никогда не сдаваться.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Наши потомки, причём далеко не самые дальние, будут смотреть на этот вопрос уже без розового оптимизма. Аккурат когда станет нечего есть.
ХАРЛАМОВ: Нет, я не понимаю, к чему вы клоните! Нельзя отказываться от человека просто так, потому что в нём что-то не нравится. Раз он есть – с человеком надо мириться. Он всегда будет бороться за жизнь, какие бы трудности ни выпадали. Он – как заведённый механизм!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Как-как вы сказали? Заведённый механизм?.. Блестяще! Потребовалось всего полтора часа стресса, чтобы вы сами, без посторонней помощи дали человеку определение. Он – всего-навсего заведённый механизм.
ХАРЛАМОВ: Я не совсем это имел в виду… Я не хотел сказать, что он искусственное создание… Что он робот… Просто человек нацелен на жизнь. В этом его предназначение.
Хозяин кабинета некоторое время смотрит на свои руки, которые потирает друг о дружку.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вы достаточно пожили. И видели многое. Ничего лучше уже не будет.
ХАРЛАМОВ: Я за границей мало бывал. Всего раз пять. Да и то в самых ходульных странах – Египет, Турция, Таиланд. Быдлоотдых – так все говорили.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: А вам будто бы в Лувр захотелось, да?
ХАРЛАМОВ: Ну а почему бы нет?.. Кстати, я знаю, что это такое.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да не завидуйте вы другим, биомасса горемычная! Будь я на вашем месте, ни секунды бы не раздумывал. Да-да, не делайте такие круглые глаза!
ХАРЛАМОВ: Вона как гладко стелите! Так, может, поменяемся местами?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вот вы не поверите, но я бы на самом деле с удовольствием поменялся с вами местами! Вы не представляете, как я устал от жизни. От работы этой проклятой. Адской работы. От вас, бестолочей искусственных, каждого из которых надо готовить к отходу в иной мир.
ХАРЛАМОВ: Что же вас сдерживает? Петлю на шею – и давай-до-свидания!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Признаться, порой я самым серьёзным образом думаю о таком выходе… Сдерживает чувство долга.
ХАРЛАМОВ: Как будто у меня его нет…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Увы, нет. Вы – искусственное создание!
Харламов хочет что-то возразить, даже открывает рот, но затем, словно понимая, что спорить бесполезно, расстаётся с этой затеей.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну что, дорогой вы мой BL-74537289! Ответите, наконец, почему вы сюда пришли?
Харламов нервно вскидывает на него глаза, тут же отводит взгляд и какое-то время мнётся. Наконец произносит наполовину обречённо, наполовину вопросительно:
- Потому что я биоробот?!...
Хозяин кабинета удовлетворённо откидывается на спинку стула и даже хлопает ладонью по столу от нахлынувшего торжества.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну наконец-то! Слава богу, дошло! Родили!... Не зря я с вами мучился.
Он машинальным движением руки ослабляет галстук, словно самая тяжёлая часть работы уже позади и можно расслабиться.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну что, приступим к завершающей стадии нашего увлекательного путешествия?.. Больно не будет, обещаю. Я дам вам не какой-то там человеческий яд, а сертифицированное вещество-аннигилятор. Оно создано специально для биороботов вашей серии. Его разработчик получил за своё изобретение Государственную премию. Разумеется, в закрытом режиме.
ХАРЛАМОВ: А дальше что?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Дальше – всё. Конец.
ХАРЛАМОВ: Я имею в виду, что будет с моим телом. Его похоронят или кремируют? Семье дадут проститься?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, вы слишком ценный биологический материал, чтобы вас выбрасывать или сжигать. В вас сложены миллионы! Вами займутся учёные. Возможно, какие-то фрагменты вашего корпуса будут пущены в повторное употребление. Другие пойдут на лабораторные опыты или ещё на что-то. Ничего не пропадёт, не волнуйтесь.
ХАРЛАМОВ: Пусть жене сообщат, что я пропал без вести… Не умер, а пропал без вести… Это хоть какая-то надежда.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Договорились!... Поехали?
Хозяин кабинета запускает руку во внутренний карман пиджака, откуда достаёт белую коробочку, напоминающую те, в каких преподносят в подарок драгоценности. Он кладёт коробочку на стол и открывает крышку. Харламов наклоняется, чтобы рассмотреть лежащую в ней крохотную ампулу.
