С обезумевшим взглядом застывших глаз она металась раненой птицей. Родные силой держали её за руки и, вытирая слёзы, пытались поправить чёрный платок, который упал с растрёпанных волос на плечи. Громкий вопль лишающейся рассудка женщины разнёсся по улице.
– Врача, врача! – испугались родные, соседи, сердца которых разрывались при виде отчаяния матери, ибо что может быть горше и страшнее похорон собственного ребёнка.
Единственный сын Екатерины Максим разбился на мотоцикле. Проводил девушку и… не вернулся. Красивый был, от девушек отбоя не было. Выбрал Марину. Добрый был, ответственный – единственная опора матери. А больше близких у них не было. Отец бросил давно и где живёт – не ведали. Ни разу не узнал, как живут, ни одного рубля алиментов не выплатил. Родителей Екатерина похоронила в прошлом году. Дальней родни хватало, но как-то не складывались отношения, виделись редко, общались мало. Большое, неподъёмное горе собрало сегодня всех вместе.
Сквозь слёзы смотрели на красивое лицо парня, для которого всё уже закончилось или, напротив, только начинается – кто знает, думали о вечном, пугающем и старались держаться ближе.
Неотложка дежурила у дома три дня – от неизбывного горя душа, провожая в заоблачный путь свою кровиночку, стремилась покинуть бренное тело, стремилась воссоединиться с родным, единственным, выстраданным. Душа не понимала, не принимала, и гневные слова проклятий разрывали напряжённый от горя воздух…
Спустя некоторое время обколотую транквилизаторами Екатерину под руки привели в церковь. Красивое лицо её было перекошено застывшей маской горя, от нервного тика дёргалось веко.
Прихожане сочувственно смотрели на горемыку и, крестясь, шептали: «Упаси, Господь…»
Екатерина раньше в церковь редко захаживала. Так, от случая к случаю забежит записочки подать об упокоении родителей, да и бегом назад. Дела, дела. Одна сына поднимала. Одна сеть магазинов открыла, сама дела с фискальными органами обговаривала, сама и с бандитами разбиралась.
Бедовая была с молодости. После школы уехала в столицу учиться. Училась серьёзно, но времени погулять тоже хватало, и за годы учёбы, не задумываясь три аборта сделала. На последнем курсе замуж вышла, и по окончании решила с мужем вернуться домой. Родители Екатерины сразу для молодых дом заложили. Но на дом нужны были деньги, и молодой муж уехал на заработки. Уехал и пропал. Горевала недолго. Молодая, красивая, да с собственным домом – женихов хоть отбавляй! Выбрала самого видного, да не лучшего. Красивый муж, говорят, чужой муж. Наплакалась с ним вволю. А ещё больше оттого, что мечты о ребёнке так и оставались мечтами. Муж её бездетностью оправдывал свои гулянки. И как-то случилось, что незаметно сошлась Катя с женатым своим начальником. Город маленький – не скроешь, разговоры пошли… Как-то жена начальника ворвалась в дом, посуду перебила, проклятия кричала, убить обещала. А вскоре Екатерина поняла, что беременная. От кого – по сей день не знает. Муж, узнав, несмотря на беременность, бросил и скрылся.
Носила трудно. Весь срок на сохранении пролежала и ждала сына, замирая от счастья. На свет Максимка вышел тяжело, долго между мирами находился. Молилась неистово всем святым сразу, молилась, как умела. Выходила, а может, вымолила, но в дальнейшем мальчик рос легко. Помощником стал, проблем мало создавал. Школу с золотой медалью закончил. А уж собою хорош был – на загляденье! И всё всегда ладилось. В трудные годы Екатерина торговлей занялась. И вскоре имела сеть торговых точек, которые приносили стабильный неплохой доход. Был у неё и друг. Опять, правда, женатый, но она уже научилась скрывать. Максим в институт поступил. Первый курс с отличием закончил. Одно только было неприятно Екатерине, что девушка, с которой сын встречался, была инвалидом по зрению. Девушке пришлось учиться в коррекционной школе. Она хорошенькой была: изящная, как статуэтка, смешливая. Глаза большие, а привычка щуриться делала её милой и беспомощной. Зная серьёзный характер Максима, мать понимала, что увлёкся он не на шутку, и переживала. Не такую она хотела видеть рядом с сыном. А теперь вот… и сына нет.
Родные и друзья, как могли успокаивали Екатерину, да разве найдёшь слова в таком горе. Некое облегчение чувствовала только в церкви. Не понимая действия происходящего, она под нежное пение певчих омывала горе слезами, понемногу задумываясь о жизни вечной.
Как-то торгующая в церковной лавке Валентина, с которой Екатерина подружилась в последнее время, дала почитать письмо Анастасии Матвеевны Рылеевой, матери декабриста Кондратия Рылеева, который был казнен в июне 1826 года. Вряд ли кто может поручиться за подлинность описываемого в этом письме случая, но в нём был заложен смысл, постичь который дано только глубоко верующему во Христову истину. И Екатерина снова и снова вчитывалась в строки: «Я обернулась и увидела ангела с горящей свечой в руках. Как ни странно, я не испугалась и не удивилась, как будто так и должно быть, я только в мольбе сложила руки. «Опомнись», – опять заговорил ангел. И в его голосе я услышала скорбную укоризну: «Не моли о выздоровлении сына, Бог всеведущий. Он знает, зачем должна угаснуть эта жизнь. Бог милосерд и Он хочет избавить тебя от ужасных страданий». «Я готова на все, я все страдания приму с благодарностью, лишь бы жил мой ребенок». «Но страдания ждут не только тебя, будет страдать и твой сын». И Екатерина, читая, уверовала, что Господь, возможно, освободил её Максима от каких-то дальнейших страданий, и испытала некое облегчение. Стала опять замечать жизнь вокруг, стала внимательней на церковной службе.