ХАРЛАМОВ: Она розовая?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да… И что тут такого? Вам не нравится розовый цвет? Или не хотите, чтобы вас считали девчонкой?
ХАРЛАМОВ: И такая крохотная…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Мал золотник, да дорог… Своё дело она знает.
ХАРЛАМОВ: Просто проглотить – и всё?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Совершенно верно. Вода понадобится? У меня есть бутылочная. Чистая, качественная. Я, знаете ли, из-под крана давно не пью.
Он поднимается и из шкафа, что стоит поблизости, достаёт пол-литровую пластиковую бутылку воды.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Вот только стакана нет. Не сообразил. Ну да вы и так, из горлышка запьёте, да?
Ставит бутылку на стол. Остаётся стоять у стола.
ХАРЛАМОВ: Долго я буду умирать?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Не умирать, а отключаться… Не волнуйтесь, совсем не долго. Через пятнадцать секунд всё закончится.
ХАРЛАМОВ: Пятнадцать секунд… Есть только миг между прошлым и будущим…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Да-да… Поэзия – лучший помощник в таких ситуациях. Но петь не надо. Мы и так много времени потеряли.
ХАРЛАМОВ: Могу я узнать ваше имя? Напоследок.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (несколько раздражённо): В этом нет никакой необходимости.
ХАРЛАМОВ: Ну всё-таки! Чего вам стесняться? Сейчас-то!
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Нет, знаете ли, я против всех этих любезностей. У меня самое обыкновенное, ничего не говорящее имя.
ХАРЛАМОВ: А разве вы не должны представиться? Вы ведь как бы при исполнении.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Я не военный.
ХАРЛАМОВ: Ну всё же…
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Ну хорошо, меня зовут Иван Петрович Сидоров. Довольны?
Харламов слабо усмехается.
ХАРЛАМОВ: А дети есть у вас?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (раздражаясь ещё сильнее): Так, дорогой вы мой робот! Не затягивайте, пожалуйста, процедуру! Часы тикают, время бежит, вечность не ждёт.
ХАРЛАМОВ: Хорошо, хорошо!.. Последний вопрос. А с машиной моей что будет? Она во дворе. Меня не станет – кто её заберёт?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Машина задумалась о машине… Это, безусловно, самый главный вопрос в такой момент.
ХАРЛАМОВ: Это же не булавка. Она больших денег стоит.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Позаботимся мы о вашей машине. Позаботимся. Вернём семье.
ХАРЛАМОВ: А вдруг жене не отдадут?
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Я гарантирую, что с машиной и всей прочей вашей собственностью будет полный порядок. Она перейдёт к жене и детям.
ХАРЛАМОВ: Ладно. Это хорошо. А то они заколебутся по кабинетам бегать.
Он вздыхает полной грудью и протягивает руку к крохотной розовой ампуле. Хозяин кабинета делает к нему шаг и в последний момент, когда Харламов уже почти коснулся ампулы, вдруг кладёт руку ему на плечо.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Александр Евгеньевич! Ничего личного! Я всего лишь выполняю свою работу.
ХАРЛАМОВ (с некоторым удивлением): Да-да…
В этот момент телефон на столе начинает звонить. И как-то громче, чем обычно, яростнее. Хозяин кабинета вздрагивает и лихорадочно хватает трубку.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Алло! Слушаю!
Ему что-то говорят. На лице хозяина кабинета появляется недоумение, с каждой секундой ему становится всё хуже: он бледнеет и начинает дрожать.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Что значит прекратить? Почему? В чём дело?
Ему снова что-то говорят.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Никаких ошибок! Я категорически настаиваю: не было никаких ошибок!
Снова в трубке слышится отдалённый, но чрезвычайно властный бубнёж.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (в полном отчаянии, почти плача): Но почему?.. Что я сделал не так?.. Это просто дежурные слова… Холодная процедура прощания…
Новая порция телефонных наставлений.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА (едва не задыхаясь): Я ничего не понимаю… Я всё делал по правилам… Это какое-то недоразумение… Позвольте объясниться…
В трубку произносят ещё какую-то фразу, после которой у хозяина кабинета начинается едва сдерживаемая истерика.
ХОЗЯИН КАБИНЕТА: Что значит ликвидировать?.. Меня?.. Как это понимать?.. Как можно ликвидировать меня?.. Я же… Что вы говорите?.. Что вы такое говорите?... Я не могу быть биороботом!.. Я человек!.. Живой и настоящий человек!.. Почему вы так со мной, за что?!
Бубнёж в трубке сменяется мертвенно-железным скрежетом. Он настолько громок, пронзителен и неприятен, что буквально расплющивает своей яростью. Хозяина кабинета бьёт мелкая дрожь, он бледен как лист самой качественной бумаги. Наконец он выпускает трубку из рук и падает на пол.
Харламов, сжавшись на своём стуле, с ужасом наблюдает за происходящим. Наконец железный скрежет прекращается, и в трубке раздаются гудки. Они тоже неприятны. Харламов кидается к телефону, торопливо поднимает с пола трубку и кладёт её на аппарат. Затем он склоняется над хозяином кабинета и трясёт его за плечо. Никакого результата. Изумлённый, потерянный, он в недоумении оглядывается по сторонам. Бросив взгляд на бутылку с водой, хватает её, торопливо открывает и жадно принимается глотать жидкость.
В это время телефон снова начинает звонить. Харламов в страхе взирает на него, делает шаг к двери, но останавливается. Не выдержав напряжения, он поднимает трубку и подносит её к уху.
ХАРЛАМОВ: Да-да, здравствуйте!.. Совершенно верно, Харламов Александр Евгеньевич… Как себя чувствую?.. Неплохо, спасибо… Нет-нет, ничего не беспокоит… Всё в порядке.
На другом конце провода ему что-то объясняют. С каждым словом Харламов приободряется и светлеет, как если бы приговорённому на казнь объявили о помиловании.
ХАРЛАМОВ: Розыгрыш?.. Для телевизионной передачи?.. Вы серьёзно?..
Ему снова что-то объясняют.
ХАРЛАМОВ: Могу выбрать, будут ли её показывать?.. Ну, даже не знаю… Не хотелось бы, конечно…
Короткие фразы от собеседника.
ХАРЛАМОВ: Спасибо!.. Нет-нет, со мной всё в порядке!.. Медицинская помощь не требуется… Домой?.. Да, хотелось бы домой… Если, конечно, больше не нужен… Нет, подвозить не надо… Я на машине… Да-да, всё нормально, доеду сам… Смогу-смогу, не переживайте…
Ещё несколько фраз с того конца провода.
ХАРЛАМОВ: Только… (Оглядывается на лежащего хозяина кабинета). Тут человек остался… Он мёртвый… Не человек?.. А кто?.. Разумная машина… Так что же, пусть лежит?... А, уберёте сами!.. Ладно-ладно…
Снова говорит собеседник.
ХАРЛАМОВ: А таблетка?.. Не настоящая?.. Пустышка… Да-да, понимаю… Очень смешно… А фотографии?.. Те самые, где я голый?... Фотомонтаж?.. А, ну да, конечно… А отец?.. Он подтвердил, что я… Нанятый актёр… Ясно…
Несколько фраз от собеседника. Судя по всему, прощальных.
ХАРЛАМОВ: Нет-нет, никаких претензий!.. Никому ничего не расскажу, обещаю!.. Очень хорошо повеселился, спасибо… Классный розыгрыш!.. Никогда не забуду… Да-да, всего хорошего!.. И вам того же!..
Собеседник завершил разговор. Харламов в изумлении кладёт трубку на аппарат. Обессиленный, он присаживается на своё прежнее место. Морщась, непроизвольно начинает массировать левую половину груди – там, где сердце. На столе он вдруг обнаруживает свою барсетку и, обрадовавшись, торопливо забирает её. После этого решительным образом направляется к выходу, но, открыв дверь, вдруг останавливается. Что-то тревожное, гнетущее бушует в его груди. Он снова бледен, на лице опять выступил пот, с ним нехорошо.
Харламов возвращается к столу и какое-то время молча взирает на открытую коробочку с ампулой.
ХАРЛАМОВ (бормочет): Чёрт, но почему же всё-таки я…
Наконец он протягивает руку к футляру, подцепляет таблетку двумя пальцами и моментально закидывает в рот.
ХАРЛАМОВ: Один!.. Два!.. Три!.. Четыре!.. Пять!.. Шесть!.. Семь!.. Восемь!.. Девять!.. Десять!.. Одиннадцать!.. Двенадцать!.. Тринадцать!.. Четырнадцать!.. Пятнадцать!..
В этот момент освещение на сцене гаснет. Полная тьма и неопределённость. Ни движений, ни звуков, ни дуновений.
То ли конец, то ли новое начало.