И постепенно постигала главное в духовном деле – она научилась внимать молитвам.
Иногда в молитвенном порыве покаяния перед нею кошмарными видениями проносились ужасные поступки её прежней жизни: загубленные души в утробе, связи с чужими мужьями, взятки, подкупы, осуждение и много-много других.
Вспомнила Марину – девушку Максима, которую винила в его гибели, ведь не поехал бы он её провожать – был бы жив. Искала, да сказали, что в район уехала. «Да, может, оно и к лучшему», – не лежало сердце Екатерины к этой девушке.
Каждый вечер молила она Бога хоть мельком увидеть сына во сне, поговорить с ним. Ночи от дум давно превратились в пытку. И наконец увидела. Максимка, во сне почему-то маленький ещё, попросил тёплую одежду для девочки. Проснулась вся в слезах. Стала расспрашивать, к чему бы это. Да кто скажет? Бывают сны от лукавого, а бывают и вещие. «Не верь, забудь», – советовали.
А Валентина всё чаще заводила разговор о причастии, но Екатерина, боясь исповеди, отговаривалась, что не готова, и всё откладывала, откладывала…
– Не глубоко чувствую, понимаешь, – и уходила в себя, в своё горе, как улитка пряталась в свой домик и пестала в нём своё горе. Валентина расстраивалась и жалела подругу.
Подошло время Великого поста. На Литургии преждеосвященных даров люди в благоговейном порыве опустились на колени, а тихие чистые голоса певчих объёмным звучанием гласа небесного нисходили как будто с купола словами, волнующими душу: «Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею, жертва вечерняя, услыши мя, Господи…»
Слова молитвы повторялись вновь и вновь, и Екатерина внезапно, каким-то толчком в сердце и неясным волнением в душе, вдруг почувствовала, что Господь слышит её покаянные моления, что с любовью ждёт её, обременённую грехами, и прощает. Он – слышит, и Он её прощает! Захотелось в молитвенном порыве воздеть руки к небу, указав путь своей страдающей мятущейся душе…
После она поняла, что в душе свершился некий перелом, который освободил её от мучительного греховного груза и впустил в душу свет. Больше она не кричала, мысленно обращаясь к Богу: «За что?» Она наконец-то исповедалась, причастилась. И тихо зажила в вере и молитвах. Давно расслабились мышцы лица, прекратился нервный тик. И дни побежали своим чередом.
Дела в бизнесе шли хорошо. Только пустой дом угнетал мёртвой тишиной. И тогда искушения тоской, роптанием, унынием зажимали её со всех сторон. Как-то пошла Екатерина на Рождественский праздник, подготовленный воскресной школой. Дети разыгрывали сказку Рождества. Пели об ангелах, рождественских колокольчиках, свечах, о добре и любви к ближнему.
Маленькая девочка, одетая ангелом, необыкновенно чистым сильным голоском старательно выводила:
«Ангелы в небе высоком живут,
Богу Всевышнему славу поют,
К небу возносят молитвы людей,
Сладкие грёзы детей...»
Со слезами умиления слушала нежное детское пение Екатерина. Наклонившись, тихо спросила у сидевшей рядом Валентины: «Чья девочка?»
– Ничья, детдомовская.
Как током ударили воспоминания о единственном сне, в котором она увидела сына.
«Вот для кого он просил тёплую одежду», – решение созрело в мгновение.
Спустя некоторое время маленькая Настя обрела маму Катю. Пока патронат, а дальше – как Господь управит...
Но жизнь порой нам преподносит не только испытания, но и удивительные сюрпризы, и приятные подарки.
Как-то Екатерина, подходя к дому, увидела Марину.
– Я подумала, что вы должны знать, – осторожно прямо с порога начала девушка, - у меня есть сын от Максима, - и торопливо, страшно волнуясь, запинаясь, щурясь и часто моргая, Марина поясняла: «Мне ничего от вас не надо…» Больше ничего испуганная девушка не успела сказать – Екатерина обняла её крепко-крепко, прижала её к себе, замерев от счастья, и со слезами поблагодарила Бога...
Жизнь продолжается. В воскресные дни большое семейство Екатерины: дочь Настя, невестка Марина и внук Максим приходят в храм Божий помянуть, попросить, стяжать Духа Святого и поблагодарить. Люди радуются, на них глядя.
Для чего всё так сложилось? Ведь раненое сердце матери всё равно кровоточит, скорбит и болит, но жизнь не закончилась и расцвела новыми красками, подарила новых любимых и родных людей.
Неисповедимы пути Господни, и человеческому разуму не дано понять Божий промысел. Лишь Господь знает Свой замысел о мире и о каждом из нас.
09.12.2018